Девятый год черной луны Шанина Ирина

Глава VII

Последующие два месяца от нее не было ни слуху, ни духу. Я хотела позвонить ей сама, но Бубен меня отговорил.

– Вот зачем ты сама нарываешься на неприятности, – громко ругался он. – Я ж сказал тебе, когда ей надоест обижаться, она позвонит сама.

Я прислушалась к его совету, первые недели три еще дергалась, а потом, за бесконечными авралами на работе, как-то даже подзабыла про Ксюху, и не вспоминала про нее до начала ноября. На работе нарисовалось относительное затишье, причем не только у меня. Позвонила Маринка Кожевникова и тоже пожаловалась на застой.

– Ни у кого толковых новостей нет, – бурчала она в трубку, – приходится перепевать все старье на новый лад.

Я выразила умеренное сочувствие нелегкой журналистской доле. Маринка, почуяв слабину, тут же вцепилась в меня как клещ.

– У вас ничего нового? Два месяца назад ваш генеральный намекал, что будете приобретать какой-то актив…

Я молчала, сделка была на стадии завершения, поэтому было совершенно нежелательно, если бы хоть какая-нибудь информация просочилась в прессу. Маринка сделала несколько заходов: от уверений, что не назовет источник информации до напоминаний о старой дружбе. Я твердо стояла на своем, – ничего сообщить не могу, и точка. Наконец, она сдалась. Я подумала, что надо бы как-то скомпенсировать Маринке затраченное на меня время, например, подкинуть ей идею для статьи. И тут меня осенило.

– Послушай, – перебила я очередную Маринкину тираду, – ты еще сотрудничаешь с тем глянцевым журнальчиком?

– Это с каким? – тут же включилась она, почувствовав, что разговор пошел по делу.

– А вот куда ты пристраивала серию статей на тему «как стать для него единственной», – уточнила я.

– Ах, с этими, – она на мгновение замолчала, а потом радостно произнесла. – Я про них забыла, а ведь, в самом деле, можно к ним что-нибудь пристроить. Давай ты дашь им интервью?

– В качестве кого? – спросила я.

– У них есть рубрика – «женщина профессионал», где рассказывается о необычных профессиях.

– Тоже мне, нашла необычную профессию, – рассмеялась я, – что такого необычного в профессии пиарщика? Лучше возьми интервью у Ксении.

– У Ксюхи? – Маринкин голос звучал разочарованно, – про ее картины, что ли, написать?

– Какие картины, ты отстала от жизни. Картины – это уже пройденный этап. Она теперь у нас сотрудник сферы оккультных услуг.

– Чего? – не поверила Маринка, – Как это?

– Она тебе давно звонила?

– Да… Месяца два, пожалуй, ни слуху, ни духу от нее. Вот как от тебя съехала, так и пропала.

– Так ты не в курсе, – радостно начала я…

В последующие полчаса Маринка удивленно ахала, переспрашивала и тщательно фиксировала сообщаемую мной информацию. Под конец она деловито поинтересовалась, есть ли у меня фото Ксении, желательно в каком-нибудь экзотическом виде. Я припомнила, что где-то у меня хранятся фотографии с новогоднего карнавала. Я там в костюме Арлекина, Ксения – в костюме гадалки. На одной фотографии Ксения, сидя за круглым столиком, делала вид, что гадает. Маринка сказала, что такая фотография вполне годится, и попросила фотографию отыскать и скинуть ей на почту.

На этом мы закончили разговор. Я немедленно включила компьютер и стала шарить по папкам в поисках фото, нашла и отправила Маринке. На следующий день я получила подтверждение, что письмо она открыла, а потом пришел короткий ответ. Маринка благодарила меня за фото и сообщала, что дозвониться до Ксении так и не смогла. Я удивилась, набрала Ксенькин номер, выслушала сообщение о временно отсутствующем абоненте. Чуть позже на работе нарисовалась проблема, один из наших больших начальников зачем-то выдал журналистам очень секретные цифры очень секретного плана, после чего связался со мной по внутреннему телефону и заявил, что моя задача, – сделать так, чтобы об этом не написали.

В одиннадцать часов вечера я закончила последние переговоры, клятвенно заверив корреспондента из дружественного журнала, что, как только по этому вопросу появится какая-то новая информация, он будет первым, кому я об этом сообщу. Повесив трубку, я решила перед уходом выпить чаю. Пока нагревалась вода, я набрала домашний номер Ксении. В трубке раздавались унылые гудки. Я решила досчитать до десяти и отключиться. После седьмого гудка на том конце провода кто-то снял трубку. Неведомый респондент не произнес ни слова, и можно было даже подумать, что это гудки пропали из-за сбоя сети, если бы он так громко не дышал в микрофон.

– Алло, – сказала я, человек не ответил, – алло, алло…

Скорее всего, я не туда попала. Трубку сняла какая-нибудь страдающая старческой бессонницей бабуля, а молчит – в силу подозрительности, развивающейся с возрастом. Я повторила набор. На этот раз трубку сняли быстрее, как если бы человек стоял рядом с телефоном. На четыре мои «алло» не было произнесено ни единого слова. Я уже собралась отключиться, как вдруг невидимый собеседник решился на контакт.

– Ты кто? – требовательно произнес в трубку детский голос.

Ну, точно, не туда попала.

– Извините, – озвучила я свою догадку, – наверное, я не туда попала.

– Ты кто? – повторил голос, никак не отреагировав на мои извинения.

Я решила представиться, после чего попрощаться и на этом закончить разговор. Однако, услышав мое имя, голос немного оживился и сообщил, что «Ксения о тебе рассказывала». Значит, я все-таки попала, куда надо. Вопрос только в том, кто мне отвечает. Замужем Ксения никогда не была, детей у нее нет. Может, какие родственники приехали?

– А тебя как зовут? – спросила я у голоса.

– Я Сережа, – сообщил голос.

– Позови, пожалуйста, Ксению, Сережа.

– Не могу, – ответил мальчик, – ее нет.

Я машинально взглянула на часы, почти полночь, однако.

– А куда она пошла? – продолжила я допрос.

Сережа оказался очень немногословным мальчиком:

– На работу, – произнес он и опять замолчал.

– Давно она пошла на работу?

– Утром.

– Она звонила?

– Нет.

Я подумала и задала еще один уточняющий вопрос:

– Что, как с утра ушла, не звонила и не возвращалась?

Мой немногословный собеседник задумался, но потом все же ответил. Так, очень медленно, я вытянула из Сережи некоторую информацию. Правда, нельзя сказать, что эта информация сильно прояснила картину. Выходило, что Ксения утром отвела Сережу в детский сад (услышав это, я ненадолго впала в ступор), по дороге в сад он просил ее купить мороженое, но она не купила, потому что палатка не работала, и Ксения обещала, что купит вечером. А вечером, когда они опять шли через парк, палатка работала, но Ксения опять мороженое не купила, потому что страшный дядька стоял за кустами, и они быстро пошли домой, не стали задерживаться. А когда они пришли домой, Ксения дала ему шоколадку и сказала, что уйдет ненадолго по делу. Шоколадку он съел, а Ксении все еще нет. Он включал телевизор, но мультики кончились, и ему скучно. Я задала еще один уточняющий вопрос. Нет, Ксения не звонила. Но она должна прийти скоро, потому что обещала вернуться. В общем, было ясно одно, – в настоящий момент у Ксении живет какой-то ребенок. Я поинтересовалась возрастом собеседника. Оказалось, что Сереже скоро будет шесть, и Ксения обещала, что он пойдет в школу. К сожалению, это не объясняло, откуда взялся Сережа, и куда пропала вышедшая ненадолго Ксения. Я посмотрела на часы, – обе стрелки почти вплотную стояли к отметке «полночь».

– Послушай, – предложила я Сереже, – меня зовут Ирина, я подруга Ксении. Давай я к тебе заеду, вместе ее подождем?

Мое предложение застало Сережу врасплох. Он думал не менее пяти минут, после чего сообщил, что Ксения не разрешает ему открывать дверь посторонним, и, не попрощавшись, повесил трубку, видимо, решил, что разговаривать нам больше не о чем.

К Ксениному дому я подъехала без четверти час. Припарковалась, вылезла из машины. Ее окна горели, я достала мобильник. На этот раз Ксения взяла трубку.

– Привет, – как можно непринужденнее сказала я.

– Здравствуй, – суховато ответила Ксения и замолчала, явно не желая продолжать разговор.

– Я тут мимо тебя проезжаю, – я сделала вид, что не замечаю ее нежелания общаться, – давно не виделись, могу заскочить на несколько минут?

Она стопудово хотела отказать, но я не дала ей вставить слово:

– Да, кстати, что за молодой человек у тебя проживает?

– Откуда ты знаешь? – с подозрением спросила она.

– Я с ним сегодня по телефону разговаривала.

– Черт, – в сердцах выругалась Ксения, и сразу же, в сторону, – Сережа, я же сказала, что к телефону не подходить.

Было слышно, как мальчик что-то ответил, Ксения зажала трубку рукой, некоторое время не доносилось ни звука. Вернулась в разговор она неожиданно, я даже вздрогнула.

– Ну, раз приехала, поднимайся…

Глава VIII

Когда Ксения открыла дверь, я сразу же отметила, что работа в сфере оккультных услуг не пошла ей на пользу. Она сильно похудела, глаза ввалились, лицо стало неприятного желтоватого оттенка. Пожалуй, ей теперь не нужно наносить устрашающий макияж, чтобы выглядеть как колдунья.

– У тебя со здоровьем все в порядке? – выпалила я, не поздоровавшись, настолько меня потряс болезненный вид подруги.

– Почему ты меня об этом спросила? – в голосе Ксении явственно зазвучали подозрительные нотки.

– Похудела, выглядишь неважно, – честно ответила я, – Или ты опять села на безуглеводную диету?

Она не успела ответить, из комнаты в коридор вышел маленький мальчик. Из телефонного разговора я знала, что ему шесть лет, но выглядел он года на четыре, – худенький, какой-то болезненный, выражение лица несколько отсутствующее, как у детей, имеющих проблемы с коммуникацией. Поскольку Ксения не выказывала желания пригласить меня войти, я воспользовалась моментом, шагнула через порог, не слишком вежливо отодвинув хозяйку плечом, и протянула руку.

– Здравствуй, Сережа. Я Ирина, мы с тобой сегодня разговаривали по телефону.

Он быстро взглянул на Ксению, она слегка кивнула, мальчик сунул мне свою ладошку.

– Здравствуй.

– У вас тут ни одного круглосуточного супермаркета нет, – громко сказала я, продвигаясь в комнату, – ничего к чаю не захватила.

– Спасибо, нам ничего не нужно, – ответила Ксения, прошла за мной в комнату и встала в дверях, скрестив руки на груди.

Сережа тоже просочился в комнату, присел на диван и теперь смотрел на меня во все глаза, как будто изучал.

– Вижу, у тебя в семействе пополнение, – я продолжала в упор не замечать Ксенькиной недоброжелательности, – откуда сей прелестный отрок?

Ксения поняла, что я не отстану, и нехотя ответила:

– Это мой племянник, сын двоюродной сестры.

– На каникулы приехал?

Я произнесла это и тут же вспомнила, что Сережа пока не ходит в школу.

– Нет, – сухо ответила Ксения, – сестра заболела, пришлось его к себе забрать.

– Надолго? – спросила я и осеклась, очень уж нелюбезно взглянула на меня Ксения.

– Тебе спать пора, – обратилась она к Сереже, – а ты еще зубы не чистил.

Мальчик сполз с дивана и поплелся в ванную, Ксения быстро подошла ко мне:

– Послушай, какого черта ты приехала? Что ты здесь вынюхиваешь? Думаешь, что и дальше сможешь вредить? Как я тебя раньше не раскусила, не знаю. Хорошо, нашлись люди, которые мне на тебя глаза-то раскрыли…

Она метнулась на кухню, а я замерла. Совершенно очевидно, что у Ксении поехала крыша. Неудачный роман с Алексеем, разочарование, а теперь еще и работа в магическом салоне, где вместо нормальных людей – глупые тетки, желающие узнать свое будущее или приворожить обратно мужа. Похоже, этого оказалось слишком много.

Я начала потихоньку, стараясь не делать резких движений, отступать к выходу. До входной двери оставалось не более четырех секунд, как из кухни выскочила Ксения с бутылкой воды в руках, на ходу она отвинчивала крышку, явно намереваясь вылить на меня содержимое бутылки. Мелькнула суетливая мысль о серной кислоте, но я тут же отругала себя за мнительность, вряд ли кто хранит серную кислоту в пластиковой бутылке.

– Ухожу, ухожу, – я успокаивающе вытянула руки перед собой, – просто хотела тебя увидеть.

– Знаю, что хотела, – Ксения бросила крышку на пол, вылила себе на ладонь немного воды и брызнула на меня, бормоча какие-то слова.

Глаза у нее стали совершенно безумные, я нащупала за спиной замок, повернула ключ и пулей выскочила из ставшего таким негостеприимным Ксенькиного дома.

Только выйдя во двор и сев в машину, я почувствовала себя в относительной безопасности. Перед тем, как уехать, я еще раз посмотрела на Ксенькины окна. Два, кухня и спальня были темны, свет горел только в гостиной. В окне торчали два силуэта, – Ксения и мальчик Сережа. Мне показалось, что они смотрят прямо на меня (впрочем, вполне возможно, что так оно и было, я припарковалась прямо под фонарем, а Ксения прекрасно знает мою машину). От вида этих двух темных голов мне стало жутко.

Всю ночь мне настойчиво снилась какая-то чушь, пришлось даже дважды вставать и пить снотворное, – в три и в пять часов утра. Пятичасовой прием оказался эффективным, я задремала, но почти сразу же была разбужена мерзким звоном будильника. Мне казалось, что проспала я не больше пятнадцати минут, но, если верить стрелкам, выходило, что прошло уже два часа. Я открыла глаза, на душе было пакостно, – такое ощущение «праздника наоборот».

Давным-давно, когда я еще верила в Деда Мороза, в канун праздника родители клали подарок мне под подушку. И утро следующего дня, будь то день рождения или Новый Год, было очень приятным. Еще не открыв глаза, я просыпалась с ощущением, что сегодня день будет удивительным, что-то обязательно произойдет, и это «что-то» будет очень хорошим. Сегодня я тоже проснулась с ощущением скорых перемен, только, в отличие от ощущений детства, сегодня я была совершенно уверена, что события, которые произойдут, окажутся очень и очень неприятными.

Приехав на работу и прочитав мониторинг, я убедилась, что мой индикатор неприятностей работает исправно. Вчерашний прокол руководства не удалось полностью купировать. Информация все-таки вышла, правда, в сильно обрезанном виде, но ее оказалось вполне достаточно, чтобы информационные агентства перепечатали текст. Начальство гневалось и топало ногами, требуя немедленного снятия уже вышедшего материала. Спорить бесполезно, я плотно села на телефон и через полтора часа пакостный материал был удален из первоисточника. Я еще раз контрольно набрала ключевые слова в поисковике, кликнула на выпавшие ссылки, убедилась, что все они не работают, и отписала руководству, что задание выполнено.

Теперь можно было пойти пообедать. Неприятности закончились, вторую половину дня я рассчитывала провести относительно спокойно. Ожидания мои не оправдались. Я успела съесть салат и полтарелки супа, как зазвонил мобильный телефон. Высветившийся номер был мне незнаком, поэтому я немедленно ответила. У меня есть правило, – всегда отвечать на незнакомые звонки. Будь сейчас на дисплее номер Влада или Маринки, я бы даже не подумала прерывать обед. Исключение, в свете последних событий, составляла Ксения. Если бы она мне позвонила, я обязательно сняла бы трубку. Однако незнакомый номер, – это совершенно другой разговор. Это может означать, что некто успел прочесть информацию и теперь жаждет услышать комментарии. И лучше будет, если первой с этим человеком переговорю я, а не кто-то из аналитиков. Я положила ложку на стол и решительно сняла трубку.

Пронзительный женский голос никак не мог принадлежать аналитику.

Налоговая? Вряд ли, декларацию я заполнила и сдала вовремя. Страховая компания? До окончания срока страховки еще полгода. Платежи за коммунальные услуги и телефон я тоже плачу исправно.

Пронзительный голос не стал долго держать меня в неведении. Выяснив, что я и есть Ирина Котельникова, голос поинтересовался, знакома ли я с Ксенией Федосеевой. Я подтвердила знакомство с упомянутой Федосеевой. В таком случае, продолжила свою речь женщина, не могу ли я подъехать в институт Склифосовского. Это было настолько неожиданным, что я даже переспросила.

– Куда, куда?

– В Склифосовского, – терпеливо повторила женщина, чувствовалось, что такая реакция ей не в новинку.

И, предваряя мой следующий вопрос, сказала:

– Сегодня утром Ксению Федосееву доставили к нам с переломом черепа. Она без сознания. Вот только сейчас разобрали ее вещи, в мобильном телефоне ваш звонок был последним. Мы решили, что, раз вы звоните ей ночью, стало быть, знакомы довольно близко.

– Я сейчас приеду, – быстро произнесла я.

– Подождите, – сказала женщина, – запишите, куда идти.

Я записала.

– Меня к ней пустят?

– Нет, – ответила женщина, – операция закончилась полчаса назад, она сейчас в реанимационном отделении, туда никого не пускают. Вы не знаете, у нее есть родственники?

На этот вопрос я ответить не могла. Я знала, что Ксения родом из Ростова, там у нее наверняка должна быть какая-то родня. Тут меня осенило.

– Сестра у нее есть в Ростове, – сообщила я сотруднице института Склифосовского, – и племянник. Сестра двоюродная, сейчас болеет. Тоже… – зачем-то добавила я, как будто проломленная голова это болезнь.

– В Москве есть кто-нибудь? – продолжала допытываться дама.

– Нет, в Москве нет, – ответила я и тут же засомневалась, а вдруг я ошибаюсь, вдруг у Ксении за эти два месяца кто-то появился.

Через час я уже беседовала с сотрудником полиции, приехавшим в больницу на случай, если пострадавшая придет в себя и сможет что-нибудь рассказать. Сотрудник маялся там уже довольно продолжительное время, но обратно на службу не уезжал, хотя прооперировавший Ксению хирург однозначно сказал, что сегодня она в сознание не придет. Как очень скоро выяснилось, сотрудник дожидался меня. Мой звонок зафиксировался в телефоне Ксении в ноль часов сорок пять минут утра. Больше никаких звонков не было, и сама Ксения никому больше не звонила. А через семь с половиной часов мужчина, выгуливавший собаку, обнаружил ее лежащей в овраге, в пятидесяти метрах от хорошо протоптанной тропинки, по которой жители Ксенькиного микрорайона сокращали дорогу к автобусной остановке.

Несмотря на то, что тропу протоптали уже лет как десять, муниципалитет не спешил ее асфальтировать, с непонятным упорством меняя асфальт на дороге, запланированной генеральным планом благоустройства района. Однако несознательные граждане не желали жить в соответствии с генпланом и продолжали ходить народной тропой, несмотря на то, что в периоды осенней слякоти и весеннего таяния снегов, тропа становилась малопроходимой. В последние две недели дождей не было. Мужчина, проживающий, как выяснилось в процессе следствия, в соседнем с Ксенией подъезде, выбежал на утреннюю прогулку со своим спаниелем. Углубившись в лесной массив, мужчина спустил собаку с поводка. Ведомый охотничьим инстинктом, спаниель рванул на запах крови и никак не реагировал на крики хозяина. Пришлось тому сходить с тропы и тащиться к оврагу, где он и обнаружил Ксению. Думаю, что оказавшийся не в то время не в том месте владелец прыткого спаниеля немедленно был внесен в список возможных подозреваемых. Однако ж, у него оказалось убедительное алиби, – в предполагаемое время нападения он объяснялся с соседом, который, несмотря на неоднократные предупреждения, продолжал захламлять общий коридор своими вещами. Показания недружественно настроенного соседа выглядели вполне убедительными, собаковод был вычеркнут из списка подозреваемых, перебазировавшись в список свидетелей.

После тщательного осмотра вещей потерпевшей, выяснилось, что звонила она крайне редко, и, в основном, на работу, а ей звонили еще реже. Если не считать моего ночного звонка, предыдущий входящий вызов был двухдневной давности. Естественно, сотрудники правоохранительных органов так сильно желали пообщаться со мной, что вызвали меня в больницу, – побеседовать, так сказать, в неформальной обстановке.

То, что они подозревают меня, я сообразила далеко не сразу. Поэтому сначала наша беседа складывалась нетрадиционно, – я задавала вопросы, сотрудник полиции пытался на них ответить. Спохватился он только когда я спросила, что с мальчиком Сережей? Оказалось, что про Сережу никто ничего не знает. Я взглянула на часы, – половина четвертого. Детские сады работают максимум до пяти, и в одном из них сейчас сидит племянник Ксении и ждет, когда она за ним придет, а она не только не в состоянии прийти, но даже не может сказать, в какой садик ходит Сережа. Я немедленно поделилась своими опасениями с сотрудником полиции. Он поинтересовался, откуда я знаю про Сережу и я, святая простота, выложила все про вчерашний свой ночной визит в квартиру Ксении. Примерно на середине рассказа я сообразила, что сотрудник вполне может истолковать изложенные факты по-своему. Первый же вопрос убедил меня, что он именно так их и истолковал. Сотрудник, нимало не стесняясь, поинтересовался, не произошла ли вчера между мной и Ксенией ссора. На самом деле вопрос был идиотский, так как я только что сама, без принуждения, поведала ему, как нелюбезно встретила меня подруга. Аккуратно подбирая слова (и так уже наговорила на 105-ю), я рассказала о летнем романе Ксении, о том, чем закончился этот роман, что ей пришлось несколько недель обитать у меня. Личностью Алексея сотрудник заинтересовался чрезвычайно, а уж после того как я сообщила, что Алексей, можно сказать, украл у Ксении все деньги, спросил, есть ли у меня координаты Ксенькиного женатого кавалера. Я с мстительной радостью продиктовала номер мобильного телефона. Сотрудник записал его и отметил, что они обязательно проверят, занесен ли этот номер в телефонную книгу Ксении.

– Она могла и стереть его номер, – доверительно сообщила я, – Ксения очень эмоциональная женщина.

Сотрудник лихо строчил в блокноте. Некоторое время я наблюдала, как он записывает, пока мой взгляд не упал на часы, висящие над столиком дежурной медсестры. Часы показывали четверть пятого. Я не стала дожидаться, пока сотрудник задаст мне очередной вопрос, отвлекла его от записей и поинтересовалась, установили ли они, в какой детский садик ходит племянник Ксении Сережа. Сотрудник, сделавший в процессе беседы несколько звонков и продиктовав кому-то номер телефона и основные данные Алексея, непонимающе уставился на меня. Он был полностью поглощен разработкой новой, перспективной версии убийства на почве неприязненных личных отношений между бывшими любовниками. Племянники в стройную картину преступления не вписывались никоим боком. Сотрудник с трудом оторвался от записей, похоже, про Сережу он просто-напросто забыл. Первый же вопрос подтвердил мои опасения:

– Кто ходит? Куда?

– Племянник, – раздраженно ответила я, – племянник Ксении, Сережа зовут. Я вам про него рассказывала. Она его утром в детский сад водит…

И тут я вспомнила, вспомнила фразу из не слишком содержательной беседы с юным Ксенькиным родственником.

– Держу пари, – выпалила я, – что на Ксению напали, когда она отвела Сережу в садик. И мальчик видел нападавшего. Этот мужчина спланировал свое преступление давно.

– Откуда вы знаете, что это мужчина? – быстро спросил сотрудник.

Я вытащила из рукава почти забытый в суматохе козырь:

– Да потому что он мне по телефону рассказал про «страшного дядьку», который «прячется за кустами».

– Что ж вы раньше молчали? – напустился на меня сотрудник. – Морочили голову своим Алексеем.

– Я забыла, – отбивалась я, – со всеми этими волнениями просто забыла. А сейчас вспомнила про Сережу и вспомнила его вчерашние слова. Хотя…

Я сделала паузу, сотрудник немедленно переспросил:

– Что «хотя»?

– Мальчик, как бы это помягче выразиться, немного странный. Ксения ему мороженое не купила, про дядьку вполне мог нафантазировать. С детьми такое бывает.

Он согласился, что такое бывает, но все равно нужно как можно быстрее разыскать Сережу и расспросить его, что произошло сегодня утром. Я предложила ему начать поиски немедленно, а не тратить время на разговоры со мной. Сотрудник насупился, но все же признал мою правоту, вытащил мобильный телефон и набрал номер. Судя по разговору, звонил он тем же самым людям, которых не позднее, чем полчаса назад, подпрягал на розыски Алексея. Даже с моего места было слышно, что люди недовольны такой частой сменой заданий. Однако упоминание о возможном свидетеле нападения настроило его коллег на рабочий лад. Им потребовалось не более четверти часа, чтобы выяснить, в какой из окрестных садиков ходит мальчик Сережа Федосеев (двоюродный племянник Ксении носил, оказывается, ее фамилию). Сотрудник (в самом начале нашей беседы он представился, звали его совсем по Лермонтову, Максимом Максимовичем) протянул мне вырванный из блокнота листок бумаги.

– Вот адрес садика. Мальчик там, ждет, когда его заберут. За ним уже поехали.

– Подождите, – перебила его я, – напугаете ведь ребенка. Давайте лучше я поеду, меня он, по крайней мере, уже видел.

Максим Максимыч на секунду задумался, потом согласно кивнул и опять схватился за мобильник.

– Стойте, стойте… Что? Уже подъехали? Нет, пока заходить не нужно. Пусть кто-нибудь пойдет к директору или к воспитательнице. Мальчика пока не трогайте, сейчас за ним знакомая приедет. Что? Да, ждать, пока она не приедет. Директора или воспитательницу поставить в известность, но мальчика, мальчика ни в коем случае не пугать.

Он повернулся ко мне:

– А вы что сидите? Машина вас уже ждет. Поезжайте, заберите этого горемычного Сережу.

– Вы… – начала я. – Вы его допрашивать будете?

– Не имеем права допрашивать несовершеннолетних в отсутствие родителей или опекунов.

– Но… Как же, – растерялась я, – а вдруг он что-нибудь видел?

– Вот вы с ним и поговорите, если что узнаете, – нам расскажете.

– Вы хотите сказать, что если мальчик что-то вспомнит, вы будете отрабатывать эту версию? – заинтересовалась я.

Максим Максимыч сделал неопределенный жест рукой.

– Поезжайте уж, – он захлопнул блокнот, – если будет нужно, мы вас пригласим на беседу.

Он встал и направился к лестнице.

– Эй, подождите, – засуетилась я, – а куда мне Сережу везти?

Максим Максимыч пожал плечами:

– Лучше всего, конечно, чтобы вы переехали на время в квартиру Федосеевой. Ну, если вам совсем неудобно, можете ехать домой.

– А Сережа?

– Его мы временно пристроим в больницу, пока не сообщат родственникам в Ростове.

Я твердо заявила:

– В больницу не надо. Лучше я в квартире Ксении поживу.

Детский садик, куда ходил Сережа, располагался почти на опушке парка, в некотором отдалении от жилых домов. Тот, кто спроектировал это здание, очевидно, был свято уверен, что детей по утрам развозят только и исключительно на машинах. Пешие переходы явно не брались в расчет. Теперь жителям близлежащего жилого массива для того, чтобы отвести детей в садик, нужно было перейти оживленную улицу.

Мы с Максим Максимычем вылезли из служебной машины и прошли через калитку, около которой дежурил один из Максимычевых коллег. Второй коллега разговаривал с невысокой полноватой женщиной в очках, – то ли заведующей, то ли воспитательницей.

– Это Зинаида, – представил нам женщину Максимычев коллега.

Не знаю, как они объяснили ей отсутствие Ксении, скорее всего, никак, и женщина по имени Зинаида сделала из полученных обрывков информации свои собственные выводы. Так, она почему-то решила, что Ксения виновна в тяжком преступлении, никак не менее чем в умышленном убийстве. Второй вывод, – ее, Зинаиды, задача: помочь следствию, которое не располагает необходимым количеством улик. Женщину по имени Зинаида переполняла чистая незамутненная радость, так радуется статистка, когда примадонна ломает ногу. Она упивалась вниманием со стороны официальных лиц, и явно переживала лучшие и самые яркие моменты своей жизни. Я практически сразу почувствовала к ней сильное отвращение. Женщина Зинаида принадлежала к довольно распространенному типу граждан, обожающих ходить на чужие похороны, а потом с удовольствием обсасывать детали этого мероприятия: как была одета вдова, и как страшно закричал младший сын, когда закрывали гроб. Женщина Зинаида рассердила меня, я начала злиться.

Глава IX

Когда я начинаю злиться, у меня в районе солнечного сплетения скручивается гневный клубок, я стараюсь удержать его внутри и «погасить», но не всегда это получается, – иногда ярость вырывается наружу. В такие мгновения меня боится даже моя мама. Я умею нагнетать атмосферу.

Со временем я научилась контролировать гневные порывы, в особо тяжелых случаях просто выходя из комнаты. А однажды это даже принесло пользу, – помогло Владу Бубенникову получить важный контракт на создание рекламного ролика. В тендере, помимо Влада, участвовало еще два агентства, причем их шансы в рекламной среде расценивались, как предпочтительные. Влада в расчет никто не принимал, все наблюдали только за фаворитами.

За неделю до «дня Х», когда заказчику должны были быть показаны концептуальные презентации, Бубен взял у меня взаймы приличную сумму, пообещав все вернуть через два дня. Я предупредила его, что деньги мне понадобятся скоро, – подходил срок платежа по страховке за машину. Он воздел руки к небу и укоризненно произнес: «Не думал я, что ты во мне сомневаешься». Я даже неловко себя почувствовала. Все это произошло в воскресенье. Поздно вечером в среду я осознала, что для недоверия и сомнений у меня таки причины есть, – Влад мне так и не позвонил. В четверг и пятницу я безуспешно пыталась ему дозвониться, он не брал трубку или раздавался сигнал занято, каковой также указывал, что общаться Бубен не желает. В субботу, – аккурат в «день Х», я поехала к нему на работу. В любой другой день он мог бы сказаться отсутствующим, но только не сегодня. Наглая секретарша Влада очень долго держала меня в приемной, разговаривала по хамски, видимо, Бубен поставил перед ней задачу избавиться от меня любым способом. Я намертво приклеилась к креслу, твердо решив дождаться Влада, даже если мне придется сидеть здесь до следующего утра. Примерно часа через три нахальная секретарша вдруг засуетилась, в приемную вошли двое хорошо одетых мужчин и женщина.

– Владислав ждет вас в большой переговорной, – защебетала секретарша, не глядя в мою сторону, так как четверть часа назад, пытаясь в очередной раз спровадить меня, она безбожно врала, что шефа нет в офисе.

Я немедленно встала, лучезарно улыбнулась гостям и, нимало не смущаясь, пошла за ними. Секретарша зыркнула на меня недобрым глазом, но на моем лице настолько очевидно считывались приметы предстоящего скандала, что она не рискнула меня задерживать. Владислав и в самом деле ждал в большой переговорной. Ждал, конечно, тех троих, а никак не меня. Но, надо отдать ему должное, и глазом не повел, когда я переступила порог. Поздоровался, как с остальными, даже кресло пододвинул, желая показать, какой он гостеприимный хозяин. Я, хоть и была на него чертовски зла, но практические соображения все же взяли верх. Бубен, конечно, поступил подло, но у него сейчас важная встреча, которую срывать никак нельзя. Маловероятно, что он выиграет этот тендер, но вдруг… Тогда у него будут деньги, и он сможет вернуть мне долг.

Это я повторяла мысленно, чтобы успокоиться, но успокоиться никак не получалось. Меня раздражал Влад, расшаркивающийся перед потенциальными клиентами, меня раздражали сами потенциальные клиенты, долго и нудно рассказывающие о своей компании. Меня раздражал звонкий голос дамы-сотрудницы, из-за него я не могла отгородиться от ситуации. Попытка мысленно надеть на себя стеклянный стакан провалилась, голос дамы легко разбивал виртуальное стекло. Поневоле пришлось слушать. Оказалось, что заказчиком выступала известнейшая организация, пропагандирующая по всему миру здоровый образ жизни. Год назад организация добралась и до нашей страны. Поначалу они, не мудрствуя лукаво, просто переозвучили рекламные ролики, которые вполне успешно крутились в других странах. Через полгода массированной атаки на сознание наших людей, организация провела, как полагается, социологический опрос. Результаты оказались обескураживающими, – реклама, пропагандирующая здоровый образ жизни, раздражала. Никто из респондентов не задумался над сменой своего нездорового образа жизни, на пропагандируемый. Однако организация не опустила руки, а быстренько провела еще одно исследование, которое показало, что целевую аудиторию можно приобщить к здоровому образу жизни только хорошенько напугав. Вот тут они и объявили тендер среди российских агентств (или международных сетевых, но работающих в России уже не первый год). Логика была понятна: чтобы хорошенько напугать, нужно знать, чего боятся данные конкретные люди. Ведь представления об ужасном столь же разнообразны, как и представления о счастье. Что было дальше, вы уже знаете, – международная организация приняла к рассмотрению три заявки, – два сетевых агентства и маленький старт-ап Влада Бубенникова. После того как рекламный мир узнал, кто будет бороться за престижный и выгодный заказ, появилось несколько совершенно фантастических версий относительно того, как Владу удалось оказаться в столь солидной компании. Версии, повторюсь, выдвигались самые фантастические, но никому не пришла в голову простая мысль, что Влад – гений своего дела. А, может быть, она и пришла, но только кто же захочет признать чужое превосходство.

Я тоже была не в курсе, как Бубен добился такого успеха, но понимала, что далось это ему нелегко, и нельзя из-за наших частных дел срывать человеку бизнес-проект. Так я и просидела всю демонстрацию, раздираемая желанием устроить громкий скандал с швырянием папок и прочих канцелярских принадлежностей.

Когда презентация проекта закончилась, представители организации заказчика пожали руки мне и Владу, пообещав дать ответ в ближайшие дни. Влад, избегая встречаться со мной взглядом, кинулся провожать потенциальных клиентов.

Я ринулась следом, но он ловко захлопнул дверь перед моим носом и повернул ключ. Через пятнадцать минут меня освободила секретарша. Разозленная донельзя, я отодвинула ее плечом и бросилась к выходу как богиня мщения Эриния. Опоздала. Владова машина медленно выезжала со стоянки. Еще три дня Бубен не отвечал на мои бесконечные звонки. На четвертый день он приехал ко мне на работу с огромным букетом тюльпанов и деньгами. Он вручил мне цветы и торжественно произнес:

– Ирочка, прости, я – твой должник навеки.

– Не навеки, – успокоила его я, – деньги ты вернул, а больше я тебе их давать не буду.

Бубен не обиделся, наоборот, полез целоваться.

– Я выиграл тендер.

– Иди ты, – удивилась я, – не может быть.

– Может, может, – самодовольно заявил Бубен, – и ты мне в этом очень помогла.

– ???????????

– Вчера вечером, – сказал Бубен и сунул мне в руки букет, – поставь тюльпаны в воду… Вчера вечером мне позвонил Генрих…

– Кто это?

– Ты его видела, он приезжал смотреть мою презентацию.

Я не стала уточнять, который из двух мужчин был Генрих, меня гораздо больше заинтересовало, как это я помогла Бубну выиграть тендер.

– Если ты помнишь, основная задача нового ролика – хорошенько напугать потенциальную аудиторию. Каюсь, мне удалось получить презентации конкурентов. Не окончательные варианты, но одни из самых последних. Моя была не хуже, но этого слишком мало, чтобы выиграть такой серьезный тендер. Нужна была изюминка, сверхидея.

Бубен хитро подмигнул:

– И тут я вспомнил про тебя.

Я по-прежнему не понимала, Влад это заметил и пояснил:

– Мне нужно было хорошо напугать их. И я вспомнил, как ты нагнетаешь атмосферу, когда злишься. Но я же не мог тебе все рассказать…

– Это почему же? – встряла я.