Майнеры Милушкин Сергей

Глава 16

Через три дня после беседы Джека и Дэйва на террасе ресторана Asiate тридцать пятого этажа отеля Mandarin Oriental в Нью-Йорке братья зарегистрировали «Фрэнкуотерс инкорпорейтед».

Сэм Фельдман, сорокалетний адвокат по гражданскому и корпоративному праву, щеголеватый юркий проныра с большими залысинами, принимавший участие практически во всех их делах, заполнил бумаги, зафиксировал подписи сторон, зачем-то проверил бумагу на просвет (мало ли, поддельная), и только тогда утвердил решение собрания акционеров, состоящего всего из двух человек. Доли братьев распределились ровно пятьдесят на пятьдесят, как и в других, основанных ими компаниях. В случае если акционеры не приходили к консенсусу по тому или иному вопросу, его обычно исключали из повестки дня.

Братья занимались инвестициями в некоторые нефтяные компании Техаса, владели акциями из списка биржи Nasdaq, торгующей высокотехнологичными бумагами Amazon, Microsoft, Apple и другими монстрами современного рынка. Эти акции, как правило, давали устойчивый, хоть и не слишком высокий доход, впрочем, куда больший, чем вложения в государственные облигации или недвижимость, которая после кризиса 2009 года растеряла всю инвестиционную привлекательность.

– Итак, – сказал, потирая взмокшую шею Сэм, – дела с завещанием улажены, в случае смерти каждого из вас, другой получит все его состояние за вычетом… одного процента, который будет передан безвозмездно проекту поиска внеземных цивилизаций Seti. Не знаю, ребята, зачем вам это, но хозяин – барин. – Фельдман поморщился: – Вы так хотите отсюда улететь? Помогите лучше Илону Маску, у него вечные проблемы с наличными.

Братья переглянулись.

– Тогда впишите еще Маска. Мы о нем не подумали.

– Я же пошутил.

– А мы нет. – Они снова посмотрели друг на друга и одновременно повторили: – Сэм, впишите Маска, мы должны попасть на Марс при жизни.

Сэм вздохнул.

– С вами не соскучишься. Черт возьми, я верю в то, что вы делаете, а значит, Илон долетит. Однажды поверил, несмотря на то, что дело казалось тухлым как прошлогодняя китайская селедка. Глядя на вас, ведь сразу не скажешь, что вы умеете программировать, а не только занимать шезлонги на пляже Малибу с бокалом мартини в руках в окружении сексуальных спасительниц.

– Пляж приятнее программирования, – усмехнулся Джек.

Дэйв махнул рукой:

– По вам тоже не скажешь, что вы можете в одиночку выиграть дело у «Брэкстон и сыновья».

– Мы квиты, – расплылся в улыбке Сэм. – Решено. Я лечу на Марс вместе с вами. – Он повернул голову в сторону открытой двери офиса: – Лиза, завещательный договор нужно дополнить еще одной позицией, я написал ниже, какой именно. Сделайте сейчас, пожалуйста, пока наши герои не уплыли на Марс. Наверняка им потребуется хороший адвокат и они вспомнят про скромного Сэма Фельдмана.

– Да, мистер Фельдман, одну секундочку.

Она вышла из кабинета, пахнув едва уловимым ароматом весенних духов.

Сэм посмотрел ей вслед.

– Имейте в виду, нам нужен билет на двоих. Куда я без нее? – он сложил руки ладонями перед лицом и вмиг оно приобрело серьезный оттенок, хотя в случае с Фельдманом никогда нельзя было утверждать наверняка, шутит он или говорит серьезно. – Я так понимаю, новая фирма создается для инвестирования средств, выигранных в суде?

Джек кивнул.

– Именно так. Хотя… То, что предлагает Дэйв выглядит несколько странно.

– Странно? Я люблю странные вещи, – сказал Сэм. – Похожие на то, с чем вы заявились ко мне первый раз.

– Нет, это…

– Мы хотим вложить шестьдесят миллионов в новый бизнес, – сказал Дэйв. – Скорее всего, вам будет непонятно, но если говорить просто, это своего рода виртуальная валюта.

– Что? – Сэм закашлялся, посмотрел сначала на Дэйва, который это произнес, потом на Джека.

– Валюта. Вы слышали о новых валютах, которые выпускают не государства, а…

– Случайно, «Нью-Йорк Таймс» не писала об этом на прошлой неделе, предупреждая о новых способах хищения капиталов?

– Именно, – сказал Дэйв. – Мы хотим инвестировать в биткоин все наши деньги.

Весенний воздух, проникающий в офис сквозь открытую створку окна, трепал длинные вертикальные жалюзи. Кабинет на девятом этаже по Бродвею, 233 отлично проветривался, и все же Сэм мгновенно взмок. Вытирая лысеющую голову салфеткой, он хлебнул воды из высокого стакана, поднялся из кресла, покружив, хотел сесть в него обратно, но остался стоять, – он не находил себе места.

– Вы мои клиенты вот уже почти десять лет, но тут я с полным правом могу сказать, кто-то из вас вчера сильно обкурился. Или оба? – сложив руки на груди, он обвел их ничего не понимающим взглядом.

– Мы не принимаем наркотики… во время работы, – сказал Джек и добавил: – Это единогласное решение акционеров.

– Может, не наркотики, – не сдавался Сэм. – Суши протухло, кризис среднего возраста, передозировка прозака… я не знаю, – сдохла любимая морская свинка… что-то же должно быть! Нельзя просто так взять и сойти с ума.

– Мы не сошли с ума, ты это знаешь. – Дэйв говорил спокойно. Они с братом не всегда понимали юмор Сэма, прабабка которого была родом из Одессы, это где-то на Украине, но относились к нему как взрослые, умудренные опытом родители, относятся к гениальному ребенку, выкидывающему порой стремные штуковины.

– Но… умоляю… вот Apple показывает отличный рост, если даже вы купите акции социальной сети, которую когда-то сами создали – будет больше толка. Взять же и самолично спустить в унитаз шестьдесят миллионов баксов… нет. Увольте! Вы определенно схватили вирус «дебилиус смертоносус».

– Ты не берешься? – Дэйв нахмурился. Мощные руки лежали перед ним в замке. Точно в такой же позиции сидел и Джек. Их можно было принять за клонов, скопированных с отличной матрицы, до того они походили друг на друга.

Сэм прикрыл дверь к секретарше. Потом подошел к столу, выдвинул ящик и достал пачку Мальборо.

– Хотел бросить курить. Как же тут бросишь? – он чиркнул зажигалкой, плюхнулся в кресло за столом, придвинул пепельницу.

– Если я откажусь, как мы полетим на Марс?

Братья Фрэнкуотерсы одновременно улыбнулись.

Марсом они бредили с тех пор, как Рэй Брэдбери написал про красную планету во всех подробностях, а Илон Маск огласил ближайшие планы ее покорения. Брэдбери рассказал – «зачем», а Маск показал – «как». Более того, он двигался к цели с настойчивостью голодного крокодила и ни у кого не возникало сомнений, что в конце концов он туда полетит. И не просто полетит, а долетит, приземлится, после чего построит колонию. Кто в этом сомневается? На планете Земля – никто.

О том, что Фрэнкуотерсы застолбили место в качестве первых поселенцев Красной планеты писали в газетах, каким-то образом им удалось опередить тысячи других желающих и пробиться к самому Илону. Тот взял их без колебаний, чем они безумно гордились.

– Если мне не удастся вас отговорить… расскажите подробнее, что вы намерены делать, – сказал Сэм, стуча по клавишам компьютера. Он не интересовался биткоином и сейчас для начала хотел посмотреть курс и котировки за последнее время.

Дэйв повернулся к нему лицом, оно выражало спокойствие, словно речь шла о покупке пары упаковок пива на предстоящий уик-энд.

– Купить на традиционных площадках биткоин нельзя, он не котируется. Существует специальная биржа Mi.Box, она расположена в Японии, через нее мы и планируем вести дела.

– Но, если вы купите сразу на шестьдесят миллионов баксов, курс может взлететь до небес за пару часов.

– Поэтому покупать будем небольшим порциями, отследить покупателя нельзя, если он использует каждый раз новые счета, – сказал Джек. – Потом мы распечатаем кодовые слова для доступа к кошелькам, разделим их на половинки и поместим по отдельности в банковские ячейки. Таким образом, украсть их будет невозможно. Доступ к кошельку в системе осуществляется по набору из кодовых слов и никак иначе.

– Звучит примерно, как Agnus Dei («Агнец Божий») для атеиста, – ничего не понятно, делаешь вид, что поешь, а на деле – шевелишь губами. Но из того, что видно на экране… – Сэм прокрутил колесико мыши, – похоже, на данный момент, это единственный способ купить ваши чертовы биткоины. В таком случае полет на Марс может не состояться. Нет никакой уверенности, что все не рухнет туда, куда стекаются продукты жизнедеятельности доверчивых американских граждан.

– Не рухнет, – сказал Дэйв.

– Мне бы твою уверенность, сынок… – Сэм затянулся, выпустил кольцо дыма, посмотрел, как оно, кружась, поднимается к потолку, медленно растворяясь, и продолжил. – Два года назад во-он там, – Сэм показал на угол кабинета, где теперь висела политическая карта мира, – вышиб себе мозги отличный парень по имени Лесли Монтгомери, который свято верил в ипотечные облигации. Стену так забрызгало его мозгами с кровью, что я не смог ее закрасить и пришлось наклеить сверху карту мира. Видите, надпись «СССР», помните такую страну, с которой мы едва не схлестнулись в 1962 году? Чуть-чуть и не было бы сейчас никаких биткоинов. Так что, прежде чем что-либо предпринимать, вспомните старину Лесли. Я вышел на секунду из кабинета, он достал пистолет и вынес свои светлые мозги на мои не менее светлые обои. У него остались жена, двое детей и куча долгов, которые он оставил в качестве наследства своим близким.

– На Марсе не будет долларов, там будут биткоины, – сказал Джек уверенно. Постепенно он тоже проникся этим веянием, прочитал все что можно о создании криптовалюты, попытался снова связаться в чате с Сатоши Накомото, но неудачно. Тот больше не отвечал. – Совершенно очевидно, эра государственных денег как таковых себя изживет в ближайшее столетие, на их место придут совершенно другие деньги, неподконтрольные государствам или малой группе людей.

– Илон Маск на Марсе вряд ли будет пользоваться баксом, – сказал Дэйв. – Он сделает свои фирменные деньги. Например, Маски. Или Марсы. Почему нет. Они точно также будут децентрализованы, ограничены в эмиссии, смогут выполнять какие-то специфические функции…

– Например? – не удержался Сэм. – Какие еще функции могут быть у денег, кроме как греть карман владельца?

– Например, я хочу, чтобы фирма, производящая ремонт нашего дома, получила оплату только после того, как работу проверит собрание жильцов, комиссия по энергетике и служба газа. Я оплачиваю контракт, но платеж произойдет после соблюдения всех условий. Автоматически. Мне не нужно ждать извещений и носиться по всем этим конторам, высунув язык. Это так называемые смарт-контракты. Удобно? Очень! – ответил Джек самому себе.

– Ишь ты. А для адвокатов есть что-нибудь интересное?

– Наверняка найдется. Платеж, который активируется, если клиенты адвоката не закончат текущий год в Шоушенке.

– Оригинально, – произнес Сэм. – Но я почему-то уверен, что мой тезка, дядюшка Сэм не слишком будет рад новой затее молодых инноваторов. Я даже слышу его старческий кашель и гневные восклицания в чертогах банковских хранилищ, забитых стремительно обесценивающейся бумагой: «Да что они себе возомнили, лупоглазые щенки, силиконовые отродья! Решили похерить незыблемую систему, которая стоит со времен третьего Президента США Томаса Джефферсона, предложившего доллар в качестве американской денежной единицы! – Сэм перевел дух. – Нет, эти ребята так просто не успокоятся. И, как всегда, япошки будут впереди планеты. Недаром, все что касается технологий, сперва появляется в Японии и только потом распространяется по всему миру словно вирус, эпидемия. Жаль, вы не видели, что творилось, когда Сони выкатила «Уоки-Токи». Американцы, еще вчера представлявшие собой образец благоразумия, давились в очередях за этой штуковиной как за последним гамбургером на планете.

– Доллар постоянно дешевеет, – заметил Джек. – Эти шестьдесят миллионов, что у нас есть, каждый год будут терять по пять – десять процентов стоимости. Достаточно посмотреть в интернете, что можно было купить на тысячу долларов в пятидесятых и что сейчас.

– У Стивена Кинга в романе про убийцу Кеннеди главный герой купил шикарный кабриолет за пятьсот баксов! Это шестидесятые годы. Пятьсот! И то он посчитал, что переплатил. Сейчас, давайте глянем на сайте… – Джек смахнул экран мобильного телефона, – за такие деньги даже одно колесо не купишь!

Сэм затушил сигарету и почти сразу же закурил новую.

– Если вас прижмет налоговая служба… если они вдруг объявят это вне закона… то я вряд ли помогу… И улететь из Шоушенка вы сможете только на тот свет, но никак не на Марс. Сами знаете, налоговые преступления караются жестче, чем убийства.

– Вряд ли они пойдут на полное запрещение… ограничения – возможно. Контроль – да. Но не запрет. Это как веслом тормозить танкер, прогресс запретами не остановишь, – сказал Дэйв. – Мы думаем, обойдется.

– На сегодняшний день курс составляет примерно один к одному. И он ползет вверх, – заметил Сэм, прокручивая экран монитора. – Чтобы рынок не взвинтил цены, можно покупать по десять-пятнадцать тысяч в день и наблюдать за реакцией. Если рынок не заметит роста спроса, есть резон увеличивать сумму покупки. С другой стороны, постепенная покупка хоть как-то обезопасит вложения, если ваша мечта рухнет, по крайней мере, вы не вбухаете в нее все деньги за один присест.

– Сэм верно говорит, – сказал Джек. – Что думаешь? – он посмотрел на брата.

– Я согласен. Но есть одна загвоздка. Так как пропускная способность сети пока оставляет желать лучшего, будет оперативнее, если кто-то из нас отправится в Японию. Оттуда прямо на месте можно контролировать процесс покупки.

Они разом переглянулись.

– На меня не смотрите, – поднял руки Сэм. – Я терпеть не могу летать по двадцать часов, да еще с пересадками. Морская болезнь и все такое.

Братья вскинули пальцы, как в детстве, три раза бросив руку, вытянули каждый свой вариант: камень, ножницы, бумага.

– Ты едешь, – констатировал Джек. – Но… если хочешь, можно вместе.

– Нет, ты останешься в штатах. – Дэйв посмотрел на брата. – Так надо для дела. К тому же… я все это придумал, мне и расхлебывать.

Да, да – подумал Джек, в тот вечер у тебя свистнули ноутбук.

Джек слегка поник. Он хотел посетить Японию, ему вообще нравилась Азия с ее иным мироощущением, сплавом древности и новейших технологий, многие из которых еще даже не появились в Америке.

– Думаю, мы решили, – сказал Сэм. Он вспотел как после длительной пробежки, рубашка прилипла к спине, а под мышками выделялись темные пятна. – Не то чтобы я нервничаю но… кто мне скажет, что будет, если все пойдет не так, как мы планируем?

Глава 17

Глава Федеральной резервной системы США Патрик Нельсон, человек, умудренный опытом, прошедший огонь, воду и ипотечный кризис, высокий седой джентльмен в безупречном сером костюме от «Брукс Бразерс» и голубом галстуке листал журнал «Тайм», сидя в кабинете на втором этаже здания возле пересечения 20-й улицы и Авеню Конституции, Вашингтон, округ Колумбия.

Еще вчера ему доложили, что в журнале выйдет некая информация, способная встряхнуть финансовые устои американского общества. В итоге он не спал почти полночи, ворочался с боку на бок, пытался прочитать доклад о состоянии рынка труда, но беспокойство не позволило ему это сделать, он попросту не мог сосредоточиться.

Мария Нельсон, жена Патрика, проснулась в три ночи, с тревогой взглянула на мужа, но промолчала. Она никогда не спрашивала, что у него происходит на службе, так как эти процессы казались ей слишком сложными для понимания, сегодняшняя ночь напомнила тот самый злополучный сентябрь 2008 года, когда обанкротился один из столпов финансовой системы США – инвестиционный банк «Леман бразерс».

– Этих мошенников нужно было давно на виселице вздернуть, – сказал тогда Патрик во время утреннего завтрака. Под глазами у него висели дряблые мешки, лицо осунулось, губы дрожали.

Она нутром чувствовала, – надвигается нечто такое, чему пока нет объяснения, и если тот кризис, слава богу, пережили, то новый, она не хотела даже думать об этом, – им явно был не под силу. Ей с Патриком. Америка все вынесет, в этом она не сомневалась.

Статья, в которую он погрузился, называлась «Новые деньги для Америки: грядет эра криптовалюты», в ней популярным языком объяснялись новые термины, что такое криптовалюта, откуда она берется, как хранится и почему может стать новым платежным средством не только в Америке, но и по всему миру, потеснив тем самым доллар как мировую валюту.

Патрик дочитал статью до конца, отложил журнал в сторону. В роскошном кабинете, обшитом панелями темного орехового дерева, вдоль стен располагались массивные книжные шкафы, наполненные финансовой и правовой литературой. Роскошная обстановка говорила о незыблемости, прочности, монолитности существующего порядка. Здесь не привыкли экспериментировать. Достаточно сказать, что эскизы банкнот, разработанные в 1928 году, особо не менялись. Люди привыкли к доллару, они ему верили, правда, следовало признать, – все меньше и меньше. К началу двадцать первого века американская валюта подрастеряла былое величие, словно немощный старик, оставив свои лучшие годы далеко позади.

События последних лет показали, что государство, в том числе и Федеральная резервная система оказались не способны эффективно контролировать аппетиты раздувающегося рынка долговых обязательств, ипотечных кредитов и других финансовых инструментов. И хотя публикуемая сводка инфляции редко превышала два процента, на самом деле, с середины пятидесятых годов цены выросли более чем в семь раз, а на отдельные товары и услуги – в двадцать – тридцать раз!

Патрик снова открыл журнал, выписал несколько фамилий себе в блокнот, потом нажал кнопку вызова секретаря.

– Мери, попроси зайти ко мне Боба Шнитке, когда он придет.

С утра Боб, его заместитель по вопросам безопасности, занимался оперативным контролем ситуации, а после готовил краткую сводку для шефа. Раньше Боб Шнитке работал в АНБ и там снискал себе славу хладнокровного и беспринципного сотрудника. Во многом благодаря ему удалось разрулить ипотечный кризис, в тот момент требовались жесткие меры. Иногда слишком жесткие. А как еще поступать, когда рынок трещит по швам, люди готовы выходить на улицы и сметать все подряд, в то время как жирные банкиры назначают себе миллиарды бонусов.

В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел маленький человек с неподвижным, словно обожженным лицом. Его движения были точными и емкими, от него исходило неприятное почти гнетущее ощущение опасности.

В конце семидесятых Боб работал агентом в странах Восточной Европы, ГДР, Польше, он прекрасно знал славянские языки, разбирался в экономике, финансах, психологии, а после того как его работа дала плоды и страны восточного блока из друзей стали врагами, он вернулся в США, где сначала работал в частной охранной армии «Блэкуотер» аналитиком, потом его переманили в АНБ.

Патрик Нельсон познакомился с ним на слушаниях в Сенате по расследованию обстоятельств перекрестного банковского финансирования долговых обязательств, иными словами, финансового пузыря. АНБ имело кое-какие сведения по этому поводу, но в тот раз они опоздали. Патрику понравилось, с какой хладнокровной беспощадностью действует Боб, и, недолго думая, пригласил его в ФРС. Боб согласился.

– Доброе утро, шеф. Что-то случилось? Мне позвонила Мери…

– Я просил ее дождаться, пока ты закончишь с делами.

– Я закончил. Рассказывайте.

Патрик положил перед ним журнал.

– Да, я уже видел. Утром мне доставили такой же.

– И что ты думаешь?

Боб Шнитке с минуту разглядывал лицо шефа, не торопясь с ответом. Свое мнение он выработал не сегодня, гораздо раньше.

– Чутье подсказывает, что мы присутствуем при рождении новых денег. Настолько новых, что не можем понять, каковы их возможности на перспективу. Как и угрозы. Мы ничего не можем понять.

Патрик кивнул. Именно такое ощущение не покидало его все утро. Угрозы.

– Чтобы пощупать, в числе прочих, новые деньги, как их там… биткоины, теперь не спустишься в хранилище. В наших сейфах лежат миллиарды долларов, евро, иен, даже российских рублей… но биткоины… нет. Мы не можем их осязать. Это даже не электронные деньги, которые могут быть просто записями на счетах, это принципиально новая система.

– Ходят слухи, что биткоин – это разработка Пентагона и ЦРУ для финансирования сомнительных операций и поддержке людей, которых нельзя спонсировать напрямую. Вы меня понимаете?

Шнитке скривился, так выглядела его улыбка.

– Чушь. Конечно, Пентагон рад заполучить такой инструмент, но разработать его самостоятельно… вряд ли. Вы бы знали, а не спрашивали меня. А вот русские… вполне способны на такую пакость.

– О некоторых вещах мне не докладывают, как оказалось.

– Давайте начистоту. Для финансирования террористических операций лучше инструмента не придумаешь: это не наличные, которые легко потерять и трудно доставить на место, не банковский перевод, который легко отследить, даже если он проведен через множество подставных фирм и счетов, что в конечном счете совсем не гарантирует анонимность. А как еще обеспечить крупное, исчисляемое десятками, а иногда и сотнями миллионов долларов финансирование? За такой способ некоторые государства, финансирующие терроризм, пойдут на многое.

– Федеральной резервной системе может что-то угрожать в перспективе? Понятно, сейчас судя по всему, объем транзакций мизерный, и мы вообще могли его не заметить, не будь статьи, – Патрик Нельсон с силой ткнул пальцем в глянцевую обложку журнала. – Но где гарантии, что эта реклама, а иначе публикацию и не назовешь, не вызовет ажиотаж? Кто будет бороться с сокрытием доходов? Я так понимаю, что средства в этой валюте невозможно отследить, а следовательно, и обложить налогом.

– Да, вы правильно понимаете. Но шеф, это задача налоговой службы, там ребята сидят образованные и прыткие. Наша головная боль заключается в том, чтобы не рухнула система. Иначе, если она рухнет, мало никому не покажется. Если представить себе на минуту, что завтра биткоин и технология, на которой он построен, так называемый «блокчейн», заработают в полную силу, банки, по сути, станут ненужными посредниками. Собственно, как и сам доллар.

Глава ФРС забарабанил пальцами по столу.

– Вы полагаете, такое возможно?

Боб Шнитке облизал сухие потрескавшиеся губы. Его невзрачное лицо вновь скривилось.

«Ну и улыбка», – подумал про себя Патрик, «сколько лет работаем вместе, а привыкнуть не могу». На правой щеке Боба темнел безобразный след от чего-то, похожего на химический ожог, сморщенная коричневая кожа собралась отвратительными складками, белесые нити которых тянулись к глазу и уголку рта. Патрик никогда не спрашивал, откуда у него шрам, но взгляд то и дело сам собой останавливался на щеке подчиненного, слово притягиваемый невидимым магнитом. По правде говоря, ему не хотелось знать, что стало причиной ожога.

Обычно после посещения туалета, Патрик подходил к зеркалу и, если рядом никто не стоял, гладил себя по выбритой щеке, рассматривая свое отражение. Он прикидывал шрам на собственное лицо с содроганием и болезненным любопытством.

– Американский доллар тоже ничем не подкреплен, – заметил Боб. – Да, есть экономика. Но она же нам не принадлежит. Есть недра, но они не так ликвидны. Что еще? Золотой запас? Это смешно. Кому нужно золото? Да и сколько потребуется металла, чтобы обеспечить триллионы наличных долларов? Так что, по сути, мы в равных позициях. Единственный довод… веский довод в пользу доллара, это то что дубинка закона пока в наших руках. Как только это преимущество будет утеряно, считайте, наступит конец.

– Государство как гарант вряд ли рухнет, все-таки это не карточный домик, – сказал Патрик.

– В СССР тоже так думали, – заметил Боб. – Они уверовали, что положение, советский строй незыблем, на века, на тысячелетия. Ни у кого не возникло даже тени сомнений в его непоколебимости. И что? Где оно все? Куриные ножки Джорджа Герберта Уокера Буша вытоптали все дотла.

– Страны Запада провели целенаправленную диверсию в отношении СССР и стран Восточного блока, вы отлично поработали, я в курсе плана Аллена Даллеса, истории его воплощения и лично вашей роли во всем этом, – сказал Патрик, но уже договаривая фразу он с ужасом обнаружил, что отвечает, по сути, на свой же вопрос. «Биткоин тоже может быть диверсией».

– Кажется, вы поняли, – сказал Боб, глядя на застывшее лицо шефа. – Именно так мы и работали. Да, внутри никто, кроме небольшой горстки людей не думал о развале системы. Но что они могли сделать? Те, кто сидел наверху вроде нас с вами сейчас – были уверены в нерушимой мощи, силе, власти, – да и как не поверить, глядя на темпы развития страны, ее мощнейший идеологический и репрессивный аппарат.

– Все же у нас другой строй, другое мировоззрение, мы сделаны из другого теста. Мы свободные люди, а те что жили в СССР, таковыми не являлись. Не преуменьшая ваших заслуг, требовалось дать им почувствовать вкус этой свободы, вкус «Кока-колы», «Плейбоя», наркотиков, секса, вседозволенности, – и все покатилось само собой, разве не так? У нас же все это имеется в неограниченном количестве. Чем нас можно удивить так, что мы откажемся от собственных денег?

Боб Шнитке подумал, что от гомосексуальных игр по пятницам в закрытом элитном гей-клубе «Андре» шеф вряд ли откажется, но вот от посредника, незримо сующего длинный нос во все дела каждого гражданина, от государства как карательной надстройки над обществом – очень даже. Но он не высказал мысль, оставив ее дозревать в мозгу. Специалист по социальной психологии масс, Боб знал, что любое общество, любое государство можно разрушить. Вопрос во времени и средствах.

– Нужно найти разработчиков этой системы, – сказал Патрик. – Причем немедленно. Пока они не ушли на дно.

Боб Шнитке покачал головой.

– Систему разработал некий Сатоши Накамото. Я попробую узнать, кто он такой.

– С ним нужно поговорить и заставить работать с нами. Нужны ключи для дешифровки переводов. И все остальное. Если не получится, то…

– Понятно.

– А также… пока гидра не разрослась, отыскать имеющих к ней отношение, кто инвестирует крупные и не очень суммы, и решил сделать ставку на биткоин. Как правило, именно первые, зачинщики являются тем запалом, от которого впоследствии начинается пожар. Если вовремя остановить всего нескольких человек, поджигателей пламени, возможно, саморазрушение системы прекратится.

Боб посмотрел на шефа. Обычно тот не выражает мысли настолько прямо.

– Лес загорается от спички. Вы меня понимаете? Поэтому спички нужно уничтожить.

Боб кивнул. Теперь он твердо решил поместить половину личных накоплений, мертво висящих в акциях одной из сталелитейных корпораций в биткоины. Если удастся найти тех, кто вкладывает большие суммы в криптовалюту, можно изъять их вложения без риска быть уличенным. Не всех, конечно, но наиболее крупных. Через пять-десять лет его попросят на пенсию, а он очень хотел к тому времени скопить на хорошую виллу в родной Европе.

Обдумывая с раннего утра создавшееся положение, Роберт пришел к выводу, что ни остановить, ни запретить появление и разрастание криптовалют не получится даже такой мощной державе, как США. Подготавливая аналитическую записку шефу (которую он в итоге решил сильно сократить), Боб Шнитке обнаружил, что со времени появления биткойна в 2009 году, его курс вырос многократно и тенденции к обвалу не намечалось. Более того, японцы, которые, как известно, впереди планеты в технологическом развитии (тут Боб искренне полагал, что им удалось наладить контакт с инопланетянами) не просто разрешили криптовалюты, они делали ставку на ее развитие, перестраивая всю систему под ее использование. Японцы, как известно, ничего не делают просто так, у них для этого «просто так» попросту нет ресурсов, как, например, у русских или американцев. Японские машины опередили по продажам американские потому, что они качественнее, красивее и экономичнее! Да, существует Тесла, но… Маску он бы особо не доверял. Как бы не оказалось, что биткойн – его рук дело. Парень сыплет выдумками как чертов Док Эммет Браун, того и гляди, улетит на Марс, где создаст новое государство.

Вот там точно понадобиться криптовалюта, – подумал Боб. – Бумажные деньги на красной планете вряд ли будут пользоваться успехом.

– Я подготовил список людей, проверкой которых нужно заняться в первую очередь, – сказал Патрик. – Если окажется, что они как-то задействованы в системе, нужно с ними решать. Это и есть те самые спички, от которых может разгореться пламя. Аналитическое управление по моей просьбе сделало анализ некоторых транзакций. Вот этот список. Поработайте с ним хорошенько.

Двенадцать фамилий, – отметил про себя Боб Шнитке. Под первым номером… конечно, Илон Маск, на втором… кто? Он даже не слышал о таких людях. Хотя… кажется, что-то, связанное со скандалом кражи кода социальной сети… да-да, точно, братья Фрэнкуотерсы Джек и Дэйв. Но каким они тут боком?

– Все понятно. Займусь ими, – сказал Боб.

– Отлично. Значит, я могу быть спокоен, – протянул ему руку Патрик.

– Как обычно, шеф. Единственный вопрос.

– Слушаю.

– Тогда на комиссии, защищая «Леман Бразерс», вы же не знали, что так влипнете?

Боб не стал дожидаться ответа и вышел, пока Патрик Нельсон шевелил обескровленными губами. «Он у меня на крючке», – подумал Боб, улыбаясь пухленькой Мэри. Патрик потерял на банкротстве «Леман Бразерс» двадцать пять миллионов баксов в акциях и долговых расписках. Разумеется, никто не знал о его личной заинтересованности в спасении тонущего банка. Кроме Боба Шнитке.

Глава 18

– Скок, ты чего раскисший, ночка не удалась? У меня сегодня кое-что есть, увидишь, быстро повеселеешь, – Андрей Хворост, сидящий с Денисом за одной партой, подмигнул, похлопал себя по боковому карману пиджака, за тканью которого угадывались контуры небольшого прямоугольника.

Они встретились на ступеньках школы, Андрея привез отец, нападающий столичной футбольной команды первого дивизиона «Пламя». Судя по новенькому Гелендвагену, «Пламя», о котором никто никогда не слышал, побеждало во всех значимых европейских суперкубках.

– Да не спалось что-то, голова болела, – ответил Скоков, выискивая взглядом Ларина. Он не знал, сколько у математика сегодня уроков и когда они начинаются, поэтому заметно нервничал. Вчерашний день казался триллером, просмотренным на самом позднем сеансе, после которого он сразу лег спать, а теперь не мог отличить реальность от вымысла.

Выходя утром из подъезда, он оглядел двор из окошка стальной двери, удостоверился, что кроме дворника Джанибека (Скок называл его Джа за добродушие и готовность в любое время дня и ночи предложить косяк), никого на улице нет, а тот, улыбаясь, метет и без того вылизанный тротуар.

– Привет, Джа! – стараясь выглядеть естественно, Денис оглядел местные закоулки в поисках замаскированных агентов полиции.

– Привет, друг!

– Как дела, все тихо?

– Как в Святом Сионе, брат! Тишина и спокойствие!

– Во сколько же ты просыпаешься, Джа?

– Я бужу солнце по утрам, солнце баюкает меня по вечерам, – он выглядел счастливым. Денис не понимал причин его ровного, неизменного добродушия, не могла же одна марихуана давать такой эффект. Нищий, одетый в самый дешевый спортивный костюм, который, наверное, и двухсот рублей не стоил на Черкизовском рынке, Джа умудрялся не только оставаться в приподнятом настроении в паршивые дни, но и дарил позитивные эмоции всему двору.

– Ну да, – сказал Скок. – Я вижу. Ладно, Джа, побежал в школу. Нужно доучиться этот класс, недолго осталось.

– Что-то вашей тетушки не видно, – сказал Джа, смахивая метлой один-единственный окурок в жестяной совок.

Скок помедлил с ответом. Что ему сказать? Тетка и раньше тут нечасто появлялась, но разве от дворника что-то утаишь? Раз спросил, значит – заметил.

– В командировке. В длительной. Приедет… через месяц, или два. Пока неизвестно.

Джа подмигнул ему.

– Теперь и на тачке хорошей можно погонять по вечерам, да, брат?

«А говорит до заката засыпает, – хрен! Нужно быть осторожным, хоть мигрант без документов и выглядит как свой в доску парень, но… береженого бог бережет», – подумал Скоков.

– Ага, – подмигнул ему в ответ Денис. – Только ты ей-то… не говори, хорошо?

– Конечно, брат! – лучезарная улыбка Джа озарила половину двора. – Может, как-нибудь покатаешь?

Начинается, – сперва покатаешь, потом…

– Джа, не в обиду, но трава в России не имеет официального признания, так что…

– Какая трава, брат? – он рассмеялся, присел на корточки и коснулся исцарапанной рукой едва проклюнувшуюся зеленую растительность, – обычный мятлик!

Денис кивнул и зашагал мимо гаража к школе, до которой было около полутора километров. Всю дорогу он думал, что делать с телом Поляка, которое лежало, обернутое мешками в багажнике Вольво.

Утопить? Сжечь? Просто выбросить на свалке? – Все эти варианты он прикидывал с легким содроганием, вчерашнее собственное поведение казалось ему абсурдным, не мог он настолько хладнокровно убить человека, а потом спокойно ехать в машине, да еще и разговаривать как ни в чем не бывало.

– Скок, Скок! Что с тобой? – голос Хвороста вывел его из оцепенения. – Пойдем дунем, пока звонок не прозвенел.

– Я что-то не хочу, – ответил Денис, но по правде говоря, был не прочь хотя и понимал, случись что, он будет не в форме. Хворосту абсолютно пофиг, количество головного мозга, доставшегося ему от папаши, можно уместить в чайной ложке, хотя сам по себе Андрей – можно сказать, нормальный парень. «Можно сказать», – это потому, что полностью нормальных, как обоснованно считал Скоков, не бывает. – Но ты давай, быстрее. – Он мельком глянул в сторону мусорки за углом рампы, там стояла компания Глеба Житко, бандюгана из параллельного класса.

Если отпустить Андрея одного, у того однозначно возникнут проблемы, траву отберут, а самого если не изобьют, то настроение испортят. Зачем ему сосед по парте с хреновым настроением? Двоих вряд ли тронут, – слишком много возни перед началом уроков.

Они зашли за рампу, Хворост быстро сделал самокрутку, набил ее травой из коробка.

– Эй, че там у вас? – крикнул Глеб, поигрывая мускулами. Вероятно, у них первым урок физкультуры и Житко, стероидный бодибилдер, решил, как обычно, покрасоваться перед девчонками. Выглядел он смешно, словно надувной матрас, внезапно получивший возможность разговаривать. Но, стоит признать, многие клевали на такую туфту. По крайней мере, Настя Арсюткина, красотка из 11-го «А», модель девяносто-шестьдесят-девяносто, при виде которой облизывались не только все парни из старших классов, но и, что греха таить, многие учителя мужского (и женского) пола.

– Вчерашнюю махорку докуриваю, – бросил Хворост, понимая, что силы не равны, но отступать поздно.

– Махорку? А если проверю?

– Прослезишься, – бросил Скоков и закашлялся, дым попал ему в глаза.

– Ах-хах, два дебила курят шило, – заржал Житко и вся компания его поддержала. – У нас забористый табачок, только что из солнечного Афганистана, да Плешь?

– Ага!

Плешью они называли одноклассника, подцепившего стригущий лишай осенью. Все это время он ходил с равными клочьями волос на голове, выкрашенными в ядреный зеленый цвет.

– Это Чурка достал, – Житко потрепал по щеке худого парня с очень злыми карими глазами. Чуркой они его звали не из-за каких-то националистических взглядов, а по фамилии – Чур. Тот не обижался, привык.

Они стояли впятером. Разумеется, одолеть их вдвоем вряд ли получилось, но кому охота сразу с утра попасть к директрисе на прием?