В семье не без подвоха Жукова Юлия
– Есть… лишний… – Он активно жестикулирует, рисуя в воздухе квадрат. – Теплый!
– Одеяло, что ли? – гадаю.
Хос щурится.
– Маленький.
– Плед? Простыня?
Хос глубоко задумывается, смотрит на нас оценивающе, потом наконец признается:
– Маленькая сестра.
И изображает, как будто качает на руках младенца.
– А, пеленку тебе! – соображаю. – Сейчас, погоди.
– Так вот ты почему все с собой уносишь, а тут не ешь, – догадывается Азамат. – Сестричку подкармливаешь?
Хос смущенно кивает.
– Мамка старая. Надо помогать.
– А отец где же? – автоматически спрашивает Азамат.
– Взрослый один живет, – пожимает плечами Хос. – Ест много. Свой лес.
– Вот как, – хмурится Азамат. – Ну ладно, я скажу нашему сторожу, чтобы оставлял тебе сливки. И чтоб не трогал вас.
– С меня что? – неуверенно спрашивает Хос.
Мы переглядываемся и пожимаем плечами.
– Не знаю, – говорит Азамат. – Заходи иногда, поболтаем. Ой, да, вот что, не воруй с фермы, хорошо?
Хос трагически вздыхает.
– У них сурки-и.
– Вон тебе сурков полный мешок, – встревает Кир. – Если ты их так любишь, ну принеси на ферму оленя, тебе за него шесть сурков дадут.
Хос удивляется:
– Зачем олень? У них сурки!
– У оленя ценная шкура и рога, – объясняет Азамат. – А сурка только съесть можно. И хранится оленина лучше. Тем более на ферме они сурков каждый день едят, надоело уже небось. А охотников среди них нет, значит, оленя едят редко. Только ты осторожнее, как бы они тебя не подстрелили. Лучше первый раз один не ходи. Я здесь буду, схожу с тобой, объясню им, что к чему.
– Спасибо! – скалится Хос.
Наконец, нагруженный сурками, сливками и пеленками хозяин леса покидает наш гостеприимный дом. Кир скачет по комнате и верещит, что говорящий демон – это клево и что он тоже хочет сходить на ферму, посмотреть, как вылезут глаза у фермера.
– Обязательно сходим, – обещает Азамат. – А пока надо в столицу. Тебя еще Старейшинам показать следует.
– Зачем? – Кир замирает, и всю веселость с него как ветром сдуло.
– Во-первых, я хотел бы знать, кто тебя именовал и законно ли это. Во-вторых, нужно всем рассказать нашу историю, чтобы не было кривотолков. А что, ты боишься Старейшин? Почему?
– Никого я не боюсь! – возмущается Кир. – У нас около приюта жил один, он мне всегда гадости говорил. К счастью, помер года два тому.
– Кир! Ты что, нельзя так говорить! – шикает на него Азамат. – И не суди обо всех людях по одному человеку. Среди столичных Старейшин есть очень милые. Тот же Унгуц…
– Это имя такое?! – поражается Кир.
– Ага, – киваю. – Пойдем выведем твоего пса погулять, пока не лопнул, а я тебе расскажу, почему Старейшину Унгуца так зовут.
Пока я травлю байки ребенку, Филин бегает вокруг по своим собачьим делам и в конце концов находит вольер с куницей. Она на него тявкает, пес отпрыгивает: моих зверей он теперь боится, да и встреча с демоном все еще свежа в памяти, видимо. Я кидаю кунице еды, но она воротит нос. Наверное, с утра сторож кормил.
Не проходит и ночи, как мы все укомплектованы в унгуце и летим домой. Я почти сразу отрубаюсь на заднем сиденье, используя собаку в качестве подушки, а Азамат объясняет воодушевленному и выспавшемуся Киру, как водить.
Утро застает меня и Алэка за радостным гулением в гостиной жилой части дворца. Я вчера в унгуце поспала, так что, когда утром запищала радионяня, сама пошла нянчить деточку и уже не ложилась после этого. Азамат выползает из спальни незадолго до завтрака, растирая лицо ладонями.
– Ох, что-то тяжелые деньки выдались, – сетует, плюхаясь на диван и принимаясь щекотать Алэку пузо. Ребенок пищит и радуется. – Ну, как ты тут без нас, герой? Выжил? Тяжело князем-то быть, а? Ну ничего, больше не бросим маленького…
Азамат берет его под мышки и поднимает над головой, типа, играем в унгуц. Алэк смеется, дрыгая конечностями. Из гостевой спальни выходит зевающий Кир и так и замирает с открытым ртом.
– Это кто? – ошарашенно спрашивает он, как будто не очевидно.
Азамат опускает Алэка к себе на колени и разворачивает лицом к Киру.
– Это твой братик. Алэк, знакомься, это Кир, ты его вчера не видел. Ну, помаши ручкой…
Мелкий радостно машет и широко улыбается. Кир со стуком захлопывает рот.
– Он твой с Лизой вместе? – уточняет, даже не думая ответить на приветствие.
– Ну да, – довольно кивает Азамат. – Смотри, какие у него глазки голубые…
Старший ребенок как-то неуловимо съеживается и ссутуливается. Я только сейчас понимаю, что за два дня мы не удосужились сообщить ему об Алэке.
– Кир, это ничего не меняет, – говорю негромко. – Просто у тебя есть маленький брат, но ты все равно наш, мы по-прежнему тебя любим…
– У него и имя гласное! – выпаливает Кир, полностью игнорируя меня. – У тебя уже есть законный сын с гласным именем! Зачем я тебе?!
Азамат перестает качать Алэка на коленке и хмурится.
– Ты мне нужен, потому что ты мой. И, между прочим, первенец. Я всегда хотел много детей. Ты мне дорог и важен точно так же, как Алэк. Почему я должен выбирать?
Кир неверяще качает головой, обхватывает себя за плечи и остается стоять в дверях. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закрыть лицо руками. Расслабились, называется! Как будто все могло быть так просто – поплакал и успокоился!
Приходится встать, подойти к ребенку, приобнять его.
– Кир, ну прости, надо было сразу тебе сказать, я понимаю, что ты уже настроился быть единственным, но…
Он вырывается и отходит в другой угол комнаты. Я тяжело вздыхаю.
– Азамат, давай я с мелким посижу, – предлагаю. Неподходящий момент нянчиться с младенцем, когда старший думает, что его все кинули.
Муж кивает и передает мне озадаченного Алэка, который никак не возьмет в толк, почему взрослые вдруг расстроились.
– И как же ваше вранье? – ядовито интересуется Кир. – Если вы только весной поженились, когда успели двоих сделать?
– По легенде вы близнецы, – поясняет Азамат. – Не волнуйся, все остается по-прежнему.
– У него глаза синие, – напоминает Кир. – А у меня нет.
– Так бывает, – пожимает плечами Азамат.
– Близнецы не обязательно совсем одинаковые, – говорю.
В этот момент стучат в дверь – это принесли завтрак. Кир прячется в своей комнате, пока слуги не уходят, да и потом не спешит вылезать.
– Все ушли, иди есть! – зовет Азамат. – Сегодня будет трудный день, не советую пропускать завтрак.
Кир молчит; дверь приоткрыта, но он забился в угол, где не видно. Азамат немножко ждет, тяжело вздыхает, собирает на тарелку кунжутных лепешек с лебяжьей подливкой и относит Киру в комнату.
– Съешь, – говорит строго. – А то сейчас пойдем к Старейшинам, а у тебя в животе заурчит, вот стыд-то будет!
Кир ворчит что-то невнятное, но, видимо, принимается есть. Азамат подбирает ему одежду покрасивее на официальный выход. Я сижу жую, делясь с Алэком подливкой, он держится за меня и хмурится в сторону Кировой двери.
После завтрака мы одеваемся в сдержанную парадную одежду и тихонько проскальзываем к машине. К счастью, на пути никого не попадается, а то очень не хочется до встречи со Старейшинами объяснять, кто такой Кир. Ребенок замечает, что мы таимся, и снова начинает нервничать. К счастью, до Дома Старейшин ехать всего ничего.
На пороге нас встречает заспанный Урик. Азамат еще вчера договорился со Старейшинами об этом визите. Они сами назначили раннее утро, видимо, тоже чтобы не привлекать к ребенку лишнего внимания. Алтонгирел ведь должен был объяснить Ажгдийдимидину, что к чему.
Входим в залитый утренним солнцем зал, где вальяжно и расслабленно расселся Совет. При виде такого количества Старейшин Кир бледнеет и даже цепляется за рукав Азамата. Хорошо хоть за спину не прячется. Муж замечает и ободрительно похлопывает ребенка между лопаток, и тот сразу же отодвигается. Я держу Алэка – ему необходимо присутствовать. Младенец компактно разместился в новом вышитом слинге, который мне на заказ сделала Орешница.
Ажгдийдимидин смотрит на нас довольно безучастно, разве что немного поджав губы. Унгуц хмурится и явно переживает. Изинботор неприкрыто скептичен. Асундул вообще нас не замечает, теребит бороду и думает о своем. Мы здороваемся и рассаживаемся на ковре.
Асундул отвлекается от своих мыслей, прерывисто вздыхает и прокашливается.
– Урик, давай экран.
Прислужник вкатывает в зал тот самый экран, которым пользовались, когда именовали Алэка. Асундул наконец фокусирует взгляд на Кире, и мне этот взгляд не нравится.
– Ты, значит, Кир?
Тот нервно кивает. Старейшина больше ничего не говорит и начинает манипуляции с экраном. Пауза тянется долго, но из-за всеобщей сонности она не кажется напряженной.
– Есть такой, – наконец объявляет Асундул. – Именован на двадцать седьмой день месяца Умукха Старейшиной Интгилигом.
По залу разносится тихое аханье. Мы с Киром напрягаемся, а Азамат печально усмехается.
– Записан, – продолжает разбирать Асундул, – как сын Азамата Байч-Хараха.
Означенный Азамат приподнимает бровь.
– А мать? – подгоняет Изинботор.
– Не указана, – с нажимом отвечает Асундул и обводит собравшихся многозначительным взглядом.
– Как это не указана? – возмущается старик Удолын. – Сколько лет именую, ни разу не было, чтоб мать не указали!
– Тебе экран показать? – опасным тоном предлагает Асундул. – Думаешь, я разглядеть не могу?
– Тихо, тихо, – басит Агылновч. – Интгилиг был изрядный подлец, но дело свое знал. Раз не вписал мать, значит, были причины.
– Знаем мы эти причины, – скандально объявляет Изинботор. – Звонкие они были и тяжелые!
Поднимается жуткий гам. Старейшины спорят, орут друг на друга, доказывают свою правоту. Асундул стучит по полу какой-то деревяшкой, пытаясь призвать всех к порядку, но ничего не добивается. Кого-то дернули за бороду, другой получил тычок под ребра… Мы сидим, боясь напомнить о своем присутствии, – слыханное ли дело, чтобы Старейшины передрались! Кир скрючился на полу, голову руками закрыл, даже не возражает, что Азамат его за плечо придерживает.
Внезапно становится тихо. Это Ажгдийдимидин вышел из транса и приказал всем заткнуться. Как ни странно, на достигнутом он не останавливается. Его неверный дрожащий голос выводит в воздухе слова, и они, как будто прямо такие, материальные и тяжелые, повисают под потолком, того и гляди на голову кому-нибудь упадут:
– Старейшина Интгилиг поступил верно. Настоящая мать этого мальчика была ему неизвестна.
По залу как будто проносится холодок, я вдруг понимаю, что так напряглась – аж мышцы сводит. Даже не сразу получается расслабиться. У остальных, похоже, та же проблема. Экран мерцает и отрубается с хлопком. Азамат натурально пододвигает Кира поближе к себе прямо по ковру и заставляет его разогнуться.
Первым очухивается Унгуц.
– Ажги-хян, ну ты б еще колыбельную спел, шакал тебя покусай!
Остальные Старейшины вполголоса соглашаются. Ажгдийдимидин передергивает плечами и выражает на лице полное удовлетворение своим превосходством над коллегами, мол, это ваши проблемы, что так не можете.
– Ну ладно, – снова прокашливается Асундул. – Давайте подведем итог. Имя законное, переименование не требуется. А теперь, Азамат, давай-ка объясни нам, кто же все-таки мать этого мальчика и как так вышло.
– Его мать – моя жена, – спокойно сообщает Азамат.
– Конечно, – улыбается Асундул. – Ты еще скажи, что вас с ней в младенчестве обвенчали.
– Этого говорить не буду, – невозмутимо продолжает Азамат, – но поясню, что с Киром приключилась неприятная история. Он провалился в зияние и оказался в прошлом…
Азамат продолжает уверенно излагать нашу легенду, я смотрю на него, демонстрируя согласие и одобрение, и поражаюсь, до чего же он все-таки убедительно врет. Конечно, правду он тоже убедительно говорит, у него манера такая, но все-таки это высший пилотаж.
Старейшины, впрочем, не все со мной солидарны.
– Что-то твоя история, Ахмад-хон, гнильцой попахивает, – задумчиво изрекает Изинботор. Как я хочу его утопить!
– Какая ни есть, вся моя, – разводит руками Азамат.
– М-да-а, – протягивает Удолын. – И прямо невесте в руки… Чудеса, да и только.
– Как вы умудрились коляску-то упустить? – вслух поражается Унгуц. И этот туда же! Так бы и дала затрещину, право слово!
Он ловит мой взгляд и быстро поправляется:
– Хотя, конечно, женщины, чего с них взять…
Мой взгляд не становится добрее.
Старейшины продолжают недоверчиво шептаться. Азамат откашливается.
– Я рассказал вам свою историю, – веско говорит он. – Ваше право мне верить или нет. Добавлю лишь одно: мальчик мой, я от него не откажусь и не стану его прятать. Если вы сочтете меня негодящим Императором, напомню, что я о такой чести не просил, и с радостью проведу остаток дней в кругу семьи.
– Вообще-то это предательство народного доверия, – замечает Изинботор. Чтоб ты подавился, подлюка. – За такое изгоняют.
– Не понимаю, о чем вы. – Азамат вежливо приподнимает брови. – Но мне к изгнанию не привыкать. Переселюсь к жене на Землю, мне там будут очень рады.
Старейшины в панике переглядываются и истерически шепчутся, никак не могут прийти к решению. На Кира жалко смотреть.
Внезапно из коридора раздается надорванный голос Урика:
– Я сказал нельзя! Там Император! Заседание Совета!
В ответ слышен невнятный рык, занавеска колышется, Урик издает предсмертный хрип, и в зал вваливается Ирлик собственной персоной, не в обличье Змеелова, а как есть, гигантский и в росписи. На нем новая желтая юбка, в руке что-то типа очень навороченных вил.
– Кто-о тут задумал поднять руку на сына Императора?! – гремит грозный бог, потрясая вилами. Один старичок в углу падает в обморок. Остальные выглядят так, как будто уже восстали из мертвых. – Смеете за меня решать, кому быть под моим покровительством? Мало вам было джингошского правления? Мало собак боялись? Я вам тут устрою заседание Совета – спалю эту хибару, как соломенную!
Для убедительности он пускает по рукоятке вил легкий огонек.
– Смилуйся, владыка всемогущий! – не выдерживает Асундул, падая ниц.
Почти все остальные следуют его примеру, только Ажгдийдимидин с Унгуцем остаются как есть – первый в трансе, второй, открыв рот, с восторгом, как мальчишка, рассматривает бога. Мы тоже падать не рвемся – было бы странно. Азамат слегка склонил голову, мы с Алэком приветливо улыбаемся, Кир точно копирует выражение лица Унгуца.
– То-то же, – довольно произносит Ирлик и выключает вилы. Поворачивается к Азамату. – Сразу надо было меня звать, ясно же, что эти сушеные водоросли, – он презрительно кивает на Старейшин, – ничего дельного не удумают. Ты уж не сердись на нас за такую историю, ты просто Учоку под руку попался, когда он хотел мне насолить, вот и устроил неразбериху. Ну да ты мужик способный, вырастишь из сына человека, планета не пожалеет.
Он приседает на одно колено и проводит ладонью по голове Кира в благословляющем жесте.
– Править тебе на роду не написано, – говорит, обдавая всех нас жарким медовым дыханием, – но все прочие пути открыты. Сам решишь, на какую дорогу ступить.
С этими словами и еще разок погрозив Старейшинам стуком кулака по полу, Ирлик кувыркается в воздухе и исчезает.
Медленно-медленно Старейшины приходят в себя. Я отдаю Алэка Азамату и иду разбираться с тем, который шлепнулся в обморок. Ничего, жив, шишку только набил.
– Ладно, – дрожащим голосом начинает Асундул. – Хорошо. Ладно. Хорошо. Поняли. Мать, запишем, Элизабет. Отлично. Все могут идти.
Я подхватываюсь, Кир тоже, но Азамат остается сидеть.
– Зачем спешить? – довольно урчит он. – Раз уж все в сборе, я собирался обсудить с вами проблему приютов. Видите ли, Кир обратил мое внимание на отвратительное обращение с безродными детьми и сиротами. Я уверен, что, узнав такие подробности, вы захотите положить конец произволу… Лиза, ты можешь идти, мы тут задержимся.
Я с трудом подавляю смех, подхватываю Алэка и выхожу. В коридоре сидит бледный, но живой Урик, дрожит и дергается. Рядом с ним стоит Алтонгирел, скрестив руки, смотрит на меня.
– Чтоб у вас хоть раз все гладко прошло, – ворчит. – Азамат там надолго? А то у дворца уже народ собирается, обещано официальное заявление.
– Думаю, ненадолго, – хихикаю. – Старейшины сейчас на все согласны.
Глава 15
Мне приходится приводить Урика в чувство силовыми методами – вкатить ему лошадиную дозу успокоительного, иначе был бы риск, что парень натурально свихнется. Алтонгирел соглашается подержать Алэка, пока я вожусь, заодно придирчиво его рассматривает. Алэк тоже весьма интересуется Алтошей – у него на шее висит масса занимательных бус. Мне иногда думается, что муданжские мужчины для того и носят эти елочные украшения, чтобы детям было чем заняться.
– Как тебе новый ребенок? – тихо спрашивает духовник.
– Смешно, – говорю. – Но с ним будут проблемы.
Алтонгирел одаривает меня странным расфокусированным взглядом, потом сообщает:
– Арават видел вас в Худуле.
Я так опешиваю, что не придумываю ничего лучше, чем спросить:
– А ты откуда знаешь?
– Мне прислали птичку, – пожимает плечами Алтонгирел. – Он наблюдал за вами в окно магазина.
– Ну что ж, если он не нашел себе занятия поинтереснее… – развожу руками и поднимаюсь, чтобы забрать Алэка.
– Мне пересказывали, что Кир ему понравился, – продолжает духовник.
Я фыркаю.
– Не сомневаюсь. Они весьма похожи.
Алтонгирел собирается что-то ответить, но тут из зала выходит очень довольный Азамат, а с ним несколько пришибленный Кир.
– Привет, – кивает обоим Алтонгирел. – До чего договорились?
– Долгая история, – улыбается Азамат. – Я вчера набросал несколько проектов, их предварительно приняли, теперь будем работать. Вот, гляди. – Он подталкивает Кира вперед, чтобы показать духовнику. – Вот такой у меня мальчик.
– Алтонгирел, – называется духовник.
– Кир, – буркает ребенок, недобро глядя исподлобья.
– Надо возвращаться во дворец, показаться народу, – напоминает Алтоша. – Кир, было бы очень неплохо, если бы ты сделал более радостное лицо, когда на тебя будет смотреть вся столица.
– Хорошо, – еле слышно отвечает ребенок, пригибая голову еще ниже. Азамат выводит его на крыльцо, придерживая за плечи. Ох, чувствую, будет нам сегодня скандал…
– Надо Ирлика опять на суши позвать, – заполняю паузу.
– Да, обязательно нужно поблагодарить, – кивает Азамат, помогая мне сесть в машину. У перил моста уже собрались какие-то зеваки, переговариваются, тычут пальцами в Кира.
– Все интересное будет у дворца! – кричу им.
Старейшины Ажгдийдимидин и Асундул тоже выходят и усаживаются в поданный ко входу автомобиль, за рулем чей-то ученик-духовник. Асундул с трудом держится на ногах, и ученику приходится чуть ли не втаскивать его в машину. Наш духовник задумчив и ни на кого не смотрит.
У дворца, впрочем, уже такая толпень, что Азамат сразу сворачивает к черному ходу, иначе не пробиться. Обычно Император обращается к подданным с крыльца, но сейчас даже на крыльце сидят друг у друга на головах. Алтонгирел делает жалкую попытку расчистить место, но собравшимся уже некуда деваться, толпа вокруг не пускает. В итоге мы поднимаемся на второй этаж и выходим на балкон. К счастью, туда любопытные еще не залезли, хотя для муданжцев это должно быть нетрудно.
Сверху море голов выглядит жутковато. В Долхоте на открытии музея народу было раз в пять меньше. Здесь явно не только жители столицы и ближайших окрестностей. И когда успели съехаться-то?
Азамат выходит к перилам, и гомон стихает. Мы все выстраиваемся по стеночке, Старейшины по краям, я с Киром и Алэком посередине, Алтонгирел в дверях на всякий случай – официально ему тут делать нечего.
– Прекрасные доблестные воины, – начинает Азамат с формального приветствия, – вы собрались здесь, чтобы узнать о великой радости.
Он выдерживает паузу, пока граждане удивляются. Они явно не ждали ничего хорошего. Азамат продолжает:
– Мой потерянный сын вернулся домой живым и здоровым.
Толпа снова принимается бормотать, а Азамат подзывает Кира к себе, чтобы собравшимся было лучше видно. Тот поднимает лицо и безо всякого выражения смотрит куда-то за край толпы.
– Князь Кир, – представляет его Азамат, – родился в один день с князем Алэком, но был разлучен с нами волею богов и вырос в иное время. Однако теперь мы снова вместе, и я прошу вас позаботиться о моем сыне, как заботитесь обо мне.
Я с трудом сдерживаю улыбку, меня всегда веселит это выражение.
Поняв, что Азамат уже закончил, толпа принимается гомонить, обсуждать новость, кто-то что-то выкрикивает. Старейшина Асундул, несколько оклемавшийся после явления Ирлика, тоже подходит к перилам и поднимает руку, требуя тишины.
– Совет Старейшин Ахмадхота в полном составе постановил, что князь Кир был рожден от Императорской четы в ночь с месяца Укун-Тингир на месяц Ирлик-хона. Доказательством тому служит свидетельство самого Владыки Подземного царства, явившегося перед Советом сегодня в час змеи и воспоследовавшее благословение оным богом оного князя. Старейшина Ажгдийдимидин. – Он протягивает руку вправо, где наш духовник неохотно выходит из транса.
– Сим подтверждаю истину сказанного, – с трудом произносит он достаточно громко, чтобы толпе было слышно. Впрочем, всех пробирает такая нервная судорога, что понятно и без слов.
Толпа вздыхает, восстанавливая душевное равновесие. Азамат кланяется и уводит Кира с балкона. Я машу всем ручкой (без этого же не отпустят) и тоже ухожу, а вслед за мной Старейшины.
– Ну все, – отдувается Асундул. – С меня на сегодня хватит. Поеду до дому и лягу спать на два дня. Успехов тебе, Азамат, не знаю уж, как ты управишься с двумя мальчуганами, которых сам Ирлик-хон благословил.
С этими словами он нас покидает. Два духовника, одинаково скрестив руки, стоят и рассматривают нас, как диковинных зверей.
– Старейшина Ажгдийдимидин хочет с вами побеседовать, – предупреждает Алтонгирел.
– Догадываюсь, – смущенно говорит Азамат. – Со всеми вместе или по отдельности?
Старейшина машет ладонью из стороны в сторону, мол, отдельно. Потом подзывает Азамата и уходит с ним в незанятую гостевую комнату. Алтонгирел тяжело приземляется напротив нас и озабоченно смотрит то на меня, то на Кира, то на Алэка.
– Нам дозволено разговаривать между собой? – интересуюсь. Уж очень похоже на полицейский допрос.
Алтонгирел пожимает плечами. Я подсаживаюсь к Киру в углу дивана.
– Ты живой?
Он набычился и не смотрит на меня.
– Малыш, ну что ты злишься? Старейшины сказали что-то неприятное? Или Ирлика испугался?
– Я никого не боюсь! – автоматически огрызается ребенок.
– А чего тогда дуешься?
– Мог бы догадаться, кто вы такие, – бубнит Кир еле слышно. – Все знают, что у жены Императора волосы белые.
До меня запоздало доходит, что Кир только сегодня узнал, кем, собственно, работает его отец. М-да, наверное, надо было предупредить мальчика. Хотя чего обижаться?
– Мы не нарочно от тебя скрывали, – говорю. – Просто забыли сказать.
Алтонгирел одаривает меня изумленно-возмущенным взглядом. Я хочу погладить Кира по спине, но он выгибается и уворачивается. Алэк у меня на руках сонно хлопает глазами, рассматривая брата. Молчание тянется долго и скучно. Наконец Азамат возвращается – несчастный, с потемневшим лицом, какой-то весь разбитый. Я подхватываюсь с места.
– Что еще он тебе напророчил?
Муж мотает головой.
– Ничего нового. Иди, твоя очередь.
Идти мне очень не хочется – во-первых, тревожно оставлять Азамата в таком состоянии, во-вторых, ни малейшего желания узнавать очередную гадость. Алэк, тоже почуяв неладное, начинает хныкать, Кир настороженно озирается. Алтонгирел подходит и кладет руку Азамату на плечо.
– Иди, Лиза, я за ними прослежу. Давай сюда князя.
Я неохотно выпутываюсь из слинга. Алэк на руках у духовника насупленно замолкает и поглядывает на меня, как на предателя. Из комнаты раздается нетерпеливый стук, и я иду внутрь, расстроенная и сбитая с толку.
Ажгдийдимидин сидит и черкает что-то в блокноте. Стоит мне сесть, как он тут же выдает мне листок с вопросами.
«Как долго ты сможешь это терпеть?» – гласит первый из них.
Поднимаю растерянный взгляд на духовника.
– Что терпеть?
Он кривится, мол, не притворяйся, что не понимаешь.
– Кира? – уточняю я.
Духовник невнятно кивает, дескать, можно и так сказать.
– Ну, я знаю, что будет трудно, – начинаю я. – Уже очевидно, что у него непростой характер, и вообще ему в жизни тяжело пришлось, он не ждет от нас ничего хорошего…
Старейшина отмахивается от меня, мол, не по делу говоришь. Снова берет блокнот и строчит:
«Ты согласилась молчать ради мужа. Насколько хватит твоего терпения?»
Пожимаю плечами.
– А почему вы думаете, что мое терпение когда-нибудь обязательно кончится? Ну был один ребенок, стало два. Я по-любому собиралась еще рожать.
Ажгдийдимидин хмурится, изучая мое лицо, как будто пытается проникнуть в мысли. Может, и на самом деле проникает. Подумав, принимается за новую записку:
«Когда-нибудь при ссоре ты забудешься и выкрикнешь всю правду в лицо Азамату при всех. Лучше решить этот вопрос сейчас».
Читать бесплатно другие книги:
