Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила Михайловский Александр
Душа губернатора Циндао возликовала, Британия теперь может получить крупные неприятности, а ее репутация на мировой арене после подобной выходки должна быть сильно подмоченной.
Потом разговор зашел о текущей военно-политической ситуации на Дальнем Востоке, где боевые действия между Англией и Россией могли начаться в любой момент.
Как должно быть унизительно для японских военных моряков выходить в море, не под родным "восходящим солнцем с лучами", а под белым флагом мира и капитуляции. Впрочем, гордые самураи тешили себя, что это флаг парламентеров. Но замки с орудий были сняты, а боезапас полностью выгружен.
Команда крейсера и персонал базы в Куре почти без устали работали почти целые сутки. Но зато, когда премьер-министр и личный представитель императора маркиз Ито Хиробуми вышел из вагона спецпоезда, то на "Цусиме" уже были разведены пары, а команда готова к походу. На берегу оставили всех артиллеристов и минеров - зачем они нужны на фактически разоруженном корабле. Зато из берегового экипажа базы взяли двойной комплект кочегаров и механиков, чтобы как можно дольше держать пар на марке, и идти полными ходами.
Крики чаек над серо-стальной водой, и такие же крики провожающих на берегу. "Цусима" идет в свой первый поход, по странному стечению обстоятельств, в поисках не войны, а мира. Те, кто месяц назад начал ее на этих берегах, вынуждены сегодня кланяться вчерашнему врагу, и извиняться за вероломное нападение...
Последний раз бросив взгляд на удаляющийся в туманной дымке берег, маркиз Ито зябко закутался в теплый плащ и удалился в свою каюту. Примерно через пару часов крейсер выйдет из вод Внутреннего моря. А там дальше, отрезая остров Кюсю от остальной Японии, крейсируют русские канонерки во главе с одним из кораблей-демонов. Сколько не пытались японские миноносцы прорвать блокаду, все заканчивалось одинаково. Каждый раз их расстреливали из скорострельной четырехдюймовки, невзирая на кромешную тьму и густой туман. Тут и в самом деле поверишь в демонов, которые видят то, чего не видят человеческие глаза.
Маркиза мучили вопросы, на которые он не находил ответа. Что будет, когда "Цусима" встретит русский флот. Даже если все пройдет мирно, и переговоры начнутся, то, что ему скажет Великий князь Александр Михайлович, и что - князь демонов адмирал Ларионов? Не придется ли и ему после заключения мира совершить ритуал сеппуку, потому что иначе такой позор перенести будет нельзя? Чем еще кроме потери территорий и приравнивания православных к синтоистам грозит Японии новый мирный договор? Какова будет величина и срок выплаты контрибуции, и какую армию и флот Япония сможет позволить себе после этого поражения?
Чтобы подготовить душу к неизбежному, маркиз сначала погрузился в чтение лучших образцов японской классической поэзии хокку и танка. А от нее перешел к долгой беседе с русским священником отцом Николаем, пытаясь понять "загадочную русскую душу", и дальнейшую судьбу своей страны.
А оно, неизбежное, было уже совсем рядом. Около полудня, когда зимние облака почти совсем рассеялись, над палубой "Цусимы" разнесся крик марсового. Высоко в небе, ярко блестя металлом, разматывала за собой белоснежную нить следа сверкающая точка.
- Этот летающий демон нас заметил, - подумал маркиз, - вот только заметил ли он белый флаг, или считает нас безумцами, вышедшими в море, чтобы найти свой неизбежный конец.
Но его тревоги были напрасны, еще через час, над японским крейсером появился странный аппарат с двумя винтами наверху, который сбросил на палубу оранжевый пенал с письмом внутри.
Командир "Цусимы", капитан 1-го ранга Сэндо Такетеру, прочел лаконичную записку на английском, и с поклоном обратился к маркизу Ито,
- Мой господин, - сказал он, - нам приказано следовать строго на юг. Там мы найдем то, чего ищем...
"Фигаро": "Кайзер угрожает Британии! Россия и Германия готовы выступить в поход в одном строю! Смертельная угроза нависла над Францией!"
"Пти Паризьен": "Британия поставила Европу на грань войны! Что станет с нашей милой отчизной?"
Известие о событиях, происходящих на Дальнем Востоке, всколыхнули всю Францию. Сначала сообщения волновали французов, а потом - ужаснули. Нападение британских абордажников на русский военный корабль и тяжелое ранение брата императора Николая II, последующие грозные заявления царя и неожиданный визит кайзера Вильгельма в Санкт-Петербург не на шутку напугали обитателей Елисейского дворца и Кэ д'Орсэ. Президент Франции Эмиль Лубе в панике вызвал к себе министра иностранных дел Теофила Делькассе и потребовал у него добиться от российского императора гарантий выполнения условий договора об оборонительном союзе, подписанного в 1893 году.
Между тем неспокойно было и в Бурбонском дворце. Члены Национального собрания Франции потребовали провести парламентское расследование о подготовке подписания договора о "Сердечном согласии" с Британией. Больше всего депутатов беспокоило резкое ухудшение отношений с Россией, которая была для Франции противовесом Германской империи, мечтавшей повторить триумф Меца и Седана.
"Если Россия не будет сдерживать своей мощью бошей, то что станет с нами?" - вопрошали простые французы. У дипломатического представительства Британии в Париже прошла демонстрация протеста. В ней действия королевского флота прямо называли пиратскими, и подлежащими расследованию международного суда. Большинство французских газет перепечатали репортаж североамериканского журналиста Джека Лондона, который был очевидцем тех событий и который обещал дополнить свой материал прекрасно сделанными фотографиями, подтверждающими коварство англичан. Нужно только время чтобы их привезли из такой дали.
Демонстранты несли плакаты с надписями: "Помним о судьбе Орлеанской Девы!", "Подлость и коварство - вот суть истинных джентльменов!", "Британия - поджигатель войны!".
Контрдемонстрация в поддержку Англии, устроенная на деньги британского посольства в Париже русскими эмигрантами, была разогнана самими парижанами. Полицейским с трудом удалось спасти демонстрантов от самосуда. В общем, в воздухе явственно запахло порохом, и состоятельные французы от греха подальше выехали "на отдых" в Швейцарию.
Эмиль Лубе и Теофил Делькассе поняли, что дальнейшее развитие событий грозит падением кабинета министров. Нужно было принимать контрмеры. Британскому правительству было заявлено, что подписание договора о "Сердечном согласии" откладывается на неопределенный срок. Заявление это вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Теперь и в Лондоне начались демонстрации против "обманщиков-лягушатников", которые готовы предать свою союзницу в минуту опасности. Примечательно, что лондонская полиция не допустила никаких акций протеста у российского и германских посольств. Премьер-министр Артур Джеймс Бальфур понимал, что необходимо сделать все, чтобы не дать главам двух европейских империй повод для начала боевых действий. Тем более, что и без того подобных поводов было предостаточно. А воевать с Германией и Россией одна Британия не могла. Франция же, как дешевая шлюха из Сохо, вывернулась из британских объятий в самый последний момент. Других же желающих подставлять свои бока под пинки сапог кайзера и царя в Европе не находилось.
В состоянии тихой паники находился и клан парижских Ротшильдов. И на это были свои причины. К концу XIX века мир был почти весь поделен между могущественными кланами финансистов. Свободных ресурсных территорий практически не осталось. Единственной огромной территорией с почти неосвоенными неисчислимыми богатствами - источниками сырья и огромным населением - потенциальный рынок сбыта - оставалась Россия. Разговоры о том, что Россия несправедливо владеет такими богатствами в одиночку, начались в конце XIX века.
Еще в 1884 году на конференции в Берлине западные державы приняли решение: те страны, которые сами не могут освоить свои ресурсы или делают это слишком медленно, должны "открыться миру", а если они не хотят сделать это по доброй воле, то их нужно принудить к такому шагу. Формально было заявлено, что речь идет об Африке, но Африку не надо было "открывать" - ее уже и так "открыли" без всяких специальных решений. На самом деле это была "черная метка" России.
Однако император Александр III продемонстрировал выдержку и не испугался. Тогда западный капитал пошел другим путем. С помощью своей агентуры влияния (прежде всего Сергея Витте, связанного с Ротшильдами и другими представителями еврейского, британского и французского капиталов) ему удалось посадить Россию на финансовую иглу, стремительно ускорить рост ее финансовой зависимости от международного капитала, жестко пристегнув к французским, а затем к британским внешнеполитическим интересам. Ресурсы России начали постепенно переходить в руки иностранного капитала, а страна - превращаться в сырьевой придаток Запада, проигрывая ему и политически.
Золотой стандарт Англии был навязан Ротшильдами, которые очень сильно обогатились на наполеоновских войнах, и одной из форм такого обогащения явилась концентрация золота в их руках. Тогда и появилась идея, что необходимо подсказать властям соответствующих стран, чтобы они вводили золотой стандарт в золото-денежное обращение. Соответственно, для того, чтобы поддерживать это золото-денежное обращение, будет существовать постоянный спрос на "желтый металл", а Ротшильды готовы будут оказывать "услуги", предоставляя недостающий "желтый металл" на условиях золотых кредитов. То есть не продавать, а давать на время, получая в дальнейшем проценты от золотых кредитов, таким образом, ставя в долговую зависимость от себя не только какие-то частные лица, но целые государства. Витте сумел навязать России золотой стандарт. Это так называемая "денежная реформа" Витте 1897 года. После нее задолженность и особенно внешняя задолженность России начала стремительно расти.
И вот теперь Витте вышвырнули из русской политики, и Россия, которая уже была "взвешена и поделена" уплывала из жадных ручонок. Кагал Ротшильдов был в состоянии, которое называется на идише "шухером". Многолетние труды ее агентов могли пойти в "тухес".
Посол Франции в Петербурге Морис Бомпар обивал пороги здания у Певческого моста, умоляя русского министра иностранных дел Петра Дурново, чтобы тот доложил императору Николаю II о его просьбе о срочной аудиенции. Но в ответ следовал неизменный ответ министра: "Государь занят... Государь занимается делами, связанными с войной на Дальнем Востоке".
Выглядело это, как вежливое и дипломатичное отправление к чертовой матери. Бомпар унижался, пробовал выйти на императора через Великих князей, но результат был тот же.
- Месье Дурново, - почти со слезами умолял министра посол, - я прошу передать Государю, что президент Французской империи месье Лубе готов сразу же после получения приглашения от вашего императора прибыть в Россию для ведения переговоров. Он даже готов прибыть с неофициальным визитом.
Дурново, наблюдая за унижениями когда-то гордого галла, думал о том, что Россия снова стала играть первую скрипку в мировой политики. Да что там первую скрипку, Россия играла Соло, пока все остальные ей с ужасом внимали. И все благодаря Чуду, которое, теперь он уже в этом не сомневался, совершено по Промыслу Господню. А, то кто еще мог послать эту эскадру Ларионова?
Наша команда, ездившая в Батум за молодым Кобой, наконец, благополучно вернулась в Санкт-Петербург. Хотя, какой он молодой, двадцать шесть лет всего. Почти все уже было в его жизни, разве что кроме первой любви. И в семинарии Сосо Джугашвили учился, и в революционной деятельности участвовал. За организацию забастовки он был арестован, сидел в тюрьме, потом ссылка в Сибирь, откуда Коба и совершил невероятный по своей дерзости побег.
И вот вернувшегося в Батум беглеца, ждали порочащие слухи, предательство товарищей, и новый арест. И вот из камеры тюрьмы его вытаскивают жандарм Познанский, майор Османов и старший лейтенант Бесоев. Жизнь Кобы снова круто поменялась, только он пока и не и догадывается, насколько круто. Теперь мне необходимо закончить ту работу, которую наши товарищи офицеры начали в дороге. Кстати, они уже должны подъехать к дворцу с вокзала. Конечно, ни на автомобиле, а на любезно предоставленных нашей хозяйкой санках.
По заботливо очищенным дворником от снега ступенькам парадного крыльца поднялись пять человек, одетых в одинаковые теплые спецназовские бушлаты и шапки ушанки... И не разберешь отсюда, кто из них кто. А вот и нет! Коба вон тот, который пониже остальных, и чувствует себя в форме немного неловко. Вряд ли в вагоне ему пришлось носить бушлат.
Кстати, зная о привычке Государя Николая Александровича лично примерять образцы военной формы и снаряжения, мы презентовали ему один из запасных комплектов его размера. Типа, пусть немного пофорсит перед кайзером на охоте. Шутка удалась. Охота состоялась позавчера и, как, посмеиваясь рассказывал генерал Ширинкин, кайзер, впитавший милитаризм с молоком матери, всю охоту жестоко завидовал русскому императору. И поделом, нечего было шашкой размахивать, когда его не просят.
Шаги по коридору и стук в дверь. Входит старший лейтенант Бесоев, а с ним молодой человек кавказской национальности. Сейчас в нем почти невозможно признать будущего вождя народов, если бы у меня в ящике стола не лежала фотография из полицейского архива.
Жму руку сначала Николаю Бесоеву, потом молодому товарищу Джугашвили, попутно быстро заглянув ему в глаза Так, кажется, у ребят получилось то, что я у них просил - завоевать доверие будущего товарища Сталина. Сейчас он расслаблен и не ждет подвоха. В его глазах я прочитал лишь любопытство.
- Садитесь, товарищ Коба, - сказал я, указывая на стул стоящий возле стола, - Меня зовут Александр Васильевич Тамбовцев, для своих - просто "Дед". Как мне уже доложили, вас уже посвятили в некоторые особенности нынешней международной обстановки, а также о событиях, происходящих на Тихоокеанском театре военных действий сразу же после нападения Японии на Российскую империю.
- Да, господин Тамбовцев, - осторожно ответил Коба, - известие о чудесном спасении "Варяга", подошедшей на выручку русской эскадрой, и удивило и обрадовало меня. А еще меня возмутило, что шесть японских кораблей храбро напали на два русских...
Тут я вспомнил историю о том, что в детстве юному Сосо также в одиночку доводилось отбиваться от компаний уличных обормотов. С тех пор он обостренно воспринимал всяческую несправедливость, и научился никогда и ни при каких условиях не сдаваться.
- Даже так, - я сел напротив Кобы, - Скажите, молодой человек, а что вы думаете о перспективах рабочего движения в России вообще, и о возможности социалистической революции в самое ближайшее время, в частности? Можете отвечать общими словами, меня не интересуют адреса, пароли, явки, я все-таки не жандарм, а прохожу по иному ведомству. Меня интересуют не какие-то подробности, а просто ваша оценка ситуации.
- Хорошо, господин Тамбовцев, - кивнул Коба, - попробую ответить на ваши, скажу прямо, непростые вопросы. Самодержавие сейчас сильно, как никогда. Победы над японским флотом, антифранцузский и антианглийский манифесты царя, да еще, на сладкое, отмена выкупных платежей и замораживание на десять лет недоимок по ним, сделали царя-батюшку самым популярным в народе персонажем. Я имею в виду крестьян, которых в России девять десятых всего населения, думаю, что мои товарищи сейчас находятся в печали и унынии...
Я продолжил расспрашивать своего собеседника, - Скажите, а почему вы считаете, что эти манифесты, направленные против французского и английского капиталов, так подействовали на народ?
- Так ведь, господин Тамбовцев, - отвечал мне Коба, - русский мужик больше всего не любит бар. А худшие из бар - это иностранцы. Сейчас через победы нашего флота над японским, и через эти свои манифесты, царь-батюшка стал искренне любим простым народом. Как я понимаю, даже либеральная пресса несколько умерила свой тон?
- Хорошо, - продолжал я, - и как вы думаете, англичане и французы, смирятся с таким положением дел? Я уж не говорю про ваших товарищей, или почти товарищей.
- Почти товарищи - это социалисты-революционеры? - вопросом на вопрос ответил Коба. Я кивнул, и он продолжил, - Я думаю, что иностранцы не смирятся. Я устроил на заводе Ротшильда забастовку и меня упекли в Сибирь. Русский царь вообще отобрал у них все заводы и заморозил долги. Если бы я смог сделать что-то такое, то меня бы не стали отправлять в Сибирь, а просто убили бы. Я не знаю, как это возможно сделать в этот раз, но англичане уже два раза убивали русских царей.
- А также, как и тогда. - вздохнул я, - или заговор приближенных царя со смертельным исходом - так было с Павлом I, или же банда отморозков с бомбами - так случилось с Александром II. Но подробности этих историй не входят в наш сегодняшний разговор. Вы, товарищ Коба, выказали изрядные способности к анализу текущей ситуации, и потому мы хотим предложить вам сотрудничество.
- Кто это - ВЫ? - довольно резко спросил Коба, - И в каком деле сотрудничество?
- Вы прекрасно знаете, кто МЫ такие, - ответил я, - Мы - это люди, которые были заброшены в ваше время из далекого будущего, с задачей сделать жизнь в Российской империи лучше. Даю вам слово офицера, что вы сможете покинуть нас, если поймете, что мы стали действовать во вред народу. А вообще, то на что мы намереваемся подвигнуть государя императора, может с полным правом называться революцией, только совершенной сверху.
- Даже так? - скептически прищурил один глаз Коба, - И каково же будет, это мое задание?
- Для начала, - я встал из-за стола, - вы должны учиться, учиться и еще раз учиться. У вас есть талант и великолепные природные способности. Теперь к ним необходимы знания. Нужные книги вам предоставят. Если что будет не понятно, обязательно спрашивайте, причем неважно кого. Любой из нас направит вас к специалисту по этому вопросу. Считайте, что вам предстоит экстерном закончить университет, уложив всю программу за несколько месяцев. Но мы знаем, что вы на это способны. Мы знаем, что вы закончили с отличием духовное училище в Гори. Да и в духовной семинарии вы учились хорошо.
Идите, за дверью вас ждет провожатый, который покажет - где вы будете спать, питаться, и обеспечит вас всем необходимым. Всего наилучшего и успехов в учебе, товарищ Коба, - кивнул я, - Вы свободны.
Трое суток следуя полученным указаниям "Цусима" на экономической скорости продвигалась в южном направлении. Команда крейсера пребывала в чрезвычайном напряжении. Эти воды, всегда оживленные, теперь казались вымершими. На горизонте ни дымка, ни одинокого паруса. "Цусима" шла в полном одиночестве, оставляя за собой жирный черный шлейф дыма.
Все время, которое занял этот путь в никуда, маркиз Ито Хиробуми проводил в беседах с православным священником Николаем, которого он выбрал себе в спутники при выполнении этой миссии. Сразу после начала войны, когда Японию начали преследовать поражения, на русскую православную миссию, ее главу и на всех православных японцев обрушились потоки злобы и клеветы. Звучали обвинения в шпионаже и настойчивые призывы к уничтожению православного собора и всех его прихожан. Что удержало руку безумцев - то ли то, что православные японцы так же тщетно молились за победу Японии, как и все остальные, то ли страх возмездия. Этого никто не знает. Но достоверно известно, что истерика стихла на второй день после того, как над Токио на большой высоте прошел высотный разведчик, похожий издали на маленький крест.
Несмотря на это, за отказ возносить молитвы за победу японского оружия, в связях со злыми духами обвинили уже самого отца Николая. Ровно четыре недели провел он в камере токийской тюрьмы, откуда он был освобожден лишь для того, чтобы принять участие, говоря вычурным японским литературным языком: "В путешествии к демонам за миром". Правда, сам отец Николай пока отказывался вести с маркизом какие либо разговоры на тему о демонах.
- Недостоин я, грешный, судить о промысле Божьем, - заявил он маркизу Ито, - Вот, узрею я твоих демонов, может, что мне и откроется.
Зато, к своему изумлению и удовольствию, маркиз Ито Хиробуми узнал, что отец Николай в совершенстве владеет японским литературным языком, хорошо знает японскую историю и культуру, порой, даже лучше иных японцев. Его научный труд "Сегуны и микадо" не утратит актуальности еще много лет.
Маркиз Ито Хиробуми, выяснив о своем собеседнике, и можно сказать напарнике, такие подробности, почти сразу же спросил, - В чем причина такого неожиданного внимания к обычаям и культуре чужого и далекого для вас народа?
На что получил ответ русского священника, - Чтобы проповедовать учение Христа, надо, во-первых, понимать этот народ, а, во-вторых, любить его всей душою. А чтобы полюбить, тоже сначала надо понять. - Услышал это маркиз, и задумался.
Корабли-демоны появились внезапно. Только что горизонт был абсолютно чист, и вот уже крик впередсмотрящего с вороньего гнезда - корабли-демоны! Матрос кричал почти радостно, как будто увидел долгожданный берег. Но все на "Цусиме" понимали, что именно сейчас решится вопрос - жить им всем, или умереть. А потому его столь неожиданной радости не разделяли.
Заслышав крик сигнальщика, маркиз Ито Хиробуми выбежал на бак. Примерно в семидесяти кабельтовых справа по курсу океанскую волну легко резали два корабля непривычных очертаний и раскраски. Трепещущие на ветру андреевские флаги не вызывали сомнений в том, что это именно те самые корабли, которые нанесли Японскому Императорскому флоту столько досадных поражений. Командир "Цусимы", капитан 1-го ранга Сэндо Такетеру, с поклоном обратился к маркизу Ито, - Мой господин, старший демон выбросил флажный сигнал по международному коду. Нам приказано немедленно лечь в дрейф.
- Вижу, - лаконично отозвался маркиз Ито, который по совместительству был адмиралом флота, - выполняйте их распоряжение.
Корабли-демоны совершили маневр расхождения, и легли в дрейф в пятидесяти пяти кабельтовых по правому борту от замершей на воде "Цусимы". Это расстояние было ровно на пять кабельтовых больше предельной дальнобойности ее орудий. Несколько минут ничего не происходило, потом старший демон выбросил новый флажной сигнал: "Приготовиться к приему досмотровой партии". А с его борта на воду стали спускать катер.
Маркиз приготовился к долгому ожиданию, как-никак расстояние между кораблями было почти шесть миль. Но катер демонов показал вдруг неожиданную прыть, и рванулся по поверхности воды с невиданной скоростью, подобно лебедю, разбрасывая в стороны два белопенных крыла. Чуть попозже с кормы "младшего демона" в воздух поднялся аппарат, похожий на тот, что три дня назад доставил на "Цусиму" послание. Забирая в сторону кормы, он начал облетать японский крейсер по кругу. Тем временем катер, пожирая кабельтов за кабельтовым, стремительно приближался к "Цусиме", с борта которой матросы уже торопливо начали опускать трап.
Маркиз Ито рассматривал приближающийся катер через бинокль, любезно поданный капитаном 1-го ранга Такетеру. Летающую каракатицу он пока игнорировал, насмотревшись вдосталь такую же в прошлый раз. Люди в катере были одеты в зеленую военную форму покрытую какими-то пятнами, и в странные черные жилеты. Картину дополняли стальные с виду, и округлые шлемы. Вооружены демоны были короткими карабинами с длинной изогнутой коробкой под ложем, а карманы жилета топорщились от снаряжения.
- Сэндо-сан, - маркиз Ито опустил бинокль и повернулся к командиру "Цусимы", - распорядитесь, чтобы сюда пригласили русского священника. Возможно он нам понадобится в качестве переводчика, поскольку русские офицеры редко владеют английским, не говоря уже о японском языке. В основном из иностранных языков они знают немецкий, и реже французский. Не будем рассчитывать на то, что у демонов это иначе.
Вскоре катер ошвартовался у трапа, и демоны по одному начали подниматься на палубу. Летающая каракатица, кружащая в воздухе, подобно назойливой и смертельно опасной осе, немного действовала маркизу Ито на нервы.
- Мы это заслужили, - подумал он, - после того, что наши адмиралы натворили в Чемульпо и под Порт-Артуром, даже демоны относятся к нам с подозрением.
Первым на палубе оказался русский поручик, гм, немного азиатской внешности. Переводчик не понадобился. Безошибочно определив старшего среди японцев, русский офицер козырнул маркизу, и представился на почти правильном английском языке.
- Старший лейтенант Аскеров, сэр. Имею приказ моего командования произвести досмотр вашего корабля, на предмет его соответствия статусу парламентера.
- Господин поручик, - вступил в разговор командир "Цусимы", - я, капитан 1-го ранга Сэндо Такетеру, командир этого корабля. Вы можете сами убедиться, что замки с орудий сняты, а боезапас из погребов выгружен. Единственное оружие, имеющееся на борту этого корабля, это револьверы и сабли господ офицеров.
- Господин капитан 1-го ранга, - кивнул офицер-демон, - выделите нам сопровождающего и помогите в осмотре корабля.
- Сигемицу, - окликнул командир крейсера одного из молоденьких свежепроизведенных мичманов, - иди и покажи господину русскому офицеру все, что он попросит.
- Ну что, священник, - тихонько сказал маркиз Ито, отцу Николаю, когда старший лейтенант Аскеров удалился вместе с мичманом Сигемицу, оставив, правда, у трапа двух солдат, - Скажи мне, кто они, люди или демоны?
- Не знаю, - ответил отец Николай, - но на обычных русских солдат они похожи не больше, чем самурай похож на крестьянина из глухой деревни.
- Я тоже это заметил, - кивнул Ито, - Но ты мне не ответил на вопрос демоны они или нет?
- Я же говорю, что пока не знаю, - смиренно произнес отец Николай, - но есть в них что-то такое... Возможно, и нечеловеческое. Мне показалось, что они живут быстро, считают время не сутками и часами, а минутами и секундами. Скажу одно, господин Ито, я не чувствую в них зла. Но бойтесь разозлить их - последствия могут быть ужасными.
- Я это знаю сам, - вздохнул Ито, - но знай, старик, что смерть легче пера, а долг тяжелей горы. Каждый должен делать свое дело наилучшим образом. Японии нужен мир и я его добуду.
- Я буду совершенно искренне молиться за ваш успех, - ответил отец Николай, - без мира Япония погибнет. Пусть будут прокляты те, кто начал эту войну.
- Они уже принесли императору все положенные в таких случаях извинения, - сказал маркиз Ито Хиробуми, - значит, в глазах твоего бога, который не признает святости ритуала сеппуку, они уже в аду. А за молитвы спасибо, священник, я каждый день молюсь богине Аматерасу за успех нашего предприятия, ибо в деле с демонами нам понадобится поддержка любых высших сил. Может ваш бог заберет обратно то, что он соизволил наслать на наши головы.
- А вот на это надеяться не стоит, - сказал отец Николай, - они здесь навсегда.
Некоторое время все стояли молча, ожидая конца досмотра, и при этом каждый думал о своем.
Известие, переданное мне Виктором Сергеевичем Ларионовым три дня назад, из которого следовало, что японцы выслали к нам корабль под белым флагом, поначалу привело меня в состояние шока. Да, я написал японскому императору неофициальное письмо, в котором изложил возможные общие контуры мирного соглашения между Россией, Кореей и Японской Империей. Условия эти были довольно жесткими, и я даже сам не верил в то, что микадо способен был их не просто принять, а даже элементарно рассмотреть.
Сам факт посылки парламентеров был поразителен. Он говорил о том, что дела у японцев были скверными, а тактика наших друзей из будущего показала свою эффективность. Оказывается, Япония умирала, примерно так же как умирает преступник, на шее которого уже затянулась петля.
И тут, уже сегодня, я получил еще одно удивившее меня известие. Оказывается, японскую делегацию возглавляет мой старый приятель, единственный человек, которого можно было бы назвать другом России, маркиз Ито Хиробуми. Да что там возглавляет, оказывается, микадо, раздосадованный ходом войны, приказал всему кабинету министров покончить жизнь самоубийством, а маркиза Ито временно назначил сразу на все ключевые должности, рассчитывая сформировать нормальное правительство уже после заключения мира. Так что вся японская делегация была крайне компактна, и включала в себя двух человек, отца Николая и самого маркиза. Можно сказать, что это пример утилитарности. Хотя так, договориться, наверное, будет легче.
Очень хорошо, что, даже не зная обо всей серьезности этой миссии, я попросил отца Иоанна Кронштадского сопутствовать мне на борту "Москвы". Пока мы, дипломаты, будем решать вопросы войны и мира, священники смогут переговорить между собой о спасении душ, русских и японцев.
Предельно скромный адмиральский салон "Москвы" меня когда-то шокировал стилем "модерн", с его подчеркнуто прямыми углами и отсутствием украшений. Ну, а маркизу Ито он, кажется, больше пришелся по душе. Мне ли, прожившему в Японии два года, не знать, насколько лаконична обстановка в японских домах.
За простым черным полированным столом сидят пять человек. Условия, которые мы с адмиралом Ларионовым готовы официально огласить маркизу Ито Хиробуми, весьма жестки. Виктор Сергеевич говорит, что они один в один списаны с тех условий, которые Японии пришлось принять в их истории после поражения во Второй мировой войне.
Маркиз выслушивает их в гробовой тишине, и они звучат как смертный приговор. Японии запрещено иметь: колоний, вооруженные силы, за исключением полиции и пограничной стражи, флот, за исключением береговой охраны. По итогам войны восстанавливается независимость архипелага Рюкю, во главе с Окинавой, которые переходят под протекторат России. Курильские острова станут приданным принцессы Масако, которая выйдет замуж за Великого Князя Михаила. Уравнивание православия в правах с синтоизмом, на фоне всего перечисленного казалось ничего не значащей мелочью.
Выслушав все эти условия, маркиз Ито с горечью сказал, что если Япония выполнит все это, то японцы просто умрут с голода. Просто это случится чуть позже, чем, если мир не будет заключен вовсе.
- Не совсем так, - вступил в разговор Виктор Сергеевич, которого маркиз, как мне показалось, откровенно побаивался, - Точнее, совсем не так. Вас так очаровала громоздкая британская колониальная модель, требующая для своего поддержания огромного флота, и не менее громоздкого аппарата колониального насилия. Можете мне поверить, в самое ближайшее время они тоже рухнут. Их флот будет разгромлен, все колонии разбегутся, а сама метрополия останется маленьким нищим государством, обремененным огромными долгами. Девятнадцатый век закончился, господин Ито, и Япония опоздала к дележу пирога. Начинается век двадцатый, век интеллектуальной и индустриальной мощи. Александр Михайлович, - сказал он, - огласите весь список, пожалуйста.
- Уважаемый маркиз, - сказал я, - То, о чем я говорил сначала, было наказанием Японии за вероломно развязанную войну, и предупреждением другим странам, которые рискнут повторить подобное. Но, не желая гибели древнего народа, мы предлагаем Японии путь, по которому она может пойти в своем развитии как мировая промышленная держава. - И я начал зачитывать перечень пунктов, при виде которых еще недавно союзная нам Франция просто удавилась бы от зависти. Беспошлинная торговля, поставка из России продовольствия, руды, угля, леса, нефти. Приоритетное приобретение Российской империей японских товаров, особенно произведенных по особым технологиям (переданным им из будущего). Военный союз, обеспечивающий неприкосновенность Японских островов и прилежащих к ним вод от военных притязаний каких-либо стран. Вряд ли найдется самоубийца, в ближайшие полвека рискнувший воевать с Россией.
Если этот план будет выполнен, то Япония превратится в одну сплошную фабрику, производящую товары преотличного качества, и при этом целиком и полностью зависимую от России. Адмирал Ларионов заверил, что эта фабрика будет весьма процветающей, ибо в его время по соотношению цена-качество японцев могли заткнуть за пояс только китайцы. Но, если Китай предлагал своим покупателям дешевое барахло, то Япония - отличные вещи за вполне умеренные цены.
Маркиз Ито в гробовом молчании выслушал и эти условия, подумал и сказал, что в таком виде мирный договор нравится ему гораздо больше, но сам он, без соизволения императора не в праве - принимать, или отвергать такие неожиданные условия.
Тогда адмирал Ларионов ответил, что эта проблема вполне решаема. Если маркиз согласится стать гостем "Москвы" на несколько дней, тогда "Цусима" сможет вернуться в Токийский залив в сопровождении крейсера 1-го ранга "Адмирал Ушаков", через который микадо сможет отдавать маркизу свои мудрые указания, так, как будто маркиз стоит перед ним на расстоянии вытянутой руки.
Немного подумав, Ито Хиробуми согласился, и уже через час два корабля скрылись за горизонтом на предельной для "Цусимы" 20-ти узловой скорости. А маркиза Ито Хиробуми оставили наедине с собой, и с ворохом информации обо всем том, что произошло в мире за те три недели, пока Япония томилась за непроницаемым занавесом информационной блокады. Компанию ему составил только пожилой немногословный камердинер, при виде которого у каждого контрразведчика на загривке шерсть вставала дыбом. По возрасту и поведению угадывался даже чин этого господина в структуре военной разведки - никак не ниже полковника. Но, у особистов свои заботы, а у политиков свои. Между прочим, это не помешало нашпиговать "жучками", как каюту маркиза, так и одежду самого посла и его помощника.
Последнее время "Флорентийский дворец" - такое прозвище получил дворец Великого князя Владимира Александровича за схожесть с итальянскими палаццо, напоминал содом и гоморру. Хозяйка дворца, Великая княгиня Мария Павловна, до замужества носившая титул принцессы Мекленбург-Шверинской, просто рвала и метала. Прожженная интриганка, она еще при жизни императора Александра III жаждала власти и почестей, причем, не великокняжеских, а царских. Мария Павловна, получившая в императорской семье пренебрежительное прозвище "Михень", во время пребывания с мужем в Виленском крае, требовала, чтобы во время воинских смотров полки приветствовали ее, как коронованную особу.
Ну, а когда российский престол занял племянник ее мужа, слабый и невзрачный Никки, Михень от зависти просто была сама не своя. Как же так, ведь не он, не сын этого неотесанного грубияна Александра, должен был занять трон, а ее муж Владимир. Или, как минимум, ее "дорогой мальчик", ненаглядный сынок Кирилл.
Но если Никки Михень просто недолюбливала, то Аликс - супругу императора Александру Федоровну, она ненавидела горячо и страстно. И с первых же дней пребывания Аликс в России, Михень сделала ее предметом постоянных насмешек и сплетен.
На Руси недаром говорят: "Муж да жена - одна сатана". Симпатии и антипатии своей супруги полностью разделял и Великий князь Владимир Александрович. Именно с подачи его и Михень в Петербурге была запущена довольно скользкая тема о "не о том Царе" и "не о той Царице". Дело доходило до того, что Великий Князь Владимир вообще плевать хотел на прямые распоряжения Монарха.
В 1897 году дело кончилось грандиозным скандалом. Царь с царицей посетила спектакль в Мариинском театре, а затем, как это часто бывало, отправилась поужинать в своих апартаментах при театре. И вот, когда на стол уже подали десерт, туда без разрешения и без предупреждения ввалились "дядя Владимир" с "тетей Михень", в сопровождении каких-то незнакомых лиц императорской чете обормотов. Мало того, вконец обнаглевшая Михень пригласила их к царскому столу. Это было возмутительным нарушением всех традиции и придворного протокола. Николай и Александра были оскорблены и возмущены до глубины души. Они демонстративно покинули застолье.
Великий князь Владимир Александровичи его супруга почему-то считали, что они и их дети заслуживают исключительного отношения, на которое иные члены династии рассчитывать не могли. Михень откровенно злорадствовала, когда у Николая и Александры рождались только девочки. Злоречивая и расчетливая Михень строила грандиозные планы. Она тешила себя надеждой увидеть на Российском престоле своего "дорогого мальчика", старшего сына Кирилла.
Впрочем, некоторые основания у него для этого были. После воцарения в 1894 году Николая II Великий князь Кирилл Владимирович оказался третьим по родовому старшинству членом Императорской династии, после братьев царя Георгия и Михаила. А когда в 1899 году скончался Великий князь Георгий, он стал вторым в очереди на царствие.
И вот теперь, похоже, все расчеты Михень на воцарение ее сына Кирилла могут рухнуть. Откуда-то черти принесли в Петербург таинственных гостей Великого князя Александра Михайловича. Про них рассказывали самые невероятные истории. Эти таинственные незнакомцы в самое короткое время сумели завоевать сердца не только министров иностранных дел и Императорского двора, но и самого царя, этой надутой Аликс и, даже, Вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Царь, очарованный неким господином Тамбовцевым и какой-то госпожой Антоновой, принимает чудовищные решения. Он решительно порвал союз России с Францией, начал сближение с германским кайзером Вильгельмом и окончательно испортил отношение с Британией.
Правда, не все было так плохо. На днях произошло событие, весьма порадовавшее Михень. На Тихом океане эти варвары из эскадры некоего адмирала Ларионова напали на мирные британские суда, потопили их, зверски уничтожив английских моряков и пассажиров. Но при этом - какая радость! - был тяжело ранен Великий князь Михаил Александрович. Как рассказал Михень ее британский знакомый, мистер Уайт, Михаил находится в тяжелом состоянии, и вряд ли выживет. И тогда...
Сердце Михень начинало бешено стучать в груди. Надо только убрать с дороги Николая и его противную Аликс, и тогда сын Кирилл на вполне законных основаниях займет Российский трон.
Во "Флорентийский дворец" засновали британские дипломаты, которые уговаривали Михень действовать решительно, не бояться крови, и быть готовой к смене династии. Плохо было лишь то, что сын Кирилл в это время отсутствовал в Петербурге. Он прохлаждался на Лазурном Берегу со своей возлюбленной, двоюродной сестрой Викторией Мелитой. Кирилл мечтал жениться на ней. Его не останавливало даже то, что она была разведенной и его кузиной, что по закону было препятствием для брака.
Через своих знакомых в царской свите Михень была неплохо осведомлена о происходящем в Зимнем дворце. Благо "Флорентийское палаццо" находился буквально в двух шагах от царской резиденции, и тайные клевреты Михень шныряли туда-сюда.
Мистер Уайт, ставший почти своим человеком во дворце Великого князя Владимира Александровича, требовал от Михень сообщать ему обо всех передвижениях царя, об охранниках Николая, и о его ближайших планах.
Михень была женщиной вздорной, но неглупой. Она прекрасно понимала - зачем мистеру Уайту были нужны эти сведения. Но застарелая зависть и жажда власти заставляли ее закрывать глаза на возможное цареубийство.
В последнее время мистер Уайт стал каким-то суетливым и нервным. Он требовал, чтобы Михень сообщала ему сведения о передвижении царя не раз в день, как обычно, а через каждые три часа. Рядом с ним стали появляться какие-то подозрительные личности. Несколько раз в "Флорентийский палаццо" люди мистера Уайта привозили какие-то свертки, которые потом забирали другие, не менее подозрительные личности.
С замиранием сердца Михень ждала развязки. То, что она приближается, Великая княгиня прекрасно понимала, даже без разъяснений мистера Уайта. Михень было жутко, и в то же время радостно на душе - еще немного, и ее "чудо-ребенок" Кирилл станет императором Кириллом I, а она поставит на место всех прочих членов Императорской фамилии. И уже никто не посмеет посмотреть на нее косо...
Евно Азеф любил совмещать приятное с полезным. Даже встречи со своими кураторами он проводил в ресторанах, где можно было поговорить о серьезных делах, попутно наблюдая за соблазнительными танцовщицами кабаре, высоко задирающими стройные ножки в огненном канкане.
Вот и сегодня он встречался со своим старым знакомым мистером Уайтом, который, впрочем, был ему знаком еще под несколькими фамилиями. Только дело не в фамилиях, этот мистер исправно платил ему, главе Боевой организации эсеров, снабжал его подлинными британскими документами, оружием и взрывчаткой. Правда, не так давно англичане разрешили ему поработать и на союзников - японцев. Военный атташе Японии в Стокгольме Мотодзиро Акаши пообещал Боевой организации неплохие деньги и оружие для финских и кавказских националистов.
Но все же главное, на чем делал свой основной гешефт Евно Азеф, были террористические акты. Для того его, молодого и алчного парня, сына еврея-портного из черты оседлости в Гродненской губернии, сбежавшего в Германию после того, как он обокрал у одного купца-соплеменника 800 рублей. Вот там-то, в Карлсруэ его и заметили "мистеры". Они снабдили шустрого юношу деньгами для учебы в местном политехническом институте и "поспросили". Долго уговаривать Евно им не пришлось. Молодой человек хотел две вещи - много денег и полную приключений жизнь. Его новые друзья обещали ему и то и другое. И не обманули.
По их совету Евно стал платным агентом охранки, освещая русских политэмигрантов, живущих в Германии и Швейцарии. Одновременно он внедрился в группы тех, кто называл себя социалистами-революционерами.
Евно с помощью своих британских друзей стал набирать авторитет, как среди революционеров, так и среди служащих охранного отделения. Первым он помогал деньгами и информацией, вторым он время от времени сдавал мелкую рыбешку, которую никому не было жалко.
Но, в 1901 году, когда один из лидеров эсеров Герш-Исаак Гершуни в Женеве объявил о создании партии социалистов-революционеров, Евно получил задание от британцев пробиться в верхушку Боевой организации вновь образованной партии. Для этого ему было разрешено все. Евно сдал охранке весь первый состав ЦК партии эсеров, и чуть позднее выдал самого Гершуни, которого суд приговорил за организацию убийства министра внутренних дел Сипягина, покушения на обер-прокурора Синода Победоносцева и убийства Уфимского губернатора Богдановича, к смертной казни через повешение. Правда, царский суд, самый гуманный суд в мире, заменил Гершуни виселицу вечной каторгой, с которой тот вскоре благополучно бежал.
Но, как бы то ни было, а главой Боевой организации стал Евно Азеф, и денежки от британцев теперь напрямую текли в его бездонные карманы.
Но, то, что ему было недавно предложено, у алчного и склонного к плотским утехам Евно, что называется, "от радости в зобу дыхание сперло". Деньги были не просто большими, а ОГРОМНЫМИ! Правда, и задание, которое ему было поручено, тоже было не простым. Террористы Боевой организации партии Социалистов-Революционеров должны были убить САМОГО ЦАРЯ! И по возможности, с монархом на тот свет должна была отправиться вся его семья.
Но зато какой куш - четыре миллиона фунтов стерлингов! Конечно, какую-то часть денег придется потратить на то, чтобы беспрепятственно унести ноги из России, после успешной акции. Да и надо предусмотреть возможность того, что британцы могут просто-напросто убить его, чтобы не платить деньги и понадежней спрятать концы в воду. Но Евно тоже не дурак. Он потребовал деньги сразу и все. И в кармане его сюртука лежат документы на имя Эужена Перье, гражданина одной из южноамериканских республик.
Сегодня вечером, точнее, уже ночью, Евно должен встретиться с мистером Уайтом, чтобы окончательно обговорить все детали предстоящего покушения. Здесь же, в зале кафешантана, британец должен передать ему большую часть обещанных денег.
Мистер Уайт появился точно в условленное время. Внешность его была заурядная, черный фрак, котелок, светлые усики, трость - Евно знал, что внутри ее спрятан острый клинок. Словом, обычный буржуа, который раз в месяц позволяет себе посетить ресторан с девочками, чтобы полюбоваться их ножками и фривольными позами. В руках у мистера Уайта кроме трости не было НИЧЕГО! Евно насторожился.
Британец вежливо поздоровался с сидящим за отдельным столиком Евно, и попросил разрешения подсесть к нему. А потом, отказавшись от предложенной рюмки коньяка, сразу же приступил к делу.
- Мистер Азеф, судя по выражению вашего лица, вы встревожены отсутствием у меня обещанный суммы. Но вы должны понять меня - четыре миллиона фунтов стерлингов, даже в купюрах по 100 фунтов - это здоровенный баул, который, согласитесь, в ресторане будет выглядеть неуместно. Ведь вся сумма вам нужна наличными, а не в виде чека одного из британских банков?
Евно согласно кивнул головой, и сделал из хрустального бокала глоток мадеры.
- Мистер Уайт, деньги мне нужны наличными, часть из них должна быть в купюрах по 5 и 10 фунтов. Если я их от вас не получу, то мероприятие, о котором мы с вами договорились, не состоится. Так что - деньги вперед!
- Мистер Азеф, у меня нет причин вас обманывать. Деньги вы получите в полном объеме и в оговоренный срок. Если мы сегодня оговорим все подробности, то завтра же вместе с вами и вашими сопровождающими, которые сейчас страхуют вас, - мистер Уайт кивнул на соседний столик, за которым сидели четверо членов Боевой организации, изредка бросавших настороженные взгляды на Азефа и его визави, - и там получите всю сумму.
- Гм, разговор достойный деловых людей, - сказал Евно, - я полагаю, что мы сегодня обо всем с вами договоримся.
- Итак, мистер Азеф, - сказал британец, - взрывчатка для проведения акции доставлена, и спрятана на складе одного нашего коммерсанта. Сейчас, после того, как русский император выслал из страны всех британских дипломатов, работать стало очень трудно. Да и агенты Охранного отделения и Дворцовой полиции активизировались. Только им до нас трудно добраться. Наша перевалочная база - дворец Великого князя Владимира Александровича. На пороге жилища дяди царя все ищейки начальника Санкт-Петербургского охранного отделения Кременецкого и Дворцовой полиции Ширинкина застывают, как вкопанные. Им туда ходу нет.
Я слышал, что люди, прибывшие недавно с Дальнего Востока, и остановившиеся во дворце Великого князя Александра Михайловича, начали собственное расследование. И довольно успешно. За некоторыми моими агентами было установлено наблюдение. Но их мало, и действовать они могут лишь через официальные каналы. А те не рискуют связываться с царскими родственниками. К тому же царь Николай оказался слишком щепетилен. Когда люди из дворца Великого князя Александра Михайловича попробовали прямо сказать царю об опасности, грозящей ему от семьи его дяди, он вспылил, и довольно резко выговорил этим людям, предупредив их, чтобы они "больше не смели соваться в его семейные дела".
- Да, он об этом еще пожалеет, но будет слишком поздно, - задумчиво сказал Евно. - итак, где и когда?
- Когда - чем скорее, тем лучше. Раньше мы планировали это мероприятие на Пасху, когда русские будут беспечны, праздную свой церковный праздник, и ослабят бдительность. Но теперь мы не можем больше ждать. Обстановка становится все более напряженной и голова русского царя нужна нам немедленно. Вас немедленно известят как только представится подходящий случай, и вот что еще, конечно, не мне вас учить, как организовывать подобные мероприятия, но я бы посоветовал бы вам продублировать бомбометателей. Царь Николай должен быть достоверно убит. И желательно, вместе с царицей и дочерьми. Потом, для того чтобы наш человек смог беспрепятственно сесть на трон, ваша организация должна будет уничтожить Вдовствующую императрицу Марию Федоровну и командующего гвардией Великого Князя Сергея Александровича. Дополнительной оплаты за них не будет, четыре миллиона фунтов и так огромные деньги, - Евно Азеф вскинулся, но мистер Уайт, покачал пальцем перед его носом, - Учтите, деньги мы вам платим наличными, но если что у Его Величества длинные руки, мы можем найти вас, хоть в Бразилии, хоть в Сиаме. И не беспокойтесь так, после убийства царя начнется такой хаос, что вы запросто сможете выполнить все задуманное и скрыться безнаказанно. Это я вам обещаю.
- Хорошо, мистер Уайт, - сказал Евно Азеф, - но я все же хотел бы получить все деньги вперед. А то, знаю я вас, мы свое дело сделаем, а потом вас ищи свищи.
- Даю слово джентльмена - никакого обмана не будет! - сказал британец. Он взял со стола налитый ему бокал и чокнулся с Евно. - За удачу, мистер Азеф! - За удачу, мистер Уайт, - сказал Азеф, и поднес бокал с кроваво красным вином к своим толстым вывороченным губам...
За окном истошно воет одна из последних в этом году метелей. Но здесь, в натопленной гостиной дворца совершенно не чувствуется ее ярости. Вчера вечером позвонил генерал Ширинкин и сообщил, что все обитатели "Бутылки" - тюрьмы в Новой Голландии уже переведены в другие места заключения, и мы можем приступать к обустройству своей резиденции и новой спецслужбы Российской империи. Наконец-то наша гостеприимная хозяйка, избавится от нашего присутствия. Она, конечно, не показывает нам, что мы ей уже порядком поднадоели, но, нельзя же вечно жить в гостях. Рано или поздно необходимо обзаводиться и своим домом.
Ну а сегодня, наконец-то, на завтрак собралась вся наша честная компания: ваш покорный слуга, Нина Викторовна, майор Османов, старший лейтенант Бесоев, Ирочка... Кроме того, мы решили пригласить на завтрак товарища Кобу. Пора понемногу приучать его к нахождению в так называемом "обществе". Выдержки у него самого хватит примерно на троих, надо только преподать ему некоторые правила поведения и снять первоначальное смущение.
Опекать молодого человека мы поручили Ирину Владимировну. Тут она ему почти ровесница, всего-то на год младше. Вон как она над ним хлопочем, словно классная дама над институткой-смолянкой. Только и слышен ее полушепот: "Сосо, выпрямитесь... Сосо, не кладите локти на стол...". Она чем-то напомнила мне Мальвину, воспитывающую сорванца Буратино. Как то так сразу он у нее стал Сосо, а не Иосиф, и не товарищ Коба. И, если в начале этого мероприятия, товарищ Коба слегка робел и смущался под строгим взглядом Нины Викторовны, то, уже к концу завтрака он вел себя вполне естественно, не допуская особо грубых "косяков".
Разговор, поначалу нейтральный, довольно быстро перешел на политику. Конечно же, тему начал товарищ Коба, чем мы ему были благодарны.
- Товарищи, - сказал он, отложив в сторону вилку, - конечно, разгром Японии - это здорово. Но он ни на йоту не улучшит положения простого народа Российской империи. Все выгоды, как всегда опять загребут себе купцы и помещики. Для русской торговли станут доступными новые транспортные пути в Азию и господа купцы получат новые прибыли. В аннексированной Маньчжурии откроются новые должности для десятка крупных и несколько сотен мелких чиновников. А затем все вернется на круги своя - одни, как голодали, так и будут голодать, другие же, как воровали, так и будут воровать. Своей победой, скорее всего, вы только отдалили установление в России справедливого общественного устройства с равными возможностями для всех.
Мы переглянулись. Чувствовалось депрессивное влияние небезызвестного Ильича, с его лозунгом - "чем хуже, тем лучше". Но и такая точка зрения тоже имела место в рядах нынешней революционной интеллигенции.
- Ну, как же, уважаемый товарищ Коба, "ничего не изменилось", - хмыкнула Нина Викторовна, - выкупные платежи отменили и недоимки на десять лет заморозили. Не без нашего, между прочим, влияния. И не забывайте про госмонополию на торговлю хлебом, и прекращение платежей по французским кредитам, которые в основном разворовывались приближенными к царю, а проценты по этим кредитам, как водится, платил народ. Тут мы, сказать откровенно, сыграли Николая Александровича в "темную", ничего не объясняя, а просто предоставляя ему соответствующую правдивую информацию, исходя из которой, он просто не мог поступить иначе.
Коба немного помолчал, собираясь с мыслями, потом обвел всех нас взглядом, - Но, товарищи, если положение крестьян улучшилось, то положение заводских и фабричных рабочих остается совершенно неудовлетворительным. Тяжелые, зачастую опасные условия работы, при нищенской зарплате. Исключением из этого правила является только тончайший слой высококвалифицированных рабочих, так называемой рабочей аристократии...
Старший лейтенант Бесоев промокнул губы салфеткой и спросил, - А разве вас не возмущает тот факт, что строевой обер-офицер в войсках, прапорщик или поручик, жалования получает меньше чем тот самый рабочий аристократ, и ест досыта не каждый день. И при этом он, наравне с солдатами, идет в атаку и подставляет грудь под вражеские пули. И рискует даже больше нижних чинов. Ведь когда цепь под вражеским огнем залегает, командир командует, либо стоя на одном колене, либо в полный рост.
И за все это он получает презрение либералов и ненависть революционеров. А то как же - опора реакционного режима. И так будет всегда, при любом политическом строе и форме собственности. У справедливости, мой дорогой земляк, много граней, и не все они сияют чистым светом.
Я кивнул, - Правильно. Товарищ Коба, послушайте товарища Бесоева. При всем богатстве вашего жизненного опыта, он сможет открыть вам немало такого, о чем вы не знали. А солдаты и офицеры будут нужны России и после установления в ней справедливых порядков. Ибо жадность иностранных дельцов к нашим национальным богатствам совершенно не зависит от установленной в России формы правления. Даже, наоборот, в случае успешного осуществления в России революции - неважно сверху или снизу - к обоснованию агрессии добавятся еще и идеологические мотивы. Они и сейчас усердно помогают борьбе с "кровавым царизмом". А уж когда публично будет заявлено что, мол, русская революция совершенно неправильная, и теперь на наших просторах необходимо установить особую "демократию с человеческим лицом", с передачей управления всеми нашими богатствами некоему "мировому сообществу". И только сильные вооруженные силы, поддержанные всем народом, способны охладить пыл любителей чужого добра.
Коба обвел всех настороженным взглядом, - Товарищи, я уже много слышал о ваших планах. Но, при нынешнем государственном устройстве они мне кажутся неосуществимыми. Конечно, я бы тоже хотел, чтобы у вас все получилось - без лишней крови и насилия. Но император Николай - это совсем не тот человек, который будет заботиться о благе своих подданных. Стоит вспомнить только одну Ходынку, или постоянно голодающие то одну, то другую губернию. Только по вашей подсказке запланировано создание хлебного резерва для помощи голодающим...
- Когда-то хранилища с такими резервами уже были и в Древнем Китае и средневековой Византии. Ведь так? - вопросом на вопрос ответил я. Коба кивнул, и я продолжил, - Так вот, такие резервы в крупных империях прошлого действительно существовали. Но вы знаете, что через год хранения только половина хлеба была пригодна в пищу и на посев, а все остальное оказывалось попорчено грызунами, сыростью и плесенью, возникшими, как от общего небрежения хранителей своими обязанностями, так и от отсутствия необходимых для хранения технологий.
Создание Хлебного Фонда должно быть начато со строительства оборудованных по последнему слову науки крупных государственных элеваторов в хлебопроизводящих губерниях. А это дорого, и станет возможным, только если на это выделят значительные средства. Нынешний указ о Хлебной монополии, он ведь всего лишь часть мер, предусматривающих введение госмонополии на торговлю всеми стратегическими товарами, и уводящих денежные потоки из жадных лапок дельцов в государственную казну. России надо не меньше тратить, России надо больше зарабатывать.
Конечно, и среди чиновников есть свои воры. Но они способны украсть только часть от целого. То есть, казна оказывается заведомо в выигрыше. - я немного помолчал, - Кроме того, товарищ Коба, других царей для нас у Всевышнего нет, и из желания не навредить своей стране нам придется работать с тем императором, который правит в данный момент.
Нина Викторовна вдруг неожиданно спросила, - Товарищ Коба, скажите, вы катались когда-нибудь на карусели?
- Было дело, товарищ Антонова, катался пару раз, - кивнул Коба, всем своим видом показывая непонимание того, каким образом этот вопрос относится к теме разговора.
- Так вот, - продолжила Нина Викторовна, - высшая власть - это и есть этакая карусель, когда катание сначала доставляет удовольствие. Все оказывают тебе почтение и уважение, а ты, знай себе сиди на троне и подписывай бумажки.
- А разве это не так? - спросил Коба.
- Это так, - ответила Нина Викторовна, - но только в том случае, когда правителю наплевать на то, что страна с достигнутых его предшественником вершин катится под откос. В противном случае, если надо тащить государство из пропасти, пусть даже не к сияющим вершинам, а всего лишь на ровную дорогу, то управление государством - это тяжкий труд, сравнимый только с работой галерного раба.
Так вот, Николай Александрович желает прославить свое имя, как успешного правителя. А значит, Россия на дне пропасти его совсем не устраивает, но и работать, как раб, он тоже не умеет. Он всего лишь человек, чье призвание быть городским обывателем, любить жену и детей, в будние дни ходить на службу, а в воскресные в церковь. Работа с надрывом, как у Петра Великого, или его отца, Александра Александровича, совсем не для него.
А государственная карусель кружится все быстрее и быстрее... И тошнит и хочется спрыгнуть, а некуда. План императорской отставки он, знаете ли, дурно пахнет. Да и кому оставить трон? Младшему брату Михаилу, который настолько не в восторге от этой идеи, что даже до сих пор не женился на особе, приличествующей для члена императорской фамилии. Или третьему в цепи наследования - Кириллу Владимировичу, который в нашем прошлом, будучи уже в изгнании, сам назначил себя Императором Всея Руси, и обрел прозвище "царь Кирюха", имея в виду и второй смысл этого слова, обозначающий в народе беспросветного пьяницу-алкоголика.
- А почему бы, товарищи, вам не учредить республику? - спросил Коба, - Если уж с императорами все так плохо.
Наш смех после этих слов был горьким, как хинин. Старший лейтенант Бесоев, просмеявшись, сказал немного обидевшемуся Кобе, - Вы уж нас извините, товарищ Коба, смеемся мы не над вами. Просто мы в отличие от вас знаем о нескольких попытках учредить в России республику. Каждый раз к власти приходили такие проходимцы и жулики, радом с которыми окружение нынешнего императора выглядит чуть ли не ангелами. Республика - это путь вниз, к неуправляемому хаосу и анархии. Напротив, на вершину успеха нашу с вами общую страну поднимали лидеры авторитарного толка, которые совершенно четко знали, чего они хотят добиться. Комитет - это форма жизни, с множеством ног и совсем без мозга. Всегда и во всем нужен человек, который берет на себя ответственность за работу и ее результаты. Так что, будем делать то, что должно, и да свершится то, что суждено.
- Хорошо, товарищи, - кивнул Коба, - ваше дело мне кажется безнадежным, но вы не сдаетесь, и мне это нравится. Только скажите, чем именно может вам помочь бедный, малообразованный грузинский социал-демократ?
- Товарищ Коба, - сказал я, закрывая дискуссию, ибо в кармане у меня запищал прибор, сигнализирующий о приближении к гостиной посторонних, - О бедности говорить, не будем, а малообразованность порок устранимый, особенно при ваших талантах. Товарищ Андреева, - обратился я к Ирочке, сидевшей за столом, положив подбородок на кулачки, - назначаю вас персональным наставником товарища Кобы. А теперь тихо, к нам идут.
Тревога оказалась напрасной. Это был слуга, который передал мне записку, присланную генералом Ширинкиным, в которой сообщалось, что послезавтра после полудня на нашу новую базу в Новой Голландии прибудут императоры Николай II и Вильгельм II. Речь на встрече пойдет о новом мироустройстве, которое возникнет с заключением русско-германского союза, и о взаимовыгодном трехстороннем техническом сотрудничестве. Чувствую, что в ближайшие двое суток нам будет нескучно...
С самого утра Император Всероссийский находился в приподнятом настроении. Он не прогадал, когда послушал пришельцев из будущего. Союз с императором Вильгельмом, названный Континентальным альянсом, получился нацеленным против Великобритании, являвшейся общим врагом и России и Германии, а от того он был действительно прочным.
Французская республика, ради своих колониальных иллюзий изменившая дружбе с Россией, перед лицом единства двух монархий снова завиляла хвостом, как побитая собака, и всеми своими телодвижениями выражала желание на любых условиях присоединиться к русско-германскому альянсу. Австрия же, наоборот, откалывалась от Германии и вместе с Турцией дрейфовала в сторону Англии.
Старого маразматика Франца-Иосифа настолько возмутил неожиданный вояж Вильгельма в Россию, что он отправил ему крайне резкую телеграмму. Все бы ничего, в узком кругу королей и императоров бывало и не такое. Но каким-то образом текст сей пропитанной желчью и ядом эпистолии попал в немецкие газеты, и вся Германия встала на дыбы. Николай был доволен, это же было просто замечательно.
Не менее хорошие вести приходили с Дальнего Востока. Мир с Японией был уже предрешен. После молниеносного и сокрушительного разгрома, когда надежда на британскую помощь оказалась призрачной, самураям стало просто некуда деваться. Конечно, сначала император Николай II хотел отомстить японцам сразу и за все. Загнать Японию обратно в средневековье, или даже в пещеры. Отомстить и за удар саблей по голове тринадцатилетней давности, и за нынешнее вероломное нападение на российские корабли в Чемульпо и Порт-Артуре. Но, Слава Богу, его отговорили от этих намерений, разъяснив, что вчерашний враг теперь станет союзником, а признание православной церкви равной синтоизму открывает дорогу к крещению целой страны. И все это будет связано с его, императора Николая II именем.
А сейчас он вместе с кайзером Вильгельмом отправится в Новую Голландию, где и будет окончательно закреплен их союз с пришельцами из будущего. Особенно германского императора заинтересовали всякие технические новинки, которые могли бы вывести германскую промышленность на новый, совершенно фантастический уровень. Он так возбудился, что Николаю пришлось остудить пыл своего германского кузена. Разговор происходил, когда они в крытом санном возке возвращались с охоты,
- Знаешь, Вилли, - задумчиво сказал император всероссийский, глядя в сгущающуюся за окном темень, - а ведь немцев наши потомки любят немногим больше чем англичан. Там Германия и Россия дважды воевали, причем во время второй войны немецкая армия сначала дошла до Царицина, Москвы и Петрограда, потом была вышвырнута обратно, к развалинам Рейхстага и Бранденбургских ворот. Стоит их хоть немного разозлить, и эти господа вспомнят про пятьдесят миллионов убитых немцами русских, причем погибшие по большей части были некомбатантами. Вспомнят про то, как ваша армия осадила Петербург и два года морила его жителей голодом, вспомнят и про многое другое. Сейчас с тобой они разговаривают только потому, что всего этого еще не случилось, а сотни тысяч немцев верой и правдой служат России.
- Но, Ники! - воскликнул обиженный Вильгельм, - Неужели ты...
- Вилли, - вздохнул Николай, - нельзя дать им усомниться в дружелюбии Германии. В противном случае, ты сможешь навсегда забыть о нашем с тобой союзе. Запомни, для меня, как для Императора Всероссийского, в первую очередь важны интересы России, а уже потом Германии. - немного помолчав русский император добавил, - Будь терпелив, и твоя доля мимо тебя не пройдет, это мне обещали твердо. Условие передачи технологий только одно, и оно очень простое, если Крупп или Сименс строят завод для выпуска новинок в Германии, то точно такой же завод должен быть построен ими в России. Я их в этом, знаешь ли, поддерживаю. Нам, Вилли, тоже нужна промышленность, и чем больше, тем лучше. И, кроме того, именно на нас с тобой, русском и германском императорах лежит ответственность перед Богом и нашими народами за то, чтобы не повторился весь тот ужас, который уже один раз произошел в ИХ мире. Вилли, ты можешь себе представить, чтобы у тебя в Германии был не герр канцлер, а фрау канцлерин, толстая и глупая баба. А любого немецкого политика, просто заикнувшегося про то, что у Германии тоже есть интересы, ждет немедленная отставка со всех постов и всеобщий остракизм. Ибо Германия в том мире, это всего лишь верная служанка Североамериканских штатов.
Германский император после этих слов надулся и не разговаривал с Николаем почти до самого Петербурга, но на следующее утро, вроде бы отошел. Ну да, никому неприятно слушать про себя такое, но эти пришельцы из будущего, надо отдать им должное, воевать умели. Всего за месяц, малыми силами, они уделали Японскую империю, как бог черепаху. Такой стиль ведения боевых действий кайзеру Вильгельму импонировал, и он завидовал своему кузену, что именно ему пришла такая подмога. Теперь же, когда стало понятно, что в будущем немцы стали не те, и допустить к власти жирных баб, место которым на кухне - варить селедочный суп и не совать нос в политику, - нет уж, увольте от таких помощников. Кроме того, германские промышленные воротилы были уже готовы носить своего императора на руках, даже за одну только отмену запрета немецким концернам открывать в России свои филиалы и строить заводы. Этот запрет в свое время был пробит в свое время небезызвестным господином Витте с целью облегчить жизнь французскому капиталу.
Все готово. Ну, с богом! Уже собранный и одетый для выезда в открытых санях, царь остановился на лестнице, чтобы попрощаться с супругой.
- Дорогой Ники, - сказала Александра Федоровна мужу, поправляя ему воротник бекеши, - как бы я хотела поехать туда вместе с тобой и хоть одним глазом взглянуть на все эти чудеса. Ты знаешь, и наши девочки тоже очень соскучились по милой Ирен.
- Милая Аликс, - ответил русский император, - ты же знаешь, что в твоем положении тебе нельзя ездить на санях. Не дай Бог, если их занесет или они опрокинутся. К тому же эта поездка вряд ли доставит тебе удовольствие. Я прекрасно знаю, что тебе не нравится мой кузен Вилли, и его казарменные шуточки. Да и он к тебе относится соответственно. Нет, милая Аликс, оставайся лучше дома, а я там шепну пару слов госпоже Антоновой, и завтра с утра вы съездите туда вместе с девочками без всякой помпы и суеты, тихонечко, без всякого риска. Договорились?
- Договорились, - кивнула Александра Федоровна, и провела кончиками пальцев по щеке мужа, - Только ты возвращайся скорей, а то мне без тебя как-то страшно.
- Я вернусь, - сказал Николай и, поцеловав сухие тонкие пальцы жены, круто развернулся и сбежал вниз по лестнице.
Императрица еще некоторое время смотрела ему вслед, потом вздохнула, и медленно пошла к себе. А ведь ей, действительно, тоже так хотелось поехать в эту Новую Голландию, и хоть одним глазком посмотреть на чудеса из будущего.
- Но, Ники прав, - подумала она, - лучше действительно сделать это завтра вместе с девочками и без лишней помпы. Так, что, - сказала себе Аликс, - как-нибудь в другой раз.
Царский кортеж отъехал от парадного крыльца Зимнего дворца ровно в двенадцать десять. Скрипел снег под полозьями саней, гикали терские казаки Собственного Его Императорского Величества конвоя, в своих ярких черкесках с серебряными газырями, летели во все стороны комья из-под копыт. Назначенная в эскорт полусотня взяла наметом, и кавалькада стремительно понеслась по Дворцовой площади к арке Генштаба.
Неприметный господин в клетчатом костюме, смотревший на отъезд царя из окна дома N 1 по Невскому проспекту, в котором находилось Акционерное общество Артура Коппеля, подошел к телефонному аппарату и снял трубку, - Алло, барышня, ресторан "Кюба", будьте любезны, - и дождавшись ответа, продолжил, - Милейший, будьте любезны, передайте господину Раскину, абонировавшему столик справа у оркестра, что тот господин, с кем он должен сегодня встретиться у вас, уже выехал.
Повесив трубку, этот господин снова подошел к окну. Он ждал, грохота взрывов, и взметнувшейся выше крыш стаи испуганного воронья. На душе его было и тревожно и радостно. И не удивительно, ведь за участие в этом деле ему были обещаны такие деньги, о которых он даже и мечтать не мог. Но, если дело не выгорит, тогда его ждет или виселица, или пожизненная каторга - третьего не дано...