Брянский капкан Михайловский Александр

Держаться в полном окружении советским десантникам оставалось недолго. Обойдя немецкий гарнизон в поселке Цементном, передовые танки мехкорпуса ОСНАЗ уже ворвались на окраину Бежицы, в будущем – города-спутника Брянска, весь гарнизон которого составляла охранная рота при комендатуре, формирующийся карательный батальон РОА «Десна» и личный состав зенитных батарей, прикрывающих железнодорожную станцию.

Там тоже завязался бой, быстро смещающийся к железнодорожной станции и к мостам через Десну. Хорошо обученная и оснащенная пехота ОСНАЗ при поддержке танков и самоходных минометов быстро продвигается вперед, преодолевая слабое и разрозненное сопротивление противника. Под прикрытием боя, ведущегося за Бежицу, следующая в колонне мехбригада сворачивает на объездную дорогу, охватывая город с запада и отрезая немцам пути отхода в сторону Рославля. До освобождения Брянска остается совсем немного.

17 мая 1942 года, 10:55. Брянск. Штаб 47-го моторизованного корпуса вермахта

Генерал танковых войск Иоахим фон Лемельзен

Штаб 47-го моторизованного корпуса с утра был похож на растревоженный муравейник. С самого начала сражения связь была нарушена, и информация о прорыве советских войск поступала с большим опозданием, к тому же она выглядела малодостоверной и противоречивой. Добавляли хаоса и действия советских партизан, неожиданно атаковавших мелкие гарнизоны, а также планерные десанты, с началом русского наступления захватившие одновременно местный аэродром и железнодорожную станцию Брянск-1.

Потеря аэродрома стала настоящей катастрофой, разом лишив корпус истребительного прикрытия и поддержки с воздуха. В небе господствовала советская авиация, и бронированные штурмовики Ил-2 уже успевшие заработать у немецких солдат прозвища: «Чума», «Палач» и «Железный Густав», ходили буквально по головам немецких солдат. Помимо всего прочего, захват советским десантом железнодорожной станции привел к тому, что город оказался практически полностью лишен ПВО, ибо большинство зенитных батарей располагались как раз в районе вокзала. И теперь эти пушки и зенитные автоматы уже стреляют в немецких солдат.

Спешно поднятые по тревоге тыловые и охранные части несут огромные потери в отчаянных атаках, но так и не могут выбить советских десантников с захваченных ими позиций. Если летом и осенью прошлого года каждый немецкий солдат в бою стоил двух-трех русских, то теперь картина была полностью противоположной. К обычному для большевиков фанатизму добавились боевой опыт и большое количество совершенно нового вооружения, с применением которого германская армия прежде еще не сталкивалась.

Эти русские вооружили свой десант по принципу «кашу маслом не испортишь», а ручные реактивные гранатометы с первых же минут боя стали настоящим кошмаром для солдат тыловых подразделений вермахта, вооруженных в основном лишь винтовками «маузер» времен прошлой войны.

Снять с фронта для уничтожения десантов какие-либо боевые части было невозможно, поскольку никакого фронта как такового уже не существовало. Ударившие в стык между 208-й и 211-й дивизиями русские танки разорвали войска корпуса пополам. А пытавшийся ликвидировать прорыв 18-й танковый батальон потерпел поражение, и был практически полностью уничтожен. Час назад стало известно, что русскими захвачена Жиздра. Судьба штаба 18-й танковой дивизии и ее командира генерала Карла фон Тюнгена оставалась неизвестной. Также было непонятно – какие части корпуса еще сохранили боеспособность, и что предпримут их командиры, оказавшись без связи с вышестоящими штабами. Оставлять же свои позиции без приказа немецким войскам было категорически запрещено.

Чуть позже вспыхнула стрельба в северном пригороде Брянска, куда с ходу ворвались русские танки и мотопехота. Небольшое количество солдат гарнизона, и так уже большей своей частью введенного в бой у вокзала, еще не до конца сформированный и почти не обученный батальон русских коллаборантов совсем недолго смогут сдерживать танковую лавину большевиков. Что такое хорошенько разогнавшийся русский паровой каток Иоахим фон Лемельзен знал по прошлой войне. Резервов не было совсем, в бой уже было брошено все, что командование корпуса смогло наскрести в самом Брянске и его ближайших окрестностях. И вот еще один удар…

– Господин генерал, – сообщил вбежавший в кабинет запыхавшийся адъютант, – только что пришло сообщение: русские танки захватили Ивановку и Отрадное, дорога на Рославль перерезана.

Бросив беглый взгляд на карту с немногочисленными пометками, командир 47-го моторизованного корпуса понял, что картина русской операции до боли напоминает то, как он сам брал этот город всего полгода назад под командованием гениального Гудериана. Только русские танки и мотопехота сейчас движутся быстрее, чем тогда немецкие. Очевидно, что после захвата Брянска русское командование планирует перегруппировать свои силы, и нанести еще один удар, на этот раз с тыла, по 35-му армейскому корпусу, защищающему Орел и Мценск. Это будет уже настоящая катастрофа. Лишь только один русский танковый генерал, уже имевший в вермахте прозвище «Крымский мясник», мог действовать с такой наглостью.

Самому же генералу танковых войск Иоахиму фон Лемельзену предстояло решить – пасть ли ему в бою с оружием в руках вместе со своим штабом за фюрера и Великую Германию, либо как можно быстрее эвакуироваться в сторону Орла. Защищать город больше не было никакой возможности, и его падение – это вопрос всего лишь одного-двух часов.

Генерал хорошо представлял, что с ним сделает командующий группой армий «Центр» рейхсфюрер Гиммлер, если он вырвется из этой мясорубки один, без вверенных ему войск. Печальная история командующего 42-м армейским корпусом генерала графа фон Шпонека, приговоренного военным трибуналом к расстрелу, была всем хорошо известна. А ведь он все же сумел вывести свои части из-под угрозы окружения с относительно небольшими потерями, бросив лишь тяжелое вооружение.

Генерал написал несколько слов на листе бумаги.

– Курт, – сказал он своему адъютанту, – это донесение любой ценой необходимо срочно доставить в штаб армии и вручить его лично в руки генерал-полковнику Шмидту. Любой ценой – ты понял меня, Курт?

Командующий 47-м моторизованным корпусом так и не узнает, что его адъютант вместе со своим эскортом будет перехвачен на дороге передовым дозором мехбригады подполковника Рагуленко, обходящего Брянск с юга, и составленное им донесение так никогда и не попадет в штаб 2-й танковой армии.

17 мая 1942 года, вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

– Здравствуйте, товарищ Василевский, – приветствовал Верховный вошедшего в кабинет начальника Генштаба, – проходите. В первую очередь доложите мне, какая, по вашим сведениям, на данный момент сложилась обстановка в полосе действия Брянского фронта?

Сталин немного хитрил. На самом деле в течение всего дня он регулярно получал доклады и от командующего фронтом генерал-лейтенанта Горбатова, и от командующего мехкорпусом ОСНАЗ генерал-лейтенанта Бережного. Всё, что наблюдали с небес самолеты высотной воздушной разведки и тактического управления 15-й ОДРАЭ, помимо прочих адресатов, попадало в штаб авиагруппы ОСНАЗ к генералу Голованову, обрабатывалось и ложилось на стол Верховному.

Сталин создал подобную систему многослойного информирования, сильно обжегшись на ситуации прошлого лета, когда командующие армиями и фронтами не могли вразумительно ответить ему – что делается на вверенных им фронтах. Сейчас пришло время подвести итоги первого дня сражения.

Василевский на эту провокацию не поддался. Он кивнул и сказал:

– Здравствуйте, товарищ Сталин, сейчас вам доложу, – и спокойно стал расстилать на столе свою карту с готовыми пометками.

– Товарищ Сталин, – начал он, – в течение первой половины сегодняшнего дня оборона 47-го моторизованного корпуса оказалась прорвана на всю глубину, а боевые порядки противника были рассечены на две части. Введенный в прорыв одновременно с мехкорпусом ОСНАЗ 8-й кавалерийский корпус под командованием генерал-майора Жадова, наступая в условиях лесисто-болотистой местности и действуя в полковых и дивизионных тылах противника, прикрыл фланг основной наступающей группировки. Взаимодействуя с выдвинутой во фланг механизированной бригадой гвардии подполковника Рагуленко, он разгромил подвижные резервы противника из состава 18-й танковой дивизии, чем полностью расстроил боевые порядки 47-го моторизованного корпуса.

– Постойте, товарищ Василевский, – остановил его Сталин, – Рагуленко – это тот самый, который зимой в Барвенково так азартно давил немцев, что умудрился «потерять» генерала Гота?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – тот самый.

– И чем же этот лихой подполковник отличился на этот раз? – с интересом спросил Верховный.

Василевский вздохнул.

– Вверенная его механизированная бригада, – сказал он, – сразу после прорыва разгромила и полностью уничтожила дислоцированный в поселке Людиново штаб 208-й пехотной дивизии вермахта, после чего по команде генерала Бережного была выдвинута по направлению к Жиздре для прикрытия левого фланга наступающего на Брянск мехкорпуса. Заняв тактически выгодную позицию, подполковник Рагуленко организовал грамотную противотанковую засаду, он не только с минимальными потерями отразил удар немецкого танкового батальона, но и в критический момент боя сам перешел в контратаку своими танковыми и механизированными подразделениями, полностью разгромив и уничтожив противостоящие ему силы гитлеровцев.

– Действительно, лихой подполковник, – одобрительно кивнул головой Верховный, разглядывая принесенную Василевским карту, – насколько я понимаю, после того боя этот командир вволю порезвился и в Жиздре?

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Василевский, – порезвился. Во взаимодействии с действующими левее кавалеристами 112-й башкирской кавалерийской дивизии из корпуса генерала Жадова механизированная бригада подполковника Рагуленко на плечах отступающего противника с ходу ворвалась в Жиздру, где застигла готовящийся к передислокации штаб 18-й танковой дивизии. Командир дивизии генерал-майор Карл фон Тюнген был зарублен башкирскими конниками при попытке оказать вооруженное сопротивление. Не разобрались в горячке.

– Очень хорошо, товарищ Василевский, – сказал Сталин, прохаживаясь по кабинету, – продолжайте, пожалуйста.

– Выход наших мотомеханизированных и кавалерийских частей во фланг и тыл 208-й пехотной и 18-й танковой дивизий, а также уничтожение дивизионных и части полковых штабов привели у тому, что утратившие связь со своим командованием немецкие войска начали выходить из наметившегося окружения в общем направлении на Болхов. В ходе боев отмечены действия мелких групп противника до батальона включительно.

В результате такого развития событий ширина прорыва с изначальных пяти увеличилась до сорока пяти километров, а вражеская пехота оказалась лишенной возможности отступить в уже освобожденный нами Брянск и занять оборону по возвышенному правому берегу реки Десна.

Огромное влияние на ход боевых действий оказали впервые примененные в таком масштабе меры радиоэлектронной борьбы, а также партизанские и фронтовые разведывательно-диверсионные группы, нарушившие немецкую систему проводной связи.

В настоящий момент части 8-го кавалерийского корпуса и 1-го механизированного корпуса ОСНАЗ оказывают давление на фланг и тыл дислоцированного южнее 53-го армейского корпуса немцев. Дальнейшее развитие наступления тормозится необходимостью перегруппировать силы и подтянуть пехоту и тылы. В первую очередь пехоту. Три из четырех механизированных бригад мехкорпуса генерала Бережного в настоящий момент контролируют позиции в окрестностях Брянска и не могут их покинуть до смены стрелковыми дивизиями из состава 16-й армии.

Как и ожидалось, передовые части 12-й гвардейской стрелковой дивизии, двигающиеся пешими колоннами через Людиново и Дятьково, выйдут в район Брянска не ранее завтрашнего полудня. Со стороны Думиничей, через Жиздру, к Брянску продвигается 11-я гвардейская стрелковая дивизия. Ожидаемое время подхода – послезавтра утром. Остальные стрелковые части будут еще позже…

– Значит, товарищ Василевский, – сказал Верховный, – недостаточная подвижность наших стрелковых соединений все еще сдерживает наше наступление?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – самая высокая скорость пешего марша это тридцать-сорок километров в сутки. Механизированные части из корпуса генерала Бережного даже с учетом возможных боестолкновений проходят это расстояние за два-три часа.

– Обстановка ясна, товарищ Василевский, – кивнул вождь. – Что вы намерены предпринять?

– Для предотвращения маневра вражескими резервами, – сказал Василевский, – 3-й армии отдана команда усилить нажим на 35-й армейский корпус противника в районе Мценска. Штурмовые группы при поддержке артиллерии уже ворвались в город и ведут тяжелые уличные бои. Кроме того, в настоящий момент в районе станции Белые Берега концентрируются одна механизированная и две танковых бригады из состава мехкорпуса ОСНАЗ с самоходными частями артиллерийского усиления. Цель – ночная операция по освобождению города Карачев и занятие выгодных позиций для отражения контрудара вражеских резервов со стороны Орла. В самом Брянске расположен входящий в состав бригады механизированный батальон НКВД, который ведет зачистку города от остатков оккупационных частей и формирований изменников родины.

– Значит, неизбежна оперативная пауза, – задумчиво сказал Верховный, – и немцы ею непременно воспользуются. Что ж, товарищ Бережной уже не раз доказывал, что упорно обороняться он умеет не хуже, чем стремительно наступать. В конце концов, планируя эту операцию, мы ожидали и такое развитие событий. Нашей армии пока еще не хватает подвижности для развития успеха, а немец уже совсем не тот, что был зимой. Хотя начали мы совсем неплохо.

– Кроме всего прочего, – добавил Василевский, – по данным, полученным по каналам радиоразведки, завтра немецкая бомбардировочная авиация, находящаяся в подчинении у группы армий «Центр», начнет так называемое воздушное наступление на Брянск. По нашим данным, в районе Орши дислоцировано триста пятьдесят – четыреста средних бомбардировщиков. Корпус Савицкого уже предупрежден и находится наготове, в город переброшены два радара и несколько групп ВНОС. Полк ва… извините, полковника Железняка уже передислоцирован на аэродром Брянска.

– Как вы думаете, – спросил Сталин, сделавший вид, что не заметил оговорки Василевского, – они справятся?

– Должны, товарищ Сталин, – ответил начальник Генштаба, – на данный момент это лучшее наше соединение с самыми опытными летчиками и самыми современными самолетами. Как мне докладывали, генерал Савицкий и полковник Железняк даже считают такое сражение необходимой репетицией к тому, что будет твориться в небе летом этого года…

– Наверное, они правы, – задумчиво ответил Верховный, еще раз бросив взгляд на карту. – Ну что ж, обстановка более-менее ясна. До свидания, товарищ Василевский, спасибо за точный и своевременный доклад, и держите меня в курсе всех событий.

17 мая 1942 года, вечер. 12 километров восточнее Брянска, станция Белые Берега

Гвардии подполковник ОСНАЗ Сергей Рагуленко, позывной «Слон»

– Товарищ подполковник, – донесся до меня растерянный голос командира первого механизированного батальона капитана Пилипчука, – а с бабами немецкими что делать будем?

Оставалось только сплюнуть. Не успел я прибыть в район сосредоточения бригады, отдать команду механикам осмотреть машины, а прочему личному составу по причине отставших тылов съесть сухпай и отдыхать до приказа, так тут еще и это.

– Вечно ты, – говорю я в сердцах, – капитан Пилипчук, во что-нибудь вляпаешься – то в историю, то в дерьмо.

Шучу, конечно, он же не виноват, что так получилось. Пока мы вошкались с немецкими штабными в Жиздре, этого героя вместе с его батальоном я выслал вперед для того, чтобы он перехватил трассу Брянск – Орел и устроил немцам небольшую проверку на дорогах. Трассу-то он перехватил и поставленную перед ним задачу выполнил на все сто процентов – ни в Брянск, ни из Брянска теперь немцы никаким манером попасть уже не могли. И вовремя. Напуганные неумолимым приближением полярной лисички, сразу после полудня из города толпой повалили представители немецкой тыловой и оккупационной аристократии. И все прямо в руки нашему бравому капитану. И начался для него самый настоящий праздник жизни, поскольку в душе каждого хохла живет большой и жадный хомяк, даже если он наш человек, родился и вырос в Сибири и нифига не шпрехает на мове. Я знаю – сам такой. Трофеи – это святое!

Одним словом, помимо всего прочего, первый батальон перехватил походный офицерский дом терпимости, удирающий из Брянска на двух тентованных «бюссингах». У немцев с этим строго. Немцы ППЖ себе не заводят – не их это обычай. Офицеры, особенно штабные, должны иметь возможность регулярно «сбрасывать давление в баках», не рискуя при этом влететь к партизанам, разгласить секреты или подхватить какую-нибудь нехорошую «пернатую» болезнь. А посему в штате борделя имеется доктор и представитель служб безопасности, в просторечии ГФП, ибо нигде мужики так не болтают, как на пьянке или с бабой в постели. Немцы тоже не исключение.

Еще в нашем времени я читал об этих заведениях. Персонал набирают только из молодых ариек с серыми или голубыми глазами, ростом не ниже ста семидесяти сантиметров. Прямо тебе секс-войска СС. Есть у немцев бордели и попроще – солдатские. Там на ниве платной любви в основном «служат» мобилизованные галичанки и прибалтийки. Правда, такое нам еще пока не попадалось.

Не, Пилипчук, конечно, у меня еще попляшет, вот приклею к нему позывной «Сексопатолог», будет знать – как брать в плен бордели. Но что мне теперь, простите, со всем этим делать? Сдавать особистам? Вот ржачки-то будет! Единственное ценное приобретение в этом бедламе это куратор от ГФП – сука весьма осведомленная о настроениях немецкого офицерского состава, напуганная и сильно желающая остаться в живых. Ну, а как тут не напугаться? Сначала машины на перекрестке останавливает пост своей родной германской фельджандармерии, потом – хлоп, и внезапно появляются размалеванные устрашающим тактическим гримом рожи в советском осназовском камуфляже, вытаскивают из кабины за шиворот и ставят мордой к борту. Конечная, дамы и господа, – транспорт дальше не идет – батальонный разведвзвод. Ребята свое дело знают туго. Такие же лихие парни, только из второго батальона, днем прямо из огня сцапали мне того танкового графа. Вот это была настоящая птица высокого полета, не то что нынешний бордель на колесах.

Впрочем, махнул рукой, размял ноги, сходил и посмотрел. Все же, что с бою взято, то свято. Чуть в стороне от дороги в тени деревьев под масксетями ожидал решения своей участи улов наших «романтиков с большой дороги» – несколько мотоциклов, штабные «опели» и два тех самых тентованных «бюссинга», возле которых и кучковался «полон».

М-да, девицы-то, на мой вкус, не супермодели, страшненькие и донельзя испуганные, сидели возле машин на корточках. Одна даже, похоже, плачет. Тут же двое в штатском. Толстенький лысый улыбчивый колобок и длинный тощий унылый белобрысый тип, похожий на глисту. Рядом наши ребята из мотопехоты, бдят. Выражения на лицах – от брезгливого до любопытствующего. Тут же с постным лицом скучает батальонный особист, младший лейтенант Синельников.

«Так, – думаю, – толстый – это доктор, а длинный – безопасник из ГФП».

Не угадал – каюсь. Едва мы приблизились, как толстяк, завидев меня, всего такого красивого, и сопровождаемого пригибающимся Пилипчуком, вдруг вытянулся в струнку, отчего вроде бы даже стал немного повыше и рявкнул: – Ауфштейн!

Он, значит, и оказался из ГФП[4], а длинный, значит, доктором – гинекологом и венерологом.

Услышав его, немки повскакивали на ноги, будто им в зад всадили шило. Врожденное, блин, немецкое чинопочитание.

– Так, товарищ младший лейтенант госбезопасности, – говорю я еще больше поскучневшему Синельникову, – что тут такое у вас происходит? Почему работник вражеских спецслужб до сих пор не отделен от прочих задержанных? Непрофессионально как-то…

Тут же из-за моей спины нарисовалось и его начальство – бригадный особист капитан ГБ Антонов. А за ним, как козлик на веревочке, наш танковый граф. Вражина матерый, битый и, можно сказать, героический. А посему он подлежит сдаче корпусному начальству с рук на руки. Вот и таскаем пока с собой.

– Расслабился ты, Синельников, – с легкой укоризной сказал Антонов, – замечание тебе на первый раз. А сейчас – исполняй.

Немки только глазами лупали, когда их куратора взяли под белы руки, завернули их за спину и отвели в сторону. И куда только у Синельникова делась вся его скука. Бодр и полон желания искупить свой нечаянный косяк.

– Герр оберст-лейтенант, – тихо спросил меня фон Штрахвиц, – его расстреляют?

– Ну что вы, граф, – так же тихо ответил я, – не говорите ерунды. Если он не замешан в преступлениях против мирного населения, а всего лишь наблюдал за настроением вашего офицерства, то ничего особо страшного его не ждет. Если сообразит все правильно, то, быть может даже, продолжит работать по специальности, но уже на новую Германию. Я же вам говорил, что Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается.

– И все же вы какие-то неправильные русские, – только и смог вымолвить танковый граф. Хорошо, на ночь глядя, немного побудем неправильными русскими. Хотя, если глянуть на нас немецкими глазами, то наши бойцы по сравнению с красноармейцами прошлого сорок первого года – это настоящие супермены, а разведчики – так вообще пришельцы с Марса. Привык граф фон Штрахвиц к легким победам, вот его сейчас и ломает. Но это еще только начало. То ли еще будет через год-полтора. Мы-то знаем – ученые.

Зато товарищ Антонов только тихо ухмыляется. Он у нас грамотный, языком владеет. За своего у немцев не сойдет, а вот допросить пленного – вполне способен. Только о чем сейчас этого фон Штрахвица допрашивать? Его часть, как собственно и всю дивизию, мы уже на ноль помножили, причем, походя, не особо напрягаясь. Его сейчас не допрашивать, а вербовать надо, пока он в шоке. Но сие уже политика, которая явно не нашего бригадного масштаба. Мы тут начали, а старшие товарищи продолжат. Со всей пролетарской сознательностью.

И снова у меня возник вопрос – что со всем этим все же делать? Самым простым решением будет спихнуть этот вопрос на голову начальства. У него голова большая, пусть оно и думает. Пусть вопрос «что делать с многосисечными массами» решает лично дорогой Леонид Ильич Брежнев. А то кто ж? Нам с Батей воевать надо – не до глупостей. Товарищ Санаев, как я понимаю, возьмет в проработку графа и своего коллегу из ГФП. А комиссару – по остаточному принципу сдадим на руки весь этот гарем.

– Значит так, товарищ капитан, – говорю я Пилипчуку, – приказ будет такой. Шутки в сторону. Пальцем никого не трогать и не обижать. По прибытию в район сосредоточения штаба корпуса сдать всех точно по списку. Пусть сами разбираются. Наше дело – война. Понятно?

– Так точно, товарищ подполковник! – ответил Пилипчук с некоторым, как мне показалось облегчением. – Будет исполнено!

«Вот так-то лучше, – подумал я, кивая и выбрасывая весь это мусор из головы. – У меня сейчас впереди одна забота – ночная атака на Карачев. Леса за Карачевым кончаются, и начинается открытая и вполне танкодоступная местность. Есть где разгуляться, если что. И нам, и немцам. Бригада сосредоточена и замаскирована. Разведка в том направлении выдвинута. Ждем-с их доклада: кто, что, где и как!»

17 мая 1942 года, 23:05. Орел. Штаб 2-й танковой армии вермахта

Присутствуют:

командующий 2-й ТА генерал-полковник Рудольф Шмидт;

начальник штаба 2-й ТА подполковник генштаба Курт Фрейр фон Либенштейн;

начальник оперативного отдела штаба 2-й ТА подполковник Вернер Вольф;

командующий 35-м армейским корпусом генерал артиллерии Рудольф Кемпфе;

командир 4-й танковой дивизии генерал-майор Генрих Эбербах;

командир 51-й истребительной эскадры подполковник Карл-Готфрид Нордман.

Генерал-полковник Рудольф Шмидт был мрачен, как пастор, собравшийся прочесть заупокойную молитву. Настроение остальных немецких генералов и офицеров, сидящих в этой комнате, впрочем, тоже было ничуть не лучше. Сегодня был явно не их день.

– Господа, – тихо сказал командующий 2-й танковой армией, – почти со стопроцентной вероятностью установлено, что прорыв на левом фланге 47-го моторизованного корпуса совершило русское конно-моторизованное соединение пока еще неустановленной численности, под общим командованием генерала Бережного, нового любимца большевистского вождя Сталина.

Присутствующие переглянулись. Этот мечущийся с одного участка Восточного фронта на другой русский генерал вот уже полгода был злым гением своих немецких коллег. В курительных комнатах немецких штабов вполголоса поговаривали, что большевистский вождь Сталин нашел способ превращения русских унтерменшей в суперсолдат, равных или даже превосходящих доселе непобедимых арийских воинов. Впрочем, все эти теории им теперь предстояло проверить на собственной шкуре.

– Как это ни печально, господа, – наконец мрачно сказал начальник оперативного отдела армии подполковник Вернер Вольф, – стремительность и глубина прорыва русских подтверждают тот факт, что это дело рук Крымского мясника. Других таких быстроходных генералов у большевиков пока нет. Уже очевидно, что наш 47-й моторизованный корпус полностью разгромлен и прекратил свое существование как полноценное боевое соединение. Брянск занят русскими танками, судьба штаба корпуса и штабов входящих в него дивизий остается пока неизвестной. Связи с ними нет.

По показаниям солдат и офицеров наших разгромленных частей, мелкими группами выходящих из окружения, солдаты атаковавших их моторизованных частей противника были обмундированы в летнюю камуфлированную форму неизвестного нам образца и вооружены большим количеством автоматического оружия. Также отмечено множество новых образцов бронетехники.

Нет, черт возьми, совершенно не так, господа! У большевиков на поле боя не было вообще никакой хорошо знакомой нам военной техники, никаких танков Т-26, БТ-5, Т-34 или КВ. Все задействованные русскими легкие и средние танки, а также самоходные орудия стали для наших солдат весьма неприятным сюрпризом.

– По моей просьбе, – сказал начальник штаба армии подполковник Курт Фрейр фон Либенштейн, – присутствующий здесь командир 51-й истребительной эскадры выслал несколько машин для проведения воздушной разведки. Подполковник Нордман лично летал в тыл прорвавшейся группировке большевиков…

– Все дороги, ведущие от бывшей линии фронта к Брянску, буквально забиты русскими войсками, – сказал Нордман. – Я видел множество танков, автомашин и пехоты. По моему самолету вели плотный огонь самоходных зениток – что-то вроде нашего четырехствольного «фирлинга». Пройти было можно только на очень малой высоте, буквально прижимаясь к земле. Мой напарник замешкался над колонной и был сбит. Стреляют не только зенитки. Пехота русских теперь не разбегается при виде наших самолетов, а начинает бить по ним из своего оружия. Это самый настоящий ад, господа.

– Час назад, – добавил подполковник Вернер Вольф, – передовые русские моторизованные части численностью до батальона атаковали Карачев, гарнизон которого составляла неполная охранная рота. В ходе ночного боя отмечены отдельные случаи применения противником артиллерии и минометов не менее чем двенадцатисантиметрового калибра. Понеся значительные потери, гарнизон Карачева оставил город и отступил в сторону Орла.

– Положение очень серьезное, господа, – прервал молчание генерал-полковник Рудольф Шмидт, – резервов у нас почти нет, подкреплений тоже пока не предвидится. Большая часть наших сил втянута в ожесточенные бои за Мценск, и оттуда мы не можем снять ни одного солдата. Есть подтвержденный Берлином приказ командующего группой армий «Центр» рейхсфюрера СС Гиммлера – снять из-под Мценска 4-ю танковую дивизию и, развернув ее фронтом на Брянск, восстановить положение. Генерал-майор Эбербах – доложите обстановку и готовность к выполнению приказа.

– Выполнить его невозможно, герр генерал-полковник, – ответил командир 4-й танковой дивизии, – оба панцергренадерских полка, как вы уже сказали, втянуты в уличные бои за Мценск. Полностью задействованы в обороне и 103-й артполк, инженерный батальон, батальон ПВО и противотанковый дивизион. Штурмовые группы большевиков несут огромные потери, но давят по всему фронту со страшной силой. У наших солдат едва хватает сил отбиваться и медленно отступать. В дивизии валентны только 35-й танковый полк и разведывательный батальон, находящиеся в резерве на случай осложнения обстановки.

Рудольф Шмидт армии внимательно посмотрел на командующего 35-м армейским корпусом.

– Господин генерал, – мрачно сказал он, – я приказываю вам снять с не атакуемых участков фронта все, что вы сможете. Будем формировать сводную кампфгруппу, ядром которой станет 35-й танковый полк. Взвод тут, рота там – другого выхода у нас нет. Положение очень тяжелое. Если мы не сумеем остановить натиск Мясника на Орел, то он просто раздавит ваш корпус.

Генерал Рудольф Кемпфе тяжело вздохнул.

– Я выполню ваш приказ, герр генерал-полковник, – ответил он, – только не надо забывать, что по лесным тропам во фланг моего корпуса уже просачиваются орды хорошо вооруженных русских кавалеристов на своих маленьких монгольских конях. Если бы в марте из нашей армии не забрали 53-й корпус, то нам бы сейчас очень пригодились те дивизии.

Генерал-полковника криво ухмыльнулся.

– Рейхсфюрер Гиммлер, – тихо сказал он, – сообщил мне, что в ближайшее время в районе Рославля начнет сосредотачиваться перебрасываемая из-под Смоленска 11-я танковая дивизия. Она должна ударить вам навстречу по линии Рославль – Брянск. Если мы, конечно, доживем до этого замечательного момента. Генерал Бережной уж точно не будет ждать, пока мы пришьем последнюю пуговицу к последнему солдатскому мундиру. А мы даже не знаем – сколько там у него сил. Завтра, самое позднее послезавтра, он ударит от Карачева на Орел. И тогда зимнее московское контрнаступление русских покажется нам веселым пикником. Так что немедленно начинайте формировать кампфгруппу. Район сосредоточения – поселок Богородицкое. И готовьте к эвакуации все тыловые учреждения. Если нам не удастся парировать этот прорыв, армия должна отойти на новые рубежи, сохраняя идеальный порядок.

Командующий 35-м армейским корпусом собрал разложенные на столе бумаги и встал.

– Герр генерал-полковник, – сказал он, – мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но без поддержки люфтваффе нам с Мясником не справиться.

– Завтра на рассвете, – сказал командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Шмидт, – свой удар по большевикам в окрестностях Брянска нанесут триста пятьдесят бомбардировщиков воздушного командования «Восток», базирующихся в Орше. Это все, что командование может выделить для нас в самое ближайшее время.

– И да поможет Господь нашим храбрым парням, – тихо пробормотал в своем углу подполковник люфтваффе Нордман. – Аминь.

И будто в подтверждение этих слов большие напольные часы в углу кабинета пробили полночь вслед расходящимся немецким генералам и офицерам. Эхом этому бою за Окой прозвучали сирены воздушной тревоги, частая пальба зениток и взрывы бомб. Советская ночная авиация бомбила железнодорожную станцию. Начался триста тридцатый день войны…

18 мая 1942 года, 02:35. Аэродром под Брянском

Генерал-майор Савицкий обвел взглядом собравшийся в штабе комсостав двух истребительных авиаполков, срочно перебазированных на этот, еще недавно бывший немецким аэродром.

– Товарищи, – сказал «Дракон», – у меня для вас пренеприятнейшее известие – к нам едет «Большой цирк»…

– «Большой цирк», товарищи, – пояснил недоумевающим командирам стоящий рядом с генералом майор с общевойсковыми петлицами, – название, которое противник дал операции по нанесению массированного авиаудара по Брянску и окрестностям. Три бомбардировочные эскадры, базирующиеся под Оршей, 1-я, 3-я и 76-я. Все три укомплектованы бомбардировщиками Юнкерс-88А, общей численностью около четырех сотен машин…

Сказав это, майор тихонько отошел в сторону и как бы затерялся у стенки. Он свое дело сделал – сообщение изложил. Сбивать «юнкерсы» не его профессия. Общевойсковик из этого безымянного майора был, надо сказать, просто никакой, зато работником «органов» от него несло почти за версту.

– Как видите, товарищ Покрышкин, – сказал Савицкий, – сбылись ваши прогнозы по поводу массированных налетов. Проверим ваши теории в деле. Ни одна бомба, – жестко добавил он, – не должна упасть ни на город, ни на наши войска. ОСНАЗ мы или нет?

– Задача понятна, Евгений Яковлевич, – сухо кивнул полковник Железняк. – Что у нас с наземным обеспечением?

– Развернуто два радара с зенитным прикрытием, – Савицкий ткнул пальцем в расстеленную на столе карту, – вот здесь и вот здесь. Передвижные посты ВНОС с рациями сейчас выставляются – тут, тут, тут и вот тут. Центр предупредил, что посмотреть на «циркачей» придут очень большие гости, а потому встретить супостата должно весело и с огоньком.

Василий Сталин и Покрышкин переглянулись и, как самые сведущие люди, кивнули друг другу. Раз немцы утратили страх и снова решились на нанесение массированных ударов, то против них неизбежно выступят те, о ком тут не принято говорить вслух. Задача отразить налет и уберечь город и войска от грозящей им бомбежки переставала быть такой уж безнадежной. Оставалось обсудить – где, что и как.

Бывшие хозяева этого аэродрома – «юнкерсы» и «мессершмитты» – были безжалостно сдвинуты в сторону – за край летного поля. Вокруг же советских боевых машин уже царила предвещающая большую драку предполетная суета. Сновали бензовозы и пускачи. Техники и вооруженцы копошились возле самолетов, заправляя их топливом и загружая боеприпасами.

В последний момент, когда полк майора Титова уже перелетел на новую площадку, на Брянском аэродроме приземлились пузатые камуфлированные винтокрылы, из которых прибывшие рабочие сноровисто начали выгружать длинные, двухметровые ящики. Для войсковых испытаний на фронт прибыла легкая авиационная пушка Б-20 – новейшее детище советского оружейника Михаила Березина. Тула, она ведь тут, рядом – двести сорок километров, всего-то лишь час лета на «вертушке». И поспели эти пушки, появившиеся на фронте на полтора года раньше ТОЙ истории, вроде ложки, что дорога именно к обеду. С техниками и инженерами наблюдать за войсковыми испытаниями прибыл и сам Михаил Евгеньевич. Жаль только, что не неделю назад – тогда все могло было быть проделано с куда большей тщательностью и дотошностью. Пока же, чтобы уложиться в короткую и бессонную для технического состава ночь, на «яшках» решили оставить на месте мотор-пушку ШВАК, ограничившись лишь заменой на новые пушки синхронных крупнокалиберных пулеметов. И ведь управились, черти, ничего не скажешь.

Ну, а в летной столовой уже разложены на столах плитки тонизирующего шоколада и выстроились рядами граненые стаканы с жидкостью бледно-лимонного цвета, в которую щедро были намешаны глюкоза, кофеин, витамины, стимуляторы и прочая химическая дрянь, позволяющая взять у жизни взаймы пару месяцев и спрессовать их в один день. Применять такую гадость каждый день просто невозможно – сидящий на подобном допинге человек сгорит за считаные месяцы, если не недели. Но сегодня Савицкий готов дать добро на все что угодно, лишь бы хоть немного увеличить шансы своих парней на выживание и победу. Уж больно неравным, несмотря на все бонусы, ожидается предстоящее сражение в воздухе. Как говорят в Азии – на Аллаха надейся, а ишака все равно привязывай.

18 мая 1942 года, 04:40. Небо над Брянском

К рассвету пилоты были уже в кабинах, проинструктированные командирами и взбодренные комиссарами, вкусившие щедрот химического научного прогресса. И вот, как только первые лучи солнца озарили верхушки деревьев, взмыла вверх сигнальная ракета, взревели на взлетном режиме моторы, и полки первого эшелона, звено за звеном, начали уходить в утреннее небо. Началось! Еще три полка дивизии генерал-майора Рязанова взлетели со старых мест базирования, и к делу должны были подключиться чуть позже, составив второй эшелон атаки. А там поглядим – у кого нервы крепче.

Так бы организованно встретить немцев триста тридцать дней назад, на рассвете 22 июня 1941 года… Но чего не было, того не было, и сейчас сожалеть о тех событиях было бессмысленно. Уже опаленные войной юные лейтенанты, получившие в руки вместо «ишаков» и «чаек» самые современные машины, были готовы прямо здесь и сейчас заставить немцев сполна заплатить за все, в том числе и за то раннее июньское утро.

С земли сообщили, что «юнкерсы» идут со стороны Рославля тремя крупными компактными группами, на высоте шесть тысяч, со скоростью четыреста десять. Истребительного прикрытия нет – очевидно, что немецкое командование рассчитывало на полную внезапность налета.

Идет сила немалая – почти четыреста бомбардировщиков в сомкнутом строю, с минимальным разрывом между формациями эскадр. Тысяча тонн бомб – мощь вполне сопоставимая с реалиями атомного века.

Василий Сталин поднимает свой полк на семь тысяч, обходит немецкий строй со стороны восходящего солнца и, переведя газ на форсаж, под прикрытием его слепящих лучей бросает в атаку на головную группу. Полк майора Титова чуть ниже и позади. Когда железные формации вражеских бомбардировщиков будут разбиты, то «яки» набросятся на пытающихся спастись одиночек, не дав никому убраться восвояси.

Строй «юнкерсов», покрытых коричневыми пятнами камуфляжа, все ближе и ближе. Сын советского вождя ловит в кольца прицела крутую куполообразную кабину левого ведомого лидирующей тройки и, когда, казалось бы, столкновение уже неизбежно, открывает огонь. Мгновение спустя, перефразируя слова из известного кинофильма, «стреляют все».

Дымные пушечные трассы втыкаются в фюзеляж, кабину, мотор или, промахнувшись, улетают дальше, и там, как и предсказывал в свое время Покрышкин, находят себе новую жертву. Взрывы снарядов, как бумагу, в мелкие клочья рвут дюраль. Летят во все стороны куски бронированного стекла – флинтгласа, а вырвавшаяся из мотора жирная черная полоса дымного хвоста вдруг заставляет ведомый бомбардировщик камнем провалиться вниз. Скатертью дорога…

Ведущий, мимоходом получивший два «чужих» снаряда в кабину стрелка и подмоторную гондолу, летит как-то боком, оставляя за собой белесый след вытекающего из баков бензина. Выводя свой истребитель из атаки, Василий уже не видит, как подранок раскрывает бомболюки и вываливает свой бомбовый груз куда ни попадя вниз – лишь бы облегчить поврежденную машину. И он такой не один. Сыплются вниз бомбы, падают самолеты, и все это над дорогой, по которой к советским позициям движутся вперед передовые подразделения 11-й танковой дивизии вермахта. Первым же ударом было сбито не менее десятка немецких бомбардировщиков. Еще большее их количество получило повреждения, несовместимые с дальнейшим выполнением задания. В головной формации начинаются хаос и смятение. И тут в нее, как терьеры в кролика, вцепляются приотставшие трехпушечные «яки», превращая бой в беспощадную резню.

Выход из атаки – осмотреться на триста шестьдесят градусов – боевой разворот – выбор новой цели – атака… Это покрышкинские «качели».

В последний момент краем глаза Василий замечает, что там далеко вдали, среди бомбардировщиков самой дальней формации, видимых лишь как темные точки на фоне неба, и где заведомо не может быть никого из своих, творится такой же «праздник жизни». Падают и взрываются самолеты, воздух расчерчен паутиной трасс и черными траурными дымными хвостами падающих самолетов. Но Василию некогда глазеть по сторонам. У него в прицеле уже вспухает очередной «юнкерс».

Атака! На этот раз бомбер просто лопается в прицеле, оставляя после себя лишь летящий вниз мусор и облако черного дыма. Совсем рядом проносятся трассы ведомого. Он тоже стрелял – то ли в того же самого, то ли в кого-то еще. Выходя из атаки, Василий успевает увидеть, как с юго-востока, густо заляпав горизонт черными точками самолетов, приближаются полки «яков» второй волны. Еще один разворот и, о чудное зрелище, паника в воздухе. «Юнкерсы» ломают строй, сбрасывают куда ни попадя бомбы, и со снижением пытаются удрать. Еще одна победоносная атака, и взгляд на бензиномер. Стрелка показывает половину бака. Гнаться за удирающим врагом, чья скорость всего на сто километров в час меньше твоей, в таком случае просто бессмысленно и опасно. Нет ничего глупее, чем остаться без топлива над территорией, занятой противником. Задача выполнена – налет на Брянск сорван. Пора уже и домой.

– Я «Сокол-один», – командует Василий, – работу заканчиваем. «Соколы», как меня поняли? Работу заканчиваем. Прием!

18 мая 1942 года, 08:15. Поселок Мальтина на северной окраине Карачева, штаб мехкорпуса ОСНАЗ

Генерал Бережной склонился над картой с нанесенными на нее последними данными о противнике, добытыми воздушной и радиоразведкой. Шли вторые сутки Брянско-Орловской наступательной операции. Очнувшись от шока, немецкое командование начало снимать свои части с не атакуемых участков фронта, для того, чтобы отразить вполне ожидаемый удар на Орел с запада и нанести контрудар по наступающим советским войскам. Одновременно советской воздушной разведкой было обнаружено начало перемещения значительного количества вражеских танков и мотопехоты от Смоленска в направлении Рославля. По данным радиоперехвата, это была спешно выведенная из резерва 11-я танковая дивизия. Намечались классические клещи, встречные удары со стороны Рославля и Орла с целью окружить и уничтожить его мехкорпус.

Эту же цель – поддержать вражеское наступление на Брянск, скорее всего, преследовала отбитая некоторое время назад попытка массированного налета бомбардировщиков люфтваффе на Брянск и расположенные в его окрестностях позиции мехкорпуса ОСНАЗ. По предварительным данным, полученным с постов ВНОС, в районе Жуковки, потеряв около двух десятков своих истребителей – в основном легких Як-1, – авиакорпус Савицкого сумел уничтожить более сотни вражеских бомбардировщиков Юнкерс-88А и не дать противнику выполнить боевую задачу.

Но главная опасность советским войскам сейчас грозит не на севере, где на переброску войск и их сосредоточение на исходных позициях противнику потребуется три-четыре дня, а как раз здесь, в районе Карачева. Если верить данным радиоперехвата, то ядром кампфгруппы, формируемой командованием 2-й танковой армии, должен был стать спешно выдвигаемый от Брянска 35-й танковый полк – единственная находящаяся в подчинении генерал-полковника Шмидта полностью валентная часть, еще не втянутая в ожесточенные бои за Мценск. Пехотная часть немецкой кампфгруппы в настоящий момент, напротив, представляет собой жуткую мешанину из отдельных рот и даже взводов, разбросанных по значительной территории и не объединенных пока единым командованием.

Придется прервать запланированную ранее оперативную паузу. Сейчас, когда весь этот муравейник в немецких тылах уже пришел в движение, необходимо, используя уже сосредоточенные в районе Карачева танковые и механизированные части корпуса, как можно быстрее нанести удар по этой, пока еще не до конца сосредоточившейся вражеской группировке и опрокинуть ее боевые порядки.

От Карачева до окраин Орла, если двигаться по дорогам, всего-то семьдесят пять километров. Конечно, без отставших пока стрелковых дивизий во втором эшелоне окружение получится довольно жидким, и большая часть немецких войск, попавшая в наметившийся «котел», сумеет из него выскочить, пусть даже без техники и тяжелого вооружения.

Но, как говорится, хорошо бьет тот, кто бьет первым. Ради концентрации наличных сил для этого удара возможно даже снять по два механизированных батальона из состава механизированных бригад, контролирующих сейчас Навлю и Выгоничи, организовав из них второй эшелон. Хоть сколько-нибудь значительных сил противника на тех направлениях пока нет, так что Франк и Борисов должны справиться с обороной и тем, что у них останется.

Объяснив задачу начальнику штаба корпуса полковнику Ильину и наметив исходные рубежи для развертывания частей, генерал Бережной покинул штабной кунг и направился к связистам. Запланированный упреждающий удар необходимо было согласовать со Ставкой. Товарищ Сталин очень не любит разного рода художественную самодеятельность, и будет правильнее заранее предупредить Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального Штаба Василевского о том, что план операции лучше всего будет изменить.

Полчаса спустя. Москва. Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Сталин был в кабинете один и работал с документами в тот момент, когда на столе неожиданно зазвонил телефон, связывающий этот кабинет с Генеральным Штабом. Недовольно поморщившись, вождь поднял трубку. Вопрос, который он сейчас рассматривал, был очень важным. Если СССР, сконструированный Лениным, как федерация национальных республик продемонстрировал в далеком будущем такую низкую устойчивость и рухнул под напором националистических сил, то это означало, что такую конструкцию надо менять, и менять немедленно, прямо в ходе войны, пока все можно было сделать, так сказать, в рабочем порядке. По крайней мере, в отношении тех территорий Украины, Белоруссии и Прибалтики, которые, как верил Сталин, в ближайшее время будут освобождены из-под немецко-фашистской оккупации…

– Товарищ Сталин, – Верховный услышал в трубке знакомый голос, – Василевский у аппарата…

– Слушаю вас, товарищ Василевский, – сказал Сталин и спросил: – Что-то случилось на фронте?

– И да, и нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский.

– Выражайтесь яснее, товарищ Василевский, – недовольно сказал вождь. – Так случилось что-то у вас или нет?

– Пока еще нет, товарищ Сталин, – ответил начальник Генерального Штаба. – Дело в том, что обстановка под Брянском складывается таким образом, что у немцев оказалось значительно меньше свободных резервов, чем мы вчера ожидали. По данным разведки, их войска, в пешем порядке спешно стягиваемые к Карачеву, и состоят из рот и взводов, снятых со спокойных участков фронта. В сложившейся ситуации товарищ Бережной запрашивает у нас разрешение на нанесение упреждающего удара имеющимися в его распоряжении силами – одной моторизованной и двумя танковыми бригадами – по создаваемой против него немецкой группировке, с последующим выходом в район Орла.

Верховный обдумал сказанное ему начальником Генерального Штаба, а потом сказал:

– Товарищ Василевский, упреждающий удар – это, конечно, хорошо. Только скажите, как вы думаете, не будет ли такое решение авантюрой? Это при том, что нашим стрелковым соединениям потребуются еще как минимум сутки для того, чтобы выйти в район сражения.

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – большей авантюрой будет дать немецкому командованию возможность без помех завершить перегруппировку своих сил. Если товарищ Бережной, за счет выучки своих войск и их полной механизации, опережает противника в развертывании, то этим надо непременно воспользоваться.

– Хм, – сказал вождь, – раньше немцы опережали наши войска, а теперь все наоборот. Впрочем, таких генералов, как товарищ Бережной, у нас пока немного. Подумайте еще раз, давать ли товарищу Бережному разрешение на упреждающий удар, или лучше все же подождать?

– Товарищ Сталин, – ответил Василевский, – с учетом того, что, по данным разведки, со стороны Смоленска к Рославлю и далее к Брянску, движется 11-я танковая дивизия немцев, то принятое товарищем Бережным решение считаю наилучшим. Если мы промедлим, то получим классический для немцев удар на Брянск двумя сходящимися клиньями.

– Одиннадцатая танковая? – переспросил Сталин. – В ПРОШЛЫЙ РАЗ она, кажется, участвовала в немецком летнем наступлении на Воронеж?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – участвовала.

– Хорошо, – сказал Верховный, – делайте так, как считаете нужным. Под вашу с товарищем Бережным личную ответственность. Надеюсь, что пока на этом всё?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – всё.

– Тогда до свидания, товарищ Василевский, – сказал Сталин. – И немедленно докладывайте мне обо всех изменениях обстановки.

– До свидания, товарищ Сталин, – ответил Василевский.

Положив трубку, Верховный задумался. Вот он – наглядный пример того, как нужно менять планы в соответствии с ежечасно меняющейся обстановкой. В политике ведь все так же, как и на войне, поскольку марксизм для большевиков – не догма, а руководство к действию. Просто нужно все тщательно продумать, а если кто-то будет недоволен, то для таких у него есть Лаврентий Берия. Пусть для начала поинтересуется – кто там в украинском ЦК был недоволен временной передачей управления освобожденными районами Донбасса правительству РСФСР? И в Прибалтике тоже… Пусть Никитка и помер, но вряд ли он там был один такой умный. Пора бы уже перетрясти всех этих местных бояр и удельных князьков, а то как бы потом не было хуже.

18 мая 1942 года, 15:35. Поселок Богородицкое на трассе Брянск—Орел

Гвардии подполковник ОСНАЗ Сергей Рагуленко, позывной «Слон»

Ровно в полдень по заранее разведанным с воздуха передовым позициям немцев в районе поселка Альмова беглым огнем ударила наша корпусная артиллерия. Да и какие это были позиции – один смех. Наспех занятый жидкими заслонами пехоты – до батальона включительно – рубеж по крутым и овражистым берегам небольшой речки, слегка усиленный противотанковыми «колотушками» и легкими пехотными пушками. Ни как следует окопаться, ни подтянуть основные силы, снятые с других участков фронта, которые были еще в пути, немцы не успели, тем более что в их тылу с самого утра свирепствовали наши штурмовики, а в небе с самого рассвета как привязанные висели высотные разведчики. Пару раз, где-то высоко-высоко, разматывая за собой пушистые нити инверсионных следов, пролетели и «наши» Су-33.

Примерно полчаса бригада тяжелых шестидюймовых башенных самоходок (гибрид ходовой танка Т-42 и пушки-гаубицы МЛ-20) и корпусная бригада ПТО тяжелых 100-мм самоходных орудий (гибрид ходовой БМП-42 и пушки БС-3), в случае необходимости способных работать орудием огневой поддержки, перепахивали своими снарядами жиденькие немецкие окопчики. Одновременно к ним подключились внаглую вышедшие прямо в наши боевые порядки бригадные 122-мм самоходные дивизионы. Потом взлетела зеленая ракета, команда «Атака», и, под прикрытием огневого вала, все рванули вперед…

От деревни Грибовы Дворы, что на окраинах Карачева, где находились наши исходные позиции, до первого немецкого рубежа было что-то около шести-семи километров. Справа от неприятных сюрпризов нас прикрывала река Снежеть, слева, вдоль железной дороги, прямо по полям, развернувшись в боевые порядки, атаковала еще ни разу не бывавшая в бою танковая бригада. Наступавший еще левее нас кавалерийский корпус генерала Жадова вышел на окраину лесного массива и пока остановился там. На открытой местности, при отсутствии артиллерийской поддержки и прикрытия с воздуха, кавалеристам будет как-то неуютно. Вот когда фашисты побегут, а они непременно побегут, тогда и наступит их черед. Еще одна танковая бригада нашего корпуса находилась в резерве прямо за нами, предназначенная, в случае необходимости, для развития успеха.

Артиллерийская подготовка смолкла, когда мы находились фактически уже метрах в ста от вражеского рубежа. Навстречу нам раздалось несколько заполошных выстрелов из «колотушек», истерично затрещали пулеметы и зазвучала беспорядочная винтовочная пальба. Мы тоже не остались в долгу, ответив из танковых пушек и короткими очередями из скорострелок БМП. Это было уже бессмысленное сопротивление – вдвойне бессмысленное из-за того, что прорвавшаяся левее танковая бригада не имела перед собой вообще никаких естественных препятствий, а также потому, что немцы то ли не смогли, то ли не сумели взорвать перекинутый автомобильный мост. Местность тут открытая до самого Орла, и укрыться отступающему противнику было просто негде. Бежать же на своих двоих от атакующих БМП – это занятие для абсолютных придурков. Все те немцы, которые не догадались остановиться и поднять руки в гору, были уничтожены. Наши потери – два поврежденных «колотушкой» БМП и один танк со сбитой гусеницей.

Судя по большому количеству разбросанных там и сям подбитых и сгоревших «ганомагов», а также мотоциклов, оборону тут держал, скорее всего, какой-то разведывательный батальон, наспех брошенный против нас в качестве заслона. Сила, достаточная для отражения атак линейной пехоты РККА, поддержанной в лучшем случае несколькими трехдюймовками, но абсолютно беспомощная в случае удара механизированных частей ОСНАЗ. Одним словом – смертники. Конечно, дай мы им еще сутки-двое на подтягивание резервов и укрепление обороны, и все могло бы сложиться несколько иначе. Остановить нас немцы бы тут вряд ли не сумели, но задержать смогли бы вполне, нанеся более тяжелые потери. Однако, как говорит наш Батя: «Хорошо бьет тот, кто бьет первым».

Форсировав речку по уцелевшему мосту и проскочив захваченный рубеж немецкой обороны, моя бригада снова развернулась в боевые порядки и продолжила наступление на Орел. Километрах в пяти далее, за небольшой рощицей, нас ожидали находящиеся в засаде немецкие танки. Ну, это командир немецкого танкового полка думал, что он сидит в засаде, и никто его не видит. Но с воздуха все эти телодвижения прекрасно отслеживались, так что вражеская хитрость банально не удалась.

В лоб я туда не попер. Мотопехота слегка притормозила у поворота дороги, километрах в двух от немецкой засады. Тем временем наш танковый батальон свернул с дороги, обогнул рощу на безопасном расстоянии и ударил немецким танкистам в открытый фланг и тыл. Когда они стали разворачиваться против новой угрозы, вперед пошли наша мотопехота и противотанковые САУ, добавившие в это дело свои пять копеек.

Драка была скоротечной и ожесточенной. Новенькие Т-42 показали в ней себя выше всяких похвал. Против них у немцев «не плясали» даже «четверки» последней модификации с удлиненной пушкой и пятидесятимиллиметровой лобовой броней, которых у немцев в общем-то было не так уж и много. В основном против нас оказалась «сборная солянка» из «троек» старых выпусков, «двоек» и даже нескольких «единичек». На фоне двух последних моделей даже БМП-42, с его низким профилем и длинноствольной 37-мм скорострельной автоматической пушкой, смотрелся «королем поля боя».

Главным тут было выгнать немецкие танки из-за рощи на открытое место и связать их боем. И это нашим танкистам вполне удалось. Потеряв пять машин из тридцати – из них две безвозвратно, – они выбили у немцев все «четверки» и половину «троек», заставив остальных отступить по дороге под прикрытием дымовой завесы.

В принципе, со стороны немцев все это было уже бессмысленной возней. Пока наша механизированная бригада, связав боем немецкие танковые резервы, оттесняла их вдоль дороги к Орлу, действующие левее танкисты полковника Деревянко прошли в чистом поле через немецкие пехотные цепи, как раскаленный нож через масло. К двум часам дня они заняли поселок Хотынец, перерезав пути подхода пехотных подразделений 53-го армейского корпуса, после чего нам осталось только слегка посторониться, пропуская вперед вторую танковую бригаду из резерва.

Жару отступающим немцам добавили навестившие их в очередной раз штурмовики, засыпавшие немецкие танки сотнями зажигательных полукилограммовых ампул с напалмом и превратившие их более или менее организованное отступление в почти беспорядочное бегство.

Пилоты на Ил-2 – отчаянные ребята. Многоразовые зажигательные кассеты – это дьявольское изобретение какого-то сумасшедшего гения. Действуют-то они очень хорошо, но вот достаточно всего лишь одного попадания шальной пули, чтобы штурмовик моментально вспыхнул, на лету превращаясь в ком огня. Катапульт на «илах» нет, а без них покинуть горящий самолет на малой высоте просто невозможно. Две машины из примерно двух десятков были сбиты прямо на наших глазах, закончив свой полет огненным тараном. Вот кто настоящие герои, без страха и упрека, в отличие от нас грешных, ходящих по земле в относительной безопасности. Вечная им слава и такая же вечная память.

До окраин Орла от взятого нами Богородицкого остается меньше пятидесяти километров, и никаких естественных препятствий и вражеских резервов впереди. Это не больше чем три часа хода механизированным частям. От воздушной разведки поступила информация, что большинство немецких частей изменили направление движения и уходят на восток из уже наметившегося котла. Там, на горизонте, в стороне Орла, столбы дыма и глухое громыхание. Это пикировщики и штурмовики бьют по отступающим немецким частям. Теперь наша задача – обогнав противника, войти в Орел раньше него, не дав начать затяжные уличные бои. Хватит нам бойни за Мценск. Вперед, и только вперед…

19 мая 1942 года, 03:15. 15 км от Орла, поселок Становой Колодезь. Временное место дислокации штаба 2-й танковой армии вермахта

Командующий 2-й ТА генерал-полковник Рудольф Шмидт

Командующий 2-й танковой армии был в состоянии, близком к отчаянью. Проклятый Мясник снова его опередил. Он не стал поджидать, пока подтянется пехота, и не пошел дальше на запад. Почти с ходу он повернул под прямым углом и ударил от Брянска на Орел мощным танковым кулаком, сминая и сметая наспех выдвинутые ему навстречу заслоны из мотопехоты и танков вермахта. В связи с этим прорывом, штабу 2-й танковой армии пришлось спешно сниматься с места и как можно быстрее отходить на юго-восток, в сторону Курска. Генерал-полковник Шмидт понимал, что и здесь, в Становом Колодце, его штаб тоже надолго не задержится. Никаких сколько-нибудь серьезных войск в его распоряжении сейчас нет, и не предвидится. В голову генерала сами собой, нарушая прусский орднунг, лезли нехорошие мысли.

«Откуда у большевиков столько танков? И не просто танков, а таких, которые превосходят доселе неуязвимые и грозные Т-34 и КВ. Даже новейшие “тройки” и “четверки” с длинными пушками и дополнительным бронированием оказались практически бессильными против этих русских монстров. Также они оказались неуязвимыми и для нашей противотанковой артиллерии. Как выяснилось, в лобовую проекцию бронебойные снаряды “колотушек” РАК-36 не берут эти танки даже в упор. А пятисантиметровые пушки РАК-38 способны поразить их в лоб только с дистанции менее чем в триста метров. Если учесть, что каждый русский танк сопровождает отделение неплохо обученных панцергренадеров, то даже один-единственный выстрел с такого расстояния становится настоящим самоубийством для артиллерийского расчета».

Таким образом 35-й танковый полк – последний мобильный резерв, на который мною возлагалось столько надежд, – оказавшийся под натиском русских танков и ударами их штурмовой авиации, был рассеян и уничтожен как организованная воинская часть. А ведь он даже не смог – или не успел? – подкрепить этот полк своей артиллерией, в то время как, судя по докладам, у Мясника пушки двигались непосредственно за боевыми порядками танков и панцергренадеров. И какие пушки – не с обычным для русских калибром семь с половиной сантиметров, а другие, казалось бы совершенно невозможного калибра: десять, двенадцать и даже пятнадцать сантиметров. Если еще добавить к этому непрерывно висящую над головой русскую авиацию, с первых же часов завоевавшую в полосе прорыва господство в воздухе и продемонстрировавшую образцовое взаимодействие с наступающими войсками, то становилось ясно, что для немецких солдат отступление превратилось в настоящий кошмар.

В Орел русские танки ворвались еще засветло, сразу же перехватив пути отхода 53-му и большей части 35-го армейских корпусов. Так уж тут устроена местность, что почти все дороги идут через Орел. После потери этого важнейшего на этом участке фронта узла коммуникаций управление войсками было окончательно потеряно, и ни о каком планомерном отступлении из наметившегося котла не могло быть и речи. Всем частям и соединениям армии, с которыми еще сохранилась связь, был отдан приказ по возможности выходить из окружения в направлении узкой, пока еще не перерезанной большевиками тридцатикилометровой горловины намечающегося котла между Мценском и Орлом. Надо было спешить, ведь кроме прорвавшего наш фронт соединения Мясника и штурмующей в настоящий момент Мценск отвлекающей группировки, в распоряжении противника оставалось еще как минимум две свежие армии.

Опустившаяся на поле боя ночная тьма не принесла нашим отступающим войскам никакого облегчения. Убравшихся на свои аэродромы «Железных Густавов» в воздухе сменили зудящие на малой высоте словно комары ночные русские бипланы Нaltsnдhmaschine («швейные машинки»), которые продолжили истребление солдат вермахта. По сообщениям тех, кто успел прорваться, это был настоящий ад. Мелкие осколочные бомбы, обстрелы из пулеметов и самое страшное – ампулы с мерзким, липким, как клей, зажигательным студнем, в огне которого плавится металл, а человеческое тело сразу прогорает до костей.

Мясник не просто прорвал наш фронт, он завернул его к югу, как дамский чулок, и теперь большевистской пехоте осталось только маршировать на запад через этот чистый прорыв. А мне, как командующему армией, совершенно нечем заткнуть эту дыру, ширина которой за минувшие сутки увеличилась с пятидесяти до ста километров. Если так будет продолжаться и дальше, то уже завтра утром Мясник перехватит своими танками оставшуюся пока в нашем распоряжении горловину мешка, чем превратит просто поражение в катастрофу.

19 мая 1942 года, 04:15. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина

– Доброй ночи, товарищ Василевский, – почти не спавший уже двое суток вождь устало отодвинул в сторону книгу и сделал рукой жест, приветствуя своего позднего гостя. – У вас что-то срочное?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский. – Разрешите доложить обстановку на Брянском фронте?

– Докладывайте, – кивнул Верховный. – Надеюсь, что за минувшие сутки там не произошло ничего неприятного для нас?

– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – ничего неприятного не произошло. Генералу Бережному все-таки удалось упредить развертывание резервов противника, смять его заслоны и подвижные резервы и на плечах отступающего врага с ходу ворваться в Орел.

Василевский расстегнул портфель и извлек из него карту.

– Вот обстановка на ноль часов сегодняшнего дня, – сказал он. – В настоящий момент Орел полностью наш. При этом внезапность прорыва и умелые действия переодетых в немецкую форму спецподразделений обеспечили захват в неповрежденном виде расположенных в черте города автомобильных и железнодорожных мостов через реку Оку, делящую город пополам. В настоящий момент отдельные боестолкновения с пытающимися выйти из окружения немецкими пехотными частями отмечены только на северной окраине города, где перешла к обороне механизированная бригада подполковника Рагуленко. Танковая бригада подполковника Олейникова закончила сосредоточение на южной окраине Орла. Вторая танковая бригада полковника Деревянко, наступавшая от Хотинца, при поддержке кавкорпуса генерала Жадова вышла в район Знаменского. Навстречу ей, своим правым флангом, загибая фронт к юго-востоку, перешла в наступление 61-я армия генерала Попова. Еще четыре механизированных батальона, снятых Бережным с участков других механизированных бригад, расположены здесь, здесь, здесь и здесь, составляя внешнюю линию окружения отсекаемой нами вражеской группировки…

– Очень хорошо, товарищ Василевский, – кивнул Сталин. – Продолжайте.

– Фактически одновременно с освобождением Орла, – сказал Василевский, – части 3-й армии, наносившие отвлекающий удар, воспользовались ослаблением сопротивления противника и окончательно овладели Мценском.

– Понятно, товарищ Василевский, – сказал Верховный, бесшумно прохаживаясь по кабинету. – Скажите, что вы с товарищем Бережным теперь предполагаете делать дальше?

– Товарищ Бережной, – ответил Василевский, – предлагает сегодня перед рассветом нанести силами танковой бригады Олейникова удар на Новосиль, где после обратного вскрытия фронта, как зимой под Изюмом, к операции по разгрому 2-й танковой армии противника будут подключены войска нашей 48-й армии…

– Согласен, – кивнул Верховный и спросил: – Товарищ Василевский, а что у нас на Рославльском направлении?

– Противник, товарищ Сталин, – ответил Василевский, водя по карте карандашом, словно указкой, – продолжает подтягивать и сосредотачивать резервы. По данным разведки, до начала его наступления осталось четыре-пять дней. Если Гиммлер начнет вводить свои части в бой с колес, по частям, по мере их прибытия, так это и лучше для нас. Вот тут, в районе Жуковки, в обороне стоит полнокровная мехбригада ОСНАЗ и вышедшая сегодня вечером в этот район 12-я гвардейская стрелковая дивизия. С правого фланга их позиции прикрывает заболоченный лесной массив и партизанский край, с левого – примерно то же самое. Если немцы ударят не кулаком, а растопыренными пальцами, то наши войска отобьются от них без посторонней помощи…

– А если без «если», товарищ Василевский? – немного раздраженно спросил Верховный.

– В таком случае, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – у товарища Бережного под Орлом есть еще два-три дня – не больше, на то, чтобы закончить все дела и вернуть главные силы своего корпуса, в основном танки и средства артиллерийского усиления, к Брянску.

– Очень хорошо, товарищ Василевский, – кивнул Верховный, – пусть так и будет. Передайте товарищу Бережному, что у него на завершение окружения 2-й танковой армии есть ровно двое суток. На этом у вас всё?

– Так точно, товарищ Сталин, всё, – ответил Василевский.

– Тогда до свидания, – сказал вождь, оглаживая усы, – и запомните – в нашей работе не должно быть никаких «если».

19 мая 1942 года, 05:05. 15 км от Орла, поселок Становой Колодезь. Временное место дислокации штаба 2-й танковой армии вермахта

Утро не всегда бывает добрым. Командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Рудольф Шмидт проснулся от того, что его тряс за плечо его собственный денщик.

– Герр генерал, герр генерал… – растерянно бормотал до смерти напуганный ефрейтор, – ради всего святого, пожалуйста, проснитесь.

– Майн гот, что случилось, Михель? – недовольно пробормотал генерал, не успев отойти от короткого сна. Сквозь мутные стекла маленького окошка русской izby, в которой генерал устроился на ночлег, сочился серый свет раннего утра.

– Русские, герр генерал, в смысле большевики, – ответил растерянный денщик, теребя в руках измятую пилотку, – они уже здесь, герр генерал…

И в самом деле, за спиной денщика, в полумраке генерал увидел силуэты людей, которых даже спросонья было трудно принять за солдат вермахта. Впрочем, еще меньше эти незваные гости походили на красноармейцев, на которых генерал Шмидт уже успел насмотреться за прошедший с начала войны год. Промелькнувшая в голове генерала ужасная догадка бросила его в холодный пот.

– Командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Рудольф Шмидт? – на довольно неплохом немецком языке спросил один из пришельцев, стоящий чуть впереди остальных.

– Да, черт возьми, – хрипло ответил генерал, поднимаясь с кровати и озираясь в поисках своего мундира. – Кто вы такие и что вам надо?

– Гвардии майор Николай Бесоев, – представился ранний визитер, – командир разведывательного батальона Механизированного корпуса особого назначения. С этого момента вы мой пленник, герр генерал, так что я попрошу вас следовать за мной. И без глупостей…

Понимая, что все хорошее для него на сегодня уже закончилось, так и не начавшись, генерал Шмидт прямо как был, без кителя и фуражки, успев лишь натянуть сапоги, нехотя последовал за русскими разведчиками. Один из них снял со спинки стола его ремень с кобурой. Генеральскую фуражку со стола, со словами «однако еще один сувенир» забрал майор Бесоев. Дело было сделано – командир 2-й танковой армии попал в плен, а офицеры и генералы его штаба превратились в толпу военнопленных.

Выйдя на улицу, генерал Шмидт непроизвольно огляделся. Уже почти рассвело, и у него имелась возможность разглядеть тех, кто так внезапно и унизительно поставил точку на его карьере. Вообще-то кое-что генералу Шмидту было уже известно о разведчиках из русских частей особого назначения. Манштейн, Гудериан, Гот, Гейдрих и фон Клюге с этим ужасом уже успели повстречаться, с весьма неприятными для себя последствиями. И вот теперь и сам он, генерал Шмидт, попал в руки к ужасному Мяснику. Трудно даже представить – в какое бешенство придет фюрер и прочие обитатели Рейхсканцелярии! Но ему теперь уже было все равно.

Картина, которая предстала на улице перед пленным командующим танковой армии, была удручающая.

Вытянувшийся вдоль железнодорожных путей поселок был уже полностью захвачен русскими, причем, похоже, захвачен внезапно. Кое-где на земле валялись тела немецких солдат и офицеров, одетые в серую полевую форму. Не вписывались в эту картину внезапного разгрома лишь выстроившиеся вдоль обочины абсолютно целые штабные машины.

«Вот так вот, – подумал генерал, – прямо как у Цезаря: “Пришел, увидел, победил”. А он – Рудольф Шмидт, не смог даже застрелиться, чтобы избежать ожидающего его позора».

Кроме того, командующего 2-й танковой армией – увы, теперь уже бывшего – поразил внешний вид русских солдат. Прежде всего, их было много – батальон – не батальон, но рота – точно. Одетые в камуфляжную форму, с разукрашенными черно-зелеными полосами лицами, они были похожи на выходцев из преисподней. От их внешнего вида генералу Шмидту стало не по себе. А что же тогда должны были чувствовать солдаты вермахта? Недаром среди них распространялись слухи о том, что Сталин каким-то образом договорился с самим Сатаной и получил от него помощь для войны против Рейха.

«Если у русских появились такие солдаты, – подумал генерал Шмидт, – то пора наших побед закончилась навсегда, и впереди нас ждет разгром. А эти болваны в Берлине, во главе с ефрейтором, до сих пор считают, что все наши неудачи временные, и что все еще можно переиграть. Но, как это ни прискорбно, следует признать, что войну Германия проиграла. Русские теперь не успокоятся, пока не дойдут до Берлина и вздернут на виселице всех нацистских бонз и их подручных из СС».

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга о том, как можно использовать целебную магию нашей планеты, ее природные ресурсы, чтобы пр...
Эта книга о трёх днях жизни двух обычных екатеринбургских семейств. Трёх очень необычных днях. Пропа...
Повесть основана на реальных событиях, происходящих в наши дни.Между спецслужбами великих держав иде...
Крулевская вынула диктофон и нажала на кнопку «запись».— Никаких записей. Дело уж очень деликатное и...
Эта книга не есть сведение счетов. Автору важнее было показать, что крушение Советского Союза обусло...
«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» – классика «литературы ужасов», произведение, поп...