Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор

– А ты вольное…

– Ирин! Не так я спросил. Понятно, что не звонили. Имеется в виду – еще дергались хоть? Мол, где тут телефон? Или «позвонить дайте»?

– Да нет же! Ты лучше…

– Подожди! А вы фотки у них проверили? Они щелкали всю дорогу!

– Обидеть хочешь? Конечно, проверили. Ничего особенного. Дома, деревья, клумбы. Достопримечательности всякие. Бухту не фотографировали. Корабли тем более.

Вжик!

Подожди-подожди, «вжик». Что-то тут напрашивается… очевидное… на поверхности что-то…

– Постой, Ирина! Какие дома? Какие клумбы-деревья? Они же девок всю дорогу снимали! Без остановки. Еще и харчами перебирали, насколько я заметил. Не абы кого…

Ирина искоса глянула в мою сторону. Скептически, как я понял. Потом крутанулась на месте, якобы неловко взмахнув руками, мол, оступилась.

Вж-вжик! Дуплетом! С двух рук, по-македонски. Рисовщица. Одна звездочка, кстати, ушла «в молоко».

– Косая, – приговорил я ее, – к тому что еще и глухая. Ты слышала, что французы вас обули?

– Ерунда какая-то, – уселась наконец она рядом. – Всех после города проверили, с полным досмотром. Кассета с пленкой была только одна. Проявляли в нашей лаборатории. Не было больше кассет! И контактов нештатных не было. Разве что когда ты в порт бегал… да ерунда. Что за страсти такие шпионские с фотографиями баб, пусть даже и наших, советских?

Я ухмыльнулся.

Чувствуете? Легкая такая патина цинизма. С таким слабо идеологически выдержанным душком. Моя школа! Я вас разучу строем ходить…

– Ерунда не ерунда, а пленку они захамылили. И это очень интересно. Хотя Козет опять скажет – «домыслы все ваши», «где доказательства?» и «делать вам нечего».

– Может, и захамылили. Правда, я себе даже и не представляю, каким образом. Закладка? Передача? Посылка? Как? У них тут что – французский резидент «заморожен»? Не крутовато ли для получения десятка-другого снимков смазливых мордашек?

Я почесал в затылке. Белиберда какая-то выходит.

– Кому-то они эту пленку передали. Слушай, Ирин, а этих установили – студенток из медучилища?

– А с чего ты взял, что это были медички?

– А то нет. Дерюгинок издалека видно.

– Дерюгинок?

– Ну да… Медучилище имени Жени Дерюгиной, медсестры военной… Или… А! Так, наверное, еще не присвоили ее имя… это я опять вперед паровоза…

– У нас есть улица Дерюгиной.

– Ты мне это расскажи! Эта улица вообще-то на Матюхе, за старым еврейским кладбищем. Там, кстати, Исаков живет недалеко…

Я встал из-за столика с недоеденными яствами и подошел к окну.

Вон оно, пресловутое медучилище – на набережной Корнилова, как на ладошке. Напротив детского открытого бассейна, где в наши дни будет дельфинарий.

Скажу честно, меня всегда это восхищало в нашем городе. Пустяк вроде, но для студентов и разных других учащихся почему-то традиционно распределялись самые крутые и престижные здания. Нет, правда: медучилище – на Корнилова, через бульвар напротив – музыкальная школа, технарь судостроительный – на площади Нахимова. В самом центре! Помню, скучая на лекциях по сопромату, я вальяжно разглядывал в окошко легендарную Графскую пристань. А слушая историка в аудитории на третьем этаже, наблюдал, как пионеры с неописуемой важностью стоят на посту у Вечного огня. Не шевельнутся! Учиться было некогда в таком прошлом… точнее – в будущем… ну да это старая песня…

Самое смешное, что технарь был «изгнан» из своего родного здания на улице Гоголя своим «старшим братом» – Приборостроительным институтом. Где-то в пятидесятом году, если я хорошо запомнил историю родной «бурсы». По престижным соображениям, между прочим! Только не так, как вам кажется, – оказывается, на Гоголя было престижнее! Вид на Исторический бульвар, Панорама видна, если на горку приподняться за учебные корпуса, да и здание побольше. Вот так! Именно в таком здании должны учиться будущие советские инженеры. А вас, черную кость, будущих механиков да технологов – да хотя бы на Нахимова. В старинное здание в стиле Ренессанса. На самом кончике центрального городского мыса. Хорошо жили!

А в восьмидесятых начался обратный, центробежный процесс. И полетели студенты за город, в учебные городки и новомодные корпуса. И в престижные архитектурно-изысканные здания забрались чиновники той поры. Хорошо это или плохо, не берусь судить. Да и будет это лет через десять.

А сейчас…

– А знаешь, Ирин, что в этом домике, где сейчас медучилище, глянь, его видно у нас из окна, лет эдак семь назад находилось родильное отделение. Городское. Угадай, кто там родился?

– Не может быть! Стой-стой! Не подсказывай, дай угадаю! Да что там угадывать, там же весь фасад мемориальными досками обвешан, с барельефами… и в профиль, и анфас, и со стороны темечка…

Кто же меня за язык-то дергал?

– …А ты не помнишь, через какое окошко в первый раз на мир посмотрел? Ленточек хочу повесить… погуще… и бантиков на раму, чтобы каждый проходящий…

– Хорош, Ирин. Тебя серьезно спрашивают про студенток, а ты резвишься как… малолетка. – Я отошел от окна и вернулся к сорванному завтраку.

– Ой, извините, дедушка. Погорячилась, каюсь. Может, вам пирожков еще? Или сока томатного? А там в буфете еще кашка есть… манная. Не хотите ли? Так я слетаю, чай молодая еще, несмышленая…

– Оборжаться. Принято, зачет. – Я впился зубами в хрустящую корочку отечественного хлебобулочного изделия и продолжал уже с набитым ртом: – Так что там со студентками?

– А студенток отрабатывают, – постепенно вернулась Ирина в серьезное русло, – не всех, правда, установили, но это вопрос времени.

– Что значит – «не всех»? – Я строго глянул на «малолетку» и отхлебнул томатного сока. – Вам что, раскрыть секрет про учебный журнал? Там такими корявенькими буквочками записаны все фамилии учащихся. Фиолетовым по белому. Правда, гениально?

– Сумничал? Теперь дослушай. Кто из девиц был в Аквариуме с французами, нам известно. Не всех просто удалось найти. С дисциплиной у них, знаешь, оказалось не очень. Вот не все исправно ходят на занятия в положенное время, и все тут! Кое-кто и прогуливает, ты можешь себе такое представить? Ужас!

– Ну да. – Я поставил стакан на стол и вновь задумчиво потер тыковку, с которой и должны были лепить пресловутый барельеф. – Это дерюгинки ни отнять, ни прибавить…

Что-то витало в воздухе.

Вновь возникло это неприятное ощущение – будто что-то важное маячит вроде как в поле периферического зрения, а стоит сконцентрировать взгляд – пустое место! Ненавижу это состояние.

Что же мы не замечаем?

– Ир! Вот я просто… кожей чувствую, что есть какая-то закавыка в этом аквариумном узелке, – начал злиться на самого себя и, может быть, излишне эмоционально констатировал: – ТАМ была передача! В Аквариуме Института биологии южных морей! Медичкам ли, кому-то еще, но пленку передали именно там. И она ушла в город. Не знаю через кого, не знаю зачем, но где-то тут есть зацепка. Передай Пятому – уникум чего-то почувствовал. Пусть копают студенток по полной, сто пудов что-то да вылезет. Угу?

– Да угу, угу! Сделаем, начальник. Какие проблемы?.. Ты вольные упражнения повторил?

Кто о чем, а вшивый о бане…

Глава 15

Места, где сбываются легенды

Сколько себя помню – эти три книги всегда занимали почетное место в моем детском книжном шкафу. Я подозреваю, что их купили еще до моего рождения. Родители, а они у меня оба очень любят почитать, скорей всего, убивали сразу двух зайцев – никто ведь им не запрещал самолично насладиться сокровищами народного фольклора, пока я не появился на свет.

Три книги: «Грузинские народные сказки» (огромный фолиант, включающий в себя ровно сто сказок, о чем без затей и сообщается на обложке), «Китайские народные сказки» (небольшая книжица в мягкой глянцевой обложке, с загадочными черно-белыми гравюрами, которые мне по малолетству казались несколько карикатурообразными) и «Легенды Крыма» (страшно потрепанная средней толщины книжонка темно-синего цвета с причудливым восточным орнаментом и силуэтами кипариса на фоне лунной морской дорожки). Судя по ветхости – последнюю книжку читали больше всего, да и для меня она оказалась предпочтительней других.

Почему?

От грузинских новелл в памяти остался только дэв – могучий джинн-великан, решающий все вопросы. От китайских – ощущение не всегда оправданной замысловатости в поступках тех или иных героев и маниакального стремления все время очеловечивать некоторых экзотических животных. Неоднозначное, короче, ощущение, скользкое, как и сама обложка на этом опусе.

А вот от «Легенд…» я получил в детстве очень сильное впечатление.

Это было откровение, связанное с осознанием сложности мира, коварности существ, его населяющих, и, как это ни банально звучит, – бренности бытия. И как открытие, жутковатое для детского менталитета, – наличие в этом мире жестокости, подлости и обмана.

И еще, фигурально выражаясь, книга «кровоточила».

«Легенды…» походя и как бы между прочим оперировали такими тяжелыми понятиями, как смерть и убийство, резня себе подобных и пафосный суицид, героическая гибель героев и казнь побежденных. Скажу честно, читая в шестилетнем возрасте «Легенды Крыма», я, в силу своей впечатлительности, наверняка получил своеобразный психологический шок, который, несомненно, оказал определенное влияние на мое дальнейшее личностное становление. Практически мне преждевременно всучили новые, совершенно взрослые императивы бытия, которые трудно умещались в детской головке. Но выкидывать слова из песни было уже поздно. Плавное течение от детского состояния к взрослому неожиданно было ускорено болезненным дискретным скачком. Если не сказать – пинком. Повторюсь – преждевременным! А это не могло не оставить серьезного отпечатка в памяти на долгие годы. Да что там годы, легенды Крыма остались в моем подсознании на всю оставшуюся жизнь.

К чему это я?

Да все к тому же – «Ласпи»!

Въездные ворота Южного берега Крыма. Окраина волшебной страны, где эти самые легенды обретают реальные очертания и начинают казаться правдой. Порой чудесной и прекрасной, а иногда – жуткой, мрачной и кошмарной. Как вечная яростная схватка осатаневших волн под грозным и величавым утесом Айя, который, словно былинный богатырь, сторожит Южнобережье от студеных норд-вестов.

Впрочем, все это лирика…

А нечего давать детям читать взрослые книжки! На ночь особенно…

Вернее, думать надо, товарищи взрослые. Понимать, что слово «легенда» не всегда означает очередную детскую сказочку, легкую и поучительную. К тому же не стоит забывать о пословице, что «сказка – ложь, да в ней намек…».

Ну да ладно.

На самом деле здесь так красиво, что хочется в сотый раз повторять простенькую сентенцию моего армейского дружка, уроженца Бахчисарая: «Жизнь одна, и прожить ее нужно… в Крыму». По крайней мере – провести там свое детство, что я делаю уже второй раз благодаря фатальному колесу судьбы, швырнувшей меня без моего согласия дважды в одну и ту же реку.

Спасибо хоть, что эта речка протекает по крымским ландшафтам.

А жутковатые легенды, так органически вписывающиеся в интерьер диких скал и неукротимых утесов, лишь придают этому течению неповторимый колорит.

За это я и люблю Крым.

С точки зрения среднестатистического сибарита двадцать первого века пионерский лагерь «Ласпи» образца одна тысяча девятьсот семьдесят четвертого года – ужасная «дыра». Эталон дискомфорта и провинциальной неустроенности. Посудите сами: стационарных зданий нет, корпуса для проживания отрядов – из стареньких сборно-щитовых конструкций, разукрашенных в веселенькие и жизнерадостные цвета, столовая открытого типа – под навесом. Спортплощадки, кинотеатр, центральная площадь – все открытое, продуваемое, демократическое до безобразия.

А все равно уютно!

Между прочим, два года назад дети в этот лагерь вообще добирались на катерах, вплавь по морю – дороги-то не было. Вот это я понимаю экзотика! Райский уголок, достойный советских робинзонов. Хотя почему только советских? Тут рядом, за рощицей – дачный поселок возрастом без малого в сотню лет, излюбленное место многих романтически настроенных литераторов дореволюционной эпохи. Так называемый Профессорский уголок. Так сюда вообще на заре века добирались на яликах… с ручным приводом. И счастливы были до безобразия.

Древностью и историей здесь дышит все: и старая, убитая солеными ветрами батилиманская дорога, и растрескавшиеся суровые скалы, грозно нависающие над жалкими людишками, и загадочные названия отвесных вершин, подножие которых веками терзает неугомонное в этих местах море: Птичья скала, Красноголовая крепость, Святой мыс.

Повезло юным спортсменам с выбором места для соревнований.

Повезло! Несмотря даже на то, что спортивные снаряды расставлены прямо под открытым небом – на так называемой площади Космонавтов, которую венчает макет ракеты-носителя. Там на скорую руку сколочена импровизированная трибуна, на которую в данную конкретную минуту забрались организаторы соревнований и приглашенные гости – из числа уважаемых представителей городской элиты.

Спортивная детвора стоит через площадь напротив (хотя какая там площадь, просто площадка для пионерских костров). Мы выстроены аккуратными квадратиками порайонно, стоим и слушаем торжественный спич о том, что «дети – наше счастливое будущее, надежда и достойная смена…».

Это идет митинг, посвященный открытию областного чемпионата по спортивной гимнастике.

С правой стороны площадки – гости попроще: родители, друзья, ну и… одноклассники, куда без них. В их числе – все те, кто приехал сюда болеть и по мою душу. Меня, между прочим, уже заметили, хотя стою я за широкими спинами нашей тренерской группы, в числе которой органично красуются Сан-Саныч и Ирина, наряженные по этому поводу в красные спортивные костюмы. Чтобы не выпадать из действительности и хотя бы пассивно, но принимать участие в мероприятии, мне приходится вытягивать шею до жирафообразного состояния. Мать, отец, брат, одноклассники – все уже мне отмахали, причем не останавливаясь до тех пор, пока я ответно не махнул каждому персонально. Мол, заметил, успокойтесь – оценил и умилился.

И все же мое внимание больше всего привлекла именно центральная трибуна. Нет, не из патриотических соображений. Просто там среди прочих дорогих и любимых гостей я с изумлением обнаружил… знакомую рыжую бороду!

Да-да! Я не мог ошибиться – руководствуясь странным стечением обстоятельств, на наши спортивные мероприятия организаторы пригласили именно моего старого знакомца – капитана рыболовного сейнера, который в свое время своей харизмой мне так напомнил древнего варяга. Того самого любителя шашлыков и радетеля судовой дисциплины из Камышовой бухты.

А вот белобрысого злодея, ради которого пришлось обидеть эпилептика из семьи Исаковых, я нигде высмотреть не смог. Или он был очень хорошо замаскирован, или проигнорировал мое своеобразное приглашение. Если так, тогда все мои мытарства – натертые на перекладине мозоли, недокрученные сальто с болезненными приземлениями, «волны» на гимнастическом ковре да и, собственно, авантюрная драка с Исаковым – все получалось напрасной тратой времени и нервов.

Что-то где-то я недодумал.

Погруженный в невеселые размышления, в какой-то момент я обнаружил, что соревнования как-то плавненько и самым естественным образом начали набирать серьезные обороты. А я, не напрягаясь особо в своих первых выступлениях, вдруг почувствовал легкий азарт!

Да что там! Оказалось, что даже запланированное третье место не так просто заработать. По сумме баллов я неожиданно оказался в своей возрастной категории аж на восьмом месте – по итогам выступления на перекладине и за опорный прыжок, который так долго отрабатывал с Козетом.

С одной стороны, конечно, наплевать. Но с другой…

Что-то мне подсказывало, что моя детская составляющая не даст мне покоя, если не будут удовлетворены ее естественные амбиции, связанные с парадигмой состязательности, так хорошо известной школьным психологам.

Плюс болельщики… дай бог им здоровья…

Мой фан-клуб, начинающий разочаровываться в своих лучших надеждах, начинал исходить на… пену. Это было несколько удивительно, но заводилой возмущения оказалась… моя любимая мамочка! Именно она громче всех кричала, интенсивнее всех размахивала руками и больше всех возмущалась «некомпетентностью» судейского состава. Кроме того, она заряжала окружающих! В первую очередь – папу, который вообще-то у меня флегматик… был. Начинали стервенеть и приличные с виду одноклассники, и даже обычно невозмутимые заведующая учебной частью и моя классная руководительница.

Как это ни странно, но в числе болельщиков я заметил и рыжую бороду! Что интересно, веселая активность трибун, по всей видимости, тоже начала затягивать его в свой сумасшедший водоворот.

Люди, опомнитесь! Это ведь вам не футбол, это – спортивная гимнастика. Солидный, если не сказать элитный, вид спорта!

– Судью на мыло! Дава-а-ай! Витек! Не подкачай!

Кто это так надрывается? Папа?!! Флегматик ты наш. Что называется, в тихом омуте…

У меня сейчас – вольные упражнения. Мне сейчас, между прочим, «волну» ручонками изображать между акробатическими элементами. Интересно, как эти доморощенные «тиффози» будут реагировать на мои девчачьи загибоны?

– Давай, Витек! Не подкачай!

А это кто? Незнакомый голос. Рыжий? Капитан-варяг? А он-то здесь при чем?

А он, оказывается, снюхался с этим стихийным фан-клубом и уже что-то горячо обсуждает с моими одноклассниками, активно поддакивая глубокомысленным замечаниям, которые компетентно отпускает мой батя. Красавцы! Да они мне выхода никакого не оставляют, теперь я просто обречен… на победу. По крайней мере, в вольных упражнениях.

Пришлось собраться, мобилизоваться и… гениальненько так (чего скромничать) выступить. Ну, чтобы казаться чуть скромнее – просто блестяще…

И мои полутанцевальные «па» оказались в тему! Слащавые подергивания ручками и жеманные оттягивания носков ног, как это ни странно, вызвали неописуемый восторг в толпе поклонников. Кто-то даже попытался свистнуть, но по этим временам такое проявление восхищения оказалось неуместным, и два крепких паренька с красными галстуками и повязками на руках тут же синхронно с двух сторон рассекли болельщиков и споро стали пробираться к нарушителю.

Я не поверил своим глазам – нарушителем оказался лысый рыжебородый капитан рыболовного сейнера! Во дает! Это он в капиталистических странах свистеть научился в общественных местах? Среди загнивающей буржуазии?

Покраснев до цвета собственной бороды, протирая вспотевшую от жары и стыда лысину цветастым носовым платком, капитан неловко оправдывался перед дружинниками, которые на две головы были ниже Него. А он – почетный гость! Вот времечко-то безавторитетное. Все равны!

Ситуацию разрулила мама. Что-то объяснила суровым подросткам, наверняка приподняла их эго легкими взбрызгами лести по поводу их добросовестности и повинилась за весь разошедшийся фан-клуб, а заодно – и за Черноморский рыболовный флот. А капитан вручил каждому по упаковке «риглис сперминта». По упаковке! Кто понимает – неслабый ход. Дружинники заткнулись. Коррупционеры малолетние, вам бы в ГАИ работать…

С третьим местом я пролетел. Не получилось очередной легенды в этом сказочном месте. Не впишут меня в «анналы»…

Только новоявленных фанатов сей прискорбный факт не очень-то и расстроил. Видимо, народ кайфанул от самого процесса, а на результат – так, начхать и растереть. К тому же сама обстановка, экзотическая магия дикого крымского уголка, чудесная солнечная погода и всеобщий эмоциональный подъем – все это создавало непередаваемую атмосферу праздника и счастья. Как тогда, на первомайской демонстрации.

Вот как по этим временам у организаторов подобных мероприятий получается столь легко вызывать мощный эффект невиданной эйфории, о котором даже и не мечталось нашим современным аниматорам двадцать первого века? Что это – люди другие? Не такие взыскательные и привередливые? Наверное. Но ведь и меня же все это цепляет! Человека искушенного и много чего повидавшего, несмотря на то что мой «носитель» выглядит как хоть и крепкий, но все же семилетний школьник.

На каждом шагу в глаза бросается эта разница – что есть сейчас и что будет потом. Два совершенно не похожих друг на друга мира. И вот что я вам скажу: не всегда будущее выглядит предпочтительней…

– Это Арсений Петрович, капитан дальнего плавания, познакомься, Витя. – Мама просто лучилась счастьем.

Да и у меня настроение на подъеме, несмотря на проигрыш.

– Здрасте…

– Здорово, Витек! Хорошо выступил. Зови меня «дядя Сеня». – Капитан крепко, но осторожно пожал мою лапку. – У тебя столько друзей! Выходит, ты сам хороший друг. Жвачку хочешь?

Чего он все портит-то? Симпатичный вроде дядька, азартный, и на тебе – жвачку. Вирус потребительства начинает проникать и в наши стройные социалистические ряды?

– Спасибо, дядя Сеня. Не хочу.

– Хозяин – барин. Ну, тут вроде все. Давай, чемпион, я тебя с родителями до города подброшу. Чего вы будете автобуса-то ждать?

– А мы поместимся? – Мама у меня известный реалист. – Нас ведь четверо.

Дядя Сеня расплылся. У него оказалась такая симпатичная улыбка! Наверное, так улыбался в свое время дед Мазай, собирающий в лучших традициях МЧС зайцев с мокрых пеньков затопленного леса.

– Поместитесь! У меня машина большая. Задний диванчик – как раз на четверых и рассчитан. На взрослых четверых! «Победа»! Она за воротами стоит. Ну что, поехали?

Почему бы и нет?

– Я только тренеров предупрежу, что я не с ними поеду, – сказал я, – а то искать начнут, волноваться будут. Я быстро.

– Догоняй. Мы не торопясь пойдем. Если что, ищи на входе «Победу», кофе с молоком. Она там одна такая…

Глава 16

Дядя Сеня и шхера на камбузе

Я и не ожидал, что «Победа» такая огромная изнутри.

Впрочем, вечно я забываю, что в новой своей реинкарнации я сам – мелочь пузатая. Для меня и «копейка», наверное, сейчас лимузином покажется. Они, кстати, уже начинают бегать по улицам города. Я имею в виду – родные «жигулята», а не пафосные циклопы, символизирующие забугорную гигантоманию.

Ну и ревет же эта тачка!

Между прочим – довольно конкурентоспособная машина на мировом авторынке. Была, буду честен. Но ведь была же! Так прикольно раскачивается на ухабах. Как баркас на волнах – рытвина одна, а тебя после нее плавно так качает еще раза три-четыре. Чувствуется монументальная тяжесть этого шедевра отечественного автопрома! Мощь и солидность бронетанковых победителей, уверенно заявляющих человечеству о своих незатейливых интересах: «Миру – мир, войне – война!»

Впечатляет.

У дяди Сени оказался собственный водитель – невозмутимый грузин, плохо говорящий по-русски и заросший почти до глаз недельной щетиной. Машину он вел аккуратно и не спеша, предпочитая особенно на подъемах пониженную передачу. Двигатель постоянно взревывал и набирал лишние обороты, а грузин, как будто так и положено, упорно давил на педаль газа.

– Хорошо-то здесь как! – Дядя Сеня опустил стекло со своей стороны, поймал бородой, словно парусом, свежую струю морского бриза и зажмурился от удовольствия. – Какой молодец Петр Степанович! Это зам председателя горисполкома, – тут же не замедлил он пояснить, – пригласил меня поучаствовать. Какой молодец! А я еще отказывался, кочевряжился как каракатица – мол, некогда, к рейсу надо готовиться. Извиниться бы надо… И поблагодарить…

– Дядя Сеня! А вы что, в море скоро уходите?

Капитан слегка повернулся в нашу сторону и добродушно усмехнулся:

– Уходим, Витек. Уходим. Сезон начинается. Заждалась нас рыбка-то. Плавает себе и слезы льет горючие: «Когда ж поймаете-то меня, бездельники? Хочу отдельную однокомнатную консервную банку. Чтобы в собственном соку как барыня пожить…»

И захохотал, довольный собственной незатейливой шуткой. Мама вежливо хихикнула. Батя неопределенно крякнул – мол, мне тоже смешно… по-своему…

Серпантин закончился, и мы, величаво покачиваясь, плавно потекли по новенькой трассе – пары лет не прошло, как проложили, асфальт – как скатерть ровный. Дороги, говорите, плохие в СССР были?

А я продолжал приставать к капитану:

– А у вас большой корабль?

Дядя Сеня с важностью почесал свою рыжую бороду:

– Не корабль, Витек, а судно. Если гражданский борт – значит, судно. Это у военных вон – корабли: эсминцы, крейсера, линкоры там всякие. Ходют, море пачкают. А у меня – судно. Рыболовное судно. Сейнер называется. Слыхал?

– Так большой сейнер-то? – не очень вежливо игнорировал я вопрос взрослого, уважаемого человека. – Сколько человек в команде? Если не секрет…

Капитан удивленно оглянулся в нашу сторону:

– Да не секрет. Семь человек. Со мной. Не очень большой сейнер у нас. Если хочешь, покажу. Организую, так сказать, экскурсию.

– Нет-нет, спасибо. Домой нам надо, – всполошилась мама. – Не хочется вас беспокоить, Арсений Петрович. Да и Виктору надо отдохнуть после соревнований.

– Да я и не устал. Я, наоборот, отдохнул во время сборов. Жил практически в санатории. Мам! Давай посмотрим кораблик! В смысле – судно, сейнер дяди Сени, – прыснул я непроизвольно, ненароком услышав сам от себя зародыш каламбура.

И батя очередной раз крякнул. Мол, это тоже… как его… смешно немного…

– Давай, мам! Когда еще придется на сейнере побывать?

Это я дернул за слабую струнку.

Мама искренне считает, что для гармоничного развития детского организма необходимо черпать познавательную информацию отовсюду, где это позволительно делать. В смысле, перефразируя стандартную парадигму, «попробовать в этой жизни все… знания». Или «черпай от жизни все, что можешь». Опять же (очень важно!) – именно в информационном плане, а ни в коем случае не с точки зрения материальных благ. Не знаю, как у других, а в нашей семье материальное вообще не играет сколько-нибудь значимой роли. И скажу честно – такой посыл, с младых ногтей сформированный в моей голове интуитивной мудростью родителей, всегда очень помогал мне в жизни.

И сейчас – сын тянется не к шмоткам, а к познанию! Беспроигрышный ход.

– Не знаю, удобно ли? Свалились мы вам на голову, Арсений Петрович! Лишние хлопоты…

Все она знает, хитрая моя мамуля. Самой же интересно. Да и решение уже принято – что, я ее не знаю, что ли? Бате, конечно, фиолетово – он срочную служил на подлодке, целых три года. Ему по этим «железкам» лазить – никакого интереса. Но если чадо тянется к «прекрасному», а «люди» идут навстречу, сами предлагают – надо соглашаться.

– Едем, дядя Сеня! Едем смотреть ваш сейнер.

– Наш прекрасный сейнер, Витек. Погнали!

Интересно, а кок Андрюха успел приготовить шхеру для баранины?

М-да…

«Прекрасным» этот кораблик, извиняюсь, судно, назвать можно было бы с огромным преувеличением.

Кстати, именно «судно», с далеко идущими медицинскими ассоциациями, этому созданию больше всего и подходило. Нам представили для восхищения что-то мелкое, ржавое, с подозрительными потеками на корпусе, с каким-то деревянным хламом на верхней палубе, с рубкой, наполовину затянутой истрепанной брезентухой, и… даже без названия. Так, намалеваны были на борту краской какие-то цифры, и все. Ни тебе «Стремительный», ни тебе «Маневренный», ни даже какая-нибудь «Звездочка» или «Дельфин» – только суровое «РС-300 № 97», и все.

Феерично!

Я, кстати, это эпохальное наименование судна (блин, не идет из головы медицина!) на всякий случай запомнил. Да на эту конструкцию опасно подниматься! Хорошо, что по дороге сюда мы младшего братишку, несмотря на все его вопли, оставили у бабушки. Не знаю, как здоровым, а чистым он отсюда ни за что бы не выбрался.

– Вот и мой чудесный фрегат! Прошу любить и жаловать, – заявил дядя Сеня.

Он что, прикалывается?

– Не глядите, что он смотрится сейчас неважно, – словно прочитал наши мысли старый пират, – к рейсу мы готовимся. Затариваемся, кое-что ремонтируем по мелочи. Через пару дней еще подкрасим местами, и засияет наша «ласточка»! Глаз не оторвешь.

«Сестра! Судно давай!» – отчетливо послышалось мне, но я деликатно спросил о другом:

– Дядя Сеня, а где тут обедают моряки? Типа столовая есть? Повар там…

Рыжебородый гулко хохотнул.

– Молодец, пацан! Намек понял. Сейчас покажу – где. И не только покажу. Пробу будете снимать с харчей наших. Только не в столовой, а в кают-компании. И не повар, а кок. Есть кок, Андрюхой зовут, золотые руки. Сейчас сами убедитесь, пойдемте-пойдемте! Осторожно здесь, по трапу…

Бараниной будут кормить?

А кают-компания действительно оказалась уютной! Не очень большой, как и все на этом судне, с низким потолком, вернее – подволоком, как это здесь называется, но чистенькой, светлой и ухоженной. В мгновение ока кок Андрюха организовал стандартную «поляну», изобилующую, замечу, именно мясными блюдами, а не морепродуктами. И украсил всю эту красоту бутылочкой армянского коньяка в окружении парочки «Пшеничной».

О! Это надолго.

А что за праздник такой? Так, на минуточку – мы вообще-то посторонние люди, мимолетное случайное знакомство. Серьезного повода, кроме моего четвертого места на липовом чемпионате, как-то не усматривается. А встречают нас на этой посудине, как дорогих гостей!

Так, где моя паранойя? Чего спим-то? Давай, начинай шевелиться!

Слабо сопротивляющуюся маму и совсем не возражающего отца запихнули на почетное место рядом с капитаном. Меня усадили возле выхода и сразу же, не начиная мероприятия, навалили мне тарелку вкусноты, открыли бутылку с лимонадом и дали понять – лопай быстрее, карапуз, и давай двигай из-за стола. Тут сейчас взрослые будут вдумчиво и размеренно принимать пищу. Иди, мол, проводи себе сам экскурсию на судне…

Пока я потреблял головокружительно пахнущие мясные рулетики, к обществу демократичненько присоединились: сам автор кулинарных шедевров – кок Андрюха, небритый водитель капитана, который без «Победы» оказался невысоким и щупленьким, старпом, стармех – и еще, насколько я понял, половина команды. Я, кстати, как родного встретил радиста Вовчика, бойфренда мохеровой светской львицы Лидочки. На мое счастье, он меня не узнал, хотя не далее как пяток дней тому назад мы пристально рассматривали друг друга в троллейбусе. Он – с грозной предупредительностью, не допускающей даже намека на дальнейшие мое приближение к мохеровой спине его подруги, а я – извинительно и… сдерживая очередной чих.

Не узнал – и ладно.

Как все-таки тесен мир! Надо же.

Минут через пятнадцать меня ожидаемо выперли из-за стола. Иди, мол, посмотри, какой трюм тут интересный. Ага! Заглядение. Особенно мне понравился запашок. В кают-компании, кстати, не так сильно благоухало. Наверное, аромат жареного чеснока все здесь заглушил. А в других помещениях – чудовищное амбре, состоящее из запахов слегка несвежей рыбы (мягко говоря), дизельного топлива и подсолнечного масла. Последняя струя шла из камбуза.

Мне почему-то вспомнилось, как кок Андрюха должен был приготовить какую-то шхеру для овец в своем кулинарном помещении. Странненькая такая обязанность. Как и обычай брать с собой в море живой рогатый скот. Что-то в этом было средневековое и загадочное.

Камбуз я отыскал именно по запаху.

Ну тоже чистенько, будем справедливы. Кок Андрюха свое дело знает. Утварь и оборудование разное размещены компактно, рационально и продуманно. Все, что нужно было закрепить, – надежно зафиксировано. На стенах, извиняюсь, на переборках – ни сантиметра свободного пространства: там или проводка, или какие-то приборы, или шкафчики, лючки, крючки и так далее.

Я, кстати, легко нашел ту самую пресловутую «шхеру» для овец и…

…И теперь уже моя паранойя проснулась окончательно.

Находка была очень подозрительной.

По порядку.

Сначала, заглянув под разделочный стол, что с моим ростом было нетрудно сделать, я обнаружил на переборке замаскированный квадратный лючок размерами не больше метра. А замаскирован он был фальш-проводкой и какими-то ненужными полочками для посуды, это под столом-то! Хотя если не искать специально – ни в жисть не заметишь. Я же заметил лишь потому, что отчетливо помнил, как кок Андрюха упоминал на шашлыках про вот эту самую «нычку», которую и нужно искать под столом. Тогда я ничего не понял, а сейчас и пригодилось.

Затем, ползая на четвереньках по рифленому полу, на этом самом лючке я обнаружил ручку-рычаг, закамуфлированную под короткий поручень. Только его увидел – сразу возник вопрос: зачем нужен поручень на уровне колена взрослого человека? Скоба оказалась с нижней стороны не прикручена, легко повернулась против часовой стрелки, и… лючок плавненько и без скрипа продавился внутрь. Вместе со всем своим камуфляжем. Если этот поручень снизу прихватить винтом, который предусмотрительно торчал в отверстии, ни за что не догадаться, как открыть этот «сим-сим». Толково!

На четвереньках я заполз внутрь этой «овчарни».

И сразу очень сильно напрягся.

Никто и не собирался здесь перевозить баранину! В малюсеньком темном помещении кто-то умудрился разместить двухъярусную солдатскую койку, которая практически больше и не оставляла свободного пространства. Так, разве что стоять можно рядом, не шевелясь и не поворачиваясь особо.

Но это были койки для людей! Никак уж не для овец, живые они или заблаговременно умерщвленные. Или, что тоже может быть очень вероятно, – для каких-либо коробок, тюков, мешков и так далее. Иными словами – для контрабанды! Хотя для простых коробок койки не нужны, мне кажется, только место зря занимают. А на проволочных панцирях лежали матрасики! Старенькие, зачуханные, в подозрительных пятнах, но – матрасики. Человеческие. Не овечьи.

Я услышал шум на камбузе и замер, внутренне похолодев.

Кто-то громыхнул посудой, щелкнул дверцей холодильника, царапнул по какому-то стеклу чем-то металлическим, выругался и… убрался мне на радость. Наверное, Андрюха потащил в кают-компанию очередной деликатес.

Я осторожно выбрался из этой душегубки, прикрыл за собой навороченную дверцу, вылез из-под стола и побрел наружу.

С этим открытием надо что-то делать.

Предварительный вывод – морячки-рыболовы возят кого-то через границу, я так полагаю, не спрашивая разрешения у местных, да и у зарубежных наверняка, пограничников. Похоже на канал переброски. Очень похоже, если проигнорировать тот факт, что мне удалось так легко его обнаружить благодаря пьяной болтовне этих доморощенных злоумышленников.

А ведь профессионалы так не работают!

Нереальное сочетание вопиющей легкомысленности и тщательного инженерно-технологического исполнения. Что это может значить? А лишь одно – это не шпионы, не разведка какого-нибудь злобного потенциального противника. Потому что те относились бы к нам гораздо уважительней. И не обсуждали бы всей шашлычной тусовкой шхеру на камбузе, которую «агент» с позывным «Кок» не успел вовремя вымыть для объекта с позывным «Овца».

Хрень какая-то.

Так. Мне надо срочно на базу. Эту информацию должны пережевать профессиональные аналитики, а то у меня сейчас мозги закипят, несмотря на то что они из нашего «светлого» будущего…

– Витек! Ну как тебе наш линкор? Понравился?

Рыжая борода уже под довольно крупной мухой. Народ расслаблен, говорлив, приветлив и благодушен.

– Этот парень, поверьте мне, мужики, будет когда-нибудь олимпийским чемпионом. Я те отвечаю! Я же был там, видел. Все мальцы, ну, кто учавст… чавст… кто выступал – все трясутся, дрейфят. А Витек – вышел как мужик. Даже и не вздрог… дрог… не напрягся даже. Вышел, как дал! Ты… это… тоже давай… наливай…

Мои в порядке. Родители вообще не любят этого дела. Скажем точнее – мама больше не любит, папа меньше. Поэтому, папина «муха» уже где-то рядом, вороном кружит над его головой. А мама зорко пасет и своевременно ее отгоняет.

Надо помочь.

– Мам, вы еще долго тут? А то мне это – ну типа надо еще во Дворец пионеров, отметиться.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Испытаний на протяжении этого учебного года будет три, и они позволят проверить способности чемпион...
Современные технологии и новшества уже так захлестнули нашу жизнь, что мы порой и не задумываемся, к...
Это третья книга Четана Паркина, ученика мистика Ошо, наставника по уникальной системе «Дизайн Челов...
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ СОЛОВЬЁМ ВАЛЕРИЕМ ДМИТРИЕВИЧЕМ, СОДЕР...
В своей книге Джон Рэйти убедительно доказывает: что хорошо для тела, хорошо и для мозга. Аэробные т...
Предлагаем читателям впервые на русском – полное, выверенное издание самого знаменитого произведения...