Братство Рудаков Алексей

Эпилог

После того, как замок Моха был взят штурмом, Смерть обезврежена и мировой порядок более-менее восстановлен, Братство превратилось в мишень для репортеров. Сначала ребятам льстило, что их физиономии мелькают на передовицах бульварных газет, но с каждым днем надоедало все больше и больше.

Вся поляна перед воротами особняка была уставлена телекамерами, там и тут виднелись фургоны для отдыха, палатки с минералкой и сосисками из яка. Папарацци то и дело прорывались внутрь резиденции, несмотря на запрещающие таблички и жесткие действия охраны.

Кулио назначил Степана на должность пресс-атташе. Журналист целыми днями организовывал конференции, круглые столы, эксклюзивы и фотосессии. Особенно перед камерами любили повыпендриваться Шу и Куклюмбер. Бобер теперь носил песцовое манто и брал уроки французского, а Маг пил исключительно кьянти.

Работы было столько, что Степан еле сумел выкроить денек на то, чтобы съездить и забрать из деревни маман, которая была очень рада, что сын жив и здоров. Она угостила его свежеиспеченным печеньем и завернула с собой целый мешок барбарисок.

Эльф стал идолом для гомосексуалистов. Плакаты с его физиономией висели в каждом тематическом клубе, а чтобы получить автограф коротышки, некоторые состоятельные личности нетрадиционной ориентации часами стояли в очередях.

Изгнанный король, пользуясь обрушившимся финансовым благополучием, за короткое время испробовал блюда практически всех кухонь мира. Пару дней назад, к примеру, Фантик продегустировал фрикадельки из новогвинейских летучих лисиц, и Степану пришлось отпаивать его отваром ромашки. Из-за этого сорвалось две встречи с чиновниками из Кремля.

Маньякюр нанял лучших модельеров и день-деньской примерял наряды различного покроя. Оравы сохнущих по нему молоденьких девчонок морской волк держал на расстоянии, предпочитая общество зрелых, умудренных опытом женщин. Ведь с ними можно было не только предаться любовным утехам, но и побеседовать о странствиях за стаканчиком кубинского рома.

Самурай снова углубился в философские трактаты.

Бюргер на полученные гранты скупил самые редкие марки у знаменитых филателистов и обклеил ими личный туалет.

Киборг наконец-то осуществил давнишнюю мечту — лично поблагодарил Линуса Торвальдса за придуманную им операционную систему.

Викинг модернизировал свой мотоцикл по прозвищу «Плавный», навешал на спицы катафотов и гонял по округе в сопровождении целого эскорта, состоящего из полицейских машин с мигалками и продвинутых байкеров. Также бородатый детина посетил Скандинавский полуостров. На земле предков он потребовал у местных властей показать самую-самую главную статую Одина, а когда узнал, что таковой уже давно не существует, от досады чуть не разгромил Стокгольм.

Кулио выпросил у командарма Безро отсрочку на месяц. Инспектор отдела ссылок в отсталые миры долго не хотел соглашаться, но шеф пригрозил ему, что поведает командованию о каком-то давнем инциденте во время операции по захвату контрабанды в системе Денеба, и тот сдался.

Кулио не принимал журналистов.

Политиков, знаменитостей и миссионеров он тоже не жаловал. А недавно даже отменил запланированную встречу с папой римским.

Большую часть времени Кулио проводил в своем кабинете, валяясь на диване и дымя сигарами.

Его настроение продолжало странно меняться. То шеф был хмур и неразговорчив, и в такие моменты Степан предпочитал не соваться к нему с расспросами: можно было и сосиской в лоб схлопотать. То Кулио вдруг становился сентиментален, то — жизнерадостен…

Сегодня шеф пребывал в прекрасном расположении духа с самого утра. После завтрака он объявил, что вечером будет банкет.

— С выпивоном? — уточнил Шу.

— Хоть зенки залей! — щедро махнул рукой Кулио.

— Какой дресс-код? — манерно поинтересовался Куклюмбер, поправляя манто.

— Труханы и противогаз, — обронил Кулио. — Не перепутай.

— Фи, — отвернулся бобер.

Приготовления начались уже после обеда.

Несколько фур с едой разгрузили прямо во внутреннем дворе и накрыли гору провианта тентом. Здесь было все, что душе угодно: от обыкновенных чипсов из супермаркета до вяленых лапок королевских пингвинов, которые, как заявил Фантик, он еще не успел попробовать. После этого подвезли цистерну пива, и Маг с округлившимися глазами пошел к ней, словно зомби. Киборг насилу оттащил его от резервуара.

Ближе к шести вечера прибыл Мох со свитой из рыцарей ромбовидного стола. Кулио, правда, тут же разорался, что главу Ордена хранителей планеты приглашали одного, а не с этой «сворой целлюлитных трутней». Мох виновато пожал плечами. Шеф распорядился выдать рыцарям сухой паек и отправить восвояси.

Вслед за Мохом пожаловала тетя Эмма. Когда она с кряхтеньем выбиралась из лимузина, фотокорреспонденты чуть не переломали ей крылья своими объективами. Горгулья вычурно выругалась прямо в нацеленные на нее камеры и чинно проследовала в особняк.

Генагог появился наиболее помпезно. Бес вылез из-под земли с пиротехническими эффектами и серным запахом посреди журналистского городка. Обезумевшие от страха папарацци побросали аппаратуру и бросились врассыпную. Для полноты картины Генагог издал такой жуткий трубный вой, что несколько молоденьких корреспонденток лишились чувств…

После того, как все собрались за столом черного дерева в той самой обеденной зале, в которой Степану когда-то довелось познакомиться с Братством, Кулио потребовал тишины и встал.

На нем красовался свежевыглаженный парадный мундир космовойск с ярко-желтыми офицерскими ромбами на рукаве. Еще ни разу на памяти Степана он не появлялся перед Братством в форме. И гладко выбритым.

— Друзья! — торжественно произнес Кулио. — Братья! И сочувствующие. — Он учтиво кивнул в сторону тети Эммы, Моха и Генагога. — Я собрал всех вас здесь не для того, чтобы толкать пафосные речи или благодарить за ту помощь, без которой никогда бы не справился с известной всем нам ситуацией. Нет. Я не буду этого делать.

— С фига ли? — возмутился Шу. — Нетушки! Давай-ка хвали нас, умасливай! Лично мне даже можешь адресовать отдельные… ой-ё! Больно же, Викинг!

Кулио строго посмотрел на Мага и продолжил:

— Я не буду петь вам дифирамбы потому, что вы не нуждаетесь в них.

Шу хотел было прокомментировать и это заявление, но Маньякюр засунул ему в рот тарталетку с белужьей икрой.

Куклюмбер высокомерно хмыкнул и выругался себе под нос по-французски.

— Вы все выше похвал, — сказал Кулио. — Так что пропустим этот официальный пункт и приступим к следующему.

— Нажрёмся? — проглотив тарталетку, выкрикнул Маг.

— Это третий пункт, — объяснил Кулио. — А во втором у меня значится важное объявление.

— Снова Маккартни? — пробубнил Фантик. — Имей в виду, если он еще раз споет «Естэдей», — меня стошнит.

— Нет. Сэр Пол после кулуарного общения с Эльфом решил больше не приезжать.

— У нас ничего не было, — тут же выпалил Эльф. За последние дни эта фраза стала его визитной карточкой.

— Я хочу сделать небольшое объявление насчет себя, — сказал Кулио.

— Как скромно, — буркнул Бюргер.

Кулио прочистил горло и выдохнул:

— Через неделю я буду вынужден покинуть эту планету.

Вот после этих слов повисла такая тишина, которую не решился нарушить даже Шу.

— Не буду отвечать на вопрос, жалею ли я об этом, — продолжил Кулио. — Потому что сам не знаю ответа на него. Важно лишь одно: я обещал вернуться в Просторы.

— Ну, теперь уже можно замахнуть кружку? — не вытерпел Маг.

— Погоди секунду. Успеешь еще нализаться.

— Не томи, — поторопила тетя Эмма.

— Суть объявления вот в чем, — Кулио собрался с духом. Степану показалось, что слова, которые он сейчас скажет, будут самыми трудными. И самыми важными. — Я хочу вас попросить, чтобы до завтрашнего дня вы решили: полетите со мной или останетесь на Земле.

— Кулио, кальмара мне в кафтан…

— Подожди, Маньякюр. Дай договорить. Я настаиваю, чтобы вы сейчас не сообщали о своем выборе. Не торопитесь. Пусть решит ваше сердце.

Никто не издал ни звука.

— Я могу взять всех, присутствующих в этом зале, — проговорил Кулио. — Думайте.

— Зашибись! — воскликнул Маг. — Это всё?

— Да. Иди-ка сюда, Шу!

— Чего? — насторожился Маг. — Чего я тебе сделал? Это не я цистерну, между прочим, заказывал…

— Ничего ты мне не сделал, — улыбнулся Кулио. — Я просто хочу с тобой чокнуться.

Шу встал со своего места и приблизился к шефу, недоверчиво зыркая на него исподлобья.

— Давай-ка, Шу, за Братство! — Кулио поднял бокал. — И чтоб вино потекло рекой!

— Вот это тема! — обрадовался Маг. — Так бы сразу, а то развел тут патетику.

Они с силой сдвинули бокалы, и хрусталь лопнул в их руках. Красные капли брызнули во все стороны вперемешку с осколками.

— На счастье… — пробормотал Кулио, глядя, как из пальца сочится кровь.

На другом конце стола Фантик постучал ложкой по горшку с жюльеном, привлекая внимание.

— Я вот точно не помню: жрать, согласно этикету, уже можно после первого битья посуды?..

Час пробежал незаметно…

Приподняв лицо из тарелки с остатками спагетти, Маньякюр облизал губы, снял с наглазной повязки макаронину и провозгласил:

— Короче… анекдот… — язык у морского волка порядочно заплетался. Камзол от Гуччи был залит кетчупом. — Знаете, почему… заи… тьфу!.. заболел Самурай? Не знаете? А я вам расскажу, мидию мне в ухо! Потому-у что он хотел сделать… с-себе харакири грязной стамеской и подхватил зар-разу…

Викинг заржал и шарахнул дрыном по столу.

Самурай обернулся. Хотел протереть салфеткой очки, но уронил их в супницу и, немного поразмыслив, решил не вынимать. Близоруко щурясь, он помахал указательным пальцем в воздухе и категорично заявил:

— Позвольте, сударь! Давайте это обсудим…

Праздник продолжался.

Степан пригубил немного аперитива и на этом ограничился: после попойки в румынской таверне с Куклюмбером и Генагогом к алкоголю он относился прохладно. Так же вменяем был трезвенник Бюргер, который уже минут десять развлекался тем, что бросал шпагу морского волка в старинный буфет на манер дротика.

А вот остальные набрались порядочно.

Парадный мундир Кулио был расстегнут, форменная рубашка помялась, а галстук вообще валялся в салатнице. Шеф, размахивая руками, возбужденно орал в отупевшее от грога рыло Генагога:

— Как на халяву водку хлестать — так всем не влом было подрядиться, да? А когда реально мир спасать пришлось — по кустам? Вразброд? А кишки на турбину никто, случайно, намотать не хочет?

— Вот это правильно! — кивал Генагог и бахал древком трезубца по полу. — Вот это по-нашему!

Куклюмбер соорудил из своего песцового манто лассо и демонстрировал тете Эмме чудеса ловкости. Аттракцион назывался «Зааркань Эльфа». Эльф, визжа от радости, бегал по зале и мимоходом дарил всем исключительно дружеские поцелуи. Коротышка в последнее время был особенно счастлив, потому что каждый день чатился с Томми.

Фантик, Киборг и Викинг резались в преф. Каждый из них, залихватски глотая коньяк из горла, уже раз по пять заказывал «мизер», и поэтому «горы» у всех троих были выше тибетских.

Шу показывал Моху магические фокусы. Зрелище было не для слабонервных. Пьянющий в слюни Маг создавал вокруг розовощекого толстяка кольцо огня и запускал рядом с ним шаровую молнию. Мох носился по кругу от грозно потрескивающей сферы как угорелый и крыл матюгами сверхъестественные хреновины…

А Степан смотрел на всё это форменное безобразие, и лишь одна мысль пульсировала в мозгу: что решат эти разгильдяи завтра? Кто-то из них ведь полетит с Кулио, а кто-то останется на Земле.

И не станет больше Братства…

За спиной вежливо кашлянули. Степан обернулся и увидел охранника, который старался сохранять деловой вид, но краем глаза наблюдал за царящим вокруг бедламом, и лицо его не могло полностью скрыть эмоций.

— Мистер Степан, — обратился он. — Там вас спрашивает какой-то человек. Я знаю, что было велено не отвлекать, но посетитель утверждает, что знаком с вами и проделал долгий путь.

— Хорошо, спасибо. Проводите в переговорку на втором этаже. Я сейчас поднимусь.

— Слушаюсь.

Охранник откланялся.

«Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час?» — подумал Степан.

Глотнул минералки, одернул новый пиджак и вышел из залы, тихонько притворив за собой тяжелую дверь. Поднимаясь по лестнице, он все никак не мог отделаться от противоречивых мыслей.

Не мог решить.

С одной стороны, Степану очень хотелось отправиться вместе с Кулио к звездам, навстречу небывалым приключениям, новым горизонтам, навстречу открытому пути. А с другой — жаль было покидать родной дом. Ведь на этой неуклюжей планете он появился на свет, вырос. Здесь — его маман. Его город. Здесь — его мир…

В переговорке было тихо. Отблески свечей, горевших в тяжелых канделябрах, дрожали на старинной мебели, ковер под ногами был похож на какое-то мистическое покрывало. Пахло миндалем, стеарином и дорогим табаком.

Посреди комнаты стоял Генрих Карлович. Редактор провинциальной газетенки, в штат которой Степан так мечтал попасть.

Господи, как же давно это было.

— Здравствуйте.

Редактор вздрогнул, резко обернулся.

— О! Здравствуй, голубчик! Как хорошо, что я добрался до тебя! — Генрих Карлович засеменил к Степану, схватил за руку и принялся усердно ее трясти. — Не хотел посылать никого из сотрудников. Думаю, поеду лично, чтобы наверняка…

— Вам налить чего-нибудь выпить?

Редактор туповато посмотрел на Степана, усваивая информацию. Потом замотал головой:

— Нет-нет. Я вот, собственно, о чем хотел спросить, голубчик…

Генрих Карлович замялся. Видимо, ему было непросто перешагнуть психологический барьер и обратиться с просьбой, а не с требованием, к бывшему подчиненному. Наконец он решился. Проговорил:

— Я вот, собственно… Не мог бы ты мне, голубчик, дать эксклюзивное интервью для нашей газеты? Это будет настоящая сенсация!

Степан думал не больше секунды.

— Нет.

Редактор опешил. Правая его щека еле заметно задергалась. В конце концов, он нашел в себе силы спросить:

— Но почему?

Пламя свечей дрогнуло от сквозняка, и тени запрыгали по всей комнате непокорными призраками.

— Бесперспективняк, — тихо сказал Степан.

Прислушался к ощущениям.

Противной горечи во рту не возникло.

Редактор смотрел на него, непонимающе моргая, раззявив рот. Смешной и нелепый среди этой тибетской роскоши. Лишний.

И неожиданно Степан понял, что ответит завтра Кулио. Понял и вздрогнул. Но смятение длилось лишь миг. А потом на его место пришло небывалое спокойствие и уверенность в будущем.

Ведь будущее — уже сейчас.

Степан улыбнулся, взглянул Генриху Карловичу прямо в глаза и еще раз со смаком произнес:

— Бесперспективняк.