Девятый год черной луны Шанина Ирина

© И. В. Шанина, 2016.

© Издательство «Прометей», 2016.

Вместо предисловия

Некоторое время назад я решила заказать себе персональный гороскоп, так называемую «натальную карту». Порекомендовали мне практикующего астролога, работающего на рынке оккультных услуг более 11 лет. Я списалась с ней, потом созвонилась и договорилась о встрече. В процессе телефонного разговора выяснилось, что для составления персонального гороскопа недостаточно указать год, месяц и день своего рождения. Требуется также знать точное время и место.

С местом все было очевидно: родилась я в Москве, в родильном доме имени Грауэрмана. Насчет времени пришлось звонить маме, которая время назвала, подчеркнув при этом, что специально посмотрела на часы, когда весь этот кошмар, именуемый родами, наконец, закончился. Кроме того, нужно было назвать значимые события в твоей жизни. Браки, разводы, рождение детей, болезни, переезды и все-все-все, что ты считаешь важным. Здесь точность до секунды не требовалась, достаточно было назвать год.

Через три дня пришло письмо, в котором астролог сообщала, что мой персональный гороскоп составлен, и я могу подъехать в любое удобное время.

Астролог оказалась милой женщиной средних лет. Ничего таинственного, указывающего на связь со звездами, в ее внешности не было. Одета она была тоже вполне обыденно – никаких остроконечных шляп или черных мантий, украшенных знаками Зодиака. В квартире не наблюдалось оккультных символов или карт звездного неба. Бородатый мужчина, выглянувший из кухни, был представлен как муж, меланхоличный подросток мужеского пола в наушниках оказался сыном, единственным более-менее «магическим» существом можно было посчитать кота. Правда, он был не черный, а приятного серого цвета.

После того, как «магическое» животное обнюхало мои туфли, астролог пригласила меня в гостиную. Пощелкав клавишами, она открыла файл с моим персональным гороскопом. Это был не текст, как я ожидала, а непонятные круги, разделенные на сектора и густо испещренные многочисленными цифрами и значками. Круги перечеркивались черными и красными линиями, соединяющими отдельные точки.

– Что это? – удивилась я, поскольку рассчитывала на обстоятельный рассказ в духе тех гороскопов, что печатаются практически в каждом издании – «в наступающем году тельцам рекомендуется заняться устройством личной жизни…».

– Это ваш гороскоп, – охотно объяснила астролог, – и, знаете что, Ирина, вот что удивительно. Я в вашем гороскопе вижу развод, но не вижу брака.

Я согласилась, что это на самом деле удивительно, ведь так быть не может. Если есть развод, то должен быть и брак.

– Будем искать по асцедентам, – обнадежила меня астролог.

Я плохо себе представляла, что это такое, но было любопытно узнать, куда же подевались более чем десять лет моего брака.

Прошло полтора часа, я записала несколько важных дат. Между восьмым и пятнадцатым декабря попятный Меркурий покидал какой-то дом, и поэтому мне должны были привалить нехилые деньги (сразу скажу, – в указанный период деньги подошли, что совершенно меня не удивило и, боюсь, никак не было связано с попятным Меркурием, – десятого у нас на работе платят зарплату). Кроме денег звезды обещали, что к весне разрешится сама собой ситуация с очередной книгой, а также произойдут серьезные изменения на работе. Наконец, астролог, проделав очередные манипуляции, радостно воскликнула:

– Есть! Есть ваш брак, Ирина… Видите, – она ткнула пальцем в изображение полумесяца, – вот он, ваш брак. Просто он был заключен на Черной луне.

Судя по интонации, астролог только что сообщила мне нечто важное, но мне это ни о чем не говорило, поэтому я продолжала сидеть с безмятежным выражением лица.

Астролог слегка обиделась и повторила:

– Ирина, ваш брак был заключен на Черной луне!

Я догадалась, что надо проявить интерес.

– И что? – спросила я. – Что это означает?

Астролог пощелкала мышкой, при этом линии на моем гороскопе немного изменили конфигурацию, но одна из них продолжала упираться в изображение черного полумесяца. Немного смутившись, астролог пояснила:

– Люди, занимающиеся астрологией, верят, что мы живем не один раз.

– Вы хотите сказать… – начала я.

Астролог энергично кивнула:

– Да, да, вы совершенно правильно поняли, – она еще немного пощелкала мышкой, – ваш брак – отработка грехов за прошлые жизни.

Я прикинула свой немалый, но, к счастью, оставшийся в прошлом, брачный стаж, и уточнила:

– Простите, но я очень уж долго отрабатывала. Некоторые за убийство, совершенное не в прошлой, а в этой жизни, сидят гораздо меньше. Что же такого я могла натворить, что отрабатывать пришлось так долго и тяжело?

Она ответила. Скажу честно, я ей не поверила, и даже переспросила. Она опять произнесла то же самое. На всякий случай, чтобы не было ошибки, я уточнила:

– Я не употребляю алкоголь, не курю, не ем мяса, занимаюсь спортом, не имею вредных привычек… Вы уверены, что вы говорите обо мне?

Она подтвердила, что уверена. Я ушла, сильно озадаченная своим, как оказалось, совсем небезупречным прошлым.

Перед самым моим уходом, астролог предупредила, что я ни в коем случае не должна кое-что делать. Потому что это «кое-что» у меня должно отлично получиться, но в этом случае моя «карма» станет еще тяжелее.

По дороге домой я размышляла о запрете. И так уж устроен человек, если раньше я не помышляла о такого рода деятельности, то теперь мне смертельно захотелось узнать, а что будет, если я все же начну этим заниматься.

В суеверия и сглазы я никогда не верила (кстати, это я астрологу тоже сообщила, а она, в свою очередь, объяснила, что лежит в основе моего неверия), но сейчас мне почему-то было страшновато.

Я-то не верю, но много людей верят. Я попыталась выкинуть мысль о запрете из головы. С таким же успехом можно «не думать о белой обезьяне».

Поздно вечером, перечитав кучу статей на интересующую теперь меня тему, я придумала, как осуществить желаемое, не сильно повредив при этом собственной «карме». Часы на моем мобильнике показывали 00.00, когда я напечатала первую строчку новой книги.

Глава I

Будильник настойчиво играл мелодию из фильма «Семейка Адамс», но просыпаться совершенно не хотелось. Я свесила руку и пошарила по полу. Цель моих поисков – мобильный телефон, запрограммированный будить меня на работу ровно в семь утра, подло спрятался под бумажной салфеткой. Пришлось разлепить глаза, сесть, отыскать его и выключить.

Впрочем, я сама виновата, надо было еще вчера озаботиться отключением будильника, ведь на работу мне сегодня идти не нужно, и еще не будет нужно целых три недели. Впервые за полтора года я взяла нормальный отпуск.

Я вновь залезла под одеяло и закрыла глаза. Три недели, целых три недели, – красота!!! А еще вчера у меня был день рождения. Вчера мне исполнилось тридцать шесть. По современным меркам, – примерно половина жизни, время подведения первых итогов и первого кризиса среднего возраста.

Вчера за столом мы как раз этим и занимались, – подвели некоторые итоги, а также бурно обсудили факты, которые вполне могли стать причиной кризиса.

Безусловным плюсом все мои подруги считали, что год назад я, наконец, поставила точку в своем двенадцатилетнем браке. Из каждых пяти тостов в трех говорилось о том, какая я молодец, что сделала это, а в двух – выражалось удивление, почему я так долго этого не делала.

Ответить на этот вопрос я не могла, потому что не знала ответа. Впрочем, ответа вчера от меня никто не требовал. Зато все наперебой желали мне здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни. Последней подняла бокал моя лучшая подруга Ксения.

– Дорогая наша Ира, – торжественно начала она, – мы все очень тебя любим. Но лично я хочу пожелать, чтобы ты нашла свое призвание. Я уверена, ты еще не раскрыла свой потенциал.

Народ ее не понял. Она многих раздражает, потому что все время находится в «поисках себя». К сожалению, за «поиски себя» деньги не платят, поэтому Ксения перебивается случайными заработками. До недавнего времени ее финансовые дела были совсем неважные, но неожиданно на нее свалилось наследство в виде двухкомнатной квартиры в центре Москвы. Ксения, вступив в право наследования, заняла денег, отремонтировала квартиру и очень удачно сдала ее через агентство. После раздачи долгов, она уволилась со своей тогдашней работы и полностью ушла в «поиски себя», благо, стабильный ежемесячный доход теперь был гарантирован.

За это время она попробовала себя в нескольких видах деятельности, последовательно окончив курсы бухгалтеров, косметологов-массажистов и, наконец, живописи. Последние курсы обещали, что через семьдесят два часа занятий вы станете художником. Ксения честно отучилась оплаченные часы, приобрела мольберт, подрамник, несколько кисточек разного размера и невероятное количество краски. Тут как раз наступило лето, и она стала выезжать «на этюды». В результате появилось несколько пугающих полотен, нарисованных в стиле «примитивизм». Очень скоро созданных шедевров скопилось так много, что их просто некуда было девать. Ксения задумалась, не отказать ли жильцам, а освободившуюся квартиру превратить в мастерскую. К счастью, разум возобладал над эмоциями. Квартира приносила доход, а вот картины пока не очень. От части «шедевров» удалось избавиться, раздарив их друзьям. Мне достался жутковатого вида натюрморт «Водка, селедка, ананас».

– Она будет чудесно смотреться на твоей кухне, – отчаянно убеждала меня Ксения.

Я не была в этом так уверена, но обижать подругу не хотелось, поэтому пришлось испортить стену над кухонным столом двумя гвоздиками. Большую часть времени художественное полотно «Водка, селедка, ананас» хранилось в шкафу, а перед визитом Ксении торжественно доставалось и вешалось на стену.

Воодушевленная видом своих творений на моей и еще нескольких кухнях, Ксенька решила, что для превращения хобби в реальный заработок ей не хватает самой малости – «нужных знакомств». А вот как только таковые появятся, картины немедленно начнут продаваться.

Сказано – сделано, очень скоро она завела знакомства на вернисаже, и три летних месяца тусовалась там с бородатыми, небрежно одетыми и перманентно нетрезвыми художниками. Новые друзья не сильно старались содействовать в продаже произведений искусства, зато регулярно стреляли деньги на выпивку и иные, не столь духовные нужды.

У нее там даже случилась неожиданная любовь. Избранника звали Алексей, он был традиционно бородат, длинноволос, пренебрегал гигиеной, любил пиво с воблой. На мой взгляд, это был жуткий мезальянс, но когда я пыталась раскрыть ей глаза, Ксения обижалась и заводила неубедительную песню о том, как Алексей талантлив, и как окружающий мир несправедлив и жесток по отношению к настоящим, опередившим свое время талантам. «Настоящий талант» очень скоро перебрался в квартиру Ксении и перевез туда свои творения. Видимо Алексей очень сильно опередил свое время, его картины никто не покупал. С момента заселения Алексея на ее территорию Ксения исчезла с моего горизонта. Я слегка расстроилась, но решила, что пусть… Может быть, Ксюха нашла, наконец, то самое пресловутое простое женское счастье.

В начале сентября она позвонила и спросила, не можем ли мы пересечься, желательно прямо сегодня. По голосу было слышно, что она чем-то сильно расстроена. Договорились встретиться в кафе в центре, в половине девятого.

Несмотря на то, что на улице было уже довольно темно, на Ксеньке были темные очки. Она поприветствовала меня чересчур бурно. Мы давно не виделись, факт, но раньше она выражала свои эмоции более сдержанно.

– Привет, – почти любовно шептала она мне в ухо, – как же я рада тебя видеть! Как рада!

Я тоже была рада ее видеть, но перемены в поведении настораживали.

Я подождала, пока она выпьет чаю, немного расслабится, и только потом спросила, что же произошло. Ксения всхлипнула и трагическим жестом сняла очки, – под правым глазом переливался всеми оттенками лилового и желтого большой синяк.

– Он поднял на тебя руку! – догадалась я. – Вот скотина.

Ксения разрыдалась и рассказала все. История оказалась удручающе банальной: Алексей, конечно же, был женат, но от Ксении это скрыл. Выяснилось все совершенно случайно, когда она решила запихнуть в стиральную машину его грязную джинсовую куртку. Проверяя карманы, она наткнулась на паспорт и, не удержавшись, полистала его. Оказалось, что Алексей не «путник, ищущий дорогу в темноте», как он себя позиционировал ранее, а вполне себе семейный мужчина. В наличии имелась жена Елена Вениаминовна и двое несовершеннолетних детей.

– Погоди, – я увидела некоторые нестыковки в Ксенином рассказе, – ты же говорила, что он к тебе переселился. А Елена Вениаминовна что, не знала об этом?

– Представь себе, не знала, – ответила Ксения и громко высморкалась в салфетку, – она на даче была с детьми все лето. Он их навещал в середине недели, потому что по выходным типа самая работа на вернисаже.

– Тааак, – в моей душе проснулись самые мрачные предчувствия, – ты ему сказала, что обнаружила его паспорт и теперь знаешь правду, и он поставил тебе фингал под глазом. Так?

Я не угадала. Деликатная Ксения, терзаемая, к тому же, угрызениями совести, потому что шарилась по чужим карманам, ничего не сказала Алексею, а почти две недели страдала молча. Тридцать первого августа Алексей торжественно объявил ей, что им было хорошо вместе, что воспоминания об этом волшебном лете он пронесет через всю жизнь, но, увы, он много размышлял над тем, как складываются их отношения, и пришел к выводу, что им нужно расстаться, потому что так будет лучше для них обоих.

Такая откровенная и наглая ложь вывела из себя обычно спокойную Ксению, и она, дождавшись конца программной речи, поинтересовалась, где все это время находилась Елена Вениаминовна, и в курсе ли она, что ее супруг в течение трех месяцев проживал у другой женщины. Это она, конечно, зря сказала. Он немедленно обвинил Ксению в том, что она шпионила за ним. Ксюха в ответ заявила, чтобы он не судил по себе, что она никогда бы не опустилась до такой низости, а вот от партнера, который, между прочим, проживает в ее квартире, за проживание не платит, зато регулярно одалживает у нее деньги, она вправе ожидать, как минимум, честности.

– И тут он, конечно, страшно вознегодовал, – заметила я, – и, скорее всего, заявил, что собирался тебе все вернуть, но раз ты показала себя такой мелочной, то возвращать он ничего более не собирается, потому что чувствует себя свободным от обязательств перед такой низкой женщиной как ты.

Ксения обреченно кивнула головой, а потом робко поинтересовалась:

– Ир, скажи, ну откуда ты знала, что так все и получится? Ты что, экстрасенс, что ли?

– Дорогая, чтобы раскусить такого типа как твой Алексей, не нужно быть экстрасенсом. Даже если бы ты ему не сказала, что знаешь о существовании Елены Вениаминовны и двух отпрысков, он бы нашел, к чему придраться.

– Но… Зачем ему это? – удивилась Ксения.

Иногда ее наивность доводит меня до исступления. Вот как сейчас. Я довольно грубо ответила:

– Затем, что деньги он тебе возвращать не хотел. Нет у него денег. Держу пари, что ты все лето спонсировала отдых Елены Вениаминовны и двух Алексеевичей. Когда, говоришь, он в последний раз запускал руку в твой кошелек?

Ксения задумалась, вытащила из сумки маленький календарь, сверилась с какими-то пометками:

– Полторы недели назад. Мне жильцы двадцатого платят, а двадцать третьего Леша сказал, что ему деньги нужны..

– Правильно, – кивнула я, – они ему и в самом деле были нужны, жену с детьми с дачи перевезти и все необходимое к школе купить. Сколько картин он продал за лето?

Ксения опять смутилась:

– Не знаю. Две или три… – неуверенно ответила она и сразу добавила, – кажется.

Я не стала дальше выяснять и сменила тему. Очень меня беспокоил синяк под глазом. Я даже предложила написать заявление в полицию. Ксения отказалась.

– Ладно, – резюмировала я, – хорошо, что все так быстро закончилось.

Ксения в очередной раз кивнула и горько разрыдалась. Сквозь слезы она выкрикнула еще несколько фраз, из которых стало ясно, что, уходя, Алексей выгреб всю наличность, и ей элементарно не на что жить до двадцатого числа следующего месяца, пока не поступит очередное финансовое вливание от арендаторов жилья. Одолжить ей похищенную сожителем сумму я не могла, но бросить подругу в беде тоже не представлялось возможным. Я предложила компромиссный вариант, – на этот месяц она переселяется ко мне. На работу ей все равно ходить не нужно, денег на проездной я дам, а питание за мой счет. Ксения сначала запротестовала, а потом подумала и согласилась. Думаю, не столько потому, что ей неоткуда было взять денег, – в конце концов, среди наших общих знакомых есть вполне состоятельные люди, а потому что ей хотелось кому-то изливать душу. Причем делать это в режиме нон-стоп.

Предложив Ксеньке пожить у меня, я руководствовалась скорее эмоциями, чем разумом. К моему великому облегчению, Ксения оказалась вполне комфортным соседом по квартире. Она как-то сразу вписалась в мой режим, и все было бы замечательно, если бы не только что пережитая ею сердечная драма.

Как нарочно, именно тогда на работе случился аврал, приходилось почти ежедневно задерживаться, а когда я, практически без сил, приползала домой, меня ждала очередная порция рассказов о недолгой и несчастливой любви Ксении и Алексея. Через несколько дней я завела «дембельский календарь», – красным цветом пометила двадцатое число, – день, когда арендаторы должны были передать Ксеньке деньги. Каждое утро, придя на работу, я вычеркивала предыдущий день и высчитывала, сколько мне еще осталось выслушивать душераздирающие подробности Ксенькиного романа. История, конечно, знает примеры, когда одна персона развлекает другую посредством рассказов. Самый яркий пример (восемь красочно оформленных томов) стоит у меня на стеллаже и называется «Сказки тысячи и одной ночи».

В день, когда она встретилась со своими квартиросъемщиками, я опять авралила до поздней ночи, и домой заявилась без четверти двенадцать. В квартире царил романтический полумрак, сильно пахло восточными благовониями. Ксения сидела на кухне, на столе перед ней стоял нетронутый торт и наполовину опустошенная бутылка шампанского. Подруга был слегка нетрезва, но настроена очень доброжелательно. Она приветствовала меня радостными выкриками и тут же предложила мне выпить шампанского.

– Главное, не волнуйся, – бубнила Ксения, снимая с подставки бокал для меня, – тебе хватит, в холодильнике еще две лежат…

Она открыла дверцу и продемонстрировала запасы.

Пить мне совершенно не хотелось, день оказался таким тяжелым, что сил моих осталось только на принять душ и доползти до кровати. Не тут-то было, Ксения мягко, но цепко перехватила меня на пороге ванной комнаты. Я попыталась увильнуть, малодушно ссылаясь на усталость и необходимость отдыха. Но подруга была непреклонна. Видимо, она весь день ждала меня, чтобы выплеснуться, и теперь никак не могла позволить, чтобы ускользнул единственный зритель. Сошлись на компромиссном варианте, – я мою руки и споласкиваю лицо, после чего присоединяюсь к ней на кухне. Она не стоит у меня над душой, пока я проделываю указанные гигиенические процедуры. Свою часть договоренности Ксения выполнила, хотя это далось ей нелегко. Пока я умывалась, из-за дверей доносилось нетерпеливое покашливание. Это раздражало, не давало расслабиться, даже возник соблазн резко открыть дверь, чтобы заставить ее отпрыгнуть или, если совсем повезет, закатать ей дверью в лоб. Вообще-то, подобные кровожадные настроения мне не свойственны, но трудно держаться в цивилизованных рамках, если ты пахал весь день, а потом кто-то, целый день ничего не делавший, вдруг решает, что отдыхать тебе пока рановато. Однако Ксения проявила деликатность, – как только я выключила воду, она быстренько ушла на кухню.

Когда я села за стол, она немедленно сунула мне в руки бокал с шампанским и торжественно провозгласила:

– За нас!

Мы выпили, Ксюха до дна, я один глоток и поставила бокал на стол. Ксения пододвинула ко мне тарелку с куском торта.

– Закуси, Ирчик.

Начало меня насторожило. Я попыталась выяснить, что произошло.

– Что стряслось? Алексей звонил?

Ксения печально покачала головой.

– Нет. Я думаю, он никогда уже не вернется ко мне… – она вздохнула и вылила остававшееся в бутылке шампанское в свой бокал.

Начало речи обнадеживало. Не знаю, что произошло сегодня днем, но это явно положительно повлияло на ее способность правильно оценивать ситуацию.

Я терпеливо ждала. Когда человек собирается изливать тебе душу, ни в коем случае не следует его подгонять и уж тем более сбивать внезапными вопросами.

Ксюха задумчиво изучила количество жидкости в бокале, еще раз вздохнула, поставила его на стол и доверительно сообщила.

– Я пересмотрела всю свою жизнь.

Я молчала, на такое всеобъемлющее заявление трудно отреагировать правильно. Спросишь, например, «и что ты там обнаружил», а человек тебе в ответ заявит, что вся его жизнь была пустым прожиганием, и что ничего стоящего он вспомнить не может. И выйдет, что лучше бы ты своего вопроса не задавал.

Ксения неожиданно обиделась:

– Что ты молчишь? – напустилась она на меня. – Тебя не интересует, к каким выводам я пришла?

Я ее успокоила, сказав, что интересует чрезвычайно, но я проявляю такт и деликатность, поэтому молчу. Ксения пробурчала несколько слов, что чья бы корова мычала насчет деликатности, а вот моей можно было бы и помолчать, потому как она, Ксения, за годы нашего знакомства не раз убеждалась в том, что я деликатна как ярмарочный зазывала.

Немного успокоившись, Ксения сказала, что погорячилась, но что этому есть оправдание. Сегодня, встретившись со своими арендаторами и получив от них деньги, ее вдруг осенило, что до сегодняшнего дня она эти деньги тратила на занятия несерьезные, типа рисования. И что все неприятности, произошедшие с ней этим летом, все это было ниспослано ей в качестве предупреждения. Но она не сразу об этом догадалась, а вот сегодня, можно сказать, произошло чудо, – перед ней предстала истина. Я, честно говоря, решила, что Ксения перебрала шампанского. Дабы проверить свою догадку, я взяла из стоявшей на столе вазочки конфету, развернула ее и направилась к мойке, чтобы выбросить фантик в мусорное ведро. К моему великому удивлению в мусорном пакете не оказалось пустых бутылок. Стало быть, стимулятором появления истины явился не алкоголь. Я метнулась в коридор, где в углу, между встроенным шкафом и галошницей, висела на стене аптечка, – нужно было проверить еще одну вероятность. Но и успокаивающие таблетки, выписанные невропатологом, были на месте. На всякий случай я пересчитала их, – нет, все на месте. Ксюха уже неделю как перестала их употреблять, но я, боясь, что она сорвется, каждый вечер пересчитывала остаток.

Итак, таблетки были целы, шампанского она выпила примерно полбутылки, что для Ксении совсем даже не много. Вопрос, чем был вызван свет истины, оставался пока открытым. Я вернулась на кухню и села напротив Ксении. За время моего недолгого отсутствия она успела допить шампанское и достать из холодильника вторую бутылку. Я выждала, когда Ксения наполнит свой бокал, и продолжила разговор:

– Так что за истина предстала перед тобой сегодня?

Из ответа подруги стало ясно, что она забыла про истину, и что сейчас ее занимают совершенно иные вопросы. Главный из которых, – как вернуть негодяя Алексея. Я попыталась втолковать, что, если бы и существовал надежный способ, то вряд ли стоило бы им воспользоваться. Потому что у Алексея супруга, дети и отсутствие постоянных заработков. Ксенькиного же дохода в виде денег от сдачи квартиры, хватает на более-менее приличное существование одного индивида, но никак не на прокорм еще четырех человек.

– Ты не понимаешь, – перебила меня Ксения, – это не просто блажь, я могу заработать кучу денег.

И она посвятила меня в свой план. Оказывается, сегодня она зашла в Интернет в поисках удаленной работы… Сам факт, что Ксения задумалась о какой-либо работе, поразил меня чрезвычайно, и я еще подумала, что, может, все к лучшему, по крайней мере, это отвлечет ее от мыслей об Алексее. Я порадовалась за подругу, впервые за несколько месяцев она начала думать и, что еще более важно, действовать конструктивно.

– Нашла что-нибудь? – спросила я, мысленно прикидывая, кем бы могла работать Ксения, не имеющая ни малейших офисных навыков.

Она подтвердила мои подозрения, с работой было далеко не все так просто. Хотя Ксюха и не претендовала на сумасшедшие деньги, но даже за деньги вовсе умеренные работодатель желал, чтобы потенциальный сотрудник в совершенстве владел офисным пакетом, а еще лучше, – несколькими программами сверх стандартного набора «ворд+эксель».

– Это на какие вакансии? – спросила я.

Ксения не смогла толком объяснить, куда за небольшие деньги нужны были такие образованные специалисты.

– Я не вникала, – ответила она, – как увижу в графе необходимые навыки какой-нибудь неведомый мне ужас, так сразу ухожу с этой страницы.

Она подняла свой бокал, чокнулась со стоящим на столе моим бокалом, и допила шампанское.

– Еще нужны сейлзы, – продолжила она рассказ, – продавать всякую хрень. Зарплата маленькая, но везде обещают процент от продаж.

– Говорят, что менеджеры по продажам неплохо зарабатывают, – поддержала я разговор, но тут же уточнила, – правда, речь идет о солидных фирмах.

– Вот то-то и оно, что в солидных, – возмущенно ответила Ксения.

Она позвонила по телефонам, указанным в нескольких таких объявлениях. В двух местах речь шла о продаже биологически активных добавок, причем требовались первоначальные вложения, Ксеньке предложили выкупить товар, который она должна будет продвигать дальше. Еще в одном месте требовались менеджеры для продаж по телефону.

– Не хочу, – резюмировала Ксения, – не для того я образование получала, чтобы звонить незнакомым людям и впаривать им пылесосы Кирби. Мама мне всегда говорила, что быть назойливым нехорошо.

– Не надо в пылесосы, – попросила я Ксению, – мне бы не хотелось в один прекрасный день послать тебя…

– Я и не собиралась, – успокоила меня подруга и пошла доставать третью бутылку.

Тут я сообразила, что никакой работы Ксения не нашла, и совсем не прояснилось, в чем заключается момент истины. Хотя… Меня осенила страшная догадка:

– Так истина-то в чем? В том, что работы для тебя никакой нет?

– Нет! – погрозила мне пальцем Ксения. – Я понимаю, что ты меня… – тут она осознала, что негоже обвинять человека, который тебя приютил в трудную минуту, и тут же поправилась, – вы все меня считаете тунеядкой, но это не так.

Просто вы пашете исключительно за деньги, а я хочу работу для души… И для самовыражения.

– И что, нашлась такая работа? Ну, чтобы тебе самовыразиться? – саркастически спросила я.

Ксюха торжествующе посмотрела на меня:

– Представь себе, нашлась!!!!

Я терпеливо ждала. Интересно, кто тот загадочный работодатель, который будет платить деньги за самовыражение. Из моих знакомых за очень хорошие деньги самовыражается на работе только Влад Бубенников, но он владелец довольно крупного рекламного агентства. Примеры Владикиного самовыражения я частенько встречаю на улицах Москвы. И всякий раз убеждаюсь, что Влад натуральный гений. Умудряться втюхивать этот кошмар заказчику, да еще так, чтобы тот уходил в полной уверенности, что именно этого ужаса его фирме не хватало все эти годы, это большой талант надо иметь.

– Когда-нибудь, – пророчествовала я, – когда-нибудь тебя, Бубен, разоблачат. Ты же жулик!

– Нет, Ирочка, – весело отвечал мне никогда не унывающий Влад, – еще года три, четыре назад я бы с тобой согласился. А вот сейчас нет, поздно! Признать, что я фиговый креативщик автоматически означает признать, что все эти годы их разводили как лохов. Кто первым признает себя лохом, а? Вот, то-то же! Наоборот, теперь они меня друг другу рекомендуют… Чтобы не так обидно было.

И, знаете, он оказался абсолютно прав. Среди той прослойки населения, которая обладала достаточными средствами, чтобы приобрести его проекты, за эти годы сформировалось устойчивое мнение, что Влад Бубенников – некоронованный король российского креатива. Кстати, этот несколько пошловатый на слух термин придумал сам Влад. Наша компания была уверена, что его поднимут на смех. Он предложил поспорить на ящик коньяка. Мы согласились. Наша общая подруга Маринка Кожевникова, журналист одной из ведущих московских газет, пропихнула интервью с Владом в воскресное приложение. Фраза «некоронованный король российского креатива» была дана врезкой посередине страницы. Мы ждали реакции, все же ящик коньяка на кону, реакция была, и еще какая. Фразу подхватили и растащили по Интернету. Некоторые, особо активные писатели, посвятили Владу много брызжущих ядом страниц. Новоявленного (я бы сказала даже самозваного «короля») обсуждали в блогах, несколько малоизвестных карикатуристов стали чуть-чуть более известными после публикации карикатур на Влада. В общем, через месяц прозвище «король русского креатива» прочно к нему приклеилось, а нам пришлось скидываться на коньяк.

У Ксюхи Владикиного таланта, – выдавать откровенную туфту за «продукт завтрашнего дня» нет, так что мне было очень интересно, кто тот таинственный и безумный работодатель, который готов платить не за работу, а за самовыражение.

Ксения молчала, я тоже не торопилась задавать вопросы. Тому было несколько причин. Во-первых, я уже задала вопрос и пока не получила на него ответа. Во-вторых, есть у Ксеньки неприятная черта, она любит недоговаривать фразы. Вот и сейчас она сидела, загадочно улыбаясь, будто и в самом деле нашла способ, не напрягаясь и не насилуя свою ленивую натуру, заработать себе на хлеб с икрой и маслом. В отличие от нас, трудолюбивых пчел, а, по сути, идиотов, которые гробят себя на нелюбимых работах, пусть даже за приличные деньги. Мы помолчали еще минуты две, после чего я демонстративно зевнула.

– Пожалуй, пойду-ка я спать. Завтра мне на работу вставать рано.

Я собрала со стола посуду, неторопливо подошла к мойке, открыла воду и, не спеша, тщательно вымыла бокал. Ксенька мой прием разгадала, но сдалась не сразу, а только когда я, пожелав ей спокойной ночи, вышла из кухни.

– Ты куда? – крикнула она мне в спину. – Тебе не интересно, куда я собираюсь выйти на работу?

– Очень интересно, – искренне ответила я, – но мне показалось, что ты, по какой-то причине, не хочешь рассказывать.

Ксения смутилась.

– В общем… Ты угадала, – призналась она, – не очень хочу.

– Тогда не нужно себя насиловать, – посоветовала я, – не рассказывай.

И я ушла в свою комнату. Еще некоторое время было слышно, как она ходит по кухне, что-то бормочет и чем-то звякает, а потом звуки уплыли, мне приснился сон.

Глава II

Лето, жара, поляна в лесу. Пахнет травами и немного земляникой. Я стою около сосны, трогаю пальцами потеки смолы на коре. Я кого-то жду. Я знаю, этот кто-то обязательно придет. Время тянется медленно, почти так же медленно, как идет по небу июльское солнце. Июль – макушка лета, даже в среднерусской полосе месяц этот жаркий и солнечный. Хочется пить, но у меня нет с собой воды. Можно поискать землянику, в этом году лето выдалось хорошее, ягод – тьма-тьмущая. Ногой, обутой в странный ботинок, я ворошу стебли травы. Земляники нет, зато в обилии ползают черные муравьи, как раз под сосной огромный муравейник. Несколько муравьев заползает мне на ногу, я их стряхиваю и отхожу подальше.

Жарко, жарко… Глаза сами закрываются, я щипаю себя за руку, – спать нельзя, ни в коем случае нельзя спать.

Среди деревьев мелькает красное платье. Девушка, которую я жду, не спешит выйти на поляну. Зря она надела красное, теперь я знаю, что она уже здесь. И я готова…

Глава III

– Ты спишь? – подруга мягко, но настойчиво трясла меня за плечо.

– Сплю, – буркнула я и попыталась скрыться от нее под одеялом.

– Ты обещала со мной поговорить, – не сдалась она и бесцеремонно зажгла верхний свет.

Я натянула одеяло на голову, но свет от шести галогеновых лампочек в недавно купленной люстре нагло проникал даже под одеяло.

– Что тебе? – невежливо поинтересовалась я, не высовывая головы.

Ксения плюхнулась на кровать и нагнулась к тому месту, где, как она предполагала, находилась моя голова. Тут же выяснилось, что одеяло не служит препятствием не только для света, но и для запаха алкоголя.

– Ты обещала, – с настойчивостью, свойственной педантам и сильно нетрезвым людям, повторила подруга, – обещала выслушать меня.

– Погаси верхний свет и включи ночник, – скомандовала я, – тогда я тебя выслушаю.

Нехорошо, конечно, ставить ультиматумы друзьям, но с Ксенькой иначе нельзя. Она, как человек давно не работающий, элементарно не понимает, почему мы, такие зануды, не горим желанием сидеть до утра за неторопливой беседой о чем-нибудь возвышенном, например, о природе пламени. Один раз ей удалось-таки нас уговорить. Первой, будучи по биологическим ритмам типичным жаворонком, не выдержала я, вторым вырубился «некоронованный король российского креатива» Влад Бубенников, дольше всех продержались Маринка Кожевникова (будучи журналистом, она тоже часто работает во второй половине дня) и еще один наш друг, Андрей Вокенаар.

Об Андрюхе хочу немного рассказать. Вообще-то первые тридцать лет он прожил под фамилией Горошко. И был он всегда чем-то недоволен. Недоволен своей фамилией, которая, как он считал, звучала несерьезно и поэтому могла стать препятствием серьезной карьере. Недоволен правительством, которое, с его точки зрения, принимало совершенно идиотские законы. Еще он был недоволен тем, что родился, по его собственному выражению, «не в той семье», что также ограничивало его шансы стать СЕО крупной (желательно зарубежной) компании. Самой любимой темой Андрея в студенческие годы была тема «заграничной жизни». Причем, поскольку он на самом деле был из небогатой семьи, ни в одной «загранице» (на тот момент времени) Андрей не был, однако же, почему-то имел твердую уверенность, что в «загранице» его способности были бы куда как более востребованы. Выбраться в заветную «заграницу» на постоянное место жительства можно было несколькими способами. Андрей Горошко внимательно изучил все возможные и часть из них: эмигрировать как преследуемый по религиозным мотивам, получить грант на обучение, а потом зацепиться в тамошнем университете, – эти возможности он отринул, как трудоемкие и не дающие стопроцентного результата. Остался один, тоже довольно хлопотный, как считал Горошко, зато проверенный способ, – жениться.

Претворить в жизнь проверенный способ оказалось не так уж и легко. Все сайты международных знакомств предлагали массу вариантов для девушек: «замуж в США», «10000 мужчин из Европы ждут вас», и практически ничего для мужчин. Андрей походил по зарубежным сайтам, даже попереписывался кое с кем из тамошних дам, желающих «серьезных отношений». К сожалению, ни одна переписка не дала результатов: как только дамы узнавали, что Андрей из России, их интерес быстро заканчивался. В итоге Горошко плюнул на Интернет знакомства и начал активно посещать места, где развлекались экспаты. Увы, женщин там тоже было немного. Я имею в виду заграничных женщин, соотечественниц, ходящих в эти заведения с теми же целями, что и Горошко, было более чем достаточно. А иностранные дамы, что изредка появлялись, были настроены исключительно на кратковременные связи, но никак не на серьезные отношения. Андрей долго не мог понять, в чем тут дело, пока доброжелательная Бригитта (тридцатилетняя специалистка по финансам, работающая в представительстве крупного немецкого концерна) не ответила ему на заданный в лоб вопрос.

– Андре, – лениво заметила она, расслабляясь после секса, – ты слишком молод и твои перспективы непонятны. Ты напрягаешь разговорами о браке, но при этом совершенно не представляешь, как будет строиться семейная жизнь.

– Подожди, – перебил ее донельзя удивленный Горошко, – как это, не представляю…

– Очень просто, – начала раздражаться Бригитта, – ты, в том виде, в каком ты сейчас есть, представляешь интерес разве что для легкого романа. Только встречаться, даже не жить вместе.

– Я же предлагаю замуж, – продолжал удивляться Андрей.

– И? – ехидно заметила Бригитта. – Женись, кто тебе мешает. У меня в отделе масса твоих соотечественниц спят и видят, как бы выйти замуж. Почему ты на них не женишься?

Горошко замялся, выкладывать перед Бригиттой правду, что он хочет жениться на иностранке и свалить отсюда, не хотелось. Он предложил закрыть тему, но перед закрытием все же спросил:

– Ты считаешь, у меня вообще нет никаких шансов?

– Очень небольшие, – честно ответила Бригитта, – разве что наткнешься на романтичную особу. Мне такие ни разу не попадались, но где-то они должны водиться.

Горошко сделал выводы из беседы. Он сменил возрастную категорию. Если раньше его интересовали исключительно самостоятельные женщины, занимающие приличные должности в международных корпорациях, то теперь он зачастил в недорогие студенческие клубы. Не прошло и двух месяцев, как новая тактика принесла свои плоды, да еще какие!

Илзе Вокенаар приехала из Голландии проходить практику в одном из российских банков. Ее папа, занимающий довольно крупный пост в одном из голландских банков средней руки, считал, что в ближайшие годы наиболее быстрыми темпами будет развиваться бизнес с Россией. Поэтому Илзе помимо всех финансовых премудростей, необходимых будущему банкиру, изучала еще и русский язык. Из каждой своей командировки отец привозил Илзе книги на русском языке, преимущественно русских классиков. Книги приходилось читать, а потом еще пересказывать содержание и отвечать на вопросы по тексту. С писателями Толстым и Достоевским было довольно просто: в крупных книжных магазинах Амстердама легко можно было найти вполне приличное переводное издание, гораздо больше проблем создавал тип по фамилии Пушкин. Этот Пушкин тоже писал прозу, но немного, большую часть своей недолгой жизни он сочинял стихи. И считался в России поэтом номер один.

– Даже не пытайся найти его стихи в переводе, – сразу предупредил Илзе преподаватель русского языка, – эквивалентного перевода нет. Чтобы перевести гениальные стихи, нужно самому быть гением.

Илзе зубрила куски из ненавистного Пушкина. Когда отец, совершенно вымотавшийся за день, возвращался с работы, Илзе спускалась в гостиную и начинала нарезать круги, громко декламируя:

– Бурья мглою небо кроет, вихри снежные крутя…

Строчки не хотели запоминаться, но Илзе была упорна и бубнила про «бурью» до тех пор, пока домашние не начинали выражать протест.

– Вы не понимаете, – объясняла им Илзе, втайне наслаждаясь столь изощренной местью, – чтобы понять Россию, надо понять ее поэзию (это она тоже не сама придумала, так говорил репетитор по русскому языку), эквивалентного перевода нет. Чтобы перевести гениальные стихи, нужно самому быть гением.

Родные соглашались, только просили чуть потише декламировать гениальные строки, Илзе уходила в свою комнату и продолжала зубрить. Она думала, что возненавидит Пушкина, но, странное дело, чем больше она учила его стихов, тем больше он ей нравился. И, наконец, настал тот день, когда Илзе вдруг осознала, что строчки давно умершего поэта волнуют ее больше, чем самые страстные признания немногочисленных поклонников. Она возвращалась с очередного свидания, открывала томик со стихами и наслаждалась:

– Я вас любил, любовь еще, быть может…

К моменту отъезда на практику душа Илзе находилась в смятении, более свойственном романтичным барышням XIX столетия, чем прагматичным девушкам века XXI-го, в особенности, тем, кто выбрал для себя профессию банкир.

Москва ошеломила Илзе. Она не представляла, что город может быть таким многолюдным, шумным и вульгарным. Примерно через неделю коллега Ася пригласила Илзе на вечеринку, там-то мисс Вокенаар и познакомилась с Андреем Горошко.

В том, что первый (и пока единственный) брак Андрея Горошко состоялся, виноваты два человека, – великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин и девушка Ася. А. С. довел своими стихами голландскую барышню до состояния «душа ждала… кого-нибудь», а девушка Ася рассказала Горошко про чудную голландку, старомодно романтичную и увлекающуюся Пушкиным.

На вечеринке Андрей, выждав, когда народ слегка дернет и перестанет обращать внимание на смущающуюся голландку, подсел к Илзе и, проникновенно глядя ей в глаза, произнес:

– Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…

Илзе влюбилась сразу и сильно. Голландский папа не пришел в восторг, он не ожидал, что изучение русского языка закончится появлением русского зятя.

Несмотря на многочисленные препятствия (полагаю, что ко всем бюрократическим заморочкам приложил свою банкирскую руку папа Вокенаар в надежде, что русский жених, столкнувшись с голландской бюрократией, капитулирует сам; папа Вокенаар, прекрасно разбирающийся в финансовых тонкостях, даже не догадывался, каким мощным источником жизненной энергии является желание свалить из родной страны), брак был зарегистрирован, и Андрей Вокенаар (к большому неудовольствию тестя он взял фамилию жены) отбыл по месту жительства супруги. Перед отъездом он разослал приглашения на небольшую прощальную вечеринку. Народ откликнулся вяло, пришли Ксения, Маринка Кожевникова, Влад Бубенников (он тогда еще не был королем русского креатива, а всего лишь работал дизайнером в маленькой рекламной фирме) и я.

– Ребята, – расчувствовался после пятой рюмки Андрей, – это реальный шанс. Нельзя было его упускать. Всех жду в гости… Всех!

– А где ты там жить будешь? – поинтересовалась любопытная Маринка.

– У тестя, паразита, дом свой, – похвастался новоиспеченный муж.

– И он, в смысле, тесть паразит, горит желанием приютить в своем доме всех твоих друзей? – не поверила Маринка.

Мистер Вокенаар смутился.

– Не знаю, – честно ответил он.

– На что жить там собираешься? – задал вопрос Влад Бубенников, уже тогда сформулировавший для себя нехитрую жизненную философию – «деньги – это свобода».

– Пока на пособие, – признался Андрей, – а потом, как язык подучу, найду что-нибудь.

– Может, тесть посодействует, – добавил он после некоторой паузы, причем в голосе его явственно звучало сомнение.

Чтобы заглушить это сомнение, банкирский зять сильно напился, так что в аэропорт нам пришлось везти почти бездыханное тело, которое перед посадкой пришлось приводить в чувство сначала в мужском туалете, где Влад Бубенников просто сунул голову мистера Горошко-Вокенаара под холодную воду, а потом в кафетерии, где в слегка пришедшего в себя мистера было насильно влито пол-литра кофе.

В первые две недели мы получали от него письма каждый день, потом он стал писать реже, потом вообще пропал. Не писал и не отвечал на звонки и смс.

– Не иначе, как выбился в люди и забыл старых друзей, – резюмировал Влад Бубенников во время одной из наших традиционных «пивных» посиделок.

Сам Влад к тому моменту уже был на полпути к славе, потому сказал он это без обидок, просто констатировал факт.

По странной случайности через два дня мне позвонил Андрей и, как ни в чем ни бывало, сообщил, что он развелся, вернулся в Москву и, если я не возражаю, хотел бы встретиться.

Мы пересеклись в маленьком кафе в центре Москвы. Пожив в Голландии и став по паспорту Вокенааром, Андрей почти не изменился, разве что отпустил куцую бороденку.

– Что будешь пить? – сурово спросил он.

Я от выпивки отказалась.

– А я выпью, – с легким надрывом сказал он и заказал сразу двести пятьдесят коньяка.

Выпив примерно половину золотистого напитка, он зажевал все это ломтиком лимона. Я пила чай и терпеливо ждала.

– Эх, Ирочка, – начал свой рассказ слегка окосевший Андрюха, – правду говорят, хорошо там, где нас нет…

Глава IV

Страницы: 12345 » »»