Дюна. Первая трилогия Герберт Фрэнк
Гурни повернулся, жестом подал сигнал одному из федайкинов, который тут же занял пост возле Пола.
– Гурни, – прошептал Пол, – с тех самых пор, как мы с тобой опять вместе, я не слышал еще от тебя ни одной цитаты, подходящей к случаю… – Он увидел, что Гурни напряженно сглотнул и его лицо закаменело.
– Если угодно, милорд… – проговорил Гурни, прочистил горло и произнес: – «И победа в день тот стала скорбью для всего народа; ибо услышали люди, как скорбит царь о сыне своем».
Пол прикрыл глаза, вытесняя скорбь из сознания: ей придется подождать своего часа, как некогда ждала скорбь об отце. Сейчас же он был поглощен открытиями этого дня. О вероятностях будущего, о том, что в них теперь соединятся и его будущее, и будущее Алии. О скрытом в глубинах его сознания присутствии Алии…
И это было самое странное из всех проявлений его видения во времени. «Я встала на пути твоего будущего, – говорила Алия внутри, – чтобы лишь ты один мог слышать мои слова. Даже ты так не можешь, брат мой. Это хорошая игра, по-моему! И… да, знаешь, я убила нашего деда – выжившего из ума старого барона. Он почти и не почувствовал боли».
Затем – молчание. Внутренним зрением он ощутил ее уход из своего сознания.
– Муад’Диб!
Пол открыл глаза, увидел черную бороду Стилгара, темные глаза, еще горевшие огнем битвы.
– Вы нашли тело старого барона, – сказал Пол.
Стилгар опешил.
– Откуда ты знаешь? – прошептал он. – Мы только что нашли его труп в той огромной металлической штуке, которую соорудил Император!
Пол оставил вопрос без ответа – он увидел, как возвращается Гурни, а с ним – два фримена, поддерживающих пленного сардаукара.
– Вот один из них, милорд, – сказал Гурни, знаком останавливая конвойных и сардаукара шагах в пяти от Пола.
Пол заметил, что глаза пленника словно остекленели – в них застыло пережитое потрясение. Через все лицо, от переносья до угла рта, тянулся синий кровоподтек. Это был блондин с классическими, точно высеченными из мрамора чертами лица, из тех, которые обычно занимали офицерские должности в Корпусе сардаукаров. Впрочем, на его рваном мундире не было никаких знаков отличия, если не считать золотых мундирных пуговиц с императорской короной да полуоторванного галуна на лампасах.
– Это, по-моему, офицер, милорд, – сказал Халлек. Пол кивнул:
– Я – герцог Пол Атрейдес. Ты понимаешь это?
Сардаукар молча и неподвижно смотрел на него.
– Отвечай, – велел Пол, – не то твой Император может умереть.
Сардаукар мигнул, судорожно сглотнул.
– Так кто я? – спросил Пол.
– Вы – герцог Пол Атрейдес, – хрипло ответил сардаукар.
Полу он показался слишком уж покорным – но, с другой стороны, сардаукаров никогда не готовили к таким передрягам. Они не знали поражений – а привычка к одним лишь победам сама по себе может стать слабостью. Эту мысль он отложил – ее следовало обдумать как следует и внести соответствующие изменения в программу подготовки своих войск.
– Я хочу, чтобы ты передал Императору мое послание, – сказал Пол. И заговорил, согласно древним формулам: – Я, Герцог из Великого Дома, правитель императорской крови, даю слово и клянусь, согласно Великой Конвенции: коль скоро Император и его люди сложат оружие и явятся ко мне сюда, то я стану сохранять их жизни хотя бы ценой собственной жизни. – Пол поднял левую руку с герцогским перстнем на пальце. – Клянусь этим знаком.
Сардаукар облизнул губы, взглянул на Гурни.
– Да, – сказал Пол. – Кто, кроме Атрейдеса, мог бы требовать верности от Гурни Халлека и приказывать ему?
– Я доставлю ваше сообщение, – сказал сардаукар.
– Отведите его на наш передовой командный пункт и отправьте на корабль, – распорядился Пол.
– Да, милорд. – Гурни сделал знак конвоирам, и все четверо вышли.
Пол повернулся к Стилгару.
– Прибыли Чани и твоя мать, – сообщил тот. – Чани попросила некоторое время не беспокоить ее – она хочет побыть наедине со своим горем. Преподобная же Мать уединилась в «колдовской комнате»; причины тому я не знаю.
– Моя мать тоскует о планете, которую скорее всего больше не увидит, – сказал Пол. – О мире, где вода падает с неба, а растения столь густы, что меж ними трудно пройти.
– Вода с неба… – шепотом повторил Стилгар.
В этот миг Пол увидел, как Стилгар из гордого фрименского наиба на глазах превращается в создание Лисан аль-Гаиба, воплощающее преклонение и покорность. Этот могучий человек уменьшился в один миг – и на Пола снова повеяло призрачным ветром джихада.
Я увидел, как друг становится почитателем…
Пол вдруг ощутил резкий приступ одиночества. Он оглядел зал и впервые заметил, как замирают и тянутся к нему часовые, едва только он появляется среди них. Он почувствовал невидимое соперничество – каждый федайкин втайне надеялся, что Муад’Диб заметит и отличит его.
Муад’Диб, от которого исходит благословение, сказал он про себя, и это была самая горькая мысль в его жизни. «Они чувствуют, что я должен взять трон, – подумал он. – Но они не могут понять, что я делаю это, единственно чтобы предотвратить джихад…»
Стилгар кашлянул:
– Раббан тоже мертв…
Пол только кивнул.
Часовые-федайкины справа от него расступились и стали «смирно», открыв проход для Джессики.
Она была в своей черной абе и шла той особой фрименской походкой, которая вызывала в памяти скольжение фримена по песку; но Пол заметил, что сам дворец вернул ей что-то из ее прошлого, из времени, когда она была официальной наложницей правящего герцога. В ней вновь видна была прежняя властность, во всяком случае, часть ее.
Джессика встала перед сидящим в кресле Полом, взглянула на него сверху вниз. Она видела, как он устал и как старается скрыть свою усталость, – но не чувствовала сострадания. Она, казалось, была сейчас вообще не способна на какие-либо эмоции по отношению к сыну.
Войдя в Большой зал, Джессика удивленно подумала, почему он кажется ей каким-то не таким, каким она его запомнила. Он был чужим, словно она никогда не была здесь, никогда не проходила по нему со своим возлюбленным Лето, никогда не встречала здесь пьяного Дункана Айдахо – никогда, никогда, никогда…
Должно было бы существовать слово, антонимичное слову «адаб» – «воспоминание, приходящее само и требующее действий, самодостаточное и сильное»; нужно слово, означающее воспоминания, отрицающие сами себя…
– Где Алия? – спросила она.
– На улице, конечно, – ответил Пол. – Делает то же, что и все порядочные фрименские дети: добивает раненых врагов и отмечает их трупы для команд водосборщиков.
– Пол!!!
– Но ты должна понять, что она это делает по доброте души, – объяснил он. – Не правда ли, странно, как мы порой не можем осознать скрытое единство доброты и жестокости?
Джессика свела брови, пораженная переменой в сыне. Неужели это сделала с ним смерть его ребенка? – подумала она, а вслух сказала:
– Люди рассказывают о тебе странные вещи, Пол. Они говорят, что ты обладаешь всеми теми особыми способностями, о которых говорит легенда: от тебя-де ничего не скроешь, ты можешь видеть то, что не дано видеть другим…
– И гессеритка еще говорит о легендах? – усмехнулся он.
– Да, я порядком приложила к тебе руку, – признала Джессика. – Но ты не должен ожидать от меня, что…
– Как бы тебе понравилось прожить миллиарды миллиардов жизней? – спросил Пол. – Вот тебе и материал для легенд! Подумай только обо всем этом опыте, о мудрости, которую опыт дает. Но мудрость закаляет любовь – и умеряет ее; и она придает новую форму ненависти. Как можно говорить о жестокости, не изведав всей глубины жестокости и доброты?.. Ты должна бы меня бояться, мама. Я – Квисатц Хадерах.
Джессика попыталась сглотнуть, но у нее пересохло в горле. Наконец она выговорила:
– Ты как-то отрицал, что ты Квисатц Хадерах…
Пол покачал головой.
– Я больше ничего не могу отрицать. – Он посмотрел ей в глаза. – Сейчас придут Император и его люди. Я жду объявления с минуты на минуту. Будь возле меня. Я хочу, чтобы мы с тобой хорошенько их разглядели: с ними – моя будущая невеста.
– Пол! – воскликнула Джессика. – Не совершай ошибку, которую сделал когда-то твой отец!
– Она принцесса, – объяснил Пол. – И она – мой ключ к трону, и не более того. И никогда она не станет ничем большим. Ты говоришь – ошибка? Ты думаешь, из-за того, что я есть то, чем ты меня сделала, я не могу желать мести?
– Ты желаешь отомстить даже невинным? – спросила Джессика и подумала: «Он по крайней мере не должен повторить мои ошибки».
– Невинных нет больше, – отрезал Пол.
– Скажи это Чани, – посоветовала Джессика и повела рукой в сторону прохода, ведущего во внутренние покои дворца.
Чани вошла в зал; по бокам от нее выступали два фрименских телохранителя, но она, казалось, не замечала их. Капюшон и шапочка дистикомба были отброшены назад, фильтр-маска отстегнут. Она неуверенной походкой подошла к Джессике и встала рядом.
Пол увидел слезы на ее щеках: она отдает воду мертвому. Он почувствовал острый укол скорби – но это было так, словно он мог ощущать эту скорбь лишь через присутствие Чани.
– Он мертв, любимый, – проговорила Чани. – Наш сын мертв…
Пол поднялся, стараясь ничем не показать свое отчаяние, коснулся щеки Чани, ощутив влагу на ней.
– Его не заменить, – сказал он, – но у нас еще будут сыновья. Это обещает тебе Усул!
Он мягко отстранил ее и жестом подозвал Стилгара.
– Слушаю, Муад’Диб, – сказал Стилгар.
– Они идут сюда с корабля – Император и его люди, – сказал Пол. – Собери пленных в центре зала. Держать их в десяти метрах от меня, если я не прикажу иначе.
– Слушаю, Муад’Диб.
Стилгар повернулся. Пол услыхал возбужденный шепот фрименов: «Видите? Он знал! Никто не говорил ему – а он знал!»
Теперь в самом деле можно было услышать шаги императорской свиты и один из маршей Корпуса сардаукаров, который сопровождавшая своего повелителя дворцовая гвардия тихонько напевала себе под нос для поддержания духа. Гурни Халлек, сказав что-то Стилгару, подошел к Полу со странным выражением в глазах.
Неужели я потеряю и его? – подумал Пол. Потеряю, как потерял Стилгара, и друг станет поклонником, верующим?
– У них нет метательного оружия, – доложил Гурни. – Я лично проверил.
Он оглядел зал, заметил сделанные приготовления.
– Фейд-Раута Харконнен тоже с ними, – добавил он. – Не впускать?
– Пусть входит.
– Там еще люди Гильдии. Они требуют каких-то особых привилегий. Угрожают введением эмбарго против Арракиса. Я им сказал, что передам Муад’Дибу их требования.
– Пусть угрожают…
– Пол! – прошептала сзади Джессика. – Это же Гильдия!
– Вот я сейчас у нее клыки и выдерну, – пообещал Пол.
И он подумал о Гильдии. О силе, которая так долго специализировалась в одном деле, что стала в конце концов паразитом, не способным существовать самостоятельно. Они никогда не осмеливались поднять меч… а теперь были уже и не в состоянии сделать это. Они могли бы захватить Арракис, когда осознали опасность использования «просветляющего» меланжевого наркотика Гильд-навигаторами. Да, они могли пойти на это, пережить день своей славы – и погибнуть. Вместо этого они предпочли жить моментом – плавать в своих безбрежных межзвездных морях в надежде, что по смерти старого хозяина появится новый и они по-прежнему будут жить его соками… Гильд-навигаторы с их ограниченным даром предвидения совершили фатальную ошибку: они решили всегда держаться спокойного и безопасного курса. А такой курс неизменно ведет в болото застоя.
Что ж, пусть посмотрят на своего нового хозяина и прикинут, смогут ли паразитировать на нем.
– И еще там с ними старая Преподобная Мать Бене Гессерит, которая утверждает, что она – старый друг твоей… вашей матери.
– У моей матери нет друзей в Бене Гессерит.
Гурни вновь оглядел зал и склонился к самому уху Пола:
– С ними Суфир Хават, милорд. Я не сумел переговорить с ним наедине, но он с помощью наших старых знаков передал мне, что работал на Харконненов, думая, что вы погибли. И он дал знать, что должен остаться пока с ними.
– И ты оставил Хавата с этими…
– Он сам так хотел… И я решил, что так будет лучше всего. Если… что-то не так, он все равно в пределах нашей досягаемости. Если же он по-прежнему верен нам – у нас есть пара ушей во вражеском лагере.
Пол вспомнил о вероятностных линиях будущего, увиденных им в пророческих видениях. Среди них была и такая, где Суфир Хават нес на встречу с ним отравленную иглу – Император велел ему пустить это оружие в ход против «этого самозваного герцога»…
Стражи у входа разошлись, образовав короткий живой коридор, сверкающий копьями и клинками. В наступившей тишине был хорошо слышен посвист широких одежд и шорох песка, нанесенного с улицы в залы дворца.
Падишах-Император Шаддам IV шел первым. Его шлем бурсега где-то потерялся, и рыжие волосы торчали во все стороны точно перья – монарх не успел привести себя в порядок. Левый рукав мундира лопнул по внутреннему шву; на Императоре не было ни пояса, ни оружия – но величие по-прежнему окружало его, словно невидимый кокон силового поля, заставлявший всякого держаться на почтительном расстоянии.
Но копья фрименов опустились крест-накрест перед ним, остановив повелителя Галактики там, где приказал Пол. Свита и спутники Императора столпились позади – мозаика ярких цветов и лиц с застывшим на них потрясением, озвученная лишь неуверенным шарканьем ног.
Пол обежал взглядом эту группу – заметил женщин, пытавшихся скрыть следы слез; холуев и прихлебателей, явившихся на Арракис насладиться победой сардаукаров и празднествами – и онемевших теперь от поражения. Увидел птичьи глаза Преподобной Матери Гайи-Елены Мохийям, яростно сверкающие из-под черного капюшона, а подле старухи – худого, угрюмого Фейд-Рауту Харконнена.
Время выдало мне его лицо, подумал Пол.
Затем он перевел взгляд дальше – там, позади Фейд-Рауты, его внимание привлекло подвижное лицо, напоминающее о ловкой, изящной, но хищной ласке. Лицо, которое он раньше ни разу не видел ни в пророческих снах, ни наяву. Но лицо, которое, казалось ему, он должен бы знать; лицо, в котором было что-то пугающее.
Почему я чувствую страх перед этим человеком? Пол склонился к матери и шепотом спросил:
– Кто это там, левее Преподобной Матери, – вон тот, опасный с виду?..
Джессика взглянула и вспомнила лицо, украшавшее досье из тех, что в архивах Дома Атрейдес относились почти к настольным книгам.
– Граф Фенринг, – тихо ответила она. – Тот самый, который занимал этот дворец перед нами. Генетический евнух… и убийца.
«Мальчик на побегушках у Императора», – вспомнил Пол. И эта мысль была почти потрясением: самого Императора он не раз видел на бесчисленных ветвящихся путях, ведущих в будущее, но граф Фенринг ни разу не промелькнул в его пророческих видениях.
Тут же Полу пришло в голову, что он множество раз видел в паутине вероятностных линий свое мертвое тело, но сам момент своей смерти – ни единого раза. Может быть, я не мог увидеть этого человека как раз потому, что это он убьет меня? – пришло ему в голову. И эта мысль пробудила самые дурные предчувствия.
Он заставил себя оторваться от Фенринга и перевел взгляд на оставшихся в живых сардаукаров, офицеров и рядовых; на лицах прославленных воинов Дома Гинац застыли горечь и отчаяние. Некоторые на миг задерживали его внимание: кое-кто из офицеров тайком озирался, пытаясь разобраться в том, какие меры безопасности приняты хозяином и нельзя ли, как-нибудь исхитрившись, превратить поражение в победу.
Наконец взгляд Пола остановился на зеленоглазой блондинке с чеканными чертами высокородной патрицианки, излучающими поистине классическую надменность. Никаких признаков слез, никаких следов перенесенного поражения. Тут и спрашивать было нечего, Пол сразу опознал ее – принцесса самых высоких королевских кровей, дочь Правящего Дома, Бене Гессерит, все всякого сомнения, получившая великолепную подготовку. Лицо, которое многое множество раз глядело на него из будущего: Ирулан.
Вот он – мой ключ.
По сбившейся толпе гостей-пленников прошло движение. Показалась знакомая фигура: Суфир Хават – знакомый шрам на поллица, испятнанные губы, морщины, сутулые плечи – знаки подошедшей старости, ослабившей тело бойца…
– Ага, вот и Хават, – негромко сказал Пол. – Не держите его, Гурни.
– Милорд?.. – переспросил Гурни.
– Не держите его, – повторил Пол.
Гурни кивнул.
Копье фримена поднялось и опустилось за спиной неловко шагнувшего вперед Хавата. Покрытые сеткой склеротических жилок слезящиеся глаза изучали Пола, оценивали его.
Пол тоже сделал шаг навстречу – и сразу почувствовал напряженное ожидание среди людей Императора.
Хават посмотрел на Джессику.
– Леди Джессика, – проговорил он, – лишь сегодня узнал я, как был неправ и несправедлив к вам. Вам не нужно прощать меня…
Пол ждал – но его мать молчала.
– Суфир, дружище, – сказал он, – сам видишь, я не поворачиваюсь спиной к двери!
– Во Вселенной слишком много дверей, – серьезно ответил Хават.
– Разве я не сын своего отца? – спросил Пол.
– Скорее уж ты похож на отпрыска своего деда, – хриплым, стариковским голосом ответил Хават. – Что вся манера, что взгляд…
– Но я – сын своего отца, – возразил Пол. – И вот я говорю тебе: ты можешь потребовать в уплату за долгие годы верной службы нашему Дому всё, что ты только можешь пожелать. Всё. Абсолютно всё, Суфир. Тебе нужна моя жизнь, Суфир?.. Она твоя, бери. – Пол шагнул вперед, не поднимая рук. Он видел, как понимание загорается в глазах Хавата.
Он понял, что я знаю об измене, подумал Пол.
И он понизил голос так, чтобы его слышал один лишь Хават:
– Суфир, я говорю правду. Если ты хочешь убить меня – рази…
– Все, чего я желал, мой герцог, – это лишь хоть раз вновь встать подле тебя, – промолвил Хават. И лишь в этот миг Пол почувствовал, какое усилие требовалось старику, чтобы не упасть. Пол подхватил Суфира под плечи, поддержал его, чувствуя, как дрожат мышцы под его ладонями.
– Тебе очень больно, друг мой? – спросил Пол.
– Больно, мой герцог, – признался Хават. – Но мне теперь хорошо… – Он полуобернулся в объятиях Пола, протянул руку в сторону Императора – ладонью вверх, показывая крохотную иглу, зажатую меж пальцев. – Видите, Ваше Величество? – воскликнул он. – Видите эту предательскую иглу? Да неужто вы хоть на миг подумали, что я, который отдал всю свою жизнь служению Дому Атрейдес, теперь дал бы ему меньше?!
Пол пошатнулся – старик обмяк в его руках. Пол узнал тяжесть смерти; в том нельзя было ошибиться, чувствуя, как обвисает безвольное, быстро тяжелеющее тело. Пол бережно опустил Хавата на пол, выпрямился и жестом велел своей охране унести тело.
Пока его приказ выполнялся, мертвая тишина навалилась на зал.
Теперь на лице Императора появилось выражение страха. Он ждал смерти; ужас наполнил его глаза, никогда прежде не знавшие этой эмоции.
– Ваше Величество… – проговорил Пол и заметил, как напряглось в изумленном внимании лицо принцессы. Его слова были произнесены так, как умели лишь знающие Путь Бене Гессерит, со сложными атоналями, наполнившие титулование бесконечным презрением. Действительно – настоящее гессеритское воспитание.
Император откашлялся и произнес:
– Быть может, мой уважаемый родич полагает, что держит теперь все в своих руках?.. Но большего заблуждения, право, быть не может. Вы же нарушили Конвенцию, применив ядерное оружие против…
– Против естественных деталей рельефа, – любезно объяснил Пол. – Скалы преграждали мне путь – а я спешил на встречу с вами, Ваше Величество, – дабы получить от вас объяснения относительно некоторых ваших действий.
– В эту минуту, – холодно сказал Император, – на орбите Арракиса находится мощная армада – объединенная армада Великих Домов. И стоит мне сказать одно лишь слово, как…
– Ах да, – вспомнил Пол, – чуть было не забыл о них… – Он поискал глазами в императорской свите, нашел двоих гильдиеров и негромко сказал в сторону, обращаясь к Гурни: – Это вот и есть агенты Гильдии – два жирных типа в сером?
– Да, милорд.
– Ага. Ну вы, оба, – палец Пола уперся в гильдиеров, – быстро убирайтесь отсюда и передайте, чтобы этот ваш флот летел восвояси. Засим будете ждать моего разрешения, прежде чем…
– Гильдия не подчиняется твоим приказам! – рявкнул более высокий гильдиер. Он и его товарищ протолкались к барьеру из копий – по кивку Пола эти копья поднялись. Двое в сером выступили за кольцо охраны, высокий поднял руку и объявил: – Я полагаю, вы заработали эмбарго своим…
– Если я услышу от любого из вас еще хоть одну глупость, – ледяным голосом сказал Пол, – я отдам приказ, который остановит добычу Пряности на Арракисе… навсегда.
– Вы с ума сошли?! – проговорил, отступая, потрясенный гильдиер.
– Стало быть, вы понимаете, что я в состоянии осуществить эту угрозу? – спросил Пол.
Гильдиер несколько мгновений смотрел в пространство, наконец он встряхнулся и ответил:
– Да, вы в состоянии это сделать… но вы не должны.
– А-а-ах… – протянул Пол и кивнул: – Вы ведь оба – Гильд-навигаторы, не так ли?
– Да!
Низенький гильдиер проговорил:
– Вы тогда ослепите и себя самого – а нас всех обречете на медленную смерть. Да вы представляете себе, что это такое – лишиться Пряности, когда привычка приобретена?..
– Око, взирающее в будущее и выбирающее верный курс, закроется навеки, – задумчиво произнес Пол. – Гильдия погибнет. Человечество превратится в крохотные изолированные общины – островки в океане пустоты… Знаете, а ведь я мог бы сделать это реальностью из простой прихоти… или, скажем, от скуки.
– Может быть, обсудим этот вопрос наедине, – поспешно предложил высокий гильдиер. – Я уверен, что мы в состоянии найти компромисс, который…
– Передайте своим людям на орбите, – перебил Пол, – пусть убираются. Мне надоели эти бессмысленные препирательства. Так вот: если флот немедленно не покинет орбиту Арракиса, нам просто не о чем будет говорить… – Он кивнул на своих связистов у стены. – Можете воспользоваться нашей аппаратурой.
– Но сначала мы должны обсудить это! – запротестовал высокий. – Не можем же мы просто…
– Выполняйте! – рявкнул Пол. – Власть уничтожить нечто есть подлинный и абсолютный контроль над ним… Ты же признал, что я обладаю такой властью. Поэтому мы не станем ничего обсуждать, и я не собираюсь идти на какие-либо компромиссы. Вы будете исполнять то, что я велю, – или испытаете немедленные последствия неповиновения.
– Он сделает это!.. – пробормотал низенький гильдиер. И Пол увидел, как ужас объял обоих.
Агенты Гильдии медленно пошли к аппаратуре связи.
– Они подчинятся? – негромко спросил Гурни.
– Они способны видеть будущее, хотя и очень ограниченно – только прямо перед собой, – ответил Пол. – И глядя вперед, видят лишь глухую стену, которая встанет перед ними в случае неповиновения. И каждый Гильд-навигатор в каждом из кораблей над нами видит ту же стену… Они подчинятся.
Пол обернулся к Императору:
– Когда вам позволили занять трон вашего отца, единственным условием было, чтобы поток Пряности не иссякал. Вы обманули их ожидания, Ваше Величество. Вы догадываетесь о последствиях?..
– Мне никто не позволял занять…
– Хватит валять дурака! – рявкнул Пол. – Гильдия – та же деревня на реке: им нужна вода, но они могут лишь взять из реки столько, сколько в состоянии потребить, и не больше; перегородить реку и полностью контролировать ее они не могут – тогда все заметят, что они берут у реки, и рано или поздно это приведет к катастрофе. Поток Пряности – вот река Гильдии, а плотину на ней возвел я. Но – такую плотину, какую нельзя разрушить, не уничтожив реку.
Император растерянно провел рукой по рыжим волосам, посмотрел на спины гильдиеров.
– Даже ваша Правдовидица, ваша гессеритка – и та трепещет, – добил Пол. – Есть множество других ядов, пригодных для дел Преподобных Матерей, но – после того, как в игру включаются Пряность и меланжевый ликер, – все они теряют силу.
Старуха плотнее запахнула свои бесформенные черные одежды и выбралась из толпы к самому частоколу федайкинских копий.
– Приветствую Преподобную Мать Гайю-Елену Мохийям, – проговорил Пол. – Давно же мы не встречались – помните Каладан?..
Та посмотрела мимо него на его мать:
– Да, Джессика, я вижу, что твой сын – это и вправду ОН. За это тебе простится даже твоя мерзостная дочь.
Пол подавил приступ холодной ярости и внешне спокойно одернул старуху:
– У тебя нет и никогда не было права прощать что-либо моей матери!
Старуха вперила в него глаза, встретив жесткий взгляд.
– Что ж, попробуй на мне свои трюки, старая ведьма! – сказал Пол. – Ну, где твой гом джаббар? Попытайся взглянуть туда, куда ты не осмеливаешься смотреть, – и ты увидишь там меня! Я буду смотреть на тебя оттуда.
Старуха опустила глаза.
– Или тебе нечего мне сказать? – сурово спросил Пол.
– Я ведь первой засвидетельствовала, что ты человек, – пробормотала она. – Не забудь этого… не запачкай память об этом…
Пол возвысил голос:
– Посмотрите на нее, друзья! Вот перед вами Преподобная Мать Бене Гессерит, терпеливая в долгом деле. Она и ее сестры ждали – ждали девяносто поколений, чтобы гены сложились в должную комбинацию, которая в сочетании с определенными условиями породила бы того единственного человека, вокруг которого строились их планы… Смотрите, смотрите! Теперь она знает – девяносто соитий породили этого человека. И вот он – я… однако… я… никогда… не стану… делать… того, что нужно ей!
– Джессика! – завопила старуха. – Вели ему замолчать!
– Сама вели, попробуй, – ответила Джессика.
Пол бросил на старую Преподобную Мать яростный взгляд.
– За ту роль, которую ты сыграла во всем этом, – сказал он, – я бы охотно велел тебя удавить… И ты никак мне не помешала бы! – добавил он резко, видя, как она закаменела от ярости. – Но, по-моему, куда лучшим наказанием будет, если я оставлю тебя доживать твои годы без возможности коснуться меня или хоть в чем-то склонить на выполнение ваших планов!..
– Джессика, что ты наделала?! – простонала старая Правдовидица.
– В одном вам не откажешь, – продолжал Пол. – Вы увидели часть того, что необходимо расе… но как плохо увидели вы это! Вы думаете контролировать генетику расы скрещиванием и отбором немногих «лучших», согласно вашему «основному плану»! Как же мало вы понимаете…
– Ты не смеешь говорить о подобных вещах! – прошипела старуха.
– Молчать! – рявкнул Пол, и это короткое слово, казалось, материализовалось в нечто плотное, метнувшееся в воздухе от него к Преподобной Матери, и это «нечто» было послушно воле Пола.
Старуха отшатнулась, почти упав на руки стоявших позади. Ее лицо потеряло всякое выражение и побелело от силы полученного психического удара.
– Джессика, – прошипела она. – Джессика…
– Я запомнил твой гом джаббар, – сказал Пол. – Помни и ты: одним лишь словом я могу убить тебя!
Фримены в зале понимающе переглянулись. Разве не говорила легенда: «И слово его будет нести смерть и гибель вечную всякому, кто пойдет против дела праведных»?
Теперь Пол повернулся к высокой принцессе, стоящей подле своего венценосного отца. Не сводя с нее взгляда, он обратился к Императору:
– Ваше Величество, мы с вами оба знаем выход из создавшейся ситуации…
Император метнул взгляд на дочь и воззрился на Пола.
– И ты смеешь?.. Ты! Авантюрист без рода и племени, никто, выскочка из дикой…
– Вы уже признали меня своим «уважаемым родичем»… Так что довольно вздора.
– Я твой государь, – напомнил Император.
Пол взглянул на гильдиеров – те стояли теперь у передатчика лицом к нему. Один из них кивнул Полу.
– Я ведь могу и заставить, – заметил Пол.
– Но ты… вы… не осмелитесь! – как-то скрежещуще сказал Император.
Пол только молча смотрел на него.
Принцесса коснулась руки отца.
– Отец, – проговорила она шелковисто-мягким, успокаивающим голосом.