Дело о предубежденном попугае Гарднер Эрл

Глава 4

Мейсон попросил остановить машину и внимательно разглядывая серое каменное здание на противоположной стороне улицы, сказал: 

— Большущий домина. Нет ничего удивительного, что Сейбин чувствовал тут себя одиноким.

Он первым вылез из машины и вышел на тротуар, расправляя плечи. Делла предупредила:

— Кажется, сюда идет один из парней Пола Дрейка.

Действительно, к ним подошел высокий человек, предварительно посмотревший на номерной знак, — Делла тут же выключила фары, — и спросил:

— Вы Перри Мейсон?

— Да. В чем дело?

— Я из агентства Дрейка. Хозяйка с сыном сегодня прилетела самолетом и прямиком направилась сюда. Они сейчас в доме, и там разразился чудовищный скандал.

Мейсон посмотрел на огромное здание, четко вырисовывающееся на фоне звездного неба. Стекла окон тускло поблескивали, все занавески были задернуты.

— Ну что ж, есть смысл войти и присоединиться к сражающимся, — усмехнулся он.

— Босс звонил, чтобы мы караулили машину с номером IV 1302. Я заметил, как вы подъехали, и решил спросить, не автобус ли мы разыскиваем?

— Нет, скорее всего, это машина Эллен Монтейз. Она живет в Сан-Молинасе, и не исключено, что она тоже сюда приедет. В таком случае я бы хотел как можно скорее ее повидать.

Он не договорил, потому что в это время из-за угла вынырнула машина и резко затормозила перед домом Сейбина.

— Сбегаю посмотреть, кто это приехал, — сказал детектив, — возможно, кто-то из родственников спешит принять участие в семейной ссоре.

Он обошел с тыла машину Мейсона, почти сразу же появился и сообщил, что это тот самый номер, о котором звонил Пол.

Мейсон, не теряя ни минуты, помчался туда. Он успел как раз в тот момент, когда молодая женщина, сидевшая за рулем, выключила огни и открыла дверцу.

— Я хочу поговорить с вами, мисс Монтейз, — сказал он.

— Кто вы такой?

— Мое имя Мейсон, адвокат. Представляю Чарлза Сейбина.

— Что вам нужно от меня?

— Поговорить с вами.

— О чем?

— О Фремонте К. Сейбине.

— Вряд ли я могу вам что-либо сказать.

— Не глупите. Дело зашло уже так далеко, что речь идет о вашей голове.

— Что вы имеете в виду?

— Что газетчики не дремлют. Они быстро пронюхают, что вы обвенчались с Фремонтом К. Сейбином, назвавшимся Джорджем Болдманом. Ну, а после этого они узнают то, что попугай Сейбина, Казанова, сидит в клетке в саду вашего домика в Сан-Молинасе и что после убийства он все время твердит: «Положи пистолет, Эллен… Не стреляй… Господи, ты меня застрелила…»

Она была достаточно высокой, так что ей не пришлось задирать голову, чтобы взглянуть в глаза Мейсону. Она была тоненькая и грациозная, но волевой подбородок и гордо вздернутая головка говорили о том, что эта особа с характером, умеющая принимать твердые решения.

— Каким образом, — спросила она все тем же ровным голосом, — вам удалось все это узнать?

— Рассуждая точно так же, как будут рассуждать в полиции.

— Прекрасно, — спокойно произнесла она. — Я буду с вами разговаривать. Что вы хотите знать?

— Решительно все.

— Вы предпочитаете говорить в моей машине или в вашей?

— В моей машине, — ответил Мейсон, — если вы не возражаете.

Он взял ее под руку, подвел к своей машине, познакомил с Деллой и усадил на переднее сиденье, а сам занял место сзади.

— Я хочу, чтобы вы поняли, что я не сделала ничего плохого, ничего такого, чего я могла бы стыдиться, — проговорила Эллен.

— Понимаю.

Ему хорошо был виден ее профиль, вырисовывающийся на фоне полуосвещенного окна машины. У него сложилось впечатление, что она была женщина энергичная, умная, с хорошей реакцией. У нее был красивый, хорошо поставленный голос, которым она великолепно владела, но сейчас она не прибегла ни к каким внешним эффектам, чтобы вызвать к себе симпатию. Говорила она торопливо и ухитрилась создать впечатление, что независимо от того, каковы были ее личные переживания, она не смешивала собственные эмоции с теми событиями, о которых она посчитала необходимым рассказать.

— Я библиотекарь, — сообщила она, — работаю в читальном зале Сан-Молинаса. По разным соображениям до сих пор не вышла замуж. Моя профессия дала мне возможность отточить свои вкусы и научиться разбираться в характере людей. Я почти не встречалась с более молодыми работниками нашей библиотеки, которые считают алкоголь обязательным условием для дружеской беседы. Впервые я встретилась с человеком, которого теперь знаю как Фремонта К. Сейбина, примерно два месяца назад. Он вошел в читальный зал, спросил кое-какие книги по экономическим вопросам. Он сказал мне, что никогда не читает газет, поскольку они в основном занимаются описанием преступлений и политической пропагандой. Вместо этого он просматривал экономические журналы, интересовался историей, библиографической литературой, научными достижениями. Весьма выборочно читал художественные произведения. Его вопросы показались мне необычайно умными. Этот человек произвел на меня огромное впечатление. Я понимала, разумеется, что он гораздо старше меня и, очевидно, в настоящий момент не имеет работы. Его работа не была интеллектуальной. Его одежда была аккуратной, тщательно отутюженной, но далеко не новой. Я останавливаюсь на этом потому, что мне хочется, чтобы вы хорошо разобрались в положении вещей.

Мейсон кивнул.

— Он назвался Джорджем Болдманом, объяснил, что работал клерком в бакалейном складе, скопил немного денег и приобрел собственный магазин. В течение нескольких лет дела шли у него превосходно, но недавно неприятное стечение обстоятельств вынудило его продать лавочку. Его основной капитал исчез. Он пытался найти работу, но не сумел, не только потому, что не было свободных мест, но еще и потому, что хозяева предпочитали нанимать более молодых людей.

— Вы не догадывались, кем он был на самом деле? — спросил Мейсон.

— У меня не было никаких сомнений.

— Не знаете ли вы, почему он затеял эту мистификацию?

— Знаю.

— Почему?

— Теперь я понимаю, что, прежде всего, он был женат. Во-вторых, богат. С одной стороны, он пытался оградить себя от неприятной жены, ну и от всяких авантюристок, шантажисток и любителей поживиться за чужой счет, с другой…

— Очевидно, случилось так, что он испортил вам жизнь? — спросил сочувственно Мейсон.

Она с негодованием повернулась к нему:

— Это только доказывает, что вы не знаете Джорджа… мистера Сейбина!

— Но разве он не испортил вам жизнь?

Она покачала головой.

— Мне неизвестны его побуждения, но я не сомневаюсь, что, когда все факты выяснятся, станет очевидно, что он руководствовался какими-то благородными мотивами.

— И вы не испытываете горечи?

— Никакой… После нашей встречи с ним я прожила самые счастливые месяцы за всю мою жизнь. Именно поэтому меня так потрясла эта трагедия… Впрочем, вы ведь приехали слушать не про мое горе!

— Я хочу понять все, — мягко сказал Мейсон.

— Собственно говоря, я уже все рассказала. У меня были кое-какие деньги, которые мне удалось отложить в результате строгой экономии. Конечно, я понимала, что человеку, которому под шестьдесят, вряд ли можно найти работу. Я сказала ему, что финансирую его в какой-то мере, если он намеревается открыть бакалейный магазин в Сан-Молинасе. Он объездил весь город, но пришел к выводу, что здесь не удастся что-либо пробить. Тогда я предложила ему самому подыскать что-нибудь более подходящее.

— Потом?

— Он поехал подыскивать другое место.

— Вы получали от него письма?

— Да.

— Что он писал?

— В отношении бизнеса писал неясно. Его письма были чисто личными. Ведь мы были женаты менее недели, когда он уехал… И что бы там ни выяснилось, он меня любил!

Она сказала это просто, без драматизма, не разрешая своему горю затмить все остальное. Это была такая же констатация факта, как и все то, что она до этого рассказывала.

Мейсон кивнул, соглашаясь.

— А сегодня утром я взяла газету и увидела портрет Фремонта К. Сейбина и сообщение о его убийстве.

— Вы сразу же его узнали?

— Да. Правда, кое-какие моменты не вязались с образом того человека, роль которого он играл. Уже после нашей женитьбы я часто удивлялась, как он мог быть неудачником. Понимаете, ему не могло что-либо не удаваться… В нем было слишком много спокойной силы, ума, природной прозорливости. И потом, он ни за что не хотел дотрагиваться до моих денег. Упорно отговаривался, откладывал на потом, уверяя, что у него кое-что осталось. Вот когда эти деньги иссякнут, он будет жить на мои.

— Но вы не подозревали, что у него в действительности огромные средства?

— Нет, все эти мои наблюдения все же не перерастали даже в сомнения. Просто я их автоматически отмечала в памяти, а затем, когда прочитала в газете сообщение, все они получили логическое объяснение. Отчасти я была подготовлена к этому, прочитав в газете про охотничий домик в горах и увидев его фотографию.

— Разумеется, последнюю неделю вы не получали писем?

— Наоборот, я получила одно в воскресенье, десятого числа. Оно было отправлено из Санта-Делбара. Он сообщал, что ведет переговоры о помещении, из которого получится идеальный склад. Письмо такое радостное. Заканчивается оно тем, что он надеется вернуться через несколько дней…

— Как я полагаю, вы не слишком хорошо знакомы с его почерком и…

— Я не сомневаюсь, что письмо написано мистером Сейбином… или Джорджем Болдманом, как я привыкла его называть.

— Но факты доказывают, что тело лежало в той хижине, простите меня за неделикатность! Он был убит  во вторник шестого сентября.

— Как вы не понимаете, — сказала она устало. — Он проверял мою любовь, испытывал ее. И продолжал играть роль Болдмана. Ему хотелось удостовериться, что я люблю его, а не охочусь за его капиталом. Помещение он и не думал искать. Письма были написаны заранее, он организовал дело таким образом, чтобы мне их посылали из разных мест.

— Его последнее письмо при вас?

— Да.

— Могу ли я взглянуть на него?

Она покачала головой:

— Письмо чисто личное. Я понимаю, что в мои дела рано или поздно вмешаются власти. Но я постараюсь не предавать его письма огласке до самой последней минуты, пока дальше нельзя будет отнекиваться.

— Это случится очень скоро. Поймите же, если он кому-то действительно поручил посылать вам эти письма, то, возможно, как раз этот человек последним видел его в живых.

Она молчала.

— Когда вы поженились?

— Двадцать седьмого августа.

— Где?

После минутной нерешительности она вздернула подбородок и ответила:

— Мы пересекли мексиканскую границу и поженились там.

— Могу ли я узнать, почему?

— Джордж… мистер Сейбин сказал, что по некоторым соображениям он предпочитает заключить брак там… и…

— Да?

— Мы должны были венчаться вторично в Санта-Делбаре.

— Почему там?

— Он… он признался, что его бывшая жена добилась развода, но решение еще не оформлено, то есть законно он еще не был свободным человеком, поэтому могут возникнуть сомнения относительно правомочности нашего брака. Он сказал… в конце концов, мистер Мейсон, это уже чисто личное дело!

— И да, и нет.

— Ну что ж, можете так смотреть на это дело. Выходя за него замуж, я понимала, что мой брак сомнительный, но усматривала в нем всего лишь дань условностям. И меня это не волновало, поскольку я не сомневалась, что в ближайшем будущем мы все переоформим уже совершенно законно.

— Короче, вы считали свой первый брак незаконным?

— Нет, нет… Когда я назвала его сомнительным, то имела в виду, что он бы выглядел незаконным, если бы мы регистрировались здесь. Все это довольно трудно объяснить… Да и вряд ли это уже так важно.

— Что с попугаем?

— Мой м… мистер Сейбин всегда хотел завести попугая.

— Сколько времени у вас жил этот попугай?

— Мистер Сейбин привез его в пятницу второго числа. За два дня до своего отъезда.

Мейсон задумчиво посмотрел на ее решительный профиль.

— Вы знали, что мистер Сейбин приобрел этого попугая в Сан-Молинасе?

— Да.

— Как зовут птицу?

— Казанова.

— Вы читали про попугая, найденного в горной хижине?

— Да.

— Вам известно что-либо про того попугая?

— Нет.

Мейсон нахмурился.

— Понимаете, миссис Монтейз, лгать не имеет смысла.

— Согласна. Именно поэтому я считаю, что нельзя судить о мистере Сейбине на основании того, что нам пока известно. У вас маловато фактов.

— Вам что-нибудь известно про горную хижину?

— Да, конечно, мы там провели медовый месяц. Мой… мистер Сейбин, сказал, что он знаком с владельцем этого домика, и тот предоставил его на несколько дней в наше распоряжение. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько было абсурдным предполагать, что человек, не имеющий работы… Ну, да ладно, у него имелись какие-то причины поступать именно таким образом, и я их уважаю.

Мейсон хотел что-то сказать, но потом сдержался и, немного подумав, спросил:

— Сколько времени вы находились в хижине?

— Субботу и воскресенье, мне нужно было в понедельник вечером быть на работе.

— Так ваш брак зарегистрирован в Мексике, а оттуда вы прямиком отправились в горную хижину?

— Да.

— Скажите, был ли ваш муж знаком с этим домиком, с его расположением?

— Да, он мне говорил, что уже как-то прожил в нем целый месяц.

— Он назвал имя владельца дома?

— Нет.

— И вы не пытались узнать?

— Нет.

— Вы поженились двадцать седьмого августа? И приехали в хижину двадцать седьмого?

— Нет, утром двадцать восьмого. Путь-то был не близкий.

— Вы там оставили кое-что из своих вещей?

— Да.

— Специально?

— Нет. Понимаете, мы уехали в спешке. К нам пришел кто-то из соседей, а мистер Сейбин не захотел с ним встретиться. Наверное, он не хотел, чтобы в округе узнали про меня. Или он опасался, как бы я не выяснила у соседей, кто он такой. Так или иначе, он не ответил на звонок в дверь, мы тут же сели в машину и уехали. Мистер Сейбин сказал, что больше никто не будет пользоваться этим домиком и что через некоторое время мы туда снова возвратимся.

— За то время, что вы жили в домике, мистер Сейбин пользовался телефоном?

— Да, он звонил два раза.

— Вы не знаете, кому? Вы присутствовали при этих разговорах?

— Нет.

— Вы не догадываетесь, кто мог его убить?

— Не имею ни малейшего представления.

— И, по-видимому, вы не знаете ничего об оружии, из которого он был застрелен?

— Почему, знаю.

— Знаете? — удивился Мейсон.

— Да.

— Что именно?

— Это пистолет из коллекции Публичной библиотеки в Сан-Молинасе.

— Там есть такая коллекция?

— Да, в одной из комнат библиотеки размещается выставка. Конечно, она не имеет непосредственного отношения к самой библиотеке, просто какой-то частный коллекционер подарил свое собрание городу. Вот каким образом…

— Кто взял пистолет из коллекции?

— Я.

— Для чего?

— Меня попросил муж. Он… Нет, мне не хочется об этом рассказывать, мистер Мейсон.