Дело о предубежденном попугае Гарднер Эрл

Сержант снизошел до объяснения:

— Я помогаю шерифу Барнету. Он обратился к нам за помощью. Познакомьтесь с Перри Мейсоном, шериф.

Шериф, мужчина лет пятидесяти, протянул загорелую руку для пожатия. Мейсон представил ему Деллу Стрит, затем показал письмо, выданное Чарлзом Сейбином. Оно произвело на шерифа должное впечатление.

Сержант перевел взгляд с письма на Мейсона. Он не счел необходимым скрывать свою подозрительность.

— Вас нанял Сейбин?

— Да.

— И дал вам это письмо?

— Да.

— Что он просил вас сделать?

— Сотрудничать с полицией.

Сержант саркастически рассмеялся.

— Самая лучшая шутка, которую я слышал за последние двадцать лет. Перри Мейсон сотрудничает с полицией! Так же, как республиканцы с демократами.

Мейсон повернулся к шерифу:

— То, что адвокат защищает невинных подсудимых, еще не означает, что он противится властям.

— Черта лысого не означает! — загремел сержант. — Вы всегда вставляете полиции палки в колеса!

— Наоборот. Я помогаю ей успешно довести до конца многие уголовные дела.

— Не помню такого случая, чтобы вам не удалось добиться оправдания своего клиента! — проворчал сержант.

— Совершенно верно. Случалось, что полиция обвиняла в преступлении людей невинных. Мне оставалось лишь отыскать подлинного убийцу, чтобы доказать непричастность своих клиентов.

Сержант покраснел и сделал шаг вперед с явным намерением обрушить на адвоката новые обвинения, но его решительно прервал шериф:

— Послушайте, ребята, это бессмысленное препирательство. Я шериф этого округа. Дело показалось мне слишком важным, чтобы брать ответственность целиком на себя. Да у меня и нет возможности провести расследование на достаточно высоком уровне. Вот я и обратился, как положено, в городскую полицию к специалистам в области отпечатков пальцев и всего такого прочего. Поэтому лично я приветствую всякого рода помощь, которая может быть мне оказана. Мне доводилось частенько читать в газетах о процессах с участием мистера Мейсона. Я полагаю, если адвокат доказывает невиновность своего клиента, он оказывает двойную услугу полиции. Так что его участие в данном расследовании я приветствую от всего сердца.

— Сейчас вы подписали себе смертный приговор. От его методов любой поседеет! — мрачно заявил непримиримый Голкомб.

Шериф сдвинул назад шляпу и провел рукой по вспотевшему лбу.

— У меня и так седые волосы, — заявил он. — Что же вы будете делать, Мейсон?

Мейсон улыбнулся.

— Для начала поеду за вами. Вы знаете дорогу?

— Еще бы! Проторчали там почти весь вчерашний вечер.

— Там многое изменилось?

— Совершенно ничего. Мы только убрали труп да выкинули связку рыбы, которая успела совершенно сгнить за это время. Ну и забрали попугая. Все остальное оставили в прежнем виде.

— Что-нибудь нашли? — поинтересовался Мейсон.

— Очень мало, — ответил шериф.

Сержант, опасаясь, как бы шериф не разоткровенничался, скомандовал:

— Ладно, поехали. Мейсон может следовать за нами.

Дорога пересекла перевал и вышла на плато. Там и сям стали появляться расчищенные участки, где на фоне золотых стволов сосен живописно выделялись охотничьи домики самых ярких цветов.

Машина шерифа повернула направо, на сплошь усыпанную сосновыми иглами лесную дорогу, которая привела их к хижине. Она так искусно спряталась за деревьями, что ее не было заметно даже на близком расстоянии.

Мейсон воскликнул:

— Посмотри-ка на этот домик, Делла! Правда, прелестное местечко?

Какая-то птичка с голубоватыми перышками, встревоженная их вторжением, вспорхнула с вершины одной из сосен и полетела прочь, громко возмущаясь.

Мейсон поставил машину в тени позади дома.

— Я прошу вас ничего не трогать в доме, мистер Мейсон. А мисс Стрит лучше побыть снаружи, — сказал шериф.

Адвокат беспрекословно повиновался.

Высокий худощавый человек, двигающийся с грацией горного жителя, приблизился и приложил два пальца к полям своей шляпы:

— Все в порядке, шериф.

Шериф достал из кармана ключ и стал отпирать дверь, одновременно объясняя:

— Это Фрэд Бонер, живет неподалеку. Я поручил ему охранять хижину.

Дверь распахнулась.

— А теперь не будем без нужды разгуливать по дому. Сержант, вы знаете, что делать.

Мейсону охотничий домик показался ничем не примечательным. Традиционный огромный очаг, простой деревянный стол, некрашеные стропила. Аккуратно убранная постель с белоснежным бельем странно контрастировала с полом, сплошь засыпанным зерном. У стены стояли грязные высокие резиновые сапоги, покосившиеся набок. Над ними возвышались несколько спиннингов.

Сержант сказал:

— Я бы посоветовал следующее: пусть мистер Мейсон осмотрит все, что сочтет нужным, ни к чему не прикасаясь, а потом уедет. Мы ничего не можем делать, пока он тут.

— Почему? — удивился шериф.

Сержант вспыхнул.

— По разным причинам. Основная же та, что не успеете вы глазом моргнуть, как этот человек переметнется на другую сторону. Начнет вставлять нам палки в колеса. Чем более ему будут известны наши методы, тем большими дураками он нас выставит в зале суда.

Но шериф оказался на редкость упрямым человеком. Он сказал:

— Ну и пусть. Уж если кого-то должны повесить на основании моих слов, я хочу, чтобы этим человеком оказался настоящий убийца. Обвинения по делу должны быть столь бесспорными, чтобы ни у кого не оставалось сомнений.

Мейсон улыбнулся.

— Я хотел бы осмотреть лишь то, что вы сочтете нужным мне показать, уважаемый шериф. Как я понимаю, мелом обрисовано то место, где лежал труп?

— Правильно. Пистолет валялся вон там, примерно в десяти футах от тела.

— Можно ли допустить, что мистер Сейбин застрелился сам?

— Согласно заключению врача, полностью исключается. Более того, пистолет был начисто вытерт. Никаких отпечатков на нем не было обнаружено. А Сейбин был без перчаток. Если бы он стрелял из этого оружия, хотя бы один след его пальцев на нем сохранился бы.

Мейсон нахмурился.

— Выходит, убийца даже не старался инсценировать самоубийство?

— То есть как это? — спросил шериф.

— Что ему стоило положить пистолет поближе к трупу? Стереть собственные отпечатки пальцев и прижать его руку к рукоятке пистолета?

— Да, вы правы.

— Мало того, убийце хотелось, чтобы представители закона нашли этот пистолет.

— Глупости! — рявкнул сержант. — Убийца просто не хотел, чтобы пистолет был найден у него. Так поступают все умные убийцы. Как только они совершили преступление, оружие убийства бросают. Они даже не прячут его, чтобы не держать в руках ни одной лишней минуты. Оружие может привести их на виселицу. Они стреляют и кидают его.

— Ладно, — с улыбкой согласился Мейсон, — ваша взяла. Они стреляют и роняют пистолеты. Что еще, шериф?

— Клетка попугая стояла вон там, на полу. Дверца ее была открыта и даже подперта палочкой, чтобы птица могла свободно входить в клетку и выходить из нее.

— Как вы думаете, сколько времени находился здесь попугай без воды и пищи?

— Пищи у него было сколько угодно, а вот вода действительно высохла. Видите вон ту посудину? Она, несомненно, была наполнена до краев, но вода испарилась. Так что птице нечего было пить. На донышке остались ржавые пятна. Это следы последних капель воды.

— Из этого можно сделать вывод, что труп пролежал здесь несколько дней до того, как был обнаружен?

— Убийство, несомненно, произошло во вторник, шестого сентября. Где-то около одиннадцати часов дня.

— Почему вы так считаете? Или вы не хотите мне говорить?

— Почему? С удовольствием. Рыболовный сезон в этих краях открылся шестого сентября. Решением правления некоторые реки и водоемы были законсервированы специально для осеннего лова. Среди прочих и эта. Между нами, Сейбин был странным типом. У него имелись свои места, куда он любил ездить, и свои излюбленные занятия. Пока нам еще не все известно в этом отношении. Лишь кое-что. У него была машина «Трейдер», он останавливался в кемпингах, частенько подсаживался к людям и пускался с ними в долгие разговоры. Таким образом узнавал, что творится на земле. Иногда, нарядившись в какой-нибудь немыслимый костюм, проводил целые дни в читальных залах библиотек…

— Да, я про это читал в газетах.

— Ладно. Он предупредил сына и Ричарда Вейда, своего секретаря, что пятого заедет домой за рыболовными принадлежностями. До этого он совершил небольшую поездку. Куда именно, они не знают. Но он удивил их, приехав в пятницу второго числа. Забрал снасти и попугая и укатил сюда. Похоже, у него были какие-то дела в Нью-Йорке. Во всяком случае, он сказал секретарю, что собирается на Восток. Ему надо будет заказать самолет и быть готовым отправиться туда, когда он, Сейбин, его предупредит. Секретарь проторчал в аэропорту весь понедельник. Самолет стоял наготове. Поздно вечером пятого Сейбин позвонил. По словам секретаря, его хозяин был в удивительном настроении. Он сказал, что все в порядке и что Вейд может садиться в самолет и немедленно лететь в Нью-Йорк.

— Он звонил отсюда из автомата?

— Нет. Он объяснил Вейду, что здешний телефон вышел из строя, так что ему пришлось отправиться на станцию. Он не упомянул, куда именно, а Вейд не поинтересовался. Разумеется, в то время это не казалось важным. Вейд торопился с вылетом в Нью-Йорк.

— Вы уже разговаривали с Вейдом?

— Только по телефону. Он все еще был в Нью-Йорке.

— Он не объяснил, по какому делу туда полетел?

— Нет. Что-то важное и конфиденциальное. Это все, что он сказал.

— Как я понял, в распоряжение Вейда был зафрахтован самолет?

Шериф подмигнул.

— Похоже, что Вейд мог что-то намудрить. Стив Уоткинс, сын жены Сейбина от первого брака, превосходный летчик. У него имеется собственный скоростной самолет, на котором он колесит, если можно употребить здесь это слово, по всей стране. Как мне кажется, Сейбин не испытывал особо нежных чувств к Стиву и не пришел бы в восторг, узнав, что Вейд собирается отправиться в Нью-Йорк на самолете со Стивом. Ну, а Стив вечно нуждается в деньгах, так что Вейд уплатил ему стоимость аренды самолета, чем очень его порадовал.

— Когда они вылетели?

— В десять минут одиннадцатого в ночь на понедельник пятого числа. На всякий случай я навел справки на аэродроме.

— Когда Сейбин звонил Вейду?

— Вейд уверяет, что это было не более чем за десять минут до того, как он вылетел. То есть около десяти.

— Он узнал голос Сейбина?

— Да. Ему показалось, что Сейбин чем-то доволен. Он сказал, что покончил с каким-то делом, и велел Вейду вылететь не мешкая. Объяснил, что немного задержался со звонком, потому что здесь телефон не в порядке. Ему пришлось доехать до платного переговорного пункта. Но сказал, что сразу возвращается к себе в домик и будет там находиться два-три дня. Так что если у Вейда возникнут какие-нибудь проблемы, он может ему туда позвонить.

— Вейд не звонил?

— Нет, потому что все прошло как по маслу. А Сейбин просил его звонить лишь в случае каких-либо недоразумений.

— Ладно. Давайте рассуждать. В понедельник пятого числа, в десять часов вечера, Сейбин был жив и здоров. Больше его никто после этого времени не видел?

— Нет. Это последний раз, когда нам достоверно известно, что он был жив. Далее у нас нет фактов. Рыболовный сезон открылся во вторник шестого. В какой-то мере можно руководствоваться показаниями будильника. Он остановился в 2.37. Поставлен был на 5.30.

— Завод будильника тоже кончился?

— Угу.

Тишину нарушил телефонный звонок. Шериф попросил извинения и потянулся за трубкой. Выслушав, он сказал:

— Хорошо. — Потом повернулся к Мейсону: — Это вас.

Мейсон прижал к уху трубку и услышал неторопливый голос Пола Дрейка:

— Алло, Перри! Я воспользовался возможностью позвонить тебе. Ты можешь говорить свободно?

— Нет.

— Но слушать-то можешь?

— Да. Выкладывай, что там у тебя?

— Скорее всего, я нашел твоего убийцу. Во всяком случае, я нашел ниточку к попугаю-сквернослову, мне обрисовали человека, приобретшего его.

— Где?

— В Сан-Молинасе.

— Продолжай.

— В Сан-Молинасе держит зоомагазин некий Артур Гиббс. В пятницу второго в магазин явился довольно потрепанный человек и в невероятной спешке купил попугая. Гиббс это запомнил потому, что у покупателя ничего с собой не было и его интересовало только оперение птицы. Гиббс продал ему своего невоспитанного попугая, не предупредив, что птица привыкла ругаться. По-моему, тебе следовало бы самому потолковать с этим Гиббсом.

— Есть детали?

— У меня великолепное описание покупателя.

— Оно под кого-нибудь подходит?

— Пока я не знаю ни одного такого человека… Сейчас объясню, что я собираюсь сделать. Поеду в «Плацца-отель» и буду ждать в холле. Приезжай туда, как только освободишься и поедем к  Гиббсу, я договорюсь с ним о встрече где-то на 17.30.

— Замечательно, — сказал Мейсон и положил трубку.

На него с подозрением смотрели холодные глаза сержанта Голкомба.

Шериф, очевидно, не заметил паузы в разговоре.

— Когда мы ворвались сюда, мы обнаружили корзину с рыбой. Ее мы отправили в полицейскую лабораторию в городе. Они сообщили, что рыба была вычищена и обернута листьями, но не вымыта. Мы нашли и остатки его завтрака: скорлупки от пары яиц и кожуру от бекона. На убитом были домашние туфли, спортивные брюки и свитер. Вот эта кожаная куртка висела на спинке стула. Его резиновые сапоги были измазаны в грязи. На столе вы видите рыболовные принадлежности в таком виде, как он положил их, вернувшись в дом, мы оставили все без изменений. Таким образом, я полагаю, что его убили приблизительно в одиннадцать часов во вторник, шестого числа. Вас интересует, чем я руководствуюсь при определении этого?

— Даже очень.

Сержант молча повернулся на каблуках и отошел, демонстрируя свое глубочайшее возмущение.

— Понимаете, у меня нет большого опыта в расследовании убийств, но я знаю, как определяются вероятности. Понимаете, в свое время я работал в лесном хозяйстве и умею разбираться в разного рода браконьерствах. Конечно, это не дела об убийствах, но принципы расследования везде одинаковы. Короче говоря, я рассуждаю таким образом: Сейбин поднялся в половине шестого утра по звонку будильника. Перекусил яичницей с беконом и отправился удить. Поймал некоторое количество рыбы. Вернулся назад голодным и усталым. Он даже не стал мыть рыбу и прятать ее в холодильник. Сняв тяжелые сапоги, он поставил к стене корзину с рыбой, прошел на кухню и разогрел себе бобы. В кофейнике был кофе, оставшийся от завтрака, как я полагаю. Его он тоже разогрел. После этого ему нужно было помыть рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого сделать не успел, поскольку его убили. Получается, что это произошло, скорее всего, в одиннадцать часов дня.

— Почему не позднее? — поинтересовался Мейсон.

— Я думал и о такой возможности. Солнышко добирается до хижины примерно в половине десятого, с одиннадцати в ней становится тепло, а в четыре часа оно уходит, и почти сразу помещение остывает. Днем тут невероятная жара, ночью холодно. Вот я и решил, что его убили после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он бы не снимал куртки и затопил камин, дрова-то были приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.

— Резонно, — сказал Мейсон. — Скажите, вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?

— Я звонил на фабрику. Они говорят, примерно 30—36 часов, в зависимости от состояния механизма, насколько он изношен. Ну, и потом еще один момент: нелепо так говорить про убийцу, но человек он был мягкосердечный и внимательный. — Откинув назад волосы, шериф убрал с глаз непослушную прядь. — У этого человека было что-то против Сейбина. Он хотел убить его, но ему было жалко губить попугая. Он понимал, что тело Сейбина будет обнаружено не сразу, и он сделал все, чтобы птица не сдохла от голода и жажды. Похоже, что у убийцы были серьезные причины ненавидеть Сейбина и желать убрать его с дороги. Это не было ограбление, поскольку это не вяжется с заботой о птице… Вам понятна моя мысль?

— Вполне, — улыбнулся Мейсон, — и огромное вам спасибо, шериф. Похоже, что я разобрался в обстановке. Пойду еще поброжу немного вокруг хижины и покончу с этим делом раз и навсегда. Очень признателен вам за ваше сердечное отношение…

Он не договорил, потому что кто-то постучал в дверь хижины.

Шериф открыл ее. На пороге стоял блондин лет тридцати с небольшим, в роговых очках, придававших ему вид ученого.

— Шериф Барнет? — спросил он.

— Вы Вейд?

— Да, сэр.

Шериф пожал ему руку.

— Это сержант Голкомб, — представил он, — а это мистер Мейсон.

Вейд со всеми обменялся рукопожатиями.

— Я действовал точно в соответствии с вашими инструкциями, шериф, — сказал он. — Я сошел с самолета в Лас-Вегасе. Я путешествовал под вымышленным именем. Я избегал всех газетных репортеров и...

— Стоп, — прервал его сержант. — Пока помолчите. Видите ли, мистер Мейсон адвокат, а не полицейский. Он сейчас уходит.

Вейд повернулся к адвокату с широко раскрытыми глазами:

— Так вы тот самый Перри Мейсон? Прошу прощения, что не обратил внимания сразу. Я с огромным интересом читаю отчеты о ваших процессах. Я был особенно потрясен тем, как вам удалось доказать невиновность…

— Мейсон уходит, — снова прервал его сержант, — и желательно, чтобы вы вообще ни с кем не разговаривали, пока не изложите нам свою историю.

Вейд замолчал. На его лице появилось удивление. Мейсон был невозмутим.

— Мы поговорим как-нибудь в другой раз, Вейд, — сказал адвокат. — Я представляю Чарлза Сейбина, он знает, что вы здесь?

Сержант решительно шагнул вперед:

— Достаточно. Вот выход, Мейсон. Не задерживайтесь.

— Не имею ни малейшего желания. Атмосфера внутри невероятно душная. Неужели вы этого не ощущаете, сержант?

Сержант вместо ответа яростно захлопнул дверь за Мейсоном, как только тот вышел.

На ступеньках адвокат остановился и с удовольствием посмотрел на залитые солнцем вершины гор.

Делла Стрит сидела на подножке машины, пытаясь завязать дружбу с полдюжиной бурундуков, которые довольно храбро подбирались к ее протянутой руке. Появление Мейсона заставило их пуститься наутек под защиту большого соснового пня, где у них была нора. Там они о чем-то деловито посовещались и медленно двинулись обратно, видимо привыкнув получать подачку из рук человека.

Над головой Деллы вилась голубая сойка, видя что девушка подкармливает зверушек, она стала нервничать, перепрыгивать с ветки на ветку, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, при этом издавая ворчливые, явно протестующие звуки. Сойке казалось, что ее совершенно несправедливо обидели, исключив из числа пирующих, и она не считала возможным умолчать о такой несправедливости.

— Шеф, кто это приехал? — поинтересовалась Делла.

— Вейд, секретарь Сейбина. Он должен им что-то рассказать. Именно из-за этого они приехали в хижину: чтобы встретиться с Вейдом подальше от репортеров… Пол звонил, у него что-то важное в Сан-Молинасе.

— Как будем действовать, шеф? Дождемся Вейда и посмотрим, не расскажет ли он нам о своих секретах?

— Нет. Поедем в Сан-Молинас. Сержант непременно предупредит Вейда, чтобы он мне ничего не говорил, но позднее ему все равно придется обо всем доложить Чарлзу Сейбину, так что я буду знать. Прощайся со своими приятелями, и поехали.

Он сел за руль, включил мотор и двинулся по неровной дороге, ведущей от хижины к шоссе. Пару раз он останавливался, чтобы взглянуть на сосновые ветки над головой.

— Эта нахальная сойка упорно нас преследует. Нет ли у нас чего-нибудь такого, что можно было бы ей дать?

— В ящике для перчаток лежит пакетик арахиса. Можно дать ей.

— Давай сделаем.

Делла вытащила бумажный пакетик.

— Вот тут на дне много орешков, — сказала она, высыпая их на ладонь Мейсона.

Мейсон встал на подножку, поднял руку над головой, чтобы сойке было видно, что лежит у него на ладони. Птица моментально вспорхнула с ветки и, усевшись на его руку, схватила орех, после чего улетела на ближайшую ветку.

Мейсон со смехом сказал:

— Знаешь, Делла, когда я выйду на пенсию, я тоже заведу себе вот такую хижину в краю непуганых птиц и зверей…

— В чем дело, шеф? — спросила Делла, когда он резко замолчал.

Не отвечая, Мейсон подошел к сосне, на которой примостилась сойка. Птица, решив, что он ее преследует, улетела в темноту леса, предупреждая громким голосом всех пернатых о его предательстве. Делла, соскользнув со своего места, тоже подбежала к сосне, заинтересовавшей Мейсона.

— Видишь провод, Делла?

— Ну, вижу… Что в нем особенного?

— Не знаю. Понимаешь, меня удивляет, почему он так тщательно замаскирован. Он протянут вдоль сука по верхнему краю, потом незаметно перекинут на следующее дерево. В чаще его вообще незаметно. Выведи машину на дорогу. Я хочу взглянуть.

— Что вы предполагаете, шеф?

— Похоже, что кто-то подключился к телефону Сейбина.

— Господи, шеф! Это уже кое-что!

Мейсон молча кивнул, потому что уже шел под деревьями, внимательно присматриваясь, в каком месте проходит провод. Это была довольно сложная задача, по плечу лишь очень внимательному наблюдателю.

Делла оставила машину на обочине, перелезла через ограду и пошла напрямик, чтобы присоединиться к Мейсону. В сотне ярдов от домика Сейбина она заметила еще одну хижину, выстроенную из некрашеных бревен, совершенно сливающуюся с золотистыми стволами сосен и так же естественно вписывающуюся в окружающий пейзаж, как красноватые скалы.

— Мне думается, он-то нам и нужен, — сказал Мейсон, — но все же я пройду до конца по проволоке, чтобы убедиться, так ли это.

— И что дальше?

— Ну, это зависит от многих обстоятельств. Тебе лучше дальше не ходить, на тот случай, если гостей не ждут и потребуется позвать шерифа.

— Разрешите мне пойти с вами, шеф, — взмолилась она.

— Нет. Больше ни шагу. Если услышишь шум, беги со всех ног к домику Сейбина и тащи сюда шерифа.

Мейсон дошел до того места, где провод уже без маскировки был перекинут петлей вокруг изоляторов под самой крышей хижины. Здесь он был подключен к самой обычной антенне радиоприемника.

Мейсон дважды обошел вокруг хижины, стараясь не выходить из тени густых деревьев. Делла Стрит, обеспокоенно наблюдавшая за ним примерно с расстояния пятидесяти ярдов, сделала несколько шагов в его сторону.

— Пока все в порядке! — крикнул он. — Надо предупредить шерифа.

Они вместе возвратились к домику Сейбина. Внезапно откуда-то вынырнул Фрэд Бонер и загородил дорогу.

— Мне нужно еще раз повидать шерифа, — сказал ему адвокат.

— Хорошо. Я сейчас скажу, что вы снова здесь.

Бонер подошел к дверям домика и позвал шерифа. Через минуту тот вышел на крыльцо выяснить, чего от него хотят. Когда он увидел Мейсона, его лицо сразу приобрело недоверчивое выражение.

— Я думал, вы уехали.

— Я было двинулся в путь, но задержался. Пойдемте со мной, шериф. Мне думается, я сумею показать вам нечто важное.

На крыльцо вышел сержант Голкомб.

— В чем дело? Что там у вас?

— Кое-что для шерифа, — отчеканил Мейсон, которому этот надменный петух уже начал действовать на нервы.

— Мейсон, если это что-то, чтоб отвлечь наше внимание…

— Меня совершенно не интересует, отвлечено ваше внимание или нет, — огрызнулся Мейсон. — Я разговариваю с шерифом.

Голкомб распорядился:

— Бонер, оставайтесь на месте с мистером Вейдом. Прошу прощения, Вейд. От этого Мейсона ум за разум заходит. Не выпускайте его из помещения и не разрешайте никому с ним разговаривать. Пусть он ни до чего не дотрагивается. Ясно?

Бонер кивнул.

— Вы можете на меня рассчитывать, сержант, — сказал Вейд с холодной вежливостью. — Ведь я-то не преступник. И пытаюсь вам помочь всеми доступными мне средствами.

— Мне это понятно, но там, где дело касается Перри Мейсона…

По-видимому, шерифу тоже начала надоедать подозрительность Голкомба. Он обратился к адвокату:

— Что вы хотите мне сказать, Мейсон?

— Пойдемте вот сюда, прошу вас.

Они двинулись по дороге, где провод подходил к телефонной линии. В паре метров за ними шагал сержант.

— Вы видите вот это? — спросил Мейсон, тыкая пальцем вверх.

— Что именно?