Зай по имени Шерлок Резников Леонид
– Скажите хотя бы, куда мы направляемся?
– Сначала к зайцу, потом к волку, а после заглянем к медведю. Подозреваю, что самое интересное нас ожидает именно в медвежьей берлоге.
– Вы имеете в виду тех троих, которым не удалось закусить Колобком? – спросил Листрейд, нагнав Шерлока Зая.
– Именно, – подтвердил сыщик, бодро вышагивая в направлении леса.
– Ничего не понимаю. При чем здесь они?
– Имейте терпение, коллега, скоро вы все узнаете. Для начала я должен проверить свою версию.
Мы углубились в лесную чащобу. Серый день и без того давал очень мало света и тепла, а в лесу воздух и вовсе был промозглым, и казалось, будто наступил поздний вечер. Верхушки деревьев, плотным шатром сходясь над нашими головами, почти не пропускали света. Под ногами пружинил мох и что-то все время неприятно хлюпало. Неприятно, в смысле, для всех, кроме меня. Для меня погода и все остальное было в самый раз.
К норе Пыха Заяйса – и такие необычные фамилии, оказывается, бывают! – мы вышли очень скоро. Нора притаилась под большой старой березой, надежно скрытая орешником, буйно разросшимся вширь и ввысь. Инспектор уже бывал здесь, поэтому уверенно раздвинул ветви кустарника и направился к лазу. Остальные устремились за ним по пятам.
Остановившись у почти идеально круглой дыры лаза, Листрейд постучал ухоженными когтями по дощечке с именем владельца над входом в нору. Из норы донесся шорох, но никто не вышел и не отозвался. Инспектор подождал немного и постучал уже кулаком. В норе зашуршало сильнее. Я услышал, как осыпаются мелкие камешки, скатываясь по лазу внутрь.
– Кто там? – гулко ухнуло из норы. Голос был крайне недовольный, взволнованный, с хрипотцой.
– Полиция! – гаркнул в нору Листрейд. – Выходите, Заяйс!
– А меня нет дома, – ответила нора, и все опять стихло.
– Не очень убедительно, но занятно, – заметил сыщик, стоя позади инспектора. – Вам не кажется, дорогой Листрейд, что нам здесь не очень рады?
– Мне тоже так показалось. Эй, Заяйс, выходите немедленно, хватит пудрить нам мозги!
– Сказано же, меня нет! Приходите завтра.
– Да он над нами издевается, – всплеснул лапами Листрейд. – Ну хорошо! Вы двое – за мной, – скомандовал он волкам и полез в нору.
– Не имеете права, это произвол! – раздался сдавленный крик Заяйса. – Сейчас же убирайтесь!
– Неподчинение властям, введение в заблуждение полиции, нежелание содействовать расследованию, – прорычал Листрейд, пробираясь по узкому лазу. – Ай! Нападение на инспектора при исполнении!
– Как вы там, инспектор? – участливо спросил Шерлок Зай, нагнувшись к самой норе, но в плотной темноте ничего не было видно.
– Проклятый Заяйс засветил мне чем-то в глаз! – прогудело снизу. – Ну, держись, косой! Именем закона… Ох!
– А теперь? Что теперь? – забеспокоился Шерлок Зай, переживая за судьбу инспектора.
– Теперь, похоже, в меня попали крупным огурцом.
– Поаккуратнее там, дорогой Листрейд, а то следующим снарядом может оказаться кочан капусты.
– Благодарю за предупреждение… Ага, попался! Ах ты, гад ушастый!.. Не угадали, дорогой Шерлок, следующей оказалась репа! А вот и капуста, и… Господи, да тут целая овощебаза! Ребята, взять его!
Из лаза донеслись волчий рык, истеричные визги и шумная возня. Что-то бухнуло, разбилась глиняная посуда… И еще раз, и еще. И вдруг все разом стихло.
Из лаза показалась голова Листрейда. Выбравшись на волю, инспектор отряхнулся и потрогал шишку на лбу. Да и левому глазу досталось.
– Возмутительно! Никакого уважения к властям, – проворчал он. – Меня, инспектора, забрасывать всяким гнильем!
Следом за инспектором из норы выбрались оба волка. Первый полицейский держался за распухший нос. Второй ощупывал пострадавшее ухо, а свободной лапой тащил за уши упирающегося зайца.
Пых Заяйс был связан крепкой веревкой по задним и передним лапам, но продолжал дергаться, извиваться и рваться в кусты. Полицейский приподнял арестованного над землей, и заяц разом успокоился, поджав связанные лапы. Лишь бегающие глазки выдавали его крайнее волнение.
Шерлок Зай проник в опустевшую нору. За ним спустился и я, сгорая от любопытства.
Заячье жилище оказалось довольно обширным. Три комнаты в лесной чащобе – большой шик. Обстановки, правда, в норе оказалось не очень много: лежанка из хвороста, низенький кособокий стол, какие-то деревянные короба или старые ящики, заваленные разным ненужным хламом. С потолка свисали покрытые пылью «светлячковые» фонари. Оплывший свечной огарок на столе, скорее всего, погас во время сражения. А в дальней из комнат едва ли не до потолка громоздилась гора овощей. У меня глаза от удивления едва не полопались – вот честное слово! Такого изобилия мне ни разу в жизни не доводилось видеть. Чего здесь только не было: огурцы, помидоры, капуста, редис, свекла, репа и прочее, и прочее.
– Офигеть! – выдохнул я.
– Совершенно верно, коллега, – сдержанно согласился Шерлок Зай и полез обратно, наружу. Я последовал за ним.
Когда мы выбрались на поверхность, инспектор уже привычно вещал:
– Господин Заяйс, вы арестованы и предстанете перед судом за свои преступления!
– За что? Я ничего не сделал! – забился в крепкой волчьей лапе перепуганный Заяйс, разом побелевший раньше установленного природой срока.
– Следствие разберется, кто и что сделал, – важно заявил Листрейд. – Отнесите арестованного в КПЗ, оформите и возвращайтесь с подкреплением.
– Вы уверены, патрон? – с сомнением в голосе спросил волк, хлюпая разбитым носом. – Я имею в виду, насчет подмоги?
– Само собой! Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. Следующий на очереди волк, А после него – медведь, если верить Шерлоку Заю.
– Слушаюсь! – синхронно гаркнули оба волка и сорвались с места.
Один из них закинул себе на спину арестованного, и Заяйс, тараща жалостливые глаза, трясся, поскуливал и поджимал связанные лапы. Волки уносились прочь широкими скачками.
– Дела-а, – протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. – Вот сукин сын: целый овощной склад в норе! Вы знали, что мы увидим? – спросил он сыщика.
– Предполагал. Но, честно признаться, меня тоже поразил размах.
– Думаете, это пропавшие у бабы овощи?
– Предполагаю, что – да.
Шерлок Зай не любил делать преждевременные выводы.
Нет смысла описывать, как мы битый час прождали под березой возвращения волков с подмогой. Я уж, грешным делом, начал думать, не заснули ли они по дороге. Но волки вернулись, приведя с собой… черепаху! Оказалось, больше никого в столь поздний час отыскать в полицейском отделении не удалось.
– Нет, я все понимаю… – Листрейд в третий раз обошел вокруг Кремня Черепыха – так звали рептилию из Отдела регистраций. – Но неужели никого больше не было?
– Никого, патрон, – шмыгнул волк опухшим носом. – Часть уже дома, остальные – кто на обеде, кто охраняют заключенных.
– Мда-а! – протянул инспектор, теребя когтем ухо.
Черепых следил за Листрейдом немигающим взглядом, вытягивая складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молча ожидал вердикта начальства.
– Ладно, делать нечего, – махнул лапой Листрейд. – Но учтите, никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, – он ткнул когтем в сторону притихшей рептилии, – понесете на собственном горбу.
– Слушаюсь, патрон! – вытянулись «во фрунт» оба волка.
По их мордам было видно, что они не особо рвутся тащить на себе эдакую тяжесть. Но оказалось, Черепыха можно катить, поставив на ребро, и волки сразу повеселели.
До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом из невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно пошел за инспектором и Шерлоком Заем.
– Весьма странно. Перышки какие-то, – мрачно произнес Листрейд, подняв длинное черное, с синеватым отливом перо. – Павлин? Или попугай?
– Петух, – лаконично заметил Шерлок Зай. – Обычный домашний петух.
– Вы так считаете? – нахмурился Листрейд, вертя в когтях перо.
Бросив его на землю, инспектор приблизился к норе, в которую свободно мог войти, не пригибаясь.
– Эй, Лохматый, вы дома?
– Чего надо? – На пороге норы возник крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к краю дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять тонкой острой косточкой в зубах. – Ну?
– Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, – не смутившись, заявил инспектор. – У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет. Вот постановление!
– Ха! А больше ничего не хотели бы? Пр-роваливайте, пока целы!
Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в наглой ухмылке.
– Угрозы представителю власти? – ледяным тоном осведомился Листрейд, глядя снизу вверх в глаза серому амбалу.
– Понимай, как знаешь, инспекторишка.
– В таком случае придется применить силу. Эй вы! – окликнул Листрейд волков. – Взять его!
Волки бросили Черепыха, настороженно выглядывавшего из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и одновременно, лапа в лапу, пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. Когда полицейские приблизились, Лохматый вдруг ловко сграбастал обоих за глотки и расшвырял в разные стороны.
– Ха, полиция! Вертел я вашу полицию, – расхохотался здоровенный волк прямо в морду Листрейду. – Ну, а дальше-то что?
– Дальше? – спросил инспектор и вдруг бросился на Лохматого и вцепился тому острыми зубищами прямо в нос.
– Ой-ей-ей! – взвыл Хрящ, пытаясь оторвать от себя инспектора за шкирку. – Бусти, больдно же! Дак дечестно!
– Гы-ы! – прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка. По-видимому, «гы» должно было означать нечто вроде «не отпущу» или нечто подобное.
– Бусти! Ну, бусти же!
Хрящ завертелся на месте, и тут незаметно подобравшийся к нему Черепых вытянул шею и цапнул острым клювом Лохматого за палец.
– Ай!
Волк подпрыгнул на пару метров и угодил в лапы подоспевших полицейских. Те со знанием дела опрокинули буяна на землю и скрутили.
– Дедавижу вас! Дедавижу! – гундосил Лохматый, дергаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.
Листрейд наконец разжал зубы, сплюнул и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.
– Сопротивление представителям закона, нанесение побоев и еще кое-что весьма занимательное. – Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел им перед погрызенным носом волка.
– Оно не мое, мне подбросили! Не докажете! – забился Хрящ под полицейскими. Те насилу удерживали здоровенного волка.
– Ах, подбросили? – взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. – С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку не угодил!
Никто и глазом не успел моргнуть, как Лисье, сжав когти, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз.
– Вот тебе, получай!
Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с отеком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И вдруг из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.
– Вот тебе и «подбросили», – произнес Шерлок Зай.
– Свяжите его покрепче, – приказал Листрейд. – Оставим пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас – к медведю!
Берлога медведя Топтопыча располагалась меж корней огромного раскидистого дуба. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, охраняя свое личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема крылась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч.
Листрейд первым приблизился к берлоге и в задумчивости застыл. Медведь – это вам не заяц и даже не волк. Полицейские тем временем докатили до берлоги Черепыха, прислонили к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами.
Листрейд все медлил.
Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к инспектору и уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой непроглядной чернотой. Из берлоги доносились странные тягучие чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.
– В чем заминка, Листрейд? – полушепотом осведомился Шерлок Зай.
– Да вот, пытаюсь разработать стратегию. – Инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе.
– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – предположил Шерлок Зай. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, как можно сильнее шумя, медведя может обуять страх, и мы его скрутим.
– Вы уверены, коллега, что его обуяет именно страх? – уточнил Листрейд. – А не слепая ярость, например?
– Он преступник. – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги. – А преступник все время находится в страхе перед внезапным разоблачением.
– Возможно, вы правы, – вздохнул Листрейд и поправил пояс с прицепленной к нему дубиной, которой почему-то предпочитал не пользоваться.
Наконец он решился, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем ринулся в широкий лаз. Мы с Лисье и Шерлоком Заем побежали за ним, но нас опередили двое волков, проскочивших под самым нашим носом.
Лаз с крутым уклоном мгновенно выбросил нас на плотно утоптанный пол внушительной по размерам берлоги, освещенной двумя кривыми, в потеках самодельными свечами. Мы поспешно вскочили, и все, кроме меня, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу. Я резонно решил не встревать в драку – толку от меня, сами понимаете.
Заслышав рычание, вырывавшееся одновременно из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки, лапы Топтопыча разъехались, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором, навалились на косолапого.
Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре Топтопыча. На медведя градом сыпались удары, полицейские висли на его задних лапах, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.
Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал нападавших задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Однако медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло к стене. Но сбежать Топтопычу не удалось.
Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.
Бац!
Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и медведь медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.
Я сначала не понял, что произошло. Остальные, судя по их озадаченным мордам, – тоже. Но когда все прояснилось, мы подбежали к счастливому Черепыху и долго хлопали по панцирю, расточая похвалы, пусть даже личной его заслуги в поимке преступника не было – случай помог.
– А вы говорили, на кой нам Черепых, шеф! – заметил между тем один из волков.
– Кто ж мог знать, – пробормотал Листрейд, озадаченно хмуря белесые брови.
Но тут под медведем завозился Лисье, и мы поспешили к нему на выручку.
Лиса удалось вытащить из-под необъятной медвежьей туши не сразу, но, слава богу, Рыжуа не пострадал. После медведя тщательно связали, а затем все вместе, надрываясь, тащили из берлоги все еще не пришедшего в сознания Топтопыча.
В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается.
В берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, сидел дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал овальной ножкой.
Домой мы с Шерлоком Заем вернулись запоздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он старательно пытался скрыть свои чувства. Шутка ли: первое серьезное дело – и такой успех!
Через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго, с чувством, тряс лапу моему другу.
– Но, дорогой Шерлок! – сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин, не забыв и сметану для Листрейда. – Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам так быстро удалось распутать столь сложное и запутанное дело.
– Вы преувеличиваете, Листрейд, – отозвался Шерлок Зай, удобно расположившись в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. – В деле определенно не было ничего запутанного.
– Как? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать два, казалось бы, совершенно ничем не связанных друг с другом события? Я имею в виду мнимое убийство Колобка с похищением овощей, меда и кур.
– Все очень просто, инспектор. – Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, собираясь с мыслями. – Мне сразу показалось очень странным, что Колобок смог побить зайца и, тем более, волка. О медведе вообще молчу. Но вот с лисом почему-то не смог совладать. Вспомните – и волка, и медведя нам удалось скрутить лишь общими усилиями, а тут какая-то булка, по выражению Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.
Зародившиеся у меня сомнения начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье, с ваших слов, упорно продолжал утверждать, что, проходя мимо малинника, стал свидетелем ссоры Колобка с медведем. А ведь в интересах подозреваемого было бы вообще отрицать встречу с медведем. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где он приобрел сметану и батон. В-третьих, когда вы явились арестовывать его, Лисье как раз завтракал.
– Да-да, – кивнул Листрейд. – Когда мы нагрянули, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.
– Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить съеденное половиной крынки сметаны?
– Э-э, – растерянно захлопал глазами Листрейд и утер лапой вымазанные в сметане усы. – Весомый довод. Я об этом как-то не подумал.
– Теперь перейдем к уликам, – продолжал рассуждать Шерлок Зай. – Мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа – он здесь вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, если его можно просто разломать на куски? К тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и достаточно тупым. Что касается крошек, то с ними все предельно ясно – они остались от батона, который ел Лисье. А вот сухая корочка, обнаруженная у самого порога жилища Рыжуа Лисье, меня по-настоящему заинтересовала. Но все прояснилось благодаря снимкам.
– Не понимаю, что вы в них такого нашли, – пожал плечами Листрейд. – Из снимков нам удалось извлечь лишь одно: Колобок ушел с поляны живым и невредимым.
– На снимках очень много следов – и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, заехав в глаз медведю, вроде бы, должен спасаться бегством, но – увы! – он почему-то вовсе не торопится убраться с поляны.
– Из чего же вы сделали подобный вывод, коллега? – Морда Листрейда еще больше вытянулось, и он на время даже позабыл о сметане.
– Первое, что бросилось мне в глаза – следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел неспеша. Именно шел, а не бежал без оглядки, спасаясь от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание – слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долгое время топтался на одном месте. Причем следы Колобка и медведя перекрывают друг друга. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов ясно указывает на то, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то. Беседа их была крайне напряженной: Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Подозрительно и необычно, не правда ли? Что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание нелепость версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение – не решил ли Колобок откупиться чем-нибудь от зверей, пытающихся его съесть? Сцена же драки, скорее всего, была разыграна специально для Лисье, оказавшегося в самый неподходящий момент рядом с поляной. Затем Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, после чего медведь, крутившийся где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.
– Но почему тогда на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют медвежьи следы? – выразил сомнение Листрейд.
– Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, – охотно пояснил Шерлок Зай. – Так вот, приняв во внимание все вышеперечисленное, я пришел к выводу, что имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него за душой нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно раздобыть еду? Много еды. Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с заявлением особь, именующая себя бабой.
– Гениально! – всплеснул лапами Листрейд, едва не перевернув блюдце со сметаной.
– Будет вам, инспектор. Всего лишь обычная логика плюс немного наблюдательности, – скромно отозвался Шерлок Зай, откашлявшись в лапу. – А далее все оказалось куда как проще.
– Теперь-то мне все понятно! – воскликнул Листрейд. – Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.
– Именно так, дорогой инспектор.
– Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Теперь-то я уверен, что все именно так и было на самом деле!
– Рад был помочь вам. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет нелишним принести ему извинения, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете?
Шерлок Зай закинул последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к трубке.
– Да, вы правы! Я обязательно принесу ему извинения от лица полиции и похлопочу о награде. – Инспектор поднялся из-за стола. – За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.
– Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.
– С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием.
Листрейд чуть склонил голову и вышел в ночь.
Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в голове все обстоятельства дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая – гениального, но скромного сыщика.
Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом задумчиво закрыл глаза. Морда его светилась непередаваемым блаженством.
Надо сказать, версия Шерлока Зая полностью подтвердилась. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочли о судьбе Заяйса, Лохматого и Топтопыча. Их признали виновными в краже у бабы при пособничестве Колобка овощей, кур и меда, отчего обвиняемые даже не отпирались. Всех троих приговорили к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой.
Что же касается Колобка, то разбирательство его дела затянулось на очень долгий срок. Непрекращающиеся споры сторон в попытке доказать правоту своей точки зрения, грозили вылиться в бесконечный процесс. Спорили неистово, яростно, до хрипоты и с пеной у пасти, и только чудом не дошло до драки. Но судья, которому давно наскучила пустая болтовня, прекратил прения гулким ударом деревянного молотка…
Присяжные, к великому сожалению Листрейда, единодушно склонились к версии о невиновности Колобка. Ведь любому здравомыслящему зверю, кроме инспектора, было понятно, что Колобок спасал свою жизнь. Дело против него было прекращено. А поскольку однозначно установить, совершеннолетний Колобок или нет, не удалось, судья, после долгих колебаний вынес решение: первое – считать подсудимого несовершеннолетним, поскольку отроду ему было меньше месяца; второе – вернуть Колобка его законному представителю, гражданке бабе, на поруки со строжайшим запретом появляться тому в лесу, во избежание, так сказать. Бабе же следовало уплатить штраф за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию отпрыска. И этим, как значилось в газетной статье, «суд еще раз доказал, что он справедлив, но суров». Впрочем, разве может быть иначе?
Черная Дама
За окном завывала вьюга, в неистовой злобе бросая заряды снега в окна. Лубяной домишко содрогался под порывами ветра, но, построенный умелой лапой Шерлока Зая, упорно противостоял непогоде. Я с грустью взирал через расписанное ледяными узорами стекло на укрытый белым покрывалом лес. На улице было очень холодно, намело солидные сугробы, и ветки деревьев сильно клонились к земле под тяжестью снежных шапок, но в доме у нас царили тепло и уют. В жарком камине потрескивали березовые полешки, распространяя приятное сухое тепло по комнате. Сырость пряталась лишь где-то в углах, образуя ветвистые разбеги плесени, но с этим ничего не поделаешь до весны.
Шерлок Зай сидел в кресле и безуспешно пытался извлечь из неизвестно где раздобытой им скрипки мало-мальски чистые звуки. Пока выходило не очень. Скрипка подвывала, шипела, порой визжала, будто сопротивляясь неловкому обращению с ней, но Шерлок Зай продолжал мучить и ее, и мой несчастный слух. Наконец это ему наскучило, и, отложив скрипку в сторону (я украдкой вздохнул с облегчением), сыщик потянулся к другой напасти – курительной трубке. Но лучше уж противный дым, нежели совершенно невыносимое завывание, которое сам Шерлок Зай гордо именовал музыкой.
– Дорогой Уотерсон, – обратился ко мне Шерлок Зай, плотно набив и раскурив трубку, – что вы можете сказать о личности писавшего это письмо?
Я отвернулся от окна.
Мой друг протягивал мне распечатанный конверт из плотной желтоватой бумаги. Я приблизился к креслу, взял конверт, извлек из него сложенный вдвое лист бересты и, развернув, вгляделся в написанный корявым почерком текст письма:
«Уважаемый Шеррлок Зай!
Всвязи с вазникшей у миня прраблемой, вынуждина пррасить вашей помащи в рраследовании однаво очинь непрриятнава дела, кррайне дасаждающева мине. Я уверрина, вы найдете вазможным выслушать миня. Я буду у вас завтрра вечиррам.
С уважением, инкогнита».
– Я получил это загадочное послание со вчерашней почтой и вынужден был признать, что оно меня крайне заинтриговало.
– Возможно, я ошибаюсь, но, мне кажется, что письмо писал какой-то безграмотный двоечник-подросток, решивший подшутить над вами. К тому же написано как курица лапой, – сделал я осторожное предположение.
– И это все, что вы можете сказать?
– А что же еще? – пожал я плечами, возвращая письмо сыщику.
Тот взял кусок бересты и хитро прищурился.
– Насчет курицы лапой вы почти угадали. Письмо писала ворона, старая подслеповатая ворона. И относительно учебы в школе вы тоже верно подметили – от силы два-три класса. Но еще могу добавить следующее: престарелая дама крайне своевольна, спесива, не терпит возражений – в общем, обладает очень дурным характером. К тому же она, несомненно, богата. У нее слабое зрение, как я уже говорил, тремор конечностей, и она просто обожает сыр.
– Невероятно! – воскликнул я, не уставая удивляться своему другу. – Как вам удалось выжать столько из клочка бересты? Это похоже на магию.
– Глупости! – отмахнулся Шерлок Зай, выпустив в потолок колечко дыма. – Но сначала давайте проверим истинность моих умозаключений. А после я поясню ход рассуждений, и вы убедитесь, что в моих выводах нет ничего экстраординарного – всего лишь обычная наблюдательность.
– С трудом верится, – проворчал я, но, зная непреклонность своего друга, мне оставалось лишь опуститься на стул в ожидании визита таинственной особы.
Время тянулось медленно. За окном начинало смеркаться, когда раздался громкий стук в дверь. Я вскочил со стула, бросился к ней и резким движением распахнул настежь. На пороге, зябко кутаясь в шаль, топталась старая ворона. На пальцах ее лап поблескивали два перстня – один с бриллиантом, а второй с изумрудом. И еще золотая печатка с вензелем. Ворона таращила на меня подслеповатые глаза, подернутые поволокой, и мелко дрожала от холода.
– Р-разр-решите? – спросила она и, не дожидаясь приглашения, отодвинула меня крылом и ворвалась в дверь. – Шер-рлок Зай, если не ошибаюсь?
– Ошибаетесь. – Я затворил дверь, задвинул засов и указал крылом на сидящего в кресле друга. – Шерлок Зай – он, а я, с вашего позволения…
– Ах, неважно! – отмахнулась ворона и проковыляла к столу, где бесцеремонно взобралась на стул, закинула лапу на лапу и уставилась на сыщика.
– Чем могу быть полезен, мадам? – учтиво спросил сыщик, поднимаясь из кресла и откладывая в сторонку трубку.
– Значит, вы будете Шерлок Зай! Мне о вас много говор-рили, – всплеснула ворона крыльями. И тут я обратил внимание на ее ноги – когтистые пальцы действительно мелко подрагивали.
– Надеюсь, только хорошее? – Шерлок Зай, покончив с учтивостями, опустился обратно в кресло.
– Исключительно хор-рошее, – согласилась ворона.
– В таком случае я вас внимательно слушаю, мадам…
– Кар-рконта. Фьюить Кар-рконта, – назвалась ворона и распушила перья, отчего стала похожей на шарик с клювом и лапками.
– Очень приятно, мадам Карконта, – кивнул Шерлок Зай. – Итак, чем могу, так сказать?
– Ах, это ужасно! Кошмар-р! Пр-росто невыносимый кошмар-р! Я так подавлена, так стр-радаю!
– Ближе к делу, пожалуйста.
– Вы так нетер-рпеливы, молодой человек! – обиделась ворона и щелкнула клювом.
– Видите ли, мадам, у меня не слишком много свободного времени, – немного слукавил сыщик, желая покончить с затянувшимся предисловием.
– Ах, понимаю! Тогда конечно, да-да. Значит, дело в следующем: мне иногда бог посылает кусочек-др-ругой сыр-ра. Ах, сыр-р, я его так обожаю! – Ворона прижала крылья к груди и закрыла глаза.
При упоминании о сыре я вздрогнул и бросил взгляд на Шерлока Зая. Тот оставался невозмутимым и, казалось, был полностью поглощен повествованием гостьи.
– Но случилось беда, – между тем продолжала ворона. – Кто-то повадился таскать у меня сыр-р. Пр-ричем неизвестный нахал умудр-ряется стащить его пр-рямо из-под моего клюва каждый р-раз, как я собир-раюсь им полакомиться. Ах, мой сыр-р…
– Итак, у вас кто-то крадет сыр. Дальше, мадам.
– Ах, как вы пр-равы! Именно кр-радет. Я бы хотела, чтобы вы изловили вор-ришку и положили конец безобр-разию.
– Скажите, мадам Карконта, вы обращались в полицию?
– Ах, какая там полиция! – отмахнулась ворона. – Р-разве от нее дождешься помощи! Они только посмеялись над бедной стар-рой вор-роной.
– Бедной? – уточнил Шерлок Зай.
– Не цепляйтесь к словам, молодой человек! Пусть я и достаточно обеспечена, но, согласитесь, это вовсе не повод кор-рмиться кому-либо еще за мой счет, тем более без моего ведома.
– О, разумеется, вы правы, мадам! – поспешно согласился Шерлок Зай. – Значит, кража происходит каждый раз в вашем доме во время завтрака?
– Пр-ри чем здесь дом? – округлила глаза ворона. – Р-разве я говор-рила о доме? Вы, сэр-р, по-моему, туги на ухо! Сыр-р у меня пр-ропадает, когда я собир-раюсь им полакомиться на пр-рир-роде.
– Ага! Выходит, сыр пропадает у вас на пикнике?
– Пикник? – задумалась Карконта. – Можно и так сказать. Я обычно усаживаюсь на ель и ем сыр-р. Нет, знаете ли, ничего лучше, чем вкушать ар-роматный нежный сыр-р, сидя на ели.
– Возможно, ни разу не пробовал.
– А вы попр-робуйте.
– Нет уж, покорнейше благодарю, – смущенно закашлялся Шерлок Зай. – Давайте лучше вернемся к пикникам и уточним некоторые детали.
– Давайте, – согласилась ворона, склонив голову набок.
– В какой момент пропадает сыр?
– В самый неподходящий, – с серьезным видом ответила ворона.
– Кхм-м… Вероятно, я не совсем точно выразился. Меня интересует, при каких именно обстоятельствах пропадает сыр?
– Пр-ри самых загадочных, – похлопала круглыми глазищами Карконта. – Он есть – и его нет!
– Мадам Карконта, – Шерлок Зай потер лапой лоб, – так не бывает.
– Ах, какое неуважение! – надулась ворона, вновь распушив ухоженные перья. – Молодой человек, вы сомневаетесь в моих словах?