Видение Кунц Дин

Глава 10

Перси Остерман, шериф округа Оранж, открыл перед Максом и Мэри дверь и жестом пригласил их пройти.

Комната была серого цвета. Серого цвета краска, серого цвета плитка на полу, серые и пыльные оконные занавески. Несколько серых полок с металлической окантовкой были укреплены на одной стене, а у стены напротив стояли набитые папками шкафы со стальными дверцами. Еще несколько предметов мебели было отделано нержавеющей сталью и серым кожезаменителем. Плафоны на потолке тоже были серые, а приглушенное флюоресцентное освещение усиливало вокруг игру света и тени.

Единственными светлыми пятнами в комнате были хорошо вычищенные фаянсовые раковины и стол с уклоном для проведения аутопсии. Он был ослепительно белым, с отполированной до блеска арматурой из нержавеющей стали.

Сам шериф состоял только из прямых линий и острых углов. Он был такого же высокого роста, как и Макс, но фунтов на сорок легче, и значительно уступал ему в мускулатуре. И, тем не менее, он не производил впечатления хилого и слабого. У него были крупные, костистые руки, почти лишенные подкожного слоя жира, и пальцы, как когти. Плечи несколько выдавались вперед. Шея была тонкая, с выступающим кадыком. На его румяном загорелом лице сверкали быстрые, нервные глаза странного оттенка светлого янтаря.

Нахмуренные брови Остермана казались грозными, а улыбка легкой и доброй. Однако он никогда не улыбался, когда открывал один из шести больших шкафов и снимал покрывало с лица трупа.

Мэри отошла от Макса и придвинулась поближе к умершему.

— Киле Нолан, — сказал Остерман. — Владелец салона красоты. И работал там парикмахером.

Нолан был невысокого роста, широкоплечий и широкогрудый. Лысый. С подстриженными усами. «Если бы ему сбрить усы, — подумала Мэри, — он был бы похож на актера Эдварда Аснера».

Положив одну руку на шкаф, она стала ждать, когда у нее начнется состояние экстрасенсорного восприятия. И, хотя она не понимала, как и почему, она знала, что в течение какого-то времени после смерти умершие сохраняют вокруг себя энергетическое поле, своего рода невидимую капсулу, в которой заключена память, яркие картины их жизни и особенно их последние минуты. Обычно контакт с жертвой убийства или с вещами, принадлежавшими жертве, генерирует стремительный поток образов ясновидения, временами ясных, как сама реальность, а временами — безнадежно смазанных и бессмысленных. Большинство из них связаны с моментом смерти и с идентификацией убийцы. В этом же деле, впервые в ее практике, она не воспринимала абсолютно ничего. Даже никакого, хотя бы слабого, движения или каких-либо красок.

Она дотронулась до холодного лица умершего.

Все равно — ничего.

Остерман закрыл шкаф и открыл другой, стоявший рядом. Отдернув покрывало, он сказал:

— Тина Нолан, жена Киле.

Тина была симпатичной женщиной, но с несколько крупноватыми чертами лица. У нее были ломкие обесцвеченные волосы, которые ее муж, вероятно, считал профессионально безнадежными. И хотя судебно-медицинский эксперт закрыл ей глаза уже несколько часов назад, сейчас они вновь были открыты. Она смотрела на Мэри так, будто пыталась внушить ей какую-то важную информацию, но в результате дала информации не больше, чем ее бедный Киле.

Женщине, находившейся в третьем шкафу, было около тридцати. При жизни она была очень красива.

— Рейчел Дрейк, — произнес Перси Остерман. — Она была последней клиенткой Нолана в тот день.

— Рейчел Дрейк, — повторил Макс.

Он подошел поближе и заглянул в шкаф.

— Мне не знакомо это имя.

— Вы ее не знали? — спросил Остерман. Макс отрицательно покачал головой.

— Нет. Но... Мэри? Это имя тебе что-нибудь говорит?

— Нет, — ответила она.

— Когда ты пересказывала эти убийства, ты сказала, будто тебе показалось, что ты знаешь одну из жертв.

— Я ошиблась. Все эти люди мне не знакомы.

— Странно, — произнес Макс. — Я бы поклялся... хотя я не знаю, чем бы я поклялся... что в имени этой женщины... Рейчел Дрейк... что-то знакомое.

Мэри не обратила на его слова особого внимания, потому что ощутила в воздухе знакомое электрическое напряжение, появление сенсорных сил. Эта Дрейк, кажется, собиралась дать ту информацию, которую она ожидала получить от других, но ничего не вышло. Мэри открыла свое сознание для сенсорного восприятия, сделавшись, как всегда в таких случаях, очень сосредоточенной, и положила руку на лоб умершей женщины.

Ух-а-ух-а-ух-а-ух-а-ух-а...

Крылья...

Мэри испуганно отдернула руку от трупа, будто ее чем-то ударили.

Она почувствовала крылья, кожаные крылья, которые хлопали, как по дну барабана.

«Это невозможно, — думала она в каком-то оцепенении. — Эти крылья имеют какое-то отношение к Бер-тону Митчеллу. И совсем не к этой женщине. И совсем не к тому, кто убил ее. Крылья как-то связаны с прошлым, а не с настоящим. Бертон Митчелл никак не может иметь к этому отношения. Он повесился в тюрьме почти двадцать четыре года тому назад».

Но в тот момент она смогла ощутить не только прикосновение, но и запах этих крыльев. Запах крыльев и существо за ними — сырой гнилостный запах плесени, вызывавший у нее тошноту.

"Что, если человек, убивший Рейчел Дрейк и других, вовсе не был носителем духа Ричарда Лингарда? Что, если, наоборот, его захватил дух другого маньяка, скажем, Бертона Митчелла? И когда Барнс застрелил Лингарда, может быть, дух Митчелла перешел к другому хозяину? Может, неосознанно она перекрыла дорогу возмездию? Может, она проведет остаток своей жизни, преследуя Бертона Митчелла? Может, она будет обречена следовать за ним от одного хозяина к другому до тех пор, пока он, наконец, не получит возможность убить ее?

Нет. Это какое-то безумие. Она рассуждает, как помешанная.

Макс спросил:

— Что-нибудь не так?

Крылья хлестали ее по лицу, по шее, по плечам, по груди, хлопали по бедрам и коленям, по икрам, а потом по всему внутри нее.

Она была полна решимости не поддаваться страху. Но также наполовину она была убеждена, что, если она не перестанет думать о крыльях, они унесут ее в бесконечную тьму. Глупая мысль. Тем не менее, она отвернулась от шкафа.

— Ты видишь что-нибудь? — спросил Макс.

— Сейчас нет, — солгала она.

— А раньше?

— Мгновение.

— А что ты видела?

— Так. Ничего важного. Какие-то бессмысленные движения.

— Не можешь восстановить картинку? — спросил Макс.

— Нет.

Ей не следует продолжать. Если она будет продолжать, она увидит, что находится за этими крыльями. А она никогда не должна увидеть, что за ними находится.

Остерман закрыл шкаф.

Мэри облегченно вздохнула.

Шериф Остерман проводил их до машины, которая была припаркована в самом дальнем углу стоянки.

Декабрьское небо было похоже на морг — все покрыто серыми тенями. Быстро бегущие облака отражались в отполированном капоте «мерседеса».

Съежившись от холода, Мэри засунула руки в карманы.

— Я слышал о вас только хорошее, — сказал Остерман в своей особенной, экономной манере разговаривать. — Часто думал о том, чтобы поработать с вами. Был польщен, когда вы позвонили сегодня утром. Надеюсь, вы распутаете эту историю.

— Я тоже надеюсь, — сказала она.

— Вы предвидели эти убийства, верно?

— Да, — ответила она.

— И тех медсестер в Анахейме тоже?

— Тоже.

— Вы думаете, это тот же убийца?

— Да, — сказала она.

Остерман кивнул.

— Мы тоже так думаем. И у нас есть доказательства.

— Какие доказательства? — спросил Макс.

— Когда он убил медсестер, — ответил Остерман, резко и отрывисто произнося каждое слово, — он поломал много вещей. Культовых предметов. Два распятия. Статуэтку девы Марии. Одну из девушек он даже задушил четками. А в этом салоне мы обнаружили кое-что подобное.

— Что? — спросила Мэри.

— Это мерзко и непристойно. Может, вы не хотите знать об этом?

— Я привыкла видеть и слышать мерзкие и непристойные вещи.

На мгновение его янтарные глаза сузились — он смерил ее оценивающим взглядом.

— Надеюсь, это правда.

Он облокотился на «мерседес».

— Эта женщина в салоне красоты. Рейчел Дрейк. У нее была цепочка. С золотым крестом. Он изнасиловал ее и убил. Он сорвал крест с ее шеи и засунул его... ей внутрь.

Мэри стало нехорошо. Она постаралась взять себя в руки.

— Тогда это психопат с навязчивыми идеями религиозного характера.

— Похоже на то, — отозвался Остерман.

Бросив еще один взгляд на Мэри, он спросил ее:

— А куда вы направляетесь теперь?

— К побережью.

— В Кингз Пойнт, — добавил Макс.

— А что там?

Она, поколебавшись, глянула на Макса.

— Там будут совершены следующие убийства.

Остерман не выразил никакого удивления.

— У вас было еще одно видение?

— Сегодня рано утром.

— А когда это случится.

— Завтра ночью.

— Накануне Рождества?

— Да.

— А где в Кингз Пойнт?

— В заливе.

— Да, залив-то там огромный.

— Это произойдет недалеко от магазинов и ресторанов.

— А много будет убитых? — спросил Остерман.

— Точно не знаю.

Ей было очень холодно, холоднее, чем могло быть в этот калифорнийский зимний ветреный день. Холод исходил откуда-то из области желудка и распространялся до сердца. На ней было тонкое замшевое пальто, и она жалела, что не надела какую-нибудь шубу.

— Может, я смогу остановить его, прежде чем он убьет кого-нибудь еще, — сказала она.

— Вы чувствуете ответственность и считаете, что должны остановить его? — спросил Остерман.

— Я не смогу жить спокойно, пока не сделаю этого.

— Я бы не хотел обладать таким даром.

— Я никогда не просила об этом, — ответила Мэри.

Грузовик начал разворачиваться на узкой улице. Остерман подождал, пока шум уляжется.

— Кингз Пойнт раньше находился в районе моей юрисдикции, — сказал он. — Два года назад его жители выступили за то, чтобы иметь собственную полицию. А потому, пока они не попросят, я не могу сунуть туда и свой нос. Только если дело было совершено у меня в районе, а закончилось у них на пороге.

— Я бы хотела работать вместе с вами, — сказала Мэри.

— Вы будете работать с ослом, — резко бросил Остерман.

— Простите?

— С шефом полиции Кингз Пойнта. Его зовут Патмор. Джон Патмор. Он — осел. Если он начнет создавать вам проблемы, скажите ему, чтобы он позвонил мне. Он хотя и уважает меня, но все равно — осел.

— Мы воспользуемся вашим именем, только если это действительно будет необходимо, — сказала Мэри. — Но мы там не совсем чужие. Мы хорошо знакомы с владельцем «Кингз Пойнт Пресс».

Остерман улыбнулся.

— С Лоу Пастернаком?

— Вы с ним знакомы?

— Чертовски хороший газетчик.

— Верно.

— Но с характером.

— Есть немного, — согласилась она.

Шериф пожал на прощание руку Мэри, затем Максу.

— Надеюсь, вы вдвоем сделаете в этот раз за меня мою работу.

— Спасибо за помощь, — сказал Макс.

— Не колеблясь, просите еще, если будет нужно. Очень было приятно познакомиться.

Когда Мэри села в «мерседес», сильный порыв ветра рванул наверху по проводам электропередачи.

Они добрались до Кингз Пойнта к двум часам дня. Когда дорога достигла своей высшей точки, они впервые увидели раскинувшийся под ней городок. Они находились как раз над портом.

Небо нависло очень низко. Плотные серые облака стремительно бежали с моря в сторону суши. Океан на целую милю от берега был затянут туманом, а ближе к берегу, на огромных волнах выделывали невероятные трюки на досках с полдюжины любителей острых ощущений. Волны с пеной накатывались на песок и фонтаном брызг разбрасывались от каменных волнорезов по обеим сторонам входа в порт.

Городок расположился вдоль прибрежного шоссе, в нескольких милях от Лагуна-Бич, в безоблачном уголке постоянно сверкающего солнца и денег. В тот предрождественский день солнце скрылось, но деньги чувствовались повсюду. Дома, стоявшие на зеленых склонах холмов, стоили от семидесяти пяти до пятисот тысяч долларов, почти все они имели при себе аккуратно ухоженные декоративные садики с видом на океан. Выходившие к воде дома с пристанями не были так дороги, как подобные им в Ньюпорт-Бич, но у настоящих брокеров по продаже недвижимости просто не было времени искать покупателей, которые согласились бы уплатить за них по четверти миллиона долларов. По другую сторону шоссе, ближе к холмам, дома были дешевле — там были и многоэтажные квартирные дома — но даже и они были по всем стандартам очень дорогие.

В путеводителе говорилось, что Кингз Пойнт был «очаровательным, неповторимым и живописным», и надо сказать, что это было действительно так. Зеленые газоны были аккуратно подстрижены; во многих небольших парках росли самые разнообразные виды пальм, олеандры, ярко-зеленые кусты, магнолии, драцены, оливы и цветы всех сезонов.

Чувствовалось, что за домами хорошо следили, раз в год или два их красили заново, что было необходимо, чтобы избежать коррозии от влажного морского воздуха. От бизнесменов требовали, чтобы они воздерживались от ярких неоновых огней, закон запрещал им красить свои офисы и магазины в какие-либо тона, кроме мягких натуральных.

Постоянные жители Кингз Пойнта, кажется, считали, что с помощью правильных указов, изданных на местном уровне, они смогут выбросить из своей жизни все, что делает весь остальной мир таким неприглядным для жизни. И они, действительно, отбросили многое из того, что было безвкусным, дешевым, кричащим. «Но они никак не могли отбросить все, чего им хотелось бы, — подумала Мэри. — Убийца появился в городе извне. Он разгуливает сейчас среди них. И они не могут издать указ, который предотвратил бы эту смерть».

С весны и до начала осени население Кингз Пойнта увеличивалось на шестьдесят процентов. В это время, во время летних отпусков, все мотели были заранее заказаны на недели вперед, рестораны повышали цены для всех, кроме местных жителей, которые знали друг друга, магазины нанимали дополнительный обслуживающий персонал, а белые песчаные пляжи были переполнены.

Сейчас же, за два дня до Рождества, в городе было тихо. Когда Макс свернул с шоссе в город, на улицах практически не было транспорта.

Полицейское управление Кингз Пойнта размещалось в одноэтажном кирпичном здании, у которого абсолютно отсутствовал какой-либо архитектурный стиль, какие-либо характерные черты времени, привлекательность или солидность. Здание казалось преувеличенно огромным за счет прорезанных в крыше окон. Всего в трех кварталах от порта, как раз под холмами, разместившись между рядами действительно великолепных домов, с видом на океан, оно не выдерживало с ними никакого сравнения.

Внутри приемная имела угнетающе канцелярский характер: коричневая плитка на полу, грязно-зеленые стены, затертый зеленый потолок и подчеркнуто утилитарная мебель. В рабочем помещении стояли три стола, папки с делами помещались в шкафу с шестью ящиками, пишущая машинка, ксерокс, небольшой холодильник, флаг Соединенных Штатов, застекленный шкаф с оружием, диспетчерский пункт, оборудованный радиосвязью, и секретарь (миссис Видет Янси, судя по табличке на ее столе), которой было лет пятьдесят, — вот и все, чем располагало полицейское управление Кингз Пойнта.

Миссис Янси имела очень серьезный вид, аккуратно завитые волосы, бледное лицо, ярко-красную помаду и необъятных размеров грудь.

— Я бы хотела поговорить с шефом полиции Патмором, — сказала Мэри.

Миссис Янси еще минуту исправляла слово, которое она напечатала неправильно.

— С ним? — переспросила она. — Его нет.

— А когда он вернется?

— Шеф? Завтра утром.

— А вы не могли бы дать нам его домашний адрес, — попросил Макс, облокотившись на стойку, отделявшую приемную от рабочего помещения.

— Его домашний адрес? — опять переспросила миссис Янси. — Конечно, я могу вам его дать. Только дома его тоже нет.

— А где же он? — нетерпеливо спросила Мэри.

— Где он? В Санта-Барбаре. Он не вернется до десяти часов завтрашнего утра.

Мэри повернулась к Максу.

— Может, нам поговорить с его заместителем?

— С заместителем? — подала голос миссис Янси. — Под его началом служат пять офицеров. На дежурстве сегодня находятся только два из них.

— Если этот парень такой, как нам его описали, будет только хуже, если мы будем вводить в курс дела его подчиненных, — заметил Макс. — Такие предпочитают, чтобы к ним обращались лично.

— Да, но время уходит, — возразила Мэри.

— Ты считаешь, что до семи часов вечера завтрашнего дня у нас мало времени?

— Если я не ошиблась в видении, то времени достаточно.

— Так что, если мы поговорим с Патмором завтра утром, у нас еще будет время.

— Дежурные офицеры находятся сейчас в патруле, — сказала миссис Янси. — Вы хотите заявить о преступлении?

— Не совсем, — ответила Мэри.

— Не совсем? А то бланки у меня прямо здесь.

Открыв ящик, она начала что-то там искать.

— Я могу передать им ваше заявление.

— Спасибо, — сказала Мэри. — Мы зайдем завтра утром.

Там, где порт упирался в набережную, все удобные места вдоль берега были заняты коммерческими предприятиями: яхтклубы, станции проката, ремонтные доки, рестораны и магазины. Все они были так же чисты и красивы и содержались в таком же отличном состоянии, как и множество дорогих домов, выстроившихся в ряд по обе стороны залива.

«Смеющийся дельфин» представлял собой ресторан с коктейль-баром, обращенным в сторону порта. На втором этаже расположилась узкая открытая веранда, выступавшая над водой. В хорошую погоду посетители могли здесь с удовольствием пропустить стаканчик-другой, пока солнышко ласково грело теплом их лица. В этот полдень веранда была пуста. Она целиком принадлежала Максу и Мэри.

Если вы просто немного постоите, подставив лицо морскому ветерку, то день вам покажется несколько прохладным. Но если на вас подует ветерок с океана, вы ощутите, насколько он ледяной. Этот ветерок только слегка коснулся лица Мэри, но на ее щеках уже появился яркий румянец.

Посмотрев вверх и немного правее, она увидела «Спэниш Корт», гостиницу, в которой они с Максом заказали номер. Она находилась на северном холме, высоко над портом, и выглядела очень величественно, вся оштукатуренная белым, отделанная деревом и покрытая красной черепицей.

Недалеко от них чередой прошли восемь яхт, которые, развернувшись, вскоре продефилировали в обратную сторону. В отличие от шестидесяти-, восьмидесяти— и стофунтовых парусных судов, маленькие яхты выглядели очень симпатично и забавно. Даже при отсутствии солнца их белоснежные паруса ярко сверкали на фоне воды.

— Изучи яхты, дома, весь залив, — сказал Макс. — Может быть, что-либо и вызовет вновь видение.

— Не думаю, — сказала она. — Оно ушло из моей головы навсегда, когда я проснулась сегодня утром оттого, что в меня стреляли.

— Ты должна попытаться.

— Я?!

— Конечно. Не из-за этого ли ты захотела сюда приехать?