Практическая психология. Герцог Успенская Ирина
– Мая просто прелесть! Я ее обожаю, – сквозь смех проговорил Алан. – И так быстро все схватывает. Неудивительно, что она сдружилась с Оськой.
Ворон согласно кивнул и чуть улыбнулся, а Лис со смешком в голосе добавил:
– Урагану будет сложно заставить ее быть покладистой.
Вот с этим Виктория была согласна на все сто процентов.
– Урагану? – Мэтью повернулся к Алану, но тот только улыбнулся в ответ. – То, что Мати рассказала вам, чья она дочь, я понял, поскольку мое появление не стало для вас неожиданностью. А раз она рассказала, значит, доверяет вам.
– И? – Виктория ждала, пока ей предложат то, чего она хотела.
– Я хочу выкупить дочь, вождь.
– Ты знаешь, кто я?
– Граф Алан Валлид, вождь Бешеный Кузнечик, король нового государства горцев Игушетия.
– Граф? – Алан удивленно поднял брови.
– Конт – титул, принятый только на фронтире, – просветил его Ворон. – Во всех храмовых документах вы проходите как граф Валлид.
– Ну что же, с графом я согласен, а вот король… – горько усмехнулся Алан. Марионетка в руках Учителей, цели которых до сих пор загадка. – Пожалуй, так можно сказать, но вождь мне нравится больше. Почему ты думаешь, что я захочу отпустить свой «подарок»? Мне она самому очень симпатична.
– Потому что вы не захотите, чтобы герцог Вас’Хантер узнал, кто прибыл в его владения под маской простого наемника. И не захотите, чтобы кое-кто узнал, что вместе с вами прибыл один очень красивый раб.
– Убить? – хладнокровно поинтересовался Ворон.
– А что мы скажем Мае? – обратил на него взор Алан.
– Правду. Что ее отец оказался слишком глупым, чтобы занимать пост теневого правителя города.
– Согласен. Думаю, Ураган сможет утешить нашу маленькую принцессу. Убей его.
Мэтью растерянно улыбнулся и перевел взгляд на Ворона, но тот даже не шевельнулся. Что сделал Лис, Виктория поняла не сразу, а когда поняла и подумала, что послушники очень многое скрывают от окружающих, Мэтью уже лежал на животе, придавленный коленом, а вокруг его горла обвивалась тонкая веревка.
– Остановитесь!
Дверь книжного шкафа отъехала в сторону, и в комнату вошел еще один Мэтью. Только этот оказался старше, коренастее и массивнее, и глаза у него были другие. Глаза опытного, уверенного в себе человека. Внимательные, знающие, слегка усталые. Такой взгляд был у последнего президента страны, в которой когда-то жила Виктория. С этим играть нужно на равных. Виктория подобралась.
– Отпустите его.
Лис перевел вопросительный взгляд на Алана, тот кивнул.
– Последний раз я тебя подменяю, – прохрипел лже-Мэтью, поднимаясь и потирая шею.
– Я тебе за это очень хорошо плачу, – жестко произнес вошедший.
– Я понял. Ухожу. Не могу сказать, что мне приятно было с вами познакомиться. Особенно с этими ксенами.
Ворон посторонился, позволяя двойнику покинуть помещение.
– Как вы поняли – я Мэтью Гарнер, отец Матильды. Все, что вам рассказал мой помощник – правда.
– Это он? – спросил у Ворона Лис.
– Пусть покажет правую руку.
– Хотелось бы мне знать, откуда такая осведомленность? – холодно поинтересовался Мэтью, расстегивая рубаху и оголяя правую сторону.
– Это он, – повернулся к Алану рыжий.
От локтя до плеча белую кожу барона украшала поблекшая татуировка виноградной лозы.
– Искореняющие бывшими не бывают, – ответил Ворон, глядя на хозяина с нескрываемым презрением.
– Ты слишком молод, чтобы судить об этом, – тихо заметила Виктория.
– Я ушел из Ордена тридцать лет назад и ни разу не пожалел, – спокойно ответил послушнику Мэтью, застегивая рубашку.
– Понимаю, – еще тише произнесла Виктория. Она действительно понимала. Свободолюбивых и творческих людей жесткие рамки ограничений губят.
Тем временем Гарнер открыл дверь и коротко приказал:
– Горячий напиток.
Спустя минуту в дверь постучали, и Ворон принял от Сати поднос с чайником и двумя чашками.
– Я люблю Мати, что бы она себе ни воображала. Так что вы хотите за нее, кир Алан?
– Герцогство.
Мэтью поднес к губам чашку и медленно отпил несколько глотков.
– Зачем оно вам?
– Лис, карту. – Послушник вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо карту. Ту, на которой не были обозначены поселения горцев и владения опальных дворян. Алан подождал, пока рыжий расстелет карту на столе, и ткнул пальцем в точку возле небольшой бухты. – Здесь мы строим город. Столицу Игушетии – Виктоград, а здесь есть проход между скал, который ведет на территорию герцогства. Часть пути идет по ущелью, часть через узкий тоннель, контролируемый одним из племен. Тоннель настолько узок, что пройти через него можно только пешком, но если его расширить, то от вашего города до моего можно будет проводить обозы за три дня. Это во-первых. Во-вторых, у меня на носу война, а проход в Игушетию возможен только в одном месте – здесь. – Палец уперся в небольшой отрезок дороги, а Виктория, глянув на свои ногти, в который раз вздохнула о том, что здесь еще не изобрели маникюрных ножниц. – Это территория герцогства, а Вас’Хантер – союзник Наместника, он пропустит войска через свои земли. Мне это не нужно. И, в-третьих, у меня личные счеты к герцогу.
– Могу я узнать какие?
– Не можешь. Считай, что это месть.
– Чтобы законно сменить династию, нужно законно сесть на трон герцогства. Для этого вы должны либо объявить войну и завоевать Белую крепость, либо жениться на дочери герцога, а ему устроить несчастный случай, либо оказаться кровным родичем герцога и объявить его самозванцем. Но, насколько я знаю, единственный человек, который мог бы претендовать на трон, умер сегодня утром в клетке на центральной площади.
– Этот мальчишка? – Алан нахмурил брови. Жалость собралась в ком и неприятно задрожала в желудке.
– Да. – В голосе Мэтью проскользнуло сожаление. – Турена Ли поймали чуть больше десятницы назад. Все сходилось – отрезанный язык, татуировка на затылке, возраст и сходство с пропавшим маркизом. Герцог устроил показательный суд, произнес высокопарную речь о предателях и врагах и напомнил людям, что каждого, сочувствующего семье прежнего владетеля, ждет смерть.
– Значит, маркиз мертв…
Интересно, знал ли герцог, что Турен – ненастоящий? Или ему просто нужно было показать, что он не оставляет врагов за спиной? В этой операции явно чувствовалась рука Алвиса, он бы смог хладнокровно отправить на смерть невинного ребенка, если бы считал, что это поможет осуществлению его планов.
– И что, никто не попытался помочь несчастному?
– Почему же, пытались, – жестко усмехнулся Мэтью. – Вам повезло, что вчера убрали разлагающиеся трупы, которыми наш милый герцог украсил площадь по кругу. Приезжие купцы начали спешно покидать «Лисью нору», Кирим стал терять деньги, пришлось надавить на кое-кого. Так какой вариант вы выберете, чтобы получить территории?
– Война отпадает, я к ней не готов. Жениться я тоже не планирую. Остается третий вариант, – чуть склонил набок голову Алан, глядя на Мэтью с легкой заинтересованностью.
Отец Маи задумался.
– Значит, мальчишка жив, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он. – Не могу сказать, что меня это радует. При нынешнем владетеле мне живется лучше, чем при отце Турена Ли. Тот был слишком честным, принципиальным и независимым, я так и не успел найти у него слабое место, которым можно было бы воспользоваться.
– А нынешний?
– Дурак.
– Исчерпывающая характеристика, – криво усмехнулся конт. – Подведем итоги. Мне нужна информация, тебе нужна Мая.
– Есть еще один вариант: вы не выйдете из этого дома, пока не подпишете документы об освобождении Мати, – серьезно глядя в глаза конту, произнес Гарнер. – В настоящий момент вы все находитесь под наблюдением, и каждое неверное движение будет служить сигналом стрелкам. Арбалетный болт в голову – не очень приятное ощущение.
– Двое за дверцами шкафа, один за стеной, – произнес Лис.
– Седьмая ступень? – горько усмехнулся Мэтью. – Потратить жизнь, подчиняясь чужим приказам, потерять себя, испытать бесконечную боль, похоронить друзей и никогда не обрести семью… Стоит ли оно того?
Виктория не вмешивалась. Честно говоря, она ожидала чего-то подобного от главы преступного синдиката, но не смогла вычислить, где находятся наблюдатели.
– Не тебе судить об этом. Ты бросил все, дойдя лишь до четвертой, как ты можешь знать, что будет дальше? – процедил Ворон.
– Я знаю… но это ваш выбор, и не мне вас разубеждать, – не стал ничего доказывать Мэтью. Однако в его взгляде Виктория успела заметить что-то, похожее на сожаление.
В дверь постучали, и Ворон открыл. В комнату медленно вошла Сати с идеально ровной спиной и крепко сжатыми губами. Виктория напряглась.
Из-за спины женщины выглянул довольный Оська и взмахнул левой рукой с зажатым в ней метательным ножом.
– Алан-балан, я опять спас тебя! Папик, не вздумай дергаться, а то я сделаю дырку в спине твой подружки, а Ураган сделает ребеночка твой дочурке! Эй, вороненок-чернобровик, тюкни тетку по голове, а то я не достаю!
Ворон, коротко размахнувшись, ударил Сати в висок и, подхватив тело, аккуратно усадил его в кресло. Лис набросил на шею женщины удавку и замер рядом.
– Вождь! Я достоин того, чтобы быть воспетым в балладах? Достоин? Меня Хват через забор перекинул! Вах – и я уже тут! Я был отвлекающим ма-нев-ром, вот! А они там уже повязали всю охрану! Знатная драчка вышла, я даже не успел испугаться! А это папик Майки? Старый какой-то. О, напиток! Из Мирии?
Выдав эту бессвязную тираду и дождавшись кивка Мэтью, Оська нагло уселся в кресло, налил себе еще горячего напитка в чистую чашку и, прищурившись, как сытый и довольный кот, начал пить, явно получая от процесса удовольствие.
– Мои люди живы? – отведя взгляд от Сати, поинтересовался Мэтью у шута.
– Алан-балан, ты просто обязан купить этот сбор домой! – проигнорировал его вопрос Оська и подлил себе еще.
– Кто-нибудь остался охранять художника и секретаря? – Виктория начала волноваться, если все воины пришли сюда, то кто остался с парнями?
– Обижаешь! Мы вчетвером пришли. Рыжий проследил, куда вы поехали, и мы отправились спасать твою задницу. Даже в мыльню не сходили! Кстати, те трое, что прятались за стенкой и держали вас на мушках арбалетов, приставленных к дырочкам в стене, уже сидят связанные.
– Всего четверо воинов смогли обезвредить моих людей? – Мэтью покачал головой.
– Ветераны, – пояснил Алан. – Это не стражники и не наемники, это настоящие воины. Личная гвардия генерала Генри Рамана.
– Гвардия?
– Военная элита. Это новое слово, ты мог его еще не слышать.
– Мая передавала тебе привет и буську, Алан-балан. Сказала, чтобы ты торговался и брал подороже, но папу не обижал, – сообщил Оська. – Ну я пошел? Тут в саду такие яблочки!
– Мародерство на завоеванных территориях – это право победителя, – совершенно серьезно поддержал его Алан.
Виктория едва удерживала на лице невозмутимое выражение. Приход Хвата был для нее полной неожиданностью. А она еще сомневалась в выучке воинов маркиза и отказывалась, когда генерал навязывал конту охрану! Глупая. Спасибо тебе, Генри, где бы ты сейчас ни находился!
– Я ожидал от вождя, сумевшего заставить горцев объединиться, чего-то подобного. – Мэтью склонил голову и, подойдя к шкафу, открыл небольшим ключиком одну дверку. Перед Аланом легла папка с завязками. На ней не хватало только надписи «Дело», и был бы привет из советского прошлого. – Герцог – самовлюбленный, жестокий дурак. Его не интересует ничего, кроме молодых девок, мирийского вина и южных воскурений. Опасность представляет его советник, кир Мар Марган. Фактически он правит герцогством. Но у него есть слабое место…
Виктория положила на папку ладонь и задумалась. Она смотрела на Мэтью и пыталась вспомнить, что ее насторожило в этом разговоре. Что-то проскользнуло раньше, что-то очень важное.
– У Маргана есть одна страсть, он одержим красивыми людьми. Если вы богаты, умны, но у вас длинный нос, он не станет с вами разговаривать. Он считает себя знатоком и ценителем идеальных человеческих тел. А еще он считает себя исследователем и врачевателем… – Мэтью брезгливо поморщился.
Вот! Вот оно! Слова лже-Мэтью «вы не захотите, чтобы кое-кто узнал, что вместе с вами прибыл один очень красивый раб». Так вот кто жаждал заполучить Неженку в свою коллекцию. Мразь!
– Иверт достаточно хорош, чтобы он стал с ним разговаривать? – спросил Алан, постукивая по папке пальцами. В тихой мелодии Виктория явственно слышала похоронный марш. Герцог дурак, его умный советник одержим красотой… Мрак. Хотя, если вспомнить свое недавнее прошлое и работу с одним депутатом…
Мэтью задумчиво кивнул.
– Я думаю, что, если вы преподнесете в подарок советнику своего раба, он не заметит никого вокруг. Только…
– Только?
– Не хочу вас оскорбить, но надеюсь, вы не оставили на теле раба никаких отметин?
– Нет, – отрицательно качнул головой Алан, чувствуя, как к скулам приливает кровь. Не хватало еще покраснеть, словно он в чем-то виноват!
– Марган любит идеальные тела.
– Многих ты ему подарил?
– Многих, – жестко посмотрел в глаза конту Гарнер, и Виктория подумала, что ничего человеческого в этих глазах нет. Волчьи глаза. – Поэтому задам вопрос. Что вы можете предложить взамен моих услуг? Кроме моей дочери.
Виктория задумалась. Она не знала, поэтому ответила очень осторожно, взвешивая каждое слово.
– Мая останется у меня как залог твоей лояльности… э-э-э… не знаю, как это звучит… верности. И, как бы она мне ни была дорога, я прикажу отрезать от нее кусочки и присылать тебе как напоминание о твоих обещаниях, если решу, что ты недостаточно верен. Я не планирую уничтожать твою организацию. Возможно, предложу другие варианты работы. Но на твою территорию не полезу. Единственное, о чем я тебя предупреждаю сразу, – если я найду в борделях хоть одного ребенка, я посажу тебя на кол. Все ясно?
– На кол?
– Поверь мне, это очень болезненная и унизительная казнь. Ты будешь умирать медленно и долго.
– Не стоит мне угрожать. – Голос Мэтью стал ледяным, он впервые за время разговора позволил себе убрать из голоса мягкую добросердечность и чуть-чуть приоткрыть свою истинную сущность – безжалостного, жестокого и хладнокровного убийцы. – Нельзя копаться в навозе и не запачкаться. Но я запомню ваше предупреждение. Если вы придете к власти…
– Когда я возьму трон.
Они, не мигая, смотрели в глаза друг другу, и Виктория чувствовала, что начинает проигрывать эту битву взглядов. Она не была уверена в том, что говорила. Решение устранить герцога пришло спонтанно. Необдуманное, глупое и очень опасное решение. Да и Мэтью может предать в любой момент, решит, что его сытая и спокойная жизнь дороже, чем свобода дочери, и сообщит советнику о кучке заговорщиков. Черт! Когда она начнет мыслить, а не поддаваться эмоциям? Когда уже мозг поймет, что нет возврата к женскому, и примет расчетливый и логический мужской ум?
Они отвели взгляды одновременно.
– Что я должен сделать? – Мэтью посмотрел в окно.
– Организовать встречу Иверта с герцогом.
– Через день в замке прием в честь большой ярмарки. Владетель будет встречаться с купцами. Я достану вам приглашение.
– Я хочу, чтобы по городу поползли слухи, что наследник жив, что казнили не того мальчишку. Думаю, дальше люди сами придумают.
– Когда я смогу увидеться с Мати?
– В любое время.
– Он солжет. Убейте его сейчас, иначе потом пожалеете, – тихим и ровным голосом произнесла Сати. Лис чуть затянул удавку на ее шее, но она даже не пошевелилась. – Я не верю ему.
– Посмотрим, – задумчиво произнес Мэтью и повернулся к вставшему Алану: – У вас Мая, а что у меня?
– Мое честное слово.
– Я не верю словам, вождь. Завтра я принесу вам приглашение, а вы постарайтесь предложить мне то, что заставит меня идти за вами.
– Посмотрим, – повторил Алан его слова и направился к двери.
«Похоже, ты в очередной раз вляпалась в дерьмо, – проснулся внутренний голос. – Зато весело!»
Оптимист!
Глава 12
Самое страшное, что может с вами случиться, – это необходимость выбора. Выбора между честью и долгом, между безжалостностью и милосердием. Когда по одну сторону стоят интересы Храма, а по другую – жизнь и судьба близкого вам человека. Храни вас Ирий от подобного выбора.
Из проповеди Наместника перед братьями
Пока ехали в карете, Виктория анализировала прошедший разговор, и чем больше она думала, тем сильнее хмурила лицо. Ворон, сидящий напротив, тоже был тих и задумчив и только перед самой остановкой спросил:
– Вы тоже считаете, что мы несчастны?
Алан поднял на него взгляд. Считает ли он так?
– Нет. У вас есть выбор – уйти или остаться. А человек, у которого есть выбор, не может быть несчастным.
Ворон медленно кивнул и отвернулся к окну. Виктория вздохнула. Ей иногда было жалко своих телохранителей, но они действительно могли в любой момент изменить свою жизнь, в отличие от того же Неженки, которого лишили воли и выбора сразу после появления на свет. Рожденный жертвой. Беспомощный, зависимый, ранимый и очень одинокий. Он только начал оттаивать, учиться доверять людям. Леонардо напоминал Виктории бездомную собачонку, которую приютили сердобольные люди и которая все время боится, что ее вновь выкинут на улицу. Заискивает, виляет хвостиком, вздрагивает от каждого громкого звука и ластится к тому, кто ее жалеет. О том, что придется пожертвовать Неженкой, думать не хотелось. От этих мыслей она чувствовала себя предателем и садистом, на душе моментально становилось мерзко и хотелось плюнуть на все и вернуться на фронтир, запереться в Крови и жить спокойно в окружении дорогих и близких людей.
У ворот постоялого двора их ждали Хват и Оська. Они весело скалились, грызли трофейные яблоки и о чем-то переговаривались с вышибалой.
– Эй, Кузнечик, – громко крикнул десятник и махнул рукой. – Все пошли в мыльню. Ждем тебя и ксенят.
Лис скривился, но парни промолчали. Первые дни после того, как Оська пропел очередную песенку про ксенят и морского царя, они еще пытались бороться с прицепившимся прозвищем, но затем философски махнули рукой на шутки и подначки попутчиков.
– Ступайте, я подойду позже. Возьму кое-что в комнате, – громко ответил Хвату Алан и вошел в помещение, удостоившись внимательного взгляда вышибалы.
На улице смеркалось, и в зале прибавилось народа. Почти все столы были заняты, между ними сновали подавальщики-рабы в зеленых передниках. Кирим стоял на небольшой возвышенности у шкафа с посудой и, словно капитан судна, с высоты следил за порядком, иногда показывая пальцем на тот или иной столик, к которому тут же устремлялся свободный подавальщик. Похоже, что корчмарь не преувеличивал класс своего заведения. На Алана никто не обратил внимания, кроме трех наемников, сидящих у стены. Они проводили его подозрительными взглядами, но когда он подошел к Кириму, потеряли интерес к собрату по оружию.
– Кирим, хозяин хочет, чтобы ты выделил человека, который проводит Маю домой. Через полрыски.
– Я сам ее отведу, – буркнул корчмарь и откровенно усмехнулся.
– Не скаль зубы, – холодно произнес конт, прекрасно понявший его усмешку. – Хозяин не дарит Мае свободу, а выгоняет ее.
Дверь в номер Иверта была заперта, и Алан хорошенько стукнул по ней ногой.
– Ураган, открой! – Голос прозвучал так властно, что охранник, стоявший у двери в комнату Алана, резко повернул голову и выпрямился, положив руку на рукоять меча.
Иверт открыл спустя несколько секунд и отодвинулся в сторону, одной рукой придерживая штаны, а второй захлопывая дверь.
Алан обвел взглядом комнату. Разбросанная одежда, смятая постель и Мая, закутанная в тонкое одеяло и сидящая на кровати с поджатыми ногами. Виктория прислушалась к своим чувствам. Ни ревности, ни злости, только сожаление.
– Оденься, – холодно бросил Алан девушке. – Через полрыски Кирим проводит тебя к отцу. Иверт, где документы на Маю?
Горец, не задавая лишних вопросов, полез в шкатулку и, покопавшись в бумагах, вытащил сложенный вчетверо листок. Алан сел за стол, на котором стоял письменный прибор, и, найдя в документе строку «новый владелец», аккуратно написал печатными буквами: «Дарована свобода. Граф Алан Валлид». Потом поставил дату и размашисто расписался. Пока он медленно и старательно выводил буквы, Мая успела одеться.
– Скажи мне, «подарочек», кто все это придумал, твой отец или Алвис?
– О чем ты, хозяин? – весело спросила девушка, но Алан услышал напряжение в ее голосе.
– Тот лазутчик, который выдавал себя за раба, был заслан не от герцога, как мы думали, а от твоего отца, так ведь, Мати? И мой портрет понадобился не герцогу, а твоему отцу, чтобы узнать меня, когда я прибуду в порт. А от тебя он узнал, что раб, которого так жаждет получить Марган, проживает в Крови. Это ведь ты сдала Неженку, Мая?
– Хозяин, как ты мог такое подумать? – настолько искренне возмутилась девушка, что Виктория так же искренне восхитилась ее артистическим талантом.
– Только одно не могу понять, как тебе удалось привлечь на свою сторону брата Эдара? Тоже переспала с ним? – Виктория знала, что перегибает, но не смогла сдержаться. – И в рабство ты попала не случайно, правда, Мая? – продолжил конт. – Что тебе пообещал Алвис за эту работу? Или это инициатива твоего отца? Или, правильнее сказать, – твоего любовника?
– Мэтью Гарнер мой отец! И не смей думать, что я с ним спала! – воскликнула Мая, и Алан улыбнулся. Даже если бы Виктория сомневалась в их родстве, то одного взгляда на Мэтью было бы достаточно, чтобы рассеять сомнения. Отец и дочь были слишком похожи. Но провокация удалась. Мая, возмущенно уперев руки в бока, выпалила: – Ничего никто не подстраивал заранее. Брат Эдар просто должник нашей семьи, отец когда-то очень ему помог. Я не спала с ним! – Она бросила на Иверта быстрый взгляд, но тот стоял у окна с безразличным лицом и не смотрел на девушку. – Меня действительно продали в рабство, и Искореняющий меня спас. Но потом он предложил… – она запнулась и затравленно посмотрела на конта, – он предложил мне за освобождение…
– Втереться ко мне в доверие, а еще лучше пробраться ко мне в постель. И? И что, Мая?
– Все не так, – хмуро буркнула девушка, садясь на кровать. – Ему зачем-то надо было, чтобы ты приехал в город до начала ярмарки. И привез с собой Неженку и Тура. Вот я и взяла с тебя слово, что ты вернешь меня отцу. А про постель… – Она опять посмотрела на Иверта. – Ничего он мне не говорил про то, что я должна с тобой спать, это я сама. Да ты вообще меня игнорировал! Как можно на тебя влиять, когда ты спишь один и девушки тебе не нужны? Ты постоянно то в горах, то на войне, то в каких-то развалинах, то строишь города!
– А когда ты связалась с Мэтью?
– Это не я! Отец меня быстро нашел через купцов и прислал человека.
– Ты знала, что у Леонардо никогда не было женщины, и переспала с ним, чтобы привязать к себе? Чтобы, когда я повезу тебя домой, он попросился с тобой?
– Я думала, он влюбится в меня. Но он…
– Он художник, и состояния влюбленности у него часто меняются. Я знаю, – спокойно произнес Алан. – Он мне признался. Мая, что еще ты хочешь нам рассказать?
– А что еще рассказывать? Все произошло без меня. Ты сам взял с собой и Леонардо, и Тура. Мне даже не пришлось просить тебя, – совершенно чужим, спокойным, взрослым и отчужденным голосом произнесла девушка. Да и сама она изменилась, исчезла из глаз задорная искорка, взгляд стал усталым и оценивающим, плечи напряглись.
– Как ты связывалась с братом Искореняющим?
– Никак. Он сказал, что, когда надо будет, сам меня найдет.
– Зачем ксену Неженка?
– Я не знаю! Отец хотел подарить его этой гадюке Мару, но я бы его отговорила!
– Ты на самом деле так наивна или притворяешься? – В голосе Иверта сквозили такие презрение и разочарование, что Мая не выдержала и всхлипнула.
– Отец послушался бы меня.
– А со мной ты спала тоже по приказу отца? – Голос игуша звенел от едва сдерживаемого гнева. Казалось, еще немного, и он ударит Маю. – Пока я не стал советником вождя, ты не проявляла ко мне интереса.
– Ты ошибаешься, Иверт Ураган, – звонким и ясным голосом произнесла Мая, вскидывая голову и расправляя плечи. – К тебе я пришла, потому что ты мне нравишься.
– Ты … Мая, – презрительно процедил, словно выплюнул, горец. Виктория не знала этого слова, но по вспыхнувшим щекам «подарочка» поняла, что это нечто очень унизительное.
– Иверт, скажи Кириму, что мы готовы. – Алан дождался, пока за горцем захлопнется дверь, и повернулся к застывшей на кровати девушке.
Мая сидела, опустив руки на колени, и смотрела в стену. Она не плакала, только прикушенная губа говорила о том, как тяжело ей дается спокойствие. А может быть, она опять играла?
– Я не позволила бы ему сообщить о Лео советнику.
– Я не могу тебе больше доверять.
– А что я могла сделать? – Она наконец отвернулась от стены и посмотрела на конта.
– Рассказать мне правду. Ты ведь не делала ничего предосудительного. Никого не убила, ничего не украла. Ты могла просто рассказать мне обо всем. Тогда я не чувствовал бы себя таким идиотом.
– Я его боюсь.
– Мэтью?
– Нет. Искореняющего. Он сказал молчать и наблюдать, а при встрече рассказать все, что я замечу странного.
– И многое ты заметила?
– Многое, – вздохнула девушка.
Виктория с любопытством следила за тем, как она полезла под кровать, вытащила оттуда плотно набитую котомку, порылась в ней и достала скрученный в тонкую трубочку лист бумаги.
– Вот. Раз все так получилось, то…
– Что это? – Алан развернул листок. – Мне нужна лупа, чтобы это прочесть, – пробормотал он под нос по-русски.
– Это для ксена. Забирай.
– Спасибо.
Они подошли к двери, и Виктория все же не выдержала:
– Мая, а что дальше? Что еще тебе поручил ксен?
– Ничего. Он сказал, что, если что-то понадобится, он сообщит.
– Врешь. Что он пообещал тебе взамен?
– Ничего, – Мая упрямо поджала губы, и Виктория поняла, что она больше ничего не скажет.
– Зачем ты так с Ивертом?
– Потому что влюбилась, – горько ответила девушка и толкнула дверь, но Алан уперся ладонью в дверное полотно, не давая двери раскрыться.
– Ты слишком легко ложишься в чужие постели, Мая, а влюбленным мужчинам это очень не нравится.
– Много ты понимаешь, – прошептала девушка и попыталась отпихнуть конта.
– Больше, чем тебе кажется, – тихо произнес Алан, прижимая ее к себе. – «Подарочек», запомни: женщина может добиться многого, будучи гордой и неприступной. Мужчины спят с доступными, но любят и женятся на других.
– Ты опять стал называть меня «подарочком», – спокойным, но печальным голосом произнесла Мая и отстранилась, Алан не стал ее удерживать. – Я раньше не влюблялась так сильно и… теперь не знаю, как дальше себя вести. Знаешь, я никогда не ощущала себя такой свободной, как в то время, когда была твоей рабыней. Но я такая, какая есть, я не умею быть другой.
– Поверь мне. Постель – это не главное в любви.
– Он меня не простит.
– Не знаю.
– А ты?
– Я больше не смогу доверять тебе, Мая, но я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю, а поэтому не сержусь.
– Но мы больше не друзья?
Алан толкнул дверь, приглашая Маю покинуть комнату. В коридоре их уже ждали Кирим и мрачный Иверт. Увидев девушку, горец развернулся и стремительно скрылся в общей комнате, где разместились воины, а на прощанье так хлопнул дверью, что задребезжали окна.
Виктория надеялась, что у Иверта это просто увлечение, а не любовь. Девчонка росла без матери, среди шлюх и бандитов, и границы ее морали оказались настолько размыты, что их и видно-то не было. Но если у них это серьезно, то такое поведение обоих только усугубит пропасть между ними. В чем-то они и так полные противоположности. Иверт, с детства привыкший к мысли, что женщина, мать – это существо, которое нужно защищать и оберегать, и Мая – одиночка, росшая без матери и решающая свои проблемы самым простым способом.
«А чего хочется тебе, Виктория? – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. – Чтобы они разбежались или чтобы остались вместе?»
«Не знаю. Я хочу, чтобы Иверт был счастлив. Но мне кажется, Мая не та женщина, которая нужна ему».
«Похоже, она любит его».
«Намного важнее другое – готова ли она ради него измениться?»
«Ты ревнуешь».