В семье не без подвоха Жукова Юлия

Нет, мыслей моих он явно не видел.

– Во-первых, – обстоятельно отвечаю я, – мы никогда не ссоримся прилюдно. Во-вторых, я не вижу ничего плохого во внебрачных детях и не стану использовать это как оскорбление. А в-третьих, что вы предлагаете? Стереть мне память?

Старейшина задумывается, постукивая пальцами по подлокотнику. Потом привлекает мое внимание к листочку с вопросами. Я читаю второй.

«Ты полагаешь, что человек, неспособный сохранить свою честь, может править планетой?»

– А что, – отвечаю вопросом на вопрос, – мнения Ирлика по этому поводу вам недостаточно?

Духовник продолжает выжидательно смотреть на меня. Ладно, отвечу.

– Азамат не виноват, что так получилось. Он не мог знать о Кире и ничего не мог сделать. Ирлик же вам сказал, что это какой-то другой бог все так устроил, чтобы ему подгадить. По-моему, чести моего мужа от этой истории ничуть не убыло.

Ажгдийдимидин продолжает смотреть на меня своим неприятным рассеянным взглядом, потом кивает на листок.

«Ты уверена, что мальчик и повитуха смогут сохранить тайну?»

Что-то мне начинает это надоедать. Просматриваю остальные вопросы.

«Убеди меня, что не наймешь знающего, чтобы вернуть память Алансэ, если поссоришься с мужем».

«Что еще ты готова вытерпеть от мужа? Почему?»

«Только ли ради него ты согласилась выдумать эту ложь или просто боишься, что придется покинуть Муданг? Что тебя здесь держит?»

– У вас какие-то странные вопросы, – замечаю. – Мне казалось, духовник нужен для того, чтобы успокаивать душу человека. А вы сначала Азамата растоптали, а теперь меня допрашиваете, как на суде. Я, честно говоря, надеялась, что вы посоветуете, как обращаться с Киром, чтобы он к нам быстрее привык.

Старейшина устало вздыхает и пишет:

«Не учи меня моему делу. Меня волнуют последствия для планеты. Мальчишка – вообще не твоя забота, а мужа. Продолжай отвечать».

Изумленно поднимаю брови. Мне казалось, Ажгдийдимидин разбирается в людях и лично во мне.

– Нет, – мотаю головой. – Любая забота Азамата – это моя забота. И уж новый ребенок в семье – тем более! Да и потом, вы хотите сказать, что дали какие-то советы Азамату? Судя по его виду, когда он от вас вышел, вы только и делали, что его ругали. Это, конечно, гарантирует планете светлое будущее.

Ажгдийдимидин поджимает губы. Я внезапно вижу его не как великого духовного наставника, всемогущего проводника воли богов, а просто как человека, делающего свою работу. Он невысокий, седой, хотя лицо нестарое. Морщины на лбу, а вокруг глаз нету, наверное, потому что эти глаза большие и всегда очень широко открыты. Бледный и тощий, с неухоженными руками, что для богатого муданжца с гласным именем вообще нонсенс. Одежда на нем вся дареная и дорогая, но сидит плохо, и зеленый цвет ему не идет.

Он устало берется за ручку и долго пишет, прежде чем предъявить мне бумажку.

«Я самый могущественный из живущих Старейшин. Вся планета на моей ответственности. Я не могу себе позволить разбираться с вашими мелкими затруднениями, когда под угрозой положение Императора. Я взял вас под опеку, потому что Алтонгирел не справлялся, а между ним и мной никого нет. Если тебе нужен совет, как обращаться с ребенком, спроси Унгуца, у него, в отличие от меня, были свои дети, и он не презирает Азамата за этот безнравственный поступок».

– Унгуц все знает? – уточняю я.

«Догадывается», – черкает духовник.

– Так вы… презираете Азамата? – продолжаю осмыслять написанное.

Ажгдийдимидин некоторое время сидит неподвижно, глядя в одну точку. Потом пишет:

«На Муданге внебрачный ребенок – это большой грех. Унгуц долго жил на Гарнете, может думать иначе. Я – нет».

– Вот как… – бессмысленно отвечаю я. Вообще, это все неудивительно. Ажгдийдимидин до сих пор показывал потрясающую широту кругозора для человека, ни разу не видавшего иностранца. У всех есть свой предел. Не уверена, что, например, моя бабушка смогла бы принять некоторые муданжские нормы поведения. Что ж, ладно, будем разбираться самостоятельно.

Прокашливаюсь.

– Могу вам обещать, что планета не пострадает от наших семейных неурядиц. Я понимаю, что сохранить тайну – дело первостепенной важности, и я уверена во всех, кто в нее посвящен. Вы, помнится, просили меня предупреждать, если соберусь делать за вас вашу работу. Ну так вот, предупреждаю. Сделаю как смогу. Может, не быстро и не с первого раза, но сделаю. Не беспокойтесь.

Встаю и направляюсь к двери. Духовник по-прежнему на меня не смотрит, а внимательно изучает ковер.

– Кира позвать? – вспоминаю я.

Он мотает головой.

– Его вы тоже презираете? – уточняю.

Духовник не шевелится.

– Знаете, я ведь сама внебрачный ребенок, – замечаю. – Можете и меня попрезирать за компанию.

Он поднимает взгляд, полный изумления и неверия, и некоторое время смотрит на меня, как будто ждет, что я признаюсь в розыгрыше и мир снова встанет с головы на ноги. Но я только неловко развожу руками и выхожу.

В гостиной те же четверо: Азамат сидит поодаль в кресле, сжимая в руках пиалу с гармаррой, Алтонгирел с Алэком в охапке что-то вполголоса вещает понурому Киру. При моем появлении все поднимают головы. Старейшина выходит вслед за мной, кратко кивает Алтонгирелу и бесшумно выскальзывает из наших покоев. Я не знаю, к кому кидаться первому. Кир смотрит затравленно, Алэк обиженно, Алтонгирел выжидательно, а Азамат отчаянно.

– Все хорошо! – громко объявляю я и улыбаюсь. – Наконец-то все кончилось, и можно отдохнуть! Азаматик, звякни, чтобы принесли чаю с чем-нибудь сладким. Я слышала, ребята с Гарнета тонну шоколада привезли, самое время ее надкусить.

Несмотря на то что на Муданге в изобилии растет какао, шоколад они тут не делают, только напиток, или вообще едят плоды как есть.

– Что он тебе сказал? – болезненным голосом спрашивает Азамат.

– Ничего интересного, – пожимаю плечами. – Он нас всех презирает. Я ответила, что это его проблемы. Ну закажи чаю, котик, я очень пить хочу!

Азамат послушно берет со столика внутридворцовый телефон, вызывает кухни и диктует, чего мы желаем.

– Почему вы ему не сказали, что Азамат – Император? – строго спрашивает Алтоша.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Мы все время говорили про Азаматову работу, и как-то казалось очевидным, в чем она заключается… Ну и потом, это ведь просто должность… Кто я по профессии, мы тоже не обсуждали.

– Это не просто работа, – вздыхает Алтонгирел. – Для обычных людей Император – практически бог, если не важнее. Боги где-то там, могут вмешаться, а могут и нет. Император же всегда на виду.

Развожу руками:

– Ну прости, протупили. Столько всего надо было сказать и сделать, а потом он сбежал, да еще Хос…

Алтонгирел хмурится.

– Сбежал? – оборачивается к Киру. – Не советую. Из-под земли достанут.

– Уже понял, – ворчит Кир. – Знал бы тогда, не стал бы и пытаться.

– Ну, в этом я сомневаюсь, – хмыкаю. – Ладно, что в прошлом, то в прошлом, и тебя можно понять.

В этот момент раздается стук в дверь, и Тирбиш вкатывает столик с чаем и шоколадом.

– Азамат, хватит психовать, вылезай из угла и иди к нам, – окликаю мужа.

Тирбиш во все глаза таращится на Кира.

– Кир, знакомься, – представляю, – это Тирбиш, он нянчит Алэка. Тирбиш, Кир.

– Здравствуйте, – невыразительно произносит Кир. Ну, хотя бы не злобно, и на том спасибо.

– Привет. – Тирбиш широко улыбается своей самой располагающей улыбкой. – Как тебе круто не повезло, парень!

Кир корчит рожу, но, по-моему, он просто пытается не смеяться. Я сама прыскаю. Азамат наконец подходит к нам и усаживается на диван рядом с ребенком. Тирбиш наливает всем чаю, между тем поглядывая на Кира.

– Как же вам так удалось, Хотон-хон? – спрашивает ненавязчиво. – И потом даже не сказали ничего…

– Подробности будут в новостях, – отвечает вместо меня Алтонгирел. – Не приставай, тут и так сложная ситуация.

Тирбиш виновато вжимает голову в плечи и быстро сматывается. Азамат провожает его несчастным взглядом.

– За что ты его так?

– Не хватало тебе сейчас перед слугами отчитываться, – огрызается Алтонгирел. – Чашку взял? Шоколадку взял? Вот и займись.

Я замечаю, что Кир даже не смотрит в сторону стола, так что сама подношу ему чашку и плитку горького шоколада с орехами – уж какой принесли.

Ребенок зыркает на меня подозрительно.

– Шоколад почти не сладкий, – говорю. – Так что тебе можно. Или боишься, что отравлен?

– Нет. – Кир встряхивается, ерзает на месте, устраиваясь поудобнее, и берет у меня угощение.

Я сама откусываю полплитки сразу и только потом начинаю искать чашку. Надо понять, что мы делаем дальше и как. Надеюсь, у Азамата хватит ума сегодня не работать с подчиненными, в таком-то жалком состоянии.

– Сегодня, наверное, займемся делами по дому, – как бы думаю вслух. – Тебе, Кир, надо комнату выбрать, а то та, в которой ты спал, мне кажется, маловата. Обставить, в гостевых ведь ни столов, ничего… Вещи разложить. Азамат, организуй ребенку мебель.

– И не вздумай сегодня работать, – добавляет Алтонгирел, словно прочитав мои мысли. – Тебя кто угодно в чем угодно убедит. Вообще, прежде чем выходить на улицу, успокойся, а то у тебя вид – как будто любимого коня похоронил, а сам полчаса назад убеждал народ, что случилась великая радость.

Азамат устало трет лицо руками.

– Хорошо, я все понял. Вы хотите меня занять чем-нибудь безобидным. Кир, если ты доел и допил, то давай посмотрим, что дворец может тебе предложить.

Кир громко и с трудом проглатывает весь запихнутый в рот шоколад и вскакивает по стойке «смирно» в ожидании команд, большими глазами глядя на Азамата.

– Смотри. – Азамат прихватывает ребенка за плечи и разворачивает в нужную сторону. – Вот эта комната наша, а эта – Алэка. Из остальных выбирай. Отсюда вид на улицу, отсюда на сад…

Мы с Алтонгирелом сидим в центре гостиной и крутим головами, как в мультике, следя за перемещениями Байч-Харахов. Азамат потихоньку приходит в себя, а Кир молча делает, что велят, с довольно бессмысленным видом. Алэк дремлет у меня на руках. В какой-то момент замечаю, что Алтонгирел уставился на меня.

– Ты чего? – спрашиваю почему-то шепотом.

– Пытаюсь понять, как ты будешь жить в одном доме с приютским пацаном.

– А в чем сложность?

– Да так, ты и цивилизованных людей варварами считаешь. А эти-то вообще как из леса.

– Буду цивилизовать, – пожимаю плечами.

Алтонгирел фыркает.

– Ага, восьмилетнего парня! Как же! Ты знаешь, например, как они там моются?

– Редко, – уверенно отвечаю я.

– Редко, холодной водой, без мыла, не говоря уже о прочих излишествах, – дополняет Алтонгирел. – И что, ты его будешь учить пользоваться шампунем? Почти взрослого парня? Я на это посмотрю.

– Ну, это скорее Азамату придется делать… – тушуюсь я. – Но мне кажется, если уж Кир сам научился читать, чтобы сойти за ребенка из семьи, как-нибудь мыться-то научится! Пару раз вместе с отцом помоется…

Алтонгирел закатывает глаза.

– Азамат перед ним никогда рубашку не снимет.

– Да ладно, он вроде успокоился. Тем более шрамы-то уже совсем не такие страшные, ты просто давно его не видел.

– Я тебя уверяю, – качает головой Алтонгирел. – Лучше приставь к этому Тирбиша, все равно он твоего мелкого моет.

Мне не хочется признаваться, но Алтонгирел, пожалуй, прав. Азамат по-прежнему стесняется и комплексует, а Кир может это как-нибудь неправильно истолковать. У него вообще толковалка плоховато развита. Я неопределенно пожимаю плечами, дескать, посмотрим, как сложится.

– Ты сама сказала, что будут проблемы, – замечает духовник. – Приятно слышать, что ты это понимаешь. Но когда они тебя допекут, очень прошу, не жалуйся Азамату. Лучше мне. Или, если мне не хочешь, то подруге своей. Эцагану можно, Унгуцу, тетке этой твоей, которая орехами торгует. Кому угодно, только не Азамату.

– Почему? – сдвигаю брови. – То есть спасибо, конечно, что предлагаешь себя в качестве жилетки, но с мужем-то я уж как-нибудь найду общий язык. Наоборот, лучше мы будем обсуждать все трудности и находить решения вместе, чем я буду у него за спиной кому-то третьему жаловаться на жизнь. Я вообще этого не люблю.

Алтонгирел качает головой.

– Как хочешь. Но когда поймешь, что Азамат неадекватен, приходи плакать ко мне.

Я тихо скрежещу зубами. Очень хочется Алтошу отбрить, мол, сам сначала стань адекватным, потом других суди, но… Даже для себя не могу притвориться, что в его словах нет доли истины. Плакать не плакать, а поругаться, чтобы снять стресс, может, и приду.

Духовник смотрит на меня с ухмылкой, как будто догадывается, что я думаю. Потом встает и потягивается.

– Ну ладно, надеюсь, до вечера вы доживете без присмотра. Пойду отдохну от вас, извергов.

Азамат с Киром где-то в дальней комнате, судя по долетающим репликам, торчат из окна.

– Алтонгирел, – окликаю. – Я так понимаю, ты Азамата простил?

Он закатывает глаза.

– Это требует особого уточнения?

– Ну вот Ажгдийдимидин не смог.

Алтонгирел приподнимает бровь.

– Азамат – мой любимый друг. А Старейшина с ним встречался пару раз в молодости, да потом еще в предсказаниях. Ты не видишь разницы?

– Вижу. Просто хочу разобраться. С вами, муданжцами, никогда не знаешь, что окажется сильнее – личная привязанность или какие-нибудь безумные традиции.

Алтоша пожимает плечами.

– По-моему, глупо обвинять человека в том, что его подставила женщина. Я злился на него за то, что он вообще связался с этой стервой, с первого взгляда же было ясно, что она собой представляет. Потом, я боялся, что он поссорится с тобой из-за ребенка, знал ведь, что он не сможет оставить парня в приюте… Но вообще я не очень уважаю традиции, которые позволяют бабам манипулировать людьми. Ладно, все, меня ждет успокоительная ванна, увидимся завтра.

Алтонгирел удаляется, повиливая бедрами, а я сижу посмеиваюсь. Он, конечно, кошмарный шовинист, но в данном случае я совершенно согласна.

Азамат с Киром снова появляются в гостиной.

– Комнату мы выбрали! – радостно и громко объявляет Азамат.

Алэк у меня на руках вздрагивает, просыпается и издает предупредительный вой сирены. Кир морщится. Я пытаюсь укачать мелкого обратно.

– Ой, прости. – Азамат подходит поближе и теребит Алэка. – Ну тише, тише, это я…

Мелкий развивает новую, неслыханную прежде громкость.

– Пожалуй, мы на сегодня наобщались, – подытоживаю я, встаю и топаю в детскую укладывать чадушко. Оно надрывается, как будто его режут. Есть не хочет, погремушку не хочет, на руках пихается, по кроватке кулачком стучит – в общем, показывает характер. На всякий случай проверяю его болевым сканером – это такая штука для маленьких детей, которая сообщает, где у них болит. Но сканер никаких неприятных ощущений не регистрирует. Даже зубы еще не режутся. Просто кого-то не вовремя разбудили.

Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент я не выдерживаю и призываю Тирбиша, потому что один на один с орущим ребенком мне не по себе, а появление Азамата может расстроить его еще больше. Тирбиш гораздо опытнее меня в смысле укачивания младенцев, и он очень спокойный, так что с его помощью Алэка все-таки удается уложить. Я утираю честный трудовой пот.

– Он долго не проспит, – шепотом говорит мне Тирбиш. – После скандала спит от силы два часа. Потом развлекать надо будет.

– Да зна-аю, – вздыхаю.

У Алэка действительно в последнее время появилась такая милая манера: сначала всех утомить длительным концертом, потом поспать часик-другой, дождаться, пока все расслабятся, займутся своими делами… а потом проснуться счастливым и отдохнувшим и потребовать всеобщего внимания к своей небольшой персоне. Удобно, конечно, что во дворце всегда можно найти желающих посюсюкать с князем, но увлекаться тоже не очень хорошо, еще научат глупостям, да и кто этих муданжцев знает… Результат воспитательных действий Тирбиша я, по крайней мере, видела: его младшие братья и сестры выглядят здоровыми, довольными и такими же спокойными, как он сам. Да и вообще из всех муданжцев, которых я знаю близко, Тирбиш производит впечатление наиболее психически здорового человека, несмотря на молодость. Странно, что он до сих пор не женат. Видимо, здравый смысл не позволяет.

Мы на цыпочках выходим из детской и бесшумно прикрываем дверь. Вздыхаем с облегчением.

– Ты когда вечером его мыть будешь, Кира тоже прихвати, – говорю. – А то, боюсь, его представления о чистоте не совпадают с моими.

– Обязательно, – кивает Тирбиш. – А вы не против, что я с ним буду общаться? А то Алтонгирел…

– Да ну его к шакалам! – фыркаю. – Алтонгирел вообще не имел права тебя выгонять отсюда. Пойдем посмотрим, чего эти мужики еще учудили…

Мужики расставили на полкомнаты голоэкран и крутят на нем разнообразные варианты обстановки и цветовой гаммы Кировой комнаты. Как я понимаю, он выбрал самую большую и по совместительству самую удаленную от нас.

– Уложили? – оборачивается Азамат.

– Угу. Постарайся не рявкать так, когда он спит, пожалуйста. – Я устало падаю на диван и закидываю ноги на подлокотник. – Ну, чего вы тут доспели?

– Да вот, заказали кучу всего, в ближайшие дни привезут, – с энтузиазмом отчитывается Азамат.

Кир не выглядит особо воодушевленным, по-моему, он устал.

– Кир, ты отдохнуть не хочешь? – спрашиваю.

Он пожимает плечами, но потом замечает удивленный взгляд Азамата и мотает головой. Тирбиш присаживается напротив.

– Нравится тебе дворец? – спрашивает с улыбкой. Надо сказать, что, когда Тирбиш так радостно спрашивает, нравится ли мне что-нибудь, я не могу не согласиться, даже если нахожу обсуждаемый предмет невыносимо вульгарным. Кир тоже не ускользает от чар.

– Нравится, – пожимает плечами. – Тут тепло и места много.

– Это только жилая часть, – сообщает Тирбиш. – А есть еще офисная, она намного больше, но там народу-у-у…

Тирбиша перебивает распахнувшаяся настежь дверь, в комнату врывается что-то белое и стремительно проносится вокруг нас с воплями, дважды прошибает голоэкран и наконец тормозит, врезавшись в диван рядом с ногами Кира. Экран возмущенно моргает.

– Филин, – спокойно приветствует ребенок. – А где ты был?

– Вяф-рряф! – радостно отвечает Филин. В детской заводится Алэк.

– О н-не-эт! – взвываю я.

– Лежите-лежите. – Тирбиш срывается с места и уносится в детскую.

– Кир, твоему псу обязательно так орать? – вопрошаю.

– Он меня давно не видел, – насупленно отвечает Кир.

– А чего ты сам к нему не сходил? – интересуется Азамат. – Я-то про твою собаку не помню, а ты должен, раз завел.

– Занят был, – тихо отвечает Кир. Пес, к счастью, успокоился, да и Алэк немного поутих, только хнычет негромко.

– Да ну, это занятие можно было прервать в любой момент, – замечает Азамат. – Сказал бы.

Кир, по-моему, не слушает, а общается с Филином. Чешет ему холку, гладит по морде. Пес свистит носом и щурит голубые глаза. Очень красивая собака, но у меня по этому ковру ребенок ползает довольно часто, да и сама я люблю на полу поваляться, и собачьи блохи мне там совершенно ни к чему.

– Может, вам с Филином погулять? – предлагаю осторожно.

– Действительно! – оживляется Азамат. – Пошли на лошадях покатаемся. Я думаю, народ уже разошелся, можно незаметно выскользнуть.

– Разрешаю взять Пудинга, – поддакиваю я.

– Ну, на мерине парню как-то несолидно, но жеребец на конюшне найдется. Ты на лошади уверенно держишься?

– Справлюсь, – буркает Кир. – Пойдем, Филин.

Азамат, едва не подпрыгивая от предвкушения, выводит своих подопечных в коридор, и скоро я слышу ржание у черного хода под окнами спальни. Алэк тоже его слышит и принимается хныкать громче. Поняв, что покоя сегодня не будет, соскребаюсь с дивана и топаю в детскую кормить и развлекать чадушко.

Впрочем, заметив, что все смирились со своей участью, мелкий быстро успокаивается и начинает радостно греметь разнообразными игрушками и демонстрировать, как он уже умеет поворачиваться с боку на бок. И такой он радостный и всем довольный, что я совершенно забываю, что устала, что с утра ничего не ела, что жизнь сложна и покоя нет…

В реальность меня возвращают гром и молния – в прямом смысле слова. За окном повисает непроглядная стена воды. Я рассеянно смотрю на серую муть, которую показывают вместо горного пейзажа, а Тирбиш охает:

– Ой, сейчас мокрые приеду-ут… Пойду-ка я греть бассейн.

И тут я соображаю, что двое из троих моих мальчиков где-то в полях на лошадях. И правда отпаривать придется.

– Грей два, – говорю.

Бассейнами Тирбиш называет большие ванны, расположенные этажом ниже. Они на самом деле не такие огромные, всего примерно два на два метра, а разогреть можно их дно и стенки, чтобы вода не так быстро стыла и прислоняться было не холодно. Такие штуки обычно ставят себе богатые провинциальные муданжцы, непривычные к душу.

Я звоню на кухни и требую варить суп и ставить чай – отпаивать моих гуляк. Сама заготавливаю профилактические средства.

Азамат с Киром являются скоро, но вымокшие до нитки. Зверье они, к счастью, оставляют на конюшне, где предусмотрено какое-то теплое помещение на такой случай. Я встречаю их в дверях с двумя стопками чистой одежды.

– Даже не думайте в таком виде заходить в гостиную, – грожу пальцем. – Быстро мыться и сушиться, а потом ужинать!

– Звучит хорошо! – радуется Азамат, стряхивая с себя жидкий свитер. Жидкий в прямом смысле слова, так и растекается по полу.

– Опять мыться? – бубнит Кир. – Каждый день теперь, что ли?

– А как вы хотели, во дворце-то? – замечает возникший у меня за спиной Тирбиш с полотенцем на плече. – Пойдемте, князь Кир, я покажу вам удобства.

Вымытых, тепло закутанных в полотенца и фланелевые халаты Байч-Харахов встречает горячий ужин из четырех блюд. Кир, надо заметить, стал гораздо менее смуглым после вмешательства Тирбиша и теперь все время нюхает свои руки и пытается их вытереть о халат. Видимо, попался ароматный гель.

– Так-то лучше, – одобряю, оглядев их у входа в гостиную. – Теперь еще по стаканчику микстуры, и я могу за вас не беспокоиться.

– Я не болею, – хмурится Кир.

– Вот чтобы и дальше не болел, – говорю, размешивая в пиале апельсиновый иммуностимулятор. – Она не противная. А потом, после еды, еще свои вечерние витамины выпьешь.

На еду мы набрасываемся все, даже Алэк, которого я недавно лично кормила, требует поделиться бульончиком.

– Ну как съездили? – первым нарушает молчаливый треск за ушами Тирбиш.

– Отлично! – с воодушевлением отзывается Азамат. – Прокатились вниз по реке почти до гор, потом небо темнеть начало, повернули, и только в самом городе уже под дождь попали. Но какое солнце перед грозой! Там, на севере, уже снег лежит, а тут-то еще кролики бегают, рыба плещет. Я считаю, очень хорошо покатались.

Кир неопределенно кивает, не отрываясь от тарелки. Он опять наедается так, что мне от одного вида плохо делается, но сегодня это даже оправдано.

– Ну ладно, – вздыхает Азамат, стаскивая с головы полотенце, и принимается промокать им свои бесконечные волосы. – Сегодня мне надо еще поработать и завтра тоже, так что, Тирбиш, позанимайся с Киром, пожалуйста. А после полудня можно будет поиграть или поучиться. Дождешься? – Он подмигивает Киру.

Тот молча кивает.

Азамат встает, потягивается и уходит переодеваться, а то в халате в Канцелярию не пойдешь. Когда он скрывается в коридоре, я подсаживаюсь к Киру и обнимаю его за плечи.

– Он тебя не сильно вымотал? – спрашиваю.

Кир оглядывается на меня изумленно.

– Я просто подумала, – оправдываюсь, – что сегодня можно было бы и поспокойнее день провести. Ты, когда устаешь, так и говори, никто тебя не осудит. У Азамата энергии на семерых хватит, он тебя совсем загоняет, если будешь на все соглашаться. Советую завтра поспать подольше и с утра поберечь силы, посидеть дома, позаниматься чем-нибудь привычным. Хорошо?

Кир неуверенно переводит взгляд с меня на Тирбиша.

– Он сказал играть и учиться…

Тирбиш улыбается уголком рта.

– Я подчиняюсь Хотон-хон, как она говорит, так и будет.

– Она ведь женщина, – недоверчиво замечает Кир.

– Она такая женщина, как не всякий мужчина, – хмыкает Тирбиш. – Идите-ка спать, князь Кир, у вас был трудный день. Постель я приготовил.

Кир снова косится на меня и на мою руку, которой я его обнимаю. Я быстро прижимаю его покрепче и чмокаю в висок.

– Доброй ночи.

Кир выкручивается из-под моей руки и выстреливает по коридору в свою новую комнату. Мы с Тирбишем, усмехаясь, провожаем его взглядами.

– Чего ты к нему на «вы» обращаешься? – спрашиваю.

– Чтобы привыкал, – пожимает плечами Тирбиш. – Мне не трудно, а ему лестно. Шли бы вы и сами спать, Хотон-хон, а то как бы не пришлось капитану вас относить в спальню, вид у вас такой…