Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор

– Ну.

– А где живет, знаешь?

– Ну где-то за балкой…

– Понятно, что за балкой. А точнее?

Трюха наморщил свой широкий лоб.

– Давай сюда мясо, – прервала нас баба Рая, – а ну, выше голову. Терпи, солдат.

На губе зашипело. Ваткой, смоченной в перекиси водорода, она стала врачевать мои боевые раны, крепко ухватив за подбородок.

– Вадюха, вспоминай, – просипел я сквозь сжатые зубы.

– Ну, дом там… с крышей… ворота железные… зеленые…

– Спасибо, баба Рая. Вадим! Ты показать сможешь?

– А зачем тебе? Поджечь хочешь?

Нет, он неисправим!

– Я вам подожгу! Оболтусы. Так подожгу, что задницы тушить придется!

– Баб Рая! Вы же меня знаете! Какие поджоги? Я образцовый и законопослушный первоклассник. И хорошо влияю на Вадика. Вы же сами говорили!

– Образцовый. Вон у тебя под глазом образец твой. Мясо еще приложи.

– Так это я с брусьев упал. На тренировке.

– А дом ищешь, где брусья живут?

Старая школа. Фронтовики! На мякине не проведешь.

Я вздохнул.

– Баб Рая, брусья – это официальная версия. Для родителей. Тебе скажу по блату: кто фонарь подвесил – понятия не имею. Может, и Тоха. Разобраться хочу.

Прямо кожей чувствую, как оттаивает пожилая, опаленная войной медсестра, навидавшаяся за свою долгую жизнь такого, чего нам, соплякам, и не снилось даже. Да и не только соплякам. Ведь всего-то и надо в общении с ней не врать.

Интересно, а почему так фронтовики врунов не любят? Я ведь это давно заметил. Может быть, это как-то связано с проблемой выживаемости в годы военного лихолетья? Врет – значит, человек ненадежный. И такого спину прикрывать не оставят. Наверное, так…

– Ладно. Пойду. – Я спрыгнул со стула. – Спасибо, баб Рая. Все а-атлична! (Ее любимое выражение.) Вадюха, я зайду перед школой. Давай на полчасика раньше выйдем. Покажешь этот домик с крышей. Лады?

– Ну.

– Чего ты – ну да ну, – неожиданно напустилась на него бабуля, – сказано покажешь – значит, покажешь. Попробуй проспать…

И подмигнула мне. Озорно, по-девчачьи.

Вот так!

Иногда мне кажется, что она подозревает… сколько мне лет на самом деле.

Уходить по-английски легко.

Вы попробуйте прийти так же.

Вот у меня, к примеру, не получилось. Да и любой англичанин сдулся бы на моем месте. Возвращение домой оказалось шумным и эффектным.

– Да что же это творится такое?! Что за тренировки у вас такие дикие? Я вот приду завтра к вам в спортзал. Поговорю с этим вашим тренером. Они что, решили изуродовать мне ребенка? А ну иди на кухню, сюда, к свету. Боже! Как можно умудриться – вот так упасть? Подожди, сейчас зеленку принесу…

– Мама, стой! – кричу в ужасе. – Не надо зеленку! Мне обработали уже все перекисью и… стрептоцидом.

Зеленка! Не дай бог!

– Да подрался он, – флегматично заявил отец, только бросив взгляд в мою сторону из-под газеты, – в глаз получил за что-то.

– Он на пустыре каждую субботу дерется, – заложил меня с потрохами родной четырехлетний брат и тут же непоследовательно подставился сам: – А ты мене туда ходить не разрешаешь…

– Не мене, а мне, – автоматом восстановила гармонию мать. – Витя, это правда? Ты подрался?

Вот зачем ей это надо знать?

К чему эта вселенская борьба за истину? Бабу Раю, по крайней мере, я понять могу. Привычка фронтовая. Но здесь – ведь хватит и сотой доли настоящей правды, чтобы вся семья (кроме Василия, разумеется) поседела в одночасье. Так нет же. Тележурнал «Хочу все знать». Для выводов, наставлений и срочно принятых мер. В назидание и во избежание…

– Так правда или нет? – Пауз в нашем доме не приемлют.

– И да, и нет, – сел я на привычного философского конька, – по субботам деремся, это правда. Но не взаправдашне. Просто боремся, так, для смеха. Без синяков. Но это по субботам. Так? А сегодня что? Правильно, воскресенье. У меня сегодня что? Правильно, тренировка. Откуда я и пришел. Ссадины у меня – что? Обработаны, правильно? Ты же медсестра, мама. Видишь? Меня что, избили и сразу залечили? Неувязочка получается.

Против логики не попрешь. Тем более что мама, как человек продвинутый, логику уважает.

– Нет, ну нельзя же так. Осторожнее надо быть. Смотреть, куда прыгаешь.

Уже лучше. Мать явно остывает. Никуда она не пойдет, можно расслабиться. Впрочем, еще один штришок для восстановления общего благодушия.

– Я просто, мам, упражнения стал осваивать более сложные. Тренер говорит, задатки хорошие. Возможно, это семейное. От папы с мамой. Предлагает через пару лет и Василия посмотреть, как постарше станет. Не будешь возражать?

Краем глаза я заметил, как батя, сидя на диване, пытается втянуть животик.

– А что, – сказал он, – я тоже когда-то…

– Он тоже, – заворчала мать. – Ты-то сиди там. Посмотрим с Василием. Поживем – увидим. Рано ему еще.

– Так я и говорю – через два года.

В прошлой жизни Василий лет в десять стал заниматься акробатикой, и довольно успешно. Я подозреваю, что так он выражал своеобразный протест против постоянного подтягивания его в гуманитарных науках со стороны матери.

Ну что ж, пускай его разбег начнется пораньше.

Будем считать, что синяки легализованы.

За что же мне прилетело?

Глава 4

Прекрасное и ужасное

– Вон тот. – Трюха ткнул чумазым пальцем в сторону добротного частного дома под оцинкованной крышей.

Вот где он грязь находит? Вчера возле бабули был чист, как младенец. Утром тоже – умыт, причесан. Через пятнадцать минут нашего путешествия по вражескому закулисью – пальцы уже грязные. В карманах, что ли, землю носит?

– Все. Ближе не подходим. Дуй в школу.

– А ты?

– У меня освобождение, – не моргнув глазом заявил я, – пластырь на щеке видишь?

– А ранец зачем взял?

Да он не так глуп, как кажется.

– Давай-давай. Иди, опоздаешь. У меня от первого урока освобождение. Сейчас мне вон в больницу надо. Иди, я сказал.

– Ну и дурак, – обиженно и абсолютно нелогично буркнул Трюха, развернулся и тронулся в школу.

Вот лишь бы ляпнуть что-нибудь.

– Тохе ничего не говори, – бросил я ему вслед.

Не поворачиваясь, он в ответ махнул рукой. Мол, понял.

Я осмотрелся. Слева старинный высокий забор. За ним – территория инфекционного отделения городской больницы. Сюда я и показывал, когда врал Трюханову, что мне нужно к врачам. Детвора не знает специализации этого медицинского закутка, вынесенного еще в довоенные времена за пределы городской черты. В наши дни этот район уже практически центр города, хотя местность по-прежнему глухая и неухоженная. Такие вот особенности ландшафта – балки, пригорки.

Справа – длинный ряд одноэтажных домиков самого разнообразного калибра. Между забором и домами – начинающая зарастать весенней зеленью грунтовка. Местность высокая – гребень холма между Загородной балкой и проездом Сеченова, который в простонародье кличут Госпитальной балкой. Ближе к морю – огромное старинное кладбище, где лет десять уже никого не хоронят. Кстати, там у нас покоится дед-фронтовик, погибший уже после войны на стройке. На войне – за четыре года ни единого ранения, а через десять месяцев мирной жизни подорвался на авиабомбе, застрявшей в полуразрушенном фундаменте. Успел только познакомиться с бабушкой и дождаться рождения моей мамы. Судьба.

Сейчас старое кладбище превратилось в жутковатые заросли непроходимого кустарника, среди которого тут и там виднелись покрытые мхом памятники и развалины старинных склепов. Там очень любила тусоваться шпана постарше, цыгане, блатные, игровые и всякий другой асоциальный элемент. В городе это место традиционно признано источником жутких страшилок и душераздирающих легенд.

Хотя на самом деле здесь очень красиво, буйствовала сирень. Вдали синело море. Справа – усыпанные весенними цветами персиковые, вишневые и абрикосовые деревья между домами. Запах – одуреть. Живи да радуйся.

Только я не радоваться сюда пришел. Работать. Встряхнув ранцем, я полез на стену больничного забора. Метра три высотой. Хорошо, что ракушечник старый и весь в щербинах от пуль и осколков. Лезть легко. Наверху – густые заросли дикой акации. Неделя-другая – и она зацветет буйным ароматным цветом. Пока лишь молодые салатовые листочки, но благодаря им снизу меня практически не видно. По крайней мере, я на это рассчитывал.

Держась за ветки деревьев, я прошел по верху забора до столбика, как раз напротив дома Исаковых. С удобством расположился и стал наблюдать.

Крепкий и богатый по этим временам каменный дом выходил фасадом прямо на улочку. Так здесь и строят, в отличие от северных широт нашей страны, где почему-то норовят все спрятать за высоким забором, большей частью – из уродливой доски-горбыля. Слева к дому прилепился крытый кирпичный гараж с зелеными воротами (прав был Трюха насчет колера). Справа – калитка и небольшой кусок сетки-рабицы. За калиткой – палисадник, над которым клубились начинающие зеленеть виноградные лозы. В глубине угадывался огромный участок с лабиринтом хозяйственных построек татарского образца. Конца не было видно – участок нырял в балку.

Во дворе было оживленно. Крутилась многочисленная детвора, пробегали женщины, неспешно ходили мужчины. Никого из них я не знал. Видел Тоху, Антона Исакова. Он был в синей школьной форме и с портфелем. Крутил головой и что-то резко отвечал наседающей на него древней старушке, очень колоритной, надо сказать, пожилой женщине. Настоящая Иске Аби. Закончив пререкаться, непочтительный внук взял у Аби холщовую сумку и решительно шагнул в сторону калитки. Сменная обувь, догадался я. Обязательный атрибут примерного школьника. И раскаленный прут для ладони хулигана.

Тоха вышел через калитку и тут же зашвырнул «сменку» в кусты рядом с гаражом. Расстегнул куртку и верхние пуговицы голубой рубашки, слегка подкатал рукава, чтобы торчало все нарочито неаккуратно. Взъерошил волосы. Тут все понятно – приводил форму одежды в соответствие со статусом недисциплинированного школьника. Такой вот устоявшийся дресс-код. Однако в школу идти пока не торопился.

Кого он ждал?

В нетерпении Тоха пинал портфель то одним, то другим коленом. А ведь там должна быть чернильница! Так называемая «непроливайка», которая чудесным образом почти всегда проливается на учебники и тетради. Особенно если пинать вот так. Портфель в конечном итоге полетел на скамейку, а Тоха начал метать камни в больничный забор. Аккурат в то место, над которым, между прочим, сейчас я и притаился. Этого еще не хватало! Снаряды летели не особо кучно. Некоторые из них проносились в опасной близости от моей головы, исчезая в глубине обитания туберкулезников и гепатитчиков.

Да! Тяжело им тут живется.

Наконец из калитки вышел… такой же Тоха, только на голову выше и на полкорпуса шире. Видимо, брат. Отпустил родственнику приветственный подзатыльник и…

А вот это интересно!

Под легкой брезентовой штормовкой на Тохином брате знакомая спецовка! Застиранный бледно-зеленый комбинезон. Точно такой же, в какой был одет вчерашний блондинистый злоумышленник, затащивший меня в подвал. Только… тогда точно был не брат Тохи. Злодей ростом выше и гораздо стройнее. И волосы намного светлее. Да и вообще трудно спутать татарскую кровь с типичным русаком.

Есть первый результат!

Что-то очень легко все получается.

Парочка не торопясь дефилировала в сторону школы. Тоха что-то эмоционально рассказывал, размахивая руками и нарезая круги возле брата. Случайно не про то он повествовал, как отпинал меня давеча? С миловидным великовозрастным дружком?

Любопытно.

Стараясь не делать лишнего шума и аккуратно цепляясь за ветки, я последовал за братьями по кромке забора. Это хорошо, что они не спешили.

На ближайшем перекрестке, там, где больничный забор под прямым углом уходил вправо, парочка рассталась. На прощанье старший вновь осчастливил родственника подзатыльником в качестве демонстрации теплых чувств, и пути братанов разошлись. Малой двинул прямо, а тот, который покрупнее, свернул направо и не торопясь продолжил свой путь вдоль забора.

Я осторожно спустился по ракушечнику вниз и двигался вслед за старшим Исаковым. Надо было выяснить – кто еще ходит в подобных спецовках.

Путешествие не затянулось. Брат свернул к техническому выезду из больничного городка, который был обозначен высокими проржавевшими воротами, и начал лупить ногой в обшарпанную деревянную дверь въездной пристройки.

Вот он где работает! В хозобслуге инфекционного отделения. И одет, стало быть, в комбинезон медбрата. Или как они тут называются? Санитары? Где-то тут должен быть и мой обидчик приятной славянской наружности и белобрысого окраса. Раз так все легко – может быть, и дверь он откроет?

Однако наружу высунулся какой-то древний дедок в коричневом больничном халате, солдатских штанах со штрипками, в шерстяных носках и казенных тапках. Сторож, наверное. Мой объект исчез внутри.

Я развернулся и зашагал обратно. На углу опять вскарабкался на забор, выбрал место, где одна из акаций растет вплотную к кладке, и по веткам спустился внутрь городка.

Кругом какие-то дикие заросли. Это очень хорошо – прятаться удобно. Держась кустов и перебегая открытые места, я в течение часа методично изучал всю территорию больничного комплекса.

И, можно сказать, был под впечатлением.

И от размеров, и от живописной экзотики. Три медицинских корпуса в три этажа каждый – старинные вычурной формы здания, каждое из которых напоминает букву «Е». А еще – административный флигель, приемное отделение, котельная, прачечная и масса разбросанных по территории непонятных подсобок. Все древнее, колоритное. Есть даже парк с водоемом, в котором я с изумлением обнаружил каких-то толстых и ленивых рыб. И все жутко неухоженное, заросшее, обшарпанное, отчего возникала атмосфера какого-то заколдованного царства.

Миленькое местечко.

Если не вспоминать того, что за северо-западным забором сразу начинается то самое легендарное кладбище. Чтобы далеко не ходить, как я понимаю. Впрочем, если учесть, что городок строился на заре советской власти, во времена свирепствовавших в городе тифа и холеры, – возможно, что это и не шутка.

Где-то еще с полчаса я играл в прятки с персоналом, которого стало неожиданно много в какой-то момент. Видимо, закончились планерки и пятиминутки. Больных видно не было. Ну правильно, нечего инфекцию распространять. Несколько раз видел знакомые комбинезоны. Один бледно-зеленый тип тащил огромные тюки с бельем, двое других толкали перед собой металлическую тележку с хромированными баками, четвертый подметал дорожки в парке.

Злодея не было.

Почему-то я был уверен, что найду его быстро и просто, но время подходило к обеду, а результат пока был нулевым.

М-да. Прискорбно.

Для очистки совести я еще покрутился возле одиноко стоявшего двухэтажного здания, которое никак не мог идентифицировать. По всем признакам – больничный флигель с палатами, как говорят в наше время, повышенной комфортности. Аккуратные занавески на окнах, чистые стекла, свежевыкрашенные рамы. Но совершенно нет движения! Я, даже рискуя быть схваченным, вышел к входной двери и подергал за ручку. Закрыто.

Что это? Спецобслуживание? Резерв? Место для корпоративных междусобойчиков?

Непонятно.

С другой стороны – оно мне надо?

Я зашуршал по кустам в сторону забора. Забрался наверх и еще раз тщательно осмотрел место обитания семейства Исаковых. Любопытно, что их участок действительно самый большой в ряду соседей. Справа его подпирала городская электроподстанция, а слева – крутой склон Загородной балки, захламленной мрачными развалинами бараков первых послевоенных строителей. А вокруг тех развалин виднелся огромный абрикосовый сад, где деревья, как старинные богатыри, ростом с двухэтажный дом. Жуткие, корявые, липкие от смолы. И необычайно привлекательные летом, в период сбора ничейного дармового урожая.

Прекрасное и ужасное часто оказываются рядом.

А порой даже и сливаются в единое целое…

Ну, хватит лирики.

Пора на службу.

Глава 5

«Счастливая семейка»

Пауза затягивалась.

Сергей Владимирович внимательно разглядывал фингал на моей разукрашенной физиономии и многозначительно молчал. Я нагло не отводил глаз и даже старался самоуверенно не мигать, чувствуя, что еще немного – и слизистая оболочка органов зрения лишится своего естественного увлажнения.

Наверное, наши «гляделки» со стороны выглядели довольно комично, потому что я просто кожей чувствовал, как давится от смеха Ирина. Как из последних сил старается сохранить торжественность и трагичность ситуации Сан-Саныч.

А дело было в том, что операция «Счастливая семейка» была на грани срыва. По крайней мере, добрая треть ее состава счастливой уж точно не выглядела.

Пятый вздохнул и уставился теперь на Сан-Саныча.

– А я что? – запаниковал Козет. – Он на Матюхе живет. Там каждый третий красуется с такими орденами. Н-ну… или каждый п-пятый…

Шеф еще чуть-чуть поразглядывал потеющего сэнсэя, убедился, что тот проникся и его «п-пятый» не несет никакого двойного подтекста, еще раз вздохнул и уставился теперь на Ирину.

– Губа не проблема, – невозмутимо произнесла та, – подкрасим, припудрим (я возмущенно фыркнул, за что тут же был пригвожден коротким, но выразительным взглядом). Синяка скрыть не удастся. Во всяком случае, чтобы выглядело естественно. Пудра будет отваливаться. Как штукатурка.

Ирина булькнула горлом и прокашлялась.

– Простите. Там, возле «Березки», есть «Оптика». По Новороссийской. Я уже отзвонилась. Очки приготовят. Без диоптрий. С дымком. Цвет такой. Кх-кх. Простите. Модный. Очень.

«Гляделка» вернулась ко мне и наконец трансформировалась в звук:

– Модный, говорите?

Я непроизвольно кивнул, хотя об очках знать ничего не знал до этой секунды.

Пятый еще помолчал.

– Сотрясение есть?

Я отрицательно замотал головой.

– Фигуранты?

– Да так. Шпана дворовая. Ничего серьезного. Территориальные войны.

– Ничего серьезного, – задумчиво повторил шеф. – Очередная случайность. Стечение обстоятельств.

– Ой, Сергей Владимирович! Не делайте из меня магического талисмана. Можно подумать, что все злодеи города непроизвольно мечтают дать мне в глаз. А вам достаточно только сети вокруг меня расставить. На крупную рыбу. И брать всех на живца. Что за ерунда! Если бы было все так просто…

– Ты думаешь? – живо заинтересовался Пятый. – Напомнить сентябрь? Давай посчитаем – Румын, Чистый, Обруч, Кочет и, наконец, твой американский друг, Ричард. Где они сейчас?

– Ричард, к примеру, в Америке, – буркнул я, – у папаши-миллионера. Послушайте, Сергей Владимирович, вы что, действительно верите в мистику? Вы…

Я хотел сказать «коммунист-материалист»… и вдруг заткнулся.

А то, что в голове у школьника вольготно расположился зрелый мужик и крутит разные дела, это что – капризы социалистического реализма? Сижу тут и умничаю о диалектическом материализме. По крайней мере, собираюсь…

Я почесал затылок и… сдался:

– Исаков Антон. Шестьдесят пятого года рождения. Сеченова, сорок пять.

– То-то, – подобрел Пятый. – Саша, проверь.

Козет кивнул.

– Ирина, пробей по базам. Так! К нашим баранам. Поправки в диспозиции. – Быстрый взгляд в мою сторону. – Выходите не у рынка, а на следующей остановке. Двигаете к «Оптике». Украшаете младенца очками (я прищурился на Ирину, но та невозмутимо теребила ухо). Дальше по старой схеме – сначала в парк, придется пройти мимо «Березки», но так даже лучше – вас срисуют быстрее. Дальше – качели-карусели, сопли-истерика – и на фарцу. Вопросы?

– Все ясно.

– Тогда по коням.

Сволочи!

С мрачным выражением лица я восседал в миниатюрном вагончике детского поезда и, покачиваясь на поворотах, старался не смотреть в сторону своих новоявленных «родителей». Там весело махали руками, жизнерадостно ржали и пытались до меня докричаться. Хорошо, что «Чунга-чанга» гремела на весь парк.

Господи! Родите меня обратно!

Как хорошо, что всего этого не видела сейчас наша дворовая братва!

На меня напялили куцее демисезонное пальтишко перечного цвета, коротенькие, до колена шерстяные штанишки поверх теплых детских колготок (!) и дурацкий коричневый берет. Обут я был в безобразного вида боты с веселенькими желтыми калошами.

Но квинтэссенцией вопиющего глумления над ребенком оказались массивные очки в толстенной роговой оправе, от которых, казалось, переносица прогибалась с легким похрустыванием. Стекол без диоптрий («с дымком») в наличии не оказалось, поэтому через толстые выпуклые линзы на мир я смотрел огромными глазами придушенного лемура, на которого случайно присел мишка-коала.

Действительность через такие линзы расплывалась мутным маревом.

Плюс эти идиоты!

– …Не тормози… стоп-кран… чаек у проводницы… плацкарту не уступай… – прорвалось сквозь «Чунга-чангу» со стороны веселящейся «родни».

«Жуй бананы, – мрачно подумал я, – дождемся моего хода. По плану дальше – детские капризы. Сольная партия. Вот где вам стоп-кран не помешает!»

И вообще! Конспираторы хреновы. Где это видано, чтобы папа с мамой так азартно глумились над собственным дитятей, столь любовно и нарядно одетым. Да при всей честной публике!

Никакой дисциплины в группе.

Размалеванный аляповатыми цветочками паровозик остановился, вагончик дернулся, и я чуть не клюнул очками свои собственные колени, маячащие у самого лица. Состав прибыл на конечную станцию. Наконец-то! Кряхтя, я выцарапался из этой детской душегубки.

– Гошенька! А мы тебе шарики купили, – продолжала резвиться Ирина, – смотри, этот с зайчиком, а этот с ежиком. Тебе какой нравится?

– Нравится, – непоследовательно буркнул я, вырывая из ее ладони нитки с чертовыми шарами.

Последний штрих к образу моего персонажа был сделан изуверски точно.

– Ну что ты, Гошенька, может быть, сладкой ваты хочешь?

– Да, Жорик. Что-то ты похудел, – коряво вписался в представление Сан-Саныч.

Уж лучше бы помолчал, артист доморощенный. Из погорелого театра.

– Не хочу ваты, – начал я вредничать, – жвачки хочу, клубничной. С Леликом и Боликом.

– Что ты, Гошенька! Жвачка вредная! Туда капиталисты заразу всякую добавляют, чтобы испортить советских детей.

– Жвачку хочу, – взял я разгон своей части выступления, добавив в голос пару плаксивых обертонов, – нету там никакой заразы. Купи жвачку! Купи-и-и-и!

– Ну где же я ее куплю, Гоша! Ее в магазинах не продают.

– Ты это, Георгий, ты давай не капризничай. Ешь вату…

Козет, блин, заткнись лучше! Сам ешь свою вату. По крайней мере, рот занят будет.

– Продаю-у-ут! Купи жвачку! Купи-купи-купи! Ну купи-и-и-и-и!!!

Ага! Морщимся. Не нравится? И это только прелюдия! Это я еще по асфальту в истерике не катался в своем красивом пальтишке. Где тут еще лужи остались? Вон, возле фонтана с ангелочками. Идем-идем.

– Ма-а-ма-а-а! Хо-чу жва-а-чки-и-и!! Ку-у-пи-и-и!!!

Гляжу, Ирине уже не до смеха. Оглядывается с легкой оторопью. Стыдно, наверное, за избалованного сыночка? Что же ты за мать такая? Жвачки для ребенка пожалела? Вижу, как старушки на лавочках критически поджимают губы и осуждающе покачивают головами. Такие приличные на вид люди, а ребенка мучают. Фу, как некрасиво!

Ну что ж. Настало время пустить слезу.

Встречайте кулминацию моего сольного этюда.

– Купи-и-и-и! А-а-а-а! Ы-ы-ы-ы! Ик-ик-ик! А-а-о-о-у-у-ы-ы!

– Гошенька…

– Георгий! Кхм…

– А-ргха-а-а!!! У-ргх-ы-ы! Ик-ик-ик!

Блин, как противно получается. Самому тошно.

– А ну заткнись, гаденыш! – шипит наклонившаяся ко мне Ирина, не выдержав напора. – Хватит уже. Достаточно. Убедил. – И громче, на публику: – Успокойся, милый! Вон там магазин. Сейчас пойдем, купим тебе жвачку.

– С Леликом… Ик!.. И Боликом… Ай!

Последнее «ай» слегка не вписывается в антураж сцены. И все из-за того, что Ирина незаметно ущипнула меня за ляжку.

– И с Леликом, дорогой, и с Боликом, пойдем скорей.

Меня схватили за руку и потащили через пешеходный переход к конечной цели нашей операции. Да так, что у меня ноги практически не успевали доставать до земли.

За мной в струях эфира дружно колготились зайчик с ежиком на легкомысленных воздушных шариках.

Идиллия!

Возле магазина Внешпосылторга народу было преприлично.

Впрочем, как обычно. С недавних пор администрация собственным волевым усилием ограничила свободный вход в «Березку», запретив посещение магазина лицам, не имеющим заветных сертификатов. А счастливые обладатели бонов должны были отстоять небольшую очередь, чтобы в помещении не создавать отечественного столпотворения.

Как я понимаю, искусственно созданная толкучка перед магазином стала крайне питательной средой для разного рода темных личностей, шныряющих среди потенциальных покупателей. Фарца, наверное, взвыла от счастья, когда на витринном стекле «Березки» появился так называемый «Регламент посещения», разделив публику на «белых» и «черных».

К этому грозному листку и направилось наше счастливое семейство. Планировалось разыграть фраерское дилетантство.

– Володя, а здесь вход воспрещен, – обескураженно проблеяла Ирина, дергая одной рукой Сан-Саныча, а другой мстительно сжимая мне пальцы. – Как же мы вовнутрь-то попадем?

– Ма-а-ма-а! Жва-а-чку-у! – продолжал я мотивировать предков.

– Сейчас, Галина. Сейчас.

Козет сдвинул на лоб дорогую фетровую шляпу, почесал в затылке и стал выразительно оглядываться. Мини-пантомима сработала идеально. Рядом немедленно материзовалась какая-то серая личность неопределенного возраста:

– Боны нужны?

– Володя, может, не надо?

– Ма-а-ма-а-а…

– Галина, погодь. Сколько?

– А сколько надо?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Испытаний на протяжении этого учебного года будет три, и они позволят проверить способности чемпион...
Современные технологии и новшества уже так захлестнули нашу жизнь, что мы порой и не задумываемся, к...
Это третья книга Четана Паркина, ученика мистика Ошо, наставника по уникальной системе «Дизайн Челов...
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ СОЛОВЬЁМ ВАЛЕРИЕМ ДМИТРИЕВИЧЕМ, СОДЕР...
В своей книге Джон Рэйти убедительно доказывает: что хорошо для тела, хорошо и для мозга. Аэробные т...
Предлагаем читателям впервые на русском – полное, выверенное издание самого знаменитого произведения...