Лед-15 Чайлд Линкольн

41

Казалось, время в лаборатории остановилось. Все неотрывно смотрели на Усугука, неподвижно стоявшего возле двери. Его сапоги из тюленьей кожи и парка из шкуры карибу резко контрастировали с металлическими поверхностями приборов и стен.

— Вы? — хриплым от удивления голосом спросил Маршалл. — Вы были сотрудником научной группы?

— Так меня называли, — ответил Усугук.

Сидевший в другом конце комнаты Логан нахмурился.

— В каком смысле?

Усугук долго молчал, поочередно переводя взгляд темных глаз на каждого из присутствующих, затем уставился в какие-то дали, открытые, видимо, лишь его взору.

— Я старый человек, — сказал он. — Могу я сесть?

— Конечно.

Маршалл поспешно подтянул к нему стул. Шаман сел, положив на колени мешочек.

— Я был специалистом, — бесстрастно произнес он. — Военным специалистом. Я вырос в сотне миль от горы. В прежние времена мой народ жил в селении близ Кактовика. Еще ребенком меня взяла к себе семья дяди. Моя мать умерла при родах, а отец умер от голода, когда мне было шесть лет, во льдах, охотясь на карибу. Я рос полным глупцом, куиника. Мне не хотелось сидеть часами с копьем у полыньи, поджидая тюленя. Я не уважал обычаи предков. Я не понимал красоты снега. Через Кактовик раз в год проезжал армейский вербовщик и много чего рассказывал о далеких краях. Я научился вашему языку, был сильным, ловким. И я записался в армию. — Он медленно покачал головой. — Но я знал язык инуитов и язык тунитов. И после полугода учебы в Форт-Блиссе меня отправили на эту базу, назад.

— База тогда действовала? — спросил Маршалл.

— Ахилах, — кивнул тунит. — Вся, кроме северного крыла, которое еще не было закончено, хотя его спешно достраивали. Закапывали ниже уровня снега.

— Зачем? — спросил Логан.

— Не знаю. Это было секретом. Для каких-то опытов с эхолокатором. — Усугук помолчал. — Военные наняли тунитов долбить лед для распорок. Все туниты знали, что гора — дурное место, где обитают злые боги. Но они были немногочисленны и бедны, и им нелегко было отказаться от денег кидлатета — белого человека. Мой дядя там тоже работал. Именно он его и нашел.

— Нашел кого? — спросил Маршалл.

— Курршука, — сказал Усугук. — Клыкастое божество. Пожирателя душ.

Все переглянулись.

— Что из себя представляет этот курршук? — спросил Логан.

— Это тот, кого вы пробудили.

— Что? — подал голос Салли. — То самое существо? Не может быть.

Тунит покачал головой.

— Не то самое. Другое.

Маршалл изумился так, что не мог найти слов. Неужели такое возможно?

На какое-то время наступила полная тишина.

— Продолжайте, — наконец сказал Салли.

— Он был заточен во льду в небольшой расселине близ северного крыла базы, — продолжал Усугук.

— Вероятно, замерз вследствие того же самого феномена, — пробормотал Фарадей.

— Мой дядя сильно разволновался. Он пришел ко мне. И я пошел к полковнику Роузу.

— Командиру базы, — сказал Логан.

Усугук кивнул.

— Он ведал всем, чего нельзя знать другим. Мой дядя велел мне сказать ему, что военные должны немедленно уйти отсюда. Это запретная земля, а курршук — ее страж. — Он немного помолчал. — Но они не ушли. Вместо этого полковник поставил вокруг расселины охрану и вызвал их.

— Их? — переспросил Маршалл.

— Специальных ученых. Секретных ученых. Они прибыли еще до новой луны. Два грузовых самолета, нагруженные странными приборами. Все это разместили в северном крыле ночью.

— Значит, северное крыло получило новое предназначение, — сказал Логан. — По крайней мере, на время исследований новой находки.

— Да.

— Что стало с вашим дядей? — продолжал Логан. — С другими тунитами?

— Все они сразу же ушли.

— Но вы остались.

Усугук опустил голову.

— Да. К моему вечному стыду. Я уже говорил, что моему племени было от меня мало проку. А ученым требовался помощник, знакомый с местными условиями и способный, если понадобится, их… защитить. Поскольку я уже знал про курршука, это доверили мне. Ученые были добры со мной, допускали повсюду. Они называли меня своим младшим сотрудником. Один кидлатет — его звали Уильямсон — интересовался… — он помолчал, видимо, вспоминая забытое слово, — социологией. Я делился с ним легендами моего народа, нашей историей и верованиями.

— А что с… тем существом? — спросил Маршалл.

— Его очень осторожно вырезали изо льда, извлекли из расселины и поместили в холодильник в северном крыле. Ученые собирались изучить его, измерить, а потом разморозить. Но оно вскоре само разморозилось.

— Само? — повторил Салли.

— Конечно.

Усугук пожал плечами, словно недоверчивый тон климатолога показался ему крайне странным. Маршалл и Фарадей переглянулись.

— Оно было живое? — спросил Маршалл.

— Да.

— И враждебно настроенное?

— Нет… поначалу. Курршук — коварный демон. Он играет с человеком, словно лисенок с мышью. Ученые очень им заинтересовались… как только прошел страх.

— Страх? — спросил Маршалл.

— Один вид курршука внушает страх.

Логан достал блокнот в кожаном переплете.

— Можете его описать?

— Нет.

Снова последовала короткая пауза.

— Расскажите, что случилось, — попросил Маршалл. — С учеными.

— Как я уже сказал, курршук делал вид, будто с нами играет. Притворялся ласковым, дружелюбным. Ученые продолжали свои наблюдения. Они проверяли его силу и прыткость. Их интерес все возрастал, особенно к его умению защищаться. Они много думали, как проверить уровень его разумности, чтобы потом найти способ — как это? — сделать его самым сильным оружием. Но на третий день курршук решил исполнить волю злых богов. Ему надоело играть. Один из ученых, кидлатет по имени Блейн, решил испытать… какой он охотник. Но курршуку не предложили добычи. У Блейна был магнитофон с записанными криками испуганных животных — сурков, зайцев. Когда он включил пленку, курршук пришел в ярость. Он разорвал Блейна на куски. Мы услышали крики и побежали туда. Клочья тела были разбросаны по всей лаборатории. Курршук спал на полу, с головой Блейна в лапах. Он сожрал его душу.

Маршалл посмотрел на Логана. Историк что-то лихорадочно писал в своем блокноте.

— Ученые ушли, не притрагиваясь к телу, и вернулись к себе, чтобы обсудить случившееся. Некоторые говорили, что эту тварь нужно немедленно убить. Другие возражали, утверждая, что это слишком ценная находка. Возможно, говорили они, смерть Блейна — лишь несчастный случай. Существо могло просто испугаться, пытаться защититься. И в конце концов исследования решили продолжить.

— Уильямсон, тот, который интересовался социологией, — сказал Логан, поднимая взгляд от блокнота. — Он обсуждал это с вами?

Усугук кивнул.

— Он задавал мне много вопросов. Что мой народ знает о курршуке, почему он оказался здесь, что ему нужно.

— И что вы ему сказали?

— Я сказал ему правду. Что это страж запретной горы. Что пожирателя душ убить невозможно.

— И какова была его реакция?

— Он что-то очень долго писал в своей книжке.

Пошарив в кармане, Логан достал выцветший дневник и протянул его Усугуку. Тунит осторожно открыл его, перелистал пожелтевшие страницы и, кивнув, вернул обратно.

— «Туниты знают ответ», — процитировал Логан. — Возможно, это вопрос, а не утверждение.

— Что произошло дальше? — спросил Салли.

— На следующий день, когда мы вернулись, я был вооружен. Курршук вел себя… по-другому. Лежал, ни на кого не смотрел. Когда ученые попытались его расшевелить, он напал.

— И убил их всех? — снова спросил Салли.

— Нет… не сразу.

— Тогда как?

Тунит, до этого смотревший в пол, неожиданно поднял полный ужаса взгляд.

— Не спрашивайте меня, — проговорил он дрожащим голосом. — Не хочу вспоминать.

Наступила тишина. Усугук снова уставился в отдаленную точку. Лицо его расслабилось, вновь обретя покорное выражение.

— Вы стреляли в него? — как можно более мягко спросил Маршалл.

Усугук кивнул, не глядя на ученого.

— И что произошло?

— Пули его разозлили.

— Как вам удалось убежать? — спросил Логан.

— Он… преследовал нас. Те, что остались в живых, пытались сбежать из северного крыла. Он вылавливал нас по одному — одного, второго, третьего… В конце концов остались только я и Уильямсон. Мы спрятались в трансформаторном блоке, неподалеку от выхода из северного крыла. — Речь старика замедлилась, став прерывистой. — Он вышел из тени… Уильямсон закричал… он прыгнул на него… Уильямсон упал спиной на электрические контакты… яркая вспышка, дым… я со всех ног бросился прочь…

Все долго молчали.

— Полковник Роуз вызвал команду спецназа, — наконец продолжил Усугук. — Когда мы вернулись в северное крыло, курршук все так же лежал поверх тела Уильямсона. И больше не шевелился.

— Мертвый? — выдохнул Салли.

Усугук покачал головой.

— Он решил уйти. Покинуть свою телесную оболочку.

— Что сделали с трупом? — спросил Маршалл.

— Труп исчез.

— Что? — переспросил Салли.

— За ним вернулись позже, с мешком. Но его уже не было. — Тунит по очереди посмотрел на каждого. — Все было так, как я сказал. Он решил принять облик духа.

— Наверняка уполз куда-то подыхать, — с сомнением сказал Салли. — Слишком уж спешили замять случившееся… могу поспорить, никто всерьез даже и разбираться не стал.

Маршалл посмотрел на шамана.

— А вы? Что вы сделали дальше?

— Я ушел из армии. Забрал несколько человек из моего селения, готовых меня слушать, и основал новый поселок во льдах. Мы стремились жить по древним истинным обычаям моего народа, так, как мы жили тысячи лет до прибытия кидлатетов. Я оставил реальный мир позади.

Салли его не слышал.

— Вы что, не поняли? — сказал он. — Электричество способно убить этого монстра. Это его ахиллесова пята. Нужно сообщить Гонсалесу.

Тунит быстро посмотрел на него.

— Разве ты не слышал ничего из того, что я сказал? Это не животное. Оно принадлежит миру духов. Вы не можете его убить. Вот почему я вернулся — чтобы сказать вам об этом. Вы не слушали меня в первый раз. Послушайте же сейчас. Ибо я говорю правду. Я единственный, кто сумел выжить.

Салли не отвечал. Он пересек комнату и взял рацию, которую им оставил Гонсалес.

— Есть еще одна причина, по которой я вернулся, — сказал Усугук, поворачиваясь к Маршаллу. — То существо, которое вы нашли… ты говорил, что оно больше белого медведя, верно?

— Верно, — кивнул Маршалл.

— Существо, которое вырезали изо льда ученые пятьдесят лет назад, было размером с песца.

Все ошеломленно молчали. Несколько мгновений никто не шевелился. Затем Салли поднял рацию и нажал кнопку передачи.

— Доктор Салли вызывает сержанта Гонсалеса. Как меня слышите?

В ответ раздавались лишь помехи. Салли попытался еще раз.

— Салли вызывает Гонсалеса. Как меня слышите? Прием.

Снова помехи.

Пока Салли повторял свои попытки, Усугук встал и подошел к Маршаллу и Фарадею.

— После того как вы пришли сюда — когда небо окрасилось кровью, — я испугался, что вы пробудите еще одного, — сказал он. — Вот почему я просил вас уйти. Я шаман. Я стою одной ногой в земном мире, а другой — в мире духов. Можете мне поверить, я знаю свое дело.

— Еще одного, — повторил Маршалл, до сих пор не в силах осознать услышанное.

— Возможно, нам не стоит удивляться, — сказал Фарадей. — Теория игр предсказывает, что наименее оптимальный исход является наиболее вероятным.

— Размером с песца, — проговорил Маршалл. — И он убил семерых.

Усугук кивнул.

— Теперь вы мне верите? Но… этот курршук — куда более важный дух. Он не уйдет, как тот, что был в прошлый раз. Вы не можете его убить. Вы не можете его победить. Вы можете только уйти. Еще есть шанс, что он позволит вам это сделать.

— Но мы не можем уйти, — сказал Маршалл. — Всем нам в «Снежном барсе» не поместиться. Мы здесь в ловушке из-за бурана.

Тунит посмотрел на него, и глаза его блеснули.

— Тогда мне вас очень жаль.

42

— У вас всегда так трясет? — спросила Барбур сквозь стиснутые зубы.

— Вовсе нет. Обычно зимники специально покрывают льдом, чтобы убрать ухабы. Но сейчас мы сами прокладываем себе дорогу. Так что просто держитесь покрепче за ту хреновину.

— За что?

— За ту палку над вашей дверью.

Барбур ухватилась за горизонтальную металлическую перекладину и посмотрела на Каррадайна. Кабина тягача была так велика, что водитель казался недосягаемым. Одна рука его постоянно перемещалась от руля к рычагу переключения передач и бесчисленным кнопкам на приборной панели. До сих пор ей никогда не доводилось ездить на полярных грузовиках, и она с трудом представляла себе, как это можно управлять подобным страшилищем, сидя на такой высоте… и в такой болтанке.

— Придется сбросить скорость до тридцати, — сказал водитель, перекатывая во рту жвачку. — Не хотелось бы повредить сцепку трейлера. Когда доберемся до озера, поедем еще медленнее, но, по крайней мере, дорога будет ровнее.

Он усмехнулся. Барбур это не понравилось.

— Какого озера?

— По пути к Арктик-Виллидж нам придется пересечь водоем. Озеро Потерянной Надежды. Оно слишком большое, и нам его не объехать. Но оно довольно глубокое и хорошо продуваемое, так что проблем не должно быть.

— Вы, наверное, шутите?

— А как по-вашему? На обычных зимниках восемьдесят процентов пути проходит по льду, и только двадцать — по твердой почве.

Барбур не ответила. «Озеро Потерянной Надежды, — подумала она. — Будем надеяться, что оно не оправдает своего названия».

— Нам еще повезло с ветром, — продолжал Каррадайн. — Он прибивает снег к земле, и мне легче находить путь поглаже. Поневоле приходится соблюдать осторожность — не хотелось бы и впрямь порвать шину, когда люди сидят без тепла.

Барбур взглянула в зеркало заднего вида. В отраженном свете ходовых огней едва виднелись серебристые очертания трейлера, внутри которого находились тридцать пять человек. Она представила, как они сидят там, вероятно почти не разговаривая, при свете одного или двух фонариков. Тепло внутри наверняка уже убывало.

Каррадайн показал ей, как пользоваться рацией для связи с Фортнемом. Взяв микрофон, она проверила частоту и нажала кнопку.

— Фортнем, слышите меня?

Послышался короткий треск.

— Слышу.

— Как там у вас?

— Пока нормально.

— Холодает?

— Пока нет.

— Буду вам сообщать о нашем продвижении к югу. Дайте знать, если вам что-то понадобится.

— Договорились.

Не зная, как правильно положено заканчивать сеанс связи, Барбур просто вернула микрофон на место. Последняя ее реплика предназначалась исключительно для поддержания духа — естественно, ничем помочь пассажирам она не могла. Барбур посмотрела на Каррадайна.

— Далеко еще?

— До Арктик-Виллидж? От базы до северного форпоста двести десять миль. Именно туда мы и направляемся.

Двести десять миль. Они уже ехали почти час. Барбур быстро подсчитала в уме. Им еще предстояло почти шесть часов пути.

За широким ветровым стеклом метель вздымала белые хлопья на фоне черного неба. Ветер теперь срывал с земли огромные снежные пласты, обнажая безжизненный лунный ландшафт, преимущественно в изломах. Каррадайн включил противотуманные фары и передний прожектор. Несмотря на его беззаботный шутливый тон, Барбур заметила, как внимательно он всматривается вперед, слегка поворачивая руль в сторону задолго до встречи с потенциальным препятствием.

Кабина подпрыгивала и содрогалась так, что Пенни боялась за свои зубы. Она вдруг подумала о том, что сейчас делают Салли и Фарадей и вернулся ли Маршалл. Возможно, зря она позволила Салли уговорить ее уехать. Она принимала в экспедиции точно такое же участие, как и остальные, будучи не только ответственной за компьютеры, но и ведя свою часть исследований, какие не стоило бросать лишь из-за того, что…

Что-то изменилось. Она снова взглянула на Каррадайна.

— Замедляем ход?

— Угу.

— Почему?

— Мы приближаемся к озеру. Скорость на льду — максимум пятнадцать миль в час.

— Но трейлер не обогревается. Лучше бы не задерживаться.

— Хорошо, попробую объяснить. Когда катишь по замерзшему озеру, подо льдом образуется волна, которая бежит следом. Если разгонишься, волна станет слишком большой и взломает лед. И тогда мы нырнем на дно. Полынья через несколько минут снова замерзнет — и могила готова…

— Ясно. Я поняла.

Во тьме впереди что-то тускло блеснуло. Барбур привстала, напряженно разглядывая ледяную гладь, которая уходила вдаль, теряясь за снежной завесой.

Каррадайн сбросил скорость до минимума. Зашипели воздушные тормоза, и грузовик остановился. Протянув руку назад, водитель достал длинный инструмент, похожий на тонкий отбойный молоток.

— Сейчас вернусь, — сказал он, открывая дверь.

— Но… — попыталась возразить она.

Водитель вылез наружу и закрыл за собой дверь, скрывшись из виду. Мгновение спустя Барбур увидела его снова — он, вскинув инструмент на плечо, шагал вперед в лучах фар и выглядел совершенно нелепо в своей цветастой гавайской рубашке. Однако ветер вдруг словно бы поутих, и снежные хлопья кружились вокруг одинокой фигуры медленно и чуть ли не ласково. Шагнув на лед, Каррадайн прошел около пятидесяти ярдов, после чего снял инструмент с плеча, включил его и приставил ко льду. Барбур поняла, что это электромеханический бур. Еще через тридцать секунд шофер просверлил лед и направился назад к машине. Открыв дверь, он забрался в кабину, широко улыбаясь. Его волосы и плечи покрывал тонкий слой инея.

— Ну и сумасшедший же вы, — сказала она. — Выходить в метель в такой одежде?

— Холод веселит душу. — Каррадайн забросил бур назад и потер руки. То ли от стужи, то л и от предвкушения чего-то приятного, понятного только ему. — Толщина льда — двадцать два дюйма.

— Это плохо?

— Это хорошо. Восемнадцать дюймов — минимум. Сезон еще, правда, не наступил. Но того, что ждет нас внизу, хватит, чтобы выдержать все наши двадцать пять, а может быть, и тридцать тонн. — Усмехнувшись, он ткнул большим пальцем назад, показывая на бур. — Я, конечно, понимаю, что наша поездка не слишком отвечает всем правилам и стандартам. Ни тебе постоянного контроля трассы, ни ледового радара, как на подлинных зимниках. Но зато нет и никаких ограничений допустимого веса. Как и зануд-диспетчеров.

Каррадайн немного помолчал, затем продолжил: