Луна и Солнце Лис Вероника
Эрдэнэцэцэг
Вход в пещеру был узкий и низкий, но, продвигаясь вперёд, расширялся и взмыл высоко вверх – аж до самых каменистых сосулек. Перед взором простиралась здоровенная, без единого изгиба и выступа стена, на которой были выдолблены глубокие узоры и изображены неразборчивые рисунки. У стены стояли чаши, в них тлели угли, тускло освещая три высокие арки. Вход в эти арки и то куда они вели, скрывала жуткая тьма. Одна из арок была украшена камнями бирюзы, и, подойдя чуть ближе, можно было услышать звук падающих капель. Стены были сырые, запах свежести и прохлада шли из арки справа. Арка слева была украшена лишь одним, каким-то совсем безызвестным кровавым камнем. Звуки, раздававшиеся из этой арки, настораживали: хруст костей, вой и постоянное рычание. Из глубины арки шёл неприятный запах. Он стремительно проникал в ноздри и заставлял кашлять. Отойдя назад на пару шагов и прокашлявшись, можно было увидеть, как в темноте без остановки мелькало множество сверкающих, таких же кровавых, как камень, глаз. С арки посередине свисал оберег в виде шаманского бубна, украшенного цветными лентами. Верёвочку, на которой висел оберег, раскачивал идущий из арки сквозняк. Вместе со сквозняком тянулся чудесный аромат: чего-то цветочного и сладкого. Ступая вперёд, на этот дивный запах, в глубине прохода появился кусочек света, который виднелся из-за незадёрнутой тканевой занавески. За красной занавеской скрывалась просторная комната: пол был устлан шикарными коврами, которые по углам были залиты воском – тем, что стекал от стоявших рядом высоких толстых полыхающих свечей. Кругом расположились сундуки с громоздкими замками. На стену опирались большие и маленькие золотые блюда, парочка из которых была усеяна драгоценными камнями. Пузатые серебряные кувшины прятались под паутиной. Бронзовые чаши и кружки валялись, где только можно, а уж медным монетам не было конца. На стенах было множество зеркал, а с потолка к стене тянулись рысьи шкуры, точно крыша юрты. По пушистым хвостам можно было насчитать сотни убитых рысей. Под этим меховым навесом находилось ложе из громадного, занимающего почти всё место плоского камня. Каменное ложе застилали оленьи шкуры, одеяло из овчины и гора красных и синих подушек с золотистыми кисточками по краям. На белоснежно-пушистом одеяле спала женщина. Она лежала на боку, укрытая воздушным, точно голубое облако, покрывалом. Лёгкая голубая ткань выдавала высокий изгиб бедра, который плавно опускался к осиной талии. Ноги были обнажены: нежная шёлковая кожа, розовые пяточки и аккуратные пальчики были её прекрасным украшением. Её роскошные волосы цвета воронового крыла были невероятной длины и раскинулись по мехам и подушкам, скрывая лицо и руки спящей женщины – наверняка такие же красивые, как и её стан. Она спала так мирно, так сладко, но вдруг какой-то шорох – и большое золотое блюдо, покрутившись на ребре, падает и тянет за собой блюдо ещё больше, а то – кувшины, а те – бронзовые чаши. И вся эта гора с грохотом ударяется об одно из зеркал. Треск стекла – и зеркальные осколки, звеня, разбиваются об пол. А испуганная толстая крыса, устроившая столь неприятный шум, лишь пикнув от страха, поживее скрывается в темноте.
Вздрогнув от грохота, женщина проснулась. Потянувшись и зевнув, она встала с мягкого одеяла, взяла серебряный гребень и в полном негодовании от такого пробуждения, еле перебирая ногами, двинулась к зеркалу. Протерев глаза и ещё разок зевнув, она начала убирать свои сверкающие локоны с лица, но тут гребень выпал из рук, и её безумный, дикий крик покатился эхом в соседние арки и громким гулом вырвался из пещеры, пугая всё живое вокруг.
– Нет! Почему так рано? Нет, нет! кричала она, трогая своё морщинистое, старое, обвисшее лицо и такие же старые, жилистые, с кривыми пальцами руки – Моё прекрасное лицо! Мои руки! – с ужасом продолжала кричать она. Страх в её маленьких, с опущенными бровями, глазах очень быстро превратился в неистовую злость. Она рыкнула на своё отражение, накинула одеяния и подошла к одной из рысьих шкур, вцепившись ногтями в рысь, она сорвала её, чтобы войти в прятавшуюся за мехами низенькую дверь. Шепнув что-то, женщина с лицом старухи подошла ближе и подула в замочную скважину – дверь перед ней распахнулась. Чуть наклонившись, она начала спускаться с опасно-крутой лестницы и попала в подземелье. Мрачная и холодная потайная каморка состояла из сплошных полочек. В центре каморки из земли росло невысокое деревце, его листья пожелтели и опадали – дерево чахло на глазах. Полочки вплотную были заставлены пузырьками, и на каждом висел кусочек тряпицы с понятными лишь владельцу надписями. Разъярённая женщина начала в спешке перебирать кривыми пальцами стеклянные пузырьки. Нужный пузырёк нашёлся не сразу – он стоял на самом верху. Она осторожно, не дыша сняла его с полки, открыла пробку и, высунув пупырчатый язык, тряхнула пузырьком. Единственная розовая капля упала на кончик языка. Проглотив её, она не моргая смотрела на увядающее деревце. Его ствол окреп, ветви потянулись кверху, и на них появлялись зелёные листочки и почки. Чуть погодя розовые бутоны, сияя свежестью, распустились в прелестные цветы и начали испускать наисладчайший аромат – дерево ожило! От радости стареющая женщина взвизгнула и побежала наверх, перепрыгивая через ступеньки. Забыв захлопнуть дверь, она вмиг оказалась у зеркала и с облегчением выдохнула.
– Я прекрасна! – говорила помолодевшая красавица: Её смуглое овальное лицо с выступающими скулами смотрело в отражение. Губы, словно нежный цветок, игриво улыбались, а маленький, как пуговка, нос, был едва заметен. Раскосые, точно щёлочки, тёмно-карие глаза с восхищением смотрели на своё отражение, а тонкие брови взмыли высоко над веком, предавая этой красивой монгольской женщине слегка угрожающий вид. Взяв из шкатулки жемчужную заколку, прекрасная монголка начала плести косы. Заплетаясь, она ни на мгновенье не отводила от себя глаз, жадно разглядывая свои черты и упиваясь своей неземной красотой и молодостью.
– Госпожа, – раздался голос за занавеской. Живо скрутив заплетённые косы в шишку на голове и закрепив их жемчужной заколкой, она отвечала:
– Проходи, Нугай. Твоя Госпожа здесь, – говоря это, она приняла величественную позу.
В комнату вошёл широкоплечий монгол невысокого роста. Его крепкое тело с множеством шрамов бросалось в глаза. Одет он был лишь в мешковатые штаны, а ноги были босыми. Его загадочно-красивое лицо было спокойным: гладкая кожа – без щетины, – широкий, приплюснутый нос, тонкие, точно красные нити, губы, острые, как стрелы, скулы и выступающий подбородок. Его узкие глаза серо-зелёного цвета были потухшими и усталыми: ни капли жизни, ни капли радости. Белёсые, как снег, волосы в крепко заплетенной косе отросли длиннее некуда. Он встал смирно и поклонился в ожидании разрешенья говорить.
– Хорошую ли ты весть принёс для своей Госпожи? А, Нугай? Хорошую? – спрашивала она, заигрывая с ним.
– Сам Тумур-хан отдал мне распоряжение звать вас на встречу с ним, после заката, в «Золотую Юрту» – отвечал он громко и ясно, даже не взглянув на Госпожу.
– Мой хан желает видеть меня. Ты принёс отличную весть! – сияла она от счастья. – Ступай, Нугай. Отдыхай! – она махнула в сторону выхода и начала живо перебирать украшения для встречи. Нугай ещё раз поклонился и скрылся за плотной занавеской.
Близилась ночь. Надев свой лучший наряд, Госпожа накинула чёрный платок, скрыв лицо и плечи, и покинула свои хоромы. Звёздное небо и луна осветили пустынную степь. Вдалеке виднелось множество огней простиравшегося на бескрайние просторы степи лагеря многочисленного войска Тумур-хана. Лагерь насчитывал немыслимое количество воинов из разных родов и племён, которых Тумур-хан призвал к покорению мира. Установив порядки и строгую дисциплину, Тумур-хану удалось создать сильную армию. Но ему этого было мало: ему нужна была не просто сильная армия, а непобедимая армия Монгольской империи.
«Золотая Юрта» уже издалека бросалась в глаза: она была больше остальных, и покрывал её красный бархат с золотой вышивкой, которая изображала стадо лошадей с длиными гривами и хвостами, без узды, без седла, свободных и непокоренных. Вход в юрту охраняли два хорошо вооружённых стражника, а ещё два дежурных и меткие лучники стерегли покой хана и лагерь с двухъярусной вышки. Храп тысячи воинов окутал степь; все спали, и лишь Тумур-хану было не до сна – он ожидал гостью. Не находя себе места, хан скитался по юрте туда-сюда. Он подошёл к лежавшей на столе карте и принялся разглядывать незавоёванные земли. Его чёрные раскосые глаза жадно бегали по новым городам и морям, которые в своей голове он уже захватил и подчинил. В этот момент его лицо было бесконечно воинственным. Хан был невысокого роста, но его выправка, расправленные плечи и гордо поднятая голова делали его выше любого из мужчин. Он был одет в лёгкий, со стоячим воротником, халат из синего шёлка, подвязанный багровым кушаком. Из-под халата виднелись загнутые носы летних башмаков, украшенных серебряной нитью. А его заплетённые тёмные волосы блистали проседью. Он отвёл свой суровый взгляд от карты и посмотрел вперёд – и тут его сердце внезапно стало биться сильнее: у входа в юрту стояла она. Скинула чёрный платок – её украшения засияли: серьги с серебряными кисточками, тяжёлое колье, устланное лазуритом и сапфирами, покрывало даже плечи. Голову украшала золотая нить, с которой на лоб свисал немаленький алмаз, а руки до локтей были заняты золотыми браслетами. Она была одета в белоснежное пышное платье, расшитое жемчугом, зелёные башмачки с загнутыми носами, и всё это смотрелось ярко и чересчур торжественно – совсем уж не для тайной встречи.
– Мой хан, – поклонилась она.
«Эрдэнэ… Но как ты прошла мимо моей стражи?! – он повысил тон, находясь в недовольстве от службы своей охраны.
– Кто же заметит, мой хан, чёрную змею среди ночи? – игриво улыбалась она.
– Я и забыл, как ты опасна, Эрдэнэцэцэг, – он подошёл слишком близко к Эрдэнэ, и его губы не удержались, поцеловав шею ночной гостьи. Затем, крепко обняв её, он закрыл глаза и сказал: – Ты нужна мне, Эрдэнэ, нужна как никогда. Предстоят тяжёлый поход, кровопролитные сраженья… Скажи, скажи: что ты видишь, Эрдэнэ? – спрашивал с нетерпением хан. Она подняла лицо кверху, её глаза налились белой краской; тяжело задышав, Эрдэнэ зачаровано начала предсказывать:
– Мой хан, твоё могущество, подобно молодой луне, растёт со дня на день! О твоём Величестве будут слагать легенды и песни. Ты задумал поход. И, заслужив благословение небес, ты покоришь все народы! Все земли! До последнего моря! Вот что я вижу, мой хан! – закончила она.
Услышав предсказание, Хан быстрым шагом отправился обратно к карте, совсем позабыв о прекрасной гостье.
– «Покорятся все земли…» – прошептал он, смотря на земли Руси. – Решено. Выдвигаемся, – твёрдо произнёс он с горящими глазами. – Стража! – крикнул он, и в юрту вбежал молодой стражник. – Позвать генерала Шона Ку ко мне! – приказал хан и вновь обращался к Эрдэнэ: – Три ночи на сборы – и в путь. Русь далека, дорога предстоит тяжёлая, а ночи холодные. Эрдэнэ, ты едешь со мной! – сообщил он, и Эрдэнэ как будто ошпарило кипятком. – Ты нужна мне, и твоя стая тоже. И питьё, дающее силы моим воинам, – то, что ты готовишь для армии, – обнимал он её вновь.
Эрдэнэ прокрутила в голове сегодняшний вечер и вспомнила, как на её язык упала последняя капля зелья молодости, которое необходимо ей постоянно, ведь трёхсотлетняя ведьма уже не так свежа, как в двадцать лет.
«Я снова постарею через три ночи, – думала Эрдэнэ. – Как я могла забыть? А что, если он заметит морщины, а что, если он узнает?…»
– Эрдэнэ? Что с тобой? – не мог дозваться её хан.
– Всё хорошо. Я вспомнила, что должна идти к себе. Доброй ночи, мой хан, – поклонилась Эрдэнэ и торопливым шагом двинулась к выходу, а хан за ней. Он взял её за руку и повернул к себе:
– Спи спокойно, Эрдэнэцэцэг – мой драгоценный цветок. Ты в моей власти, а я в твоей, – гладил нежно он её прекрасное лицо. Они подарили друг другу тёплый поцелуй и простились. Эрдэнэ мигом оказалась в пещере и что есть мочи закричала:
– Нугай! Ко мне!
Её глаза почернели ещё сильнее, а вены на шее, выступая от злости, пульсировали так, что все мысли Эрдэнэ пошли кувырком. Забежав в свои покои, Эрдэнэ первым делом посмотрелась в зеркало, ища на своём лице морщинки.
– Госпожа… – проговорил прибывший Нугай.
– Входи! Быстрей! Срочно собирай свою стаю и добудьте мне слёзы утопленницы – той, что на Светлом озере! – приказала Эрдэнэ.
– Но ведь озеро в Западных лесах Руси – мы не появлялись там сотни лет…»
– Послушай, Нугай, мне нужна слеза! – билась она в истерике. – И она мне нужна через три дня, на рассвете! Твоя стая самая быстрая в мире! Вы обязаны успеть! Ты понял, Нугай? – она подошла к нему и яростно посмотрела в глаза. – Ведь ты ещё хочешь быть человеком, а, Нугай? Хочешь?
Нугай опустил потухший взгляд и произнёс:
– Я добуду слезу, моя Госпожа, добуду её для вас!
Нугай и его стая помчались стрелой, дабы добыть слезу. А Эрдэнэ уселась перед зеркалом и ни на мгновенье не отводила от себя глаз, проведя в ожидании бессонные ночи.
Глава 12
На службе силы зла
Они принесли с собой туман. Жестокие глаза были налиты кровью. Из ноздрей валил пар. Оскалившись, их железные зубы были готовы рвать и уничтожать всё на своём пути. Мощь, наполнявшая крепкие тела, бросала в дрожь. Сильные, тяжёлые лапы оставляли глубокие следы на земле. Шерсть стояла дыбом, с неё капелью стекала кровь убитого медведя, чью голову они держали при себе. Всем своим видом этот зверь предупреждал: «От меня не убежать, меня не победить! Я – волколак! Я рождён, чтобы убивать!»
Стая кишела волками и лисами. Волколаков было немного – они были выше и крупнее, этакая лошадь в волчьей шкуре. Впереди стаи шли три волколака – три брата. Нохой – старший брат. Спокоен и терпелив. Он был мельче своих братьев, но проворнее. Его глаза были наполнены поистине человеческой мудростью. Хунбиш, младший брат, был жесток и коварен. Его уши были ободраны, а серая шесть постоянно была покрыта чужой кровью. В его красных глазах можно было прочесть лишь одно: смерть! Хунбиш не просто убивал – он отрывал головы, забирая их как трофей с собой в пещеру. Нугай – средний брат. Сдержан, умён, несомненный лидер в сражениях. Из всех волколаков лишь у него шерсть была белоснежная, без единого серого пятна. Глаза светлые, а лапы вооружены железными когтями. Вся стая шла за ним – за победителем, за вожаком. Остановившись, Нугай пристально смотрел на ореховую горку, за которой прятались девица и кот.
– Вам не убежать, кот и человек, – выходите! – говорил Нугай.
– Выходите, и мы будем милосердны к вам! – успокаивал Нохой.
– Да-да, выходите! – предлагал коварный Хунбиш.
Услыхав всё это, Катерина печально вздохнула:
– Они правы: нам не убежать, – смотрела она на свою кровавую ногу. – Придётся нам выходить, Иль, – говорила Катерина застывшему от страха коту. – Иль, если нас убьют, знай…
– Всё будет хорошо, мадемуазель! Эти грязные псы и не посмеют тронуть вас! – набрался мужества кот. – Идём!
Иль встал, отряхнулся от ореха и с гордо поднятой головой на двух лапах пошёл первый, а Катерина шла за ним.
«Испугана, прекрасна и хрупкая, как сон, она выходит мягко, и каждый шаг её он наблюдает. И не дыша, Нугай вдруг понимает, что счастье он узрел. Он видел её раньше, но лишь в потёмках – силуэт. И снилась ему часто, но только яркий свет во снах мешал – черты все расплывались и цвета не понять ни губ, ни глаз, лишь дивный стан. А здесь она как на ладони – стоит пред кровожадной стаей, совсем не побледнев, и только чуть дрожат уста. А как нежна! Чудесна! Ясноока! «И слишком милый лик, чтоб быть ей человеком, – она создание свыше. Её прислали Боги! А может быть, виденье? – подумал тут Нугай. – А может, превращенье? Нет, всё по глазам понятно. Она – это она! Моя любовь, что запоздала, проснулась и пришла»».
Глаза Нугая больше не были такими потухшими и усталыми – они светились, словно звёзды, от любви, которая поразила его сердце. Он не мог оторвать взгляд от Катерины – ему казалось, что если он посмотрит в сторону, то больше никогда её не увидит, что она исчезнет, превратится в туман, и ветер унесет её в неизвестные земли, куда нет пути. Его душа трепетала – такого с ним не было никогда, казалось, что в сердце расцвели райские сады. Но тут его спустили с небес на землю.
– Нугай, брат, очнись! – шептал ему Нохой. В горле у Нугая пересохло, а в голове крутилась неразбериха. Вся стая ждала, но Нугай молчал.
– Найти слезу и убить! – не выдержав, скомандовал Хунбиш. Нугай оскалил острые зубы и зарычал на младшего брата:
– Знай своё место, Хунбиш! – сказал он так громко, что услышал каждый. – Мы никого не будем убивать!
В стае все начали переглядываться, удивляясь новым порядкам:
– Госпожа просила добыть слезу, приказа убивать не было!
– Но мы убивали всех и всегда! – возмущался кровожадный Хунбиш. Нугай поднял тяжёлую лапу и со всей силы надавил на лапу младшего брата, прошептав ему:
– Ещё слово – и я оторву тебе хвост. Ещё два – и ты останешься без головы.
Хунбиш проглотил комок скопившихся возмущений и замолчал. Стая притихла, и Нугай начал говорить:
– Нам нужна только слеза, которую вы добыли. Отдайте её – и мы отпустим вас, – искренне предлагал он.
– Что за манеры! – отвечая, вышел вперед Иль – Мы с мадемуазель вдвоем, непосильным трудом и с опасностью лишится собственной жизни, добыли слезу! И на минуточку представьте, Я кот, а у неё ободрана нога! А!? Я возмущен! Вас больше сотни, неужели в ваши большие головы не пришла мысль сделать это самим!? – размахивал лапами кот.
– Это первое, о чём мы подумали, – сдержанно отвечал Нохой. – Но подходя к озеру, заметили человека и кота. Проследив, мы наблюдали, как они добыли слезу. Зачем нам тратить силы и время – мы заберём слезу у них, – объяснил доходчиво Нохой.
– Ну конечно! Ведь это у вас в порядке вещей! Это у вас в крови! Чего не отнять, того не отнять! – всё громче говорил кот. – Вы только на это и годитесь, кучка блохастых псов!
– Иль, замолчи! – дёрнула Катерина кота за хвост, но он уже не мог остановиться:
– Нет, да вы просто посмешище! Что скажет вам ваша старушенция – то и делаете!
– Посмешище? Старушенция? – зашептались в стае.
– Не смей оскорблять нашу Госпожу! – рыкнул Хунбиш на кота. – Нугай, разреши – я убью его…
– Нет! – вмешалась в разговор Катерина. – Мы отдадим слезу, и вы не тронете нас! – яростно заявила красавица.
У кота опустились лапы, и с глазами, полными надежд, он произнёс:
– Мадемуазель! Им нельзя отдавать… Нет…
– Мы лишь тянем время, Иль! Исход один! – снимала с шеи девица пузырёк на верёвочке. Она подошла к Нугаю и кинула к его лапам стеклянный пузырёк. Нугай уловил прекрасный запах Катерины и чуть не позабыл обо всём на свете. Но, собравшись с мыслями, схватил зубами верёвочку, на которой болталось самое ценное сокровище, так необходимое Эрдэнэ, и уже было помчался к пещере, но тут его остановил Хунбиш:
– Позволь убить пушистую тварь, которая оскорбила нашу Госпожу! – просил он, а в глазах плескалась желчь его души, и всё его нутро язвительно улыбалось. – Вся стая слышала. Что, если Госпожа узнает… – говорил хитрый Хунбиш.
Нугай ничего не ответил, лишь махнул головой. Хунбиш и несколько волколаков развернулись обратно и пошли, рыча и цокая клыками, на Иля и Катерину, когда Нугай уже скрылся в темноте.
– Но вы… вы обещали… – растерянно говорила девица.
– Я ничего не обещал. Обещал мой брат. Нугай! Нугай! Где ты? – дурачился Хунбиш. – Мне разрешили убить лишь его… – махнул он головой в сторону кота. – Ну а про тебя никто и не узнает, девчонка! – смеялся он, подходя всё ближе.
– Встаньте за мной, мадемуазель! – предложил Иль, а затем прошептал: – Когда меня начнут грызть, постарайтесь убежать.
«Вот и конец», – пронеслась мысль в голове Катерины. Она закрыла глаза и вспоминала своих родных и любимых – тех, кого больше никогда не увидит. Она вспоминала первый поцелуй и не могла себе простить, что не успела взглянуть в глаза Димитрия в последний раз. Она уже ничего не слышала: ни рыка, ни ехидного смеха Хунбиша – в голове звучал лишь голос Димитрия. Катерина представила его лицо и, в мыслях попрощавшись с ним, прошептала: «Я всегда буду любить тебя…» И тут под её ногами задрожала земля. Красавица открыла глаза и увидела, как из земли высокой стеной взмыли вверх колючие ветви. Переплетаясь, они преградили путь волколакам. Хунбиш немедля обратился в ещё более мерзкое создание, отдалённо напоминающее человека, – жуткий вид, который и не описать. Он превратил камень в острый нож и, взяв его в руки, начал рубить толстые ветви, прорываясь к девице и коту. Поднялся сильный ветер, послышался громкий рёв, и чья-то огромная тень пролетела над деревьями.
– Это Ягишна! – радостно закричал Иль.
Ветер становился сильнее, рёв – всё ближе, а Хунбиш уже тянул страшные руки к красавице. Катерина достала маленький нож и насквозь проткнула руку Хунбиша, который от боли заскрипел зубами, но всё же не перестал прорываться. Он дотянулся до сарафана девицы и, схватившись за него, начал тянуть её к своим острым зубам. Шея девицы чувствовала горячее дыхание волколака, и вдруг огромная лапа схватила его и откинула далеко за деревья. За колючими ветвями началось сражение. Большое, тучное животное раскидывало волколаков в разные стороны, ломало им кости и рвало на куски. Они больше не рычали, а лишь скулили, пытаясь убежать от неминуемой смерти, но всё впустую. Пришел конец бою – тишина. Стена из ветвей спряталась обратно под землю, и сквозь поднявшуюся пыль Катерина увидела Ягишну, сидевшую верхом на невероятном животном. Это был Орьгор – небесный конь. Голова и туловище гигантской лошади. Крепкие ноги с цепкими лапами и острыми когтищами, точно как у дикой птицы, – и не выберешься из таких! Длинный чёрный густой хвост. Гривы не было, зато имелись крылья. Сильные, размашистые крылья с белоснежным оперением были в два раза больше своего обладателя. Стоило Орьгору сделать взмах – и пыль, поднимаясь, стояла столбом, а ветви, отрываясь от деревьев, улетали так далеко, что не сыскать. Белое оперение плавно переходило в синий цвет перьев, которые покрывали всё туловище до кончиков ушей, и только морда Орьгора была с белой короткой шёрсткой. Во лбу торчал крепкий камень, точно нарост на кости. Заканчиваясь между глаз, он напоминал большую сверкающую каплю, да был похож на кровавый алмаз, и служил не просто украшением, а ещё и оружием животного: ведь ударив таким камнем врага, можно было запросто выиграть бой! Но самое потрясающее – это взгляд Орьгора! При каждом моргании, как только веки накрывали глаза, их цвет менялся. Можно было сойти с ума от этого немыслимого количества цветов! Ведь это не просто зелёный, красный, жёлтый, это все оттенки природы: лесов, морей, пустынь, глубин океанов, заоблачных небес и холодных звёзд. Это животное заставляло застыть на месте и не отрывать от себя взгляд, оно притягивало своей красотой и одновременно отталкивало своей страшной мощью. Орьгор тяжело дышал после боя и прилёг на землю передохнуть. В это время Ягишна лихо спустилась с него и помогла еле стоявшей на ногах Катерине забраться в большое седло, Иль забрался по хвосту, а как только все уселись, колдунья свистнула – и Орьгор помчал их по воздуху к избушке.
Орьгор приземлился возле частокола, где руки вовсю махали, приветствуя прибывшую хозяйку. Как только все спустились на землю, прекрасное животное взмахнуло крыльями и стрелой взмыло вверх, с громким рёвом умчавшись высоко за облака.
– Это чудо! Он прекрасен! – смотрела Катерина на улетающего Орьгора.
– Это не он, а она. И ты потеряла много крови! – говорила Ягишна, поддерживая девицу за руку. – Пойдём-ка в избу, будем лечить твою тощую ногу! – посмеивалась старуха. Асмодий открыл им ворота, и они поковыляли по дорожке к избе, а Иль шёл за ними, ворча и бурча себе что-то под нос.
Катерина побледнела и совсем ослабла – девицу то и дело клонило в сон, и вот, закрыв глаза, она начала проваливаться в сонную пропасть, но, вздрогнув, очнулась: Ягишна шлёпнула её рукой по щеке, приговаривая:
– Не спать! Мы ещё даже не промыли рану, и тебе нужно выпить это! – тянула она к её губам пузырящиеся снадобье. Выпила его девица – и тут же всё её тело наполнилось силой и бодростью, а на щеках вновь заиграл румянец. Колдунья принесла ковш с водой, достала из шкафчика банку с серой мазью и начала очищать и замазывать глубокие царапины на ноге красавицы. Катерина кусала губы, сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладонь, – боль отнимала все силы. Старуха как могла, отвлекала её от этих мучений:
– Сразу видно, что ведьма царапнула, – начала объяснять Ягишна. – Твоя кожа на ноге почернела. Это ведьминская гниль. Но не бойся! В этой мази серебряные крошки – они-то всё и вытянут, а травы затянут рану. И следа не останется! – подбадривала она красавицу.
– Ты так добра со мной, бабушка, спасибо. Спасибо, что прилетела за нами, спасибо, что…
– Ой, да прекрати! – говорила колдунья, пытаясь спрятать свои добрые глаза. И чтобы показаться совсем уж бессердечной, старуха заявила: – Я так, мимо пролетала…
Но Катерина не верила ей – она знала, что Ягишна переживала за их поход, ждала, когда они вернутся обратно, и не дождавшись, решила двинуться навстречу – и это решение спасло их, спасло от страшной смерти! А кот всё ходил по избе, бурча и вздыхая.
– Что ты там нашёптываешь? – не выдержав, спросила старуха.
– Что-что… – разочарованно бухтел кот. – Мы отдали слёзы этим псам! А ведь нужно было ещё немного потянуть время – у меня это так хорошо получалось, но, к сожалению… Селяви! Слёзы теперь у них, – он тяжело вздохнул и лёг на пол. – Мы за одну ночь могли не раз лишиться жизни! Эх, как же грустно всё заканчивается! Даже сметаны не хочется, – кот отодвинул от себя чашку, полную свеженькой сметаны.
– Нет, всё только начинается! – сказала Катерина и достала из кармана стеклянный пузырёк на верёвочке, полный светящихся слёз. Кот разинул пасть и онемел от удивления, а девица со старухой закатывались со смеху, смотря на его забавную морду.
– Мадемуазель! Но как?! – вскочил радостный кот и с горящими глазами подшёл к красавице. – Я понял… – он взял пузырёк из её рук. – Перед тем, как идти в Западный лес, Ягишна вручила вам не один, а два пузырька, и…
– И сказала я ей, – продолжила Ягишна, – один пузырёк для слезы, а в другой набери простой водицы и держи на видном месте, а кто захочет слезу отнять, останется с носом! – говорила колдунья, прищурив маленькие глазки.
– Хитро! Хитро! – хвалил кот колдунью. – Варит ещё твой старый котелок! – засмеялся он, а потом прошептал колдунье: – Вот только не простят нам этой шутки… – но старуха уже вовсю смеялась, смеялась и девица, и ещё долго хохотали они, вспоминая прошедшую ночь. А как наступил рассвет, Ягишна просила Асмодия спрятать избу от чужих глаз, и, оказавшись в другой части дремучего леса, окружили их высокие тёмные ели и глубокие реки. Ягишна, Катерина и Иль тут же уснули и видели лишь добрые, светлые сны. Проспав не один день, они набирались сил и знали: всё только начинается…
Читать бесплатно другие книги:
