Майнеры Милушкин Сергей

Глава 14

Братья Фрэнкуотерсы, Джек и Дэйв, мягко говоря, отличались завидным невезением. Когда один из выпускников Гарварда спер почти готовый программный код социальной сети, написанный и хранящийся на ноутбуке Дэйва, а потом с его помощью стал миллиардером, братья поклялись, что отомстят любителю замусоленных футболок.

Суды с переменным успехом длились девятый год, но доказать, что код социальной сети изначально написали именно Джек и Дэйв не удавалось, как и то, что оставленный в кампусе потертый ноутбук содержал именно те самые строки программы.

Ситуацию отчасти спасла лень Дэйва. Во многих строках программы он вместо комментариев оставлял пометки с инициалами, чтобы позднее внести сюда дополнительные правки. Загадочные аббревиатуры {D.F.} встречались по всей программе и, естественно, когда социальная сеть заработала, никто не решился убрать непонятные символы, опасаясь, тем самым нарушить работу алгоритма: никто не лезет в чужой код, если он работает.

– Ты хоть и ленивая задница, Дэйв, надо отдать должное, твой талисман спас нас. Кстати, он похож и на мой! – Джек похлопал брата по плечу после оглашения приговора по делу. Там, под дорогим костюмом и сорочкой за три сотни баксов на предплечье Дэйва красовались заветные буквы.

Суд обязал выплатить социальную сеть компенсацию братьям за использование их разработок. Адвокаты ответчика никак не смогли объяснить загадочные символы, рассыпанные то тут, то там – по всему представленному и засвидетельствованному нотариусом листингу с кодом социальной сети.

Эксперт, вызванный представителем обвинения, подтвердил, что данные символы никак не влияют на работоспособность и функциональность, но те, кто используют код в настоящее время, этого не знали и побоялись их вырезать.

– Это просто комментарии, ничего больше, – сказал эксперт после присяги. – Многие программисты оставляют так называемые пасхальные яйца в своих программах. Это как метки. Они не влияют на работоспособность, следовательно их нельзя назвать вредоносными. По просьбе суда я изучил порядка ста мегабайт кода, авторами которого являются братья Фрэнкуотерсы и обнаружил, что они и раньше использовали данные символы.

– Эти символы мог использовать кто угодно, – сказал судья, пожилой чернокожий мужчина огромных размеров, степенный и монолитный.

– У одного из братьев есть татуировка, состоящая из этих инициалов, точь-в-точь повторяющая написание в коде. В суд приглашены свидетели, готовые подтвердить, что Дэйв постоянно использовал данные примечания в программах для того, чтобы прокомментировать их позднее.

– Суд понял ваше объяснение.

– Ноутбук сперли у тебя, а не у меня, – сказал Джек после, когда все закончилось, расправляя плечи. Братья выросли под два метра ростом и каждый, кто видел их впервые, отмечал их удивительную схожесть. Мощная мускулатура, полученная в результате профессиональных занятий большим теннисом, аристократический внешний вид, дорогие костюмы от лучших портных – все это резко контрастировало с их оппонентом – кучерявым парнишкой в пропахшей потом серой футболке.

Кто бы мог подумать, что Фрэнкуотерсы способны на что-то более серьезное, чем махать ракетками на корте. Их никто по-настоящему не воспринимал, – обычная богатая аристократия, из которой состоит высший класс американского общества.

Тем более стало понятно удивление репортеров, когда эксперт подтвердил заключение под присягой.

– Мало, но, кажется, это все, что мы получим, – сказал Джек.

– Шестьдесят миллионов баксов отступных – тоже неплохо, – заметил Дэйв.

Они сидели в ресторане Asiate на тридцать пятом этаже отеля Mandarin Oriental в Нью-Йорке, смотрели на утопающую в зелени 57-ю улицу, которую называют «Ряд миллиардеров» из-за населяющего ее контингента и отмечали победу в суде.

– Не будь ты раззявой… мы бы жили в том особняке, – наслаждаясь отменным блюдом японской кухни, название которого он даже не мог выговорить, Джек показал рукой вниз.

– Давай перевернем эту страницу, – откликнулся Дэйв. – Я уверен, у нас все впереди. И особняк в том числе.

– Он стоит дороже, чем мы сегодня получили. А еще прислуга, мебель… девушки… – Джек взглянул в огромное панорамное окно, открывающее восхитительный вид на Центральный парк, утопающий в зелени.

– Лучше сосредоточим наши усилия на будущем. А оно, – Дэйв очертил рукой полукруг над Центральным Парком, – здесь и сейчас.

– Но чем мы займемся? Рынки только оправились от ипотечного кризиса, вкладывать деньги в акции – невыгодно, рисковать на краткосрочных операциях – безумный шаг. Чем заняться? Питер Дабберт, помнишь, коротышка-инвестор из «Гемини лимитед» предлагал вложиться в алмазные рудники в Анголе, обещал потрясающую доходность, но… – Джек сжал губы.

– …там идет война. Ди Каприо фильм снял про это, – закончил он фразу. Они вместе присутствовали на премьере и сумели пожать руку исполнителю главной роли в кинофильме «Кровавый алмаз», хотя актер вряд ли об этом помнит.

– Не только фильм, он и в ООН выступал, – сказал Дэйв.

– Значит, мы против, – заключил Джек.

– Да.

Обычно их разговор напоминал спор, цель которого не состояла в ссоре. Они искали точки, которые могли сблизить их позиции и немедленно шли друг другу на уступки. Лишь иногда, крайне редко, братья спорили по-настоящему ожесточенно.

Именно такой спор и приключился спустя пять минут после того, как официант принес бутылку шампанского Дом Периньон в серебряном ведре, наполненным сверкающим льдом.

– Давай выпьем за этот день, – сказал Джек, поднимая бокал. – Мы должны запомнить его как начало наших побед. Согласись, мы не слишком ожидали, что разобьем доморощенного выскочку в пух и прах.

– Нам повезло, – отозвался Дэйв. – С такими адвокатами, они могли размазать нас по стенке, купить экспертов с потрохами или придумать ход, который растянет судебную тяжбу еще лет на десять.

– К тому времени мы стали бы старыми и наши нужды свелись к тому, как не проглотить вставную челюсть с порцией утренней овсянки, – Джек улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. Он, конечно, утрировал, – до вставных челюстей им еще далеко, но, как знать… время летит так, что его не замечаешь. Кажется, только вчера Дэйв ворвался в комнату университетского общежития и закричал, что кто-то украл ноутбук с разработкой гениальной идеи университетской социальной сети. Выяснилось, что пока он заигрывал с красавицей Энн Лесковски и подошел к ней, чтобы пригласить на вечеринку, ноутбук, на котором хранился проект, попросту исчез. Провалился в тартарары.

Восемь лет пролетело, как одно мгновение.

– Вчера, пока ты носился с нашим адвокатом по экспертным сообществам, я познакомился кое с кем в интернете… – сказал Дэйв. – Он предложил дело. Даже не дело, но… об этом явно стоит подумать. Кажется, это именно то, что нам сейчас нужно.

– Что же это? Как-то связано с русскими? – рассеянно спросил Джек.

– Почему с русскими? – удивился Дэйв.

– Сегодня русские там, где мы завтра только будем, – легким кивком головы Джек показал на компанию парней в черных костюмах, которые отмечали то ли удачную сделку, то ли день рождения. Их стол ломился от самых дорогих блюд в меню. Краем уха Джек услышал, что они заказали трюфелей на пятьдесят тысяч долларов, чем ввергли в ступор щеголеватого официанта, а вслед за ним и администратора ресторана.

– Нет. – Дэйв покачал головой. – Не с русскими, слава богу. Правда, у этих ребят многому можно научиться в части настойчивости и выживания. Я слышал, у них вместо домашних животных медведи.

– Байки. Но тот русский, крайний справа, – Джек снизил голос до шепота и качнул головой, – владеет самой дорогой яхтой и самым дорогим футбольным клубом в мире.

– И ты не веришь, что у него вместо собак – медведи? Даже если будут драконы, я не удивлюсь. – Дэйв снова наполнил бокалы. – Но, слава богу, нет. Не русские. Он назвался Сатоши. Сатоши Накамото.

– Японец?

– По-видимому, да. Мы переписывались в чате, я не слышал его голоса.

– И что он предложил?

Дэйв отпил шампанского, поставил бокал на стол.

– Он написал, что создал новую валюту. И предложил инвестировать в нее.

– Как это, создал новую валюту? Человек, пусть даже и японец, самолично создал валюту? Разве так можно? – Джек посмотрел на брата и тоже поставил бокал на стол. – Ты сейчас говоришь о какой-то… игровой валюте? Типа золота в WarCraft или о чем, не пойму?

– Никакой игровой валюты, он создал новые деньги. Реальные, но такие же неосязаемые, как записи на банковских счетах, или как магнитные дорожки на наших платиновых карточках, вся начинка которых, по сути, – нули и единицы в программном коде Bank of America.

– Одно отличие. Bank of America гарантирует сохранность этих нулей и единиц, и выдаст их тебе по первому требованию в виде новеньких отпечатанных купюр. А этот твой Сатоши… что он гарантирует? Наверняка очередной мошенник, нам с тобой на таких везет, не так ли, мой голубоглазый братец?

Дэйв поморщился. Голубоглазый братец? Это что-то новенькое.

– Я так не думаю. Хотя… поначалу придерживался того же мнения. Я навел справки. Оказалось, в Википедии уже есть запись: разработка биткоина, криптовалюты, так она называется, от слова bit – «бит», единица информации и coin – «монета», началась в 2008 году. Мы многое с тобой пропустили, пока судились с этим говнюком. Суть в том, что система поддерживается одновременно всеми ее участниками, каждый из них равноправен по отношению к другим. Количество биткоинов строго ограничено и не превышает двадцати одного миллиона. И, что самое важное – никакое государство или частное лицо не может управлять всей системой. По сути, она сама собой управляет.

– Как же оно все работает? И где хранится?

– Информация хранится в базе данных, которая распределена между пользователями сети, они же гарантируют что перевод настоящий, а не поддельный. При этом адрес, где хранятся деньги никак не привязан к человеку, он анонимен.

Джек подумал, что услышанное не сильно впечатляет.

– Я пока не вижу особых преимуществ по сравнению со старым надежным Бенджамином Франклином. Какая нам со всего этого выгода? Извини, я, похоже, выпил и ни черта не понимаю, о чем ты мне говоришь.

– Джек, послушай, все проще пареной репы. Помнишь, я ездил в Атланту, а ты остался в Большом Яблоке. На День Благодарения я хотел прилететь, но у меня украли кошелек с картами, а ты не смог перевести мне деньги, потому что все банки оказались закрыты?

– Это единственный День Благодарения, который мы отмечали не вместе.

– Точно. Ну так вот, в случае с биткоином такого произойти не могло. Сеть не уходит в отпуск, у нее не бывает праздничных дней, не сгорает вдруг сервер со всеми данными, а его замена не потребует часов или даже дней… комиссии за перевод мизерные… ты ведь не думаешь, что… – они одновременно посмотрели в сторону русских, которые вдруг умолкли и в зале воцарилась странная тишина.

Крепкие ребята в костюмах от «Бриони» все как один одели на глаза приборы виртуальной реальности, похожие на вытянутые маски для подводного плавания, только без трубок для дыхания, и теперь что-то разглядывали прямо перед собой, изредка перекидываясь односложными репликами.

– Начальная ставка триста пятьдесят. Условие простое, кто первый платит, тот и получает товар.

– Мне это нравится, – сказал русский, сидящий к ним вполоборота, лысый и плотный. – Шестьсот.

– Я беру, – сказал второй, что-то показав в воздухе. – Шестьсот пятьдесят.

– Семьсот, – сказал третий.

Четвертый человек в маске, с козлиной бородкой кивал и одновременно что-то набирал на маленькой клавиатуре.

Сидящий во главе стола олигарх следил за торгами с легкой полуулыбкой.

– Чем платите? – спросил он каждого.

– Банк в Литве переведет завтра через офшор, – сказал один.

– Наличные, – сказал второй. – Но деньги в офисе. Позвоню, через пару часов привезут, сумма немаленькая.

– Биткоин пойдет? – спросил лысый.

Человек с бородкой кивнул и нажал пару кнопок на клавиатуре.

– Я отправил адрес, оплатите и получите товар первым.

Все посмотрели на лысого. Тот снял маску, достал мобильный телефон, нажал несколько клавиш.

– Ушло, проверяйте.

Два других покупателя переглянулись.

– Андрей, это же шестьсот тысяч. Они что, у тебя в телефоне? Что за банк такой?

Тот ухмыльнулся, поддел трюфель и отправил его в рот.

– Платеж поступил, – сказал человек с бородкой.

– Не может быть! Андрей, как ты это сделал? Не боишься, «Росмониторинг» накроет? Или американская налоговая, что еще хуже?

– Никто не накроет, потому что они не смогут отследить платеж.

– Что значит не смогут? Шестьсот тысяч не смогут? Ты нас разыгрываешь. На той неделе я перевел жене двадцать штук в Лондон, ее карту заблокировали через пятнадцать минут! Сам знаешь, почему. У меня в Лондоне суд с бывшим компаньоном и он постарался создать мне максимальные неприятности.

Лысый развел руками.

– Погугли биткоин, Серый. Удивишься.

Братья переглянулись.

– Интересно, что он купил? – спросил Джек.

– Пойди спроси, – ответил ему Дэйв.

Джек вздохнул.

– Я видел небольшую армию телохранителей, когда выходил в туалет. Сидят на пуфиках и играют в карты. Думаю, они торговались не за партию женских трусиков. Определенно.

– Ты все слышал, – сказал Дэйв.

– Если эти ребята используют биткоин в преступных целях и это сходит им с рук, его вполне могут запретить, так ведь? Я вижу угрозу не столько в самом факте анонимных переводов, сколько в том, что государство никак не может их контролировать. А это, Дэйви, угроза национальной безопасности. Сам знаешь, как в Америке строго с этим.

– Дело в том, что систему нельзя запретить. Чтобы запретить, придется запретить Интернет, а это, как ты понимаешь, невозможно.

– Но можно максимально усложнить жизнь людям, которые будут использовать это платежное средство.

– Как? Если участников нельзя вычислить, только если они сами того не пожелают, как ты осложнишь им жизнь? Посмотри на русских, ведь не просто так они самые богатые в мире.

– Ты настойчив. Если я скажу, что не хочу обладать такой же яхтой, как у парня в джинсах, покривлю душой. Интересно, как его сюда пустили в джинсах?

– Джек… его и без джинсов бы пустили, и даже без трусов. Или ты сомневаешься?

– Я пока не пойму, какую выгоду получим мы? Не будем же мы переводить друг другу деньги туда-сюда.

– Нет, конечно. Дело в том, что народ еще не понял, что это вообще такое. Но боюсь, когда поймет, курс подскочит так, что наш с тобой общий друг будет в ярости сжимать кулаки и трясти смешными кудряшками в бессильной злобе.

– Ты, правда, веришь, что он подскочит?

– Посмотри, – Дэйв вынул из кармана пиджака лист с колонкой цифр. – Вот курс за последний год. Подумай хорошенько, тебе ни о чем это не говорит?

– Экспонента? – неуверенным тоном произнес Джек.

Дэйв улыбнулся и посмотрел вниз, на Центральный парк. В сумерках Нью-Йорк казался чарующе великолепным, вечерние огни загорались то тут, то там, Большой город готовился к бурной ночи.

– Именно, – произнес Дэйв. – Ее рождение. – Он едва заметно улыбнулся, жестом подозвал официанта: – Счет, пожалуйста.

Через несколько минут на небольшом подносе появилась кожаная папка с фирменным бланком. Официант в безукоризненном костюме замер перед столиком.

– Скажите… – обратился к нему Дэйв, – вы биткоины принимаете?

Джек в эту секунду подумал, что предложи он оплатить счет фантиками от жвачки, это прозвучало бы менее эпатажно. Лицо официанта не дрогнуло, кажется, он удивился меньше, чем Джек.

– Да, сэр. Желаете оплатить счет биткоинами?

– Хочу опробовать новую технологию, – ответил Дэйв, взглянув в сторону русских, к тому моменту уже окончивших торги.

– Наши услуги можно оплатить любым активом, имеющим стоимость, – сказал официант. – Биткоин, безусловно, ее имеет. На счете штрихкод, отсканируйте его, оплата автоматически будет произведена в нужном приложении после вашего подтверждения.

Джек, открыв рот, слушал их беседу. Когда официант отошел, он задал единственный вопрос:

– Но… откуда у тебя эти деньги?

Глава 15

Они ехали по ночной Москве, поток машин практически иссяк. Подсвеченные здания, мелькающие яркими вывесками магазинов, ресторанов, баров, ночных клубов оставались позади, но на смену им вырастали новые, и калейдоскоп этот не заканчивался многие километры.

Ларин вглядывался по обе стороны дороги, стараясь вести машину с тем безразличным спокойствием, с каким обычно едут пенсионеры на дачу или водители катафалков на кладбище – им некуда спешить, их никто не останавливает, подобное просто в голову не может прийти ни одному стражу порядка.

Конечно, не каждая проверка документов заканчивается требованием выйти из машины и тем более открыть багажник: для этого полицейским нужны веские причины.

– А почему вас в школе все время подкалывают, а вы не отвечаете? – спросил Скоков. – Физрук тот же, я слышал в учительской он говорил, что вам можно еще нагрузку подкинуть, вы все равно «как тюлень в зоопарке», ни бэ ни мэ… или я вот… да и не только я, Успенский…

– Успенский… – сказал Ларин. – А что я могу ответить? Отвечу – выгонят из школы, чем я буду заниматься? Репетиторство хорошо, но это нестабильное занятие.

– Ну что-то можно ответить. Я бы не вытерпел. Надо на место таких ставить. Иначе на шею сядут.

Ларин подумал, что до конца марта ему нужно сдать стенгазету по антитеррористической пропаганде, провести открытый урок для родителей-спонсоров, подготовить авторский факультатив для неуспевающих, внести предложения в родительский комитет по ликвидации перегруженности учащихся… и еще заменить школьный звонок.

Успенский, ученик одиннадцатого «А» класса, сын одного из главных меценатов школы, шел на медаль, но с математикой у него было полное недоразумение. В разговорах с учителями Ларин быстро понял, каким способом доставались Успенскому отметки – он их просто покупал. Некоторые учителя артачились, но после разговора с Эльвирой, директором школы, быстро меняли взгляды на успеваемость и знания Успенского. В классе его недолюбливали и побаивались за вспыльчивый несносный характер, поэтому никто даже не спрашивал, откуда напротив фамилии в журнале появлялись отличные отметки, когда он даже не выходил к доске.

Ларин пришел к Эльвире после седьмого урока, она сама позвонила ему на сотовый и попросила зайти. За вторую четверть Ларин вкатил ему двойку, но он только ухмыльнулся и показал фак при всем классе.

Эльвира сказала, если он не исправит оценки за первые две четверти, обнаружив, что сильно ошибался, выставляя их, а также не перестанет ущемлять ребенка, то… скорее всего, не пройдет переаттестацию, а раз так, – «таким черствым педагогам не место в нашей школьной семье».

«Вы меня понимаете, Дмитрий Сергеевич? Вы же математики, мыслите стратегически, наперед…»

Ларин исправил оценки. Ему пришлось писать докладную записку, где он обосновал поступок «личной неприязнью к одаренному ученику». Потому что в журнале просто так черкать нельзя. Тем более итоговые оценки.

На первом же уроке третьей четверти Успенский запустил самолетик и попал ему прямо в лоб.

«Го-ол!» – заорал он на весь класс.

– Дмитрий… эээ, забыл, как вас по батюшке… Дим, будь другом, расскажи нам про этих византийских генералов, а то мы уже устали от твоих циферок! Да, ребзя?! – он встал, повернулся к классу ухмыляясь. – И про этого, евнуха, у него что, правда, все там того?

Класс загудел одобрительным эхом.

И Ларин начал рассказывать.

– Потом… прозвенел звонок, вы дернулись, вы всегда дергаетесь, когда он звенит. Народ вскочил, все побежали, вы тоже пошли, а я позади замешкался… честно говоря, вся эта история с теткой немного выбила меня из колеи… и, тогда выпала бумажка из вашего кармана. Неужели вас так прижали, что вы… поставили Успенскому, этому придурку, высший балл? – Скоков посмотрел на учителя.

Тот сидел, взявшись за руль, словно держал штурвал тихоокеанского лайнера. Его брови двигались, сжатые губы едва сдерживали готовую вырваться тираду.

– Да вы полегче, эй, – сказал Скоков. – Не надо так близко к сердцу, а то сейчас присоединимся к нашему другу в багажнике. Я же понимаю, что… у вас сложное положение. Жена, ребенок… Не знаю, чтобы я сделал на вашем месте. Наверное, убил бы кого-нибудь.

Ларин хотел ответить резким замечанием, но промолчал.

На зеркале заднего вида раскачивался дезодорант в виде разъяренного портрета Шайа ЛаБафа, надпись внизу гласила: «Just Do It».

– Ты еще слишком молодой, чтобы понять, – сказал Ларин. – Если человек рожден мудаком, воевать с ним бесполезно. Я мог пойти на принцип, но зачем? Потерять работу в наше время – не самое мудрое решение. У тебя нет семьи, появится жена, посмотрю, как ты заговоришь. А если еще и ребенок, – будешь молчать, стиснув зубы, если они к тому времени еще останутся с тобой.

– Зубы или жена? – спросил Скоков.

– И то и то.

Они нырнули под мост, потом выехали на второстепенную улицу. Какой-то бомж тащил на спине ворох смятого картона, в руке он держал бутылку пива, периодически делая длинные глотки.

– Знаете, кто это? – спросил Скоков.

Ларин глянул на грязного человека в лохмотьях.

– Нет. А должен?

– Это мистер Браун. Он сам себя так называет. Иногда он заходит в гараж, когда я занимаюсь тачкой и просит бутылки. По его словам, он раньше работал в нашей школе. Точно не знаете? Он внятно не может объяснить, когда это было, потому редко бывает трезвым, но даже если он и не успел выпить…

– И какое это имеет отношение ко мне?

– Самое прямое. Мистер Браун тоже преподавал математику. Пока не свихнулся.

Ларин посмотрел в зеркало заднего вида. Мужчина жестикулировал, рот его открывался и закрывался, он что-то беспрерывно говорил или даже кричал. Груз на его спине раскачивался, грозя вот-вот свалиться вместе с носильщиком.

– Куда он идет? – спросил Ларин. Увиденное легло тенью на его лицо, если не сказать больше – он как будто встретил самого себя сквозь толщу лет, и это видение наяву прорезало глубокую морщину вдоль его лба, мышцы лица свело судорогой, щеки впали, а глаза… горели безумием.

– Черт, – сказал Скоков. – Здесь направо, во дворы, так ближе.

Они повернули, потом проехали еще с километр и остановились около гаража.

Ларин сидел, не отпуская руль.

«Господи, – подумал он. – А не я ли это шел там, с кучей вонючего картона на спине, выкрикивая бешеные проклятия в адрес бесславно растраченной жизни?»

– Эй, с вами все в порядке? – вывел его из оцепенения голос Скокова. – Загоняйте машину.

Ларин увидел перед собой открытые ворота гаража. Развернулся, сдал задом. Скоков закрыл ворота и включил свет.

– Слава богу, – сказал он. – Доехали. Что теперь с ним делать?

– Завтра решим. Сейчас мне нужно домой, у меня сын один дома остался.

– А жена где? – удивился Скоков.

– В роддоме. Родила час назад девочку.

– Вы не шутите? Родила? Пока мы с вами там…

– Да, пока мы с тобой там занимались черт знает чем, она родила девочку.

– Ну вы даете! Поздравляю! – Скоков подошел к большому навесному шкафу. – За такое дело… – Он открыл дверцы и достал оттуда закупоренную бутылку коньяка.

– Нет, – сказал Ларин.

– Сегодня можно. По пятьдесят.

Ларин почувствовал, что под конец дня не в силах сопротивляться.

– Ладно, давай.

Скоков налил в пластиковые стаканы, которые нашел в выдвижном ящике столешницы слева от машины.

Они чокнулись и выпили.

– За здоровье мамы и дочки, – сказал Ларин.

Пару минут стояла тишина.

– Ты знаешь, что за уравнение видел на доске? – спросил Ларин.

Скоков покачал головой.

– Какой-то ресурс и его распределение по временной шкале, насколько я понял. Но без пояснений это может быть что угодно, например, прогноз особей мушки-дрозофилы в замкнутом пространстве.

– Нет. Это расчет срока эмиссии полного количества одной странной валюты. Мне стало интересно, возможно ли такое в принципе, я начал кое-что проверять и оказалось, что да, возможно… более того, реально.

– Вы о чем, ничего не понимаю, какой еще валюты?

Скоков налил еще. Ларин посмотрел на него, подумав: «Какого черта, – он только что убил человека, а я буду запрещать ему пить коньяк?».

Он взял в руку мягкий пластиковый стаканчик.

– Криптовалюта. Биткоин. Слышал что-нибудь?

Скоков ответил не сразу. Он представил формулу на доске до мельчайших подробностей и, конечно, все сразу прояснилось. Сошлось и количество, и срок, и распределение по времени выпуска…

– Слышал? Конечно, я слышал что-то. Интернет дома есть. Но что толку, слышал я или не нет, денег все равно нет покупать, тетка выделяла не так уж и много на расходы. Я читал, что биткоин можно добывать, но пока не разобрался как именно. Времени нет, скоро же выпускные экзамены…

– Как будто, ты к ним готовишься, – съязвил Ларин.

– Выпускные, конечно, нет, но вступительные… – тетка сказала, если не поступлю на бюджет, пойду в армию, со всеми вытекающими. Оплачивать учебу она не собиралась. Прижимистая, лишний рубль не выпросишь. Хотя…

– Что? – Ларин понимал, что положение Скокова сейчас может быть даже хуже, чем у него самого. А если учесть, что стряслось сегодня, и вовсе не понятно, как он держится.

– Она напоминала мне мисс Марпл из кино, мировая тетка. Наверное, при СССР ее потрепало, вот она и экономила пуще прежнего.

– Биткоины действительно можно добывать. Или покупать на бирже. Недавно в Польше открылась ближайшая к нам. Пока новое веяние дойдет до России, пройдет лет пять.

– Как же их добывают? Не на шахте же? – спросил Скоков. – А то звучит, мягко говоря, именно так.

– Не на шахте. На ферме, – Ларин позволил себе улыбнуться. – Все гораздо проще. Нужен компьютер и специальная программа. Устанавливая ее, ты становишься участником сети, которая генерирует блоки кода, за это тебе выплачивается вознаграждение.

– А почему те, кто все это создал, сами себе не сгенерируют всю валюту сразу? Какой смысл отдавать процесс незнакомым людям, да еще и платить им?

– В этом вся суть. Во-первых, алгоритм очень сложный, более того, со временем он усложняется все сильнее и сильнее…

– В той самой прогрессии?

– Да. Поэтому нет никакой возможности взять и самому все заграбастать. Не получится. Даже если подключить суперкомпьютер, сложность возрастет настолько, что и его мощностей не хватит. Дата на доске – 2137 год, это год, когда теоретически будет добыт последний блок и выплачено последнее вознаграждение.

– А во-вторых?

– Во-вторых, проводя вычисления, участники системы гарантируют другим участникам, что проведенные сделки по переводу средств – не обман. То есть, не нужен арбитр. Не нужны банки.

– Это та самая задача про византийских генералов?

– Именно. Не думал, что ты поймешь.

Ларин вдруг подумал, что разговаривает с одним из худших, как он считал еще вчера, учеником в школе о предмете, занимавшим его мысли последние полгода и не знал, с кем можно поделиться догадками, не будучи осмеянным.

При этом в багажнике Вольво лежит труп наркомана, а в спортивной сумке около пыльного колеса деньги от продажи автомобиля. Жена родила здоровую девочку и сейчас, наверное, уже кормит ее грудью, улыбаясь и нашептывая маленькой Лариной ласковые слова.