Практическая психология. Герцог Успенская Ирина

Мужчины мрачно переглянулись.

– Позволено ли будет старому Левису спросить? – прервал молчание купец, обращаясь к Алану. Дождавшись кивка, он продолжил: – Великий вождь хочет взять себе Белую крепость?

– Великий вождь хочет зарезать нынешнего герцога и заодно его советника, – кровожадно произнес Алан.

Иверт расхохотался.

– У нас, горцев, очень простые методы, почтенный Левис. Пришел, увидел, зарезал, – со смехом сообщил он.

– Ли не сможет занять трон отца, – грустно сказал купец. – Владетель, лишенный языка, будет вызывать у народа только жалость. Но почтенный Левис хочет отомстить за предательство и смерть друга. Поэтому он готов вам помогать. Все, что он знает, будет знать вождь Игушетии.

– Мы с благодарностью примем любую помощь, – кивнул Алан. – Я рад, что у Турена Ли есть такой друг, как почтенный Левис. Очень рад.

Разбудил конта веселый голос Оськи, громко распевавшего песенку про двух козлят-ксенят, которые очень не любят холодную воду.

Дверь распахнулась, и в спальню заглянул мокрый Ворон, по его флегматичной физиономии трудно было что-либо прочесть, но глаза юноши сверкали гневом.

– Доброе утро, кир Алан. Можно я убью вашего шута?

– Нельзя, – потянулся конт. – Но уши надрать разрешаю. Если поймаете, – договорил он в уже закрывшуюся дверь.

– Бриться, завтрак, доклад, – отдал распоряжения Берту, когда тот появился с ворохом одежды и тазом с водой. – Что там шут сотворил?

– Ведро с холодной водой водрузил над дверью комнаты ксенят, – четко отрапортовал Берт и зевнул.

Алан подозрительно на него покосился.

– Неужели кухарка?

– Кир Алан, она же старая!

– Так больше девок я тут не видел, – хмыкнул конт.

– Да тут… вчера на постоялом дворе сговорился… – начал оправдываться Берт, но Алан его уже не слушал.

Сегодня должны были появиться Алвис и Мэтью, требовалось сделать так, чтобы они не встретились. В том, что эти оба уже знают, куда исчез с постоялого двора конт со своей свитой, Алан даже не сомневался.

После завтрака все собрались в большой гостиной, стены которой были выкрашены в бледно-зеленый цвет.

– Прибыли люди от Кэпа, – начал доклад Хват. – Мая утром ходила на рынок, ни с кем не общалась, только с торговками, и еще подала нищему. Возможно, передала ему письмо, но это только мои предположения. – При упоминании о Мае лицо Иверта скривилось. – Мэтью вчера вечером уехал в крепость и до сих пор не вернулся.

– Не могли твои люди его упустить?

– Могли, кир Алан, – кивнул Хват. – Я думаю, надо снимать слежку. Это город, не горы, у меня нет специалистов.

Алан согласно кивнул.

– Снимай, но тихо, чтобы в доме этого не заметили. Пусть думают, что мы еще наблюдаем за ними.

– Я разобрал записи, утром у меня было время, и я записал все, а оригинал сжег. – Турен протянул конту лист бумаги. – Сильно опасно, – добавил он по-русски.

Мальчишка учил язык со скоростью вундеркинда. В мире, где грамота была привилегией, информацию с раннего детства привыкли воспринимать на слух. Поэтому неудивительно, что Турен легко запоминал незнакомые слова.

Все притихли, пока конт читал, и начали разговаривать только тогда, когда он с задумчивым лицом поднес бумагу к огню.

Мая оказалась слишком наблюдательной. Она заметила и нелюбовь конта к мечам, и его владение неизвестными в этом мире приемами рукопашного боя, и странности в отношениях с женщинами. Холодность и в то же время подчеркнутое внимание: подарки, цветы, уважительное отношение. Этому моменту девушка уделила целый абзац. Равное отношение и к рабам, и к воинам, и к ксенам. Даже написала, что Алан никогда не забывает поблагодарить людей, стоящих намного ниже его по социальной лестнице. Особое внимание она уделила отношению конта к богам. Его пренебрежение к обязательным посещениям храма ни для кого не было секретом, но Мая обратила внимание на то, как Валлид крестится и при этом поминает некоего Господа. Ничего не прошло незамеченным – перепады в настроении, болезненное состояние после войны с горцами, интерес к прошлому, раскопкам, неизвестные в этом мире знания, которыми он, не задумываясь, делился, словно это ни для кого не секрет, особенно девушка подчеркнула обширность знаний конта в медицине, «ворожбе», и его приятельские отношения с друидой, которая вопреки правилам их Ордена задержалась в Крови надолго и даже собиралась выйти замуж. И в то же время конт постоянно показывал полное незнание реалий этого мира. Мая старательно перечислила все случаи, о которых шептались, и те, свидетелем которых была сама, включая находку в желудке рыбы, когда оказалось, что конт не знает, что такое родовой перстень, но об этом ведь может рассказать любой крестьянский мальчишка!

Виктория даже не подозревала, что она сделала так много ошибок. Ей казалось, что все ее поступки вполне вписываются в легенду о потере памяти, но, прочитав донесение Маи, она поняла, что ее спасло лишь то, что она попала на фронтир, где людям для выживания приходится быть сплоченными и полагаться на того, у кого в руках власть. Алан был хорошим господином, и люди закрывали глаза на некоторые его странности. Но, как следовало из донесения, – за спиной шептались. Правда, не осуждали, а скорее считали своего владетеля этаким чудаком, чем даже гордились.

Вывод был неутешительным: если Мая все это расскажет Алвису, то лучшее, что ждет конта, – роль вечного узника где-нибудь в горах, а худшее – подвалы инквизиции и костер.

И что делать?

«Зарезать Маю и Алвиса», – хмуро произнес внутренний голос.

Да, это единственный выход.

«Не сможешь».

«Смогу, потому что, если меня не станет, Дарену тоже не жить. Как и Рэю, Берту, Иверту. Никто не поверит, что они ничего не замечали».

Виктория с отстраненной ясной холодностью заметила, как легко говорит о смерти людей, далеко ей не безразличных.

«Знаешь, они заставляют меня играть по их правилам, и я осознанно делаю выбор. Если придется, я совершу это».

«Попробуешь».

Бесшабашная злость начала подниматься откуда-то из темных глубин души Алана, задвигая мораль двадцать первого века на самую периферию сознания. Мрачная, веселая, уверенная и безразличная к собственной судьбе злость.

«Я буду играть по их правилам, и посмотрим, кому первым гореть в аду».

Наступила тишина. Иверт замолчал на полуслове и вопросительно посмотрел на Алана.

– Я что, сказал это вслух?

– Да, – ответил по-русски Турен.

– Не обращайте внимания, – усмехнулся Алан. – Иверт, отправляемся за рабами. Турен, бери нашего художника, и нарисуйте мне подробный план этого дома. Внутри и снаружи. Хочу себе такой же. А где Оська?

– Прячется. – Лис улыбнулся.

Ясно, нашкодил и теперь боится, что Ворон осуществит свою угрозу и надерет ему уши.

Рынок рабов ничем не отличался от обычного рынка, только торговали на нем не продуктами, а людьми. Вдоль длинного барака, разбитого на отсеки и разделенного небольшими помостами, сидели люди в ошейниках. Отдельно мужчины, отдельно женщины, отдельно дети. Что удивило Алана – все они были обриты наголо.

– Почему бритые? – спросил он у сопровождавшего их по рынку помощника купца Левиса.

– Чтобы вши не завелись, – буркнул тот и повернулся к Иверту. – Если вождь хочет длинноволосых красавиц, то ему нужно не здесь искать, – заискивающе обратился он к горцу. – Всех красивых рабов сразу же забирают в Белую крепость.

Они подошли к большой группе, возле которой их ждал улыбающийся почтенный Левис в компании еще двух купцов. Один из них оказался мирийцем, второй – уроженцем этих мест. Мириец сразу выделил среди охранников Алана и слегка ему кивнул.

– Почтенный Левис рад видеть дорогих его сердцу покупателей.

Толстяк сегодня был одет до безобразия пестро. Синий расшитый золотом упелянд, красные шаровары, черные сапоги и пестрый разноцветный пояс делали его похожим на клоуна.

– Нам нужны крепкие мужчины. – Иверт окинул взглядом рабов. – Если есть семьи, заберу с семьями.

Купцы довольно переглянулись.

– Сколько рабов возьмет вождь?

– Какую цену запросят почтенные?

Почтенные запросили дорого. У Алана даже дыхание перехватило от возмущения, этак ему никаких денег не хватит! Кровь, что ли, продавать? Но Иверт только усмехнулся довольно.

– Почтенные купцы с утра пили чай с дурманящей травой? – громко спросил он, делая круглые глаза. – Так угостили бы и нас, чтобы мы тоже сошли с ума.

Левис намек понял, тот же час двое рабов вынесли небольшой столик, на котором стояли пузатый медный чайник и чашки.

Виктории никогда не приходилось бывать на восточных базарах, да и торговаться она не умела, всегда платила на рынках столько, сколько просили продавцы. Поэтому сейчас, следя за ожесточенным спором, она испытывала смешанные чувства. С одной стороны, понимала, что цена завышена, и стыд, который она испытывала из-за того, что не может заплатить запрошенную стоимость – не что иное, как гордыня, а с другой – восхищалась Ивертом, который с азартом и удовольствием ругался за каждую медную монетку. Ей никогда так не суметь и никогда этому не научиться. Не тот характер.

Наконец прозвучало долгожданное:

– Вождь Ураган желает разорения почтенному Левису и его друзьям? Только из уважения к великому вождю Бешеному Кузнечику и в расчете на будущее сотрудничество, – купец сделал многозначительную паузу, – почтенные купцы согласны на твою цену, Иверт Ураган, старейшина и советник верховного вождя Игушетии.

Как он ловко намекнул на значимость Иверта и заодно подольстился к Алану. Иверт величественно кивнул. Вот паразит, такое чувство, будто он всю жизнь провел во дворцах.

– Мы возьмем пятьдесят человек сейчас и столько же через десятницу.

Людям придется плыть в трюме в тесноте, как селедкам в бочке. Но что поделать, утешила себя Виктория, это будет их последнее путешествие в качестве рабов. По крайней мере для тех, кто захочет стать свободным.

Спустя некоторое время охрана, орудуя кнутами и пинками, построила рабов в шеренгу. Алан сжал кулаки, но промолчал. Проинструктированный Иверт вышел вперед.

– Меня в первую очередь интересуют мастера. Каменщики, плотники, лесорубы, каменотесы. Мой вождь покупает рабов для строительства города. Нового, красивого города свободных людей. Вы будете получать за работу деньги и сможете себя выкупить. Меня все понимают?

Народ закивал, в глазах некоторых появился интерес, но большинство смотрело безучастно, словно рабам было все равно.

– Став свободными, вы сможете остаться в Виктограде, построить мастерские, дома и жить счастливо. Если среди рабынь есть ваши женщины или дети, возьмите их с собой.

А вот это заявление мужчины встретили с большим интересом.

– Поднимите руки, кто пойдет со мной?

– Это правда?

Алан давно заметил подошедшего купца-мирийца.

– Правда.

– Он хочет отменить рабство?

– Он хочет дать людям свободу выбора. Свободный человек работает с большим усердием, больше зарабатывает, а значит, платит больше налогов. Богатые люди, богатая страна, богатый вождь.

– Я хочу отправить корабль с товаром к горцам. Что посоветуешь? – Купец не смотрел на Алана, задавая свои вопросы.

– В этот раз еще можешь привезти рабов. Но мой тебе совет, купец, вези все, что нужно для строительства и для обеспечения большого количества людей. Шатры, утварь, одеяла, инструмент, оружие, солонину, теплую одежду. Если ты покажешь себя честным и сговорчивым, верховный вождь даст тебе привилегии. Он ищет честных купцов. И еще… Это пока секрет, но тебе я скажу.

«Мы с тобой одной крови – ты и я», – хихикнуло второе «я» голосом Багиры.

– На ввоз рабов будет очень большая пошлина. Очень большая, купец. Скоро торговля людьми станет невыгодна даже здесь. За рабов придется платить налоги. Хочешь иметь рабов – плати в казну. Их станут меньше покупать.

– Я услышал.

Купец так же неслышно отошел.

Алан про себя улыбнулся. После сегодняшнего выступления Иверта он очень надеялся, что по городу поползут слухи и к ним придут люди. Потому что людей катастрофически не хватало. А Иверта слышали не только рабы, но и наемники-охранники, и слуги, и купцы. Маркетинг, чтоб его…

Лис слегка дотронулся до руки конта и, когда Алан повернулся, указал глазами на рабыню, тянущую вверх руку из толпы сидящих в отдалении женщин.

– Скажи Иверту, – так же тихо шепнул конт.

Лис бесшумно отошел и, приблизившись к горцу, указал на рабыню.

– Что ты хочешь, женщина?

– Я очень хорошая кухарка. А вот она, – рабыня выдернула из толпы еще одну женщину, лицо которой изуродовал рваный шрам на щеке, – она швея, Ирием отмечена. Она вам за одну ночь штаны сошьет, да такие, что не стыдно будет даже на прием к герцогу показаться. А вот та девка, – женщина ткнула пальцем в молодую худую девушку с большими карими глазами и испуганным лицом, – она за детками ходит. У нее ни один младенец не плачет. Возьмите нас, не пожалеете! Мужиков-то и обшивать, и кормить надобно.

– Откуда вы такие бойкие, а? – Иверт подошел поближе и стал рассматривать рабыню чуть ли не с гастрономическим интересом.

– Дык мы трое у виконта Заруба служили, а как он бунт супротив графа Рунета поднял, так нас всех в рабство отдали.

– Беру этих троих, – кинув на конта быстрый взгляд, заявил Иверт. – Эй, Берт! – крикнул он, и слуга, до сих пор с любопытством рассматривавший рабынь, бегом подбежал к горцу. – Купи для теток приличную одежду и платки, смотреть не могу на их бритые головы. Эй? Насмотрел для себя девку? – не удержался Иверт и все же подколол Берта. Алан только хмыкнул.

– Не, никто не нравится, – совершенно серьезно ответил белобрысый слуга.

Среди женщин началось шевеление, вверх взметнулись руки, послышались голоса, предлагающие свои услуги – швеи, прачки, кухарки, садовницы.

Женщины, как всегда, оказались намного активнее мужчин. Им эмоционально легче перестроиться, попробовать изменить жизнь. Они больше верят, меньше сомневаются.

– А охотники нужны? – раздался низкий, хриплый, словно простуженный, голос из толпы мужиков.

– Охотники, воины, следопыты. – Иверт указал на мужика пальцем, и охранник моментально отвел его в сторону.

Это заявление горца ускорило процесс. Рабы поняли, раз не боятся брать воинов – значит, есть шанс, что все сказанное новым хозяином правда. Виктория смотрела, как Иверт и Берт отбирают людей, и думала, что правильно они сделали, дав людям возможность выбора, теперь в их памяти отложится, что поездка на фронтир – это самостоятельное решение.

Примерно через час документы были подписаны, рабы выстроены в три шеренги и под бдительными взглядами выделенной купцами охраны направлены в порт, где их уже ждал Кэп, с утра готовый к отплытию. Рабов сопровождали и несколько ветеранов маркиза. Алан с остальными остался ждать, пока Иверт рассчитается. Наконец почтенный Левис положил в стопку последнюю монетку и поставил последнюю подпись.

– Почтенный Левис, хочу продать камни, – затягивая изрядно отощавший кошель, заявил на прощанье Иверт. – Жду почтенного вечером для оценки товара.

Они направились следом за рабами, Виктория хотела лично вручить Кэпу письма и дать инструкции.

– Берт! Бертушка! – Из толпы рабов, которых даже не предлагали на продажу, выскочила худая высокая женщина и бросилась в их сторону. За нею кинулся охранник, свистнула плеть, и она упала в пыль, не переставая кричать:

– Берт! Кир Алан! Конт Валлид! Господин! Бертушка!

Где-то Виктория видела это конопатое лицо, только вот где…

– Эльса? – Берт узнал бывшую любовницу, даже обритую налысо и одетую в какое-то рванье. В его глазах мелькнули сочувствие и испуг, он дернулся, но затем оглянулся на конта и остался на месте.

Иверт присмотрелся к девушке и в сердцах сплюнул, его тонкие ноздри трепетали, что говорило о сильных эмоциях. Охранник, увидев, что девицу признали, перестал ее преследовать, а она, добежав до Алана, рухнула в пыль и, обхватив его ноги, заголосила:

– Кир Алан, господин, Ирием заклинаю, не оставьте! Я отработаю!

Больше всего Виктории хотелось пнуть дуру ногой, но она сдержалась. Зараза языкастая! Что же тебе язык не подрезали, чтобы ты меньше рот раскрывала? Неужели не видела, что конт стоит среди наемников и не отсвечивает! А теперь…

Купцы зашептались, стали бросать на странного наемника откровенно заинтересованные взгляды, даже охрана и рабы встрепенулись. Нищий, крутившийся рядом в расчете на подачку в честь окончания сделки, затряс головой, словно у него случилась падучая, и моментально исчез. Хват метнулся за ним, но, вернувшись через несколько минут, лишь руками развел.

Черт! Черт! Черт!

– Ты обозналась, девка. – Ворон ухватил Эльсу за плечи и легко оттолкнул в сторону. Она так и осталась стоять на коленях, глядя на конта глазами побитой тау.

– Да где же обозналася, брат Искореняющий? Я своего владетеля завсегда узнаю! Это же кир Алан, наш конт из Крови, а это его слуга Берт, а это, значицца, горец Иверт, – она всхлипнула. – Да я завсегда… везде… никогда не попутаю…

«Ну и ду-ура!»

Купцы переглянулись и низко поклонились Алану, за ними склонили головы охранники и слуги. Почтенный Левис выглядел донельзя довольным и сиял как начищенная солдатская бляха. Он поглядывал на коллег-купцов с легким самодовольством, всем своим видом показывая, что он-то давно все знал.

– Эльса, это не кир Алан, этот воин просто похож на него, – с нажимом произнес Берт, присев возле девушки. – Что ты здесь делаешь?

– Дык пошла в лес по ягоду черную, а там ватажники… ну вот и продали. – Она испуганно зачастила: – А я тепереча вижу, что это не наш конт. Наш красивей и вышей. Только похож очень.

– Забирай эту помесь болтливой глупой птицы и тупого ишака, – процедил сквозь зубы Иверт. – Теперь ты ее хозяин, понял? – Он вдруг расплылся в довольной улыбке, видно, представляя, какие муки ожидают любвеобильного Берта при встрече с болтливой любовницей.

– Нет, нет, не надо за эту рабыню денег, – замахал руками купец-мириец. – Это позор для меня – так ошибиться и купить подданную верховного вождя. Передайте вождю мои искренние сожаления, – при этом он с хитринкой в глазах посмотрел на Алана. – А за невольно причиненное оскорбление прошу принять в подарок еще одного раба. Любого.

– Мы возьмем вон ту девочку. – Иверт показал на девчушку лет пяти, сидевшую у стены барака. То, что это девочка, можно было понять только по платью, едва прикрывавшему коленки.

Виктория промолчала. Хочется ему, пусть берет. Она старалась не смотреть в сторону детей, потому что понимала – может натворить глупостей, а их и так сделано достаточно. Сейчас ей больше всего хотелось биться головой о стену. Купцы, охранники, сбежавший нищий… любой из них может поделиться услышанной информацией. Чтоб этой болтушке кто-нибудь язык укоротил!

До пристани добрались без происшествий. Их уже ждали. Рабы, поднимаясь на борт, с интересом косились на встречающих их матросов. У Кэпа служили всего три свободных помощника. Остальные – невольники. Но отличить их друг от друга можно было только по ошейникам. Они громко переговаривались, весело перебрасывались шуточками, без суеты выполняя свою работу. Да и кто в своем уме станет зверствовать на небольшом судне в открытом море, где жизнь каждого зависит от сплоченного действия команды? Идиотом Кэп не был. Он вел себя достаточно жестко для того, чтобы его авторитет принимался безоговорочно, но палку не перегибал.

Капитан поклонился конту и, отчитавшись о торговых делах, вручил сундучок с монетами, а затем с интересом вылупился на поднимавшихся по трапу женщин и ребенка.

– Баб куда? Клин им в печень.

Алан протянул три запечатанных конверта и, проследив за взглядом капитана, произнес:

– Рэю передай на словах, чтобы забрал часть гарнизона из Осколка и Рогана. Пусть с Дарена глаз не спускает. Женщин и ребенка размести на палубе. Отправишь всех в Осколок, давно хочу сменить там кухарку. Эльса пусть проваливает домой, чтобы я ее больше никогда не видел, – Алан гневно покосился на жавшуюся к Берту девушку, – и чтобы в пути без безобразий.

– Эт-только если сами захотят безобразничать. У меня с этим строго, чтоб мне одними медузами питаться! – Кэп приосанился, с интересом поглядывая на бойкую кухарку. Та уже деловито осматривала палубу и расспрашивала одного из моряков, где у них кухня и продукты. – Не баба, а шторм, – причмокнул языком Кэп.

– Девочку отдай вождю Гривастому Волку, – вступил в разговор Иверт. – Скажи, пусть возьмет в семью младшей дочерью. Передай, я просил.

– Через сколько дней тебя ждать? – Алан удивленно глянул на друга, но промолчал. Захочет, расскажет.

– Пять дней в одну сторону, пять в другую, два дня на погрузку. Через двенадцать дней будем, кир Алан. Я большой заказ на железное дерево взял. Кому его отдать? Тестю вашему или передать Найку в Роган?

– Найку. Горцы не валят лес, это работа равнинников. Мы больше зверя бьем, – ответил за конта Иверт. – Отцу скажи, чтобы сестру берег, и передай ей это. – Иверт сунул капитану в руку какую-то безделушку.

Алану стало стыдно, он даже не вспомнил о Зире. Ни разу за все эти дни. А ведь она носит его ребенка.

«Ты невнимательная, себялюбивая сволочь, – припечатала Виктория свою мужскую сущность. Но было уже поздно каяться. – А этот зеленоглазый еще и улыбался сочувственно. Друг называется! Отомстил за слова Алана о Мае, за его упреки в невнимательности. А то! Это же ты распинался всего сутки назад о том, что надо быть внимательным к своим женщинам, дарить подарки и цветы. Трепло!»

– Так и решим. Отчаливай.

Они стояли на набережной и смотрели, как «Шустрик» медленно разворачивается на веслах и отходит от берега, а навстречу ему из-за скал выплывает величественный корабль, окрыленный светло-серыми парусами, которые казались белоснежными на фоне затянутого облаками неба. Легкое стремительное подобие большого грациозного лебедя, случайно оказавшегося в стае невзрачных диких гусей.

– Мирийский, – увидев детский восторг на лице конта, тихо пояснил Хват.

Рядом с таким же выражением на конопатой физиономии застыл Лис. В голубых глазах светилось восхищение, и Алан быстро захлопнул рот, чтобы не казаться таким же восторженным юнцом, как его телохранитель.

– Вот бы поплавать на таком, – тихо произнес рыжий.

– Даже не думай, – тут же буркнул Ворон, у которого в море утонула семья. – Кир Алан, пора возвращаться. У вас встреча с братом Искореняющим.

О да. Встреча с Алвисом. Виктория предвкушала и не хотела ее. Их с Дланью партия в шахматы началась давно и до сих пор шла с переменным успехом, но еще ни разу, в отличие от соперника, ей не приходилось жертвовать своими фигурами, чтобы провести пешку в королевы.

Они еще немного постояли на причале, наблюдая, как пришвартовывается парусник, как к нему спешат грузчики и сопровождаемые вооруженной стражей портовые мастера с толстыми папками под мышками.

– Красиво, – тихо произнес Берт, тоже глазеющий на мирийский парусник. – Вот бы вам такой, и плыть к солнцу…

– Да ты романтик, дружище, – усмехнулся конт, легко шагая к выходу из порта следом за серьезным Ивертом. – Ничего, когда-нибудь и у нас будут такие корабли.

Стражники провели их с явным облегчением, поскольку все это время они опасались драки между вооруженным отрядом наемников и спускавшимися на землю мирийскими моряками.

На улице Ткачей шла бойкая торговля. Дом ремесленника был одновременно и его мастерской, и магазинчиком, где он сам или его домочадцы продавали товары. Сновали рабы с корзинами и ведрами, громко торговались кухарки, бегали по поручениям мальчишки. Возле маленького круглого храма, больше напоминавшего часовню, сидели нищие, лениво переругиваясь между собой.

Они проходили мимо большого двухэтажного здания, где над входом висела вычурная вывеска «Платья Изольды». Самый знаменитый местный бордель, вспомнил Алан. Но сейчас, днем, окна на втором этаже были плотно закрыты ставнями. А первый этаж представлял собой пристойный магазин готовой одежды, в двери которого как раз заходила дородная женщина с двумя мальчишками.

С боковой улицы выехала телега, нагруженная дровами, и поехала рядом с отрядом, пришлось отойти в сторону, освобождая проезжую часть. Тротуар представлял собой утоптанную широкую тропу, по которой можно было идти только втроем. Они догоняли медленно ковылявшего в сторону центра нищего, когда из двери небольшой забегаловки вышли трое подпитых мужчин. Судя по одежде и коротким широким мечам у поясов – наемники. Громко обсуждая прелести какой-то Феньки, довольные жизнью мужчины направились навстречу. Нищий приостановился, оглядываясь, и попытался отойти назад, но дорогу ему перекрывал отряд Иверта. Что-то громко треснуло, телега накренилась на одну сторону, с нее посыпались дрова. Хват, шедший сбоку от Алана, громко матерясь, отскочил, чтобы не попасть под чурки. Все отвлеклись на происшествие, а в это время наемники приблизились к пытавшемуся протиснуться мимо воинов нищему.

– С дороги, оборванец! – Один из них изо всех сил толкнул горемыку прямо на Алана, одновременно вытаскивая из ножен меч.

– Нападение! – заорал Лис.

Возница швырнул в Иверта поленом и выхватил из-под сиденья короткий лук. К нему с ножом в руке метнулся Ворон. Завизжали женщины, послышались команды Хвата – отряд Иверта вступил в бой.

То, что это подстава, Алан понял, когда увидел падающего на него нищего, но лезвие в его руке заметил лишь в момент, когда нож полетел в сердце.

Вот и все. Отжили. Интересно, ее душу вновь выбросит в мир неясных звуков и видений или эта смерть будет окончательной?

Он поднял руку, чтобы попытаться оттолкнуть клинок, но, почувствовав сильный толчок в плечо, не устоял на ногах и рухнул лицом в низкий кустарник, росший вдоль дорожки. Тотчас вскочил на ноги, доставая кинжал из ножен, и успел увидеть, как падает на землю Лис, вцепившись пальцами в рукоять торчащего из груди ножа…

Твою мать!

Нищий попытался сбежать, но в спину ему вонзилась стрела, а следом и яташ Иверта почти отделил голову от плеч.

Зря, расспросить бы, кто его послал. Хотя догадаться несложно. Алан обвел взглядом «поле боя». Несколько минут, а столько трупов. Один из наемников был жив, над ним склонился раненый ветеран с узким длинным клинком в руке.

– Не убивай! – гаркнул конт, разыскивая глазами Ворона.

Парень стоял возле телеги, опустив руки, и, не отрываясь, смотрел на лежащего на земле друга. Застывшая в напряжении фигура говорила о том, что тело только ждет команды, чтобы броситься вперед. Закаменевшие плечи, сжатые кулаки и абсолютно бесстрастное, пугающее бледностью лицо.

– Ворон! – крикнул Алан, выдергивая парня из страшного оцепенения. Послушник медленно повернулся, с трудом фокусируя на конте безжизненный взгляд. Но постепенно в его глаза возвращалось осознание происходящего. – Притащи мне его! Живым притащи!

Из-за угла, размазывая по щекам слезы, выскочил Оська и замахал руками, горлопаня во все горло:

– Ворон! Здесь лошадки! Я покажу!

Ворон кивнул и, не глядя больше на Лиса, бегом побежал за Оськой во двор борделя.

– Что глазеете? – крикнул толпе, сгрудившейся на другой стороне улицы, Хват. – Разбирайте дрова! Или никому не надо?

– Как энто не надо? – визгливо закричала какая-то женщина. – Пять медяшек тому, кто колесо на место приспособит!

– Алан! – позвал Иверт, склонившийся над Лисом. – Он еще жив!

Опустошенность сменилась бешеной надеждой, такой, от которой сердце начинает биться сильнее, а руки мелко подрагивают, когда трясущимися пальцами пытаешься вытереть тонкую струйку крови, стекающую изо рта раненого.

– Не доставай нож! – прошептал Алан, всматриваясь в лицо Лиса. – Медленно поднимаем.

Иверт и Хват осторожно, словно хрустальную вазу, подняли послушника на руки.

– Магазин закрыт! – Смуглый охранник попытался преградить им дорогу, но меч у горла и кинжал у паха быстро навели его на правильную мысль.

Им навстречу выскочила моложавая женщина в темном строгом платье, она открыла рот, чтобы возмутиться, но напоролась на холодный яростный взгляд конта.

– Я хозяйка. Вам это будет стоить денег. Несите его сюда, – отрывисто произнесла она с незнакомым акцентом и толкнула дверь, спрятанную за прилавком, заваленным готовой одеждой.

Они оказались в темном коридоре, но женщина уже распахнула двери небольшой комнаты, вся мебель которой состояла из кровати, стула и таза с водой.

– Лекаря! Быстро! – Иверт бросил на женщину грозный взгляд.

– Деньги вперед! – фыркнула она и уперла руки в бока.

– Тебе не о деньгах думать надо, а о своей жизни, женщина.

– Но-но, – мадам оказалась не робкого десятка, – не пуга… – Она замолчала, пытаясь разжать жесткие пальцы, впившиеся в шею.

Алан смотрел в испуганные глаза женщины и не испытывал ничего, кроме сожаления о потерянном времени.

– Берт, бегом в особняк. Там должен ждать Алвис, приведи Длань сюда и скажи, чтобы взял свои снадобья. – Алан говорил совершенно бесстрастно, продолжая сжимать пальцы на горле задыхающейся жертвы. Рядом замер один из ветеранов. – Пип, обыщите здесь все, заприте людей в одной комнате и найдите мне лекаря! Принесите перевязочный материал, тряпки, теплую воду.

– Бешеный Алан, отпусти ее. – Иверт похлопал конта по руке.

Валлид разжал пальцы, брезгливо посмотрел на упавшее тело.

– Если я увижу хоть одного человека…

– Да кто ты такой? – прохрипела хозяйка, садясь и растирая шею.

– Тебе лучше не знать, – склонился над ней Хват.

– Оставь ее Длани.

Намеки Иверта возымели свое действо, при упоминании Длани бордель-маман из красной стала бледной.

– Что ж вы сразу не сказали, что благородные, да я бы…

– Исчезни!

Лис, тяжело дыша, закашлялся, выплевывая сгустки крови, и вновь попытался выдернуть нож, но Алан не дал.

– Лежи, мальчик. Просто лежи, – шептал он, разрезая сутану и одежду под ней. – Тебе повезло, знал бы ты, как тебе повезло. Нож попал между ребер под ключицу с правой стороны, у тебя пробито легкое, но это не смертельно. От таких ранений даже в Средневековье не умирают. – Алан сам не заметил, как перешел на русский, он просто говорил все, что придет в голову, чтобы не допускать даже мимолетной мысли о том, что Лис может умереть от удара, предназначавшегося ему. Это было бы неправильно! – Я вытащу нож, тебе станет больнее, но ты потерпи, мальчик. Тебе ведь не привыкать терпеть.

– Я нашел лекаря. – В комнату вбежал один из ветеранов с наспех перевязанной рукой. Он толкал перед собой перепуганного полного мужчину с деревянным сундучком в руках.

– Легкое пробито, – внимательно посмотрев на лекаря, сказал Алан. – Знаешь, что делать?

Мужчина сосредоточенно кивнул, рассматривая Лиса и одновременно отодвигая Алана в сторону.

– Я в борделе работаю, тут часто ножи в дело пускают, – усмехнулся он, открыл сундучок и начал раскладывать на полотенце какие-то бутылочки, ножницы, иглы, мурлыча под нос незатейливую мелодию.

– Хват, проследи, чтобы он иглы и нитки в вине вымочил и руки помыл. – Виктория больше всего боялась инфекции. – Лекарь, сделаешь все правильно – озолочу, если нет – закопаю в саду.

– Уйдите и дайте мне наконец работать, – строго посмотрел на конта лекарь. – Наемник, если ты такой умный, может, займешь мое место?

– Друг, пошли, поговорим с пленным. – Иверт положил руку конту на плечо, и Алан заставил себя сделать шаг от кровати. Ему казалось, стоит уйти – и Лис умрет. И это опять будет его вина. Иверт все понял и подтолкнул Валлида в сторону двери. – Идем, идем, друид все сделает правильно. Так ведь, лекарь?

– Да уйдите вы, наконец!

Лекарь выдернул нож, Лис сильнее закашлял, выплевывая кровь, рана запульсировала надувающимися и лопающимися кровавыми пузырьками.

– Держите его! – услышал Алан, прежде чем дверь за ними закрылась.

– Он выживет?

– Конечно. У нас с такими ранами мальчишки по горам бегают, – легко сказал Иверт, но Алан различил в голосе тщательно скрываемое беспокойство.