Викинги. Ирландская сага Нельсон Джеймс
Бег коня морского.
Сага об ЭгилеКогда «Черный Ворон» снова покинул устье Лиффи, Торгрим Ночной Волк стоял у руля. Все изменилось с тех пор, когда несколько месяцев назад в море вышла целая флотилия для набега на Клойн. Тогда Торгрим был самым обычным пассажиром, человеком, не имеющим своего места, дополнительным мечом. Но теперь все было иначе.
К нему пришел Арнбьерн и попросил стать его правой рукой. Предложение это застало Торгрима врасплох, причем тому были самые веские причины. Он полагал, что Арнбьерн обижен на него и вообще относится к нему с опаской и подозрением. Он-то думал, что Болли сыну Торвальда выпала сомнительная честь стать вторым после Арнбьерна человеком в его команде. Судя по тому, что всю прошедшую неделю Бол- ли ходил мрачный, как туча, бросая на Торгрима недовольные и хмурые взгляды, бормоча что-то нелицеприятное себе под нос и срываясь на всех, кто попадался ему под руку, Болли тоже на это рассчитывал.
Но нет. Арнбьерн настаивал, что ему непременно нужен кто-то, обладающий опытом Торгрима, и Ночной Волк, полагая, что всем будет лучше оттого, что Арнбьерн окажется под присмотром, согласился.
Орнольф сын Храфна, тесть Торгрима, расхохотался в голос, когда тот сообщил ему об этом.
— Ха! Ты дурак, Торгрим! Я радуюсь, что ты не мой кровный родственник, и жалею, что моя красавица-дочь так плохо разбиралась в людях!
Старик, по своему обыкновению, обосновался в медовом зале, сидя на своем излюбленном месте в задней части большой открытой комнаты за огромным дубовым столом. Приближался полдень, в зале было всего несколько посетителей, и Торгрим сидел за столом Орнольфа в одиночестве.
Торгрим сделал долгий глоток, поставил чашу на стол и кивнул. Возразить ему было нечего, да он и понимал, что это бессмысленно, поскольку Орнольф лишь посмеялся бы над тем, что он мог сказать в свое оправдание. Для Орнольфа насмешка была делом совершенно естественным, и он издевался над собеседником, пока не исчерпывал весь запас острот, после чего успокаивался и с ним можно было вести нормальный разговор.
Этого момента стоило дождаться, поскольку Орнольф Неугомонный, когда хотел, мог быть вполне разумным и вменяемым человеком. Окружающие полагали ярла пьяным, выжившим из ума старым дураком, что было большой ошибкой. Он действительно мог выглядеть старым пьяницей и дебоширом, но дураком отнюдь не был. В конце концов, богатство, могущество и влияние достались ему отнюдь не по воле случая.
— Думай, Торгрим, думай. С чего это вдруг такой скользкий, как угорь, тип, как Арнбьерн, возжелал увидеть тебя в роли своего заместителя?
— Можешь мне поверить, я уже думал об этом. Полагаю, он хочет, чтобы я не позволил ему вляпаться в по-настоящему крупные неприятности или вытащил его оттуда, если это все- таки случится.
— Потому что ты — такой гений? Или выдающийся воин? И никто другой в этом рейде не сможет оказать ему подобную услугу?
Торгрим в ответ лишь пожал плечами.
— Арнбьерн хочет, чтобы это был только его набег. Он сам организовал его и даже не пригласил Хескульда Железноголового или еще какого-нибудь ярла, более могущественного, чем он сам, принять в нем участие. Он не желает, чтобы кто- либо бросил вызов его власти.
— Но ведь ты и есть прямой вызов его власти.
— Я? Как тебе прекрасно известно, все, что у меня есть, осталось в Вике. А здесь у меня нет ничего, кроме моей доли добычи, взятой в Клойне, весьма скромной, кстати говоря. Адо этого у меня было только то, что одолжил мне Арнбьерн. Наверное, во всем Дуб-Линне я один такой. Предводитель, обладающий опытом, но не имеющий ни денег, ни людей, которых он мог бы повести за собой. Так что я как нельзя лучше подхожу Арнбьерну.
Орнольф фыркнул и отпил большой глоток из своей чаши.
— В кои-то веки ты говоришь разумные вещи. Но ведь Арнбьерн должен тебе денег, разве не так?
— Он сказал, что заплатит мне и Харальду тройную долю добычи, взятой в Клойне, но до сих пор так и не сделал этого. Однако я уже сказал ему, что серебро мне не нужно. Меня интересует лишь возвращение домой, в Вик.
— Да, но предложение было сделано, а это значит, что он дал слово и теперь не может отказаться от него, не покрыв себя позором. На твоем месте я бы не пошел в бой с человеком, который должен тебе денег. Соблазн устроить тебе ловушку слишком велик. Вот почему я дожил до своих лет, обретя мудрость в придачу.
— Именно поэтому я умру молодым идиотом, — сказал Торгрим.
— Тебе уже слишком поздно умирать молодым, — заметил Орнольф. — Но это не относится к моему внуку, о котором я очень беспокоюсь.
В словах Орнольфа был резон. Торгрим понимал, что старик прав, проявляя подобный скептицизм. У Ночного Волка были на этот счет и свои сомнения, которыми ему, правда, пришлось пренебречь, когда он с головой окунулся в подготовку к рейду. К набегу на Тару. Покушение на жизнь Бригит сделало его неизбежным, как клятва на крови.
Предводитель датчан, тот самый, которого звали Суэйн, выжил в той драке. Он потерял сознание, когда Бригит рухнула ему на голову, и потому его не прикончили Торгрим или Старри. Когда его спутники бежали, они бросили его на поле боя, сочтя мертвым. Заставить его разговориться было нетрудно. Он не собирался хранить верность тем, кто нанял его, а поскольку они вряд ли заплатили бы ему за неудачное покушение, то он не считал нужным выносить пытки ради того, чтобы сохранить их тайны.
Датчане прибыли сюда из Викинло. Их нанял ирландец, называвший себя Доннелом, который, по его словам, представлял очень могущественных людей в королевстве Брега. Суэйн заверил Доннела, что ему в высшей степени все равно, кого он там представляет или откуда прибыл. Его интересовало только серебро, которое ему предлагали и которого было много, и еще больше он должен был получить после выполнения поручения.
А оно заключалось в следующем: им следовало приплыть в Дуб-Линн и похитить там девчонку. Им сказали, где ее можно будет найти. Ее надо было выкрасть и привезти в Викинло, к Доннелу, после чего им должны были выплатить остаток по договору. Что касается девчонки, то затем они вольны были поступить с нею так, как им заблагорассудится. Единственным условием было то, что она не могла находиться в Ирландии, оставаясь при этом в живых.
Бригит настаивала на том, что рассказ датчанина служит достаточным подтверждением всему тому, что она им говорила. Харальд был согласен с нею целиком и полностью, но Торгрим подозревал, что сын руководствовался куда более личными мотивами.
Арнбьерн, однако же, встал на сторону Харальда. Если люди, правящие Тарой, сочли Бригит настолько опасной, что организовали покушение на нее, значит, то, о чем она рассказывала, правда. Когда он обсуждал этот вопрос с Торгримом — слабость обороны Тары, нехватку тяжеловооруженных пехотинцев и всадников, а также то, что население поддержит Бригит, — Ночной Волк отметил, как светится лицо Арнбьерна при мысли о легкой добыче и воинской славе. Отговорить его от этого похода было уже невозможно. Он отправится в Тару, и Ха- ральд последует за ним, а Торгрим не мог допустить, чтобы сын очертя голову бросился в эту авантюру, пока сам он будет оставаться в стороне.
Перспектива полномасштабного нападения на столицу верховного короля Бреги привела Старри в состояние, какое испытывает волк, отведавший крови, и которого впереди ждет богатая добыча. Он отверг все возражения Торгрима. Но Ночному Волку от этого не стало легче. Если Старри полагает предложенный план толковым и разумным, значит, на самом деле он никуда не годится. Тем не менее с самого начала Торгрим отдавал себе отчет в том, что присоединится к ним и займет свое место в стене щитов.
И вот, через неделю и один день после того, как берсерки смяли датчан и взяли в плен тех немногих, кого не убили сразу, после того, как Старри, которому вновь отказали в вояже в Вальгаллу, хотя он стоял уже у самых ее врат, повалился на землю, заливаясь слезами, Торгрим оказался у тяжелого дубового рулевого весла «Черного Ворона», где он смотрел на палубу корабля.
С самого начала Бригит настояла на том, что отправится с ними, против чего никто особенно и не возражал. Когда они готовились к выходу в море, Харальд, разумеется, проявлял о ней чрезвычайную заботу. Он постарался устроить ее с максимальным комфортом, усадив на один из сундучков и закутав в меха, дабы уберечь от морских ветров. Очевидно, он по наивности полагал, что ему будет дозволено оставаться рядом с ней на протяжении всего путешествия вдоль побережья и заботиться о ее удобствах, но у Арнбьерна были свои планы на этот счет. Он велел Харальду занять свое место на веслах, и тот вынужден был повиноваться, хотя и с большой неохотой, а сам Арнбьерн принялся исполнять роль защитника и благодетеля Бригит.
Торгрим предпочитал помалкивать. Это было не его дело, да и Харальд отнюдь не одобрил бы его вмешательства.
Теперь, когда драккар вышел в открытое море, Арнбьерн встал рядом с Бригит, пытаясь завязать с ней разговор при помощи тех немногих ирландских слов, которые он недавно выучил. Бригит, в свою очередь, согласно кивала головой, обращая на него ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы не выглядеть грубой, и старательно скрывала свое беспокойство и недомогание. Харальд, работая веслом, мрачно поглядывал на них.
Болли сын Торвальда, отныне ставший всего лишь вторым помощником, стоял на носу и смотрел на море. Почти всю прошедшую неделю он посвятил тому, чтобы очернить доброе имя Торгрима, и теперь половина команды взирала на Ночного Волка как на порождение самого Локи. Торгрим, впрочем, вовремя узнал об этом. Поначалу его просветили друзья, а потом и те, кто надеялся, что он проткнет Болли Железным Зубом насквозь.
Торгрим и сам подумывал о том, чтобы призвать Болли к ответу за те гнусные сплетни, что он распространял. Он собирался затеять с ним ссору и убить. Но подобные действия лишь закрепили бы раскол команды на тех, кто был верен Болли, и тех, кто проявлял лояльность к нему самому. Более того, он так и не оправился после стычки с датчанами, и рана, полученная в том столкновении, хотя и заживала, все еще причиняла ему сильную боль, так что у него, скорее всего, просто не хватило бы сил для выполнения поставленной задачи.
Но вот наконец зеленые холмы, окружавшие устье реки, остались позади и покрылись туманной дымкой, когда «Черный Ворон» вышел в открытое море. Торгрим ощутил, как изменился ход корабля, как только первая же океанская волна приподняла нос и прокатилась под днищем. Наступил тот самый момент, который он очень любил, когда объятия суши со всеми ее хлопотами, заботами и тревогами остаются позади, и новый ритм движения судна означает, что оно окунается в родную первобытную стихию, где есть место только человеку, кораблю и морю.
Полуобернувшись, Торгрим бросил взгляд за корму, а потом посмотрел на левый и правый борта судна. С ними шли еще два корабля, «Серпент» Хроллейфа Отважного и еще один такого же размера, «Победитель Драконов», которым командовал викинг по имени Ингольф из Боргунда. В общем и целом в поход отправилось сто шестьдесят воинов. Не слишком внушительная сила, но если Бригит была права в своих оценках, то ее будет вполне достаточно, чтобы преодолеть слабую оборону Тары.
Зеленые холмы остались далеко за кормой, и Торгрим почувствовал, как свежий ветер взъерошил ему бороду и принялся ласково теребить волосы, падающие на тунику. Он машинально подставил ему лицо, которое, словно флюгер, с легкостью определяло, с какой стороны тот дует. Сейчас ветер дул с юго-запада, то есть с того румба, который позволял поднять парус и лечь на избранный ими курс, но он предпочел промолчать.
Примерно через пять минут Арнбьерн оставил попытки завязать разговор с Бригит, встал, бросил взгляд за корму, после чего перевел его на флюгер на макушке мачты.
— Торгрим, — окликнул он, и в голосе его прозвучали фальшивые жизнерадостные нотки, — ветер кажется мне достаточно свежим, чтобы можно было поднять парус. Что скажешь?
— Лучшего и желать нельзя, — согласился Торгрим.
— Отлично, — сказал Арнбьерн и, повысив голос, скомандовал: — Поднять парус!
При этих его словах Старри Бессмертный, сидевший у правого борта позади последнего гребца, вскочил на ноги. Никто и никогда не просил Старри сесть на весла. Никто просто не предполагал, что он способен сосредоточиться настолько, чтобы поддерживать монотонный ритм, ведь стоит одному невнимательному гребцу вроде Старри выбиться из него, как наступит всеобщий хаос. Но, когда речь заходила о работе с оснасткой, сравниться со Старри не мог никто.
Викинги опустили длинный рей, развернув его вдоль палубы корабля, то есть в то положение, в котором он обычно находился, когда судно шло на веслах. Прежде чем кто-либо успел хотя бы осмыслить приказ Арнбьерна, Старри вспрыгнул на рей и оседлал его, словно лошадь, после чего принялся разматывать канат, которым парус был принайтовлен к брусу. Он продвинулся уже примерно на треть, прежде чем за ним неохотно последовал Болли, ухватился за конец фала, отмотал его с крепительной планки и опустил на палубу. Гребцы по обоим бортам корабля выдерживали прежний устойчивый ритм в ожидании следующего приказа.
Старри покончил с найтовкой и спрыгнул обратно на палубу.
— Суши весла! К фалу становись! — выкрикнул Арнбьерн, и гребцы с благодарностью подняли свои длинные весла в воздух, уложили их на подставки, на которых те хранились, и быстро заняли свои места.
Торгрим моментально ощутил, как изменился ход корабля, когда скорость его резко упала. Гребцы ухватились за фал, готовясь поднять тяжелый рей с парусом на мачту. Остальные разобрали оттяжки, которые должны были развернуть рей поперек палубы под углом в девяносто градусов к продольной оси корабля. Несколько человек взялись за шкоты, чтобы удерживать нижние углы паруса под самым выгодным углом относительно ветра.
— Тяни! — выкрикнул Арнбьерн, и воины налегли на фал.
Рей рывками поднялся на пару футов, и парус начал разворачиваться, наполняясь ветром. Перебирая руками в том же самом постоянном ритме, с которым они работали веслами, викинги тянули фал, и рей медленно карабкался к макушке мачты.
А потом он вдруг остановился.
— Тяни! — вновь подал голос Арнбьерн, и моряки снова налегли на фал. На их лицах появилось напряжение, но рей не сдвинулся с места.
Торгрим бросил взгляд наверх. Из шкива на мачте, через который проходил фал, торчал какой-то конец, измочаленный и трепещущий на ветру.
— Фал заело! — крикнул Ночной Волк.
Арнбьерн, прищурившись, уставился вверх, но, прежде чем он успел отдать новую команду, Старри прыгнул к снастям и, словно белка, полез наверх. Он подтягивался на руках, обхватив ногами вантовую оттяжку. К этому моменту «Черный Ворон» почти остановился и начал тяжело раскачиваться на волнах, но Старри это ничуть не мешало. Он добрался до клотика так быстро, словно поднимался по лестнице, и, держась одной рукой и обеими ногами за оттяжку ванты, другой принялся дергать застрявший конец. Пара рывков, и конец освободился. Берсерк сверху вниз взглянул на Арнбьерна и помахал ему обрывком веревки.
— Тяни! — вновь скомандовал Арнбьерн, моряки возобновили ритмичные усилия, и парус медленно заскользил вверх по мачте.
Викинги, стоявшие в средней части корабля у вантовых оттяжек, развернули его вдоль палубы. Парус захлопал, и Старри предпочел остаться на месте, якобы для того, чтобы устранить неполадки, если блок снова заклинит, но Торгрим подозревал, что ему просто нравилось находиться там, на самой верхотуре.
Наконец рей достиг наивысшей точки, Старри взобрался на него и устроился поудобнее, по собственной инициативе назначив себя впередсмотрящим. Моряки у шкотов натянули и закрепили концы на корме, и большой квадратный парус, раскрашенный в красно-белую клетку, наполнился ветром, а корабль вновь стал стремительно набирать скорость. Теперь «Черный Ворон» казался живым существом даже больше, чем когда шел на веслах. Он напоминал быструю, но норовистую лошадку, опасную для того, кто не может управлять ею, но легкую на ходу и проворную для умелого наездника.
Торгрим полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Ему нравились эти мгновения. Нет, не просто нравились — он любил их всем сердцем. Безбрежная гладь океана, ощущение рулевого весла в руке, покачивание корабля на волнах, надутый парус, влекущий его вперед. Они с Бригит остались одни на палубе маленькой кормовой надстройки, и он решил, что, пожалуй, стоит улыбнуться и кивнуть ей, давая понять, что все в порядке. Ночной Волк сомневался, что ей часто доводилось бывать в море. Оторвав взгляд от передней шкаторины паруса, он посмотрел в ее сторону как раз в тот миг, когда, отшвырнув в сторону одеяло, она резко развернулась, перегнулась через борт, и ее шумно вырвало.
Глава двадцать девятая
…Люди с черными острыми копьями
Разрушат плоды благородного правления.
Ирландское пророчество, приписываемое Беку мак Де[34]
День выдался теплым и солнечным, легкий ветерок налетал с юго-запада, и ненастная весна наконец-то сменилась настоящим летом. До заката оставалось еще несколько часов, и окна монастыря были распахнуты настежь. В большой комнате, ранее служившей ризницей, а теперь превратившейся в апартаменты Фланна мак Конайнга и Морриган, откуда они правили Тарой и Брегой, гуляли сквозняки.
Сквозь открытые створки доносился шум работ по восстановлению королевской резиденции. Морриган всячески подгоняла строителей. Весь мусор уже убрали, каркас новых стен сформировали и даже обшили рейками, в которые вплели ивовые прутья, готовясь к обмазке штукатуркой. В окно доносился скрип блоков и канатов, крики плотников, поднимавших и устанавливавших на место новые потолочные балки. Еще недели две, и большой дворец вновь будет готов принять своих прежних обитателей. Всего каких-то две недели, но Морриган не знала, будет ли она еще жива к тому времени.
Перед ней стоял Патрик, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не показывать, что нервничает. Впрочем, она смотрела не на него, а в окно, на холмы вдали, хотя не видела и их тоже. У нее мелькнула мысль: если заставить Патрика повторить еще раз то, что он сейчас сказал, тогда, быть может, она сумеет расслышать нечто внушающее надежду, то, что ускользнуло от ее внимания в первый раз. Она пожалела о том, что вместо Патрика не приехал Доннел. Тот был старше и рассудительнее. Но, разумеется, именно поэтому она отправила его в Викинло, где требовалась крайняя осмотрительность.
Она вновь повернулась к Патрику и попыталась заговорить с ним спокойным, даже успокаивающим тоном:
— Повтори еще раз, пожалуйста, Патрик, дорогой мой… Что именно сказал Сеген?
Сеген мак Руарк был одним из ри туата, владельцем довольно-таки обширного участка земли к западу от Тары и уже пятым по счету мелким дворянином, к которому Морриган обратилась с просьбой прислать вооруженных пехотинцев и всадников для защиты трона верховного короля.
— Сеген сказал, что, к сожалению, ему просто некого послать к нам. Он говорит, что у него постоянно угоняют скот, в чем он подозревает соседнего владетеля, и люди ему нужны, чтобы положить этому конец.
«Нет, — подумала Морриган, — и во второй раз эта новость прозвучала ничуть не лучше».
— Очень хорошо, Патрик, — сказала она. — Ступай поешь чего-нибудь, а то ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь от голода и усталости.
Патрик кивнул и улыбнулся, явно испытывая облегчение при мысли о еде и о том, что он может скрыться от взора Морриган.
— Благодарю вас, госпожа, — сказал он, коротко поклонился и вышел из комнаты так быстро, как только позволяли приличия.
Морриган же уронила голову на руки. Она хотела было попросить Господа о помощи, но совсем не была уверена в том, что Он захочет помогать ей. Учитывая то, что она сделала сама и что приказала сделать другим, получалось, что она шла по самому краешку обрыва, где с одной стороны раскинулась твердая и надежная земля праведности, а с другой разверзлась бездонная пропасть греховности и беззакония. Сама она в душе полагала, что еще не переступила последнюю черту, но при этом понимала, что Господь может и пренебречь теми неуловимыми различиями, которыми утешала себя она.
Дверь вновь отворилась, и Морриган поняла, что это Фланн, потому что только он имел право входить сюда без стука. Она подняла голову. Ее брат был высоким и хорошо сложенным мужчиной, сильным и привлекательным, хотя на висках у него уже серебрилась седина. Но в последнее время он выглядел усталым, лицо его исхудало и осунулось. Она давно не видела его таким. Бремя верховной власти давалось ему отнюдь не так легко, как другим.
Кее удивлению, Фланн с силой захлопнул дверь за собой, так что железные петли протестующе заскрежетали, а тяжелые дубовые доски с грохотом ударились о дверную раму. Морриган едва не подпрыгнула на месте от неожиданности. Сейчас ее брат вовсе не выглядел усталым. Лицо его было искажено гневом, что привело ее в замешательство.
— Какие новости, брат? — спросила она со всей небрежностью, на какую была способна.
— Самые разные. А у тебя? Не слышно ли чего-либо новенького из Дуб-Линна?
— Только то, о чем я тебе уже говорила. Бригит остановилась в доме кузнеца Йокула. Очевидно, она вошла в сговор с фин галл. Больше мне ничего не известно.
— Ты действительно больше ничего не знаешь?
— Именно об этом я тебе и говорю. Но что тебя беспокоит, брат?
Фланн пересек комнату и выглянул в окно. Он стоял спиной к Морриган и молчал. Напряженная тишина повисла в комнате, словно дымовая завеса. «Если мы сцепимся друг с другом, нам конец», — подумала Морриган.
Фланн резко развернулся и в упор взглянул на нее.
— Ты — не единственная, кто получает известия из Дуб-Линна. До меня тоже доходят разные слухи. Например, о большой драке в доме кузнеца. О многочисленных трупах. О том, что девушку похитили.
Морриган покачала головой.
— Мне ничего об этом не известно, — заявила она, что было чистой правдой.
Морриган ждала вестей от Доннела, но до сих пор не дождалась их. Она получила весточку от Альмаиты через своих посыльных, которые, словно призраки, рыскали по Дуб-Линну, о том, что Бригит жива, но фин галл не проявляют интереса к штурму Тары. Что, впрочем, противоречило другим полученным ею сведениям о том, что экспедиция все-таки готовится и что главной ее целью является именно Тара. Она не знала, чему верить, и поэтому на всякий случай обратилась к ри туата с просьбой прислать людей для защиты столицы, в чем они ей отказали.
— Итак? — требовательно спросил Фланн. — Что тебе об этом известно? И известно ли вообще хоть что-нибудь?
Морриган вновь покачала головой, выставив перед собой руки.
— Ничего, брат. Я ничего не знаю.
Фланн шагнул к ней. Это был самый угрожающий жест из всех, которые она когда-либо видела от него за всю свою жизнь.
— Я задам тебе вопрос, сестра, и ты ответишь мне правду. Ты приказывала убить Бригит?
— Нет, — с запинкой пробормотала Морриган.
— Правду!
— Нет! Клянусь именем Господа, что не приказывала убить ее!
Она велела Доннелу нанять людей для того, чтобы похитить Бригит, привезти ее к нему в Викинло, а потом сделать с ней все, что угодно. Но она никогда и никому не отдавала прямого приказа убить Бригит ник Маэлсехнайлл.
Это был один из тех редких случаев, когда она все-таки убоялась гнева Господня, да и Фланн, скорее всего, не стал бы вникать в те стилистические тонкости, которыми она себя успокаивала.
Но после ее уверенного отрицательного ответа Фланн явно расслабился и вздохнул с облегчением, словно словесного доказательства ее невиновности ему было вполне достаточно. Он был старше ее, но редко сталкивался с человеческой подлостью и, как следствие, оставался куда более наивным во многих вещах.
— Что ж, слава богу, что до этого дело не дошло, сказал он. — Хотя все еще может обернуться куда хуже.
— Хуже? Что ты имеешь в виду?
Фланн не сразу ответил на ее вопрос.
— Что ты слышала в последнее время о том, что фин галл готовят набег на Тару? — спросил он.
— Я слышала и то, что они его готовят, и то, что нападать на нас они не собираются. Поэтому я не знаю, чему верить.
Фланн кивнул.
— Ты разослала гонцов к ри туата с просьбой прислать нам людей?
— Да. Но они отказались. У каждого нашлась своя причина, чаще всего та, что ему нужно воевать со своим соседом, но, на мой взгляд, они все — просто жалкие трусы. Все до единого.
Вздохнув, Фланн принялся расхаживать по комнате, что было дурным знаком.
— А от Руарка мак Брайна ты получила такой же ответ? Ты отправляла к нему гонца? — Обвиняющие нотки вновь зазвучали в его голосе, но Морриган уже обрела почву под ногами и потому не замедлила с ответом.
— Нет, к нему я никого не посылала, — заявила она. Нам вовсе ни к чему, чтобы Уи Дунхада из Лейнстера вмешивались в наши дела. Если Руарк мак Брайн приведет сюда армию, то он уже не уйдет отсюда, а захватит трон для себя.
— То есть ты готова допустить, чтобы норманны взяли Тару штурмом, лишь бы Руарк мак Брайн не узурпировал власть?
— Нам здесь не нужен ни Руарк мак Брайн, ни прочие свиньи из Лейнстера. Ри туата откликнутся на твой призыв и соберутся под твоим знаменем. Я разослала известие о том, что Бригит снюхалась с фин галл, и как только они в этом убедятся, то поддержат тебя.
— Это было бы очень славно, но, по правде говоря, я не думаю, что у них появится такая возможность. Потому что, сестра, я только что получил одно важное послание. Оно пришло с побережья. В устье Бойн были замечены три драккара. Это означает, что там более сотни воинов фин галл. Сто пятьдесят человек как минимум. А у нас наберется всего-то семьдесят солдат, которых мы можем выставить на стены, да и те в подметки не годятся викингам.
У Морриган в буквальном смысле отвисла челюсть. Она чувствовала себя так, словно ей только что нанесли удар под дых.
— Три драккара? И ты думаешь, что они идут сюда?
Вопрос был нелепым, и она задала его, потому что должна была сказать хоть что-то. Разумеется, они шли сюда. Потому что если они вошли в Бойн, то другого места, куда они могли бы направиться, попросту не было.
Она ожидала, что фин галл придут, но не думала, что это случится так скоро. Быть может, пройдет еще несколько недель или даже месяцев, пока эти пьяные варвары соберут армию для вторжения. Она рассчитывала на это. Но они опередили ее, они были уже здесь, и главные врата Тары оказались широко распахнуты перед ними.
— Да, разумеется, они идут сюда, — ответил Фланн. — Куда еще они могут идти? И как мы будем сражаться с ними, я не знаю.
Морриган тоже этого не знала. Но не успели слова Фланна сорваться с его губ, как она вдруг ощутила прилив небывалой решимости. Она не будет стоять в стороне и смотреть, как у нее отбирают Тару. В жизни ей выпало слишком много страданий, и она совершила слишком много грехов, чтобы оказаться там, где находилась сейчас, и отнюдь не для того, чтобы увидеть, как дело всей ее жизни погубит какой-то чужеземный выродок, как ее брата убьют, а сама она будет обречена на медленную смерть, вновь став рабыней.
— Мы будем сражаться с ними, брат, и мы разобьем их, — сказала она. — И если мы не сможем победить их силой оружия, то прибегнем к другим средствам и способам. Потому что, честно тебе признаюсь, Фланн, если мы не сможем перехитрить этих тупых варваров-язычников, то не заслуживаем того, чтобы сидеть на троне верховного короля.
Глава тридцатая
Сыплет груды орехов
Орешник глаз безутешных,
Скегуль злата скорбь
Ласка скальда лишь умерит.
Сага о Гисли
Попутный ветер продержался все то время, пока они шли от устья Лиффи до устья реки Бойн, которое находилось в тридцати пяти милях к северу вдоль побережья. Три драккара плыли рядом, их квадратные паруса наполнял устойчивый ровный ветер, узкие хищные корпуса слегка кренились на правый борт, и море расступалось перед их острыми носами, расходясь длинными пенистыми волнами за кормой. Они походили на драконов и двигались стремительно, словно чайки, и тяжеловооруженные люди на их борту наслаждались ясным днем и хорошей погодой, столь редкой для этих мест, равно как и легким плаванием, которое обеспечивал им попутный ветер.
Торгрим тоже пытался получить удовольствие от морского похода. Пытался, но не получал. При самых благоприятных обстоятельствах он и мечтать не мог о большем. Но злоба и враждебность, которые кипели в членах команды, подобно океанским течениям с их приливами и отливами, отвлекали его и вызывали слишком большое беспокойство, чтобы он мог наслаждаться ветром и морем.
Освободившись от весла, Харальд немедленно отправился на корму и присоединился к Бригит. Его поступок вызвал явное неудовольствие Арнбьерна и вселил в Торгрима подозрения насчет того, что ярл может иметь и другие далеко идущие планы, помимо захвата Тары и возвращения в Норвегию богатым и успешным викингом. Планы, в которых может найтись место и ирландской красавице принцессе. Одним богам известно, сколь вычурные фантазии питал Арнбьерн в отношении себя самого и Бригит. Но одно было совершенно очевидно — он не желал, чтобы Харальд сидел рядом с девушкой. Однако Арнбьерн не говорил по-ирландски, в отличие от того же Харальда, который на удивление быстро осваивал чужой язык, что давало ему повод находиться рядом с принцессой.
Но столь же очевидно было и то, что сейчас Бригит никого не хотела видеть рядом с собой. Едва «Черный Ворон» вышел в открытое море, как она перегнулась через борт, и ее тошнило до тех пор, пока в ее желудке ничего не осталось, после чего она, обессиленная, привалилась к обшивке борта, закутавшись в меха, а лицо ее сначала побледнело, а потом приобрело зеленоватый оттенок. Харальд изо всех сил старался утешить ее и окружить заботой, пока у Торгрима не лопнуло терпение и он не окликнул его.
— Сынок, — негромко сказал он, — мне частенько приходилось видеть страдающих морской болезнью, и, можешь мне поверить, Бригит хочет сейчас одного: чтобы ее оставили в покое.
Харальд оглянулся на возлюбленную. Он еще никогда не выходил в море в женском обществе, его всегда окружали мужчины, которых не тошнило от качки, а если такое и случалось, то они быстро понимали, что кузнечное дело или изготовление гребней подходит им куда больше.
— Ты уверен? — спросил он. — Женщинам нравится, когда за ними ухаживают, верно?
— Да, обычно так оно и есть. Но только не тогда, когда они страдают морской болезнью.
— Быть может, предложить ей что-нибудь поесть? В бочонке на носу есть соленая рыба.
— Если ты попытаешься сделать это, она выцарапает тебе глаза. Во всяком случае, выцарапала бы, если бы ей хватило сил.
После этого Харальд кивнул и, похоже, смирился с тем, что Торгрим прав, а такое теперь случалось все реже и реже. Присев на корточки рядом с Бригит, он что-то сказал ей, но так тихо, что Ночной Волк не разобрал ни слова, хотя едва ли понял бы, даже если бы расслышал. Бригит кивнула головой, не открывая глаз, а Харальд встал и уселся на ближайший к корме морской сундучок, чтобы оставаться рядом, но не слишком близко.
Арнбьерн, стоявший на юте чуть поодаль от рулевого весла в позе властителя, безраздельно повелевающего судьбами подчиненных, недовольно фыркнул, но ничего не сказал.
Маленькая флотилия миновала мыс к северу от залива Дуб-Линна и через два часа оставила за кормой остров Ламбей[35], где более пятидесяти лет назад состоялся первый набег норманнов на землю Ирландии. Когда «Черный Ворон» проходил мимо его берегов, Торгрим окинул беглым взглядом остров с его крутыми утесами и покатыми зелеными лугами. Он даже разглядел развалины монастыря, некогда возвышавшегося над берегом, но покинутого после того, как сами же ирландцы несколько раз подряд опустошили его сокровищницы.
«Пятьдесят лет», — задумчиво сказал он себе. Вот уже полвека норманны грабили эту страну. А теперь они пришли сюда, чтобы остаться. Они строили города и вставали на чью-либо сторону в местных войнах, вот как он сам сейчас. Сколько пройдет времени, прежде чем Ирландия станет наполовину норманнской? Если Бригит говорила правду, то именно таким будет и его собственный внук.
Ветер дул ровно и сильно, пока они шли на север, постепенно забирая к северо-западу, обрасопив рей на левый борт и вывесив бейти-ас, специальный рангоут для расширения основания паруса, чтобы корабль мог идти круто к ветру. День уже клонился к вечеру, когда наконец впереди показались низкие берега устья реки Бойн.
Несмотря на все высокопарные речи об опыте и лидерских качествах Торгрима, на самом деле Арнбьерн не нуждался в его советах. Впрочем, Ночной Волк понял это уже давно. Однако же Торгрим не мог не предложить ему совершить обманный ход, который позволил бы оставаться незамеченными еще десять часов. Небольшой отряд воинов можно было высадить на берег в лодке, которую «Черный Ворон» вел на буксире за кормой. Они встали бы лагерем на берегу, в то время как три корабля прошли бы мимо устья реки, словно вовсе и не собирались заходить в Бойн. А потом люди на берегу разожгли бы костер, чтобы указать им обратный путь.
Они находились слишком далеко от берега, чтобы с уверенностью судить, наблюдают за ними или нет, но Торгрим не сомневался в том, что их появление не осталось тайной. Так что любое смятение, которое они могли посеять в умах своих врагов, пошло бы им только на пользу.
Арнбьерн сделал вид, будто всерьез обдумывает его предложение. В конце концов он отверг его, как Торгрим и предполагал заранее. «Совершенно излишние усилия для набега, который не должен встретить особого сопротивления», — сделанным терпением пояснил он. Это может подорвать уверенность воинов в победе, если они подумают, что возникла надобность в подобных уловках. Кроме того, Бригит попросту не выдержит, если ее вынудят оставаться на борту корабля в открытом море хотя бы на минуту дольше необходимого.
Торгрим кивнул.
— Очень хорошо, — сказал он.
Он выполнил свой долг, дав совет, который должен был дать. Арнбьерн выказал ему уважение, объяснив причину, по которой отверг его. Резоны Арнбьерна были вполне понятны, за исключением того, что какой-то личный демон подталкивал его отвергать все идеи, даже самые здравые, которые предлагал Торгрим.
До захода солнца оставался еще час, когда они спустили реи, принайтовили к ним паруса, достали весла и начали утомительный путь против течения. Они прошли примерно полмили вверх по реке, прежде чем носы кораблей уткнулись в илистый южный берег. Викинги перебросили с кораблей на сушу канаты и привязали их к растущим здесь дубам, чтобы пришвартовать свои суда. Выставив посты, люди стали устраиваться на ночлег.
Теперь, когда корабль больше не раскачивался под ногами, Бригит почувствовала себя куда увереннее. Встав, она откинула в сторону меха и потянулась. Она даже приняла миску с кашей от Арнбьерна и предприняла смелую попытку немного поесть. Как только корабль был благополучно пришвартован, Харальд отправился на корму, чтобы узнать, не может ли чем-нибудь ей помочь. Но Арнбьерн уже сам делал все, что только можно было, и вполне обходился без помощи Харальда.
Торгрим, облокотившись о борт корабля неподалеку от рулевого весла, с изумлением наблюдал за их противоборством, которое разыгрывалось у него на глазах. Арнбьерн, очевидно, не мог попросту приказать Харальду убираться прочь, поскольку Бригит хотела, чтобы тот находился поблизости — единственный человек, говоривший по-ирландски. Харальд, в свою очередь, пускал в ход это свое умение при первой же возможности, беседуя с Бригит и совершенствуя свои речевые навыки.
Этот танец павлинов продолжался еще некоторое время, прежде чем Торгрим решил положить ему конец.
— Арнбьерн, — сказал он, — тебе не кажется, что принцесса даже в ее положении имеет право на некоторое уединение? У нас есть запасная парусина, и мы с легкостью можем соорудить для нее нечто вроде шатра. Прямо здесь, на корме.
Арнбьерн сделал вид, будто обдумывает его предложение, но Торгрим понимал, что ему будет трудно найти причину для отказа. А потом Харальд прострекотал что-то Бригит на этом чудном ирландском наречии, и она просветлела и радостно кивнула.
— Бригит очень хочется отдохнуть в шатре, — заявил Харальд, и вопрос был решен, к явному раздражению Арнбьерна.
Викинги с готовностью взялись задело. Они закрепили весла на палубе так, что те образовали треугольную рамную конструкцию, после чего накрыли ее парусиной, которую привязали к веслам. Через полчаса на юте уже стоял вполне приличный шатер, пол в котором был устлан мехами и одеялами, — уютное гнездышко для принцессы на борту военного корабля. Кивнув в знак благодарности и улыбнувшись, Бригит с видимым облегчением пожелала всем спокойной ночи и нырнула в свое новое убежище.
Харальд еще несколько мгновений топтался у входа в шатер, и Торгрим видел, что он мучительно размышляет над тем, а не присоединиться ли ему к ней внутри. В конце концов в доме Йокула он делил с ней постель. Во всяком случае, Торгрим был уверен, что Харальд думает именно об этом.
«Статью он похож на настоящего мужчину, но соображения у него не больше, чем у ребенка», — сказал себе Торгрим. Поймав взгляд Харальда, он едва заметно покачал головой и повел подбородком в сторону носа корабля. Они с Харальдом уже многое пережили и научились понимать друг друга без слов. И Харальд, хотя и выглядел несчастным, кивнул и отправился восвояси.
В ту ночь Торгриму снились волки. Он был частью стаи, и их обложили со всех сторон. Они находились в густом лесу. Врагов не было видно, но обоняние подсказывало им, что они повсюду. Они бежали, сами не зная куда. Они ждали нападения, но не знали, с какой стороны оно последует. Они были волками, но лишенными силы и мощи, присущей этим зверям.
Торгрим проснулся весь в поту. На востоке уже проступил первый намек на рассвет, и на горизонте появилась тоненькая багряная полоска. Он встал, потянулся и отправился в обход палубы, проверяя, все ли в порядке, и пытаясь стряхнуть с себя остатки ночного кошмара. Разбудив двух викингов, он сообщил им, что сегодня их очередь готовить завтрак. Они попытались протестовать, но одного взгляда на лицо Ночного Волка в тусклых предрассветных сумерках хватило, чтобы они тут же угомонились и взялись за дело.
Двумя часами позже люди поели, корабли были вновь готовы отправиться в путь, а из своего шатра вышла Бригит, выглядевшая куда лучше, чем накануне. Сытная еда, устойчивая палуба под ногами, близость Тары и возможность того, что викинги под командованием Арнбьерна вернут ей трон, совершили настоящее чудо. Арнбьерн суетился вокруг нее, и Харальд со своего места на веслах бросал на него мрачные взгляды. Но едва они тронулись в путь, как Бригит предпочла облокотиться на борт корабля в нескольких футах от Торгрима, стоявшего у руля. Она улыбнулась ему и кивнула, и Торгрим кивнул в ответ. Он был единственным, кто не проявлял к ней ни малейшего интереса, и теперь решил, что именно поэтому в его обществе она чувствует себя в безопасности.
«Ох уж эти женщины», — подумал он.
Они прошли уже пятнадцать миль вверх по реке, медленно поднимаясь против течения. Поскольку людей на корабле было больше, чем весел, они могли регулярно сменять друг друга, чему Торгрим был очень рад. Он не хотел, чтобы река измотала викингов раньше времени, поскольку впереди их ждала битва. Во всяком случае, он на это надеялся. Следовало атаковать в тот же день, не дав врагу еще одну ночь на то, чтобы получить подкрепление и усилить свои позиции. Он надеялся, что Арнбьерн придет к такому же выводу, и потому не торопился предлагать его.
Река была ему знакома. Полгода назад Торгрим, Орнольф, Харальд и прочие, кто приплыл сюда с ними из Вика, уже поднимались по ней. Тогда перед ними стояли далеко не такие амбициозные цели. Они надеялись всего лишь спасти Харальда и других своих спутников, которых взяли в заложники. Та попытка стоила жизни большинству из них.
У Торгрима была хорошая память на водные пути, и потому сейчас он узнавал все повороты реки, легко вспоминал, где расположены песчаные отмели, где торчали топляки и возникали попутные течения, так что «Черный Ворон» уверенно продвигался вперед во главе небольшой флотилии. На берегу он то и дело замечал всадников, которые пытались скрываться в зарослях деревьев. Мыслями он вернулся обратно к Клойну и конникам на хребте. В Таре уже наверняка знали об их приближении, но поделать с этим ничего было нельзя. Имея перед собой пять лиг пути по реке и долгий переход по суше, застать противника врасплох решительно невозможно.
Был уже полдень, когда они добрались до места, где, как хорошо помнил Торгрим, они уже причаливали ранее. Бригит, сообразив, где они находятся, оживилась, показывая рукой на реку и что-то лопоча на своем непонятном ирландском наречии. Торгрим позвал на корму Харальда, потому что знал: Арнбьерн по доброй воле никогда его сюда не пришлет.
— Что говорит Бригит?
Харальд сказал ей несколько слов, и она ответила, стараясь на этот раз произносить фразы медленнее.
— Она говорит, что в полумиле выше по реке есть хорошее место для стоянки, причем дорога оттуда ведет к самой Таре.
Они двинулись дальше, и, как и обещала Бригит, за поворотом река стала шире, течение вымыло глубокую заводь у западного берега. В воду были забиты сваи, а на берегу торчали столбы, и Торгрим понял, что ирландцы вовсю используют реку. Правда, сегодня они не видели никаких судов, но в этом не было ничего удивительного. При появлении норманнов ирландские лодки бросались врассыпную, словно овцы перед волками.
Они привязали свои драккары к сваям и столбам, после чего перекинули на берег сходни. Арнбьерн сошел первым, за ним последовали Хроллейф Отважный и Ингольф, командовавший «Победителем Драконов», и уже после них на берег хлынули их люди, вооруженные копьями, мечами, боевыми топорами и щитами, снятыми с бортов кораблей. Выстроившись на суше, воины принялись надевать подбитые войлоком туники, кольчуги и железные шлемы, а также подпоясываться перевязями с мечами.
Вожаки же прошли еще несколько шагов по дороге, которая была относительно широкой и, к счастью, сухой, и устроили военный совет. К ним присоединилась Бригит, а также Харальд в качестве толмача. Там же присутствовал и Торгрим, хотя он не собирался высказывать свое мнение и намеревался ограничиться лишь кивком в поддержку того соглашения, которое выработают остальные. Арнбьерн позвал на совет и Болли, и тот согласился, правда, с ворчанием и явной неохотой, как и всегда.
Бригит заговорила первой. Харальд переводил:
— Принцесса говорит, что Тара находится примерно в пяти милях дальше по этой дороге.
Все присутствующие дружно обернулись и посмотрели в ту сторону, словно надеялись увидеть столицу отсюда.
— Что она думает о тех, кто будет противостоять нам? — спросил Хроллейф.
Харальд перевел вопрос, выслушал ответ Бригит, что-то уточнил, кивнул и вновь стал переводить:
— Она говорит… я не совсем понимаю… но она говорит, что не верит, будто кто-либо из… полагаю, что она имеет в виду младших ярлов, которые живут поблизости. Так вот, она думает, что никто из них не придет на помощь Таре. Она сомневается, что в самой столице наберется больше сотни воинов. Стены крепости высоки, а ворота прочны, но они недолго продержатся против нас.
После этих слов собравшиеся закивали головами.
— Предлагаю выступить прямо сейчас, и чем быстрее, тем лучше, — сказал Ингольф. — Время — наш враг, а не их.
Вожаки вновь кивнули в знак согласия, и Торгрим последовал их примеру. Ему все больше нравился Ингольф. Остальные согласились с этим планом, развернулись и направились обратно к тому месту, где ждали их люди, уже выстроившиеся в походный порядок. Арнбьерн объяснил суть разработанного ими плана, если его можно было назвать таковым. План заключался в том, чтобы ускоренным маршем подойти к Таре и взять ее любым способом, который они сочтут наиболее подходящим. Это как нельзя лучше устраивало норманнов, предпочитавших честную битву всевозможным военным хитростям.
Все это было вдвойне верно по отношению к Старри Бессмертному и его отряду берсерков, Нордваллу Коротышке и прочим. Если большинство воинов, готовясь к сражению, надели на себя защитную амуницию, то берсерки, наоборот, разделись до пояса, сняв с себя туники и перевязи и оставшись в одних обтягивающих штанах. На головах у них красовались меховые шапки или стальные шлемы. Все они были хорошо вооружены, причем излюбленным их оружием оставался боевой топор на длинной рукояти. Сбившись в кучку, они стали издавать странные неопределенные звуки, словно молились какому-то давно забытому божеству.
— Старри! — окликнул берсерка Торгрим. — Старри!
Наконец тот поднял голову, и Торгрим поманил его к себе.
Старри рысцой подбежал к нему, сжимая в руках короткий меч и боевой топор. Он был обнажен до пояса, и на кожаном шнурке у него на шее болтался наконечник стрелы, расщепившийся о меч Торгрима у Клойна.
— Да, Ночной Волк? — сказал он.
Глаза его горели каким-то жутковатым пламенем, в них стоял отсвет чего-то такого, чего Торгрим никогда раньше не видел, а взгляд берсерка, казалось, пронизывал его насквозь. Старри был здесь, рядом с ним, на берегу Бойн, и одновременно находился где-то еще, далеко отсюда, в месте, известном только берсеркам.
— Мы выступаем. Хроллейф отправил вперед нескольких лазутчиков. Первыми пойдут люди Арнбьерна, а вы, берсерки, последуете за ними. Словом, держитесь позади.
— Позади? Позади… Разве мы не должны возглавить колонну?
— Нет. Мы выдвигаемся маршем к Таре и, когда увидим, с чем нам придется иметь дело, подумаем, как лучше перестроить боевые порядки. А теперь, прошу тебя, держи своих людей в руках, и пусть они не нарушают строй.
Старри кивнул. Торгрим надеялся, что он и в самом деле понял, чего от него требуют, а не просто машинально ответил ему движением головы. Понять Старри всегда было нелегко, а уж в нынешних обстоятельствах — и подавно. Правда же заключалась в том, что Арнбьерн намеревался держать берсерков в подчинении так долго, как только сможет, чтобы использовать их с умом, а не в маниакальной безумной атаке, и в кои-то веки Торгрим был с ним согласен.
Через полчаса после высадки на берег они выступили походным маршем по покрытой бурой пылью проселочной дороге, двигаясь так быстро, как только возможно, но стараясь понапрасну не расходовать силы. В воздухе повис слитный топот босых ног и мягких сапожек из оленьей кожи. Иногда кто-то негромко переговаривался между собой, но большинство воинов предпочитало хранить молчание. Берсерки тоже не разговаривали друг с другом, и лишь изредка один из них издавал странные, леденящие душу звуки, похожие на протяжный стон, волчий вой или лай собак.
Бригит они с собой не взяли. Она попыталась было протестовать, и в какой-то момент голос ее поднялся на целую октаву. Харальд перевел ее сердитые слова, но никто из мужчин не счел ее присутствие на поле боя здравой идеей, и в конце концов они победили. Ее оставили на борту «Черного Ворона» под охраной двадцати воинов, а корабль спустили обратно на воду, не отвязывая, правда, швартового каната. Сделано это было якобы для ее же собственной безопасности, хотя имели место и иные соображения, а именно: не дать ей возможности сбежать. Торгрим наблюдал за внутренней борьбой, развернувшейся в душе у Харальда: должен ли он остаться с ней или же присоединиться к своим товарищам в предстоящей битве? В конце концов притягательная сила сражения оказалась мощнее женских чар Бригит.
Они шли уже примерно час. Торгрим держался в голове колонны рядом с Арнбьерном, хотя им нечего было сказать друг другу. Время от времени он останавливался, пропуская строй мимо себя и высматривая наметанным глазом слабые места: воинов, которые выглядели бы испуганными, и оружие, содержащееся в ненадлежащем состоянии, но не находил ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Местность по преимуществу была открытой, вокруг раскинулись обширные зеленые поля, усеянные кое-где купами деревьев. Увидев вдалеке поднимающиеся в небо столбы дыма, они решили, что там и находится Тара. Наверняка это дымили костры, на которых готовили еду, и кузнечные горны, на которых ковали наконечники копий и стрел.
И вдруг откуда-то спереди до них донесся топот бегущих ног. Арнбьерн поднял руку, колонна остановилась, и Торгрим обнажил меч. Из-за поворота дороги появился Оттар Длинноногий, которого отправили вперед с лазутчиками, и, завидев их, перешел на шаг, шумно отдуваясь.
— Тара лежит в миле отсюда, — сообщил он, хватая воздух широко открытым ртом. — Вы сами увидите ее вон за той рощицей, на высоком холме, на открытом пространстве.
Арнбьерн и Торгрим ждали, пока он отдышится, а к ним тем временем присоединились Хроллейф Отважный и Ингольф.
— Что ты можешь сказать о ее оборонительных укреплениях? — спросил Арнбьерн. — Есть ли на стенах люди?
Оттар покачал головой.
— Я никого не видел. Все-таки от опушки леса до крепости довольно далеко. Но, похоже, люди есть на отрытом месте. Там стоят шатры и палатки.
Торгрим и Арнбьерн обменялись взглядами, и Торгрим спросил себя, уж не ошиблась ли Бригит в своих предположениях и не вводила ли она их в заблуждение с самого начала.
— Шатры и палатки? — переспросил Хроллейф. — Тяжеловооруженная пехота и всадники?
— Нет, не похоже.
— Что же тогда? — пожелал узнать Арнбьерн. — Кто они такие?
Читать бесплатно другие книги:
