Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор

Глава 17

Карнавал мелких непоняток

Во Дворец пионеров меня легко отпустили одного, после того как Баксик на «Победе» привез наше веселое семейство к бабушке. Там томился в муках обиды и одиночества несчастный младший братик, обманутый и униженный вероломным игнором со стороны родителей. Мать, больше озабоченная утихомириванием бати и утешениями расстроенного Василия, как-то очень легкомысленно перепоручила мою дальнейшую транспортировку в спортзал Баксику, который почему-то сразу внушил ей доверие. Наверное, потому что молчал всю дорогу, в отличие от разрезвившегося отца.

Клятвенно заверив родственников в скором прибытии домой, я вновь забрался в облюбованный мною автомобиль, теперь уже – на переднее сиденье. Баксик как-то странно и с непонятным любопытством на меня посмотрел. Что? Тут только босс сидит? Я чего-то нарушил?

– Давай, генацвале. Жми на гашетку, – передалось, наверное, мне отцовское настроение. – Чего глядишь-то? Не надо гипнотизировать меня, Кашпировский. Смотри лучше на дорогу.

Грузин смешно похлопал глазами, наверное, не врубился, кем я его назвал, с лязгом завел глухо заворчавший двигатель и, как-то неловко дергая, тронул машину с места.

Бабуля живет на Куликах – на Куликовом поле. Почему этот район так называется – никто не знает. До войны здесь располагалось обширное, ровное, почти пустое пространство – дальняя окраина города за легендарным Историческим бульваром. Этот пустырь не всегда был бесполезной площадкой: в девятнадцатом веке на нем проводили военные смотры. И звалось это поле Марсовым, ни много ни мало, потом Александро-плацем, но все это не прижилось как-то. В начале двадцатого вернулось близкое для всех название Куликово – после того как здесь расположился аэродром. Это было еще до революции. А с победой освободившегося от гнета пролетариата на Куликах появилась авиашкола для исходящей бешеным энтузиазмом советской молодежи. Теперь здесь сплошные новостройки и далеко уже не окраина, как та самая пресловутая Загородная балка, волей урбанизации превратившаяся, как и Кулики, в центр города.

Ну да. Центр практически.

Поэтому до Дворца пионеров здесь рукой подать – минут десять на тачке. И пока в силу давней своей привычки своеобразного релакса я гонял в голове исторические нюансы, Баксик в мгновение ока доставил меня на место, странно поглядывая на меня время от времени.

Чего ему надо-то?

Он, случайно, не извращенец? Этого мне только не хватало.

– Спасибо, дорогой, за доставку, – сказал я, сползая с высокого сиденья. – Извини, если чего не так. Привет передавай дяде Сене.

Грузин неопределенно мотнул головой, с треском врубил передачу и укатил в сторону Центрального рынка. А я через подсобки детского открытого бассейна, через пахнущие гниющими водорослями мрачные проходы и осклизлую винтовую лестницу добрался до черного хода нашего спортзала, где и явился пред ясные очи моих ненаглядных инструкторов, которые глазоньки уже свои проглядели, глядючи, где же их драгоценный пасынок.

– А вот и я! Не ждали?

Да нет, похоже, ждали…

В общем, все было плохо.

Спецоперация с чемпионатом – время зря потратили. Версия с французами сыпалась прахом. Между прочим, одну студентку так и не отыскали. В общаге она не появлялась, у родителей в селе под Евпаторией – тоже. Туда даже группу послали для засады. Пока без результата.

Моя новость с потайным помещением на сейнере воспринялась как-то без особого энтузиазма. Отчасти – я понимал почему. Опять сработали на смежников. Налицо – все признаки банальной контрабандистской деятельности. Информацию нужно передавать профильным группам. Или, при определенных усилиях Пятого, – упереться рогом и работать самим. Для этого нужны резоны. Иными словами – объяснить руководству, почему нам это так интересно.

Я с лету предложил простенькую схему.

Тайник с койками? С койками! Значит – людей можно через границу возить. А что, если – ну, из области авантюрной фантастики, – людей похищают и, скажем, продают на органы за бугор? Хотя… Блин, в эти времена трансплантология еще не на таком крутом уровне. Нет еще этого «черного рынка»…

Или есть?

Наверняка скоро зародится. Надо сказать начальству, что подпольная торговля органами может быть. Будем работать на перспективу. Кстати, сюда можно привязать и пропавшую студентку. Пусть никакой связи не усматривается, зато появляется время для более детальной разработки двуличного дяди Сени. Загадочный типок! Хоть и похож на обаятельного рыжебородого викинга. Или лысого деда Мазая без зайцев.

Пятый очень внимательно выслушал мои бредни и чуть заметно кивнул.

Значит, принимается.

Все! Наша тема. Выходит, зацепил я его.

Теперь оперативное планирование. Так сказать, краткосрочное.

Тут Сергей Владимирович оседлал любимого конька и развернулся по-буденновски.

Меня – пинками домой. Чтобы не возбуждать легко поддающихся тревоге родителей. Ладно, без вопросов. Сейчас пойду…

Сейнер дяди Сени (скоро станет именем нарицательным) – под наружку приданных нам спецов. Под круглосуточное наблюдение – между прочим, признак серьезного калибра нашей группы. Высоколобым из аналитического отдела – перетрясти все чертежи, выяснить, каким образом удалось на таком мелком суденышке спрятать целое помещение. Что там было раньше – кладовка, подсобка? Поднять документацию, определить по времени все проведенные ремонтно-корпусные работы. Надо полагать – в судоремонтных мастерских Камышовой бухты. Хотя могут быть и варианты – проверить все наверняка. Ну и подключить группу по контрабандистам, куда без них. Связи, контакты, цены наконец, которые на блошиных рынках и толкучках, – все это им намного ближе, чем нам.

Нашей троице пока залечь. И на ближайшее время удумать что-нибудь провокационно-стимулирующее, чтобы активно мотивировать возможную преступную группу на реальные действия. И на последующие ошибки с их стороны, разумеется.

Вот так!

Каждому Антошке – по его картошке. Причем в обоих смыслах этой поговорки…

И получается у нас такая приличная по составу комплексная бригада разношерстных силовиков под единой крышей госбезопасности. А кто сказал, что КГБ только по антисоветчикам да шпионам работает? Если уголовка серьезных масштабов или, как, возможно, в нашем случае, – с криминальной изюминкой, нам завсегда это интересно…

А вот чуткие инструкторы одного меня в долгий путь до дома не отпустили. Мои вторые папа и мама, «веселая семейка».

Ирина оседлала наш штатный «Иж-Юпитер», припаркованный в одной из подсобок на территории будущего дельфинария, без особых уговоров запихала меня в коляску, предварительно украсив громоздким шлемом, и прямо по набережной вдоль Артбухты рванула в сторону места моего проживания. Она даже не особо придерживалась центральных улиц и более или менее хорошо освещенных дорог.

Под колесами мотоцикла то и дело мелькали то какие-то изношенные плиты, то древние булыжники доисторической мостовой, а то и просто разбитая грунтовка с выпирающими из нее в самых неожиданных местах коварными кусками скал. Кто хорошо ориентируется в нашем городе – всегда может найти сразу несколько наикратчайших путей между двумя заданными точками маршрута. Только в том, что какой-то из них окажется самым безопасным, никто вам гарантий не даст.

Тем не менее домчались мы относительно благополучно, если не считать болезненно саднящего языка, прикушенного где-то на одном из ухабов. Ну это как раз пустяки. Главное – добрались быстро. Мать только начинала беспокоиться и толком еще даже не решила – накручивать себя до соответствующей боевой кондиции или нет.

В размышлениях перед этой нелегкой дилеммой мы ее с Ириной и застали.

Ну да. Для этого самого я и позвал Ирину зайти к нам на чай – оказать благотворное воздействие на утомленных в конце перенасыщенного событиями дня родителей. Впрочем, одному из них было уже явно все по барабану. Релаксирующая фаза наступила, так сказать, естественным путем, о чем свидетельствовал богатырский храп тульского «казака» из дальней комнаты. Наверное, раскрутил все же мать на «стременные». Из принципа, конечно. «Не пьянства ради…», а знали чтоб… ну… чтоб просто знали… и все… и спать…

Ирина из вежливости посидела с нами на кухне еще минут десять, откушала с чаем маминого «Наполеона» – предмет семейной гордости, сооруженный в ознаменование сыновьего возвращения с гимнастического фронта, – и, поблагодарив, удалилась.

А утром стало известно, что на нее после ухода из моей квартиры попытались напасть неизвестные агрессивно настроенные типы.

Подчеркиваю – «попытались»…

Как получилось.

Возвращаться Ирина решила по человеческим улицам, то есть не срезая углов по задворкам, рискуя жизнью и здоровьем. А риска оказалось больше на людном и хорошо освещенном проспекте. Отъехав от моего двора километра два, на одном из поворотов Ирина обнаружила, что тормоза на мотоцикле не работают. Благо улица разворачивалась плавно и по широкой дуге, а прямо был съезд на узенькую улочку, ведущую, как у нас называют, в частный сектор. В этот тупичок и съехала Ирина, гася скорость железного коня манипуляциями со сцеплением. Остановившись, спрыгнула с мотоцикла и стала проверять тормозной тросик – сам оборвался или помогли.

В ту же минуту сзади ее ослепили две мощные автомобильные фары. Что за машина заехала за Ириной в дворовую зону в потоке света – было не разобрать. Слышно лишь было, как вразнобой хлопнули три дверцы.

Только абсолютно лопухообразный гражданин, выращенный в каком-нибудь безопасном и теплом инкубаторе, смог бы поверить в случайное совпадение этих двух событий. Ирина про такие инкубаторы, разумеется, и слыхом не слыхивала. Плюс профессиональная деформация…

Посему, услышав со стороны прожекторов тривиальное: «Сломалась, красавица? Сейчас поможем», – Ирина тут же решила отработать ситуацию по схеме «в нахаловку», то есть изображая в ее случае не просто дуру, которая при подобных раскладах должна немного испугаться, а супердуру, у которой вообще башни нет, коли она способна на такой вот ответ:

– Ну помогите, мальчики, коль не шутите…

Тем самым она заведомо сломала навязываемую ей схему развития событий хотя бы потому, что подарила нападающим тщетную иллюзию простоты достижения поставленной ими цели. А ведь на самом деле достигнуть ее было ох как непросто! Только они об этом пока не знали…

Хотя сработали ребята, к их чести будет сказано, довольно грамотно.

Приближающийся слева огибал мотоцикл со стороны коляски, центральный шел в лоб, а правый слегка смещался в сторону, оставляя себе возможность зайти сбоку и сзади. Банальная «коробочка». Хоть и простая, но беспроигрышная.

Ирина, продолжая играть, извиняюсь, Дуру (заметили большую букву?), повела плечем и заявила:

– А у меня, мальчики, даже инструмент есть. Здесь. В коляске…

И, легкомысленно покачивая бедрами, обтянутыми в джинсу, обошла мотоцикл со стороны переднего колеса, ненароком оставляя двух правых нападающих за железным препятствием. А перед оставшимся, который был уже практически рядом, провокационно развернулась спиной, да еще и соблазнительно нагнулась, мол, сейчас гляну, где там этот инструмент в коляске.

Наживка сработала идеально.

Злодей тут же ожидаемо навалился сзади, пытаясь обхватить девушку за плечи и прижать ее руки к туловищу. Правда, немного мешал выставленный ему навстречу зад. К тому же жертва от «неожиданности» потеряла равновесие и завалилась вперед, упираясь руками в кожаный чехол коляски. Нападающий тоже неловко нырнул следом и вдруг почувствовал резкую боль в правой половине брюшины. «Лохушка», оказывается, успела извернуться, оттолкнувшись от коляски, и коротко левым кулаком пробила ему в область печени. Так, что мечущиеся с другой стороны мотоцикла подельники ничего толком и не заметили.

Жесткий и точный удар по наикратчайшей траектории в нужную точку!

Страшный удар, кто знает. От него глаза лезут из орбит, рот наполняется горечью, и совершенно не хочется дышать, потому что остается стойкое впечатление – со следующим вздохом станет еще хуже. Поэтому и звука при таком ударе не издают, разве что щелчок захлопываемой челюсти.

Надув щеки и вытаращив до предела глаза, парень замер, словно настороженный сурикат, внимательно прислушиваясь ко всем метаморфозам, бурно происходящим внутри собственного организма. Ирина же плавным движением разорвала дистанцию с обездвиженным, деморализованным противником и за его спиной растворилась в кустарнике, который отделял проезжую часть от пешеходной дорожки.

У неизвестной машины щелкнула замком четвертая дверь. Подмога, наверное. Только Ирина уже сместилась в междворовый переход. Кто знаком с частным сектором, знает про эти дорожки-щели между заборами нелояльных друг к другу соседей-частников. Такие проходы, не превышающие метра в самой широкой своей части, – верный признак того, что живущие рядом не желают иметь между собой даже общего забора. Вот и оставляют нейтральную территорию, огороженную с обеих сторон высокими каменными бастионами, – излюбленное место для желающих срезать тот или иной путь. Или же – использовать эту щель как путь отхода из зоны активных действий и сектора обзора противника.

К прямому единоборству Ирина в данной ситуации была не склонна – слишком много в этом уравнении было переменных величин и неустановленных факторов. Поэтому, проскочив узкий переход между домами, девушка по его почти точной копии, только дальше через дом, вернулась к месту неудавшегося преступления и стала наблюдать.

Поврежденный уже не стоял. Он решился изменить позу и присел задом на землю, прислонившись спиной к мотоциклу. Один подельник хлопотал возле него, а второй метался по тротуару в поисках несостоявшейся жертвы. Четвертый оставался возле машины и в процесс не вмешивался.

А буквально через минуту произошло странное: еще раз хлопнула закрываемая дверь, автомобиль, гулко рыкнув, сдал задом и выехал таким опасным способом на оживленный проспект, пропадая при этом из поля зрения Ирины. Ни марки, ни цвета кузова из-за зарослей кустарника и слепящего света фар установить не удалось.

Оставшаяся дееспособная парочка бандитов начала проявлять любопытство к междворовым проходам, в одном из которых и притаилась Ирина. В принципе этих ребят можно было бы «сработать» по отдельности и упаковать для дальнейшего прояснения инцидента, но в тупичок неожиданно завернула милицейская «канарейка» и не спеша покатила вдоль скрывающихся в сумерках домиков. Травмированного братана тут же подхватили под руки, и троица, явно торопясь и двигаясь таким образом, чтобы из-за кустов их было плохо видно, стала быстро смещаться в сторону ближайшей проходной дорожки. Встреча с патрулем явно не входила в их планы.

А вот Ирина беззаботно вышла навстречу «газику», махнула рукой и обратилась за помощью к милиционерам. Разумеется, про злодеев, которые наверняка выглядывали из темноты, не сказано было ни слова. Ирине даже и не понадобился дежурный код, «светящий» нашу Контору, хватило лишь одного обаяния, чтобы испорченный мотоцикл взяли на буксир, а на сиденье железного коня взгромоздился пухленький сержант, по-джентльменски уступив место девушке в машине.

На этом инцидент был исчерпан. Со счетом ноль-ноль.

Но материал для размышлений обогатился еще на пару непоняток…

Глава 18

Бестолковая засада

Мы сидели в засаде.

Мы – это я, Сан-Саныч и некто Славик, один боец из группы силовых операций. Точнее, взрослые дяди на самом деле осуществляли определенные засадные функции, а я болтался в окрестностях и наблюдал за подходами. Было еще три точки кроме нашей, которые отрабатывали группы посерьезнее – человек по пять на каждой, тоже из силовой поддержки. Калибром – по степени вероятности появления неизвестных злодеев.

Ирина, как уже засветившаяся, отвечала за координацию – балдела «на телефоне» в квартирке неподалеку. Ее подстраховка на самом деле практически была не нужна, но и не привлекать ее к операции было бы не… комильфо. Корпоративная этика, туды ее в качель. Апартаментами, где она с комфортом разместилась, владел внештатник, который по случаю был отправлен за город, на дачу. Размещалась квартирка в ветхой двухэтажке на границе жилой зоны и пресловутого частного сектора. Повторюсь – квартирка с телефоном, что по этим временам невиданная роскошь. Особенно для таких трущоб. Так что Ирина была как минимум на связи с начальством. Спинным мозгом операции. А мы – щупальцами на изготовке.

Короче, курок был взведен. Было бы в кого пулять…

Если честно, для меня приятной неожиданностью явился тот факт, что вся наша контора встала на уши из-за ночного происшествия с Ириной. Вроде бы рядовая текучка, на первый взгляд. Ну напали и напали, чего здесь такого? Поживите в России девяностых, не такого насмотритесь. А здесь…

А здесь произошло ЧП глобального масштаба, как выясняется. Не привыкла социалистическая общественность к такой нахальной деятельности ночных налетчиков. Это там, у них – Чикаго, гангстеры и все такое прочее. А у нас – как обещали, лет через пять-шесть коммунизм уже наступит, поэтому люди должны спокойно по улицам ходить. Не оглядываясь. Причем в любое время суток и в любой точке нашего любимого государства.

Вот так!

И поэтому начальству нашему нужно было срочно отреагировать на эту невиданную борзость зарвавшегося преступного элемента. Как итог – нас всех гуртом распихали по разным там засадам да облавам. В нужных, разумеется, по оперативным наводкам местах. Цель, если использовать простые военные понятия, – «взять языка». И пролить через него свет на некоторые тревожные для нашего города события.

По мне – ерундой мы занимались. Для галочки. Раскинули огромный невод для ловли пары-тройки мелких креветок. А «крупная рыба», если с военного сленга переключиться на рыболовный, легко уходит на глубину во время таких массивных и неповоротливых операций.

Чем-то радует меня это застойное время, а чем-то – ну просто бесит.

Потому что идет незримый бой. Только не такой, как в известном шлягере, – с тем, кто «честно жить не хочет», а другой. Не такой пафосный. Идет жестокая и бескомпромиссная борьба под ковром. Борьба между тупыми бюрократами и операми «на земле». Между зажравшимися чинушами и настоящими профессионалами своего дела. И вот что я вам скажу – по всем признакам, бюрократы и чинуши начинают брать верх. И ведь возьмут же в итоге… судя по предстоящему развалу страны.

А самое интересное, на что я обратил внимание, – решающее сражение между спецами и номенклатурным планктоном, своеобразная Куликовская битва идет уже сейчас! Именно в спокойные и сытые застойные годы. И чем больше порядка и стабильности обеспечивают государству профессионалы, тем могущественнее становится бюрократическая прослойка, которая этих самых профессионалов начинает с благодарностью плющить и гнобить. Видя в них же опасность для своей воинствующей посредственности.

Вот такой вот замкнутый круг. Такое вот очередное фатальное колесо.

Уроборос – змей, выгрызающий свой собственный хвост. До самого затылка.

– Ну, чего там?

– Тихо там.

Я вернулся на точку с очередного обхода.

Наш пост – заброшенный одноэтажный домик, в прошлом – одна из бандитских «малин» на Корабельной стороне. В послевоенные годы этот блатной бизнес-центр гремел на весь полуостров. В специфических, естественно, кругах. Здесь раньше держали общак, вели свои темные делишки, тут же одновременно отдыхали и развлекались разного рода асоциальные элементы, в нужный момент плавно уходя на дно, если появлялась такая необходимость, благо местность, изобилующая путаными застройками, позволяла это делать идеально. Тут же где-то были и ходы в катакомбы. К слову, совсем рядом – подземные лабиринты военного судоремонтного заводика. Секретного, разумеется. Хотя весь город знает, что его номер – тринадцатый.

«Малину» в конце пятидесятых с треском разгромили. От нее осталось только название, которое приросло к этой местности: Аполлоновка. Впрочем, не исключено, что бандитское гнездо появилось здесь гораздо позже названия, а блатные недолго думая просто сперли его в своих интересах.

Наша программа-минимум – взять какого-нибудь субъекта, который по старой памяти терся в районе былой бандитской славы и, в идеале, находился бы в розыске. Такие здесь время от времени появляются. Прежней блатной точки уже нет, но, как известно, некоторые перелетные птицы очень тяжело меняют налетанные годами маршруты. И опера из МВД очень грамотно эту тенденцию отслеживают. Разумеется, при помощи нештатных информаторов, исправно отрабатывающих свой нелегкий хлеб в этих краях.

По их наводке мы здесь и сидим. Четвертый час, между прочим.

– Через двадцать минут снимаешься – и до хаты, – заявил Сан-Саныч. – Ирину предупредишь, и дуй домой.

И ведь не поспоришь. Во-первых, потому что спорить с Козетом – это как против ветра… брызгать. А во-вторых, все отлично понимают бессмысленность производимых нами телодвижений. Да и отрыв от семейных обязанностей у меня закончился после соревнований, вновь я под маминым колпаком. Не стоит напрасно беспокоить родителей своим долгим отсутствием.

– Слушаюсь, начальник. Не извольте беспокоиться, ваше благородие.

Ноль эмоций.

– Пока здесь, проверь-ка вон тот переулочек. Где колонка. Видишь? Там два хмыря каких-то терлись у крыльца. «Синяки», скорей всего. Ты все же глянь…

– Угу! Я «флешку» возьму на всякий случай?

– Бери. Сильно не мелькай только…

Это уже едва донеслось мне в спину. Мог бы и не говорить.

По поводу «флешки». Если наш кустарный светошумовой боеприпас считать оружием (впрочем, а чем же еще его считать?), то «флешка», как с моей легкой руки называют уже эту гранату даже местные аборигены во времени, это единственное оружие, которое мне позволительно выносить на люди. Своеобразное поощрение за идею.

И на том спасибо.

Сегодня я в своем излюбленном рыжем прикиде. Прибавил еще к стандартной маскировке россыпь веснушек около носа да слегка оттопырил уши при помощи клейких марлевых валиков. Кстати, довольно неприятные ощущения, но… красота требует жертв. Потому как… страшная она сила.

Весь такой красивый, демонстрируя всем видом скучающую беспечность, приближаюсь к искомому переулку. Возле водяной колонки какие-то не очень чистые карапузы пытаются отмыть такого же чумазого котенка. Звереныш шипит и отчаянно царапается. Карапузов это не сильно напрягает. Они не останавливаются. Прохожу мимо. Неопрятная тетка смачно выплескивает грязную воду из ведра прямо на улицу. Не глядя! Повезло мне, не успел подойти близко. Огреб бы помоев по самые ноздри. Здесь это просто. Старый дедок нарезает молодую травку около забора. Для кроликов, скорей всего. В противовес помоям – пасторальные мотивы. Рядом три девчонки прыгают на «резиночке». Через дорогу напротив ветхая старушка вытаскивает из калитки за веревку облезлую козу с жуткими рогами. На выпас. Идиллия!

Короче, жизнь бьет ключом.

Вижу хмырей. Типичные люмпены. Небритые, в трениках, лет под сорок каждому. Между прочим, сейчас – рабочее время. А на дворе – развитой социализм. И получается, что мужички-то обязательной трудовой деятельностью себя не сильно-то и обременяют. Тунеядцы, как это сейчас называется. Они что-то горячо обсуждают около обшарпанных ворот самого облезлого в переулке домишки.

Я приблизился, будто невзначай встал за густым кустом сирени и навострил уши.

– Дык… нету! Было бы – не дал бы, что ли?

– Ты пошукай, пошукай. В карманах-то.

– Ну глянь. Вот еще гривенник…

– Ага! А ежели потрясти?

– Грят, не хватает.

– А ну стукни еще Фиксе. Не слышит, что ль?

– Фи! Кса!

– Ты чего орешь?!

– Дык… сам сказал.

– Постучи, сказал. Не ори!

– Дык…

Более или менее понятно. На троих соображают. Не наши клиенты, хотя гляжу – у одного ручки-то в наколках. Сидел, стало быть. Типичный бич – бывший интеллигентный человек. Среда опустившихся индивидуальностей. Предтечи бомжей. Впрочем, не так просты эти ребята, как выглядят. И мозги хоть и проспиртованы напрочь, но в нужных направлениях качают неплохо. Пожалуй, подойдут для отчета. Все равно наша операция – сплошной формализм.

– Дяденька! Рупь не разменяешь?

Вот это реакция! Кто сказал, что «синяки» тормознутый народ? Вмиг развернулись на священное слово «рупь». Разве что охотничью стойку не сделали по-собачьи.

– Дык… Давай, малой… Че ж не разменять-то? Давай рупь свой.

И бочком по-крабьи – к лопуху-малолетке.

– А у меня с собой нету, – огорчил я охотников за сокровищами. – У нас тут, в развалках, захоронка. Общак наш пацанский. Так я сейчас и принесу. Мелочь просто нужна… на мороженое…

Переглянулись.

– Так неси. Мороженое – это правильно. А то проводим давай. Мало ли кто гроши твои отнять захочет? Так мы не дадим…

Второй яростно мотает косматой головой. Мол, точно не дадим. Живота своего не пожалеем…

– Та я сам. Не надо, дяденьки, – изображаю наивную детскую недоверчивость. – Вы тут, снаружи подождите, возле дома. А я рупь-то и вынесу.

Специально второй раз озвучиваю мантру «рупь», чтобы у клиентов от вожделения окончательно снесло башню.

– Так давай-давай! Неси. Вот мелочь-то…

Я разворачиваюсь и двигаю в сторону нашего засадного полка. Краем глаза отмечаю, что мужики, всем видом демонстрируя равнодушие, все-таки по сантиметру смещаются в мою сторону. А то и по метру, когда я отворачиваюсь…

Не спешу. Нарочно не даю им оторваться. Даже шнурок один раз перевязал, позволяя мужикам значительно сократить дистанцию. Потом захожу в наш облюбованный домик, легкомысленно не закрывая за собой обветшалой двери. Там Козет, незаметно выглядывая из окошка, с любопытством наблюдает за всеми уличными эволюциями. Славик – в соседнем помещении, контролирует через пролом в стене другую сторону дома.

Отойдя чуть в сторону от входа, чтобы не зашибли, присаживаюсь на какую-то рухлядь и заявляю жизнерадостно:

– Принимай аппарат, Сан-Саныч. Махнул не глядя.

В тот же миг к нашей теплой компании с грохотом присоединяются еще два клиента, чуть не снеся с петель остатки многострадальной двери. И тут же, не успев даже толком изумиться, оказываются в положении лежа на пузе, левой щекой в пол. Второй – на пару мгновений позже первого: Славик долго добирался из другой комнаты.

– Что за…

– Тихо будь.

– Больно… коленом жмешь…

– Руки за спину. По одной. Вот так.

Щелкнули наручники. Можно разговаривать.

Молодого, без наколок, Славик увел в соседнюю комнату, а матерого бича Козет прислонил к стенке, слегка встряхнул для убедительности и уселся на табурет напротив, молча и выразительно того рассматривая. Есть у нас такая психологическая метода – держать зловещую паузу до упора. Иногда объект сам соображает, что нужно сказать. Без лишних подсказок.

Этот соображал слабо.

– Вы че беспредельничаете? А? Вы кто вообще?

Молчание ему в ответ.

– За что повязали? Вам че надо? – начинает нервничать клиент. – Ты чего молчишь? Не молчи, ментяра!

И только ветер в камышах…

– Да что я сделал? За что пакуете?! – Уже что-то похожее на истерику. – Менты поганые!!!

И ножками поскрести по грязному полу.

Сан-Саныч только вздохнул печально. Многозначительно потер лоб, почесал за ухом, ну а потом все-таки соизволил открыть рот:

– А ты с чего взял, что мы менты?

– Ап… А… к-кто?

– Конь в пальто. Ты это, мил-человек, обзовись-ка для начала. А затем я тебе чего-то покажу, интересное.

– Дык… Лычка я… Лычок можно…

– Слышь. Мне на кой кликуха твоя поганая? По-человечески тебя как кличут?

– Кузей… Кузьмой… Ильин Кузьма… Тимофеевич… Но ты зови меня просто – Кузя…

Я хмыкнул. Говорю же – эти бичи только прикидываются дебилами. На самом деле очень и очень непростые ребята. Те еще юмористы.

– Ладно, Кузьма Тимофеевич. Слушай тогда сюда. Мы и вправду не из милиции. Вот, глянь корочку. Видишь? Три буковки волшебных? Правильно цепенеешь, читать, значит, не разучился. «Контора глубинного бурения». Посему расклад твой таким будет: отвечаешь всего лишь на один вопрос, а дальше – или на свободу с чистой совестью и лишним рублем в кармане, или к твоим друзьям-ментам с нашей сопроводиловкой. Статья двести девятая УК, в курсе? Тунеядство. Думаю, органы внимательно отнесутся к нашим рекомендациям. Вдумчиво и с воодушевлением. Веришь?

Бич Кузьма Тимофеевич задумчиво повел косматой головой.

– Браслеты сними.

Козет без лишних слов отстегнул наручники. Тема пошла. Джентльмены приступили к серьезному разговору.

– Спрашивай.

– Спрашиваю. Вы народ наблюдательный и осторожный. Согласно вашему бичевскому естественному отбору иначе и не выжить. Про Дарвина слыхал? Так это и про вас тоже. Хорошо, что слыхал. Тогда ответь: ПРОИСХОДИТ ЛИ В ГОРОДЕ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ? Имеется в виду – по вашей, по блатной части. Такое, что начинает вас тревожить и беспокоить. Всю вашу шайку-лейку. И кто за этим стоит? Ты только, Кузя, не спеши с ответом. Подумай, есть время. И говори по делу.

Начинаю все больше уважать Козета. Каково про Дарвина завернул!

Кузя потер запястья, подержал для солидности паузу, потом выдал:

– Дык… два вопроса задал, начальник. Рубля маловато будет…

Теперь мы оба с Сан-Санычем хмыкнули. Молодец, мужик. Не пропадет в жестокой мясорубке эволюционного отбора.

– Если дело скажешь – трешка с меня. Если горбатого лепить начнешь…

– Да не стращай, начальник. Я при понятиях. Мне с вашей Конторой горбатого не с руки лепить. Соображаем немного. Короче – в курсе я, о чем ты спрошаешь. Есть такая маза. Год иль полтора как. Значит, так, слушайте… курить есть?

– Ты не борзей.

– Да ладно, просто спросил. В общем, слушай. Появился, как ты говоришь, по нашей части, фартовый один. Молодой. Только такой, что нам, старикам, три форы даст. Резкий, прокрученный. Погоняло – не то Карбованец, не то Гривенник, не буду врать. Так вот, чем промышляет – никто не знает, как выглядит – никто не видел, где обитает – кто знал, того уж нет. Но слухи идут верные – башли (деньги) рубит только в путь. И крови не боится.

– Есть жмуры?

Кузя укоризненно посмотрел на Сан-Саныча:

– Начальник! Ты уж меня совсем за ссученного не держи. И знал бы – не сказал. Разговор про слухи, про то, что люди говорят. А я тут вообще не при делах…

– Ладно, продолжай.

– Дык… и все! Нема что продолжать-то. Вроде все сказал. Сам просил – по делу токмо.

– Откуда он? Где чалился? По какой масти?

Кузьма Тимофеевич хитро осклабился. Потом сокрушенно мотнул головой:

– Знал бы – раскрутил бы тебя на пятерик, начальник. Только повезло тебе. Не в курсах мы. Шифруется Карбованец, или Гривенник. О нем и слухи-то пошли, когда он себе подельников набирал. Потом – только круги по затону…

Да он еще и поэт. Еще бы про дым над водой завернул, чтобы мы все попадали. Да и психолог неплохой – знает, когда можно наглеть, а когда не стоит. Я вышел из комнаты и глянул, как работает со вторым бичом Славик. Там было не так интересно.

Собственно, наша группа уже программу выполнила – есть и объекты, и толика информации. Пожалуй, и мне пора. Я вернулся к Козету. Тот пытался еще что-нибудь выжать из хитрого бича.

– Сан-Саныч, пойду я…

– Давай. Зайди к… куда надо зайди. Расскажешь там, что слышал. А ты, Кузьма Тимофеевич, про этого мальчика уже забыл.

– Про какого такого мальчика? О чем ты, начальник?

– Вот и молодец. Держи трешку.

– Премного благодарен, ваше сиятельство. Нет границ щедротам вашим…

– По браслетам заскучал?

– Ни боже упаси…

– А такое впечатление складывается, что…

Да они нашли друг друга! Родственные души. Просто тащатся от светского общения.

А ведь засада получилась не такой уж и бестолковой.

Глава 19

Вариант «Яд»

Я давно заметил – каждый индивидуум считает себя своеобразным экватором между философскими полюсами категорий добра и зла. Чем-то усредненным. Этаким центром координат в плоскости жизненных ценностей. Можно сказать – эталоном, по которому он, разумеется, ежедневно меряет и оценивает окружающих.

А по ком же еще мерить?

Хочу поправиться – так считает только каждый критически мыслящий человек. Думающий. Если вам кто-то заявляет: «Я очень добрый», – то сразу напрашивается два вывода – или человек глуп, или человек врет. Умный себя абсолютно добрым считать не будет. Умный отлично понимает – совершенного «добра» в природе не существует: все слишком переплетено и взаимосвязано. Равновесие может поддерживать только равное количество белых и черных шариков на чашах весов. Если ты спас козленка от тигра, то как вариант – обрек тигра на голодную смерть. Ты добро сделал или зло? С точки зрения сентиментальной домохозяйки – добро. А с точки зрения баланса пищевой цепочки в природе?

То-то и оно.

К слову, если крепко задуматься – в любом поступке есть те самые пресловутые «черно-белые шарики». В разных количествах. Иными словами – зло есть в любом действии. Естественно, как и добро. Весь вопрос в пропорциях. «Все есть яд, и все есть лекарство, все дело в дозе». Кто это сказал? Авиценна? Или Гиппократ? Не суть.

Остановимся на темной стороне.