Практическая психология. Герцог Успенская Ирина

– Кстати, где капитан?

– Они с Ивертом в коридоре. Дядя Рэй сказал, что здесь и так воздуха не хватает, они потом зайдут. – Дарен смотрел на конта сияющими глазами.

– Алан-балан, ты нас перепугал. Нельзя же умирать, не оставив завещания! – Оська лежал на спине в ногах у конта и подбрасывал большое зеленое яблоко. – Яблочка хочешь? Я у Серого украл!

– Какое яблоко, коротышка! Тетка Райка велела накормить хозяина крепким бульоном. – Мая сидела на полу по-турецки, опираясь рукой о колени замкового художника Неженки, который, примостившись в углу на трехногом стуле, что-то рисовал на листе бумаги. – Ты бы еще больному человеку предложил жареную курицу!

– Я бы не отказался от курочки, – мечтательно протянул конт, ощутив вдруг, что он не ел несколько суток.

– Так я прикажу, – подхватился Берт, с умилением глядя на конта. – Господин, а вы специально бороду отращиваете, чтобы горянкам нравиться?

– Каким горянкам?

– Ой, папа! Ты не знаешь? – Дар и Тур примостились на узком подоконнике, как два воробышка на жердочке, такие разные, но такие похожие счастливым сиянием глаз.

– Я! Я расскажу! – перебил Дара Оська.

– Дайте киру Алану прийти в себя, – мягко произнес брат Турид. – И не шумите, пока ворожея нас не выгнала.

– Кирена Литина, пойдемте отсюда. Не стоит вам возле больного находиться, – травница грозно нахмурила брови. – А вы чтоб через полрыски оставили конта в покое!

Женщины ушли, вместе с ними ушел и брат Турид, не желающий оставлять жену одну, а Берт убежал передать кухаркам, чтобы готовили бульон.

– Как вы здесь оказались? – Алан сел, опершись на стену и натянув одеяло до подмышек, потому что одежду ему так никто и не принес, а мелькать голым торсом вдруг показалось неудобным.

– Мы – провожающие! – гордо сообщил Оська и перевернулся на живот, свесив лицо с кровати. – Кэп как узнал, что на Осколок напали, сразу поскакал проверять, как там его разлюбезная лодочка.

– И как? – с тревогой спросил конт, он и забыл о корабле.

– Да что ему будет, – беспечно махнула рукой Мая. – Морские люди, как увидели горцев, сразу ушли в море.

– А когда все закончилось, брат Турид с мальчишкой прислал кирене Литине сообщение. Вот все собрались и поехали, и мы тоже отправились в путь, их провожать. Чтобы красиво было и пышно, – закончил Оська и протянул руку под кровать, оттуда раздалось тихое рычание, и Дар вдруг резко смутился.

– Папа! Я не хотел, он сам за нами побежал! Честное слово!

– Кто «он»? – уже догадываясь, кто прячется под кроватью, спросил с улыбкой Алан.

– Акела, – потупился Дарен.

– Ай! Он меня укусил! – Оська выставил вверх укушенный палец с капелькой крови. – Вы видели? – радостно спросил он, перебираясь в центр кровати и облизывая палец. – Я теперь ему брат по крови!

– Хорошо, допустим, я вам поверю, что вы просто поехали провожать Литину и Маю и больше никаких целей не преследовали. Но что здесь делает наш замковый художник? Неженка, ты здесь зачем?

Парень залился румянцем и засмущался, он всегда смущался в присутствии Алана.

– Хозяин, я никогда не видел моря. И мастер Семон позволил мне поехать с ними. А еще брат Эдар приказал нарисовать ваш портрет. Когда вы спите.

– Семон здесь? Но это же отличная новость! Он мне как раз нужен. Зайдете ко мне после того, как я поговорю с Рэем. А зачем Эдару мой портрет?

– Я не знаю, хозяин, – чуть слышно прошептал парень, опустив голову.

– Он его жутко боится, – похлопала Мая Неженку по ноге.

– Отчего? – с любопытством спросил Алан.

Парень еще сильнее покраснел. Вот уж точно неженка.

– А теперь рассказывайте, как вы посмели выехать из замка без охраны?

– Мы выехали с охраной! – возмутился Дарен, а Тур вдруг широко улыбнулся. – Еще с какой охраной! Две звезды лучниц!

– Я! Я расскажу! – Оська кубарем скатился с кровати, встал посреди комнаты и, выставив вперед укушенный палец, пафосно начал: – Когда спускался с гор утренний туман, когда солнце только вышло из-за моря, зоркий одноглазый стражник заметил грозный отряд воительниц. Они бежали к Крови, потрясая луками и мечами. Доспехи их сверкали на солнце словно бриллианты, длинные волосы развевались по ветру, стройные ноги притягивали взоры всех стражников! Девы были так восхитительны в своей первозданной красе, что в Крови сразу начался переполох, зазвенело оружие, раздался громкий голос капитана Рэя. Воины выстроились на стенах, лучники приготовили смертоносные стрелы, но никто не смог выстрелить в прекрасных воительниц, все были сражены их красотой и грацией.

– Ну ты и врун, тебе только баллады писать, – раздался у двери низкий голос Рэя.

– А что, не так было? – возмутился Оська.

– Если двадцать оборванных, грязных и голодных баб и пяток едва живых горцев – это для тебя грозный отряд воительниц…

– Нет в тебе, Молчун, поэтического таланта, одна только правда жизни. Сам тогда рассказывай, – обиделся Оська и полез под кровать, судя по тому, как захихикали Мая и мальчишки, он начал оттуда корчить рожи. Но Алан этого не видел.

– Вы бы знали, как мы все удивились, когда послушник Храма привел горцев в Кровь и сообщил, что это ваше племя и вы теперь вождь, – начал рассказ Рэй. – Я сразу решил, что это какой-то обман, чтобы мы открыли ворота, но брат Эдар задал несколько вопросов храмовнику и сказал, что это не шутка, это действительно ваше племя. – Он замолчал, выжидательно уставившись на конта, словно боялся, что тот сейчас опровергнет его слова, но Алан лишь кивнул и улыбнулся, представив себе, какое выражение было на лицах встречающих. – Храмовник передал ваш приказ разместить племя за стенами. Мы так и сделали. Да только Светика как увидела, какие они грязные, тут же потащила ребятишек и баб мыться, а за ними и горцы попросились в баню. Вот там с одним я разговорился, он мне все и рассказал. Сказал, что это те, которые решили остаться у вас, а еще семеро ушли к родне в другие племена, да какого-то слепого весчанина храмовники отправили домой. Горец по-нашему говорит неплохо, сказал, что бабы все охотницы и очень хорошие лучницы. Да я не поверил, у горцев детей одинаково учат, но только до того, как девочка первую кровь бросит. Потом у них уже другие науки начинаются. А тут… Ну и устроил я им испытание. Поставил щиты, выставил своих лучших лучников, дал каждому по одной стреле. Сказал, если моих парней победят, то я поверю. Не соврал старик. Ни одна не промахнулась, а у моих парней случались промахи. Ух, я их потом гонял на покойницкой полосе. Так опозорили! Ну и я не прост, взял да и предложил горянкам вступить в ваш отряд. Как отдельное под-раз-деле-ние лучниц. Ну, как вы писали в ин-струк-ции. Думаю, женитесь же вы когда-нибудь и будет у вашей жены своя охрана.

– А они что, согласились? – с интересом спросил конт, подавшись вперед.

– Еще бы! И в племени, и вождю служить, и жалованье получать, да и мужиков у нас холостых много, – хитро улыбнулся Рэй. – Я им сразу сказал, что жить отдельно они не будут, что вы этого не любите. Так что пусть себе женихов присматривают.

– Ну вот у нас и появились свои амазонки, – довольно усмехнулся конт. – Это ты хорошо придумал. Правильно.

– Амазонки? – переспросила Мая.

– Так называли женщин-воительниц на одном далеком острове.

– Значит, так и назовем, – серьезно кивнул Рэй. – Я с ними позанимаюсь, коль вы не возражаете. Только вы как вождь прикажите им меня слушать. А то они подчиняются только вам да Дарену.

– Они сами пришли, когда мы уходить собрались. Сказали, что я сын вождя, а значит, их долг – меня защищать, – гордо сообщил Дарен с восторгом в голосе. – Папа, а отчего они меня зовут «маленьким кузнечиком»?

За приоткрытой дверью заржал Иверт, но у Алана было слишком хорошее настроение, чтобы обращать на это внимание.

– Потому что я теперь – вождь Алан Бешеный Кузнечик.

Мая прыснула в ладошку, но затем не удержалась и в голос расхохоталась, ей вторил из-под кровати Оська, Дарен и Тур сначала удивленно переглянулись, а затем захихикали, да и сам Алан не смог удержаться и присоединился к общему веселью.

– Хозяин, ты их только одень по-людски. А то они в каких-то шкурах ходят и в штанах.

«Ага, в кожу и бронелифчики, – хихикнул внутренний голос. – Это будет круто».

– А еще их надо откормить, – продолжила Мая, когда все отсмеялись. – Ты бы видел, хозяин, как их дети затирку ели, тетка Райка чуть не плакала. Ругалась на какую-то змею так, что даже дядька Рэй заслушался.

– Никогда не слышал, чтобы Райка такие слова говорила, – смущенно покаялся Рэй и полез за пазуху за морковкой.

– Тур, а ты что все время молчишь? – Алан улыбнулся своему секретарю.

– Я просто рад, что вы живы, – с облегчением вздохнул Тур, и Алан понял, как сильно парнишка переживал за него. – Мы пойдем, а то ворожея ругаться будет.

– Там Иверт стоит, он ее не пустит, – спрыгивая с подоконника, заявил Дарен.

– Спорим, она его даже не заметит! Пройдет мимо, даже если он будет яташем махать! – раздался из-под кровати голос, и Оська выполз на свет, следом за ним, виляя коротким хвостом, выкатился рыжий шарик и сразу полез к Дарену лизаться.

– На пять щелбанов, – азартно согласился Дар. – Папа, мы потом еще придем! Мая, ты с нами?

– Хозяин, ты как? Хочешь, чтобы я осталась и почухала тебе спинку? – Она прыснула.

– Иди уже, «подарочек». А Светика разве тебе не рассказала, чем закончилось ее чухание?

Мая показала язык, и они, смеясь и толкаясь, покинули комнату. И сразу стало тихо и отчего-то грустно. Алан отчетливо понял, что минуты отдыха закончились и впереди его ждут дела, проблемы и непростые разговоры. Он откинулся на подушку и притих, пытаясь запомнить те приятные ощущения, которые не покидали его с того момента, как он открыл глаза и увидел родные лица.

Дверь распахнулась, и в комнату решительно вошла ворожея, она держала поднос, на котором стояли две дымящиеся чашки. Следом за нею показалось возмущенное лицо Иверта.

– Эй, женщина! Я же сказал, что Алан занят!

– Подставляй лоб, Дарен-мадарен! – радостно заорал в коридоре Оська, и следом послышался дружный хохот.

– Закрой дверь, горец, – скомандовала ворожея, ставя на кровать поднос. – Сейчас выпиваешь бульон, потом травяной чай. А через рыску Берт принесет тебе курицу. И чтобы все съел! – Отдав приказ, она развернулась и стремительно вышла из комнаты. Пока не захлопнулась дверь, Алан успел услышать, как Снежка говорит Иверту: – Никогда не стой на моем пути, горец, иначе нашлю на тебя почесуху!

– Не баба, а огонь, – покачал забинтованной головой Рэй. – Как вы ее терпите?

Алан только плечами пожал и потянулся за чашкой с бульоном. Он медленно пил горячую жидкость и вел сам с собой беззвучный разговор.

«Ворожея тебе напоминает саму себя? Ту тебя, которой тебе никогда уже не стать?»

«Да, – печально отвечал голос Виктории. – Знаешь, я тоже была безапелляционной и бескомпромиссной, не любила, когда со мной спорили, и всегда была уверена в своей правоте».

«Знаю, ведь это наша общая память».

«Не молчи, а то Рэй сейчас с ума сойдет. Он явно переживает из-за Учителя».

«Ага, сейчас начнет каяться и просить наказать его».

«И что будешь делать, Алан?»

«Да ничего. У него не было выбора, я же не идиот, понимаю».

«Угу, ложки нашли, но осадок остался».

«Знаешь, это ты заварила всю кашу! Ты обижена на Иверта, подозреваешь Рэя, вот сама с ними и разбирайся! А я вернусь, когда Мая опять предложит почухать спину!»

«Милая беседа меня и меня, – хихикнула Виктория. – И я еще надеюсь, что это просто стресс, а не психическое расстройство?»

В комнату зашел Иверт и бросил на Рэя вопросительный взгляд, капитан слегка покачал головой.

– Ладно, – отставив в сторону пустую чашку, тряхнул головой Алан. – Кайтесь.

Он сел, спустил ноги с кровати и накинул на бедра простынь. Больше всего сейчас хотелось помыться, приказать сменить пропахшую потом постель, поесть и лечь спать. Слабость накатывала приливами, бросая то в жар, то в холод, словно намекая, что до полного выздоровления еще далеко.

Виктория покосилась на Рэя. Капитан смотрел глазами нашкодившего пса, и ей стало его жалко.

– Рэй, я знаю, что ты не можешь поступить иначе. Знаю, что тебе не оставили выбора, поэтому прекращай заниматься самоедством и лучше расскажи, как прошла операция у Найка.

– Спасибо, кир Алан. – Рэй тяжело вздохнул, игнорируя незнакомое слово «операция», они в Крови уже привыкли к манере конта вставлять в свою речь непонятные слова и часто просто по смыслу догадывались, что они означают, вот и сейчас капитан понял вопрос. Он сел на стул, который под ним угрожающе затрещал, здоровяк тут же вскочил, с удивлением посмотрел на пол. Обломок ножки сиротливо лежал в сторонке от рухнувшего стула. – Эко оно вышло, – растерянно пробормотал богатырь, а Виктория хихикнула. – У нас один убитый, двое раненых. Да у одного послушника глубокий порез на бедре, но его свои же зашили. Ушли ксенята, Вадий им в помощь. У Найка три человека убитыми, пятеро раненых. Все салаги, да Ольт с коня свалился, руку вывернул.

– Кто позволил брать мальчишку в бой? – тут же хрипло зашипела Виктория, вспомнив непутевого товарища Дарена. – А если бы он погиб! – накатили запоздалый страх и чувство вины.

– Не кричите, кир Алан, – степенно произнес Рэй. – Он зачислен в отряд, вы сами разрешили. Оставить его в Рогане – на всю жизнь убить уверенность в себе, а для воина это смерти подобно. Найк его возле себя держал, как вы и велели, а сам он в бой не лез. Это Ольт за овцой погнался, да не удержался в седле. – Капитан слегка улыбнулся. – Найк детей малых, как вы велели, с ксенами отправил, остальных… Беременных баб только с собой в Роган забрал да одну девчушку, приглянулась она ему, сразу же в горах предложил замуж за него идти, как отъехали от селения, где его люди делали зачистку. Хорошее слово вы придумали, «зачистка», – не в тему перескочил он. – Сказал, все по закону хочет. Жениться, мол, под благословением Ирия, да жить семьей. Во как бывает, – задумчиво и недоверчиво покачал он головой, вытаскивая откуда-то из-за спины очередную морковку. – Горянка согласилась. Мне парни шепнули, что Найк давно уже на нее поглядывал, еще как торговать в племя ходили. Так что скоро явится к вам за разрешением. Девка ладная, полукровка, сирота, вы уж не препятствуйте, коль любовь у него. За него-то после рабства ни одна благородная не пойдет, несмотря на то, что он и наместник, и баронет бывший. Клеймо позорное, оно на всю жизнь. – Рэй по-стариковски вздохнул и отвел взгляд. – Мы взяли хорошую добычу. Жемчуг, меха, овец и соль. Но главное – лошадей! Кир Алан, у нас теперь свой табун горных лошадок! Я всех в Кровь велел доставить. – В голосе Рэя звучал детский восторг.

– Серхи.

Иверт так тихо стоял у двери, опустив голову и сложив на груди руки, что Виктория забыла о его присутствии.

– Наши кони называются серхи.

– Летящие над горами, – кивнув своим мыслям, перевел Рэй.

– Иверт, лошадей заберешь для своего отряда диверсантов. Отбирай людей и начинай обучение. Я хочу, чтобы твои парни воевали лучше горцев, чтобы они могли противостоять даже таким, как Лис. – Иверт поднял голову и взглянул на конта странными глазами. – Что не так?

– Бешеный Алан, ты доверишь мне воинов? – Его голос звучал глухо.

Виктория все утро думала об этом, но все равно не была уверена в своем решении.

– Алан? – Голос Иверта прозвучал совсем тихо, но требовательно.

Да что же это с нею такое? Разве хоть раз Иверт дал ей повод усомниться в своей честности? Разве он лгал? Нет, он просто не договаривал. А как бы она поступила на его месте? Если бы по одну сторону стояла ее семья, а по другую – только что обретенный друг? Кого бы выбрала она?

Семью. Ей даже не пришлось бы делать выбор, она всегда ставила семью выше всего остального. А Иверт придумал такой ход, что и друга спас, и семью не предал.

– Иверт, если я введу в свой дом Зиру, будет ли ее отец чтить наш дружественный договор?

– Да. Нет крепче союза, чем союз, скрепленный кровными узами, если это одобрено духами предков и старейшинами.

– Сарх спрашивал духов, они одобрили, – тихо буркнул у окна Рэй. Он внимательно всматривался во что-то за стеклом, и Виктории стало интересно, что привлекло внимание капитана на скотном дворе, куда выходили окна комнаты? – Но чтобы наверняка, надо кого-то из наших ему в племя отдать. Из близких. Да только нет у вас ни сестры, ни свояченицы. Если только Берта или дочку вашу непутевую. Так сбежит же, дуреха, скандал будет.

– Никто никого не станет никуда отдавать против его желания. А пока я не вижу толпы, просящейся в племя Сарха.

– Зира баба хорошая. Красивая и вас любит. Только любите ли ее вы? – глухо спросил Рэй.

– А какое это имеет значение, – раздраженно ответил Алан. – Можно подумать, когда меня женили на Литине, кто-то спрашивал нас о любви! Смешно! Зира носит моего ребенка, и нам нужен союз с Сархом.

А там видно будет, может, Алан и не доживет до этого «там». Выбор есть, но… так ли он велик?

– А как корону возьмете? – совсем глухо спросил Рэй с некой болезненностью в голосе, и Виктория заподозрила неладное.

– Храм?

– Они не одобрят, они уже сейчас не одобряют. Если это будет сын и вы его признаете, он станет вторым наследником.

«Дерьмо! Зира в большой опасности. А с другой стороны… – в голову закралась явно чужая мысль, – если с ней что-нибудь случится, ты будешь свободен от всяких обязательств. Сам ведь знаешь, что женитьба – это не для тебя. Может, пусть все идет своим чередом, – вкрадчиво нашептывал голос, очень похожий на голос Ирия, – может быть, все еще изменится и ты вернешься на Землю?»

«К кому? Кто меня там ждет? Изыди, сволочь!»

– А если у вас не сложится с Зирой? – пробубнил из угла Рэй, все так же не отрывая взгляда от пейзажа за окном. – Это же на всю жизнь. Даже если жену возьмете законную, горянка с вами останется. Как тогда? А после того, что вы сотворили с племенем Ведмедя, горцы выступят против вас сообща, если призовет Волк. Против такого врага они сумеют договориться. Такое уже бывало. Мы не выстоим против всех, это поодиночке их можно бить, а если кучей навалятся… Баб и детей уведут в горы, а сами придут. Не устоим. А этот, – он словно нехотя кивнул головой в сторону Иверта, – не предупредит. Кровь, чтоб ее! Иверт, ты парень хороший, и я тебя люблю как сына, помню те времена, когда ты еще грудь у мамки сосал, но знаю, что не предупредишь. Погибнешь за кира Алана, но и своих не предашь. Шел бы ты домой, а? Зачем тебе честь свою марать? Это сегодня кир простил, а завтра ведь повесить прикажет. – Рэй так и не отвернулся от окна.

«Не прикажу», – хотела возразить Виктория, но смолчала. Ведь прикажет. Будет потом выть в звериной тоске, скулить ночами, пить до беспамятства, но прикажет. Потому что грех убийства уже лежит клеймом на душе. Не убийства в бою от отчаяния или для защиты, а убийства по холодному расчету, по решению ума, а это намного страшнее.

– Я много думал, – не отходя от двери, тихо, но твердо произнес Иверт. – Я поступил так, как мне велела честь, и оправдываться не стану. Предки меня не поймут, если я буду сожалеть о том, что спас тебе жизнь, не предав своего рода. Мне нечего стыдиться и не о чем сожалеть. – Он гордо вскинул голову, глядя Алану прямо в глаза. Требовательно, твердо, но с какой-то глубоко спрятанной болью. И Виктория вдруг четко осознала: сейчас произойдет что-то непоправимое. – Я, Иверт Ураган, принял решение.

Он стремительно шагнул вперед и, одновременно опускаясь у кровати на колено, выхватил из-за голенища острый тонкий нож.

Не стукнула дверь, не заскрипели половицы, только серой крысой метнулся балахон послушника. Телохранитель увидел клинок в опасной близости от конта и решил вмешаться, не дожидаясь развития событий.

– Очень медленно положи нож на пол, – в сонную артерию игуша уткнулось острие короткой пики.

Иверт послушался. Он медленно опустил нож у левой ноги и поднял вверх руки.

– А теперь руки за голову и двигай к двери, не вставая с колен. – Ворон говорил негромко и совершенно безэмоционально.

Иверт послушно развернулся, сцепив руки за головой, и чуть сдвинул колено, отталкиваясь второй ногой, перед тем как едва уловимым движением отбросить в сторону пику и броситься на послушника.

Он дрался зло, с бесшабашным азартом, словно ему было наплевать на смерть, словно пытался выплеснуть всю накопившуюся обиду, разочарование от непонимания и недоверия. Он дрался красиво. Как зверь, защищающий свою территорию, – гибкий, опасный, непредсказуемый зверь, которого инстинкты заставляют вцепиться в горло противника и держать, пока жертва не затихнет в его клыках. Только сейчас Виктория поняла, почему его назвали Ураган. Неистовый, безжалостный и очень быстрый. Он действительно напоминал ураган. Она никогда не видела Иверта в ярости, никогда не видела его в бою, не видела, на что способен этот мужчина. И теперь, сидя в опасной близости от двух стремительно атакующих хищников, она с восторгом следила за горцем и не в силах была приказать остановиться, не в силах отвести взгляд.

Чертов Иверт! Что же ты творишь! Я ведь уже забыла, смирилась, успокоилась. Я почти поверила, что смогу прожить мужскую жизнь. Зачем? Распаленный, с горящими глазами и окровавленной улыбкой на губах, он был так сексуален, что тело отозвалось тяжелой приятной горячностью и легкой болью в паху.

«Представляешь, каков он в постели?» – простонал внутренний голос.

«Нам с тобой этого никогда не узнать», – с сожалением ответила ему Виктория.

«А может?..»

«Нет!»

«А ты хоть знаешь, как это происходит?»

«Технически знаю, но практики у меня, сам понимаешь, нет».

Внутренний голос захихикал, и Виктория не поняла, кто это был – Алан или она сама.

Однако этот монолог снял напряжение и позволил переключить мысли на другое.

«Не о том ты думаешь, Виктория, – раздался голос Алана в голове, – думай о том, что тебе придется хоронить или Иверта, или Ворона».

Хищник против охотника, опыт жестоких игр и войн против тишины тренировочных залов, ярость против холодного расчета, воин против мальчишки. Хороший мальчишка, сильный, техничный, но ему не хватает азарта, слишком расчетлив, слишком предсказуем. С другим бойцом он бы выиграл, но против Урагана не устоял. Горец провел молниеносную подсечку, Ворон не успел отскочить и рухнул на пол, придавленный сверху телом игуша. Он еще сопротивлялся, но пальцы Иверта уже обхватили шею соперника.

– Отпусти его, – усталый голос Лиса раздался у двери. Вовремя же он вернулся, подумала Виктория. – Отпусти, горец, иначе я продырявлю тебе горло.

– Уверен? – весело спросил Иверт, сильнее сжимая руки на шее Ворона.

– Ты помеха для Храма, мне приказано убить тебя, если будешь мешать, – просто ответил Лис и слегка покачнулся, но стрела, лежащая на тетиве, ни на миллиметр не сдвинулась в сторону.

Виктория и Рэй молчали, наблюдая за всем с отстраненным интересом. Это не их игры, и влезать в них они не собирались. Себе дороже.

Иверт зло усмехнулся и легко поднялся с пола.

– Красавцы, – протянул Алан, запихивая расчувствовавшуюся Викторию подальше в глубину сознания. – Синяки и шрамы украшают мужчин, теперь я в это верю. Иверт, зачем ты достал нож?

– Не для того, чтобы убить тебя, – горец улыбался, – чтобы принести клятву крови. Твой телохранитель поспешил с вы-во-да-ми. Так ты всегда говоришь, Бешеный Алан?

Он поднял с пола нож, покрутил его в пальцах и снисходительно посмотрел на Ворона. Послушники переглянулись, и Алан, чувства которого были обострены до предела, заметил, как чуть улыбнулся Лис, глядя на товарища, и какое облегчение проскользнуло в глазах Ворона. Лис убрал стрелу и поставил лук у двери. Они встали рядом и склонили перед горцем головы.

– Мастер Ураган, просим дать нам несколько уроков рукопашного боя.

В комнате будто россыпью повисли тяжелые влажные капли, знаете, как бывает, когда идешь сквозь густой туман, дышать становится тяжело, словно не хватает воздуха.

Иверт коротко кивнул и повернулся к застывшему на кровати Алану. Но подал голос Рэй.

– И какого Вадия ты устроил это представление? – недовольно произнес он, вперив в Иверта злой взгляд. – Трудно было объяснить, для чего тебе нож в руке? Зачем на парня набросился?

– У меня есть гордость, и я не намерен отчитываться перед волчатами, – выпалил все еще возбужденный дракой горец.

– Да ты уже несколько дней ищешь, кому бы морду набить, – недовольно произнес Рэй. – Здесь бык есть, шел бы с ним силой мериться. Тьфу, тау буйный! – в сердцах воскликнул он и вновь отвернулся к окну.

Иверту же было, похоже, плевать на его тираду, он весело блеснул глазами и сделал шаг к кровати.

– Нам помешали, Бешеный Алан. Я нарушаю закон предков, но прошу принять меня в племя, вождь Алан Бешеный Кузнечик. – Он вновь опустился на одно колено, при этом слегка скривившись, словно от острой боли, и Алан подумал, что Ворон все же хорош, просто опыта маловато.

Э? И что это означает? Конт беспомощно посмотрел на Рэя.

– Не делай этого, Ураган. Просто уйди. – Рэй все так же смотрел в окно. – Ты старший сын и наследник рода. Так нельзя. Нельзя уходить из племени без разрешения вождя. Сарх тебя не простит.

– Я так решил, Молчун.

– Мне кто-нибудь объяснит? – не выдержал Алан.

– Он хочет поменять род. Перейти в ваше племя, тогда ему не придется больше выбирать – семья или долг крови, – буркнул Рэй, не поворачиваясь. – Это не по правилам. Будет скандал.

– Я говорил с духами предков, они поддержали меня. – Иверт стер с губ кровь. – Каков твой ответ, вождь?

Сердце стукнуло, и на миг Алан забыл, как нужно дышать. Виктория недооценила преданность Иверта, ошиблась в нем, оскорбила недоверием, и от этого душу залил жгучий стыд. А зачем это надо Иверту? Неужели ради того, чтобы исполнить свой долг крови? Ради дружбы? Ха! У него есть какая-то выгода…

«Ну что за дурные мысли! Вспомни, что ты уже не на Земле, что здесь чтят забытые у нас качества – честь, долг, верность. Сейчас Ураган жертвует всем, что у него есть – своей семьей, уважением соплеменников, возможностью возглавить когда-нибудь племя. Он идет наперекор отцу ради того, чтобы у Алана не было больше повода не доверять горцу. Так стоит ли его жертва твоего доверия, конт Алан Валлид? Или ты будешь и дальше предаваться обидам?»

«Стоит, но я не забуду того, что случилось несколько дней назад. Иверт преподал мне хороший урок, никому нельзя доверять, как себе, люди разные, разный менталитет, разные ценности. Другое время, другой народ, другие реалии».

– Я приму тебя в племя, Иверт Ураган. Это честь для меня – иметь столь искусного воина и столь честного человека.

Слова сами вырвались из уст, а Иверт уже полосовал ладонь острейшим ножом и протягивал нож Алану. Тот знал, что надо делать, знал какой-то книжной памятью. Острое лезвие едва коснулось ладони, и тотчас из тонкого пореза выступила кровь. Они соединили руки, и Иверт начал скороговоркой что-то говорить на своем языке.

– Он клянется вам в верности и признает старшим над собой. Вы вождь, а он ваша стрела, – перевел Рэй и от себя добавил: – Ох, Сарх разозлится. Быть беде.

– Не будет беды, – дождавшись, пока Иверт закончит и отнимет ладонь, произнес Алан. По телу словно иголками потыкали, оно горело, сердце стучало учащенно, а в желудке образовался ком. Целая гамма чувств пылала в душе. От неверия до восхищения, от желания прижать к груди до страха, что это может произойти. Кровь к крови, дух к духу, плоть к плоти.

– Спасибо, Иверт.

– За что, мой вождь?

– За твое трудное решение.

«За то, что любовь к тебе не дала в свое время сойти с ума».

– На Совет племен ты пойдешь со мной в качестве старейшины.

Дверь распахнулась, и вошел Берт, нагруженный подносом с едой, следом за ним явилась ворожея. Она окинула всех пронзительным взглядом зеленых глаз и коротко скомандовала:

– Конту нужно отдохнуть. Приходите через три рыски.

– Берт, – перебил ее вышеупомянутый конт, – вели перестелить мне постель и принести воду. Через… – глянув на ворожею, Алан тяжело вздохнул, поняв, что она не отстанет, – три рыски пригласи ко мне мастера Семона, Неженку и Сарха. Скажи Туру, что он будет мне нужен. Когда я поговорю с мастерами, пригласи Кэпа и Маю. Рэй, вы с Серым тоже приходите.

– Хватит! – Ворожея положила на лоб конта холодную ладонь. – У тебя опять жар. Все вон!

– Не командуй в моем доме, женщина, – возмутился Алан, но наткнулся на такой холодный и решительный взгляд, что решил не продолжать. – Я тебя тоже люблю! – Травница улыбнулась. – Лис, останься. Ты ведь только приехал? Голоден? Тогда пообедай со мной и заодно расскажешь, как съездил.

Ворон бросил быстрый взгляд на друга и чуть заметно кивнул, Алан про себя улыбнулся. Если Лис и был главным в этой группе, то только не в личных отношениях. Неужели никто не замечает?

«А кто тут может заметить, – тут же отозвался внутренний голос, – это ты у нас такая глазастая и любопытная. Тебе интересны отношения между людьми, а не их воинское искусство, да и жизненный опыт никуда не денешь».

И не поспоришь.

Когда все вышли, ворожея повернулась к Лису:

– Раздевайся!

– Я сам справлюсь, – упрямо тряхнул головой рыжий.

– Сам ты будешь справляться у себя в казармах, а здесь я решаю, кого лечить, а кого закапывать, – безапелляционно заявила лекарка. – Раздевайся!

Лис открыл рот, чтобы возразить, но, наткнувшись на взгляд ворожеи, промолчал. Ага! Не только Алан тушевался перед этой женщиной. Парень стянул сутану, затем стащил с плеч тонкую кольчугу, теплую и нижнюю рубахи, штаны и остался в одних тонких полотняных подштанниках. На левой руке чуть выше локтя была намотана окровавленная тряпка, из-под нее к плечу шла татуировка виноградной лозы. Три оборота вокруг плеча и один лист на ключице. Это сколько же тебе еще, мальчик, нужно пройти, чтобы получить такую развесистую лозу, как у Длани? Все тело рыжего было покрыто тонкими белыми шрамами. Такие шрамы Виктория видела и у Алвиса.

Призывая в помощь каких-то Духов Алесан, друида размотала тряпку и резким движением оторвала ее от раны. Лис даже не вздрогнул, только в глазах что-то мелькнуло, но Алан не понял что, он перевел взгляд на рану – глубокий воспаленный порез.

– Передай старику, чтобы нашел вам нормального травника, – пробурчала Снежка, доставая из сумки и выставляя на стол пузырьки, мешочки с травами и прочие малопонятные предметы. – Отправляет детей воевать, а они даже не умеют раны правильно обрабатывать.

– Мы умеем, – попытался оправдаться Лис, в отличие от молчаливо наблюдающего за всем этим Алана, он еще не знал, что спорить с упрямой женщиной – бесполезное и неблагодарное занятие. – Просто у меня времени не было. Я третьи сутки в седле.

– Не времени у тебя не было, а ума не было и не будет! А еще в Длани метишь. – Ворожея припечатала парня ладонью по лбу. Не сильно, но обидно. Тот сверкнул зелеными глазами, но смолчал.

– Друида, откуда ты знаешь, куда он метит? – поинтересовался Алан, протягивая руку к курице. Он хотел дождаться Лиса, но аромат курятины упрямо лез в ноздри, не давая сосредоточиться на чем-либо другом.

– А у тебя что, глаз нет? – съехидничала травница. – Не видишь, что он прошел три круга обучения? – Она споро промывала рану.

– Я-то вижу, – с полным ртом прошамкал Алан. – Но ты откуда это знаешь?

Ворожея только хмыкнула, но отвечать не стала, и конт понял, что спрашивать бесполезно, свои секреты друида умела хранить не хуже Учителя.

В комнату вернулся Берт с охапкой одежды, следом за ним рабы притащили корыто и воду, а миловидная служанка перестелила постель, при этом косясь на конта, кутающегося в простыню и с аппетитом поедающего куриную ногу. Дождавшись, пока все покинут помещение, Алан с удовольствием забрался в воду и отдался в умелые руки Берта. Ворожея попробовала что-то говорить о вреде мытья при простуде, но тут Алан был непреклонен, и она сдалась, хотя и бубнила себе под нос о всяких глупых контах, которые так и стремятся на встречу с Вадием. Зато, не имея возможности запретить мыться конту, она отыгралась на Лисе. Парень услышал о себе много интересного.

Нежась в постели в чистом белье (верхнюю одежду Берт не принес, явно побоялся, что господин рванет куда-нибудь по делам, а в подштанниках попробуй побегай!), Алан лениво наблюдал, как ворожея накладывает швы, а Лис сидит с таким безучастным выражением лица, словно ему не иглой в кожу тыкают, а лекцию по политэкономии читают.

– Дай ему мое обезболивающее, то, что мне Алвис оставил, – когда чистая повязка легла на руку рыжего, а ворожея, сунув каждому по чашке с густым травяным отваром, наконец-то их покинула, приказал конт Берту. – И воду пусть для него принесут.

– Я в баню схожу, – попытался запротестовать парень, но Алан видел, как осоловели его глаза, и точно знал, что после еды никуда идти он уже не сможет. Трое суток без нормального сна любого выбьют из колеи, даже если ты трижды супергерой. А ему хотелось о многом расспросить Лиса, раз уж три рыски ничем другим заниматься нельзя.

– Воду, одежду брата-послушника в стирку, ему чистое белье. Выполнять!

Берта как ветром сдуло.

«Умеешь, когда хочешь, произвести на людей впечатление», – захихикал внутренний голос.

– Где вас разместили?

– Нам приказано вас охранять, – просто ответил Лис, словно этим все было сказано.

– Так вы что, спите на коврике у моей двери? – пошутил Алан, подтягивая подушку и садясь поудобнее. Глаза слипались, что же ворожея добавляет в свой отвар?

– Там нет коврика, – улыбнулся рыжий, и Алан вдруг осознал, что он не шутит. Они действительно должны постоянно находиться рядом, как настоящие телохранители. Или как настоящие шпионы?

Принесли воду, и пока Лис плюхался в корыте, Алан боролся со сном.

«А вот фиг вам, не усну, пока не задам вопросы. – Потом рыжий послушник ел, зевая и закрывая глаза, и Алан ему вторил. – Словно два коматозника, всю ночь прошлявшихся неизвестно где», – подумал конт про себя. Больше он ни за что не будет пить настоек друиды. Лучше пусть организм сам борется с болезнью.

– Бери второе одеяло и ложись у стены, – скомандовал конт, когда Лис поел. Видя, что парень колеблется, он с ехидцей добавил: – Не бойся, приставать я сейчас не в состоянии, едва глаза держу открытыми.

Лис зевнул и полез на кровать.

– Я привез вам письмо от Учителя. Там, в котомке, – кивнул он на сиротливо лежащую у двери холщовую сумку. – Учитель просил передать на словах, что он доволен вашими решениями.

– Я не нуждаюсь в его одобрении, – не сдержался Алан. – Откуда у тебя эти шрамы?

– Пытки, – коротко ответил рыжий. – Нас обучают всему, что должен знать и уметь Длань. Учитель считает, что если ксен решит применить пытки, он должен понимать, что чувствует пытаемый. Мы все проходим через боль. Это учит.

– Он сам вас пытает? – вспомнились слова Алвиса о боли, и неприятный ком собрался в тугой клубок холодных змей где-то в области желудка. Даже спать расхотелось.