Хранитель забытых вещей Хоган Рут
– Звучит пошловато.
Фредди округлил глаза, делано поражаясь, и сделал большой глоток из своего бокала.
– Так. Давай снова рассмотрим улику – ручку в коробке от печенья.
– Не простую ручку – лучшую, любимую перьевую ручку Энтони фирмы «Conway Stewart». Красно-черный мраморный корпус, 18-каратное[47] золотое перо, – уточнила Лора.
– Спасибо, мисс Марпл[48], но разве это поможет нашему расследованию?
– Ну, именно этой ручкой Энтони писал свои рассказы.
Они сидели молча, задумавшись и слушая треск огня. Морковка блаженно вздохнул, протянув длинные ноги ближе к источнику тепла. Фредди слегка толкнул его ногой.
– Аккуратней, мистер. Еще чуть придвинешься и поджаришь свои лапы.
Морковка его не послушал и пододвинулся еще ближе.
– Ты читала все рассказы Энтони? Может, в них есть подсказки?
Лора покачала головой.
– Я сказала ей, что я не очень догадливая. И настоятельно попросила найти как можно более простой способ связаться со мной.
Фредди осушил бокал и поставил его на пол.
– Ну, может, ей это представляется ясным и понятным.
Лора не стала говорить, что, конечно же, Терезе все было понятно – ведь она уже знала ответ.
– Естественно, я прочитала все, что он просил напечатать, и точно большую часть его коротких рассказов. Но это было много лет назад. Я уже всего и не помню.
– А что насчет той книги, которую ты мне показывала, – сборника коротких рассказов?
– Это один из нескольких опубликованных. Думаю, он должен был сохранить и экземпляры остальных, но я не помню, чтобы их где-то видела.
Фредди ухмыльнулся.
– Уверен, они на чердаке.
– Почему это?
Фредди состроил такую гримасу, какую всегда демонстрировала Солнышко, когда думала, что кое-кто плохо соображает.
– Потому что именно туда все относят вещи, с которыми не знают, что делать, – торжествующе произнес он. – Хотя, если бы мою книгу издали, я бы поставил ее на книжную полку, на самое почетное место.
Лора какое-то время обдумывала сказанное им.
– Но он был доволен не всеми короткими рассказами, которые были изданы. Помнишь, я тебе говорила? Его издатель жаждал чего-нибудь из серии «и жили они долго и счастливо» и в конце концов это получил.
Фредди кивнул.
– Помню-помню. Брюс хотел лимонада, а Энтони налил ему абсента.
Лора улыбнулась.
– Такое ты бы точно запомнил. Все, что связано с алкоголем, – поддразнила она его.
– Но, думаю, попытка не пытка. Я толком не осматривал чердак, и даже если книг там нет, они должны быть в другом месте… Завтра, – сказал Фредди, поднимаясь с дивана и поднимая на ноги Лору. – Мы поищем сборники завтра.
Он настойчиво поцеловал ее в губы.
– Так что ты там говорила про пошленькое?
Лора проснулась от толчка, который завершил ее падение. Ей снилось, что она падала, или она выпала из сна? Она никогда не могла в этом разобраться. Было еще темно, и было слышно лишь дыхание Фредди и Морковки. Рука Фредди покоилась на ее бедре, и, когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить, как поднимается и опускается его грудь. Ей стало интересно, что бы подумал Энтони, увидев ее в этот момент. Лора надеялась, что он бы это одобрил, был бы рад за нее. Он ведь попросил ее быть счастливой, и она выполняла его просьбу. В основном. Она до сих пор переживала из-за того, что не знала, как вернуть найденные вещи. Работа с сайтом продвигалась благодаря Фредди, и, хотя страх подвести Энтони подпитывался ее неуверенностью в себе, теперь в ней росла и смелость. Наконец-то она нашла в себе мужество попытаться разрешить ситуацию. Тереза уже стала ее тенью, и тем не менее сейчас она определенно была счастлива. Ах да, конечно же, еще она переживала из-за Фредди. Но это было связано с тем, что завязывать новые отношения – это всегда риск, тем более в ее возрасте. Ее беспокоило то, что он мог разглядеть предательские растяжки кожи на ее лице и морщинки в углах глаз при неумолимом свете полуденного солнца. Она боялась, что он еще не заметил вероломный целлюлит, сморщивающий ее когда-то вызывающий зад и бедра. И ей было жаль, что Фредди не видел ее зад на пике его привлекательности. Все ее прелести достались Винсу. Ах, если бы она повстречала Фредди, когда была молодой! Ах, если бы она вышла за Фредди! Она улыбнулась, понимая, насколько нелепы такие рассуждения, но, вспомнив о морщинках, поклялась, что наденет солнцезащитные очки и шляпу с большими полями, если когда-нибудь решится выйти на улицу при ярком солнечном свете. И она даже не собиралась думать о менопаузе. Угроза таится в самом названии, разве не так? Но скорее не пауза, а крест на способности привлекать мужчин. Лора даже вспотела оттого, что не думала об этом. Она перевернула подушку и уткнулась в нее лицом. «Соберись, Лора!» – сказала она себе. Она взяла Фредди за руку. Он инстинктивно сжал ее руку, и Лора лежала в темноте, смаргивая слезы, пока не заснула.
Утро вечера мудренее. Не солнечный свет выявлял недостатки Лоры, а ее преувеличенные сомнения, которые дразнили бессонными заклинаниями, нарушая ее сон. После завтрака она вышла в сад без шляпы и прищурилась от яркого солнечного света. Фредди поехал в город, а она собиралась забраться на чердак. Она принесла тяжелую стремянку из сарая и с большим трудом затащила ее наверх. Морковка решил помочь: он бегал вверх-вниз по лестнице, заливисто лаял, пытаясь воспрепятствовать вторжению бренчащих, грохочущих металлических ног, которые явно были исчадием ада. Когда Лора прислонила полностью раздвинутую стремянку к стене, она услышала в своей голове голос Фредди, ругающего ее за то, что она его не дождалась. «Мы заберемся туда, когда я вернусь», – сказал он.
Но она не могла ждать. К тому же скоро придет Солнышко и, если что, наверняка сможет вызвать «скорую». Открыв чердачный люк, она ощутила затхлый запах старых вещей и пыли. Лора потянулась к выключателю, и ее рука ткнулась в паутину. Откуда начать? Здесь были части старой мебели, огромный свернутый ковер и множество коробок. Она подняла крышку ближайшей к ней коробки. Чего там только не было: и старый чайный сервиз, и комплект столовых посеребренных приборов, и ненужные, но красивые фарфоровые фигурки. В другой были книги, но, как она смогла убедиться, ни одна из них не была написана Энтони. Лора осторожно прошла под балками, неуклюже наклоняясь из-за уклона крыши. Детская лошадь-качалка на колесиках одиноко стояла в углу рядом с большим картонным чемоданом и коробкой от портнихи из Лондона. Лора погладила мягкую, как у игрушечного мишки, шерстку на морде лошади.
– Ну, тут ты не останешься, – пообещала она ей.
Чемодан покрывал толстый слой пыли, но он не был закрыт на ключ, и, когда она подняла крышку, одного быстрого взгляда хватило, чтобы понять, что, скорее всего, именно в нем есть шанс найти что-то интересное. Она щелкнула замками, покрытыми ржавыми пятнышками-веснушками, и потащила чемодан к люку. Как, черт побери, она спустит его вниз? Он был тяжелым, и она сомневалась, что сможет удержать его на стремянке. Ответ был очевиен: надо дождаться Фредди, но тогда зачем надо было лезть без него на чердак? Возможно, она сможет просто дать чемодану соскользнуть по стремянке. Выглядел он крепким, и, насколько она успела разглядеть, ничего бьющегося в нем не было. «Соскользнуть по стремянке» – это, пожалуй, все равно что упасть. Когда Лора его отпустила, он приземлился с глухим звуком, взметнув облако пыли. Она вернулась за лошадкой, которая была достаточно легкой. Спустив ее куда мягче, чем чемодан, Лора опять поднялась за коробкой от лондонской портнихи.
К моменту возвращения Фредди стремянка была в сарае, Солнышко в саду стряхивала пыль с лошадки, а Лора, водрузив чемодан на стол в кабинете, просматривала его содержимое. Там было несколько старых фотоальбомов с плотными коричневыми листами и чередующейся с ними хрустящей рельефной папиросной бумагой; несколько напечатанных рукописей, письма и разнообразные документы. В альбоме была отражена жизнь Энтони задолго до появления Терезы. Маленький ребенок с курчавыми волосами сидел в зимнем саду на ковре с шотландским узором. Крепкий мальчик верхом на лошадке-качалке на аккуратно подстриженной лужайке. Долговязый подросток с застенчивой улыбкой в слишком больших для него щитках на ногах, вооруженный битой для крикета. Здесь была вся жизнь: каникулы на берегу моря, пикник за городом, крестины, свадьбы, празднования Рождества. Сначала их было трое, затем – только двое. Высокий мужчина-брюнет, обычно в форме, исчез с фотографий так же, как он исчез из их жизней. Лора осторожно высвободила одну из фотографий из уголков, удерживающих ее. Мужчина стоял, горделиво выпрямившись. Как же он был красив в парадной форме! Его рука нежно обнимала за плечи женщину – элегантную, в вечернем платье от Скиапарелли. А между ними стоял маленький мальчик в пижаме. Фотография очень счастливой семьи.
Одна лишь мысль о тебе…
Внезапно в голове Лоры зазвучала музыка, а может, она зазвучала в зимнем саду. Теперь она уже не всегда могла определить наверняка. Это была фотография, запечатлевшая момент, который описал Роберт Квинлан, когда приходил отдать завещание. Тогда Энтони видел своего отца в последний раз. Последний танец, последний поцелуй, последняя фотография. Она заведет ее в серебряную рамку и поставит в зимнем саду рядом с фотографией Терезы.
– Ну что, нашла что-нибудь интересное?
Фредди принес ей чашку кофе и бутерброд. Он порылся в чемодане и из-под бумаг вытащил маленькую коробочку, обтянутую бархатом.
– Ага-а! Что это? Спрятанное сокровище?
Он открыл коробочку, и они увидели кольцо из белого золота с потрясающим звездчатым сапфиром и сияющими бриллиантами. Он поставил коробочку перед Лорой, она взяла кольцо и поднесла его к свету. Ясно была видна звезда в неограненном голубом камне.
– Это было ее кольцо. Обручальное.
– А ты откуда знаешь? – Фредди взял его, чтобы рассмотреть поближе. – Оно могло принадлежать матери Энтони.
– Нет. Это ее кольцо, я уверена. Терезе не подошло бы банальное кольцо с бриллиантом, – сказала она и печально улыбнулась, вспомнив свое кольцо – бриллиант в полкарата в девятикаратном золоте. – Все указывает на то, что она была необычайной, как и это кольцо.
Фредди положил кольцо обратно в бархатную коробочку и отдал ее Лоре.
– Ну, теперь оно твое.
Лора покачала головой:
– Оно никогда не станет моим.
Фредди вышел на улицу, чтобы помочь Солнышку. Он пообещал ей, что покроет лаком деревянные копыта лошадки. Лора продолжила опустошать чемодан, выкладывая содержимое на стол. Она нашла счет за пятьдесят кустов роз: «Альбертина» – 4 шт., «Гран При» – 6 шт., «Марция Стэнхоуп», «Миссис Генри Морс», «Etoile de Hollande», «Леди Гэй»… – список был длинным, а также брошюрку о том, как их садить и как ухаживать за ними. Рукописями оказались сборники коротких историй Энтони, которые Лора перепечатывала. Пролистав страницы, она вспомнила их. К первой странице было прикреплено письмо от издателя Брюса с жестким отказом.
«…совершенно неприемлемо для нашего круга читателей… неоправданно сложно и понятно только автору… тема мрачная и угнетающая…»
Кто-то небрежно перечеркнул комментарий красной ручкой и написал «Тупица!» над вычурной подписью Брюса. Лора узнала почерк Энтони. «Не могу не согласиться», – подумала она. Лора, конечно же, внимательно перечитает рукописи позже, но почему-то ей казалось, что в них не будет ответа, который она ищет.
Раздался грохот металлических колес по полу вестибюля, и Солнышко вошла в кабинет, таща за собой на веревочке лошадь; за ней шли Фредди и любопытный Морковка.
– Теперь это совсем другая лошадь! – воскликнула Лора, и Солнышко гордо улыбнулась.
– Ее зовут Сью.
Лора взглянула на Фредди, чтобы дать ему возможность как-то это объяснить, но он лишь пожал плечами. Сью так Сью. Солнышко очень хотела рассмотреть содержимое чемодана, и ее очаровало кольцо. Когда она надела его на средний палец и стала поворачивать руку, чтобы «поймать искры», у Лоры возникла идея.
– Может, Тереза хотела, чтобы мы нашли именно кольцо. Может, она из-за него так себя вела?
Фредди не был в этом уверен.
– Хм, а ручка тут при чем?
Лора, не приняв во внимание этот аргумент, стала развивать свою теорию:
– Это же ее обручальное кольцо. Как ты не понимаешь? Это ведь соединение, связь между ними. Именно это символизирует помолвка.
Фредди все еще сомневался.
– То же самое можно сказать и про свадьбу, но, хотя мы им ее устроили, это не сработало.
Гримаса, которую скорчила Солнышко, явно свидетельствовала не только о том, что им ее не удалось убедить, но еще и о том, что, по ее мнению, они оба снова ведут себя чрезвычайно глупо.
– Ручка – для подсказки. Она значит «написание», – сказала она.
Солнышко взяла фотографию Энтони и его родителей.
– Вот почему Тереза включала музыку, – сказала она, передавая Фредди фотографию.
Настал его черед вопросительно посмотреть на Лору в ожидании объяснения.
– Это Энтони и его родители. Нам об этом рассказал Роберт Квинлан. У его родителей как-то вечером было свидание, тогда его отец приехал домой в отпуск. И Энтони спустился, чтобы пожелать родителям спокойной ночи, а они танцевали под песню Эла Боулли. Он тогда в последний раз видел своего отца, потому что потом отец умер. А когда Энтони повстречал Даму Цветов, – Солнышко очень хотела поведать историю полностью, – он рассказал ей все о родителях, и потом они танцевали в Ковент-Гардене, чтобы он перестал грустить. – Она покрутила кольцо, которое все еще было на ее пальце, и добавила: – А теперь нам нужно найти способ помочь ей перестать грустить.
– Ну, думаю, кольцо стоит того, чтобы попытаться, – сказала Лора, протянув руку, и Солнышко нехотя сняла его и отдала ей. – Мы положим его в зимнем саду рядом с фотографией. А куда в таком случае нам поставить этого роскошного жеребца? – спросила она, пытаясь отвлечь Солнышко.
Но Солнышко, заметив коробку от портнихи, осторожно подняла крышку. Ее восторженный возглас заставил Лору и Фредди подбежать к ней. Лора достала из коробки роскошное платье из ярко-голубого шелкового шифона. Его явно ни разу не надевали. Солнышко любовно погладила изысканную ткань.
– Это ее свадебное платье, – сказала она чуть ли не шепотом. – Это свадебное платье Дамы Цветов.
Фредди все еще держал в руках фотографию.
– Чего я не понимаю, так это почему все лежало в чемодане на чердаке? Мне кажется, что именно эти вещи были для него дороже всего: кольцо, фотография, платье, то, с чего начался розарий. И даже рукописи. Он остался верен себе, отказавшись их переделывать, и поэтому, должно быть, ими гордился.
Солнышко рисовала круги на пыльной крышке чемодана.
– Они причиняли ему слишком много боли, – сказала она.
Морковка ткнулся мордой в дверь кабинета и завыл. Пора было его кормить.
– Пошли, – сказала Лора. – Давайте отнесем кольцо и платье в зимний сад и найдем новый дом для этой лошадки.
– Сью, – поправила ее Солнышко, следуя за ней и Фредди. – И не кольцо надо там положить, а письмо.
Но Лора и Фредди ее не услышали.
Глава 38
Юнис
1997 год
– Я уверен, что этот чертов парень ищет проблемы на свою голову!
Брюс в один момент пересек комнату и упал на стул, словно трагическая героиня немого черно-белого фильма.
Юнис ждала, что он вот-вот поднесет руку ко лбу, чтобы нагляднее продемонстрировать свое страдание и охватившее его чувство собственного бессилия. Он приехал – без приглашения – и начал возмущаться еще на лестнице.
– Спокойнее, приятель, – сказал Бомбер, стараясь сдержать смех из-за того, что подпортил его дежурную фразу. – А то может выйти недоразумение.
Бэби Джейн, величественно усевшись на новой подушке из искусственного меха, осмотрела Брюса и пришла к выводу, что он не стоит ее внимания.
– Хочешь чашечку чая? – спросила Юнис, стиснув зубы.
– Только если ты принесешь ее вместе с большим стаканом виски, – грубо ответил Брюс.
Юнис все равно поставила чайник на плиту.
– А теперь объясни, что это тебя так взбудоражило? – Бомберу действительно было интересно узнать, что смогло так вывести Брюса из себя.
Волосы Брюса, чем-то напоминающие волосы Барбары Картленд, но только не цветом, затряслись мелкой дрожью от негодования.
– Пошел этот Энтони Пэдью к черту! К черту, а потом пусть в аду горит!
Бомбер покачал головой:
– Ну, ты такое скажешь! Не чересчур ли грубо? Если, конечно же, он не передал графин вправо[49] или не изнасиловал твою единственную дочь.
Впервые столкнувшись с Брюсом, Юнис предположила, что он гей. Но у Брюса была жена – пышнотелая немка с дирижаблями вместо грудей и намеком на усики, которая разводила мышей и устраивала с ними представления. Как ни странно, Брюсу и Брюнхильде удалось произвести на свет потомство – двух мальчиков и девочку. Это стало одной из величайших загадок, но не той, над которой Юнис собиралась ломать голову.
– Он окончательно выжил из ума, – заявил Брюс. – Он умышленно пишет провокационную чушь, которую я не опубликую (и он это знает), полную мрачных событий и странных концовок – или вообще без концовок. Мне кажется, он думает, что это изысканно, или модно, или что-то вроде катарсиса в результате постигшего его горя. Но мне это вообще неинтересно. Я знаю, что нравится нормальным, приличным людям – это хорошие, простые истории со счастливым концом, в которых плохиши получают по заслугам, парень получает девушку, а секс не слишком эксцентричный.
Юнис грохнула на стол перед ним чашку, умышленно пролив на блюдце немного жидкости цвета воды после мытья посуды.
– Так ты думаешь, что никому из твоих читателей не понравится некий вызов? Не захочется размять свои интеллектуальные мышцы, так сказать? Сформировать свое мнение или сделать собственные выводы хотя бы раз?
Брюс поднес чашку к губам и, разглядев ее содержимое, раздраженно, со звяканьем поставил ее на блюдце.
– Дорогой мой, а мы объясняем читателям, что им нравится. Все так просто.
– Тогда почему ты не можешь объяснить им, что новые истории Энтони Пэдью им понравятся? – Бомбер едва сдержался, чтобы не сказать: «Один – ноль в мою пользу». – Энтони Пэдью. Разве не его сборник коротких рассказов очень хорошо у тебя пошел?
Брюс так высоко поднял брови от раздражения, что они исчезли под волосами-паутинками.
– Да ради бога, Бомбер! Постарайся не тормозить. Я именно об этом и говорю! Первая книга шла на ура: счастливые истории, счастливые концовки, невероятно счастливый банковский баланс. Но не сейчас. Он перешел от «Звуков музыки» к «Кукушкам Мидвича». И я подвел черту. Я ему сказал: «Или “До-ре-ми”[50], или до свидания!»
Когда-то Брюс работал в офисе в том же здании, что и Бомбер, он иногда заходил на чашечку чая и порцию сплетен. Однако нежелание Бомбера осудить подлого Энтони Пэдью и явное отсутствие сострадания у Юнис означало, что визит Брюса будет очень коротким. Когда он ушел, Бомбер вздохнул:
– Жаль, что нам не удалось заключить контракт с Энтони до того, как он заключил его с Брюсом. Мне понравился его первый сборник, но эти его новые истории меня заинтриговали. Интересно, а если попробовать его перехватить…
Юнис достала небольшой сверток из ящика своего стола и передала его Бомберу. Завернут он был в плотную темно-серую бумагу и перевязан ярко-розовой лентой.
– Знаю, что твой день рождения только на следующей неделе, – глаза Бомбера загорелись, словно у мальчишки: он обожал сюрпризы, – но я подумала, что после визита Брюса Устрашающего тебе это может поднять настроение.
В упаковке был диск с «Клеткой для пташек». Они посмотрели фильм в прошлом году в день рождения Бомбера, и он так сильно смеялся, что чуть не подавился поп-корном.
– Жаль, что мама не смогла его посмотреть, – сказал он. – Картина намного жизнерадостней, чем «Филадельфия».
Грейс не было в живых уже восемнадцать месяцев. Она пережила Годфри всего на год и умерла внезапно, но спокойно, во сне, в «Причудливом доме». Ее похоронили рядом с Годфри на кладбище церкви, в которой они молились, почти полвека были активными членами команды флористов, энтузиастами летних праздников, в частности состояли в комитете по празднованию окончания жатвы. Когда Бомбер и Юнис в день похорон Грейс стояли бок о бок на кладбище при церкви, в тени, испещренной пятнами солнечного света, они мысленно проводили свою церемонию прощания.
– Я за кремацию, не за погребение, – заявил Бомбер. – Так правильнее, – добавил он. – И я хочу, чтобы ты смешала мой прах с прахом Дугласа. И Бэби Джейн, если, конечно, я умру позже нее. И развей все это в каком-нибудь шикарном месте.
Юнис наблюдала за тем, как люди, прибывшие на похороны, медленно возвращались к своим машинам.
– Почему ты так уверен, что умрешь раньше меня?
Бомбер взял ее за руку, когда они собирались покинуть церковное кладбище.
– Потому что ты младше меня на приличное количество лет и ты вела непорочную жизнь.
Юнис рассмеялась, не зная, что сказать, а Бомбер продолжил:
– И потому что ты моя верная помощница и должна делать то, что я тебе велю.
Юнис снова рассмеялась.
– «Шикарное место» – понятие довольно абстрактное.
– Когда я придумаю что-нибудь более конкретное, я тебе сообщу.
И когда они оказались перед покойницкой, Бомбер остановился и крепко сжал ее руку.
– И еще кое-что.
Он пристально посмотрел на нее, его глаза блестели от слез.
– Пообещай мне, что, если я когда-нибудь стану таким, как папа, сумасшедшим, и меня запрут в доме, тебе придется найти выход… Ну, ты понимаешь. Ты должна будешь это сделать. Вытащить. Меня. Оттуда.
Юнис выдавила улыбку, хотя в этот момент ее пробирала дрожь.
– Вот тебе крест! Провалиться мне на этом месте!
Бомбер показал свой подарок Бэби Джейн, но, как только она убедилась, что его нельзя съесть, он не пищит и не прыгает, потеряла к нему интерес.
– А чего тебе хочется на день рождения? – спросила Юнис, теребя розовую ленточку.
– Ну-у, – протянул Бомбер, – как насчет того, чтобы совместить мой день рождения и нашу ежегодную поездку?
Юнис широко улыбнулась.
– Брайтон так Брайтон!
Глава 39
– Это не кольцо, и теперь Тереза дуется…
Лора в отчаянии поддела ногой один из теннисных мячиков Морковки, и он покатился по лужайке. Фредди перестал копать и оперся на лопату, готовый проявить сочувствие в случае необходимости. Лора вышла в сад, где Фредди удобрял розы компостом, без особой цели – может, чтобы выразить свое разочарование. Фредди ей улыбнулся.
– Ничего страшного. В конце концов мы с этим разберемся.
Лора была не в настроении выслушивать банальности. И Тереза, и Солнышко дулись. Несомненно, по разным причинам, но пока в равной степени непонятным. У нее не было большого желания заносить информацию на сайт. А еще Морковка так обрадовался, когда новая почтальонша позвонила, чтобы отдать посылку, что испачкал китайский ковер в вестибюле. Она еще раз поддела ногой мяч и чуть не упала. Фредди продолжил копать, чтобы она не заметила, что он смеется. Лора очень рассчитывала на то, что кольцо с сапфиром станет спасительным средством от всех зол. Она заменила разбитое стекло на фотографии Терезы, поставила фотографию Энтони с родителями рядом, а кольцо в коробочке положила перед ней. Она даже ставила для нее пластинку с песней Эла Боулли.
– А почему ты решила, что Тереза дуется? – спросил Фредди, когда немного успокоился.
– Потому что дверь в спальню все еще заперта, и эта чертова пластинка!..
Фредди нахмурился:
– Но я уже несколько дней не слышал Эла.
Лора раздраженно подняла брови.
– Ради бога, Фредди! Не тормози. Я именно об этом и говорю.
Фредди, оставив лопату, подошел к Лоре и обнял ее.
– Ну, видишь ли, ты выражаешься не очень ясно. Я намеки плохо понимаю. Тебе придется объяснить мне доходчиво, – сказал он.
– Один – ноль в твою пользу, – признала Лора.
– Итак, почему же тот факт, что Тереза не ставит нашего дорого Эла, означает, что она дуется?
– Потому что теперь, вместо того чтобы ставить его утром, днем и ночью, она вообще не разрешает его ставить.
Фредди недоуменно посмотрел на нее.
– Не уверен, что я понимаю.
Лора вздохнула:
– Я пробовала поставить пластинку множество раз, но она просто не играет. Я хотела сделать как лучше. Расставила фотографии, положила кольцо и хотела добавить последний штрих – поставить песню, их песню. Но она не звучит. Это она не разрешает.
Фредди с осторожностью подбирал слова:
– Ну, пластинка старая, как и граммофон. Может, нужно поменять иглу или пластинка поцарапалась… – Однако, взглянув на Лору, тут же добавил: – Хорошо, хорошо. Ты уже проверила. Конечно же проверила. Все в порядке.
Лора подняла еще один теннисный мячик и швырнула его в Фредди, наконец рассмеявшись.
– Ну прости меня! Я самая настоящая ворчливая корова, но я изо всех сил стараюсь ей помочь, а она ведет себя чертовски нелепо. Ладно, идем, я сделаю тебе чай. Может, даже найдется шоколадное печенье, если Солнышко его не доела.
Фредди взял ее за руку.
– Я особо на него и не рассчитывал.
Солнышко только что поставила чайник на плиту.
– Как вовремя! – сказал Фредди. – Мы пришли за приятным чаем.
Солнышко в зловещей тишине поставила на стол еще две чашки с блюдцами, пока Фредди мыл руки.
– Шоколадное печенье осталось? – спросил он, подмигнув ей.
Солнышко, так и не улыбнувшись и не проронив ни слова, поставила перед ним печенье, а затем развернулась, чтобы посмотреть, не закипел ли чайник. Фредди и Лора обменялись недоумевающими взглядами и заговорили о веб-сайте. Они решили, что для того, чтобы заинтересовать людей, те, кому вернули потерянные вещи, могли бы выложить свои истории на сайт, если они того захотят. Фредди придумал онлайн-анкеты, которые должны заполнить люди, указывая точно, где и когда они потеряли то, что хотели забрать. Теперь на сайте имелась фотография каждого предмета, были указаны месяц и год, а также место, где он был найден. Точные данные с ярлыков Энтони они не приводили, чтобы быть уверенными в том, что откликнувшиеся – законные владельцы предметов. Лоре еще надо было сфотографировать сотни предметов и выложить их изображения на сайт, но сделано уже было немало для того, чтобы сайт начал функционировать. В любом случае он всегда будет дорабатываться, если они продолжат собирать потерянные кем-то вещи. На этой неделе должна была выйти статья в местной газете, и Лора уже дала интервью на здешней радиостанции. Оставалось всего несколько дней до того, как они активируют сайт.
– А что, если никто не откликнется, никто ничего не захочет забрать? – взволнованно спросила Лора, нервно грызя ноготь.
Фредди игриво шлепнул ее по руке, чтобы она убрала ее ото рта.
– Конечно же откликнутся! – сказал он. – Правда, Солнышко?
Солнышко театрально пожала плечами, ее нижняя губа была выпячена, как нос корабля. Она налила чай и со звоном поставила чашки на блюдца. Фредди поднял руки:
– Хорошо, хорошо. Я сдаюсь. Что случилось, малыш?
Солнышко уперла руки в бока и пронзила их поочередно своим самым суровым взглядом.
– Никто никогда меня не слушает, – тихо сказала она.
Сейчас они ее слушали. Ее слова будто повисли в воздухе: она ждала ответа. Ни Фредди, ни Лора не знали, что сказать. Они оба испытывали чувство вины, понимая, что у Солнышка наверняка есть причины так себя вести. Учитывая ее небольшой рост и непосредственность, было легко привыкнуть относиться к ней как к ребенку и не придавать большого значения ее идеям и мнениям. Но Солнышко была уже девушкой, хоть и «солнечной», и, пожалуй, следовало относиться к ней как ко взрослому человеку.
– Мы просим прощения, – сказала Лора.
Фредди кивнул, в кои-то веки на его лице не было и следа улыбки.
– Прости, если ты пыталась нам что-то сказать, а мы тебя не слушали.
– Да, – подхватил Фредди. – И если мы сделаем так еще раз, просто стукни нас.
Солнышко минутку поразмышляла и затем щелкнула его по уху – просто ради справедливости.
– Это не кольцо. Это письмо.
– Какое письмо? – спросил Фредди.
– Письмо святого Энтони, приложенное к завещанию, – ответила она. – Идем.
Они прошли за ней в зимний сад, где она взяла пластинку Эла Боулли и поставила ее на вертушку.
– Это письмо, – повторила она, поставила иглу на диск, и зазвучала музыка.
Глава 40
Юнис
2005 год
– Подумать только, опубликовать эту… – Юнис обратилась к своему внутреннему сборнику оскорблений и, не найдя там ничего подходящего, пренебрежительно выдавила из себя последнее слово, словно швырнула ядовитый дротик: – Вещь!
Книжка-потаскушка в твердом переплете в отвратительной красно-золотой обложке несмело выглядывала из коричневой упаковочной бумаги. Она была дополнением к бутылке шампанского, которую отправил им Брюс в качестве, согласно карточке, «утешения, поскольку тебе не хватило ума ее издать». Бомбер покачал головой, сбитый с толку.
– Я ее даже не читал. А ты?
Последняя книга Порши возглавляла список бестселлеров уже три недели, и, будучи ее издателем, Брюс рисовался, как только мог, его позерство было невообразимым. Его невероятное самомнение было прямо пропорционально банковскому балансу, а еще благодаря Порше он теперь имел платиновую карту и контактировал с директором филиала.
– Конечно же читала! – воскликнула Юнис. – Мне нужно было ее прочесть, чтобы я смогла раскритиковать ее. И еще я прочла все отзывы. Ты хоть понимаешь, что книгу твоей сестры называют «жестокой сатирой на слащавые клише современной художественной литературы»? Один критик сказал, что это «острая как бритва деконструкция полового баланса власти в современных отношениях, которая вырывается за границы популярной литературы к кружащим голову крайностям и посылает всех литературных звезд, по привычке идущих на поводу у общепринятых норм Букеровской премии и всей этой своры консерваторов».
Юнис не удавалось сохранить невозмутимое выражение лица, а Бомбер покатывался со смеху. Отсмеявшись, он спросил:
– Так о чем она?
Юнис вздохнула:
– Тебе действительно это интересно? Это настолько хуже всего, что она когда-либо писала…
– Думаю, я это выдержу.
– Ну, ты наверняка догадываешься, что у нее должно быть интригующее название – «Гарриет Хоттер и телефон с леденцами».
Юнис помолчала для усиления эффекта.
– Гарриет, потерявшую родителей в раннем возрасте, воспитывают ужасная тетя и страдающий хроническим ожирением и потливостью дядя; она дает себе слово уйти из дома, как только сможет зарабатывать себе на жизнь. Получив аттестат о полном среднем образовании, она устраивается работать в магазинчик, где продают пиццу и кебаб, – «Пиццабаб», который находится недалеко от Кингс-Кросса. Там ее постоянно дразнят из-за пафосного голоса и бифокальных очков. Однажды пожилой мужчина с очень длинной бородой и в забавной шляпе заходит в магазин, чтобы купить кебаб и картошку фри, и говорит ей, что она «особенная». Он дает ей визитку и просит позвонить ему. Перемотаем на шесть месяцев вперед: Гарриет зарабатывает небольшие деньги, занимаясь сексом по телефону. Ее клиентам она нравится потому, что ее пафосный голос звучит так, будто «за щеками у нее леденцы», – вот и объяснение названию книги. Наша героиня жаждет самоутвердиться и получать удовольствие от работы. Вместе с пожилым бородатым мужчиной, которого зовут Честер Фамблофор, она открывает школу по обучению оказывающих секс-услуги по телефону, которая называется «Сног-вартс»[51]; названа школа так потому, что Гарриет учит своих подопечных разговаривать с каждым клиентом так, будто он прекрасный принц, хотя большинство из них наверняка жабы с бородавками. Среди ее первых учениц – Персефона Дэнджер и Донна Слизи, которые становятся ее лучшими подругами и помощницами в обучении. Гарриет придумывает игру, которая называется «Квидз-ин»[52], чтобы повысить производительность труда и улучшить дисциплину на рабочем месте. Победительницей, которая получает денежный приз и месячный запас леденцов, станет та сотрудница, которая удовлетворит большее количество клиентов за один час, умело используя такие слова, как «бордель», «пенис» (дважды) и «золотая вагина» в каждом телефонном разговоре.
Читать бесплатно другие книги:
