Богатыри не мы. Новеллы (сборник) Белянин Андрей
– Миша говорил мне, что Ашина в переводе с монгольского – благородный волк. И его род имеет древние алтайские корни…
– Так, и есть, – подтвердил Юрий. – И именно поэтому практически все люди, причастные к его смерти, уже мертвы.
Александра нахмурилась.
– Так, может, и тот человек, которого загрызли вчера возле больницы…
– Да, он один из проклятых, – подтвердил Юрий. – И еще раз да, во всем виноваты сослуживцы Михаила. Именно поэтому вокруг вас вились полицейские, желая узнать, что вы помните.
– Но я ничего не помню! – зло сжала край одеяла девушка.
– Это и есть моя миссия – дать вам возможность вспомнить, чтобы у души убиенного был шанс.
– Шанс?
Мужчина устало вдохнул и скривился так, словно у него вдруг заболел зуб.
– После смерти душа потомка древних шаманов возвращается в лес и принимает свою естественную форму – превращается в зверя. Разумеется, в такой ипостаси сохранять человеческие воспоминания слишком тяжело, поэтому они постепенно стираются из памяти. Но в некоторых, очень редких случаях чувства человека оказываются сильнее звериной природы…
Девушка внимательно слушала Юрия, глядя на пса расширившимися от удивления глазами.
– Это… Миша?
– Его дух, – уточнил Юрий. – Он не сохранил всех воспоминаний Михаила Ашина, но все же отказывается отпускать кое-что. Точнее, кое-кого.
Саша, все еще не веря словам странного… человека, ласково провела рукой по голове пса.
– Но как же…
– Только одно светлое чувство достойно того, чтобы возвращаться из мертвых, и это вовсе не месть… – продолжил Юрий таким тоном, словно был не согласен с подобным порядком вещей. – Недавно я слышал от одного человека, что любовь – это далеко не все… Так вот для некоторых людей любовь – это все, для чего стоит жить…
– И умирать, – тихо добавила Саша.
Девушка неотрывно смотрела в небесно-голубые глаза пса, и в ее голове рождались образы воспоминаний… не своих… чужих…
Этот вечер был посвящен очередному просмотру любимого сериала. По сформировавшейся со временем традиции, они сидели в обнимку на диване, ели итальянское мороженое и болтали о всяких мелочах. Странно, но даже спустя несколько лет знакомства им всегда было о чем поговорить. Несмотря на то, что они жили вместе уже полтора года, даже обычный разговор по телефону посреди рабочего дня запросто мог затянуться на пару часов. Они словно путники, много лет бродившие по пустыне и наконец нашедшие источник свежайшей родниковой воды, никак не могли напиться друг другом.
Идиллию прервал звонок в дверь.
– Кто бы это мог быть? – удивилась Саша.
– Может, цветы от очередного твоего поклонника, – съехидничал Михаил.
– Ой, это было-то всего один раз, – фыркнула Саша. – Я же не могу каждому клиенту нашей фирмы объяснять, что у меня есть… молодой человек.
Возможно, она хотела сказать «любимый молодой человек», но, несмотря на долгое время их знакомства, Саша так и не смогла сказать ему этого слова. Она говорила себе, что относится к этому слову слишком серьезно, чтобы просто так им разбрасываться, но правда… правду не знала даже она сама. Что-то в прошлом мешало ей открыться даже человеку, любящему ее всей душой.
– А можно бы и объяснить, – насмешливо сказал Михаил, сделав вид, что не заметил небольшой паузы. – И намекнуть, что у него есть табельное оружие, если что.
«Ничего страшного, солнце, – подумал он, легко поняв причину заминки. – Я тебя не тороплю, скажешь это, когда будешь готова».
– Если что, у него есть верная, умная и красивая девушка, – щелкнула его по носу Саша. – Посмотрим, кого это принесло на ночь глядя.
Она вышла в коридор и загремела замком. А затем раздся тихий вскрик и звук глухого удара. Михаил среагировал мгновенно, бросившись к сейфу с пистолетом, набрав код… и все равно опоздав.
– Не двигаться!
Михаил медленно обернулся, чтобы увидеть направленные на него дула пистолетов. Двое мужчин ничем не примечательной внешности выглядели так спокойно, словно зашли в гости просто выпить чаю. Обоих гостей Михаил отлично знал, и от этого было только хуже.
– Вы? Что вам надо?
– Я же предупреждал, что чрезмерное рвение ни к чему хорошему не приведет, – криво усмехнулся седовласый мужчина. – Не стоило копать под Громова. И ты правильно сделал, что достал пистолет. Теперь медленно поднеси его к виску и нажми на курок.
– Ээ… что? – опешил Михаил.
– Все очень просто. – Седовласый крикнул в коридор: – Эй, Крапивин, тащи девчонку сюда!
Еще один сослуживец зашел на кухню, волоча за волосы девушку одной рукой и держа у ее виска пистолет другой. Судя по взгляду Саши, она «поплыла» от сильного удара по голове и с трудом понимала, что происходит.
– У нас здесь милая девушка, получившая не сильный, но, возможно, опасный удар по голове и потерявшая сознание. Если ты будешь благоразумен и сам решишь нашу маленькую проблему, то Крапивин не выстрелит, и она останется жива. Мы даже, по доброте душевной, вызовем для нее «Скорую».
Михаил судорожно прикидывал возможные способы сопротивления, но в голову ничего не приходило.
– Дергаться я бы не советовал. Не знаю уж, что ты успеешь сделать, но твоя подруга в любом случае умрет.
– Ты клянешься, что не тронешь ее? – обреченно спросил Михаил.
– Клянусь. Мы уже много лет работаем вместе, и ты отлично знаешь, что я человек верующий и к клятвам отношусь серьезно, – рассмеялся мужчина. – Итак, сейчас я досчитаю до трех, и твою подругу пристрелят. Раз. Два…
– Стойте! – Нападение произошло настолько неожиданно, что Ашин не мог даже толком собраться с мыслями. – Хорошо… я сделаю это…
Герои, способные разоружить или даже убить трех человек, стоящих на расстоянии нескольких метров, бывают только в фильмах. Чтобы нажать на курок, нужны доли секунды. За это время невозможно вскинуть пистолет, взвести затвор и выстрелить, тем более убить двух человек, да к тому же еще и разобраться с третьим, держащим пистолет у виска твоей девушки.
Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся жизнь. Михаил в этот момент думал только о последних минутах, проведенных вместе с Сашей, и о том, что это закончится навсегда. Он попытался поймать взгляд девушки, но та окончательно потеряла сознание и обмякла.
Прежде чем нажать на курок, Ашин зарычал от бессильной ярости, а потом мир скрыла тьма…
– Это было проще, чем я думал, – хмыкнул седовласый. – Минута на то, чтобы создать видимость ссоры, и валим отсюда.
Трое мужчин быстро утроили в комнате бардак и подтащили девушку к трупу Михаила.
– Она еще жива, – заметил грузин. – Добить?
– Я же поклялся, – укоризненно посмотрел на него седовласый. – К тому же удар такой силы в висок в любом случае приведет к смерти. Ей осталось недолго.
– Лучше действовать наверняка, ведь… – начал спорить лысый, но вдруг из подъезда донесся собачий вой. Завыла сначала какая-то мелкая собака, затем к ней присоединились еще несколько с других этажей.
– Валим!
Даже когда они спешно покинули подъезд, уже на улице, их продолжал сопровождать протяжный и полный печали собачий вой – все животные в округе словно сошли с ума.
Девушка сидела, держа руку на голове волка, а по ее бледным щекам текли слезы. Юрий смотрел на нее с вялым интересом, чувства не были его сильной стороной, зато ему было любопытно узнать, чем же все это кончится.
Вдруг дверь в палату распахнулась, и тут же раздалась серия тихих хлопков-выстрелов.
– Ого как, – удивленно выдохнул Юрий, медленно оседая на пол. Изо рта мужчины полилась кровь, очевидно, одна из выпущенных ворвавшимся в палату мужчиной пуль попала в легкое.
– Я закончу это здесь и сейчас! – зло рявкнул генерал-майор Савин, переводя пистолет на девушку и волка. – Сдохните!
Цезарь тут же очнулся от транса и бросился на последнего оставшегося в живых обладателя волчьей метки. Раздалось еще несколько выстрелов, и волк рухнул на врага всем телом, тут же вгрызшись клыками в его горло.
– Миша! – запоздало воскликнула девушка, наконец придя в себя после видения из прошлого.
Саша оказалась посреди больничной палаты в окружении двух истекающих кровью мужчин и волка. Савин явно был мертв – от его шеи практически ничего не осталось, а вот лже-Юрий Ашин еще дышал, даже несмотря на несколько полученных пуль и огромную лужу крови под ним. Стоило бы задуматься, почему мертвец вообще истекает кровью, но девушке было не до этого – она поспешно бросилась к волку.
– О нет, – выдохнула Александра, с огромным трудом перевернув тяжеленную тушу Цезаря. – Миша, ты жив?
Это звучало довольно странно в отношении души человека, переродившейся в волка. К тому же волк принял на себя все выстрелы Савина и теперь мог лишь слабо поскуливать.
– Нужно отнести его в лес, – прохрипел Юрий.
– Лес?! – ошарашенно переспросила девушка. – Откуда в центре Москвы лес?!
Юрий закатил глаза, поражаясь непонятливости девушки.
– Рощица на той стороне аллеи тоже подойдет.
Девушка попыталась поднять волка, но это оказалось выше ее сил. Даже будь она здорова, Цезарь весил никак не меньше пятидесяти килограммов.
– Я не смогу… – со слезами на глазах сказала девушка, прижимая к себе волка.
Белая больничная сорочка девушки вся покрылась пятнами крови и облепила ее тело, ставшее практически невесомым за то время, что она пролежала в коме.
– Если любишь… сможешь, – выдохнул Юрий, устало закрыв глаза.
Саша ожидала, что он скажет еще что-нибудь, но мужчина застыл без движения. Даже не нужно было проверять пульс, чтобы понять, что он уже мертв. Хотя он вроде бы таким и был, но опять-таки девушке было не до подобных размышлений.
– Лю… – тихо прошептала Саша и неожиданно легко подняла волка на руки. – Конечно, люблю!
Охранники вбежали в палату как раз в тот момент, когда Саша вышла в окно пятого этажа и исчезла в темноте. Кому-то показалось бы странным, что охрана среагировала на выстрелы и крики с таким опозданием, но в последнее время в больнице вообще творилось много чего непонятного.
А тем временем девушка в окровавленной одежде несла на руках огромную серую собаку в глубину прилегающего к больнице лесопарка.
– Потерпи, Миша, – шептала она. – Осталось совсем немного. Дыши. Слышишь? Дыши!
Волк неожиданно глубоко вздохнул, выдохнул очередную порцию кровавой пены и перестал скулить.
– Нет! – яростно зашептала Саша. – Нет! Мы уже почти пришли! Почти!
Девушка продолжала углубляться в лесную рощицу, баюкая на руках пса, пока их не скрыла темнота.
Спустя несколько минут охранники выскочили из больницы и вбежали в рощу вслед за девушкой, но увидели лишь следы крови, резко обрывающиеся прямо посреди поляны. Ни обыск всей территории клиники, ни изучение записей камер не дали абсолютно ничего, словно девушка просто бесследно растворилась в воздухе. Зато в ее палате остался лежать труп генерал-майора Савина с полностью опустошенным пистолетом. Один-единственный труп. А по всему городу вновь завыли собаки, но на этот раз в их вое слышалось торжество…
Активные поиски Александры Соболевой продолжались несколько недель. Разумеется, в первую очередь ее подозревали в убийстве Геннадия Ивановича Савина, но были попытки связать ее и со смертями других работников отдела. Так продолжалось до тех пор, пока у следствия не появились улики, указывающие на причастность Савина и его подчиненных к многочисленным кражам и злоупотреблениям властью. Когда виновные уже мертвы, расследование начинает двигаться на удивление бойко, и очень часто к нему как к катящемуся с горы снежному кому налипает множество «висяков». На фоне всего этого таинственное исчезновение девушки быстро потеряло актуальность и было благополучно погребено под многочисленными уголовными делами. Спустя какое-то время Александру признали погибшей, возможно, и от руки нечистых на руку полицейских, а поиски были прекращены. Мужчина с огромной собакой, называвший себя Юрием Ашиным, и вовсе оказался призраком, не засветившимся ни перед одной видеокамерой. Видели его лишь несколько человек, и никто из них почему-то не мог точно описать внешность мужчины. Даже следователь Леонид Карский, занимавшийся делом Александры Соболевой до передачи его в главное следственное управление, уже не мог точно сказать, как выглядел Юрий Ашин и существовал ли он вообще.
Пожалуй, единственным человеком, не потерявшим надежду найти Александру и сохранившим все воспоминания о странном человеке с собакой, была Светлана. Со дня пропажи подруги она не могла избавиться от постоянного ощущения тревоги и ночных кошмаров. Девушка винила себя в том, что общалась с Савиным и делилась информацией о текущем состоянии Александры. Неизвестно, куда бы ее завело нескончаемое самоедство, если бы не одно странное событие, неожиданно принесшее ей успокоение.
Возвращаясь как-то вечером с работы, Светлана поставила машину на парковку рядом с домом и неторопливо доставала пакеты из багажника, когда позади раздался тихий рык. Обернувшись, девушка увидела огромного грязного пса с порванным ухом. Он спокойно сидел перед ней, будто бы вопросительно наклонив голову набок.
– Ой! – невольно воскликнула девушка. – Ты меня напугал.
Пес лишь фыркнул в ответ.
– Что ты хочешь? Чтобы я тебя покормила? Но у меня здесь только овощи…
Пес замотал головой, будто бы действительно поняв ее вопрос.
– А что тогда? – спросила девушка, чувствуя себя донельзя глупо.
Разумеется, пес не ответил, продолжив сидеть и с любопытством разглядывать девушку. Набравшись смелости, Светлана приблизилась к нему и осторожно протянула руку. Пес понюхал ее, вроде бы одобрил и позволил погладить его по голове.
– А ты умный, – улыбнулась Светлана, осторожно почесывая его макушку. – Чем-то напоминаешь собаку одного моего знакомого… ну как знакомого, видела его пару раз… а может, и не видела, уже и сама не знаю…
Девушка вдруг поняла, что уже некоторое время разговаривает с собакой так, словно та ее понимает. А еще она осознала, что, возможно, именно такого все понимающего слушателя ей и не хватало все это время.
– Ты же ведь ничей?
Ошейника на псе действительно не было, но вел он себя так, словно был неплохо выдрессирован.
– Хороший. Извини, но я не могу взять тебя с собой, правда. У меня небольшая квартирка, да и дома я бываю не слишком часто.
Девушка вернулась к машине, забрала вещи, еще раз потрепала пса по голове и направилась домой. Увы, собака тут же последовала за ней. Более того, стоило Светлане открыть дверь, как крупный лохматый пес необычно проворно для таких размеров проскользнул в подъезд. И девушка скорее обрадовалась этому, чем испугалась.
– Ну да, погода не очень. Здесь тебе, наверное, будет лучше, – хмыкнула она. – Но домой я тебя не пущу.
И Светлана сама не заметила, как пес не только прошел в ее квартиру, но и разделил с ней ужин. Несмотря на довольно грозный вид, вел он себя очень покладисто. Разумеется, девушка часто думала завести какое-нибудь животное, котенка или хомячка, но уж никак не огромного уличного пса. Но этот зверь вел себя так уверенно, что она просто не смогла его прогнать, решив оставить его, по крайней мере, на ночь.
Когда пришло время сна, пес тактично лег на пол рядом с кроватью, немного повозился, грустно вздохнул и тихо засопел. И столько в этом сопении было уюта и защищенности, что впервые за долгое время Светлана спокойно уснула и увидела удивительный в своей реалистичности сон.
Человек, называвший себя Юрием Ашиным, сидел на берегу зеркально гладкого озера с удочкой и недовольно косился на затеявших драку щенков. Три пушистых комочка копошились возле банки с червями, явно намереваясь в очередной раз повалить ее в воду.
– Цезарь… Тьфу, то есть Миша, уйми ты их! – крикнул мужчина. – А то мы так без ужина останемся!
Серо-белый волк появился на пороге небольшого деревянного домика, лениво потянулся и тихо рыкнул. Щенки тут же прекратили возню и побежали к папке, виновато прижав острые ушки. Следом за Цезарем из дома вышла белоснежная красавица волчица и ласково ткнулась носом ему в шею.
На какое-то мгновение их фигуры расплылись, и вот уже на пороге стояли вовсе не волки, а Миша и Саша. Они застыли обнявшись, девушка положила голову на плечо Михаила и ласково улыбалась бегущим к ним детишкам – двум сорванцам братьям и их беловолосой сестренке.
– Что смотришь? – усмехнулся Миша. – У тебя клюет.
– Ох, е! – опомнился Юрий, обернувшись и не найдя поплавка. – Сейчас я ее…
Вдруг по лесу пронесся протяжный, полный тоски волчий вой.
– Похоже, рыбалка откладывается, погонщик, – подмигнула ему волчица. – Одному из братьев вновь нужна твоя помощь. Я чувствую любовь и боль в его сердце…
Арти Д. Александер, Алекс Громов
Хищники корпоративного духа
Офисная фея лучезарно улыбнулась и, поставив мне на середину лба красную точку – тику, вымолвила:
– Иди работай!
И я поднялся и поплелся в свою часть извилистых офисных перегородок, сливающихся в корпоративный лабиринт. А куда деваться-то? Через семь дней прибывает комиссия с Бетельгейзе – тестовый запуск Радужного Теле-Порта через полгалактики. Пока мы испробовали его только на крысах, завтра будет пробовать беспородную собачку, а через шесть дней – уже человека. План, план, план. Быть ему иль не быть?
В любом офисе есть шеф, его злодей-заместитель, девушка-мечта, Первый галактический отдел (технологии и шпионаж к вашим услугам! Прайс-лист прилагается), антикризисный чародей и офисная фея.
Именно она строго раз в месяц проводит профилактический осмотр трудового и не очень трудового народа, отмечая прохождение осмотра и разрешения продолжения деятельности той самой точкой – тикой. Которая когда и где-то, если не врут историки с планеты Земля, означала благословение и покровительство высших сил. А теперь – и защиту от враждебного корпоративного сглаз-воздействия и перекодирования.
Мой очень старенький дедушка – а он, как сам уверяет, сразу с ночного горшка пошел на работу, – даже будучи трезвым, говорит, что раньше все было иначе.
Такого, как чародейство и фейства в офисах в его времена не было. Конечно, случались в офисах всякие резни, да великие пьянки, да служебные романы, мелкая поножовщина и крупное крысятничество, но фей тогда никто в глаза не видел. Разве что секретарша шефа кем-то в шалости прикидывалась или кавайно наряжалась, насмотревших японского анимэ для взрослых, или главбух загодя международный женский день праздновала. Но фей по должности не было. Потому как даже слегка доступные офисные женщины без особых запросов – все же не то. И к тому же кто-то должен был и о, как это правильнее выразиться, – высоком думать и народу в зале и курилке соответствующие разумные и нематерные слова говорить.
Ходили в народе, конечно, какие-то слухи про всяких офисных демонов. И вроде их даже в Интернете показывали. Но и в Интернете, понятно, правдива только реклама, которой и в реале можно верить. Остальное – распакованные иллюзии и тлен цивилизации.
Когда нефть стала заканчиваться – все волшебники и повылазили разом. Словно до этого в городских парках прятались и невидимками по подъездам шныряли. Многие называли себя детьми мага Мерлина, показывая на теле тайные знаки и в руках – какие-то стремного вида документы, крича в начальственных кабинетах: «Мерлин – наш рулевой!» Нашлись и те, что прямо на улицах представлялись людям Фаустами и его учениками, провоцируя за небольшие деньги на познание мира. Но потом тоже опомнились и побежали в корпорации, крича о парадигме и грядущих поползновениях, если да кабы не принять срочно мер соответствующих.
Ну и, в общем-то, докричались – психологов, которые не смогли запас нефти на земле сохранить, повсюду сократили – ведь люди же, не звери, нефть профукали! А кто с людьми-то работал? Пожалуйте, товарищ, психологов без вещей на выход! Многих ученых тогда тоже, по слухам, расстреляли, как один известный товарищ-бизнесмен-психокультурист Стерлинг-Мерлинг посоветовал. И сказал он примерно так, что это ученые виноваты, что природа самым безобразным образом изувечена, разграблена, почва отравлена, полный пипец и абзац. Даже кислорода всем не хватает, и потому народ так нездорово на соседей косится и плотоядно облизывается… И все по вине этих самых ученых – не так разработано и во вред человечеству. Как говорится, изрек от всего сердца и по простоте душевной. Может быть, даже он и хотел как лучше, а только как повелось испокон веков, несмотря на новые технологии, все же вышло, как всегда, и то самое, которое в книгах неприлично упоминать. И кто ж виноват, что народ все им сказанное напрямую воспринял. И несчастных ученых так сократил, что, вероятно, уже ни одного не осталось. Даже на разведение…
Вот на их место, от щедрот корпоративных отстраненных, и пришли в офисы маги – и за дело, засучив рукава, взялись. Кто – в балахонах, кто – в кожаных тужурках с волшебными палочками в кобурах. Кто с костяными дубинками и в расписных шелковых халатах и штанах-алладинках именитого модельера Ахалай-Махалая. Кто с навороченными рамочками, заместо лозоходцев, теперь более понятную и полезную энергию повсюду замерял и места переработки вторичных отходов в золото перепрограммировал. Многие вообще в туниках да в золотых цепях являлись прямо на работу. Причем абсолютно никого не смущаясь, таким наглым нарушением официальных правил дресс-кода. И бубнами да прочими предметами вовсю размахивали… И пошел вызов корпоративного духа повсюду, ибо падкое начальство на деньги большие оказалось.
И начали маги-чародеи в работниках силу воли и тягу к познанию сокровищ пробуждать и потом складыванию сих материальных благ в закрома частых организаций и фирмочек.
Сам-то я магов уже не застал – то ли их голодный корпоративный дух сожрал, то ли они друг друга удавили по своей крутости, но батя тогда уже из пригородного села вышел, в чей-то офис зашел. Там и остался. Так он – хотя и корпоративную подписку о том, что видел, слышал, делал и не делал, давал, все равно мне, юному, рассказывал. После того как та самая корпорация, где он трудился, сгинула. Съели ее и даже логотипа не оставили.
Но пока жива была, говорит батя, – до глубины души пробирало и до самого нутра это корпоративное заползало, даже женщины и алкоголь не помогали. Сидит, наливает себе самогон и тихонько мне на ушко рассказывает. А сам по сторонам зыркает – чтобы никто не подглядывал и не записывал на берестяной свиток для предоставления какой корпоративной службе безопасности – что сидит некто в своей избе и неромантическую пургу про прошлое гонит. Или группе по внедрению корпоративного духа доложат. Ну, это как у кого из организаций называется. И батя на мое ухо горячо шепчет:
– Проходим мы как-то в понедельник пораньше потрудиться, а столы все цепью железною скованы, бухтелки наши не запитаны, и стоит посреди шеф сам – грознее тучи его харя. Дух, говорит, наш корпоративный на вас, извергов, прогневался, и настала пора искупить. А мы-то чего – итак, почитай, полгода без премии, больничный не берем – за жизнь свою в корпоративной клинике опасаемся.
Молчим, а сами думаем – нечего манагеру терять помимо трудовой книжки. Тем более – Юрьев день на носу – соблюдая старинные традиции, в него и уволиться можно. Так, чтобы проходящим мимо грузовиком не задавило вусмерть.
Но шеф нас постращал, а потом к делу приступил. Сейчас, говорит, будем все преображаться. И тут, словно из леса, то бишь шкафа, собранного из самого натурального ДСП, выходит этакий мужик. В шкуре якобы звериной и с кривой рогатиной в левой руке. А чего у него было в правой – того не помню, – продолжил батя. – Может, ничего не было, а может – у него и правой руки вовсе не было. Такому образине и одной левой вполне для дела хватит. И мужик этот, зловредно прищурясь с улыбкой на все отбеленные в дорогущей клинике клыки, тихо нас спрашивает, чего про предков помним.
Тут мы, конечно, все застремались, но потом плюнули и спрашиваем:
– Чего, мол, в нашем офисе пропало и на кого валить будут? И поскольку нам скидываться для возмещения корпоративного убытка? В придачу субботники-воскресники на месяц будут али больше?
Мужик с рогатиной вмиг посуровел и завел свою пластинку:
– Как известно, корпоративная магия древних славян состояла, – и, помолчав, аж гордо нам назвался – волхв Бабловар, и добавил, покачивая пшеничными усами, – из магии и самих славян.
Дальше пошел тяжкий тренинг по предковским заветам, накоплению и бережливости, почтению к руководителям да разбор наказа княза-олигарха Рюрика и практическое применение ритуалов древних земли и неба. С соответствующими песнями и плясками у священного и животворного офисного огня. Некоторые настолько втянулись, что даже собственные имена забыли, не будь на них прикрепленных бейджиков, безымянными бы остались до самой старости. А кто бейджиков не имел, то, как понимаете, сам виноват. Тех всем отделом новым именем награждали и в новую корпоративную жизнь выпускали, с самого нуля карьеру начиная. Те и копошились до пенсии внизу офисной пирамиды, потому как лишь избранным удавалось еще 10 или более таких же лопухов наловить и к основанию пристроить, чтоб самому по ним повыше подняться, хоть на одну ступень. И ощутить себя уже не просто офисным планктоном, а рыбой, например, эволюция она везде эволюция. А планктон всегда был и остается внизу пищевой цепочки, хоть пляши, хоть мантры офисные пой. Даже стулья, поставленные в магический корпоративный круг или выстроенные стройной шеренгой, мало помогали, а может, через зад мало что воспринималось и лучше бы все стояли, благоговейно сложив ладони перед вещающим офисные истины Бабловаром. Некоторые в такой запредельный трансоэкстаз впадали, что полгода вкалывали без зарплаты и не жаловались. Бывали и такие, что пропадали без вести, затерявшись навеки в зловещих офисных коридорах. Они тоже приносили свою посильную пользу, поскольку призраки они были высококвалифицированные и официально не уволенные. Только платить им начальство никак не собиралось, и кормить их тоже вроде не требовалось. Потому даже как бы выгодно было иметь часть таких сотрудников, не важно, зомби они или еще вполне живые люди. Может быть, их даже специально из еще живых в неживых превращали…
Прошел месяц в трудах и спокойствии, – продолжил батя, наливая себе целительную брагу в рот из графина, – и однажды в понедельник спозаранку столы все цепью железною скованы, бухтелки наши не запитаны, и стоит посреди уже не шеф сам, а страшна-девица. На нас злобно уставилася да слова суровые молвит. Типа, все мы народ потерянный, со своей корпоративной душой разлученный и потому – глобально и конкретно несчастный. Но она волею шефа нашего – дай бог ему здоровья и бабла столько же, сколько имеет, будет нас спасать-выручать, а мы за это – ей и шефу в ножки кланяться и производительность труда всячески поднимать. И потом уж мы повспоминали, – батя тут ощутимо из бутыли графиновой отхлебнул, вытер потное личико об обои с родными прежде логотипами и девизами и дальше забубнил про свое горячее прошлое и встречу с корпоративным духом: Золотой век и типа золотое время родных корпораций.
Было все поначалу как бы чики-пуки, без всяких таких перегибов, а потом нахлынуло. Наружу полезли всякие реинкарнации, и прошлое взад раком пятится, офигенно сдвигая всех на своем пути и не извиняясь.
Так, на сеансе воспоминаний о Будущем одна манагерша припомнила:
– Сначала выключили отопление, а потом пришел ледник… Так я не понял, что действительно ледник по Земле пошел, что ЖЭК какой-то не вовремя батареи отключил? И где тогда корпоративный дух ЖЭКа был? Куда смотрел?
И вспомнив это, батя заплакал и пошел в сарай, где робот поломанный хранится, масла ему машинного – как по праздникам делает – налить. Типа – другу человека. Раз приручил и потом в ремонт не отдал. А можа – ремонтов уже и не было?
А феи офисные – так они же офисные, этим все сказано. В офисах – жизнь особая, тут нервным и манерным не место, слабые попросту не выживают, а потому тут, как в аномальной зоне – чего только не водится. Ну, были фирменные маги, теперь офис-феи, потом бизнес-нимфы. Лишь бы все не парились и начальство удовлетворялось.
Есть, конечно, мнение, что корпоративный дух – это не только совокупность душ членов совета директоров, акционеров и покровителей коммерческой организации, но и всех ее работников. Или, на худой конец, – части их душевных устремлений и неиспорченных пока идеалов.
Поэтому во многих коммерческих конторах при поступлении на работу подписываются документы, в которых новые труженики обязуются не только сохранять служебную информацию, но и не продавать свою душу (даже в ритуально-символической форме) конкурентам из других коммерческих организаций. И посему в светлых и просторных офисах регулярно проводят изгнание чужих – с точки зрения коммерческой – корпоративных духов-захватчиков, проявляемое в разговорах, сплетнях, неуместном восхвалении не своего, которое вроде и не кормит, и не поит, а таки искушает как зарплатой вроде большой и премией немалой. И надо не поддаться на провокации, ибо разве можно быть уверенными, что не в нашей корпорации – жизнь лучше? Вон как у нас офис-фея трудится, начальство улыбается и светлое будущее по понедельникам разворачивает, даже зелень пластиковая в своих горшочках в коридорах радостно расцветает…
Другое в нутрях слегка гложет. Вот сдадим мы портал – а куда ж не сдать. Но ведь шефы с Бетельгейзе приедут. А у них наверняка свой собственный корпоративный дух. Так чего – нам на их корпоративный дух сдавать придется? А может, они там, на своей Бетельгейзе, ходят с песьими головами, а нормальные головы только в командировках носят? Но с другой стороны – говорил же как его там, умник один, что, дескать, Земля-то только колыбель и не век нам в ней оставаться – куковать. Надо трудовому манагеру и к звездам тянуться и быть готовыми к их инопланетному корпоративному духу. Чай, не одни Чужие там живут. Ну а Хищники – они везде. Потому что каждый корпоративный дух и корпорация кормиться должны…
Андрей Таран
Выйдя за ограду
Унылый сентябрь напоил воздух моросью. Она медленно, будто нехотя, пропитывала одежду. Израненная лопатами земля разбухла от влаги. Могилу выкопали у кладбищенской ограды. За ржавыми прутьями дрожал осинник и осыпал листьями свежий холм. Стволы прятались в зыбком мареве, тяжелые капли, срываясь с ограды, отбивали о землю глухой похоронный ритм.
Глеб стоял у могилы. Слез не было. Хотелось лечь и вдавить лицо в грязь, захлебнуться в ней – быть может, тогда предсмертная агония разобьет ледяной кристалл в его голове. И он наконец оплачет свою жену, свою Алину.
Глеб зажмурился.
Пора уходить. Сколько он стоит здесь – час, два, десять? Чего ждет? Должно быть, просто боится. Ночи в пустой квартире, ее одежды, развешанной в шкафу, любимой чашки на кухонном столике. Себя наедине с воспоминаниями.
Рядом деликатно кашлянули.
Глеб открыл глаза. Могилу укрыл ковер из крупных белых лепестков.
В паре шагов от Глеба стояла рыжеволосая девушка. Высокая, эффектная, в модном плаще и с рюкзачком за плечами. Одной рукой она прижимала к груди остатки роскошного букета, второй рвала цветки и осыпала ими землю. Глеб хотел спросить, зачем она это делает, но девушка улыбнулась и сказала:
– Она могла бы любить ирисы. Как думаешь, братец?
Позади раздался смешок, и Глеб, обернувшись, увидел жилистого парня с всклокоченной пепельной шевелюрой. В его шальных глазах плескалось веселье. Кажется, этой парочки не было на похоронах. Кто они и зачем пришли?
– Родственники мы, – сказал жилистый, – троюродные. Я Серый.
Глеб кивнул: конечно, родственники, он забыл.
– Сергей… извините, не помню вашего отчества.
– Не Сергей, – парень мотнул головой. – Серый я. Эта рыжая – она и есть Рыжая, а вон тот чернявый – Вран.
У кладбищенской ограды замер, будто жердь проглотил, третий незнакомец – худющий тип с длинным носом. Он таращился на Глеба с презрением, как на муху. Неприятный человек.
– Если вы не против, я хотел бы остаться один, – сказал Глеб и отвернулся.
Краем глаза он видел, как Серый кивнул, а через миг оказался рядом. Странно, но двигался парень совсем бесшумно: ни шагов, ни шелеста одежды Глеб не услышал.
– Извини, братишка, времени жалко, – Серый подмигнул ему. – Давай-ка, чайку хлопни для обогрева, а то с таким примороженным клубнем не поговорить.
Рыжая скинула рюкзак и выудила из него термос. Открыла, протянула Глебу. Он вдохнул густой аромат травяного настоя, отхлебнул. Вкус был странный. Вроде вяжущий и горький, хуже растворимого кофе, но и приятный, расслабляющий. Почти не заметив, он выпил все, а Рыжая улыбалась и кивала: давай-давай, тебе нужно. И вправду полегчало: голова сделалась пустой и ясной, отступила горькая желчь.
– Ну что, готов? – спросил Серый.
– К чему?
– Прогуляться. Мы же не поганые горнадапнеры, чтобы волховать на погосте.
Носатый у ограды встрепенулся и, прищурив глаз, бросил:
– Карачун карапузику.
– Прекрати! – Серый нахмурился. – Он не карапуз, а очень даже подходящий кандидат. Парень себя еще проявит, я верю. А ты не каркай!
Он подхватил Глеба под руку и поволок в лес. Осины щедро кропили их ледяными каплями. Прелая листва разъезжалась под ногами. Туфли мгновенно намокли и хлюпали с каждым шагом. В кронах насмешливо свиристели птахи: должно быть, они впервые видели дурака, бредущего по лесу в костюме. Глеб подумал, стянул с шеи галстук и сунул в брючный карман.
– Куда мы идем? – спросил он.
– Считай, уже на месте, – ответил Серый. – Можем начинать.
– Что?
– Испытание. Ритуал. Сделку. Называй как хочешь. Суть проста: каждый из нас исполнит одно твое желание. В обмен загадаем свои. Три желания – тебе, три – с тебя. Честная игра. Согласен?
Глеб остановился.
– Глупость какая-то, – сказал он. – Я думал, вы действительно дальние родственники Алины, приехали скорбеть, а вы… Не тот момент выбрали для шуток, уважаемые: я сегодня жену похоронил, мне не до идиотских забав. Прощайте.
Он развернулся и зашагал обратно. «Если остановят, – думал, – буду орать. Клоуны недоделанные!» Но его никто не хватал, не преграждал дорогу, не уговаривал. Странная троица молча шла следом. Глеб оборачивался, и всякий раз Рыжая кивала ему, а Серый ухмылялся. Носатый глядел в сторону.
Кладбищенская ограда словно растворилась в тумане. Глеб ждал, что вот-вот наткнется на нее, в крайнем случае, выйдет к дороге, но минуты ползли, он месил промокшими туфлями лесную гниль, а проклятый осинник не думал кончаться. Мобильный, вытащенный украдкой, честно вывел на экран текущую локацию, но позабыл дать хоть какие-нибудь ориентиры. По мнению дурацкой программы, на десятки километров вокруг раскинулся девственный лес. Можно было повернуть на север и часов через пять-шесть добрести до охотничьей сторожки – единственного строения, отмеченного спутником. Вот только в лесу начинало темнеть, а надоедливая морось постепенно превращалась в дождь.
– Ладно, – сказал Глеб, развернувшись, – я не знаю лес, я заблудился в трех соснах, а вы хотите позабавиться. Предположим, я стану играть на ваших условиях, но тогда вот первое желание: выведите меня из леса.
Серый расхохотался.
– Удрать решил, умник, обратно под крылышко вайфая и доставки на дом? Нет, первым загадаю я. А ты думай. Поспешное желание, как незрелая слива – никакой пользы от нее, лишь оскомина и понос.
Глеб хотел спорить, но тот запанибратски хлопнул его по спине и сказал:
– Давай-ка ты угостишь меня обедом, а? Вот такое простенькое желание. Соглашайся!
Заплатить за ресторан? Так просто? «В конце концов, устроить нормальные поминки я обязан, – подумал Глеб, – зато эти доведут меня до города. Потерпеть час-другой – и больше я с ними не увижусь». Он кивнул.
Рыжеволосая взяла его под локоть и, заглядывая в глаза, сказала:
– Тогда повторяй: «Я, Глеб Старостин, доброй волей и именем рода клянусь исполнить желание Вольха Серого, велесова зверя, и угостить его так, как того требуют сказки и правды».
Глеб пожал плечами и повторил.
Серые сумерки укутали лес, по земле пополз туман. Длинными языками щупал траву, собирался рыхлыми лепешками на полянах. В обманчивых его отблесках зашевелились кусты, деревья искривили стволы, будто намереваясь вырвать из земли корни-якоря и пойти вслед за туманом. Звуки стали глуше, размеренное совиное уханье заглушило щебетание лесной мелочи.
С пепельноволосым творилось странное. Он припал к земле, шальные глаза засветили в полумраке, а лицо исчезло в пляске суетливых теней. На миг показалось, будто это и не лицо вовсе, а волчья морда, если только бывают у волков такие огромные, такие бездонные и жадные крокодильи пасти.
Чудовищные зубы сомкнулись на ногах Глеба и откусили их.
Он рухнул в мокрую траву, даже не успев испугаться. Лишь долгим мигом позже, когда культи охватило жидкое пламя, а ржавый тесак боли разворотил внутренности, Глеб закричал.
Он орал так, что липкий туман втянул свои щупальца и исчез среди деревьев.
Высоко-высоко в черном небе захохотали звезды.
Над Глебом склонились лица. Рыжая улыбнулась чуть виновато и бросила ему на грудь ломаные стебли – тех самых ирисов, лепестки которых усеяли могилу Алины. Вран глядел без интереса. Зато Серый – обычный Серый, с человеческим лицом – хлопнул вопящего от боли Глеба по щекам и, склонясь к уху, зашептал:
– Ты умираешь, братишка. Ну надо же: еще миг назад здоровый мужчина, и вдруг почти труп. Несправедливо, да? Но, с другой стороны, признаем: ты был жалок. Сидел в офисе, психовал из-за мизерной зарплаты, вместо дружбы приятельствовал, занимался сексом – вместо любви. И горсть этих убогих несуразностей называл жизнью. Так стоит ли страдать ради них? Теперь, когда вот-вот все закончится, пора сказать себе: мне незачем жить, я не знаю, что это такое, я никогда не пробовал.
Он вытащил из кармана сигареты, прикурил одну и вставил Глебу в рот.
– Затянись напоследок, говорят, помогает. Хотя чего уж теперь? Вторую попытку из нее не выдымишь. Но ты же вроде и не собирался, ты умереть хотел. Я понимаю: держаться-то не за что. У одного дочка маленькая, он ради нее стальную арматуру зубами перегрызет. Еще у кого – пес любимый или кот, тоже не бросишь за просто так. А у тебя? Даже хомячка нету. Самое время умирать…
Серый ухмыльнулся и выдохнул едва слышно:
– …или загадать правильное желание.
Глеб хотел ответить. Он хотел закричать в темнеющее небо, но из горла лезли лишь хриплые стоны. Тогда он собрался, вдохнул побольше воздуха – и выгнулся дугой в припадке режущего кашля.
– Ну хватит! – сердито бросила Рыжая. – Будто не видите, что он уже все понял!
Она нагнулась и поцеловала Глеба. Ее губы словно выбили жгучую пробку. Он вдохнул и застонал:
– Жить! Я хочу жить!
Вран выудил из кармана два пузырька и перебросил Серому. Тот взял черный, откупорил и обильно полил культи Глеба. Запахло болотом. Через миг боль утихла, словно и не было. Зачесались колени. В бедрах стрельнуло, будто слабый электрический разряд пробежал по костям. Глеб оперся на локти и сел. До пояса тело слушалось свободно, но вот ноги, его голые розовые ноги, лежащие на пропитанной кровью земле… их он не ощущал.
– Погоди, братишка, – сказал Серый, – это была только мертвая вода.
Он щедро плеснул из белого пузырька, остатки влил Глебу в рот. Эта вода пахла земляникой, на вкус была и сладкая, и горькая, и соленая одновременно. Кишки взорвались фейерверком, небо полыхнуло багровым.
Дернулись ноги.
Читать бесплатно другие книги:
