Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор

Глава 22

Вредно быть тщеславным

Я внимательно рассматривал стоящего возле подоконника человека.

Борюсик.

Мой предшественник, выходит. Если танцевать по аналогиям (а других вариантов у меня пока нет), этот красавец попал сюда точно так же, как и я, – из двадцать первого века. А если по «схеме подобия» – то в семилетнем возрасте. Навскидку – около четырнадцати лет назад.

Получается, у него было время освоиться.

А реальных лет ему выходит – седьмой десяток! Хоть и выглядит на двадцать.

Серьезный противник.

И следует признать: он меня переиграл.

– «Борю-усик», – произнес я вслух, с растяжкой и легким отвращением, – а чего так жидко-то? Баксик как-то посолиднее будет. Нет, лучше – Бакс. Американский Карбованец! Грозно и внушительно.

Бакс усмехнулся.

– Слова это все. Пустой звук. Впрочем, «крестили» меня действительно Баксом. Тут ты угадал. Знаешь, что я заметил? Угадываешь ты часто. Ты вообще какой-то везучий – всегда оказываешься там, где не стоит тебе появляться. Делаешь то, за что другие вмиг без башки оказались бы. А тебе все нипочем. Может, пора прервать эту фартовую цепочку? Как думаешь?

– Это ты у меня разрешения спрашиваешь?

Белобрысый неуверенно повел плечами.

– Сам не пойму. Я словно земляка встретил на зоне. Ты из какого года сюда попал?

– Пятнадцатый, – не стал я кокетничать. – А ты, как я понял, из две тысячи третьего?

Бакс удивленно задрал брови.

– Второго. Почти угадал. А как – не скажешь?

– Скажу. Потом. И не только это. А сейчас ты скажи – где Ирина?

Возникла пауза.

Ирина конечно же у него. Странно, как она дала себя упаковать. С ее подготовкой. Интересно, зачем она им?

Бакс продолжал отмалчиваться, напряженно что-то соображая.

Я тоже вовсю скрипел мозгами, используя короткую паузу.

Вот такая вилка вырисовывалась: Белобрысый – рыжий капитан – потайная каморка на камбузе. С койками, между прочим. На двоих. И следующее ответвление: Белобрысый – французская фотография – пропавшая медичка из аквариума и пропавшая Ирина.

Вывод напрашивается сам собой: девчонок упаковали с подачи французов.

Для чего? Глупый вопрос. Для размещения на камбузе и отправки за бугор. Получается – для торговли «черной костью». Работорговля. Бизнес девяностых. Для этого времени не характерен. Но эксклюзив всегда на порядок дороже. Тем более что идейный вдохновитель девяностые-то пережил. И явно не на студенческой скамье…

– Я поражаюсь твоему спокойствию, – прервал молчание Белобрысый. – Мы оба с тобой знаем, что из этой комнаты ты уже никогда не выйдешь. Мешаешь ты сильно, несмотря на то что земляк. Поэтому ты мне и не нужен. К тому же нет у тебя того, что есть у твоей гимнастки.

Он скабрезно ухмыльнулся.

То, что по его планам мне не жить, – я уже и без него прекрасно понял. Мое спокойствие было зажато у меня в правом кулаке – та самая пресловутая «флешка», компактная светошумовая граната, которую ваш покорный слуга якобы самолично изобрел с полгода назад. А Контора грамотно исполнила это изделие с учетом подобных ситуаций. Подчеркну – именно «точечных» случаев, а не, скажем, для разгона мирно протестующих «онижедети!». По этим временам уличные протесты – это пока из области злой фантастики. А вот персонально кого-нибудь «засветить» – это очень может быть. Поэтому и изделие получилось компактным и не таким мощным, как в двадцать первом веке.

Прав Баксик – везучий я. Удачно так забыл вернуть «флешку» Сан-Санычу. Нащупал ее в кармане перед тем, как открывал дверь квартиры номер пять. А после того уже и не выпускал из кулака. Только в нужное колечко большой палец засунул. Для спокойствия.

И продолжал разговор:

– Ты ведь кинолюбитель, Баксик? Судя по «Рэмбо». Есть такая слабость, да? Чего же ты исполняешь передо мной тупого злодея из дешевого сериала? Исповедь на полчаса, перед тем как обгадиться, с финальным выстрелом в хорошего парня. Не поднимается рука сломать стереотип? Или очень поговорить хочется?

– А ты торопишься? – Белобрысый явно заинтригован: жертва не трясется, не заискивает, хамит даже. – У тебя что, вообще ко мне вопросов нет?

– А смысл? Ты же меня пришить собрался.

– Может быть, и пришить. А может… А хочешь к нам? – Видно, что эта идея родилась у него в голове только что, спонтанно. – Правда! Мы таких дел наворотим.

Через пару-тройку минут, просчитав риски, он сам отбросит эту авантюру. Но я могу пока поиграть на этом поле. Да кое-чего узнать…

– Неплохой вариант, – признаю, якобы обмозговывая эту мысль, – но меня интересует: где мой тренер? Ирина где?

– Забудь! Там, где надо.

– Ладно. Тогда объясни – к чему этот финт с фотографией? Только чтобы меня выманить? А если бы это не я зашел в квартиру?

– А кто еще, если не ты?

«Кто еще»? Он серьезно?

А вот это, что называется, «опаньки»!

А что, больше некому и зайти?

Получается… получается, что он про Контору ничего не знает!

Так-так-так. Наверное, думает, что мы простые спортсмены. Фраера лопухастые. Шустрые, но… далекие от этих взрослых игр. Это очень хорошие новости. Замечательные просто.

Продолжаю подыгрывать:

– Ну, хозяин квартиры, например, мог вернуться.

– Во-первых, я и на тебя не особо рассчитывал. Угадал просто. Часа три, между прочим, здесь торчу. Пришлось бабульку местную утихомирить. Да не напрягайся. Жива старушка. Спит в соседней комнате. После хлороформа, ха-ха. Во-вторых, я ведь наблюдал за двором-то. Посторонним не открыл бы. Хозяина бы утихомирил. А вот когда тебя увидел, понял, что угадал. И просто отпер замок. Был бы кто-нибудь «левый» – просто толкнулся бы в запертую дверь, да и то если бы записку увидел да что-нибудь понял. А в-третьих, это для местных звучит нейтрально: «Я устала, я ухожу». Зацепить только тебя могло. Ведь так? Правильно я все рассчитал?

– Так ты и Ирину – хлороформом?

– Далась тебе эта тренерша! Ну да, хлороформом. У моего бати этого добра немерено. Подослал к ней двух ряженых ментов, мол, мотоцикл ее проезд загораживает, на лестницу выманили – и все. Так ты представляешь, кобыла какая – пока ей марлю у рта держали, она одному палец на ноге сломала каблуком, а второму – щеку разорвала. Когда только успела руку вырвать? Ушатала мне бойцов, потом только вырубилась. Хорошо, что я страховал внизу.

– Мне надо с ней повидаться.

– Ну, может, и повидаешься. Только она под наркотой сейчас. Хрен тебя узнает.

Я скрипнул зубами. Сволочь какая! Виду не подал, что к горлу душным комком подкатило бешенство:

– А как… ты квартиру эту нашел? Нет, чисто спортивный интерес.

– О! Это правильный вопрос. Если будешь работать с нами… Да, впрочем, расскажу сейчас. Все равно ты или наш, или труп. А поделиться мне действительно хочется. Кругом одни гоблины.

– Тщеславие?

– Пусть будет тщеславие. Не самое плохое качество. Ну так будешь слушать? Или попытаешься снова подкалывать?

– Говори. Так и быть.

Белобрысый внимательно посмотрел на меня.

– Не могу я тебя раскусить. Что у тебя на уме? Странный ты какой-то…

– Не надо меня кусать. Так как квартиру нашел? Расскажешь или жеманничать будем?

Я реально наглею. Но, по всей видимости, именно эта схема поведения моего достаточно опасного собеседника и берет за живое. До самых потрохов. Одна из форм какого-то мазохистского извращения. Во всяком случае, он явно не привык к такому обращению и не поймет еще – нравится ему это или нет. Чистая психология. Сиюминутная, я бы сказал. Оперативно-прикладная.

– Ну слушай. Про маячки ментовские слышал?

– А то! Только как ты без компа геолокацию обеспечишь? Да и микросхемы, кажись, еще пока не изобрели. У тебя маячок размерами с чемодан получится.

– В точку! Вместо микросхем у меня ламповый передатчик. Чемодан не чемодан, но с тульский пряник величиной где-то и получился приборчик. Лампы тоже разные бывают. Простейшая схема. На «Кроне». Жрет, правда, – на трое суток только и хватает. Мы этот маячок в ваш мотоцикл зарядили. Под днище коляски. В тот вечер, когда тормозной тросик подрезали. Так, на всякий случай пометили. Хотел проверить, как система сработает.

– А определитель?

– Все гениальное просто. Может, сам догадаешься?

Если честно, была у меня версия. Только не стоит лишний раз свой интеллектуальный потенциал демонстрировать. Пусть считает, что я тупее, чем есть на самом деле.

– Понятия не имею. Как ни крути – комп нужен.

– Ха-ха. Не знаю даже, сказать или нет.

Да он больной!

Нет, реально – определенные психические патологии здесь налицо. Есть поле деятельности для специалиста. И, пожалуй, я тоже на этом сыграю… чуть позже…

– Говори уж, Кулибин.

– Пеленг через три точки! – заявил Баксик так торжественно, будто школьную олимпиаду выиграл. – Можно даже и через две, только через три точнее. Определяется пятак до десяти метров в диаметре. С утра мы запеленговали маяк на вашем моцике. Нашли его тут, во дворе. И отправили ряженых ментов по квартирам. Их тут всего двенадцать в доме. Все просто.

Да уж. Неплохо. А ведь переиграл наших волкодавов. Пусть и с использованием технологий будущего. Поправлюсь: не технологий, а технических концепций. Принципов. Впрочем, идея пеленга уходит корнями еще в колыбель двадцатого века. Инновация здесь только в схеме ее применения. Тем будущее и сильнее.

Это, кстати, одно из объяснений моего «везения и фарта». Я просто вижу чуть-чуть по-другому, чем местные. И мыслю не так, как окружающие. Одни считают, что с вывертом, а другие не гнушаются списывать это все и на мистику в том числе.

Одна Ирина знает правду.

Ирина.

– Ты чего так смотришь?

– Как?

– Как солдат на вошь.

Почуял, стало быть, мое желание размазать этого изобретателя по грунту. Я набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Ненависть – плохой помощник.

– Просто не знаю даже. Вот ты со мной поделился своим ноу-хау. Неплохим, прямо скажем. И я вроде бы как в долгу. Как сказать? В изобретательском долгу. Это при том, что мне тоже есть чем тебя удивить. В техническом смысле.

– Правда? Ну давай. Удиви.

Легко купился. Я же говорю – больной человек. Надо еще для полноты картины покорчить «сомнение», покачать как бы в раздумье головой. Потом – словно бы решиться и спрыгнуть со стула, качая демонстративный энтузиазм киношного инженера-психопата:

– Ну ладно. Так и быть. Смотри внимательно.

Подошел к столу, рядом с которым стоял Белобрысый, и поставил на столешницу «флешку», не вынимая при этом пальца из кольца. Покачал ее на торце, нагоняя туманной непонятности, после чего начал нести чушь:

– Вот это мини-устройство аккумулирует психомагнитную энергию мозговых нейросвязей человека, а потом сепаратным путем возвращает определенные образы прямо в подкорку головного мозга. Ты ведь из две тысячи второго? Вот! А в две тысячи пятнадцатом волновая психофизика рванула далеко вперед и стала одной из главных в мире дисциплин. Кино «Люди в черном» смотрел? Смотрел. Помнишь, у героев был такой приборчик со вспышкой? Наша тема. Техногенный прогресс переключился в более сложные сферы, связанные с психокинетикой человека. Эта штука называется… «слэг». Слыхал?

– Слэг? Не-а!

Да! Не читал ты Стругацких. Не читал, любитель фантастических прожектов.

Глазки горят, рот приоткрыт. Слюну еще пусти, фанатик голливудского кинематографа…

– Когда «слэг» настроится на твою волну, мир ты увидишь по-другому. Глубже. Ярче и звонче. Возможности вырастут многократно. Я так Исаковых вырубил. Главное, не отводить глаз от прибора и внимательно слушать то, что этот прибор будет тебе транслировать. Только тебе! Напрямую. Я же должен отойти, чтобы не вносить в процесс излишних помех. Даже уши закрою – все для тебя…

И выдернул колечко из гранаты.

Плюс три секунды, чтобы отвернуться, отойти к двери, сильно зажмуриться и плотно прижать ладони к ушам.

У-у-у-ух!

От этого визга никакие ладони не спасают! А яростный свет, отраженный от стены прямо сквозь кожу век, полыхнул ярко-красным.

А клиент таращился и прислушивался!

Я открыл глаза и повернулся.

Борюсик, широко открыв рот, катался по полу и бешено тер глаза.

«Это он орет, – понял я, – только мне не слышно, потому что сам я слегка оглох. А он, по всей видимости, не слегка».

Все, можно уходить. Спасибо, что хоть жив остался. Это я о себе. О полноценном задержании этого злодея мечтать пока не стоит. Были бы наручники, черт! А так – опасен очень, хоть на пару минут и выведен из строя.

Впрочем, кое-что все-таки можно сделать.

Я подошел к Баксу и, стараясь особо не приближаться, прицельно врезал ему носком ботинка по ребрам. Это тебе за Ирину. Авансом. Под наркотой, говоришь? Нет, маловато будет. На тебе еще разик! Теперь хорош.

Некрасиво, конечно. Подленько и мелко. Но как-то полегчало…

Потряхивая головой от звона в ушах, я вернулся в прихожую, открыл дверь и помчался на точку к Сан-Санычу. Не успеем, конечно, застать мерзавца, но чем черт не шутит…

Естественно, не успели.

Бакс исчез.

Вместе с фотографией, которую я забыл под телефоном, – вот же тормоз!

Глава 23

Мамина Ривьера

Ну не обалдеть ли, если вдуматься?

Тут у нас что – целый конвейер с засланцами? Серийная штамповка? Получается, что я, как уникум, вовсе и не уникум? Не эксклюзивный каприз природы? Я, извините, раздуваюсь тут, как венец мироздания, а у нас между делом подобные аномалии вообще оказываются в порядке вещей!

Подождите! Если я правильно все понимаю – там, где нашлись двое бедолаг из будущего, наверное, и целый десяток отыскать можно? Разве нет? И почему, собственно, я локализуюсь категорией «там»? В смысле – «только здесь». А почему не «везде и повсюду»? И если так рассуждать, знаете ли, как-то закрадывается смутное подозрение в отношении великих гениев человечества. Тех, кто согласно общепринятому журналистскому штампу «опередил свое время» чудесными открытиями в потоке мирового прогресса. Или тех, кто этому прогрессу всячески препятствовал, злонамеренно пихая палки в колеса. Очень точно, между прочим, пихая! Поправляя слегка маршрут телеги человеческой цивилизации в известную только ему сторону.

Торжество конспирологии!

Обрушение плотины стереотипов. Шабаш на Лысой горе.

Это представляете, как далеко можно зайти? К примеру, где гарантия, что наш начальник Сергей Владимирович, демонстративно игнорирующий мою «аномальность», связанную с будущим, не из тех же самых мест?

А покажи-ка личико, Гюльчатай? Или ты не Гюльчатай вовсе?

Или еще вариант: здесь вообще каждый смертный вовсе и не смертный, а живет второй, а то и третьей жизнью! Только не все об этом подозревают. А вот нам с Белобрысым повезло – остались при памяти во время очередной реинкарнации. Как говорится, «повезло так повезло»!

Здравствуй, забытая и заплеванная теория «переселения душ»! Добро пожаловать. И кстати, Высоцкий в этом времени совсем недавно написал: «…Но если туп, как дерево, родишься баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь».

Откуда знает? Он тоже оттуда?

Голова кругом!

Нет. Давай все-таки свернем на время религию с философией и вернемся на грешную землю. Где неутомимые опера ловят злобный и неиссякаемый преступный элемент. Здесь как-то уж все более реалистично.

Что же у нас получается?

А получается то, что в скором будущем обзовут зловещим трехбуквием «ОПГ»[5]. В целом структура организованной преступной группировки по торговле людьми более или менее очерчена. В контуре. И картина начинает приобретать до боли узнаваемые очертания. Особенно для тех, кто, как я, пережил постперестроечную вакханалию. В сознательной фазе своего возраста. Есть, конечно, еще вопросы, но… так, второстепенные.

Представляете? Торговля людьми!

Советскими девушками, на минутку! И это в стране победившего, или, как канонизировали тогда на одном из очередных съездов КПСС, «развитого» социализма!

Наше начальство билось в истерике.

От нас требовали немедленно «искоренить», «выжечь каленым железом» и «растереть в пух и прах» врагов социалистического порядка. И его, имеется в виду начальство, можно было понять. Но… лишь понять, не более того. Реализовывать же эту экстремальную стратегию все-таки было рановато: не установлена личность главаря, неизвестно его местонахождение и, самое главное, не найдены жертвы. Одно лишь утешало – моряки-контрабандисты во главе с рыжебородым викингом находились под плотным колпаком наружки. Нам стоило огромного труда убедить возбужденное начальство оставить фигурантов на свободе. Пока. Под гарантию, что никто никого и никуда не увезет, будь то хоть на продажу, хоть на увеселительную прогулку с пляжным пикником. Если даже и попытается – это, напротив, станет для нас удачей: взяли бы всех тепленькими и с поличным.

М-да. Мечтать не вредно…

О плюсах.

Из многострадального мотоцикла спецы извлекли разрекламированный Баксом маячок. Устройство разобрали и рассмотрели. Действительно, оригинальная схема. Простенько и со вкусом. Чуток подправили, оптимизировали, облагородили и… вручили мне для тестирования. Иными словами – на «поводок» щенка посадили. Это к тому, что именно я еще и подсказал, как усовершенствовать определитель геолокации при помощи осциллографа с наложенной на экран контурной картой города. И при помощи двух стационарных передатчиков, разнесенных от базы равнобедренным треугольником, – километров на семь-восемь каждый.

Теперь, держа маяк при себе в небольшом рюкзачке за спиной, – я для наших спецов был как на ладошке, с точностью до пяти метров. Ну и тревожная кнопка, куда без нее – срабатывала, если маячок сильно встряхнуть, ударить или просто уронить. Впрочем, можно было и по-человечески нажать на контактное устройство в нужном месте. На такую очень незаметную выпуклость – случайный клиент ни в жисть не найдет. Конспирация – в лучшем стиле большевистских традиций, отточенных шестидесятилетней практикой борьбы со шпионами всех мастей. Короче, апгрейдили вражеский гаджет как смогли.

Теперь опять о грустном.

Надо думать, я некоторым образом расстроил своего не совсем адекватного оппонента. Потому как незатейливо и грубо сорвал его планы по моему изничтожению, сунув под нос яркую погремушку. Да еще и по ребрам надавал в довесок. Не думаю, что после этого он проникся ко мне дополнительной симпатией. Судя по предварительному психологическому наброску этой личности, мы столкнулись с весьма злопамятным кадром. И хитромудрым.

А это ничего хорошего мне не сулило.

И что наиболее тревожно – не только мне…

– Мам! Тебя завтра во Дворец пионеров просили зайти. – Я начинаю операцию по «защите свидетелей»: пытаюсь убрать с игрового поля своих родителей, с которыми Бакс лично знаком, не говоря уже об информированности его по поводу нашего места жительства. – Что-то очень срочное. И важное. Можешь даже на работу опоздать, туда уже звонили.

– А что случилось? – Мама тут же отрывается от замеса очередной порции теста и вытирает руки о передник. – Опять соревнования?

В точку! Да у меня мамочка, оказывается, уже отформатирована нужным образом! Гнем дальше.

– Не знаю, мам. Наверное. Скажут завтра.

– Ну хоть что-то твой тренер говорил?

Мертвая хватка! Любой бультерьер позавидует.

– Да что-то про спортивный лагерь. «Горный». Возле Родникового. На месяц. Но это не точно.

– Опять лагерь? А учиться когда?

– Говорю же, не точно. Ирина еще что-то про путевки говорила. В Болгарию. Мол, пропадают. Говорила – сгорят, если не использовать. Да и не мне говорила – Сан-Санычу. Не знаю, короче. Сходи завтра сама – все узнаешь.

Почва подготовлена. Завтра туда ляжет жирное пророщенное зерно.

Это Пятый придумал – отправить моих на пару недель в Варну, а меня оформить в спортивный лагерь-интернат. И все это – срочно, одним днем. По горящим якобы путевкам. Не может не прокатить.

– В Болгарию? Ты хочешь сказать…

– Мам! Я же говорю – не знаю. А если и в Болгарию? Ты разве не хотела бы туда съездить?

– В Болгарию… я и не была там ни разу…

– Можно подумать, я там каждую неделю тусуюсь.

– Что за слова? С уголовниками, что ли, тусу… водишься? – Мамин «втык» происходит практически на автопилоте, в качестве вторичного, бессознательного процесса. А параллельно продолжает кипеть основная мозговая деятельность. – А работа? А Василий, бабуля? А папа как?!

– Да, может быть, я еще не так все понял. Ты подожди собираться-то…

Ага! Наивный.

Весь вечер был посвящен разглядыванию в огромном атласе дружественной нам по социалистическому блоку страны, вспоминанию каких-нибудь болгарских песен или хотя бы простейших выражений. Батя огреб за Шипку, как турки в прошлом веке: за демонстрацию болгарской достопримечательности… на сигаретной пачке. Потом семья всем составом выдвинулась в гости к бабушке – поделиться мечтой и черпнуть какой-либо полезной информации о Болгарии из кладезя ветеранского опыта.

О том, что путевки готовятся и на бабулю, я предпочел пока не распространяться. Ее адрес Борюсик тоже знал, а рисковать своими близкими мне не хотелось. Так что и для бабули сюрприз будет. И бодания с упертостью. Только выхода для бабули заведомо уже не оставили. Против реальных путевок и неукротимого энтузиазма моей мамочки вариантов не было. Никуда бабуля не попрет, иначе дочка сживет со свету.

Мама может…

Здесь я все рассчитал иезуитски точно.

Завтра к обеду два адреса на пару предстоящих недель осиротеют. А родичи мои в полной мере получат ярких впечатлений до конца своей жизни. А заодно и продлят ее, если я правильно понял дальнейшие планы своего опасного противника.

И ведь я правильно все понял!

Этим же вечером наружка зафиксировала двух хмырей, трущихся у соседнего угла и наблюдающих за моим домом. Свеженьких. Не прощупанных ни Конторой, ни обществом.

Дело в том, что в наших краях слежку вести крайне проблематично – все друг друга знают, чужаков срисовывают влет и принимают соответствующие превентивные меры. Потому как живет здесь народ тертый, бедовый и жизнью наученный. И чего можно ждать от посторонних – знает прекрасно.

Наши сотрудники, то бишь моя охрана, – уже неделю как снимают здесь угол, поэтому формально считаются своими. Де-юре в стаю приняты. Спокойно занимаются своими вечерними безобидными делами: один во дворе гремит костяшками домино с мужиками, другой беззаботно курит в окошко на втором этаже, томно облокотившись о подоконник.

А к вражеским наблюдателям между делом подгребает наш местный алкаш Федюня, мужичок мелкий, вредный и безбашенный. Успевший за свою бурную жизнь и с фашистом повоевать, и с бродягами посидеть, и пару-тройку жен разменять. Из-за чрезмерной живости характера.

– Закурить дай, – без обиняков потребовал Федюня у парня, который как минимум на две головы выше него. – Чего смотришь? Глухой, что ли?

Парень оторопело воззрился сверху вниз на, как ему показалось, наглую шмакодявку в тельнике, распузыренных трениках и домашних тапках, лоснящихся от старости и переизбыточного использования. Ушам своим не поверил.

– Че?

– Через плечо! Курить, говорю, есть?

Вообще, если парень был бы из блатных или хотя бы родом из джунглей дворовых кварталов, – тогда он сей «месседж» понял бы правильно. Послание было простым, очевидным и означало следующее: «Ты чего тут делаешь, мил человек? Ступай-ка ты подобру-поздорову, откуда пришел. Не смущай, пожалуйста, местное население своими габаритами и подозрительным присутствием».

Куда проще-то?

Но парень, скорей всего, был сельского разлива. Хорошо упитанный, непуганый и бестолковый. А еще – абсолютно уверенный в своем физическом превосходстве и собственной неприкосновенности. Он же в ба-анде!

– Да пошел ты…

Это он зря.

Не зная броду… лучше не нарываться. А кто не спрятался… сам и виноват!

Непонятливый грубиян в ту же секунду получил болезненный тычок под дых. Без какой-либо мало-мальской паузы и лишних пояснений. А потом – сокрушительный удар замком ладоней по затылку, который несчастный селянин легкомысленно подставил Федюне на обозрение, опрометчиво согнувшись пополам от боли в солнечном сплетении. Плюс несущееся навстречу носу колено…

Хрясь! Ну вот, треники испачкал…

Да. Дерутся в наших краях умело, легко и с воодушевлением. Я бы сказал – радостно! И как бы между прочим, в качестве безобидного вечернего променада. Надо сказать, бьют сильно, но аккуратно – дабы не повредить тушки. Как завещал нетленный герой Анатолия Папанова. Ведь не со зла же, а ради порядку и гармонии. Ну и удовольствия для…

Второй парень кинулся было на защиту, но как-то не заметил, что к месту дискуссии незаметно так сместилась еще пара местных мужичков. В характерных трениках, как в униформе. И плотненько зафиксировали клиента на взлете с двух сторон, не обделив, разумеется, того парочкой звонких и обидных затрещин.

– А ну марш отсюдова, бос-сота! Чтобы я вас не видел тут боле! Кому непонятно?

Это Федюня вербально финализировал операцию, досадливо потирая отбитые о затылочную кость врага кисти рук.

Враг чудесным образом испарился. Моментально.

Все. Инцидент исчерпан. Обычное дело. Рутина. Общество даже от домино не отвлеклось особо. Кивнуло разве что одобрительно между делом, пыхнуло «беломоринами» и давай дальше греметь костями.

А мы, если честно, лопухнулись.

Если по уму, так стоило бы сих хлопцев спеленать грамотно да в теплом месте порасспрашивать как следует – чего хотели и кто послал. Вряд ли бы они стали изображать пионеров-героев, храня священную бандитскую тайну. Не та категория. Запели бы как соловьи.

Федюня, блин, влез не в тему поперед батьки. Вместе со своей неудовлетворенной манией величия, отягощенной субтильным телосложением, малым ростом и предварительно употребленным шкаликом самогона.

Борец за чистоту дворовой популяции!

В любом случае наши планы по отправке родителей от греха подальше получали дополнительное и очень убедительное обоснование. По всему – варнинская Ривьера уже заждалась своих новых и невзыскательных фанатов. А нам, думаю, пары недель их отсутствия хватит для утряски внезапно возникших нештатных проблем. Которые, если прикинуть, начались с того момента, когда я извозил в пылище хулигана Тоху. Иными словами – из-за меня все и началось, как ни крути.

Значит, по справедливости, мне все и расхлебывать, как бы ни старался Пятый уберечь меня от излишнего риска. И Сан-Саныч тоже.

И… Ирина…

Где же ты, Ирина?

Глава 24

Так и общаемся

Легко быть непобедимым в семилетнем возрасте.

Точнее – чувствовать себя таковым. Справедливым, честным, благородным, а поэтому – непобедимым. Вроде бы и никакой связи между этими качествами нет, но это только на взгляд взрослого человека. Ребенку же достаточно, чтобы какой-нибудь свежеосознанный родительский постулат дал при начальном тестировании положительный результат.

Поясню.