Злые игры Марсонс Анжела
Алекс с симпатией кивнула ей, но не стала на этом задерживаться. У них было мало времени, а сделать предстояло очень много.
– Вы помните, о чем мы говорили на нашей последней встрече?
На измученном лице Руфи появилось возбуждение. Она кивнула.
– Я знаю, что для вас это будет очень тяжело, но это необходимая часть процесса выздоровления. Вы мне верите?
Безо всяких колебаний Руфь еще раз утвердительно кивнула.
– Отлично. Я все время буду рядом, – улыбнулась Алекс. – Расскажите мне все с самого начала. Все, что произошло в ту ночь.
Глубоко вздохнув несколько раз, девушка уставилась на стол в углу комнаты. Отлично.
– Это случилось в пятницу, семнадцатого февраля. Я была на двух лекциях, и у меня еще оставалась куча дел. Несколько моих друзей собирались в бар в Сторбридже, чтобы что-то такое отметить. Знаете, как это бывает у студентов… Мы зашли в небольшой паб в центре города. Когда все закончилось, я извинилась и собралась домой, потому что не хотела страдать от похмелья. На свой автобус я опоздала минут на пять. Попыталась поймать такси, но был самый разгар вечера пятницы. Ждать надо было минут двадцать, а идти до Лая мили полторы, так что я отправилась пешком.
Руфь замолчала и отпила глоток кофе из чашки, которую держала в дрожащей руке. Алекс подумала, сколько же раз за все эти годы эта девушка успела пожалеть, что не дождалась тогда такси.
Она кивнула Руфи, чтобы та продолжала.
– Я отошла от стоянки такси на автобусной станции и надела наушники для «Айпода», чтобы послушать музыку. Было очень холодно, так что я шла быстро и добралась до Хай-стрит в Лае минут через пятнадцать. Там я зашла в «СПАР»[10] и купила сэндвич, потому что после ланча ничего не ела.
Дыхание Руфи участилось, а глаза оставались совершенно неподвижными, пока она вспоминала то, что произошло дальше.
– Я шла, пытаясь на ходу открыть этот дурацкий пластиковый контейнер. И ничего не слышала, вообще ни звука. Сначала я подумала, что в меня въехала машина, а потом поняла, что меня куда-то тащат за рюкзак. К тому моменту, как я поняла, что происходит, рот мне уже зажала громадная лапища. Мужчина был сзади меня, так что я никак не могла до него добраться. Я дергалась, но дотянуться была не в состоянии. Мне казалось, что меня волокут уже целую милю, но потом оказалось, что оттащили меня всего на пятьдесят ярдов в темноту кладбища на верхнем конце Хай-стрит.
Алекс заметила, что голос Руфи стал отстраненным и совершенно ровным, как будто она пересказывала историю, которая произошла с кем-то другим, а не с ней.
– Он запихал мне в рот какую-то тряпку и бросил меня на землю. Головой я ударилась о могильный камень, и по щеке у меня потекла кровь. В тот момент он рукой залез под меня, стараясь расстегнуть мои джинсы, а я думала только о текущей крови. Ее было так много… Тем временем он стянул мои джинсы до колен. Потом всем своим весом нажал на мою ногу. Я попыталась сесть, не обращая внимания на боль. Тогда он ударил меня в правую часть головы, а потом я услышала, как он расстегивает свою молнию и шуршит брюками, – Руфь глубоко вздохнула. – И только тогда поняла, что он собирается меня изнасиловать. Я попыталась кричать, но тряпка во рту глушила все звуки. Он сорвал с меня рюкзак и коленом раздвинул мои ноги. Потом улегся на меня и вошел сзади. От боли я задохнулась, а тряпка во рту продолжала глушить мои крики. Несколько раз я теряла сознание, а когда приходила в себя, то молила Бога о смерти.
По щекам Руфи потекли слезы.
– Продолжайте.
– Казалось, что это продолжалось бесконечно, а потом он кончил. Тогда он быстро встал, застегнулся, наклонился ко мне и прошептал на ухо: «Надеюсь, что тебе понравилось, детка!» Потом ударил меня по голове еще раз и исчез. Я опять потеряла сознание и пришла в себя, только когда меня грузили в машину «Скорой помощи».
Алекс потянулась через стол и крепко сжала руку Руфи. Дрожащая рука девушки казалась ледяной. Слушала Алекс не очень внимательно. Надо было двигаться дальше.
– И сколько времени вы провели в больнице?
– Почти две недели. Сначала зажили раны на голове – я поняла, что они очень сильно кровоточат… Но держали меня там из-за другого.
Руфь чувствовала себя неудобно, говоря о другой ране, но Алекс было необходимо, чтобы она вновь почувствовала всю свою боль и унижение.
– Напомните, сколько вам наложили швов?
– Одиннадцать, – девушка моргнула.
Алекс увидела, как ее челюсти сжались, когда она вспомнила весь ужас своего личного ада.
– Руфь, я даже не в состоянии понять до конца, через что вам пришлось пройти, и мне очень жаль, что я вынуждена заставлять вас вспоминать это еще раз, но это совершенно необходимо для вашего дальнейшего излечения!
Кивнув, Руфь посмотрела на женщину глазами, полными безграничного доверия.
– Тогда скажите мне своими словами, чего этот монстр вас лишил?
– Легкости бытия, – ответила Руфь, подумав секунду.
– Продолжайте.
– Из моей жизни исчез свет. Мне сейчас кажется, что до той ночи меня окружал свет. Весь мир купался в свете – даже мрачные дождливые дни были светлыми. А сейчас у меня такое впечатление, что на мои глаза надели темные фильтры. Летние дни больше не такие яркие, как раньше, шутки не такие смешные, а все мои действия, мне кажется, заранее спланированы кем-то. Мое мнение об окружающем меня мире и о людях, которые в нем живут, – даже о тех, которых я люблю, – сильно изменилось.
– А что вызвало попытку самоубийства?
Руфь поменяла положение ног.
– Когда я вновь его увидела, то первым делом испытала сильнейший шок. Я никак не могла поверить, что он освободился так быстро, что правосудие меня так легко предало. Но было и еще кое-что, – Руфь говорила так, как будто начала понимать нечто, о чем раньше не задумывалась. – Это было понимание того, что я никогда не освобожусь от той ярости, которую испытываю по отношению к нему. У меня по жилам течет одна только ярость – и это меня убивает. И я поняла, что он вечно будет держать меня за горло и я ничего не могу с этим поделать. Все это может закончиться только со смертью одного из нас!
– Но почему умереть должны вы, а не он?
– Потому что отвечать я могу только за себя, – ответила Руфь, подумав.
Алекс несколько минут молча смотрела на нее, а потом закрыла свой блокнот и отложила его в сторону.
– Возможно, вы ошибаетесь. – Ее голос звучал задумчиво, как будто эта мысль только что пришла ей в голову, хотя именно к данной мысли она и стремилась подвести Руфь на протяжении всего их разговора. – Вы готовы поучаствовать вместе со мной в небольшом эксперименте?
Видно было, что девушка колеблется.
– Вы мне верите?
– Ну конечно!
– Я хочу попробовать кое-что такое, что, на мой взгляд, может помочь. Надеюсь, что мы сможем вернуть свет в вашу жизнь.
– Правда? – явно оживляясь, спросила Руфь, надеясь на чудо.
– Именно так. – Алекс наклонилась вперед и поставила локти себе на колени. – Но прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы вы твердо поняли, что это только визуализация и чисто символическое упражнение.
Руфь согласно кивнула.
– Хорошо, тогда смотрите прямо перед собой, и мы отправимся с вами в путешествие. Представьте себе, что вы находитесь перед пабом, в котором сидит он, но вы совсем не жертва. Вы сильны, спокойны и уверены в своей правоте. Вы не боитесь того момента, когда он выйдет из паба, – наоборот, вы ждете его. Вы долго ждали такую возможность. Вы не прячетесь в тени, и вы совсем не испуганы.
Спина Руфи выпрямилась, и она слегка выдвинула вперед челюсть.
– Он выходит из паба, и вы идете в нескольких метрах позади него. Вы никому не угрожаете – просто одинокая женщина, которая идет за взрослым мужчиной и ничего не боится. Руфь, вы сжимаете нож в кармане своего пальто. Вы абсолютно уверены в себе и контролируете все свои действия.
Алекс увидела, как глаза Руфь уставились на нож для писем и замерли на нем. Превосходно.
– В конце улицы он сворачивает на аллею. Вы дожидаетесь идеального момента, когда вокруг вас никого нет, и ускоряете шаг. Подойдя к нему на расстояние нескольких ярдов, вы говорите: «Прошу прощения…» Он удивленно оборачивается, а вы спрашиваете у него, который сейчас час.
Дыхание Руфи стало прерывистым, когда она подумала о том, что столкнется лицом к лицу со своим обидчиком, пусть даже и в ролевой игре, но она с трудом сглотнула и кивнула.
– И вот когда он поднимает к глазам руку с часами, вы изо всех сил бьете его ножом в живот! Вы опять чувствуете его плоть на своей, но на этот раз это происходит на ваших условиях. В шоке он опускает глаза, а вы делаете шаг назад. Он смотрит вам в лицо, и в его глазах появляется узнавание. Наконец он полностью понимает, кто вы такая. И, падая на землю, он вспоминает ту ночь. Кровь заливает его рубашку и землю вокруг. Вы отходите еще дальше и наблюдаете, как кровь вытекает из его тела, а вместе с нею вытекает та власть, которую он имел над вами. Вы видите, как она собирается в лужицу, и понимаете, что он над вами больше не властен! Наклонившись, вы берете в руки нож. Теперь вы сама хозяйка своей судьбы, вы полностью владеете собой, и к вам возвращается ваша легкость бытия.
Кожа на лице Руфи обвисла. Алекс подавила в себе желание предложить ей сигарету.
Заговорила она только через несколько минут.
– С вами всё в порядке?
Руфь кивнула и оторвала глаза от ножа на крышке стола.
– Вам лучше?
– Как ни странно, да.
– Это просто символическое упражнение, которое позволяет вам визуализировать, как вы берете свое самообладание в свои руки.
– Странное ощущение, как будто меня морально очистили, – призналась девушка с суховатой улыбкой. – Благодарю вас.
– Думаю, что на сегодня достаточно. – Алекс похлопала ее по руке. – Через неделю в это же время?
Руфь кивнула, еще раз поблагодарила женщину и ушла.
Алекс закрыла за ней дверь и вслух рассмеялась.
Глава 5
Ким влетела в участок с головой, идущей кругом после телефонного звонка. Ее мучили подозрения, но Стоун надеялась, что на этот раз она ошибается. Не может же человек быть таким идиотом. В Управлении полиции Восточного Мидленда, второй по величине после полиции Метрополии[11], работали одиннадцать тысяч сотрудников. Управление отвечало за обеспечение порядка на территории Бирмингема, Ковентри, Вулверхэмптона и всей Черной Страны. Хейлсовен, один из десяти полицейских участков, относился к территориальному управлению Дадли, которым командовал старший суперинтендант[12] Янг.
Хейлсовен был не самым крупным из участков, но Ким любила его больше всех остальных.
– Что, черт побери, здесь произошло? – спросила она у сержанта в следственном изоляторе. Тот мгновенно побагровел.
– Да все этот Данн… С ним случилось маленькое… несчастье.
И на этот раз она не ошиблась в своих подозрениях. Такие идиоты действительно существовали.
– А что значит «маленькое»?
– Сломанный нос.
– Боже святый, Фрэнк, прошу тебя, скажи, что ты хочешь проверить мое чувство юмора!
– Конечно нет, мэм.
– Кто? – спросила Ким, выругавшись почти беззвучно.
– Два констебля – Уайли и Дженкс.
Стоун знала обоих. Они находились на прямо противоположных концах служебной карьеры. Уайли служил в полиции уже тридцать два года, а Дженкс только три.
– И где они?
– В раздевалке, мэ…
– Еще раз назовешь меня «мэм», Фрэнк, и клянусь, я…
Ким не договорила и, выйдя из комнаты, повернула налево. Навстречу ей шли два ПОПа[13]. Увидев выражение лица Стоун, они расступились перед ней, как воды Красного моря перед племенем Израилевым.
Без стука она влетела в мужскую раздевалку и пошла вдоль шкафов, напоминающих лабиринт, в поисках своей цели.
Уайли стоял около открытого шкафа, засунув руки в карманы. Дженкс, обхватив голову руками, сидел на скамейке.
– О чем вы двое только думали, черт бы вас побрал?! – крикнула Ким.
Прежде чем посмотреть на нее, Дженкс посмотрел на Уайли. Тот пожал плечами и отвернулся. Юнец был предоставлен самому себе.
– Мне очень жаль… Я просто не смог… У меня дочь… Я просто…
– То же самое ощущала половина ребят, которые не смыкая глаз работали над тем, чтобы поймать этого подонка. – Ким всем корпусом повернулась в сторону Дженкса. Она сделала несколько шагов и наклонилась вперед, приблизив свое лицо к лицу парня. – Ты хоть представляешь себе, что наделал и какое дело поставил под угрозу? – Ее слова были похожи на плевки.
Дженкс опять взглянул на Уайли, который выглядел расстроенным, но явно не хотел встречаться с ним глазами.
– Все произошло так быстро… Я даже… О боже…
– Надеюсь, что ты не промахнулся, потому что после того, как его умник-адвокат вытащит его из участка на основании жестоких действий полиции, это будет его единственным наказанием.
Дженкс опять обхватил голову руками.
– Да он просто упал, – раздался неуверенный голос Уайли.
– И сколько раз?
Констебль закрыл шкаф и стал смотреть в сторону.
У нее перед глазами появился образ Леонарда Данна, который с улыбкой машет им всем рукой, выходя из зала суда. Свободный, как ветер, чтобы вновь начать развращать невинных детишек.
Ким подумала о том времени, которое ее группа потратила на расследование. Никому не пришлось говорить о том, что о регулярных рабочих часах лучше не вспоминать. И даже Доусон по утрам первым появлялся за своим столом.
Как единой команде им приходилось работать над раскрытием разных преступлений: нанесение тяжких телесных повреждений, изнасилования, убийства. И каждое из расследований кто-то из них принимал к сердцу ближе остальных. Но история этих двух девочек задела за живое всех и каждого.
Доусон сам был отцом крохотной девочки, которой каким-то образом удалось добиться его привязанности. У Брайанта была взрослая дочь-старшеклассница, а сама Ким… Что ж, пребывание в семи приемных семьях ни для кого не проходит бесследно. Они не забывали об этом случае ни на минуту, будучи на работе или вне ее. Когда они отдыхали, их сознание постоянно возвращалось к тому, что две малышки все еще находятся в ловушке у своего так называемого отца и что каждая минута, которую они проводят вне работы, только удлиняет мучения двух невинных душ. Так что мотивации у них хватало.
Стоун подумала о молодой учительнице, которая набралась смелости и рассказала о своих подозрениях официальным лицам. Она поставила на кон свою профессиональную репутацию и не побоялась возможных насмешек со стороны коллег.
И вот теперь вероятность того, что все это было напрасно, выворачивала внутренности Ким наружу.
Инспектор посмотрела на констеблей. Ни один из них не ответил на ее взгляд.
– Так что же, ни один из вас не может сказать ни слова в свою защиту? – Она сама услышала, что говорит сейчас точно как классная руководительница, которая ругает двух школьников за то, что те подложили ей жабу в стол.
Стоун хотела сказать еще что-то, но даже ей не хватило сил кричать на людей, предающихся столь малодушному отчаянию.
Ким бросила на них еще один испепеляющий взгляд, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.
– Мэм, мэм, подождите секундочку!
Повернувшись, она увидела, как Уайли торопится за ней. Каждый из его седых волос и каждый дюйм его внушительного брюха были заработаны на службе Ее Величества. Стоун остановилась и сложила руки на груди.
– Я… Я хотел объяснить, – он кивнул в сторону раздевалки. – Он просто не смог взять себя в руки. Я хотел его остановить, но он двигался слишком быстро. Понимаете, мы к ним уже заходили… Какое-то время назад. Там была семейная ссора, и теперь Дженкс не может себе простить… Ведь мы их видели сидящими, обнявшись, на диване… Этих девочек. Я пытался ему объяснить, что мы никак не могли этого знать… Или как-то остановить…
Ким хорошо понимала их разочарование. Но ведь, черт побери, они же его взяли!
– Что же теперь будет с Дженксом? Он хороший офицер.
– Хорошие офицеры не избивают подозреваемых, Уайли.
Хотя сама она тоже пару раз чуть не сорвалась. Часть ее страстно желала, чтобы в каждой комнате для судебных заседаний была специальная дверь, через которую педофилы попадали бы прямо в ад.
Уайли еще глубже засунул руки в карманы.
– Понимаете… Мне всего неделя осталась до отставки…
А-а-а, теперь все понятно. В действительности он просто хотел знать, как этот эпизод повлияет на судьбу его самого.
Ким вспомнила лицо Доусона, когда они спустились в этот подвал в доме Леонарда Данна, и первый же диск вогнал их всех в ступор. Вспомнила, как Брайант звонил своей женушке, чтобы отменить поход в театр, потому что не мог бросить работу. Вспомнила всхлипывания Стейси и ее частые отлучки в туалет – ведь, как самый молодой член ее команды, блестящий юный детектив-констебль не имела права демонстрировать свои чувства остальным членам коллектива.
А теперь дело может просто не дойти до этого чертова суда…
Стоун покачала головой:
– Знаете, констебль, ваша судьба меня совершенно не интересует.
Глава 6
Полностью удовлетворенная результатами своей встречи с Руфью, Алекс остановилась перед стеной кабинета, на которой в рамочках висели ее дипломы и сертификаты, так благотворно действовавшие на ее пациентов. Здесь был диплом бакалавра медицины, полученный на медицинском факультете Университетского колледжа Лондона; свидетельство члена Королевского колледжа психиатров и сертификат об окончании специального тренинга уровня ST-4. Эти документы напоминали ей о наиболее тяжелых годах учебы – тяжелых не из-за количества и сложности самих занятий, ее IQ[14] в 131 балл позволил ей преодолеть эти трудности без всяких проблем. Самими тяжелыми для Александры были скука, сопровождавшая ее учебу, и необходимость постоянно держать себя в руках, чтобы ненароком не выставить своих руководителей и профессоров в глупом свете.
Так что пока ее самым большим достижением был титул доктора психиатрии, и это был единственный диплом на стене, который пациенты могли оценить по достоинству.
Алекс не испытывала никакой гордости за свои академические достижения. В душе она никогда не сомневалась, что достигнет своей цели. Сертификаты же были повешены на стену ради одной-единственной цели – вызвать доверие у пациента.
Закончив образование, Алекс приступила к выполнению второй части своего плана. Два года она потратила на создание своей профессиональной репутации: писала статьи и работала над разбором различных клинических случаев в рамках психиатрической науки, давно зашедшей в тупик, с тем чтобы заработать уважение коллег по цеху. Хотя мнение коллег для нее ничего и не значило – ее единственной мотивацией было создание профессиональной репутации, которая не будет поставлена под сомнение в будущем. Тогда, когда она будет готова приступить к выполнению основного плана. То есть сейчас.
Все годы подготовки своего плана доктор Торн была вынуждена сотрудничать с судебной системой, проводя оценку психического состояния множества «плохих парней», попадавших в лапы закона. Отвратительная необходимость, но именно благодаря ей она столкнулась с Тимом, тинейджером, выросшим в распавшейся семье. Он был рассерженным на весь мир подлым индивидуалистом, но при этом достаточно искусным пироманом[15]. От ее оценки зависело, отправится он за решетку во взрослую тюрьму на долгие годы или всего лишь проведет несколько месяцев в психиатрической клинике.
Алекс всегда изобретательно использовала свои профессиональные навыки и поэтому установила с Тимом взаимовыгодные отношения. Он провел четыре месяца в психиатрическом отделении клиники Форрест-Хиллс, после чего сразу же поджег дом. В пожаре погибли два человека, а наследство, которое получила Алекс, позволило ей открыть частную психиатрическую практику. Теперь она могла выбирать и работать только с теми людьми, которые были для нее интересны. Спасибо вам, мамочка и папочка.
Последовавшее за этим самоубийство Тима позволило ей надежно спрятать все концы в воду.
Доктор Торн не потеряла в те годы ни одного дня. Каждый новый пациент был еще одним кирпичиком в здании лучшего понимания людей с нарушенной эмоциональной базой: их сильных сторон, их мотиваций и, самое главное, их слабостей!
Иногда ее желание начать исследования становилось непреодолимым, но время этого начала определялось двумя факторами. Первым была подготовка надежной страховки. Безукоризненная репутация, которую она создала себе, поставит под сомнение любые обвинения, которые могут быть ей предъявлены впоследствии.
Кроме того, она терпеливо ждала появления подходящих кандидатов. Для ее экспериментов были необходимы легко управляемые индивидуумы, с подсознательным желанием совершить противоправные деяния. Психика этих людей должна была быть неповрежденной, и в то же время в них должно было быть достаточно психической неуравновешенности на тот случай, если ей понадобится дополнительная страховка.
С самой первой встречи Алекс поняла, что Руфь идеально подходит для ее эксперимента. Она почувствовала достаточно безрассудства в девушке, которая мечтала вернуть себе нормальную жизнь. Бедняжка Руфь даже не представляла себе, насколько ей необходим этот катарсис. А Алекс знала точно – и этого было достаточно. Долгие месяцы терпеливого ожиания привели ее к этому моменту. К финалу.
Для эксперимента Алекс выбрала себе кандидата, чьи обвинения, даже если они появятся в будущем, будут отброшены. Она потратила достаточно времени, чтобы обеспечить успех эксперимента. На ее пути встречались и другие возможности, другие индивидуумы, которые боролись за привилегию стать избранными, но в конечном счете она выбрала Руфь.
Ее остальные пациенты были для нее практически ничем – простым средством зарабатывать деньги на существование. Им предоставлялась почетная возможность обеспечивать ее образ жизни, пока сама Алекс занималась своим главным делом.
Многие часы доктор Торн проводила, кивая, поддакивая и успокаивая своих пациентов за триста фунтов в час, – при этом про себя размышляла о том, что ей надо купить, или обдумывала очередной этап своего основного плана.
Кредит на «БМВ Z4»[16] оплачивался за счет средств жены главного констебля[17], которая страдала от клептомании, вызванной постоянными стрессами. Машина Алекс нравилась, поэтому шансы вылечиться в ближайшее время у женщины были минимальные.
Две тысячи фунтов ежемесячной аренды за трехэтажный особняк в викторианском стиле в Хэгли платил владелец сети бюро по торговле недвижимостью, сын которого страдал от мании преследования и посещал доктора Торн три раза в неделю. Несколько тщательно подобранных слов, небрежно произнесенных во время беседы, только усилили его страхи и обеспечили ему длительное и сложное выздоровление.
Алекс остановилась перед портретом, который висел на центральном месте над камином. Ей нравилось смотреть в глубину этих холодных, равнодушных глаз и размышлять о том, понял бы ее мужчина, изображенный на портрете.
Это был портрет маслом, написанный по ее заказу с крупнозернистой черно-белой фотографии единственного родственника Алекс, которым она гордилась.
Дядюшка Джек, как она любила его называть, был разъездным торговцем, которого в 70-х годах девятнадцатого столетия все знали как Палача. В отличие от Болтона, в котором жили Биллингтоны, и Хадерсфилда с его Пирпойнтами[18], в Черной Стране не было семьи, которая выполняла бы столь отвратительные обязанности, а Дядюшка Джек наткнулся на этот бизнес совершенно случайно.
Он как раз сидел в Стаффордской тюрьме за то, что отказался материально поддерживать свою семью, когда туда прибыл Уильям Калкрафт, палач с самым большим стажем в стране, на счету которого было четыреста пятьдесят повешенных мужчин и женщин.
В тот день Калкрафт прибыл для проведения двойной казни через повешение, так что ему нужен был добровольный помощник. Дядюшка Джек оказался единственным вызвавшимся. Калкрафт предпочитал использовать длинную веревку – что обеспечивало долгую и мучительную смерть, поэтому помощнику иногда приходилось виснуть на ногах жертвы, чтобы ускорить процесс.
Так Дядюшка Джек нашел свою судьбу и после этого стал путешествовать по всей стране, приводя приговоры в исполнение.
Его портрет всегда придавал Алекс ощущение принадлежности и эмоционального родства с отдаленным членом ее семьи.
– Если б сейчас все было так же просто, как в твое время, Дядюшка Джек, – улыбнулась она, глядя на его неподвижное лицо.
Доктор Торн устроилась за угловым столом. Наконец-то начиналась ее magnum opus[19], путешествие в поисках ответов на вопросы, которые всегда ее интересовали.
Она глубоко вздохнула и достала из ящика писчую бумагу производства фирмы «Клэрфонтен» и ручку «Монблан».
Для Алекс наступило время для восстановления физических и душевных сил.
«Милая Сара», – вывела она на бумаге.
Глава 7
Руфь Уиллис стояла в тени входа в магазин, внимательно следя за парком. Холод, шедший от земли, сковывал ее ступни и леденил ноги. Вокруг стоял стойкий запах мочи. Бак для мусора, стоявший чуть в стороне, был забит под завязку; тротуар устилали пустые пакеты и сигаретные окурки.
Руфь прекрасно помнила упражнение по визуализации. Рядом с собой она ощущала незримое присутствие Алекс.
Вы не прячетесь в тени, и вы совсем не испуганы.
Она действительно не ощущает страха – только нервное возбуждение, которое в последний раз испытывала перед выпускными экзаменами. Тогда, когда она еще была нормальным человеком.
Вы не боитесь того момента, когда он выйдет из паба, – наоборот, ждете его.
А он так же чувствовал себя в тот день, когда забрал ее свет? Он тоже трясся от возбуждения, глядя, как она идет от супермаркета? Он тоже ощущал это чувство правоты, которое сейчас охватывает все ее существо?
Из нижних ворот парка появилась фигура и остановилась на перекрестке. Уличный фонарь осветил мужчину и собаку. В проезжающем потоке транспорта появилось окно, но мужчина подождал сигнала, прежде чем начал пересекать дорогу с двусторонним движением. Всё по правилам.
Вы совсем не жертва. Вы сильны, спокойны и уверены в своей правоте.
Когда он поравнялся с ней, мужчина остановился. Руфь замерла. В десяти футах от нее он наклонился и, прижав к земле поводок собаки своей левой ногой, завязал шнурок на правой туфле. Он был совсем рядом. Собака посмотрела в ее направлении. Она что, увидела ее? Этого Руфь не знала.
Вы абсолютно уверены в себе и контролируете все свои действия.
На какую-то долю секунды она приготовилась броситься вперед и воткнуть нож в его согнутую спину, с тем чтобы посмотреть, как он упадет лицом в землю, но сдержалась. Визуализация достигала своей кульминации в переулке. Она должна придерживаться плана. Только тогда она освободится. Только тогда к ней вернется ее свет.
Вы просто одинокая женщина, которая идет за взрослым мужчиной и ничего не боится.
Руфь вышла из тени и двинулась вслед за мужчиной, в нескольких шагах позади него. Из-за шума проезжающих машин ее шаги в кроссовках были почти неслышны.
Но в переулке они стали слышны гораздо лучше. Мужчина заметно напрягся, почувствовав, что за ним кто-то идет, но не обернулся. Он слегка замедлил шаги, в надежде, что его обгонят. Но Руфь не собиралась этого делать.
Вы сжимаете нож в кармане своего пальто.
Ее сердце забилось быстрее, и она ускорила шаги, когда они прошли половину переулка, именно в том месте, которое она представляла себе во время упражнения по визуализации.
– Прошу прощения, – повторила она слова Алекс, удивившись спокойствию своего голоса.
При звуках женского голоса мужчина расслабился и повернулся к ней с улыбкой на лице. В этом была его большая ошибка.
– Не подскажете, сколько сейчас времени? – спросила Руфь.
Она открыто смотрела прямо ему в лицо. Он насиловал ее сзади, так что его лицо ничего для нее не значило. В прошлое ее перенес звук – он тяжело дышал после прогулки с собакой. Руфь помнила это дыхание, когда он разрывал ей внутренности.
Правой рукой мужчина оттянул эластичный манжет своей куртки.
– Где-то половина…
Нож легко вошел ему в живот и прошел через кожу, плоть и внутренние органы. Она надавила на лезвие, но нож уперся в кость. Руфь медленно повернула лезвие, превращая его внутренности в фарш. Рука ее чувствовала прикосновение к чужому животу.
Чувствуете его плоть на своей, но на этот раз это происходит на ваших условиях.
Руфь переполнило чувство победы, и она выдернула нож. То усилие, которое ей понадобилось, чтобы преодолеть сопротивление его тела, доставило ей удовольствие.
Вы видите, как кровь собирается в лужицу, и понимаете, что он над вами больше не властен.
Ноги мужчины подогнулись, и он зажал рану правой рукой. Кровь бежала сквозь его пальцы. Он прижал руку сильнее. В недоумении опустил глаза, потом поднял взгляд, посмотрел на Руфь и вновь опустил. Казалось, он никак не может соединить две вещи – ножевую рану и присутствие этой женщины.
К вам возвращается ваша легкость бытия.
Мужчина быстро заморгал – на какое-то мгновение его зрение прояснилось, и он замер.
К ней вернулись ее собственные ощущения. Руфь услышала звук проезжающего в конце переулка грузовика. От этого звука у нее почему-то загорелись уши. В желудке заурчало, когда тяжелый, какой-то металлический запах ударил ей в нос. Собака завыла, но не убежала.
К вам возвращается ваша легкость бытия.
Руфь еще раз воткнула нож. Второй удар не проник так глубоко, но его сила заставила мужчину упасть на спину. Раздался тошнотворный звук, когда его череп ударился об асфальт.
К вам возвращается ваша легкость бытия.
Что-то пошло не так. Она упустила какую-то важную деталь. Во время визуализации ее тело после удара ножом погружалось в мир и покой.
Руфь наклонилась над лежащим телом и еще раз воткнула в него нож. Мужчина застонал – тогда она ударила его еще раз.
– Вставай же, вставай, вставай! – кричала она, ударяя его по левой ноге. Но та была так же неподвижна, как и его тело.
К вам возвращается ваша легкость бытия.
– Вставай же, черт тебя подери…
Прицелившись, Руфь ударила мужчину ногой по ребрам. Кровь выплеснулась из его открытого рта. Глаза у него закатились, и он изогнулся, как некое странное млекопитающее. Собака бегала около его головы, очевидно не зная, что же ей делать дальше.
По щекам Руфи покатились слезы.
– Верни мне его, грязный ублюдок! Просто верни мне его, – приказала она.
Тело замерло, и в переулке повисла тишина.
Руфь выпрямилась во весь рост.
Она ждала, глядя, как под лежащим телом собирается кровь, как будто вылитая из банки с краской.
Ну и где же ее облегчение?
Где ее спасение?
Где, черт возьми, ее свет?!
Собака залаяла.
Руфь Уиллис повернулась и бросилась бежать изо всех сил.
Глава 8
Все начинается с тела, размышляла Ким, вылезая из «Гольфа GTI».
– Еще немножко и задавила бы, – сказал Брайант, показывая на офицера в форме, которому пришлось отпрыгнуть, чтобы избежать контакта с капотом ее машины.
– До него была еще целая миля.
Читать бесплатно другие книги:
