Кочевники. Космический эпос Смирнов Александр

Хан вздрогнул. Он взглянул на Шахруха. Не об этих ли мятежных временах только что говорил суйбаши?

– Но… – промямлил Улукбек. Язык словно онемел от таких новостей. – Я уже стар. И не смогу…

– Духи знают, что ты стар, великий хан Улукбек. А сыновья твои просто не способны объединить войско, против общего врага.

– И что, нам делать? – хором проговорили братья.

Дервиш открыл глаза. Наваждение, появившееся на секунду, куда-то исчезло. Слова, возникавшие в голове, растворились. Он взглянул сначала на суйбаши, потом на великого хана. Улыбнулся.

– Духи сообщили мне, что дадут знак. Указывающий на того, кто будет править ханством после твоей смерти, уважаемый Улукбек. Сейчас желательно, послать гонцов в улусы твоих сыновей.

– Для чего? – полюбопытствовал хан, и тут же ощутил себя дураком. Он улыбнулся: – Духи предков желают, чтобы мои сыновья прибыли сюда?

– Да, – ответил Ширэ Джиладкан. Он встал с подушки. Посмотрел на хана, причем сделал это так пристально, что у Улукбека мурашки пробежали по спине. Словно смотрел на него не дервиш, а кто-то другой, загадочный и таинственный. Хану даже показалось, что взгляд этот исходил откуда-то из-под одежды. – Да, – повторил нищий: – Духи желают, чтобы твои сыновья, и те, кто в улусах, и те, кто живет в городе, и те, кто обитает во дворце, собрались в одном месте. И дают на все про все тебе, хан, – два месяца.

И вышел. Никто не посмел остановить дервиша.

Утром Кайрат, сын Сумум-бея, выбрался из шатра. Какое-то время вглядывался в голубое, с белыми облачками, небо. Там в вышине кружили два огромных орла. Первой мыслью ягычи было – это знак. Сегодня должна произойти битва между двумя ханами.

«Остаться в живых или умереть», – пронеслось в голове Кайрата.

А между тем лагерь хана Урнур проснулся. Жизнь уже била ключом. Ягычи разглядел воина из своего племени, присевшего на траву, заряжавшего ружье. Всего пара выстрелов, но и их хватит, чтобы отправить, хотя бы двоих, к предкам. Воин почувствовал взгляд Кайрата, заулыбался, замахал рукой. Напротив него сидел еще один батыр и возился с шашкой. Чуть правее от юрты заржала кобыла, и ягычи невольно повернулся. Совсем еще молодой хабуту, чуть старше сына Кайрата, возился с упряжью свой лошадки. Мимо пробежал с лаем пес.

«А он-то, откуда здесь, – подумал Кайрат, – что пес здесь делает? Жаль, что скоро эта идиллия закончится. Загрохочут ружья, засвистят пули, поднимется в голубое небо из-под ног лошадей пыль, и Юлдуз скроется в густом облаке».

– Ну, ты и спать, ягычи, – проговорил, похлопав его по плечу, хан Урнур (Кайрат не заметил, как тот вышел из соседней юрты). – Скоро бой, а после него у многих появится возможность отдохнуть.

Ягычи понимающе кивнул. Скоро и он может оказаться среди предков. Воин как-то не задумывался об этом. Да и жизнь казалась развлечением, в котором действовало только одно правило: «Если не ты, то тебя!». Раньше все было по-другому. Обычно джагуны хана Урнур налетали на стоянки других племен, тех, что принадлежали одному из соседних улусов. Подчистую вырезая всех мужчин, оставляя в живых только маленьких детей, что еще в седле ни разу не были, да женщин. Брали их в полон, уводили как можно дальше. Хан считал, что оставлять в живых воинов из чужого племени ни в коем случае нельзя. Но обычно за их смерти мстили братья Урнур. Они поступали точно так же как и хан: собирали воинов и наносили удар по такому же небольшому приграничному поселению. Кайрат был рад, что его юрты находились далеко от этих зон. Но недавно традиция вот таких маленьких набегов неожиданно закончилась. Поутру, месяца два назад, прибыл гонец от хана Мзнэра. Брат Урнур предлагал раз и навсегда выяснить отношения. Как думал Кайрат, тот надеялся разбить войска младшего, а самого брата, если не убить, то, по крайней мере, взять в полон.

– Иди, надевай свои доспехи, доблестный батыр Кайрат.

Ягычи поклонился и вернулся в шатер. Открыл сундук, что стоял в западной части и выложил на рядом стоящий: доспехи, шлем, а так же карахом – огнестрельное оружие, что несколько десятков лет назад изобрели китайские мудрецы из Джучистана. Карахом был меньше в два раза, чем каражада, и мог производить десять выстрелов за один раз. Кайрат надел доспех, затем прикрепил на поясе гэрд, в который тут же запихнул палаш, что-что, а этот старый добрый меч всегда выручает в рукопашной схватке, когда пуль в карахоме не осталось. С правой стороны, за пояс запихнул гулду – железную булаву, способную разнести на кусочки любой шлем. В сапог запихнул нож-хутуг. Лучше он перережет себе горло, чем сдаться в плен людям хана Мзнэр. Смерть лучшая награда для монгола, особенно если прихватит с собой нескольких противников. Врагами людей, из улуса хана Мзнэра, Кайрат никогда не считал. Враждуют ханы, но не воины. Но обычные военные действия братьев, ими, же и придуманные на заре правления, разжигали ненависть среди простых солдат. Ягычи опасался, что если бы не это предложение хана Мзнэра, неизвестно до чего докатилось это противостояние. Кайрат опустился на сундук и взял карахом. Проверил, хорошо ли тот заряжен. Для этого пришлось извлечь из удивительной машинки устройство, в которое вставлялись пули (так мудрецы окрестили короткие железные стрелы для карахома). Насчитал в нем штук десять и улыбнулся. Уж он-то к схватке с воинами хана Мзнэра готов. Запихнул карахом в специальный чехол, что висел рядом с гулду. Надел шлем и вышел из шатра.

Коня к бою Кайрат предпочитал готовить сам, от этого в бою очень многое зависело, с плохо подготовленного седла можно свалиться в самый неподходящий момент. Поэтому ягычи сначала нежно погладил своего коня, затем прошептал несколько слов на ушко и лишь после направился к седлу, что лежало у шатра. Как и все седла кочевников, оно имело деревянный остров и дугообразные луки, украшенное резьбой. Ленник был покрыт войлоком и обтянут кожей. Но прежде чем все это взгромоздить на коня, Кайрат положил на спину животного войлочный потник, и лишь после этого установил седло, крепко затянув ремни под брюхом.

– Я вижу ты готов, ягычи! – проговорил, подходя к нему, хан Урнур.

Кайрат оглядел правителя улуса. Такие же, как и у него доспехи. К ремню прикреплен, в чехле, карахом. На боку однолезвийная сабля – хэлмэ. В отличие от ягычи, хан предпочитал оружие попроще. На голове Урнур был золотой шлем. Неожиданно правитель взглянул в голубое небо и произнес:

– Жаль, что я не могу поговорить с предками. Они словно игнорируют меня с тех самых пор, как я, вместе с дервишем, покинул запретную территорию.

Кайрат кивнул. Вполне вероятно, что такие же думы владели и другим братом. Изредка Урнур снился его дед – хан Бяслан. Тот советовал внуку, как поступать в той или иной ситуации. Вполне возможно, предположил ягычи, что именно старик и посоветовал уничтожать стойбища кочевников брата под корень. Можно было подумать, что хан больше всех своих внуков любил Урнура. Да только это было не так. Бяслан помогал всем трём. Причем делал это как-то странно. Кайрат уже давно отметил, что предки отчего-то стравливали ханов между собой. Ягычи даже предположил, что старику не нравились в свое время избранницы Улукбека. Воин помнил традицию заложенную еще самим Джучи. В ней говорилось, что первую жену для наследника отец выбирает сам. Лишь потом тот может поступать, как тому вздумается. Мзнэра и Урнур, в отличие от хана Улзия, были детьми от второй и третьей супруги Улукбека. Обе женщины строили козни в отношении хана Бяслана, и даже говорили, пытались того убить, и у них задумка бы получилась, если бы не хатун Хонгурзул, что разрушила их планы.

В молчании духов предков хан Урнур видел плохой знак.

– Неужели они отвернулись от меня, – вдруг проговорил он.

Ягычи промолчал. Какой бы ответ не был, вряд ли он понравился хану. Скажи правду, что предки стравливают братьев, преследуя свою цель, и неизвестно, как бы среагировал Урнур, а так к истине правитель дойдет своим, маленьким умишком.

– Готовься к бою мой любезный, ягычи. Сегодня мы должны урезонить моего брата Мзнэру. А сейчас пойдем к остальным полководцам, нужно обсудить, как будем действовать.

Батыр Чойжи с самого утра готовился к битве. Он понимал, что хан Урнур должен выиграть в этом сражении. Тогда между улусами наступит мир. Схватки, которые уносили много жизней, обычным кочевникам был противны. Зачем воевать, когда на этой дивной планете, кроме них больше никого нет, а территорий, на которых можно жить сколько душе угодно? Но как бы то ни было, Чойжи понимал, что пока братья между собой дерутся – мира в этих краях не будет. Он удивлялся, почему их отец – хан Улукбек своим словом, не прекратит эту вражду.

– На все воля небес, – прошептал Чойжи, заряжая каражаду. Он уже оседлал коня к схватке и теперь завершал последние приготовления.

Он увидел, как из шатра выбрался ягычи. Даже улыбнулся, когда отважный полководец Кайрат-бек взглянул на него. Затем к тому подошел сам хан Урнур и заговорил с ягычи. Полководец и правитель взирали на степь и на ту равнину, где через некоторое время должна была вспыхнуть битва. Чойжи вспомнил, как вчера вечером собрав всех своих воинов, хан Урнур въехал на холм, где потом разбили его шатер и произнес:

– Монголы! Таких великих сражений у нас еще не было. Впервые мы сойдемся, друг против друга на поле брани, огромными армиями. Эта битва наш взлет и наше падение. И если мы уступим, наш улус запросто исчезнет с лица Ченгези!

Чойжи был уверен, что брат хана, произнес точно такие же слова.

Между тем ягычи ушел в шатер. Его какое-то время не было, и батыр понял, что тот облачается в доспехи. Предположение оправдалось, когда Кайрат-бек, воин славный и отважный, вышел из юрты, и направился к своему боевому коню. А дальше было все как обычно. Хан выстроил войска, и точно такие же действия наблюдал батыр в стане противника. Промчался перед ними Урнур на своем белом, как снег с ледников, и прокричал, пытаясь вдохновить воинов. Причем делал это так воодушевленно, что в сердцах некоторых всадников, в числе которых был и Чойжи, защемило. В голове у батыра возникло лицо супруги и двух маленьких батыров, что бегали вокруг юрты.

Чойжи вдруг подумал, что когда-нибудь и его дети пойдут друг на друга. Такое было в традициях кочевников. Легенды утверждали, что даже Чингисхан убил своего брата. И все из-за того, что тот его назвал отпрыском меркита. Конфликтовали и сыновья нынешнего хана: Джучи и Чагатай. Как враждовали между собой потомки Темуджина. Воевал и отец хана Урнура – Улукбек, но вот только никогда раньше в открытое противостояние, как это было сейчас, братья не вступали.

Оставалось ждать, когда с противоположной стороны (ведь зачинщиком битвы был хан Мэнэр) выедет батыр и вызовет на бой воина из армии Урнура. Традиция эта была старая, еще оставшаяся со времен Джучи. Чойжи считал, что раз закон этот не ими был придуман, так не им его и нарушать. Убедиться, в том, что нарушать никто ничего не будет, ему пришлось через пару мгновений. Из войска противника выехал невысокий богатырь на небольшой лошадке. Домчался до рядов армии хана Урнура и с призрением воткнул со всей силы в землю копье.

– Повелитель Красного улуса не желает биться в поединке с улусником. Против тебя, хан Урнур, – пролаял он, и указал рукой в сторону дюжего всадника стоящего впереди головного отряда, – выставляет своего ближайшего ягычи Сапулихе. Сапулихе ждет тебя, хан Урнур, или одного из твоих ягычи.

Пришпорил коня и умчался к своим.

– Ну? – произнес хан, обращаясь к верным своим полководцам. – Кого пошлем?

Хан Урнур сам вызов принял, если бы против него вышел его брат. Но ситуация складывалась по-другому, и он взглянул на своих полководцев в надежде, что найдется доброволец и не придется искать героя.

– Хан, – вдруг вымолвил молчавший ягычи Джахаганбу, – позволь мне! Негоже правителю биться с каким-то ягычи.

– Ступай.

Джахаганбу вытащил карахом и протянул Кайрат-беку.

– Сбереги, – проговорил он. – Вернусь, отдашь. Не вернусь, передай моему старшему сыну.

Хлестнул коня и рысью поскакал навстречу с неприятелем.

Над степью нависла тишина. Обе армии замерли. Было слышно, как дует ветерок, как раздается топот двух могучих жеребцов, несущихся на встречу друг другу. Чойжи понимал, что сейчас мирного исхода не будет, один из воинов непременно останется лежать среди колышущей степи.

Но, не доехав друг до друга совсем ничего, всадники остановились. Сапулихе взглянул презренно на противника и спросил:

– Имя свое назови, ягычи. Я хочу знать, кого мне суждено отправить к предкам.

– Это мы еще посмотрим, ягычи, – усмехнулся его недруг, – а имя мое Джаханганбу! Сын Ириг-бека.

Сапулихе вздрогнул, но вида, будто имя ему показалось знакомым, не подал. Зачем знать сопернику, что когда-то отец его пытался женить молодого воина на сестре Джаханганбу – Дурэгэй.

Конь под ягычи поднялся на дыбы. В глазах сверкнул огонь. Его противнику на миг показалось, что Сапулихе с трудом удержался в седле. Воин усмирил его и отрывисто бросил поединщику:

– Меня зовут Сапулихе.

Разговор закончился. Оба вернулись к своим. Проскакали вдоль строя, под крики товарищей.

Над степью нависла тишина. Заржал конь Джаханганбу, предчувствуя смерть, его поддержал черный конь Сапулихе. Оба ягычи вынули из ножен сабли, ударили шпоры и с криком помчались на встречу. Приблизились, и в этот момент Джахаганбу занес клинок. Казалось, что вот-вот ягычи рассечет своего противника напополам. Как вдруг конь славного воина неожиданно упал на колени, а рысак ягычи хана Урнура, взмыл над ним. Сапулихе ударил со всей мочи своего скакуна шпорами по бокам и конь с визгом встал на дыбы, спасая ягычи жизнь. Поочередно поединщики наносили удары. Казалось, что их сабли высекали искры. На мгновение Сапулихе показалось, что клинок его может развалиться напополам. Не ожидал ягычи, что попадется ему равный боец. Оба они были искусными воинами, да и в ловкости друг другу не уступали. Но сабля сломалась у Джаханганбу, тот выкинул остатки клинка и выхватил железную булаву. Быстрый замах. Раздался хруст костей. Сапулихе покачнулся в седле, выронил клинок и схватился за голов, затем поднес окровавленную руку к лицу и выпал из седла.

Джаханганбу спрыгнул с лошади и склонился над поверженным противником. Тот был мертв. Он снял с Сапулихе шлем и замахал им воинам Урнура. Над армией прозвучал крик победы.

Джаханганбу вскочил в седло и поскакал в сторону лагеря и тут раздался выстрел.

Чойжи понимал, что хан Мэнэр не даст уйти победителю схватки живым. Так что прозвучавший выстрел, заставил степь сначала погрузиться в полную тишину, но потом ее разорвали крики темников обоих ханов:

– В атаку!

Воины хана Урнура хлестнули плеткой, ударили шпорам, и понеслось на встречу.

Со скоростью стрелы летели на встречу всадники в ярких кафтанах, желтых курмах и красноверхих шапках. В руках сабли, палаши, а за спинами виднелись каражаду. С диким, пронзительным криком, бросились в атаку кочевники. Небо наполнилось пылью, которая поднималась из-под копыт лошадей. Становилось тяжело дышать.

Чойжи скакал впереди своего отряда с бунчуком племени. На него несся какой-то меркит, лицо у него искаженно от злобы, в глазах была ненависть. Он приблизился к батыру и с размаху попытался нанести удар. Чойжи увернулся, и сделал это вовремя: палаш прошел чуть-чуть не задев лошадь. Ответный выпад… и голова соперника упала на зеленую степную траву.

– Рассыпаться, – прозвучал за спиной голос ягычи Азарга.

И лавина вдруг разделилась. Центр завяз в схватке, приняв на себя основную часть удара. Два других крыла: барунгар и джунгар, начали обходить справа и слева войска хана Мэнэра.

Чойжи остался в центре. Он отражал удары двух супротивников, с переменным успехом Его приятели бились с другими врагами. Батыр краем глаза внезапно увидел, как погибают его друзья. Вот свалился застреленный из карахома Джуги, вот полоснул по убийце палашом Бадма, отчего ягычи хана Мэнэр выронил из рук свое оружие и схватился за окровавленное лицо. Еще удар и он свалился прямо под ноги низкорослой лошадки.

В воздухе зазвучали выстрелы. Загрохотали каражаду и карахомы.

Хан Урнур наблюдал с холма, как дерутся его воины. Он был спокоен. Правитель видел в специальный прибор, как излишне нервничает его брат. Хан Мэнэр совершал одну ошибку за другой, казалось, он уже понимал, что тактика, выбранная им, была неправильной. Чувствовалось, что вот-вот тот даст приказ своим войнам отходить, и тогда, он Урнур, скомандует:

– В погоню за ними.

Но пока Мэнэр этого не делал, видимо, всё еще надеялся, что удастся перехватить инициативу. Вот и смотрел с холма хан Урнур, как его войны в рукопашном бою сбрасывали или, на худой конец, стаскивали врагов с коней.

Неожиданно для всех правитель схватился за грудь.

– Тебе плохо хан? – спросил подъехавший ягычи Кайрат.

Минганы ягычи стояли чуть поодаль, ожидая приказа выступить в атаку, где должны будут либо помочь товарищам сражаться, либо добить отступающего противника.

– Все нормально, – проговорил хан Урнур, – Все нормально.

Кайрат улыбнулся. Чтобы не происходило, а хан никогда не признается, что ему плохо. Такой он уж человек. Ягычи и не заметил, как рядом с Урнуром возник шаман.

Тот грохнулся на колени и стал кланяться.

– Прости меня, хан! – взмолился он. – Я должен был, я обязан был…

– Довольно! Не тяни!

– Взгляни на запад, о великий хан.

Кайрат посмотрел туда, куда указывал шаман. Воздух над степью был в пыли, словно мчался небольшой отряд всадников. Ягычи схватился за карахом. Скорее всего, предположил Кайрат – это отряд всадников, отправленный братом хана в обход, чтобы тот захватил ставку Урнура, обезглавив одним ударом всю армию.

Но тут до ягычи донесся звук, которого он до этого никогда в жизни не слышал. Казалось ревет какое-то непонятное животное. Такие звуки даже тамбур не был в силах издать. Рука невольно коснулась карахома, и кожа ощутила приятный холод металла, хотя этой игрушкой того же тамбура не застрелишь. Вот каражадой еще можно, но интуиция подсказала, что и та не способна убить ревуна.

Облако пыли зависло недалеко от лагеря. Рев неожиданно закончился и стал, виден силуэт человека, восседавшего на железной повозке. Кайрат вспомнил, что слышал от шамана, дескать, в городе существуют самодвижущиеся тележки – шаламгай, управляемые с помощью магии. То, что сейчас перед ним была одна из них, ягычи не сомневался. Кайрат взглянул на Урнура и понял, что видом столь диковиной повозки тот не удивлен.

Между тем кочевник слез с шаламгая, подбежал к хану и припал на левую ногу.

– Хан, – проговорил он.

Урнур взглянул на гонца. Его он видел в городе. Кешикет служил при хане Улукбеке. В голове Урнура, проскочила мысль, с отцом что-то случилось. От таких мыслей нагрелась вдруг прозрачная пластина на его доспехе, но гонец все развеял:

– Хан, – повторил он. – Ваш отец хан Улукбек, требует, чтобы вы с вашим братом прекратили это не нужное кровопролитие, в котором гибнут лучшие войны ханства Ченгизи.

Урнур взглянул на воина. Потом перевел взгляд на поле боя.

– Если я остановлю, прикажу отступить, то мой брат Мэнэр бросится в погоню и перебьет тех, кто остался в живых…

– Еще один гонец в это же время прибыл к хану Мэнэру.

– Да но если он отдаст приказ, то тогда мои люди начнут преследовать его, – проговорил хан Урнур.

Правитель вдруг задумался. Подозвал к себе Кайрата. Он хотел приказать ягычи, чтобы он скакал к хану Мэнэру, но в этот момент взгляд его упал на поле битвы. Воины его брата стали отступать. Первая мысль – послать минганов их преследовать. Хан вовремя вспомнил, как нагрелась пластина, но, взглянув на гонца, посланного отцом, приказал отступить.

Кайрат-бек стоял недалеко от шатра хана Урнура, и провожал взглядом удаляющийся отряд Мэнэра с его верным джабгу. К нему подошел Чойжи, только что вернувшийся с поля боя, и приветствовал ягычи, пожелав тому многих лет.

– Что произошло? – спросил воин. – Казалось, воины хана Мэнэру вот-вот разобьют нас, еще чуть-чуть и мы бы дрогнули, побежали, но неожиданно враг стал отступать. Словно не они владели преимуществом, а мы. Развернули коней и понеслись к своей ставке, мы уже собирались преследовать, но ягычи Язим приказал возвращаться. Для нас бившихся насмерть это стало неожиданностью, но мы побоялись ослушаться. Почему прекратилась битва?

– Прибыли гонцы от Великого хана. Отец Урнура и Мэнэра требует, чтобы те в скорости прибыли в Джучистан, – молвил ягычи, – и туда же должен прийти затем хан Улзий.

Чойжи понимающе кивнул. Кайрату нравился этот молодой воин. Он был из его племени, и чуть старше брата ягычи – Арвая. Батыр хорошо держался в седле, превосходно владел каражаду и карахомом. Способен был одним выстрелом на охоте убить бурундука. Причем попасть тому, с десяти шагов, прямо в глаз. Как говорил Сумум-бек: смышленый малый. Еще одним из достоинств, а может быть и недостатков, это как на это посмотреть, был Чойжи – любопытен.

– Что за зверь такой? – проговорил вдруг молодой батыр, указывая рукой на шаламгай. – Я раньше ничего подобного никогда не видел.

– Это не зверь, – проговорил Кайрат. – Механизм, способный перемещать людей, как скажем лошадь на дальние расстояния, но делать это довольно быстро. Это мне шаман рассказывал, – пояснил ягычи, – пойдем ближе, посмотрим.

Они направились к шаламгаю. Не дойдя пары шагов, остановились. Причиной стал взгляд гонца Великого хана. Казалось, что оба воина, сделав, по крайней мере, еще шаг войдут на священную территорию, за нарушение, которой им грозит – смерть. О чем свидетельствовал неоднозначная реакция посла. Тот потянулся к палашу, что весел у него на поясе.

– Я ягычи хана Урнура, – проговорил Кайрат. – Это мой воин, мы хотели бы взглянуть.

– Нельзя, – прорычал гонец, доставая палаш из ножен.

Кайрату достаточно было одного слова, чтобы воины хана Урнура скрутили тому руки, а затем оттащили его в сторону. Тогда ягычи и Чойжи спокойно смогли осмотреть чудо-механизм и даже получили возможность прикоснуться. Вот только сейчас перед ним был не гонец хана Мэнэра, и не посланец хана Улзий, а все-таки человек правителя Улукбека. Гневить правителя Ченгизи не в интересах Урнура. Кайрат уже хотел оттащить Чойжи в сторону, но тот не сводил взгляда от непонятного механизма.

– Пойдем Чойжи, – попытался увести воина ягычи.

– Я могу и отсюда насладится дивным зверем, – проговорил батыр, не обращая внимания на тысячника.

– Это не зверь, – проворчал гонец, поняв, что от любопытного воина ему не отделаться, – а механизм созданный мудрецами. На нем можно перемещаться на местности куда быстрее, чем на лошади. В его теле заключены души коней наших предков.

– И сколько? – полюбопытствовал Чойжи, понимая, у него появился хоть какой-то шанс найти общий язык

– Пять.

Кайрат улыбнулся. Он заметил, батыра не интересовало, как тех удалось загнать внутрь этой железной повозки с двумя колесами. Удивительно, поразился ягычи, как такая странная конструкция держала равновесие, не опрокидываясь на бок.

– А как он работает? – не унимался между тем Чойжи.

Гонец замялся, казалось, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Принцип действия всех механизмов, созданных мудрецами на протяжении всего времени, с тех самых пор, как в этой местности оказался улус Джучи, хранились в секрете. И этой тайной владели только шаманы. Между тем гонец взглянул сначала на Кайрата, а потом на Чойжи, собрался было уже ответить батыру. Помешал подбежавший охранник хана.

– Ягычи! – произнес он, кланяясь, – Хан требует тебя к себе.

Кайрат-бек вынужден был оставить Чойжи. Почти бегом, чтобы не гневить хана Урнура, он добрался до шатра. У входа остановился, отдышался, поправил мундир и вошел внутрь.

– Хан? – проговорил Кайрат, подходя к повелителю и опускаясь на колено.

– Небеса хотят, чтобы ты отправился со мной в Джучистан, – промолвил правитель улуса.

Кайрат невольно улыбнулся. Он заметил, его реакция на слова хана не осталась незамеченной. Урнур встал, подошел к ягычи и дотронулся до плеча.

– Я не знаю, что хотят предки, – проговорил он, – но я верю, ты не изменишь мне, мой верный ягычи. Готовься к поездке в столицу и возьми с собой самых преданных людей. Дорога будет долгой, а у нас нет механизмов, способных преодолевать расстояния так же быстро, как шаламгай гонца великого хана. А теперь ступай.

Кайрат вышел из шатра, не зная, что и думать. Он никогда и не мечтал оказаться в столице – славном городе Джучистане. Лишь только во сне ему иногда снилось, что въезжает он в городские ворота на белом коне в окружение доблестных минганов. Ягычи взглянул на Чойжи, тот все еще беседовал с гонцом. Вот только теперь батыру удалось приблизиться к шаламгаю ближе. Казалось чуть-чуть и воин Великого хана, дозволит Чойжи коснуться механизма рукой. Вот только этого не произошло. Увидев, вышедшего из шатра ягычи, батыр прекратил разговор. Направился к Кайрату.

– Собирайся, – молвил ягычи, когда тот подошел, – завтра выезжаешь вместе со мной в Джучистан.

Чойжи удивленно взглянул на Кайрата.

– Хан Урнур берет меня с собой в столицу. Просил подобрать преданных людей.

Батыр заулыбался.

Ширэ Джиладкан вот уже пятнадцать дней находился в городе. Для этого он уговорил хана Улукбека снять для него небольшой домик, где-нибудь на окраине и предоставить для охраны кешикетов. Мера была вынужденная. Горожане, прознав, что нищий пророк не покинул пределов Джучистана, отыскали его. Если бы не арбаны правителя, круглосуточно стерегшие все подступы к жилищу дервиша, то на узких улицах было бы не протолкнуться. Вечером второго дня глашатай зачитал указ хана. Улукбек грозил смертной казнью каждому, кто нарушит покой пророка. Правитель сам пытался пригласить Ширэ Джиладкана к себе во дворец, но тот, побывав во дворце пару раз, больше туда не спешил, особенно после того, как хан попытался уговорить его узнать у духов, какую из наложниц ему взять к себе на ночь. Дервиш только и сделал, что выругался, назвав Улукбека глупцом. Затем в сердцах плюнул и проворчав:

– Больше моей ноги у тебя, до приезда твоих детей, не будет.

Ушел.

Хан Улукбек сначала вспыхнул. Орал, что отрубит нищему голову, затем кричал, что уберет у него арбанов, и лишь только после разговоров с суйбаши, оставил пророка в покое. Тому удалось убедить правителя, что Улукбек вряд ли найдет на всей планете человека способного общаться с предками.

– Остынь, не горячись. Казнить всегда успеешь. Но помни, – молвил суйбаши, – духи предков могут запросто отвернуться от тебя и от твоих потомков. Вспомни слова дервиша.

Страх перед предстоящим вторжением демонов, заставил правителя остыть.

– Убедил, – пробормотал он.

Между тем сам Ширэ Джиладкан не вел уж такой замкнутый образ жизни. Он уговорил буюрука – начальника стражи, пару раз выполнить его просьбу. Сперва тот вынужден был съездить за городским астрономом, а затем отправить человека к главе гильдии ремесленников. О чем говорил в те разы дервиш с гостями, буюрук так и не узнал. Астроном вышел озадаченным с непонятной вещичкой в руках. На следующий день по городу прошел слух, что китаец закрылся у себя в обсерватории. Больше, вплоть до приезда всех трех сыновей хана Улукбека, дервиш досаждать буюруку не стал.

На следующий день Великий хан приказал созвать на пятый день пребывания сыновей в городе совет – Курултай. Повелел прийти на него предстателей почти все гильдий города. Пройти заседание должно было в огромном круглом зале, где, как раз напротив входа, охраняемого двумя тургаудами, стоял ханский трон. По правую руку от него два кресла: одно предназначалось для хатун, раньше его занимала любимая жена Улунбека, но с ее смертью право на нем сидеть перешло второй супруге; второе – верному суйбаши. С левой стороны кресла от правителя: для третьей жены (матери Урнура) и дервиша. От ханского трона к дверям широкий проход, по сторонам которого располагались: ханы улусов, судьи, шаманы, министры, мудрецы, ягычи, сотники, с десяток руководителей кешикетов, совершеннолетние дети хана Улукбека от наложниц, не претендующие на власть, затем сами наложницы и представители гильдий.

С наступлением пятого дня, народ стал стекаться во дворец с самого утра. Первыми прибыли горожане, затем жители дворца. Самыми последними во дворец явились астроном Ван Тие Мин и дервиш.

Астроном, как и многие его соотечественники, потомок тех китайцев, которые еще волей самого Чингисхана были приписаны к улусу Джучи. Оказавшись на незнакомой планете именно они, да еще арабы, воспротивились принять кочевой образ жизни. Слава небесам, сын Тимуджина оказался человек разумный, препятствовать не стал.

Сам же Ван Тие Мин был строен, как стебель бамбука. Выглядел молодо, хотя и являлся ровесником Ширэ Джиладкана. Ходил слух, среди ученых мужей города, что предок Лю Ши Мин случайно прихватил с собой с Земли на Ченгези (тогда переход произошел как-то неожиданно) с десяток корней женьшеня и несколько черенков тутового дерева. Растения прижились в незнакомой почве.

У Ван Тие Мина была длинная, как крысиный хвост коса и маленькая бородка.

Неожиданно дервиш задержал астронома на балконе, и, дождавшись, когда последний сын одной из наложниц скрылся за дверью, спросил:

– Что скажете, уважаемый Ван Тие Мин?

Астроном удивленно взглянул на пророка. Легкий ветерок загулял в его голове, и китайцу на мгновение показалось, что он вот-вот сорвет шапочку.

– Вы изучили тот прибор, который я вам принес? – полюбопытствовал дервиш, глядя, как Ван Тие Мин схватился рукой за голову.

– Изучил. Странная вещица и довольно любопытная. Вы так и не ответили в прошлый раз, уважаемый Ширэ Джиладкан, откуда она у вас?

– Мой ответ, что его дали духи предков вас не устраивает?

– Увы, нет. Я человек ученый, а для простых кочевников – джадугяр.

Дервиш усмехнулся. На колдуна, стоявший перед ним астроном не походил, скорее на обычного мудреца. Ван Тие Мин способен был разобраться в любых механизмах, как шаман. А ведь только их да ещё дервишей можно было называть – джадугярами.

– Сможете ли вы, Ван Тие Мин, ей пользоваться?

– Не вижу особых проблем. Желаете, чтобы я рассказал принцип ее работы?

– Не надо.

– Жаль.

– Мне это ни к чему. А научить ею пользоваться других сможете?

– Смогу. Лишь бы ученик был толковый. А надо?

– Надо. Но еще не скоро?

Дервиш подошел к краю балкона и посмотрел на лежащий внизу город. Вздохнул. Жители его еще не знали, какая угроза нависла над ними. Впрочем, угроза эта касалась не только Джучистана, но и всей планеты. Ширэ Джиладкан вспомнил слова духов, что оккупация (заумное слово, произнесенное как-то духами) произойдет еще не скоро. Дервиш побоялся сказать об этом хану. Лучше быть готовыми, чем оказаться застигнутыми врасплох. Вполне возможно, пройдут годы, прежде чем орды демонов вторгнутся на Ченгези. Дервиш задавался вопросом: зачем страшным демонам это понадобится, но не смог найти ответ. Пытался во время медитаций спросить у предков, но те просто не желали об этом говорить. Пророк тяжело вздохнул. Жаль, что он не мог видеть как степная птица. Тогда бы у него была бы возможность разглядеть три лагеря, что раскинулись по ту сторону полноводной реки.

– Так сможешь обучить? – спросил еще раз Ширэ Джиладкан.

– Смогу.

– Могу надеяться?

– Я, Вас, когда-нибудь подводил?

– Никогда.

Дервиш не помнил, чтобы Ван Тие Мин его когда-то подводил. Не делал он этого, ни сейчас ни в детстве. Астроном остался верным приятелем Ширэ Джиладкану даже, когда за ним, тогда еще пятнадцатилетним мальчишкой, пришел дервиш. Не предавал и не отказывал в помощи, когда уже сам Ширэ Джиладкан явился в столицу в первый раз в качестве пророка. Да и сам нищий не гнушался: то и дело обращаться к китайцу за помощью. Иногда нужно было отыскать что-нибудь для него, иногда испытать прибор, а то и попытаться уговорить других ученых, что бы те с серьезностью отнеслись к словам дервиша. Именно благодаря советам того же Ван Тие Мина удалось продвинуть множество механических новинок, которые пытался отвергнуть хан Улукбек.

– А как насчет просьбы изучить тот участок неба, о котором я вас просил, уважаемый Тие Мин? – задал очередной вопрос Ширэ Джиладкан.

– Да. Хвала небесам, что вы привлекли мое внимание на именно тот сектор космоса, уважаемый дервиш, – прошептал астроном. – Вы оказались правы…

– Не я, – прервал его нищий, – А духи предков. Они нашептали мне, что именно из того сектора нам грозит опасность. Но что вы там видели?

– Множество огней, что перемещались от одной планеты к другой. Думаете, вскоре они обратят внимания на Ченгези?

– Возможно, – загадочно молвил дервиш. – Все возможно.

Ширэ Джиладкан замолчал. В дальнем конце балкона появились верные воины хана Улукбека. Они направились в их сторону, образуя длинный проход.

– Мне кажется, нам с вами пора идти в зал, – проговорил китаец.

– Не могу, не согласится, мой друг.

Они направились к дверям.

Хан Урнур, как и его братья, прибыл к столице с небольшим отрядом в тысячу человек и разбил лагерь на восточном холме. Выставил охрану, но не из боязни, что кто-нибудь из братьев нарушит перемирие, около столицы те вряд ли наберутся смелости, а скорее от диких животных, что изредка появлялись в этих местах. Спешить в город не собирался. Нужно было дождаться разрешение Великого хана на вход в Джучистан. Ко всему прочему «Ясы Чингисхана» приписывал особый порядок въезда в город. Согласно древнему закону, первым в город должен был войти старший сын правителя планеты, затем средний и только потом самый младший отпрыск. Ко всему прочему при въезде через городские ворота требовалось сдавать оружие, а это вызывало неудобства и задержки. У младшего из братьев в ожидании просто нервы могли не выдержать. Кайрат понял это, когда утром прибыл гонец из столицы и сообщил, что хан Улукбек ждет своего сына, как впрочем, и всех остальных, во дворце. С собой он приказывает взять только небольшой отряд в количестве тридцати батыров.

Чойжи даже приуныл.

– Не расстраивайся, батыр, – проговорил ягычи Кайрат-бек, похлопав того по плечу. – Если хан возьмет меня с собой, то я уговорю тебя взять, а если нет… – воин тяжело вздохнул, – А если не возьмет, – продолжил он, – так не переживай. Приедем мы еще с тобой в Джучистан, да не раз.

Пока хан Урнур выслушивал гонца, да обдумывал, кого взять с собой, лагерь продолжал жить своей жизнью. Кочевники заботились о своих лошадях, холили и лелеяли. До Кайрат-бека донесся звук морин хуура. Голос смычкового инструмента, где в качестве струны использовался конский волос, звучал тоскливо. Ягычи закрыл глаза и попытался прислушаться. В голове тут же возникло видение родного становища. Вот старик-отец Сумум-бек вышел из юрты и, остановившись, стал вглядываться вдаль. Мимо проскакал на своем жеребце Едугей. Спорили о чем-то оба брата Кайрат-бека; проскользнула в юрту, над которой клубился белый дымок, Ургалай.

Кто-то коснулся плеча ягычи, вернула из грез. Кайрат невольно дотронулся до палаша. Хорошо успел остановиться и не вытащить.

– Неужели хана своего убить хочешь? – молвил Урнур.

Ягычи грохнулся на колени.

– Прости меня, хан. Замечтался я. Дом вспомнил, вот и не ожидал. Вот и потянулась рука невольно к оружию.

– Сегодня я в духе, – улыбнулся хан, – Поэтому прощаю. А вместо наказания дарю милостью. Поедешь со мной в город. Отбери двадцать восемь самых надежных воинов, способных в рукопашном бою справиться с любым врагом.

– Опасаешься?

– Береженого небеса берегут, – не дав договорить, сказал Урнур.

– Спасибо, хан.

– Готовься к поездке. Вон, – правитель улуса показал рукой в сторону переправы, – Старший брат уже переправу начал.

Проговорил и направился в шатер. Кайрат проводил его взглядом. Хитер хан, сам выбирать себе охрану не стал, а все на ягычи спихнул. Вот только почему-то ему – Кайрату, а не Язиму или Азаргу, поручил отряд комплектовать. Впрочем, решил Кайрат-бек, это и к лучшему. Он ведь обещал Чойжи взять того с собой в город, вот случай и помог ему слово сдержать.

Пока собирались, переправился через реку и средний брат. Хан Урнур отнял от лица прибор, позволявший наблюдать людей на дальнем расстоянии, и проговорил:

– Пора.

Переправа заняла не так уж и много времени. Немного задержаться пришлось в арсенале. Это случилось уже у дворца, когда всадники проехали по городским улицам. Буюрук, руководивший контролем, потребовал сдать все оружие.

Когда очутились в зале, где созывался курултай, ягычи во второй раз испытал шок, первый был, когда они ехали по городу. Помещение поразило масштабами. Огромные колонны, уходившие в высь, несметное (как показалось ягычи) количество лавок на которых уже сидели. Резной позолоченный трон, да несколько кресел по бокам. Пока они были пусты, и явно предназначались для Великого хана и ближайшего окружения.

Кайрат последовал за Урнуром, но тот вскоре остановил его.

– Тебе дальше нельзя.

Он рукой показал на сидевших воинов.

– Тебе туда.

Произнес и направился к братьям. Кайрат заметил у Урнура на лице фальшивую улыбку. Явно не хотел тот встречаться с роднёй. Ягычи невольно улыбнулся. Вполне возможно, что там сейчас сидел будущий Великий хан Ченгези. Посмотрел на сидевших на лавке полководцев и приметил среди них Даланта, тысячника из армии хана Улзия и к тому же дальнего родственника Сумум-бека. Тот махнул рукой, ягычи присоединился к нему.

Между тем зал стал наполняться народом. Мимо Кайрата прошли три судьи. Один вел дела, связанные с военными преступлениями, второй занимался делами гражданскими, третий разрешал споры между улусами. Проследовали мудрецы, в основном китайцы, но встречались среди них пара арабов. Затем зал наполнился шумом и Кайрат-бек понял, что пришли дети наложниц Великого хана. Этих утихомирит только появление хана Улукбека. Все случилось именно так, как и предполагал ягычи. Шум стих, когда в дверях появился один из офицеров охраны и доложил о прибытии правителя.

Дверь открылась, и в зал вальяжно вошел хан Улукбек. Остановился и медленно оглядел присутствующих. Недовольно взглянул на детей наложниц, словно они были в чем-то виноваты, и прошел к трону. И не проронив ни одного слова – сел.

– Я собрал вас здесь, – проговорил после небольшой паузы хан Улукбек, – сообщить, что время мое пришло. Я должен собираться в дальний путь, меня уже давно ждут наши предки. Я стар и уже не способен нести возложенную на мои плечи миссию править своим народом.

Кайрат невольно вздрогнул, он, конечно, понимал, что братьев, правитель созвал неспроста. Когда-нибудь Сумум-бек созовет своих сыновей и вот так же скажет, что пора. Затем сядет на старого коня и уедет в горы, туда, где обитают души предков, туда, где он найдет свой последний приют. Такая же судьба ждет всех, кто прожил более шестидесяти смен времен года.

Между тем хан продолжал говорить:

– Увы, но выбрать наследника, который смог бы управлять всей планетой без склок и вражды, в мире и согласии, среди детей своих я найти не сумел. Поэтому готов выслушать предложения, – он посмотрел на хатун, ту, что была сейчас старшей женой, – Что скажешь, Дэлбээ?

Кайрат не сомневался, что супруга правителя желала бы видеть в роли Великого хана сына своего Улзия. Женщина вставать с кресла не стала, а посмотрела на мужа и произнесла тихо, чтобы только он слышал ее и больше никто.

– Ты знаешь мой ответ, хан.

Улукбек кивнул.

– Я так и предполагал, – молвил он, – теперь ты, Бадма.

Бадма была матерью хана Урнура. Она, как и Дэлбээ, так же мечтала видеть на троне свое чадо. Женщина встала с кресла и поклонилась супругу.

– Хан, – громко произнесла она. Улукбек вздрогнул. – Ты знаешь, что для меня важнее в первую очередь интересы государства.

Правитель кивнул и улыбнулся.

– Поэтому мой ответ удивит, наверное, всех присутствующих, кроме тебя, – женщина оглядела зал, – Но я бы хотела видеть наш мир в крепких руках отважного человека способного противостоять тем трудностям, что в будущем, вполне возможно, свалятся на наши головы. И я в этом зале пока не вижу никого, кто способен управлять с умом и долго. Суйбаши Шахрух уже стар, и скоро проследует за тобой, – Кайрат заметил, как тяжело вздохнул брат великого хана, – Дети твои, особенно трое старших, готовы глотку друг другу порвать даже из-за пустяка. Другие слишком молоды и неопытны. Поэтому лично я жду – знака Небес. И пусть правит избранный. На то будет воля Небес.

Она замолчала. Опустилась в кресло и посмотрела на Улукбека. Тот молчал. Он взглянул на суйбаши, улыбнулся и спросил:

– Ну, а ты что скажешь, брат?

Шахрух поднялся с кресла.