Невидимый рубеж. Книга вторая. Странники Красин Олег
Он подумал, что Новиков вроде договорился в Думе о постановке вопроса насчет иммунитета. Лишат – не лишат, дело другое, главное, что будет средство давления на этого типа. Ему вспомнился самоуверенный, амбициозный Гнедых. Такие люди считают, что весь мир у них в кармане, что они могут все вопросы решить через кошелек. Гнедых, по всей видимости, уже сделал несколько звонков и теперь решил, что отмазался. Вторая беседа будет для него неприятным сюрпризом.
Выйдя из гостиничного номера, Николай Поликарпович решил спуститься в кафе на первом этаже и позавтракать пока есть время. В кафе было пусто, большинство столиков стояло свободными. При вселении им выдали талоны на завтрак и Шумилов, взяв поднос, пошел вдоль стоек с разными закусками и выпечкой, стоявшими у стен, подбирая с них по дороге кофе, яичницу, хлеб с маслом. Он по утрам много не ел – так самую малость, чтобы не чувствовать себя голодным.
Ему приглянулся столик, стоявший у окна с видом на Оку. Поставив поднос, Шумилов расположился в одиночестве и с удовольствием принялся поглощать пищу. Он ел и размышлял о том, как построить разговор с Гнедыхом, с чего начать, на что сделать акцент.
– У вас свободно? – раздался за спиной знакомый голос.
Повернувшись, Шумилов увидел Мишина. Молодой популярный тележурналист стоял с подносом и весело смотрел на Николай Поликарповича.
– Садитесь – пригласил его Шумилов, – все-таки тесен мир!
– Мир тесен, но Нижний теснее! – улыбнулся Мишин – вы уже закончили дела Пенсионного фонда, домой собираетесь?
– Нет, Стас, наоборот, только приехал.
– Я смотрю, гоняют вас туда-сюда, как бобика. Прямо не Пенсионный Фонд, а Министерство по чрезвычайным ситуациям.
– Пенсионеры составляют большую часть избирательного электората – назидательно и со значением произнес Шумилов, словно был функционером, допущенным к неким избирательным секретам.
Посмотрев на него, Мишин, принявшийся за завтрак, который у него, не в пример Шумилову, был намного обильнее, улыбнулся:
– А вы никак работаете по совместительству? Такое разрешается?
– Что вы имеете в виду?
– Гнедых мне сказал, что вы в ФСБ служите. Вот я и спросил, разрешается ли у вас совместительство?
– Нет, Стас, не разрешается!
Шумилов, мгновенно решил, что нет смысла наводить тень на плетень. Возможно, журналист, узнавший правду, ему больше пригодится, чем при использовании втемную.
– Я так и думал. Выходит, вы мне пургу гнали насчет фонда, пенсионеров там всяких…
– Не пургу, а легенду, если говорить на нашем языке.
– По мне, разницы нет – недовольно сказал Стас, раздосадованный тем, что не сразу раскусил полковника ФСБ, но тут же он напустил на себя загадочный вид, понизил голос и наклонил голову к уху Шумилова.
– Вы-то мне как раз и нужны!
– Что-то случилось Стас? Украли вашу ручку или органайзер?
– Зря смеетесь! Я ведь здесь не просто так, не просто беру интервью! У меня редакционное задание – я провожу журналистское расследование.
– Серьезно? Что расследуете? Как всегда коррупцию в высших эшелонах власти?
– И её тоже, несмотря на ваш ироничный тон – заметил Мишин, – нам, конечно, далеко до вас, профессионалов, но кое-что и у нас получается.
– То есть вам не дают покоя лавры Караулова?
– Отчасти, Николай Поликрапович, только отчасти. У Караулова своя ниша – у нас своя. У нас больше аналитики и мы копаем глубже. Многим это не нравится, но ничего, утираются.
– У вас опасная профессия – без тени шутки заметил Шумилов, – за такие расследования могут голову оторвать.
– Волков бояться – голодным остаться! Если перефразировать известную народную мудрость.
– А в Нижний что вас привело?
– Не что, а кто. Тот собственно, в чьей приемной мы недавно встретились – известный бизнесмен и депутат, он же манипулятор бюджетными бабками Гнедых Анатолий Владимирович. Как вам, интересная тема?
– У вас что-то есть на него?
– Так, отдельные материалы – уклончиво ответил Стас, – но мне надо их проверить. И я, узнав о вас больше, подумал, честно говоря, что вы с вашими возможностями можете мне помочь.
– У меня сейчас дел невпроворот – отрицательно покачал головой Шумилов, – но если что-то серьезное, то я подключу наших местных коллег.
На гладком, еще молодом лбу Мишина собрались морщинки. С одной стороны, он хотел помощи – расследование, если оно окажется громким, сможет вознести его на журналистский Олимп и поставить в один ряд с небожителями вроде Невзорова или Доренко. С другой, привлекать посторонних – значит расширять круг тех, кто будет в теме, а это чревато сливом на сторону, утечкой информации.
Его колебания не укрылись от Шумилова.
– Послушайте, Стас, вам не стоит волноваться. Я дам телефон начальника отдела, свяжитесь с ним и он вам поможет – любые данные, экспертизы документов. Всё, что можно, но в рамках закона. А что вы накопали на Гнедыха?
– Так разные бумаги.
– Только документы или еще что-то есть?
Мишин допил кофе и поставил пустую чашку на стол, улыбнулся.
– Ох, и любопытный вы человек, Николай Поликрапович! Все-то вам расскажи!
– Ничего не поделаешь, профессия!
– Окей! Чтобы вы сказали, о том… – Стас замялся – о том, что у Гнедыха какие-то проекты с чеченцами?
– Вообще-то, это не тайна. У них был совместный бизнес с одним из здешних лидеров диаспоры и вполне вероятно, что эти связи не оборвались с уходом бизнесмена в Думу.
– Я смотрю, вас ничем не удивишь! – Стас разочарованно отвернулся и посмотрел в окно, на Оку.
Темно-серая река неспешно несла мимо них свои воды к Волге, смывая на своем пути весеннюю грязь с пологих берегов. Лед в этом году сошел рано и навигацию уже открыли. По реке медленно передвигались маленькие буксиры с баржами, деловито попыхивая трубами и подавая резкие гудки приветствия на встречных курсах.
– Я так понимаю, что кассета, которую мы сняли, вас не заинтересует? – продолжил Мишин.
– Кассета? Что на ней? – спросил Шумилов с невольным волнением, поскольку разговор о мишинской кассете вдруг вызвал у него ассоциации с разыскиваемой ими видеокассетой. Та кассета была у погибшего Полупанова.
– Эта кассета со стрелкой Гнедыха с одним из чеченцев. Мы не знаем кто это и здесь мне нужна ваша помощь.
– Без вопросов. Пожалуй, я сам помогу – не будем никого подключать. Кассета здесь?
– Да, в номере.
– У вас телевизор с проигрывателем, можно её просмотреть?
– Конечно.
– Тогда пойдемте к вам. Впрочем, если вам у себя неудобно – пойдем ко мне. У меня тоже стоит такой же телевизор.
– Нет, меня устраивает. А вы что, всех местных чеченцев знаете?
– Не всех, но кое-кого знаю. Недавно смотрел архив фото – могут попасться знакомые.
Николай Поликарпович несколько раз, пока было свободное время, просматривал в местном Управлении альбомы с фотографиями нижегородских жуликов, членов, так называемых бригад, а попросту банд, разным отребьем, попадавшим в поле зрения чекистов. На память он не жаловался, вполне мог узнать кого-нибудь.
"Что нам это даст – подумал он, – не теряю ли я время? Что из того, что Гнедыха видели с чеченцами? Мало ли с кем он еще встречался? Однако, в свете происшедшего, нельзя сбрасывать со счетов чеченский след. Слишком многие нити ведут к ним. Интересно посмотреть – когда по времени состоялась эта встреча".
Они поднялись на лифте в номер Мишина. Уборщица еще не пришла, и в номере царил творческий беспорядок: на столе полупустая бутылка из-под виски, на кровати раскрытая дорожная сумка из которой наполовину вывалилась черная рубашка, на прикроватной тумбе лежало навалом несколько видеокассет.
Подойдя к тумбе, Мишин в ворохе пленок отыскал нужную, подошел к телевизору и вставил кассету в проигрыватель.
На экране показалось кафе, которое Шумилов, кажется, видел в районе Нижегородского Кремля. Было уже темно, на улице горели фонари. Камеру немного повело в сторону, и полковник понял, что снимали из машины. Вот фокус камеры автоматически сфокусировался, оператор увеличил кадр и сразу, на весь экран, показалось окно кафе. За ним довольно отчетливо виднелись два человека: в одном, без сомнения угадывался Гнедых, а во втором… Второго Шумилов вспомнить не мог, хотя и где-то видел. Он мучительно напряг память. Перед глазами встали мысленно перелистываемые страницы альбомов с местными уголовниками, криминальными авторитетами.
– Постойте-ка – сказал Шумилов и сам нажал кнопку "паузу" на проигрывателе. Он подошел ближе, вгляделся в неподвижно застывшее лицо собеседника предпринимателя – этот человек похож на местного чеченского лидера Шамиля Ахмадова. Я думаю это он.
– Вы уверены? – спросил Стас – понимаете, для нас это очень важно.
– Послушайте, Стас, это очень опасные люди. Я предлагаю вам временно заморозить это расследование. Вы его проведете в свое время, а пока дайте нам поработать. Не торопитесь!
– Я не знаю…- неуверенно ответил Мишин – мне надо сдавать материал. Что редактор скажет?
– Мы обо всем договоримся! – успокоил его Шумилов – а пленку эту я пока у вас заберу. Нам она сейчас пригодится, а потом я её вам отдам.
– С вами не поспоришь! – миролюбиво ответил, сдаваясь перед напором полковника, Стас. Он был немного разочарован, но не подавал виду и про себя решил расследование не прекращать. Если этим делом заинтересовалось ФСБ, то должен получиться интересный материал.
А Шумилову не давала покоя дата, стоящая в нижнем углу кадра. Там значилось: "20.04.00г. 18:15". Получалось, что Гнедых поехал на встречу с Ахмадовым фактически сразу после разговора с ним, с Шумиловым.
"Чертова наша неповоротливость! – с раздражением подумал он – пока получим санкцию работать по депутату, пока установим аппаратуру, подведем своих людей – сто потов сойдет. И не факт, что результат будет удачным. Время уходит! О чем же они говорили?".
В Управлении Шумилов еще раз в присутствии Царькова посмотрел кассету.
– Да, жаль, что нельзя прослушать, о чем они говорят – словно читая мысли полковника, произнес Царьков.
– Я разговаривал на эту тему в Москве, обещали помочь с лишением иммунитета – сказал на это Шумилов, – но ты знаешь нашу бюрократию – стоит как стена и пробить её очень тяжело.
Он помолчал, раздумывая, затем продолжил:
– Однако делать что-то надо. Я сегодня планирую встретить с Гнедыхом, но эта встреча будет пустой, если к ней не подготовиться.
– Что вы имеете в виду? – спросил Царьков, не догадываясь, к чему клонит его московский коллега, – мы, вроде, и так готовы. Наружка заряжена, опера проинструктированы.
– И это всё?
– А что еще? – удивился Царьков.
– Послушай, Андрей Викторович, – Шумилов внимательно посмотрел на своего собеседника, как бы проверяя, насколько можно ему доверять, – что будет, если Гнедых после встречи со мной опять поедет к чеченцам? Мы узнаем, о чем шла речь или все так же будет шарады разгадывать?
– Николай Поликарпович, а что вы предлагаете? Вы же понимаете, что у нас в этой ситуации просто связаны руки!
– Я предлагаю… – Шумилов поднялся со стула и размял затекшее тело, вращая туловище в стороны, его движения были резки, энергичны – я предлагаю прицепить к нему жучок и тогда мы будем в курсе происходящего.
– Без санкции судьи? "Мне с вас смешно!" – как говорят в Одессе. Генерал на это не пойдет. Если кто-то узнает, что мы проводили оперативные мероприятия по депутату – наше Управление разгонят к чертовой матери!
– А зачем трубить об этом на каждом углу? Мы же секретная организация, люди молчаливого подвига с упором на слово "молчаливый" – Шумилов усмехнулся – нет, нам надо это проделать самим, максимум привлечь одного-двух оперов, да и тех втемную, сказать, что санкция получена.
– Нет, Николай Поликарпович, вы меня толкаете на должностное преступление – Царьков растеряно взял со стола лежавший перед ним бутерброд с колбасой – он не успел позавтракать, и принялся механически жевать, как жуют безвкусную жвачку, – извините, что не предложил! Будете бутерброд?
– Нет, спасибо.
– Если всё это вскроется, то мы однозначно лишимся своих должностей – сказал Царьков, медленно пережевывая, – тут ничем не оправдаешься, нарушили закон – и амбец!
– Надо сделать так, чтобы не вскрылось! Я думаю, нам удастся получить важную информацию, да и потом, победителей не судят. Были бы мы в Москве, я бы сам решил, не привлекая никого и никого не подставляя, но здесь не могу обойтись без твоей помощи. Решай Андрей Викторович, время идет!
– Это в смысле "с кем вы, мастера культуры"? Николай Поликарпович, я…- заколебался Царьков, – я не знаю, что лучше сделать в этой ситуации.
– Да очень просто. Привлекать отошников не надо – им подавай задание, подпись генерала и прочие формальности. Наверняка у твоих оперов есть "левые" жучки, которые можно присобачить к одежде. Я пойду на встречу с Гнедыхом и все сделаю.
– Откуда у нас жучки, Николай Поликарпович? Мы же не частная лавочка, не частное сыскное агентство!
– Не прибедняйся, Андрей Викторович. Впрочем, если даже и нет – достань – жестко сказал Шумилов, который устал уговаривать нерешительного начальника отдела ЗКС и БТ, – достань у тех же чоповцев. И делать надо все быстрее, времени у нас нет.
– Быстрее, быстрее – пробурчал Царьков – я еще не дал согласия участвовать в этой авантюре.
– Андрей Викторович, много текста! Ты курируешь ЧОПы и частных детективов.
– Ладно. Ох, чувствую, не сносить мне головы!
Поглаживая голову руками, словно опасаясь, что он с ней действительно расстанется, Царьков набрал номер одного из своих подчиненных и попросил зайти. В присутствии полковника, он дал указание оперативнику исполнить все, о чем просил его Шумилов и сделать это как можно быстрее.
– К обеду сможешь? – спросил Царьков.
– Без вопросов! – ответил его сотрудник – у меня есть знакомый детектив и все эти прибамбасы у него в наличии. Он мне как-то понты кидал, какой он крутой.
– Короче, тащи сюда то, что нам нужно. Я буду ждать здесь.
– А что, надо будет установить кому-нибудь?
– Никому не надо. Мы с Николаем Поликарповичем просто посмотрим, с чем сейчас работают частные детективы, так, из любопытства.
– Ага, и это надо срочно? Из любопытства… – не поверил оперативник.
– Вот именно!
Когда сотрудник отдела вышел, Царьков, все еще обдумывающий предложение Шумилова, сказал с легким напряжением в голосе:
– Если уж и нарушать закон, то только двоим: вам и мне. Никого из своих я привлекать не буду.
– Тебе виднее! – покладисто заметил Шумилов.
Пока доставали "жучки", Шумилов созвонился с бизнесменом и договорился с ним о встрече после обеда. Потом они с Царьковым сами сходили пообедать в управленческую столовую, а затем в кабинете Андрея Викторовича появился его опер с небольшим металлическим чемоданчиком в руках. На лице его было написано удовлетворение и ожидание похвалы от начальника. Но Царьков не был слишком щедр на раздачу пряников.
– Принес? – буркнул он.
– Да, Андрей Викторович, всё здесь, смотрите!
Поставив чемодан на стол, сотрудник щелкнул застежками и открыл верхнюю крышку. Внутри имелось несколько отсеков, выложенных черным поролоном и отгороженных друг от друга пластмассовыми перегородками. В этих отсеках было аккуратно разложено разное оборудование, предназначенное для шпионской работы: диктофоны разных размеров, специальный миниатюрный бинокль и фотоаппарат, какие-то маленькие микрофоны, размером меньше пуговицы. Как понял Шумилов, это и были пресловутые "жучки". Отдельно лежал блок, похожий на приемник или магнитолу советских времен. В нем имелось отверстие для миникассет и можно было без труда писать чужой разговор.
– Годится – сухо, без особых эмоций произнес Царьков и, обращаясь к оперу, сказал – спасибо, Олег! Теперь свободен.
На лице Олега отразилось разочарование. Он нерешительно двинулся к выходу, видимо, ожидая большего.
– Погоди-ка! – вмешался Шумилов. Он подошел к оперативнику, с удовольствием пожал тому руку – молодец! Здорово помог нам. Если будешь в Москве – обращайся!
Оперативник довольно улыбнулся и вышел из кабинета.
– Разбалуете вы мне их – со вздохом сказал Царьков – потом сладу не будет!
– Ничего, ничего, заслуженная похвала еще никого не испортила. А вот незаслуженная – вызывает нездоровый ажиотаж в коллективе, вносит элемент напряженности, как любая необъективная оценка. Если я кого и поощряю, то никогда не делаю это келейно. Каждый знает – он получит от меня то, что заслуживает.
Царьков, с каким-то скрытым, неявным выражением, посмотрел на Шумилова, но ничего не сказал.
– Давай, что ли опробуем приборчик – предложил Шумилов.
Он взял один из "жучков", привлекший его внимание своими мелкими размерами и повертел в руках. Это был миниатюрный радиомикрофон, по размерам не больше пятикопеечной монеты, с торчащим усиком антенны.
– Ну и куда вы такой присобачите? – не удержавшись, ехидно спросил Царьков, – может сразу спросить: "господин Гнедых, не возьмете ли с собой "Жучок"?
– Что-нибудь придумаю. Например, сюда – Шумилов спрятал радиомикрофон в верхний кармашек пиджака. Он провел ладонью снаружи кармана. Пиджак сидел на нем ровно, ничего не оттопыривалось.
– Смотри, совсем не прощупывается!
– Я все понимаю, но как вы ему забросите туда микрофон? – скептически спросил Царьков – это ж фокусником надо быть. Я как-то смотрел передачу по телевизору с Дэвидом Копперфильдом. Он там такие чудеса проделывал! – парил в свободном полете, прятал поезда и даже статую Свободы. Маг и волшебник, одним словом.
– Нет, я не Копперфильд, это точно! Но кое-что тоже могу.
Полковник порылся в кармане и вытащил оттуда пятирублевую монету. Он взял её в правую руку, медленно поднес к лицу Царькова и произвел такие манипуляции, какие обычно делают фокусники – зажал в кулаке и принялся потирать пальцами, словно желая растереть железо в мелкую пыль. Потом он слегка подул на сжатый кулак и когда раскрыл ладонь – монеты в ней не оказалось.
– Ловкость рук и никакого мошенничества! – засмеялся Шумилов, наблюдая, как Царьков внимательно осматривает его ладонь, думая, что монета зажата между пальцев – этому фокусу меня давно отец научил.
– А где пятирублевик?
– В левой руке. Я специально отвлекал твое внимание. И получилось удачно. Так что, надеюсь, и с коммерсантом справлюсь. Теперь, включи-ка прибор, давай опробуем.
Понимающе кивнув, Царьков извлек приемник из чемодана, вставил в него пальчиковые батарейки и включил, нажав красную кнопку "power". В динамиках послышалось легкое шипение и больше ничего.
– Ничего нет, звука нет – недовольно сказал Царьков, – может нам подсунули китайское барахло, лажовый товар?
– А ты настройку покрутил?
Не отвечая, Царьков нащупал пальцами колесико настройки и принялся его вращать в поиске нужной частоты передачи. Ровный фоновый шум, издаваемый приемником, не прекращался какое-то время, и у Шумилова создалось впечатление, что его коллега прав – прибор, действительно, не работает. Но вдруг, глухое шипение сменилось другими звуками: в динамике раздалось шарканье шагов, а затем покашливание Шумилова.
– Раз, раз, раз – произнес Шумилов и в комнате, усиливаемый динамиком, громко зазвучал его голос. – Вот видишь, все работает! А ты боялся! Пора брать быка за рога – давай звонить народному избраннику.
Но позвонить они не успели. На столе Царькова зазвонил телефон прямой связи с заместителем начальника Управления полковником Дроздом. Он вызывал Царькова по какому-то неотложному вопросу.
– Вы посидите пока, Николай Поликарпович – сказал извиняющимся тоном Царьков, – не думаю, что это надолго. Скоро вернусь.
– Да нет проблем!- пожал плечами Шумилов, откидываясь в кресле, – я пока подремлю.
Он прикрыл глаза, услышал, как хлопнул дверью своего кабинета Царьков, и принялся прикидывать, куда прикрепить "жучок", так, чтобы депутат Гнедых потаскал его сегодня с собой целый день.
То, что он показывал фокусы Царькову – ничего не значило. Тот был прав, всё это попахивало авантюрой. Единственное, чем себя оправдывал Шумилов – отсутствием времени. Время это категория оперативная, это серьезный фактор корректирующий ход и темп любой операции. Отсутствие времени или его катастрофический недостаток всегда может оправдать оперативника в глазах начальства. Это если рассуждать абстрактно. Поймет ли начальство его, Шумилова, в данной ситуации, полковник не знал.
Он внезапно вспомнил, что у жены Ларисы сегодня день рождения. Открыв глаза, Николай Поликарпович посмотрел на часы "Ориент", которые приобрел совсем недавно вместо своих старых "Командирских", еще советских.
Можно было позвонить Ларисе на работу, поздравить её сейчас, а то потом будет некогда, он это чувствовал. Пересев в широкое удобное кресло Царькова, Шумилов взял трубку городского телефона и принялся набирать московский номер.
– Мы уже говорили с вами на эту тему, Николай Поликарпович – сказал Гнедых, заглядывая в бумажку, где у него были записаны данные на полковника ФСБ, – я ничего от Полупанова не получал и ничего ему не давал, это всё ваши домыслы. Я вообще, могу подать запрос в Думу о вашей деятельности, и ваши начальники будут держать ответ. У них будет бледный вид!
Гнедых поднялся с кресла и открыл створку окна, сразу пахнул весенний свежий ветер. С улицы донесся шум машин.
– А вы не пугайте! – сказал Шумилов.
Он уже десять минут разговаривал с бизнесменом и взгляд его то и дело опускался на маленький нагрудный карман темно-синего в полоску пиджака, куда следовало незаметно опустить радиомикрофон.
Надо было как-то или чем-то отвлечь его внимание. "Если подняться и пойти к двери? – подумал он,
Депутат пойдет его провожать и в этот момент можно похлопать его по плечу, а затем незаметно подбросить "жучок". А если не пойдет? Нет, не годится.
"А может во время чаепития?" – взгляд Шумилова скользнул по чашке с чаем, которую перед ним поставила секретарша. Он прикинул, что может опрокинуть на бизнесмена чашку, а суматохой легко воспользоваться. Только где гарантия, что Гнедых после этого не поменяет костюм? Тогда все насмарку.
Пока он раздумывал, их диалог продолжался.
Они напоминали двух ленивых гладиаторов на арене Колизея: медленно и неспешно кружащихся вокруг друг друга, наносящих не смертельные удары всячески оттягивающих время, когда одному из них суждено быть поверженным.
Гнедых нападал на полковника, грозил всякими неприятностями, служебным расследованием, обвинением в превышении должностных полномочий. Шумилов в ответ тоже грозил и давал понять, что вопрос лишения депутатской неприкосновенности этого известного нижегородского бизнесмена не за горами. Но все это произносилось спокойным тоном, без надрыва в выяснении отношений, после которого, спорщики не могут ни пожать руки, ни взглянуть друг другу в глаза без ненависти.
– Мне бы не хотелось ссориться со столь уважаемой организацией – говорил Гнедых с барственной пренебрежительностью, – но вы меня вынуждаете принять меры, превентивные меры! Я обращусь с депутатским запросом к вашему Директору, я привлеку общественность.
– Мы не делаем ничего противозаконного, Анатолий Владимирович. Это наша работа – ничего личного – отвечал спокойный Шумилов.
"Чтобы человек сделал то, что нужно тебе в данный момент, надо его вынудить к этому, – подумал Шумилов, – подвести незаметно, так, будто это решение исходит от него самого. Сложный посыл! Значит, я должен подвести его к тому, чтобы он положил сам себе в карман микрофон?"
Эта забавная мысль заставила его улыбнуться. "Хотя бы не положил микрофон, а снял пиджак – мне этого будет достаточно".
В депутатском офисе было прохладно и надеяться на то, что Гнедых внезапно вспотеет и разденется, не стоило. Время неумолимо шло, приближалось к тому порогу, за которым невозможно выполнить задуманное – надо просто встать и уходить.
"Не перейти ли мне к плану "Б?" – подумал Шумилов – иначе шансов больше не будет".
– Вот вы говорите, не брали кассету у Полупанова – сказал внезапно он, нарушив гладкую речь депутата – а у нас есть определенные доказательства того, что директор ЧОПа был связан с вами. Мы обнаружили кассету, которую покойник забыл отдать вам.
Поднявшись с кресла, Шумилов подошел к вешалке, на которой висела его куртка, и достал из внутреннего кармана футляр с кассетой. Краем глаза он заметил, что Гнедых внимательно наблюдает за ним. Однако, как только Шумилов вернулся к столу, лицо депутата приняло безразличный вид.
– Мне всё равно, что у вас там есть – это гэбэшная провокация. Я так думаю! – сказал он – вы могли сфабриковать все, что угодно. Сейчас это не проблема. Не удивлюсь, если у вас найдется кассета, где человек похожий на меня проводит время в сауне с голыми девочками. Как Скуратов.
– Мы ничего не фабриковали. Зачем нам это? – сыграл искреннее удивление Шумилов – впрочем, если вы думаете, что это блеф, я вам советую посмотреть пленку наедине. А потом позвонить мне.
– Я ничего не буду смотреть – у меня нет времени.
– Это дело ваше! – подчеркнуто вежливо сказал Шумилов – но думаю, Шамилю это было бы интересно.
– Какому Шамилю?
– Шамилю Ахмадову. Вы же его знаете.
– С чего вы взяли? Впрочем, я знаю в городе и области многих – Гнедых поднялся и подошел к массивной тумбе, на которой стоял аккуратный небольшой ящик, как выяснилось с сигарами. Он обрезал конец сигары, закурил, пыхнул сизым дымом.
– Ахмадов один из крупных бизнесменов Нижнего Новгорода, я его, конечно, знаю. Но не близко – у нас нет общих интересов, сфер пересечения. Так что ваши домыслы ошибочны!
– Как знать, как знать! – произнес Шумилов, делая загадочный вид.
Он поднялся, пошел к вешалке, где висела его куртка и по дороге, бросил кассету в мусорную корзину, стоявшую возле двери.
Это была чистая психология. Николай Поликарпович рассчитывал, что Гнедых не выдержит – после его ухода возьмет кассету. Просто так, из любопытства. В этом заключался запасной вариант внедрения радиозакладки.
Когда Царькова внезапно вызвали к начальству и Шумилов остался в его кабинете один, он сначала позвонил жене, поздравил с днем рождения. Разговор был недолгим – Лариса была занята по работе. Они быстро обсудили, где и как будут праздновать день рожденья, после возвращения Шумилова, кого пригласят. Особых разногласий не было. За время совместной жизни они привыкли понимать друг друга, угадывать желания.
Жену Николай Поликарпович любил и обычно её день рождения отмечался с размахом, на деньгах не экономили. Отличие заключалось в том, что перебравшись в Москву, они, как заправские столичные жители, начали проводить такие мероприятия не у себя дома, а ходить в небольшие уютные ресторанчики и заказывать столики для себя и гостей. Ларисе это очень нравилось. Она не была загружена готовкой, а потом уборкой и мытьем посуды. Если бы у них были взрослые дети, они, конечно бы помогли и с готовкой, и с уборкой, но детей у Шумиловых не было.
После непродолжительного разговора с женой, Шумилов положил трубку, посмотрел по сторонам. Он увидел в небольшом кабинете Царькова только сейф, шкаф для одежды и маленький столик возле стены, на которой грудой лежали изъятые с места охраны водозабора "Малиновой гряды" видеокассеты. Кассет было много, наверное, штук двадцать или тридцать. Все в одинаковых черных бумажных футлярах, все одинаково бесполезные, не зафиксировавшие ничего интересного для следствия.
Поначалу никакой мысли в отношении кассет у Шумилова не возникло. Он нацелился на то, чтобы каким-нибудь образом прикрепить "жучок" к костюму Гнедых. Однако шестое чувство подсказывало Шумилову, что нужно подстраховаться, придумать нечто, на случай неудачи с первым вариантом.
Мысль использовать видеокассету для запасного варианта он с ходу отверг, как совершенно абсурдную с точки зрения её легендирования перед депутатом и трудноосуществимую, с точки зрения внедрения в неё радиомикрофона. Но… ничего другого на ум не приходило.
Взяв лежавшую сверху кассету, полковник достал её из тугого футляра и осмотрел. Кассета была обыкновенной, из черной пластмассы, без какой-либо маркировки на корпусе. При изъятии видеокассет, следователи сломали предохранительную пластинку с задней стороны, чтобы случайно невозможно было стереть запись. Шумилов провел большим пальцем по углублению, словно проверяя, можно ли в это отверстие поместить "жучок".
Нет, отверстие было слишком мало.
Он взял из чемоданчика "жучок", приложил к этому отверстию и убедился, что был прав. Если и прятать радиозакладку, то внутрь кассеты. Поискав на столе у Царькова, Шумилов нашел подходящие маленькие ножницы и открутил несколько мелких шурупов на задней крышке. Верхняя пластмассовая половинка снялась без особого труда, обнажив две бобины с пленкой. Между ними и краями кассеты имелись пустоты, и Шумилов положил в одну из них "жучок", активизировал его, а ножницами проковырял сквозное отверстие под шуруп. В него он вывел небольшой усик антенны.
Закрутив оставшиеся шурупы, полковник потряс в воздухе видеокассетой, но никаких подозрительных шумов не услышал. Видимо, крышка плотно прижала закладку. Проверка её работоспособности показала полковнику, что все нормально – слышимость была удовлетворительной.
Так, находясь в кабинете у Гнедыха, он имел при себе два "жучка" – один не активированный у себя в кармане, а второй активированный в кассете. Шумилов не стал посвящать Царькова во все тонкости своей задумки. Главное, чтобы Гнедых попался на крючок.
Вернувшись из офиса бизнесмена, Шумилов опустился на сиденье машины.
– Ну что, работает? – спросил он.
– Вроде работает – произнес Царьков – только мне кажется тихо.
Шумилов протянул руку к приемнику, покрутил настройку громкости. Поначалу было, действительно, почти ничего не слышно. Но вдруг послышалось шуршание, потом глухой стук.
– Сдается мне, – сказал, понизив голос Николай Поликарпович, словно Гнедых в своем кабинете мог его услышать, – что рыбка заглотила наживку. Теперь послушаем, в какие игры играет господин Гнедых.
– Будет ли толк? – недоверчиво отозвался Царьков, – а то ничего не услышим – зря провозимся.
В динамике приемника послышался писк нажимаемых кнопок телефона, стоявшего на столе у Гнедых. Шумилов вспомнил, что это был "Panasonic" с автоответчиком.
– Да? – четко и громко раздался голос Гнедых – видимо кассета лежала перед ним на столе, – Шамиль надо встретиться. Сейчас, срочно! Окей, выезжаю.
– Вот видишь, долго ждать не пришлось. Он, видимл, поедет в кафе к Шамилю – заметил Николай Поликарпович, повернувшись в машине так, чтобы увидеть входную дверь в офис депутата.
– Эх, если б можно было наружку зарядить – протянул с досадой Царьков – а так он нас заметит однозначно.
– А ты к нему не прижимайся. Мы же знаем куда он едет.
В это время открылась дверь офиса депутата, и Гнедых собственной персоной вышел из здания, быстрым шагом пошел к стоянке автомашин. Там он запустил серебристый "Lexus" и поехал по направлению к чеченскому кафе.
Запустив движок своего личного старенького "Вольво", Царьков не торопясь выехал за ним, пропустив вперед две машины.
Небо затянуло серыми тучами, но первый в этом году весенний дождь так и не грянул. Вокруг сразу сделалось сумрачно, неуютно и Шумилову показалось, что приближается осень с её частыми дождями, слякотью и грязью. Так бывает в театре при быстрой смене декораций, когда блеск дворцов внезапно сменяется на сцене нищетой лачуг. Вот и сейчас блеск весеннего солнечного дня внезапно увял и сменился серой обыденностью.
"Это от того – подумал Шумилов, – что нет зелени, зелень оживляет пейзаж, а в городе особенно. К тому же дожди еще не смыли грязь после прошедшей зимы и стены домов кажутся серыми".
Впереди мелькал, не сильно отрываясь от преследователей, серебряный "Лексус". В салоне своей автомашины Гнедых ни с кем не разговаривал, во всяком случае, приемник, стоящий на коленях у Шумилова, не подавал признаков жизни за исключением ровного фонового шипения.
Автомобиль депутата направлялся к мосту через Оку, вероятно в Сормовский или Автозаводской районы.
Шумилов увидел, как впереди показались серые воды большой реки, текущей вдоль одетых в бетонные плиты берегов. На другой стороне ему удалось разглядеть крыши домов – пяти и девятиэтажных, высокие заводские трубы. Судя по карте, а они смотрели перед этим, где находилось кафе Шамиля, ехать придется недолго.
Сам не зная зачем, Шумилов двинул локтем левой руки и ощутил тяжелую кобуру пистолета, висящую у него на плече. Ему стало спокойнее.
После того как Гнедых зашел в небольшое кафе – здание с окнами во всю стену, застекленными толстым зеленоватым стеклом, какое-то время звуков совсем не было слышно. Затем, раздалось шуршание, видимо, депутат вытаскивал кассету из папки, с которой зашел в кафе чеченцев.
– Вот она – раздался голос Гнедых, – эфэсбешник мне втирал, что тут ценная информация, говорил, что Полупанов не успел забрать кассету…
– А не брал ли он тебя на понт? – раздался низкий скрипучий голос с характерным акцентом, вероятно, чеченского криминального лидера Шамиля, – ты же сам всё проверил – ничего не осталось. Или забыл?
Вопрос прозвучал с угрозой и Гнедых торопливо ответил:
– Как я мог забыть? Ты что? Всё чисто, голову даю на отсечение.