Дело о предубежденном попугае Гарднер Эрл

Глава 9

Чарлз Сейбин и Ричард Вейд появились в кабинете Мейсона в самом начале двенадцатого.

Мейсон не стал тратить время на пустые разговоры.

— У меня есть кое-какие новости, — начал он, — которые могут вас заинтересовать. Как я говорил вам вчера вечером, я обнаружил местонахождение Казановы. Он находился у Эллен Монтейз, на которой Фремонт Сейбин, очевидно, женился под именем Джорджа Болдмана. Попугай был убит в ее доме либо вчера ночью, либо рано утром сегодня. Полиция считает, что его прикончила сама Эллен Монтейз. Попугай все время твердил: «Положи пистолет, Эллен! Не стреляй!»

Помедлив, Мейсон спросил, поочередно переводя глаза с одного посетителя на другого:

— Скажите, это о чем-нибудь вам говорит?

— Наверное, следует предположить, что попугай присутствовал при том, как убивали моего отца. В таком случае Эллен… Но которая Эллен?

— Не забывайте, что в хижине нашли другого попугая, — напомнил Мейсон.

— Возможно, убийца подменил попугая? — высказал предположение Вейд.

Чарлз Сейбин сказал:

— Прежде чем мы займемся обсуждением этого вопроса, я бы хотел сообщить вам нечто важное.

— Давайте, попугай может и подождать, — кивнул головой Мейсон.

— Я нашел завещание.

— Где?

— Вы помните, выяснилось, что в качестве поверенного отца по делу о разводе действовал Вильям Десмонд? Это явилось для меня неожиданностью. Я услышал имя этого нотариуса впервые от Вейда. Уж не знаю, по каким соображениям, но только отец не хотел поручать дело о разводе «Каттер, Грейсон и Брийт»…

— Ясно! Он поручил составить новое завещание Десмонду, одновременно с тем, как вырабатывал условия развода? — спросил Мейсон.

— Да.

— Что написано в завещании?

Чарлз Сейбин вытащил из кармана записную книжку и протянул ее Мейсону.

— Я переписал его текст в той части, где он распоряжался своей собственностью.

«Так как я сегодня достиг соглашения с моей женой Эллен Сейбин, что ей надлежит получить от меня сумму в сто тысяч долларов наличными в качестве окончательной доли капитала по окончании бракоразводного процесса и представления мне нотариально заверенного свидетельства о разводе, я даю указания, что в том случае, если вышеназванная сумма в сто тысяч долларов будет выплачена моей вышеупомянутой жене, Эллен У. Сейбин, до того, как я умру, то никаких дополнительных ассигнований в ее пользу из всего того, что останется после меня, она не получит, ибо сумма в сто тысяч долларов вполне обеспечит ее до конца дней. Если же она не успеет получить деньги до моей кончины, тогда ей надлежит выплатить сто тысяч долларов наличными.

Никаких других притязаний на мою собственность у вышеназванной Эллен У. Сейбин быть не может.

Все остальное мое движимое и недвижимое имущество должно быть поделено поровну между моим любимым сыном Чарлзом Сейбином, который на протяжении долгих лет переносил выходки эксцентричного отца, оставаясь любящим, внимательным и почтительным сыном, и моим единоутробным братом Артуром Джорджем Сейбином, который может, однако, не пожелать принять от меня этого дара».

Сейбин поднял голову:

— Предположим, папа умер до оформления развода. Это имеет какое-нибудь значение?

— Никакого, — покачал головой Мейсон. — Завещание составлено таким образом, что Эллен У. Сейбин полностью вышла из игры. Расскажите мне про этого брата.

— Я дядю Артура почти не знаю, — сказал Чарлз Сейбин. — Я его ни разу не видел, но вообще-то понимаю, что он весьма оригинален. Например, после того, как папа разбогател, он несколько раз уговаривал дядю Артура войти в дело, но тот наотрез отказывался. Отец ездил к нему, на него произвела огромное впечатление философия жизни дяди Артура. Лично я считаю, что отход отца от дел был в какой-то мере вызван влиянием брата. По-видимому, он это и имел в виду, выражая сомнение в том, что он согласится принять от него деньги… Я думаю, мистер Мейсон, вы понимаете, что я считаю себя обязанным позаботиться о вдове моего отца?

— Вы имеете в виду Эллен У. Сейбин? — изумился Мейсон.

— Нет, Эллен Монтейз, или Эллен Болдман. Я ее считаю вдовой отца, причем гораздо более законной, если можно так выразиться, чем эта авантюристка, которая обманом заставила отца на себе жениться. Между прочим, имя Болдман наше фамильное. Я тоже полностью называюсь Чарлз Болдман Сейбин. Наверное, по этим соображениям отец и выбрал его.

— По-видимому, вы еще не знаете, что в данный момент Эллен Монтейз, как я привык ее называть, находится в тюрьме в Сан-Молинасе. Полиция намерена ей предъявить обвинение в убийстве вашего отца.

— Об этом мне хотелось с вами поговорить, мистер Мейсон. Скажите мне честно и откровенно, как вы считаете, это и правда она его убила?

— Я абсолютно уверен, что нет. Однако накопилось порядочно косвенных улик, которые ей будет довольно трудно опровергнуть. Не исключено, что если не будет найден настоящий убийца, ей так и не удастся это сделать.

— Какие же косвенные улики? — заинтересовался Сейбин.

— Прежде всего у нее имелся мотив. Ведь он ее подбил на двоеженство. Убивали мужчин и за меньшие проступки. У нее были возможности и основное — оружие.

Это наиболее убедительное из всех косвенных улик и вещественных доказательств. В руках прокурора все возможности организовать научно обоснованное следствие. Он выясняет факты, но отбирает из них только те, которые, по его мнению, являются важными. Стоит ему прийти к какому-то заключению, и важными становятся те факты, которые подтверждают его точку зрения. Вот почему косвенные улики являются такими ненадежными. Факты сами по себе безлики, в расчет принимается наше субъективное объяснение этих фактов.

— У нас в доме произошли некоторые события, — заметил Вейд, поглядывая на Сейбина. — Вы намереваетесь рассказать мистеру Мейсону про миссис Сейбин и Стива?

— Спасибо, Ричард, что вы напомнили мне об этом. Видите ли, мистер Мейсон, после того, как вы вчера уехали, Стив долго совещался с матерью в ее комнате. Около полуночи они ушли из дому и больше не возвращались. Они не оставили записки о том, куда они направились, так что мы не смогли их отыскать. Коронер Сан-Молинаса назначил дознание сегодня в восемь часов вечера, а похороны мы наметили на завтра в два часа дня. То, что миссис Сейбин исчезла, крайне неприятно для семьи. Я расцениваю это как проявление исключительно дурного тона.

Мейсон посмотрел на Вейда.

— Вы сказали шерифу или сержанту Голкомбу, какое дело заставило вас лететь в Нью-Йорк?

— Нет, я упоминал только о том, что, по моему мнению, имело отношение к делу. О втором же деле вплоть до вчерашнего вечера я ничего не говорил никому. Миссис Сейбин меня до того напугала, что я не смел и рта раскрыть.

— Ну, а о том, что мистер Сейбин звонил вам в десять часов вечера, вы рассказали шерифу?

— Да, конечно. На мой взгляд, это имело прямое отношение к делу, и в то же время я не выдавал ничьих тайн и о разводе не сказал ни слова.

— Скажите, у мистера Сейбина было хорошее настроение, когда он с вами разговаривал?

— Отличное, я бы сказал. По-моему, его голос ни разу не звучал так молодо и удовлетворенно, как в тот раз. Оно и понятно, он только что получил известие о том, что миссис Сейбин добилась развода и что на следующий день он получит официальные бумаги и сможет переоформить свой брак с мисс Монтейз. По-видимому, миссис Сейбин звонила ему и предупредила, что все в порядке.

— Вы знали, что он проводил некоторое время в Сан-Молинасе? — спросил Мейсон.

— Да, знал, — ответил Вейд, — потому что несколько раз он мне звонил оттуда.

— И я знал, — вступил в разговор Чарлз Сейбин, — правда, он мне не говорил, что он там делал, но в этом отношении отец был человеком своеобразным. Газеты писали о его привычках…

— Да, да, понятно. Кстати, сколько людей жило в этом доме?

— Только мы с мистером Вейдом.

— Слуги?

— Всего одна экономка. После того, как миссис Сейбин уехала в кругосветное путешествие, мы заперли практически почти весь дом и отпустили прислугу. Тогда я не понимал, зачем это делается, но папа-то знал, что миссис Сейбин уже не вернется.

— Ну, а попугай? Ваш отец действительно возил попугая с собой?

— Большую часть времени попугай был с папой. Но все же порой он оставлял его в доме, главным образом с миссис Сейбин. Она его очень любила.

Мейсон повернулся к Вейду:

— Скажите, были ли у Стива причины ненавидеть мистера Сейбина в такой степени, чтобы решиться на убийство?

— Сам Стив просто не мог убить мистера Сейбина, — с уверенностью ответил секретарь. — Мне точно известно, что в десять часов вечера мистер Сейбин был жив. Мы со Стивом вылетели в Нью-Йорк сразу же после этого разговора, были на месте во вторник днем.

Мейсон спокойно сказал:

— Нотариально заверенная копия свидетельства о разводе, которую миссис Сейбин вручила вам в Нью-Йорке, была подделкой.

— Что?! — изумился Вейд.

— Подделкой, — внятно повторил Мейсон.

— Подождите, мистер Мейсон, но документ проверял поверенный мистера Сейбина в Нью-Йорке!

— По форме он был совершенно законным. В нем было учтено все, вплоть до имени клерка и заместителя секретаря суда. Очень умелая подделка, но так или иначе документ фальшивый.

— Как вы это узнали? — спросил Сейбин.

— Я имею привычку проверять судебные записи. Поэтому я дал фотокопию данного свидетельства детективу, который специально вылетел в Рино. Выяснилось, что в Рино никогда не слушалось подобное дело о разводе.

— Великий боже, что же она рассчитывала выиграть подобным образом? — воскликнул пораженный Чарлз Сейбин. — Ведь понимала же она, что рано или поздно этот обман раскроется?

— При обычных обстоятельствах никто никогда не проверяет такие вещи с судебных реестров. Так что подделка была почти безопасной.

— Но зачем ей понадобился этот обман? Чего она хотела добиться?

— Трудно сказать точно, но кое-какие соображения я могу высказать по этому поводу. Прежде всего, есть некоторые сомнения относительно законности ее брака с вашим отцом.

— Допустим, он не был законным. Однако это не помешало бы ей подать заявление о разводе, — сказал Вейд.

— Видите, несмотря на оптимистические надежды мистера Сейбина, полностью избежать огласки им бы не удалось. Ни за что не удалось бы.

В Рино у всех газет имеются весьма пронырливые и ловкие «собственные корреспонденты», которые, как говорится, собаку съели на всех бракоразводных процессах. Не тайна, что многие кинозвезды тайком уезжают в Рино под собственными именами, не открывая своих голливудских фамилий.

Так что, если у Эллен У. Сейбин не было развода с первым мужем, она не осмелилась бы начать открытый бракоразводный процесс. На карту было поставлено получение ста тысяч долларов, а это солидный куш.

Сейбин сказал:

— Но если она не оформляла первого развода, как же она решилась вступить в брак с моим отцом?

Мейсон подмигнул:

— Это уже чисто правовой вопрос!

— И каков будет ответ?

— Многое будет зависеть от того, какие она даст показания в качестве свидетеля. Я бы хотел, мистер Сейбин, чтобы вы присутствовали сегодня на дознании в Сан-Молинасе. Мне думается, тамошний шериф позаботится о том, чтобы разбирательство прошло на высоком уровне, а не формально. На свет выйдет много интересных фактов.

Громко зазвонил личный телефон Мейсона, которым пользовался довольно ограниченный круг лиц. Подняв трубку, Мейсон услышал голос Пола Дрейка:

— Перри, сейчас ты занят?

— Да.

— У тебя кто-то, кто связан с данным делом?

— Да.

— Пожалуй, будет лучше, если ты подойдешь ко мне.

— В этом нет никакой необходимости. Те клиенты, которые в данный момент находятся у меня, уже покончили со всеми вопросами. Через две минуты я буду свободен.

Положив трубку на место, он протянул руку Сейбину.

— Рад от души, что нашлось это завещание, — сказал он.

— И вы дадите нам знать, если что-то… если какие-то новые факты… если вы что-то выясните в отношении Эллен У. Сейбин?

— Скорее всего, она сейчас затаится, — предположил Мейсон, — пока не выяснит, какова будет реакция на поддельное завещание. Прошу прощения, свидетельство о разводе…

— Только не эта особа! — возразил Чарлз Сейбин. — Ее никакая сила в мире не заставит перейти в оборону. Сейчас она где-то планирует, организует, подготавливая для нас новые неприятности.

Мейсон проводил их до выхода.

— Ну что же, — улыбнулся он, — во всяком случае, ей нельзя отказать в инициативе.

Стоило только посетителям пройти по коридору до лифта, как в дверях показалась длинная фигура Пола.

— Путь свободен?

— Свободен, свободен… У меня было небольшое совещание с Чарлзом Сейбином и Вейдом. Что ты выяснил, Пол?

— Мы восстановили все те телефонные разговоры, которые велись из хижины Сейбина. Вот что выяснилось. Последний зарегистрированный разговор состоялся в понедельник днем, в четыре часа. Как я понимаю, секретарь упоминал, что звонил ему в десять часов вечера, мистер Сейбин в разговоре пояснил, что у него не работает телефон, поэтому он был вынужден отправиться на переговорный пункт и говорит оттуда. Так?

Мейсон кивнул.

— Прекрасно. Если телефон был испорчен, Сейбину никто не мог дозвониться. Ты понял меня?

— Давай, давай, выкладывай.

— Ведь должно было что-то вынудить Сейбина отправить Вейда в Нью-Йорк, но что именно, мы не знаем. Так вот, раз телефон был не в порядке с четырех часов дня, а Сейбин распорядился, чтобы Вейд все же ехал на свидание с миссис Сейбин, значит, мистер Сейбин должен был в период от четырех часов до десяти получить какие-то сведения, подтверждающие, что миссис Сейбин, находясь в Нью-Йорке вечером седьмого числа с требуемыми бумагами на руках, будет ожидать денег. И получил он их не по телефону, а ему их сообщил человек, пришедший в хижину.

— Пришел или прислал записку. — Сказал Мейсон. — Правильно, приятель. Конечно, мы не знаем, вышел ли телефон из строя сразу же после четырех часов.

— Не знаем, верно. Однако трудно предположить, что Сейбину позвонили в отношении развода, а когда он тут же стал звонить в город секретарю, телефон перестал работать.

— Ты забываешь, что от телефона была сделана отводка, а в этом случае можно проделать любые фокусы с основной линией…

— Верно, этого я не учел! Но с какой целью человек, подслушивающий разговоры Сейбина, стал бы отключать телефон?

— Это нам предстоит выяснить.

— Понимаешь, я подумал, что тебя должен больше всего интересовать разговор, который состоялся у мистера Сейбина в четыре часа.

— С кем он разговаривал?

— С Рандольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам.

Мейсон нахмурился:

— Зачем понадобилось звонить такому эксперту?

— Ты не думаешь, что он мог звонить в отношении свидетельства о разводе?

— Нет, развод был получен официально шестого числа. Если бы он увидел его пятого, он бы и без экспертов понял, что это подделка.

— Что верно, то верно.

— Ты не разговаривал с Болдингом?

— Пытался один из моих ребят, но тот дал ему от ворот поворот. Заявил, что все то, что имело место между ним и мистером Сейбином, является профессиональной тайной. Ты бы сам съездил к этому упрямцу и уговорил его быть паинькой.

Мейсон потянулся за шляпой.

— Уже поехал! — сказал он.

Глава 10

Рандольф Болдинг, старательно выдерживая на лице выражение, которое однажды Мейсон описал членам коллегии как «синтетическое», демонстрировал профессиональную суровость. Каждое его движение было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на аудиторию и внушить, что перед ними находится один из столпов в области точных наук.

Он отвесил церемонный поклон:

— Как поживаете, мистер Мейсон?

Мейсон вошел в его кабинет и уселся в кресло. Болдинг, тщательно закрыв за собой дверь, уселся за огромный письменный стол, механически принялся наводить порядок среди бумаг, давая возможность посетителю полюбоваться увеличенными снимками поддельных подписей, которые украшали стены.

Мейсон сразу же приступил к делу:

— Мистер Болдинг, вы выполняли кое-какую работу для Фремонта К. Сейбина?

Болдинг приподнял брови:

— Я предпочитаю не отвечать на данный вопрос.

— Почему?

— Мои взаимоотношения с клиентами такая же профессиональная тайна, как и ваши.

— Я представляю Чарлза Сейбина.

— Это для меня ничего не значит.

— Как наследник Фремонта Сейбина, Чарлз Сейбин имеет право на всю информацию, которой вы располагаете?

— Мне кажется, нет.

— Кому вы хотите сообщить эти сведения?

— Никому.

Мейсон откинулся в кресле:

— Чарлз Сейбин хотел, чтобы я сообщил вам, что он находит ваш счет непомерно большим.

Прославленный эксперт заморгал своими бесцветными глазами:

— Но я же еще не посылал ему никакого счета!

— Я это знаю. Однако он находит ваши требования непомерными.

— Какое это имеет отношение…

— Сейбин будет наследником состояния. Ему оплачивать отцовские счета.

— Но как он может считать мой счет слишком высоким, если он его не видел?

Мейсон пожал плечами:

— Вы же знаете, что если наследник не признает долгов родителей, приходится возбуждать уголовное дело, а там еще бабушка надвое сказала, что решит суд.

Болдинг несколько минут смотрел на пресс-папье перед собой.

Мейсон потянулся, демонстративно зевнул и лениво протянул:

— Ну, пора идти. У меня уйма дел.

— Подождите минуточку… Это нечестно!

— Возможно, — беспечно сказал Мейсон, — однако мистер Сейбин — мой клиент. Вы же сами знаете, как приходится держаться с клиентами. Считаешься с их желаниями, следуешь их указаниям.

— Но ведь это же чудовищная несправедливость!

— Почему, я так не считаю.

— Не считаете?

— Как я полагаю, вы выполнили задание, имеющее не личное касательство к персоне мистера Сейбина, а имеющее целью спасти, сохранить его состояние.

— Совершенно верно.

— Так вы же ничего не сохранили!

Болдинг покраснел от негодования.

— Я не виноват, что человек умер до того, как я привел в исполнение свои планы.

— Правильно. Но ведь это ваша беда, а не наша: вы потеряли клиента.

— По закону я имею право на компенсацию за свои услуги. Тысяча долларов — умеренное требование.

— Валяйте, добивайтесь по закону своей компенсации. Но учтите, что если только Сейбин позовет пару экспертов, обвиняя вас в непомерных требованиях, всегда найдется такой человек, который с удовольствием подтвердит, что вы мародер.

— Кажется, вы пытаетесь меня шантажировать?

— Зачем? — по-дружески проговорил Мейсон.

— Чего вы хотите?

— Я? — удивился Мейсон. — Ровным счетом ничего.

— Чего хочет Сейбин?

— Не знаю. Вам все равно придется встретиться с ним, когда вы представите свой счет. Тогда и спросите у него.

— Я ничего не стану у него спрашивать.

— Хорошо. Сейбин находит ваши притязания грабежом среди белого дня. Он находит, что то, что вы делали, было в личных интересах мистера Фремонта К. Сейбина, а не его состояния.

— Как раз наоборот!

— Не знаю… не знаю, возможно, конечно, что если бы я узнал все факты, у меня бы переменилось мнение. То же самое можно сказать и про мистера Сейбина. Тут нет ничего хитрого.

— Вы ставите меня в трудное положение, мистер Мейсон.

— Я? Помилуйте, мистер Болдинг! Почему? Мне думается, что это вы ставите себя в трудное положение.

Подумав немного, Болдинг со вздохом поднялся с места, подошел к вместительному несгораемому шкафу, открыл его и вытащил один из ящиков.

— Хорошо! Пусть будет по-вашему.

Достав оттуда объемистое дело, он заговорил, выделяя без видимой нужды некоторые слова:

— Ричард Вейд был секретарем Фремонта К. Сейбина. Он являлся его доверенным лицом и имел право подписывать чеки на суммы, не превышающие пяти тысяч долларов. Чеки на бльшие суммы должен был подписывать сам Сейбин. В этой папке лежат фальшивые, поддельные чеки на общую сумму шестнадцать тысяч пятьсот долларов. Их всего три, все они на пять с лишним тысяч долларов, и поэтому их должен был подписывать сам мистер Сейбин. Его подпись подделана так искусно, что банк их пропустил.

— Каким образом обман был обнаружен?

— Сейбин проверял свои банковские счета.