Братство Рудаков Алексей

После истории с трактором прошло несколько дней. Степан проявлял настоящее журналистское любопытство: приставал с расспросами то к одному сотруднику Братства, то к другому. И если Викинг сразу же послал его подальше, то чувствительный Эльф готов был часами болтать, обмахиваясь веером и накручивая волосы на мизинец. В частности, он доходчиво объяснил, почему Братство предпочитает общаться по-русски: «На этом языке Кулио и Викингу удобнее всего материться».

Степан собирал информацию, делал пометки в блокноте, прикидывал, как выстроить будущий репортаж, чтобы получилось эффектно.

В один из солнечных дней, когда в прозрачном воздухе Тибета витал аромат высокогорных трав, а небо было похоже на перевернутую чашу с лазурным гелем, Степан сидел на лавочке у входа в особняк и беседовал с Самураем о границах познания. Разговор уже подходил к той точке, где люди начинают отклоняться от основной темы и рассуждать на отвлеченные.

Дверь скрипнула, на крыльцо вышел Киборг. Лаконично скрежетнул:

— Степан. Тебя. Кулио.

Степан осекся на полуслове и удивленно переглянулся с Самураем.

— Не. Тупи, — подбодрил Киборг.

Журналист поднялся с лавочки и пошел в дом. На ходу он старался припомнить, что в его поведении за последнее время могло заинтересовать Кулио. Возле кабинета задержался и суетливо одернул жилетку. Поправил растрепанную ветром прическу. Прочистил горло.

— Ну? — сказал Кулио, когда Степан наконец вошел. — Явился?

— Явился. В смысле, здравствуй… те.

— Хай. — Кулио почесал живот. — Мне тут доложили, что ты не собираешься возвращаться к своей унылой жизни. Хочешь остаться с нами. Почему? Неужели это так заманчиво — спасать кого-нибудь, быть на волоске от смерти?

Степан переступил с ноги на ногу, не зная, что ответить.

Кулио протянул руку и взял графин с коктейлем кислотно-зеленого цвета. Наполнил стакан, подхватил щипцами кусок льда и бросил туда же. Резко сказал:

— Дурак.

Степан обескураженно посмотрел на него и опять промолчал.

За окном Маг Шу и король Фантик играли в собственно изобретенную разновидность крокета. Они гоняли по лужайке футбольный мяч осколками шифера и периодически вбивали его в ворота, сооруженные из рыбацких «косынок». Самурай и морской волк Маньякюр облачились в парадные костюмы и приготовились упражняться в фехтовании. Викинг обстругивал тесаком бревно — видимо, мастерил себе новую дубину.

Жить здесь было просто и весело. Эльф намедни сказал, что помощи пока никто не просит, поэтому можно не напрягаться и заниматься своими делами.

Кулио день-деньской кемарил на диване, обитом шелком с вышивками созвездий. На улицу практически не выходил. Хандрил, часто дымил сигарой.

— Он все время так? — допытывался Степан у Эльфа.

Тот объяснял, что иногда, ясными ночами, Кулио встает с дивана, поднимается по узкой горной тропе в обсерваторию, ключ от которой есть только у него. Долго смотрит на звезды. И вздыхает.

— Мы с Фантиком проследили, — стушевался Эльф. — Ну, интересно же было… Только смотри, Степан, никому ни слова. Как на друга полагаюсь!

Степан обещал молчать.

И молчал.

Стоял перед Кулио, который обозвал его дураком, и потерянно молчал. В кабинете пахло спиртом, мятой и табачным дымом.

Хлебнув зеленого коктейля, Кулио цыкнул зубом и сел. Пружины в диване застонали.

— Настырный, — хмыкнул он, продолжая буравить Степана взглядом. — Или ты, Стёпа, действительно дурак, или…

Кулио не закончил свою мысль. Открыл тумбочку и достал объемистую папку. Сдул пылинки, щелкнул защелкой.

Внутри обнаружилась стопка документов. Некоторые были белые, подшитые в аккуратные тетрадки, другие — пожелтевшие, с потрепанными краями и масляными пятнами.

Кулио выхватил снизу лист и протянул Степану.

— На, заполняй.

Журналист принял отпечатанную на принтере анкету и проглядел ее. Коварные вопросы шли один за другим.

К примеру, 16, подпункт 2:

«Писаешь ли ты по ночам в постель?»

Варианты ответов;

1) да

2) нет

3) иногда

4) часто

5) кому?

6) отвали, Кулио!

Степан присел на краешек стула, положил лист на стол и принялся заполнять документ. Он правдиво ответил, что энурезом не страдает, любит аквариумных рыбок, водку пьет редко и в умеренных количествах, прекрасно относится к эльфам, готов получить начальную альпинистскую подготовку. Написал, что его любимое кино «Звёздный путь», а не «Звёздные войны», что он предпочитает традиционный секс и обожает бобров. Также ему пришлось признаться, что он чуткий, честный, начисто лишен корысти, жадности и зависти, что души не чает в астрономии, любит Родину, умеет готовить завтрак холостяка, учитывая все четыре группы пищевых компонентов, и в случае необходимости может целый год прожить в палатке.

Но основная загвоздка была в последнем и, вероятно, самом главном вопросе анкеты, приписанном от руки:

«Жизнью за человечество рискнешь? Кишки на турбину намотаешь, если придется?»

— Кишки на турбину?

Степан поднял глаза на Кулио и машинально ослабил узел галстука.

— Слабо? — прищурился тот.

— А вот и не слабо, — поджав губы, ответил Степан и поставил последнюю галочку.

Кулио быстро пробежал глазами анкету.

— Бобров точно любишь? — уточнил он.

— Очень, — с замиранием сердца соврал Степан. Он ни разу в жизни не видел живого бобра, но решил, что они не такие уж и страшные. Переживет.

Судя по всему, ответы удовлетворили Кулио. Он протянул бледному журналисту следующую бумагу:

— Вот здесь и здесь. Распишись.

— А почему тут указано, что «навечно, бесплатно» и… — засомневался Степан.

— Стандартные риски, — отрезал Кулио. — Ты будешь документ подписывать или нет?

Степан собрался с духом, выдохнул и поставил закорючки в указанных местах. Кулио встал, убрал контракт в папку и протянул руку:

— Велкам.

Степан пожал его сухую крепкую ладонь и отчетливо понял: отныне его жизнь круто изменится.

Вечером закатили грандиозный праздник по поводу вступления Степана в Братство, Маг Шу на радостях наколдовал самогонный аппарат и полтонны сахара. После тестового возлияния всей компанией спели гимн СССР, да так громко, что содрогнулись окрестные горные хребты, а местные монахи попрятались в свои кельи.

Степан обратил внимание: веселиться ребята умели на славу.

— Стёпа вступает в Братство! — провозгласил Кулио, подняв стакан с первачом. Его хандру словно ветром сдуло. — Назначаю его десятым! Ур-р-ра! Стёпа, целуй каждого.

После этих слов Эльф густо покраснел, Викинг схватился за дубину, а Маньякюр обнажил шпагу. Степан решил, что на этот раз вовсе не обязательно толковать начальственное распоряжение буквально, и целовать никого не стат.

— Это теперь твои братья, Стёпа, — продолжил вещать Кулио. — Люби их и уважай. Викинг, Бюргер, хорош бычиться, а то пошлю скалы шлифовать… Ну-ка, все вместе — вздрогнули!

Звон сдвинутых бокалов стал сигналом к окончанию торжественной части. А потом началась настоящая пирушка.

Киборг притащил из чулана две гитары, и Кулио с Самураем взлабнули блюзон в до-мажоре. Фантик съел недельный запас провизии, опустошив погреб, и потребовал добавки. Эльф вырядился в оранжевую робу со стразами и устроил перфоманс, изображая поочередно то далай-ламу, то китайского коммуниста. Театр одного актера удался.

Напившись лимонада, Степан вскоре почуял, что нужно понизить давление в мочевом пузыре. Он вышел до ветру, сбежал с крыльца и замер. За углом дома шептались.

Степан юркнул за поленницу. Вообще-то он не любил подслушивать чужие разговоры, но уж больно подозрительной показалась ему эта тихая беседа за спиной у остальных. В темноте не было видно лиц, но по голосам Степан понял: Викинг и Бюргер обсуждают его вступление в Братство.

— Не нравится мне этот Стёпик-попик, — прошептал Бюргер. — Заметь, он знал, как меня зовут. Может, засланный казачок?

— Да ладно, вас, бюргеров, за версту видать, — возразил Викинг. — Меня другое тревожит. Боец он необстрелянный, напарник непроверенный. Не предал бы он нас в самый ответственный момент. А то все старания зря.

Степан хотел было уже выйти из-за поленницы, чтобы успокоить ребят и убедить в своей лояльности, но следующие слова заставили его еще сильнее прижаться к штабелю дров.

— Как там Кулио? Договорился? — спросил Бюргер.

— Вроде базар идет, шуршат на тему. Вчера, кажется, гонцы были, — отозвался Викинг.

— А Шу?

— Шу — проводник. Но уж больно рисковое дело Кулио затеял.

— Еще бы! К тому же никакой финансовой выгоды.

— Он и сам волнуется, это ж видно.

— Но не ждать же еще сто лет! Я ж не вынесу, чесслово!

Они помолчали.

— Короче, — наконец решил Викинг, — стажеру пока ничего знать не надо.

— Да, подождем, — согласился Бюргер. — Все должно решиться со дня на день.

— Отправить бы новичка куда-нибудь…

— А давай в пещеру его зашлем? Пусть КМБ пройдет.

— Ты что! Тетя Эмма сказала, если еще хоть кого-нибудь притащим, она больше не будет блинчики на масленицу присылать.

— Скажем, что в последний раз…

Степан, не чуя под собой ног от страха, дунул от поленницы по дуге через весь двор. «Что негодяи задумали? — пролетало у него в голове. — Почему не доверяют? Как же обидно. И куда это меня хотят отправить?»

Степан остановился возле лавочки, перевел дух и на цыпочках взобрался на крыльцо. Скользнул в дом, с перепугу забыв сделать то, зачем выходил на улицу.

Здесь праздник уже перерос в натуральный отрыв. Самурай качался на кованой люстре, описывая нехилую дугу. И благо потолок в зале был высокий, иначе кто-нибудь мог остаться без головы: так рьяно он размахивал саблей. Кулио гонялся за хохочущим Эльфом, расшвыривая стулья и выкрикивая драматические цитаты из Шекспира. Маньякюр фехтовал с тенью. Изгнанный король поглощал остатки похлебки из супницы.

Степан остановился в дверях и покачал головой, оценив масштабы безобразия.

В этот момент раздался громкий треск. Потолочные крепления не выдержали, и тяжелая люстра вместе с Самураем вылетела в витражное окно, разнося раму в щепу. Хруст и вопли затихли уже где-то во дворе. Самураю повезло, что стекла были выбиты несколькими днями ранее.

Маньякюр забрался на подоконник, чтобы глянуть, цел ли приятель, а Кулио перестал гоняться за Эльфом, уселся на свой стул и шумно выдохнул:

— Нормально гульнули.

Вошли Бюргер и Викинг.

— Мы тут посовещались… — начал ариец, но Викинг его перебил:

— Курсанту надо бы испытание пройти, а то, блин, шлангуется тут без дела. Слышь, Кулио, пущай покажет, на что способен.

— Да, пусть горгулью завалит, — поддакнул Бюргер. — Мужик он или не мужик?

Викинг кивнул и предложил:

— Ежели что, могу с ним пойти. Подстраховать.

Кулио облокотился на стол локтем и так хитро глянул на Степана, что у того по спине мурашки побежали.

— Ну что, Стёпа? Готов к тренировочной миссии?

Степан совладал с дрожью в коленках и сказал:

— Если это так необходимо…

— Киш… ики… — Кулио икнул и, морщась, глотнул лимонада прямо из кувшина. — Кишки на турбину?

— Т-так точно.

Степану было страшно. Он не понимал, зачем Бюргер с Викингом хотят от него избавиться. В голове окончательно перемешались послы, турбины, горгульи.

— Короче, — вынес вердикт Кулио, — Шу и Бюргер проводят тебя, Стёпа, к горгулье. А ты, Ви… ик… инг, морду не криви, ты мне здесь нужен будешь. Рис надо прополоть.

— Его ж не полют, — сник Викинг.

Кулио пристально на него посмотрел.

— Полют, еще как полют. Но это все завтра, теперь спать пора. Разгуляли… иксь… тут. Почувствовали слабину, да? Идите кто-нибудь люстру и Самурая с лужайки притащите. Фантик, а ты посуду помой.

Изгнанный король вздохнул и понуро поплелся на кухню, собирая по пути тарелки и вяло смахивая крошки со стола на пол.

Маг Шу хотел было укладываться прямо возле порога, но получил легкую затрещину от Киборга. Бурча под нос ругательства, он взял спальник и пошел в сарай.

— Кстати, Шу, — крикнул Кулио ему вдогонку. — Тете Эмме скажешь, что это в последний раз. Соорудишь там ей ликерчика какого-нибудь.

— Тогда дай полтаху, — оживился Маг. — На ликерчик.

— Вернешь сотню — получишь полтаху, — отрезал Кулио. — Разговор окончен.

Шу сплюнул и показал язык.

— Кто такая тетя Эмма? — не выдержал Степан.

— Завтра узнаешь, — улыбнулся Кулио. — Иди пока поспи минут шестьсот.

Легко сказать! Всю ночь журналист проворочался под одеялом, так толком и не заснув. В голову лезли страшные мысли о предстоящем испытании. Только под утро усталость взяла свое и он задремал…

Тетя Эмма оказалась той самой горгульей, которую Степану предстояло «завалить» в тренировочной миссии. То есть, конечно, ни о каких сексуальных игрищах речи не шло. Имелось в виду одержать победу в честном бою, доказав тем самым свою профпригодность в полевых условиях.

Ближе к полудню, опохмелившись рассолом, Маг Шу, Бюргер и Степан выступили в поход. До пещеры тети Эммы предстояло идти километров десять-двенадцать.

Проводить их вышел только Эльф, который с самого рассвета глаз не сомкнул: волновался за Степана. Нескладный коротышка долго махал вслед платочком, а когда друзья исчезли из виду, стыдливо смахнул крохотную слезу. Он как всякая чувственная натура терпеть не мог разлуки.

За первым же поворотом Шу остановился и заявил, что чрезвычайно устал и не пойдет дальше, пока не восстановит истраченные силы. Маг расстегнул косуху и стал шарить по многочисленным карманам в надежде найти заначенную с вечера фляжку с самогоном.

Бюргер тут же воспользовался заминкой. Он поставил авоську с пустыми бутылками, которую непонятно зачем прихватил с собой, уселся на обочине и достал блокнот с марками. Похвалился:

— Гляди, Стёпик, целая коллекция.

Степан поглядел на так называемую «коллекцию» и вежливо кивнул. Три из семи марок были одинаковые, а одна рваная.

— Нравится? — спросил Бюргер.

— Угу… Мы так до вечера не дойдем, — озабоченно ответил Степан. Ему хотелось скорее пройти это опасное испытание.

— А нам раньше вечера никуда и не надо, — беззаботно сказал Шу. — С горгульями все равно только по ночам можно биться.

Степану и без того было неуютно от мысли, что придется сражаться с существом, о котором он имел довольно схематичное представление из обрывков фантастических фильмов и книг. Теперь же, когда узнал, что драться нужно непременно ночью, он совсем сник.

Маг Шу совершил замысловатое движение рукой, и перед ним возникла бутыль с мутноватой жидкостью.

— Первач? — поинтересовался Бюргер, морщась.

— Не, градусов шестьдесят, — деловито сказал Шу. — Стаканов не получилось наколдовать — из горла лупить будем.

— Я не хочу, — скуксился Бюргер, убирая блокнот с марками. — Лучше пойду вон в ту хижинку, кашки спрошу. Там монах знакомый варит местную версию геркулеса. Заодно бутылки сдам, глядите, сколько после вчерашнего торжества осталось. Не пропадать же добру.

Он звякнул авоськой с пустой тарой.

— Иди, — равнодушно пожал плечами Шу. — А мы со Стёпычем для храбрости накатим.

— Только без фанатизма, — невольно копируя Кулио, предупредил Степан.

— Без, — великодушно согласился Маг.

Спустя полчаса Степан и Шу сидели в обнимку посреди дороги и голосили «Ой, мороз, мороз…» на весь Тибет. Степан действительно выпил самую малость, потому что после вчерашней пирушки у него до сих пор побаливала голова. К тому же самогон, наколдованный Магом, не отличался изысканным букетом.

А вот сам Шу насвинячился порядочно.

— Можешь девушку соорудить? — переводя дыхание, спросил у него Степан. Все-таки даже несколько глотков напитка придали журналисту смелости.

— Базаришь… Запросто.

Маг вальяжно взмахнул рукой, и перед ними из дымки появился огромный ком слизи. Степан изумленно уставился на содеянное, не зная что и подумать.

Шу одернул косуху и виновато пробормотал:

— Блин, опять генные цепочки перепутал. Эта тетя с Проксимы Центавра. Кажется.

— Ничего себе, — прошептал журналист, обходя слизь по кругу. — Неужели это инопланетная форма жизни?

— Форма? Где ж ты форму видишь?

— Тогда инопланетное бесформие.

— Это баба, между прочим. Как заказывал. Будешь развлекаться?

Степану вдруг стало очень стыдно за свое мимолетное желание.

— Я на гуманоида вообще-то хотел посмотреть, — смущенно сказал он. — Но уже передумал. Спасибо. Верни ее обратно, а.

Маг стал вполголоса читать заклинания и замахал худыми руками. Инопланетное бесформие забурлило, издало непристойный звук и растворилось в мерцающем мареве.

— Ты не волнуйся, я сейчас нормальную бабу забубеню, — успокоил Шу.

— Нет-нет, не утруждай себя, — сконфузился Степан. — Настроение ушло.

Шу пожал плечами: мол, дело хозяйское.

Сзади со звоном разбилось стекло. Степан вздрогнул и резко обернулся. Почти сразу звякнуло еще раз.

Бюргер стоял возле ближайшей калитки и одну за другой швырял пустые бутылки в столб. Осколки летели в разные стороны, яркими брызгами сверкали в солнечных лучах.

— Я вам покажу, — приговаривал Бюргер, расшибая вдребезги очередную бутылку. — Я вам дам по три за штуку. — Звон. Дождь из стекла. — В Лхасу депешу напишу. Кляузу в Пентагон, в Гринпис жалобу. Донос властям Китая. Всем настучу на вас, спекулянтов.

— Опять ему по три юаня за бутылку предложили, — ответил Шу на вопросительный взгляд Степана.

— Это мало?

— Грабеж.

— А теперь вовсе ничего не получит — расколотил всё.

— Зато честь не потеряна и за отчизну не обидно, — пояснил Шу. — Не понять тебе. Молодой ты еще, неопытный.

Степан действительно не понял, при чем тут честь и отчизна, но вслух ничего не сказал.

Шу тем временем подошел к Бюргеру и энергично включился в процесс. Вдвоем у них дело пошло быстрее: через минуту последняя бутылка была разбита.

— Ну вот, готово, — сказал Бюргер, утирая со лба пот. — Стресс сняли. Теперь — к горгулье.

— Гляди, какой крупный осколок, — разошелся Шу. — Хочешь, я его на атомы развалю, а? Могу даже мельче попробовать: на кварки!

— Да ладно, не надо. Пусть мучается.

Степан озадаченно наблюдал за действиями Братьев. Он в который раз пытался понять смысл их поступков. В который раз не мог.

— Ну что, двинули? — Шу хлопнул Степана по плечу. — Пора удаль показать.

— А это очень-очень опасно? — осторожно спросил он.

— Фигня, — успокоил Бюргер. — Главное, держись понаглей. Но не переборщи, а то тетя Эмма из тебя сделает лапшу с соусом.

Они побрели дальше по каменистой дороге. Оставшаяся часть пути прошла без приключений, если не считать инцидента с Шу. Маг огреб по морде от коренастого монаха за то, что превратил скромную придорожную келью в кучку лошадиного навоза. Осознав, что набедокурил, Шу попытался слинять, но монах его догнал и накостылял.

— Кунг-фу выучил и выпендрился, да? — ворчливо бросил Маг в спину обидчику, поднимаясь и оттряхивая дырявый плащ. — Тренируй чувство юмора, зануда.

Смеркалось. Холодало.

Порядочно уморившись, Степан и провожатые подошли к высокой горе.

У подножия виднелся вход в грубо высеченную пещеру, подсвеченный изнутри. Рядом темнела плохо замаскированная яма-ловушка, перед которой торчал столбик. На нем, примотанная ржавой проволокой, красовалась табличка с дюжиной непонятных иероглифов. Ниже от руки было приписано: «Добро пожаловать в Горгулию. Фотографировать запрещено, соблюдать тишину, не сорить, не курить».

— Иди, мочи нечисть, — велел Шу, доставая из-за пазухи миниатюрный кальян и мятую пачку «Примы». Он почти протрезвел. Стал раздражителен и вспыльчив. — В яму не грохнись.

— А оружие? — удивился Степан. — Разве не положено?

— Иди, говорят тебе. — Шу стал потрошить сигареты и полученным табаком набивать чашечку кальяна. — Оружие ему подавай. Мозгами пораскинь, смекалку включи. Я однажды на тиранозавра с голыми руками ходил — и ничего, жив.

— Ты маг, — резонно заметил Степан.

— Блин, достал уже.

Маг Шу разложил пальцы веером. Раздалось привычное уже потрескивание, запахло озоном, и через мгновение в руке у Степана появилась превосходная мухобойка.

Новая, с фабричной биркой.

Шу отвернулся и стал раскуривать кальян. А Степан стоял и все еще не мог поверить, что веселый и общительный в состоянии подпития Маг так бессердечно поступил с ним. Ведь ему предстояло первое в жизни серьезное задание. Связанное, между прочим, с риском для жизни.

Степан нахмурился и решил довести дело до конца. Отступить теперь было бы позором. Он крепко сжал мухобойку, обогнул яму-ловушку и направился к жилищу горгульи.

— Привет тете Эмме передай, — крикнул вслед Бюргер. — И напомни, чтоб червонец мне вернула. Год назад занимала, зараза.

— Идите вы со своими приветами и червонцами, — буркнул Степан.

Поджилки тряслись, дурацкая мухобойка болталась в руке, но он продолжал идти вперед.

— Я вам покажу, как надо фольклор бить, — подбодрил сам себя Степан. Опасливо оглядел арочный вход в подземелье. — Всю нечисть в базальт закатаю.

В туннеле возле стен горели лужицы керосина, давая скудный желтый свет. Степан удивился необычному явлению. Сделал несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь еле слышный шелест пламени. От копоти щипало глаза и дышалось с трудом. Пол был устлан гнилым сеном.

В глубине горгульей норы раздался громкий чих. Степан вздрогнул и на всякий случай выставил мухобойку перед собой. В голове зашумел пульс.

— Я не боюсь, — прошептал Степан.

— Кхе-кхе… Япона сковородка, — донеслось из пещеры.

Степан втянул голову в плечи и зажмурился, но мухобойку сжал еще крепче.

— Чтоб тя разорвало и подбр… кхе-кхе… подбросило, — послышалось ворчание сквозь кашель. — Хренов ларингит. Сдохнуть бы поскорей… кхе-кхе… йоптыть.

Степану нужно было пройти это испытание. Иначе Викинг со своими гопническими замашками будет продолжать искать повод, чтобы огреть его дрыном. И Бюргер не перестанет отпускать желчные шуточки. Да и вообще. Никто не станет жалеть трусоватого и неуклюжего новичка. Его просто-напросто выгонят восвояси.

— Ну уж дудки, — процедил Степан сквозь зубы и пошел вперед.

Коридор круто уходил влево и расширялся. Видимо, за поворотом в скале был «карман». В нем, скорее всего, и обитало сказочное чудовище.

Степан притормозил перед поворотом, прислушался к старческому кряхтенью. Действовать нужно было решительно. Он выпрямился, сдвинул брови и вбежал в просторный зал.

Застыл в самом центре.

Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:

— Настал твой час, злая горгулья!