Любовь в вечерних новостях Робертс Нора

8.

В шесть утра Ливи проснулась от низкого монотонного звонка будильника. Она машинально нажала на кнопку и некоторое время лежала, глядя на незнакомую, банально обставленную комнату, не понимая, где она. «Это Лондон», — вспомнила Ливи и потерла пальцами глаза.

Спала она неважно. Черт побери этого Торпа! Полночи она вертелась с боку на бок, раздираемая сомнениями и желаниями, которых давно не испытывала. Она приехала в Лондон по делам. Даже если у нее и будет свободное время, она хочет провести его одна. Она просто не желает иметь с Торпом никаких отношений. Неужели он этого не понимает?

Но ведь это она только говорит так, а на деле выходит совсем иначе — устало призналась себе Ливи. Разве так убедишь мужчину в нежелании его видеть? Она всякий раз отвечает на его ласку, как только он обнимает ее. Да, она его хочет. Похоже, от этого никуда не деться. В тот момент, когда он так крепко прижал ее к себе, не отрываясь от ее губ, она бы отдалась, не рассуждая. Он подчинил себе ее волю. И это пугало Ливи.

Значит, проблема прежде всего заключается в ней самой. Тут что-то нужно придумать. Вот, например: не то чтобы она не хочет его, нет, но она решительно от этого отказывается. Она не даст ему одержать победу.

Встав, Ливи приняла душ и начала одеваться. Слишком много сегодня предстоит сделать, так что нечего сидеть и охать над своими личными трудностями. Да и вообще, все Торп да Торп — не много ли чести?! Как бы он возликовал, узнав, что она все утро думает о нем.

Ливи выбрала очень строгий, графитного цвета костюм. Застегнув последнюю пуговицу, она окинула себя в зеркале придирчивым профессиональным взглядом. Все в порядке. Чуть-чуть побольше косметики, чем всегда, и легкие тени под глазами исчезнут. Заметки — в небольшой кейс. Туда же — лишний блокнот и запас карандашей. Перекинув через руку пальто, она уже готовилась уйти, но тут заметила белый листок на полу под дверью смежной комнаты.

С минуту Ливи неподвижно глядела на него, как на бомбу или змею. Ой, лучше не брать. Она решительно повернулась, но, дойдя до входной двери, не выдержала. Подбежала, нагнулась и подняла листок.

«Доброе утро». Больше в записке ничего не было. Ливи невольно рассмеялась. Нет, он определенно сумасшедший. Неожиданно для самой себя она вырвала листок из блокнота и нацарапала то же самое приветствие. Сунув записку под дверь, она вышла.

Ливи нашла свою команду в гостиничном кафе.

— Привет, — мимолетно улыбнулся Боб, — хочешь что-нибудь на завтрак?

— Только кофе.

Ливи взяла общий кофейник и налила себе чашку.

— У меня такое чувство, что я сейчас выпью целый галлон.

— День будет долгий, — напомнил ей Боб и с аппетитом атаковал яичницу.

— И начнем немедленно, — подтвердила она. — Первую съемку я хочу сделать у Вестминстерского аббатства, прежде чем туда нахлынут толпы, потом около Даунинг-стрит, 10. Если повезет, то сможем поймать на пленку вдову Саммерфилда.

Один из операторов пытался соблазнить Ливи тостом с маслом и джемом, но тщетно.

— Заснимем толпу, а закадровый голос можно записать потом.

— Но я хотел бы купить кое-какие сувениры для жены и ребят. — Боб с неодобрением глядел, как Ливи пьет кофе без ничего. — Понимаешь, я и так уже схлопотал за то, что улетел в Лондон без них. И если я им не привезу какие-никакие подарки, мне придется спать на диване, а не в супружеской постели.

— У тебя будет несколько минут между съемками, чтобы заскочить в магазин.

Говоря это, она водила взглядом по залу, отыскивая знакомые лица.

— Кого-нибудь ищешь? — спросил Боб и хищно разрезал сосиску.

— Что? — Она рассеянно уставилась на Боба.

— Ты все смотришь по сторонам, едва села за стол. Кого-нибудь ждешь?

— Нет. — Ливи стало неприятно. Сама-то она прекрасно понимала, что ищет Торпа. — Ну ладно, поторапливайтесь. Расписание нынче жесткое, и все надо успеть, — сказала она, обращаясь к своей команде.

Следующие десять минут она пила кофе молча, повернувшись ко всему залу спиной.

Ливи стояла рядом с Вестминстером. Слабый солнечный свет почти не грел. Пока операторы устанавливали аппаратуру, Ливи еще раз просмотрела свои заметки. Вся съемка должна занять сорок пять секунд. Лондон под серыми тучами выглядел сумрачно, в воздухе ощущалось приближение дождя.

— Сначала наведи камеру на меня, — сказала она оператору. — После первого кадра я повернусь в сторону и укажу на аббатство. Я хочу, чтобы съемка была замедленная, в самом конце камеру снова на меня.

— Понял. — Боб подождал, пока осветитель выверит свою технику. — Можно начинать?

Ливи взяла микрофон и кивнула. Она рассказывала о предстоящей похоронной церемонии неспешно, словно совсем не заботясь о времени, хотя текст был выверен с точностью до секунды.

— С вами была Оливия Кармайкл. Я вела репортаж от Вестминстерского аббатства.

— Ну как? — Боб переступал с ноги на ногу.

— Порядок. — Она посмотрела на свои часы. — А теперь — на Даунинг-стрит. До церемонии еще два часа. Потом — брифинг с Торпом, и можно скармливать материал Вашингтону.

У Торпа хватило времени на три чашки кофе до появления президента.

Снаружи ожидал лимузин, рядом старалась стать незаметной президентская охрана. Торп усиленно курил, стоя без пальто, как всегда неуязвимый для холодного весеннего утра. Его оператор насвистывал что-то непонятное, остальные члены команды тихо переговаривались. Торп не прислушивался. Он внимательно наблюдал за сотрудниками секретной службы. Они держат ухо востро — это ясней ясного.

Вышел президент. Все сразу ожило. Торп услышал, как заработала камера. Микрофон, будто живой, ткнулся в ладонь. Почти машинально он отметил, как одета первая леди. Всегда могут найтись люди, которым нужны дополнительные сведения.

— Господин президент!

Президент остановился у распахнутой дверцы лимузина и повернулся к Торпу, кивком удерживая охрану на расстоянии вытянутой руки.

— Ти Си, — сказал он с торжественной мрачностью, — сегодня печальный день для Англии и всего мира.

— Да, господин президент.

Торп знал правила игры. В утро похорон жесткие вопросы «в лоб» недопустимы.

— Господин президент, — продолжил он, соблюдая все приличия, — у вас есть личные воспоминания о покойном премьер-министре?

Если президент и удивился неожиданной интонации и теме, то ничем этого не показал. Ответ был ровен и невозмутим.

— Он мог пройти в день несколько миль. — И президент улыбнулся. — Я убедился в этом в Кэмп-Дэвиде. Эрик Саммерфилд любил думать на ходу.

И с этими словами президент сел в лимузин. Слегка разочарованный, Торп остался ждать, когда подъедет автомобиль для прессы.

Команда Торпа вела съемку недалеко от Вестминстера, где будет совершаться погребальная служба. Следовало включить рассказ о том, какие знаменитости приехали почтить память Саммер-филда и в какой последовательности они прибыли. Передача шла через спутник.

Торп возвестил появление королевской семьи и всех прочих, имевших отношение к карьере Саммерфилда и его личной жизни. На улицах толпились люди, однако было относительно тихо. Присутствовавшие больше молчали, а если переговаривались, то приглушенными голосами, словно тоже находились в аббатстве.

Торп мельком увидел Ливи, но сейчас было не до обмена мнениями. Он еще говорил в микрофон, но внезапно напрягся, за долю секунды до того, как все произошло.

Прорвав полицейское оцепление, машина на полной скорости мчалась к середине похоронной процессии. Послышался звук выстрелов, особенно страшный в этот момент. Только что царила торжественная тишина даже на улице, а теперь испуганные люди кинулись врассыпную. Операторы метались, как безумные, спеша заснять самые выигрышные кадры. С микрофоном в руке Ливи бросилась вперед. Но Торп опередил ее.

Процессия остановилась. Пули охранников дырявили шины ускользавшего автомобиля. Ветровое стекло покрылось паутиной трещин. Машина вывернула вбок, затем выправилась, опять свернула и, ткнувшись в столб, круто остановилась. Из нее выскочили четыре человека, стреляя из автоматов в процессию и толпу. Раздались крики. Люди в панике бежали от опасности, сбивая с ног замешкавшихся.

Ливи ввинтилась в толпу вслед за своим оператором. Ей приходилось то и дело отбиваться, пуская в ход локти. Люди, спасаясь, бежали в обратном направлении. Выстрелы заглушали крики ужаса. Ливи кто-то сильно ударил по руке, но она продолжала пробиваться вперед, не прекращая говорить в микрофон. Когда она оказалась рядом с Торпом, он схватил ее за руку. Оттащив в сторону, он прижал ее к стене. Пуля ударилась о мостовую меньше чем в двух шагах от них.

— Не будь дурой, — резко приказал он, снова поднося ко рту микрофон. — Четыре человека. — Торп не отрывал взгляда от происходящего. — В масках и вооруженные автоматами…

Ливи вырвала запястье из его цепкой хватки. Путь был загорожен. Репортаж пришлось вести с того места, где она стояла. Поверх плеча Торпа Ливи могла видеть разбитый автомобиль и четырех вооруженных мужчин. Боб стоял, опустившись на колено, впереди толпы и снимал стрельбу так хладнокровно, словно вечеринку в саду. Из любого подвернувшегося им укрытия представители прессы всех стран следили за событиями. Эфир заполнило произносимое на множестве языков слово «нападение».

Опять раздался оглушительный треск выстрелов. А затем наступило внезапное, зловещее молчание.

Торп продолжал вести репортаж и после того, как все четверо нападавших уже лежали на земле. Голос его был спокоен. Величайшая цель и триумф репортера — точно сообщить о происшествии в те самые минуты, когда оно происходит, без текста, без подготовки. Он говорил безостановочно минут пятнадцать, пока толпа не успокоилась. Процессия возобновилась. Потом будет служба, и репортаж станет вести лондонский корреспондент Си-эн-си. Это даст Торпу время, чтобы накопать что-нибудь о совершивших нападение. Торп дал знак оператору.

— Не имеешь права, — немедленно взвилась Ливи.

— Заткнись, Оливия. — До этого момента он не сознавал, до чего зол. Когда он отдавал микрофон звукооператору, рука у него чуть дрожала. «Ее могли убить, — угрюмо подумал он. — Вот здесь, рядом со мной. Она могла погибнуть от пули».

Вне себя Ливи выпрямилась во весь рост:

— Почему ты думаешь, что тебе…

Но он перебил ее яростный вопрос, схватив за руку:

— Кто-то должен был помешать тебе броситься под перекрестный огонь. Черт тебя побери, идиотка! — Торп встряхнул Ливи за плечи. — И кому ты передала бы тогда свой драгоценный репортаж, если бы получила пулю в лоб?

Ливи отшатнулась.

— Но я не лезла под пули. Я полностью отдавала себе отчет в своих действиях, — холодно ответила она.

— О чем ты говоришь? Ты мечтала угодить в самое пекло! — Торп уже кричал, привлекая любопытствующие взгляды операторов. — Ты что думала, если попросишь их вежливо, то они согласятся дать тебе интервью?!

Злая, но сбитая с толку, Ливи отрезала:

— Это ты не знаешь, о чем говоришь! Я делаю лишь то, что полагается любому репортеру. — И легким движением руки откинула со лба растрепавшиеся волосы. — У тебя нет прав вмешиваться в мою работу.

— Вмешиваться в твою работу?! — повторил он, словно не веря своим ушам. — Пустить тебя к четверым маньякам с автоматами?!

— Черт возьми! — Она завопила, уже ни на что не обращая внимания. — Ведь это какой репортаж потрясающий получился бы! Что с тобой стряслось?! Как ты мог упустить такое?!

Торп в ответ молча уставился на нее. Он чересчур горячо отреагировал на все и понимал это. Но злость не утихала. Он резко сунул руки в карманы, чтобы не встряхнуть ее еще разок. Все просто. Он не мог даже помыслить, что Ливи окажется в опасности. Наверное, раньше это просто не приходило ему в голову. Ему не за кого было бояться. А теперь он, может быть, и не хотел так поступать — его руки, перехватившие Ливи, сделали все за него.

— Ладно, мне надо передавать репортаж, — бросил он, повернулся и ушел.

Ливи гневно смотрела ему вслед и вдруг поймала вопросительный взгляд Боба. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, она подошла к нему.

— Пойдем, собери команду. Надо продолжать.

Ливи брала интервью у официальных лиц, прохожих, полиции. Она разговаривала с бледной потрясенной женщиной, которой шальная пуля попала в руку. Ливи говорила и говорила в микрофон, обыгрывая мнение толпы. А что еще оставалось? В сущности, никто ничего не знал. Нападали четверо, раненых двадцать четыре, тяжелых — двое. Все! И с этим прикажете работать? Ливи вертелась как могла, прокладывая себе путь в толпе.

Если террористы рассчитывали прервать погребальную службу, они просчитались потому, что хладнокровие англичан непоколебимо. В старинном аббатстве церемония совершалась, как ей положено, пусть за его стенами и действовали пресса и полиция.

Одновременно с правительственными автомобилями подъезжали и мчались обратно машины «Скорой помощи», поврежденный автомобиль террористов вывезли тягачом. Задолго до конца службы исчезли малейшие признаки беспорядка и волнения на улицах.

Со своей удобной позиции Ливи наблюдала за тем, как из аббатства вышла королевская семья. Если сотрудники службы безопасности удвоили рвение, то это прошло незаметно. Потирая ушибленную руку, Ливи смотрела, как операторы сворачивают технику. Ей казалось, что она стоит так уже несколько часов.

— Что дальше? — спросил Боб, укладывая камеру.

— Скотленд-Ярд, — ответила она устало и, потянувшись, выгнула спину. — . У меня такое чувство, что мы проведем большую часть дня в ожидании.

Ливи была совершенно права. Дав скудную официальную информацию, их отправили восвояси. Съемку закончили, а новостей не прибавилось. Ливи ждала в толпе коллег, потом металась, пытаясь нарыть что-нибудь эксклюзивное. В итоге уныло повторила все то же для «Вечерних новостей» и совершенно опустошенная отправилась в отель.

В изнеможении она мокла в ванне целый час и уже совершенно обессилела. Но спокойствия не было. В комнате стояла тишина. Ливи была еще слишком взбудоражена событиями. Не каждый день попадаешь в такой переплет, даже если ты репортер. Она уже стала жалеть, что отказалась пообедать где-нибудь вместе с командой.

Было еще рано, даже слишком рано. Ей не хотелось провести еще один вечер в гостиничном номере. Лучше посмотреть Лондон, и, забыв об усталости, она стала одеваться.

На улице было холодно, и тучи все еще угрожающе нависали над городом. На ней были слаксы, свитер, пальто она тоже захватила с собой. Ливи пошла наугад, не имея никакой определенной цели. На улицах было полно машин, пахло бензином. Биг-Бен пробил восемь раз. Если она хочет пообедать, то надо выбрать ресторан. Однако она продолжала идти.

То путешествие, двенадцать лет назад. Она снова вспомнила «Роллс-Ройс», поездки от монумента к монументу. В Букингемском дворце был «садовый вечер». В бледно-розовом платье из органди и в затейливой шляпке, Мелинда приседала перед королевой. Ливи ужасно хотелось побывать в Тауэре, но мать заметила, что посещение Национальной галереи будет более поучительным. Она с чувством исполняемого долга рассматривала картины и думала о том, как здорово было бы зайти в паб.

Несколько лет назад Дуг заговаривал о возможной поездке в Лондон. В те времена, когда еще можно было мечтать. Однако у них никогда не находилось лишних денег. А затем не стало и любви. Какие уж тут мечты.

Ливи стряхнула с себя дурное настроение. Она теперь в Лондоне, она вольна побывать и в Тауэре, и заглянуть в кабачок, и проехаться в метро. Но ей не с кем было разделить эту возможность. Никого, чтобы…

— Ливи.

Она ойкнула, повернулась и оказалась лицом к лицу с Торпом. Он взял ее за руку. Мгновение она смотрела на него, совершенно сбитая с толку.

— Одна? — спросил он без улыбки.

— Да, я… — И она запнулась, не зная, что сказать. — Вот захотелось побродить, посмотреть город.

— У тебя вид был несколько растерянный. — Он отпустил ее и сунул руку в карман.

— Да, я задумалась.

Ливи пошла рядом с Торпом.

— Ты прежде бывала в Лондоне?

— Один раз, давным-давно. А ты?

— Да, в молодости.

Некоторое время они шли молча. Его сдержанность была для нее внове, но она хотела, чтобы он первым нарушил молчание.

— О террористах ничего нового пока не известно, — сказал он наконец.

— Да, я знаю. Я провела вторую половину дня в Скотленд-Ярде. Полагаю, они необязательно входили в какую-нибудь организацию.

Торп пожал плечами:

— Оружие самое современное и очень дорогое, но, сдается, они не профессионалы. Они были готовы ко всему. Я бы сказал — смертники.

— Глупо все это, — пробормотала Ливи, думая о тех четверых, которые на один быстротечный момент оказались в центре всеобщего внимания. — Бессмысленная смерть, напрасная.

Они снова замолчали, идя рядом в холодных вечерних сумерках. Зажглись фонари. Они попеременно попадали из круга света в полосу тени. Торп вдруг положил руку ей на плечо.

— Ливи, мимо нас сегодня прожужжало немало пуль.

— Да?

— И это чудо, что никто из прессы, или прохожих, или зрителей не был убит.

— Да.

Она не собиралась облегчать ему задачу. Торп нетерпеливо вздохнул.

— Если я сегодня утром так себя вел, то потому, что я уже не могу думать о тебе только как о репортере. Я видел женщину, и я не хотел, чтобы тебя ранило.

Она молча внимательно посмотрела на него.

— Ты извиняешься?

— Нет, просто объясняю. Ливи на минуту задумалась.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Ты все объяснил вполне убедительно. — И она улыбнулась. — Но когда в следующий раз ты помешаешь мне делать репортаж, я очень не по-дамски дам тебе кулаком под дых. Идет?

Он кивнул и тоже улыбнулся.

— Идет.

— Ты обедал, Торп? — спросила она, когда они снова пошли дальше.

— Нет, я вытанцовывал менуэт вокруг Доналдсона.

— Есть хочешь?

Торп удивленно взглянул на нее.

— Это что, приглашение, Оливия?

— Нет, вопрос. Отвечай, , «да» или «нет»?

— Да.

— Кто-то мне сказал, что коллеги в чужих странах должны держаться вместе, — напомнила она. — Какого ты теперь мнения на этот счет?

— Склонен согласиться. Ливи взяла его под руку.

— Тогда идем, Торп. Я заплачу за твой обед.

9.

Они нашли шумную забегаловку, где было много народу, и втиснулись за угловой стол. Торп поглядел на длинную очередь у прилавка. Пахло жареным мясом.

— Очень романтично. Обожаю атмосферу свидания.

— Вовсе это не свидание, — напомнила ему Ливи, выскальзывая из пальто. — Я проверяю на практике одну теорию. И, пожалуйста, поосторожнее, не испорть опыт.

— Испортить? — Торп бросил на нее простодушный взгляд. — Каким это образом?

Она только посмотрела на него прищурившись.

Они сделали заказ. Ливи откинулась на спинку стула и огляделась, впитывая в себя атмосферу места. У прилавка двое мужчин горячо спорили о бегах. Постепенно звук голосов заглушил шипение жарящегося мяса. Именно в таком кабачке ей хотелось побывать, когда она подростком приезжала в Лондон.

Торп молча смотрел на нее. Удивительно, с каким интересом она разглядывает присутствующих. На лице больше не было легкой печали, туманившей его, когда он встретил ее на улице. О чем она тогда думала? Или о ком? Он еще очень многого о ней не знает. «И, — подумал он, — пройдет немало времени, прежде чем она мне обо всем расскажет».

— И что же ты видишь?

— Лондон, и куда более реальный, чем можно видеть, когда ходишь от памятника к памятнику.

— И, похоже, тебе нравится то, что ты видишь.

— Хорошо бы нам не надо было улетать завтра утром. Я бы провела здесь еще денек-другой.

— И что бы ты стала делать?

Ливи пожала плечами:

— О, я бы ходила повсюду и смотрела на всех встречных. Проехалась бы на двухэтажном автобусе. Ела бы жареную рыбу и чипсы из газетного кулька.

— Завернула бы в Ковент-Гарден?

— В Ковент-Гарден я бывала. Я бы скорее поехала в доки.

Торп засмеялся и поднял бокал с пивом.

— А ты имеешь представление о лондонских доках, Оливия?

— Нет, а что?

— Я бы тебе не советовал. По крайней мере — одной.

— Ты опять забыл, что я репортер, — с укором произнесла она.

— А лондонские докеры этого даже не заметят, будь уверена, — сухо ответил он.

— Ладно. — Она откинулась на спинку стула. — Да мы все равно завтра улетаем.

— Так какие у тебя планы дома?

— Отмечусь в студии и просплю весь остаток уик-энда.

— А когда ты в последний раз видела Вашингтон? — спросил он, когда перед ними поставили жареные свиные отбивные.

— О чем ты это? Я вижу Вашингтон ежедневно.

— Я говорю о развлечениях. — Торп взял вилку. — Ты когда-нибудь ездила по округу Колумбия в качестве туриста?

Ливи хмуро резала ножом отбивную.

— Ну, наверное…

— А в зоопарке была?

— Разумеется, я делала оттуда репортаж.

Она остановилась и взглянула на Торпа. Он усмехнулся.

— Ну ладно, к чему ты клонишь?

— К тому, что ты не умеешь отдыхать.

Ливи удивилась:

— А сейчас я что делаю?

— У меня нет времени как следует показать тебе Лондон, — вставил Торп, — так, может, мне показать тебе Вашингтон?

Сигнал опасности сработал мгновенно. Ливи неторопливо разрезала мясо, подыскивая ответ.

— Не думаю.

Торп улыбнулся:

— Почему же?

— Я не хочу, чтобы у тебя появились всякие идеи на мой счет.

— Что еще за идеи? — спросил он простодушно. Взглянув на ее руки, он вспомнил легкое прикосновение ее пальцев к своему лицу, когда ее целовал.

— Послушай. — Ливи старалась тщательно подбирать слова. — Я не могу сказать, что твоя компания меня совершенно не устраивает, но…

— Кармайкл, ты просто убиваешь меня своими похвалами, — попытался пошутить Торп.

— Но, — продолжила она, выстрелив в него взглядом, — я не собираюсь завязывать с тобой отношения и хочу, чтобы ты это наконец понял.

Ей самой было не по себе от того, что она сказала, и поэтому она поторопилась подсластить пилюлю:

— Но мы можем быть своего рода друзьями, наверное.

— Какого рода?

— Торп, — прервала она его нетерпеливо, — прекрати.

Наклонившись поближе, Торп прошептал:

— Я с ума по тебе схожу, Кармайкл.

— Это уж точно, — подтвердила она, чувствуя, как вдруг учащенно забился пульс. — Но если не обращать на это внимания, мы могли бы поладить. Если ты согласен на дружеские отношения…

— А что ты имеешь в виду под «дружескими отношениями»?

— Торп, ты просто невозможный человек!

— Ну-ну. Я же только стараюсь понять суть дела. Иначе я не смогу принять правильное решение. Я думаю так. — Он взял ее за руку. — Ты ведь не против моего общества. Да?

Ливи отдернула руку. Она не могла ни о чем рассуждать, когда он прикасался к ней.

— Да, это так, — сказала она осторожно.

— И ты согласна сделать второй шаг и поддерживать со мной, как ты говоришь, дружеские отношения.