Белгравия Феллоуз Джулиан

– Готова? – спросил Джеймс, просунув в дверь лысеющую голову. – Сьюзен и Оливер уже ждут в холле.

– Мы не должны приехать туда первыми, – сказала Анна, улыбнувшись энтузиазму Джеймса: для него не было ничего желаннее, чем попасть на пышный светский прием, а немногие из приемов отличались большей пышностью, чем «домашний вечер» в Брокенхёрст-Хаусе.

– Первыми мы и не приедем. На обед уже соберется целая толпа.

Замечание было вполне справедливым. Они находились, так сказать, во втором ряду приглашенных. Анна знала, что Джеймс душу продал бы, чтобы оказаться в списке гостей, приглашенных к обеду, но сегодня он был слишком воодушевлен, чтобы подобная мелочь испортила ему настроение. Было странно наблюдать, как в своем горячем стремлении быть принятым в Брокенхёрст-Хаусе муж словно бы забыл о главном, что связывает их семьи. Видимо, предполагалось, что они должны вести себя так, будто у них никогда и не было общего внука. Если Чарльз Поуп действительно появится на приеме, это станет для Джеймса отрезвляющим ударом, но волновать его сейчас не было смысла.

– Ну ладно. – Анна встала. – Эллис, принесите, пожалуйста, мой веер. Новый, «Дювельруа».

Несмотря на щедрость Джеймса, Анна мало интересовалась модой, но веера были одной из немногих ее слабостей. У нее собралась неплохая коллекция. «Дювельруа», изящно сделанный и расписанный вручную, был одним из лучших, и Анна приберегала его для особых случаев. Эллис подала веер госпоже. На нем была изображена французская королевская семья, которую десять лет назад возвела на трон революция. Анна засмотрелась на престарелого тучного монарха. Долго ли еще он будет держаться за эту беспокойную жизнь, которую символизирует коварная корона? А сколько времени она сама сможет хранить свою тайну? Как долго Тренчарды будут наслаждаться благоволением судьбы, пока все не рухнет?

Ее мысли прервал нетерпеливый голос Джеймса:

– Нельзя, чтобы лошади простыли.

Она кивнула и, прижимая веер к груди, попыталась успокоиться, пока шла вслед за бодро шагающим к лестнице мужем. Как она надеялась, как молилась, чтобы он понял, каких трудов ей стоило нарушить молчание.

«У меня не было иного выбора, – твердила себе Анна. – И может быть, со временем Джеймс меня простит».

Когда они спустились вниз, она поняла, что ошибалась, считая, будто муж выбросил эту историю из головы.

– Не забудь! – Джеймс легонько тронул жену за рукав. – Ничем не напоминай о том деле. Я категорически запрещаю!

Анна кивнула, но сердце у нее упало. Разумеется, в ту же секунду, как их с мистером Поупом представят друг другу, Джеймс поймет, что тайное стало явным. И что тогда? Бедняжка разрывалась между ужасом разоблачения и трепетом ожидания.

Тут Анна заметила, что не она одна взбудоражена до предела. Сьюзен сегодня тоже была гораздо оживленнее, чем обычно. Она зачесала каштановые волосы наверх и надела parure[18] из ожерелья, браслета и сережек. Но главное, невестка, вопреки своему обыкновению, не выглядела угрюмой и радостно улыбалась. Наконец-то Сьюзен удалось взять эту цитадель приступом, и она явно намеревалась выжать из своего успеха все возможное. Она три дня просидела с портнихой, добавляя последние штрихи к наряду. Наверное, это было слишком по-ребячески для молодой матроны, но результаты впечатляли: сегодня Сьюзен и впрямь выглядела невероятно хорошенькой. Анне пришлось это признать.

– Как чудесно у тебя лежат волосы, – любезно заметила свекровь.

Она искренне хотела начать вечер на дружеской ноте, но промахнулась. У Сьюзен в волосах сверкали бриллиантовые звезды, и они на самом деле выглядели очень красиво, но лицо женщины моментально помрачнело.

– Жаль, что у меня нет диадемы, – сказала она. – Я бы сегодня ее непременно надела.

– Надо будет потом это исправить, – рассмеялся Джеймс. – А теперь – все на борт!

И первым вышел на улицу, где у тротуара ждал экипаж. Анна решила пропустить замечание невестки мимо ушей. Право, не было ничего более утомительного, чем постоянное дотошное внимание со стороны Сьюзен. Сколько Анна потратила у модистки? Сколько сапфиров в этой брошке? Это была одна из причин, по которой Анне особенно не хотелось жить под одной крышей с сыном и его становившейся все более алчной женой.

Дорога до Брокенхёрст-Хауса заняла мало времени: с того момента, как две семейные пары Тренчард сели в экипаж, и до того, когда они вышли из него на углу Белгрейв-сквер, прошло всего несколько минут. Лакей открыл дверь и провел их мимо расшитых золотом диванов в холл с черно-белым мраморным полом, подвел к великолепной лестнице из зеленого малахита, вдоль которой с обеих сторон неподвижно стояли другие лакеи. С лестницы уже были слышны оживленные голоса гостей.

– Интересно, сколько народу Брокенхёрсты накормили до нас? – шепотом спросила Сьюзен у мужа, подбирая юбки.

– Гостей, похоже, полон дом.

Анна напрасно волновалась, что они приедут слишком рано. Когда Тренчарды прошли через двустворчатые двери гостиной, там уже было многолюдно. В дымке светлых шелков и громком шуршании тафты Анна различила несколько знакомых очертаний, но большинство гостей она видела впервые. Ожидая, пока дворецкий их объявит, она, в надежде увидеть внука, снова осмотрела комнату, вглядываясь в пары и группы людей, поглощенных разговором. Знать бы еще, как этот внук выглядит! Она улыбнулась про себя, сообразив, что рассчитывает сразу узнать Чарльза, хотя зацепиться ей было не за что. Анна не сомневалась, что его выдаст какая-то характерная деталь – форма подбородка, длинные тонкие брови, как у Софии, – что-нибудь непременно поможет ей узнать родного человека даже в переполненном зале.

– Как хорошо, что вы пришли! – сказала графиня, стоявшая у большой вазы с благоухающими бледно-розовыми лилиями, и направилась навстречу Тренчардам.

– Леди Брокенхёрст, – поприветствовала хозяйку Анна, почувствовав, что голос ее прозвучал чуть испуганно. Она так увлеклась ожиданием Чарльза Поупа, что не в состоянии была думать ни о чем другом.

Графиня перехватила мечущийся по комнате тревожный взгляд гостьи – женщины, которая так долго держала в секрете существование их общего внука. Теперь пришел ее черед пребывать в неведении. Каролине потребовалась вся сила воли, чтобы скрыть торжествующий вид.

– Какие прекрасные цветы! – сказала Анна, пытаясь вести себя как подобает. Но на самом деле ей хотелось схватить эту неприятную женщину за руку и завалить ее вопросами: «Он и вправду придет? Каков он собой? Как же вы все-таки разыскали его?» Но вместо этого Анна лишь прибавила: – И запах совершенно божественный!

– Их сегодня утром привезли из Лимингтона. – Хозяйка охотно подхватила свою роль. – Кажется, мы не знакомы с вашим мужем.

– Леди Брокенхёрст, – сказала Анна, отступая в сторону, – позвольте представить вам мистера Тренчарда.

Он был совсем не таким, как ожидала графиня. Гораздо хуже. Впрочем, Каролина не слишком задумывалась, как этот человек может выглядеть. Она знала, что Тренчард занимается коммерцией, так что на многое и не рассчитывала, но Джеймс был ниже ростом, чем она предполагала, и гораздо упитаннее. За минувшие годы она часто слышала от сестры о красоте Софии и теперь могла предположить, что свои достоинства девушка явно унаследовала от матери.

– Леди Брокенхёрст, было очень любезно с вашей стороны пригласить нас в этот очаровательный дом, который поражает своей красотой! – Джеймс отвесил своеобразный полупоклон, столь же неуклюжий, сколь и неуместный.

Улыбка Анны застыла. Ее муж ничего не мог с собой поделать. Его заискивание и подобострастие ясно говорили всем присутствующим, что Джеймс Тренчард – а значит, и его жена – даже после стольких лет успешной карьеры чужие в гостиных Белгравии.

– Вовсе нет, – возразила леди Брокенхёрст. – Сомневаюсь, мистер Тренчард, чтобы наш дом мог вас удивить. Поскольку вы сами же его и построили.

Джеймс с преувеличенной готовностью засмеялся:

– Позвольте представить вам моего сына мистера Оливера Тренчарда и его супругу.

Сьюзен вышла вперед и склонила голову.

– Графиня, – сказала она, и Анна поморщилась от вульгарности ее обращения. – Какая прекрасная гостиная!

Леди Брокенхёрст кивнула в ответ.

– Миссис Тренчард, – осторожно сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал бесстрастно.

Девушка была довольно мила. Голубое платье и ленты в тон продуманно контрастировали с ее густыми каштановыми волосами. Но самый живой интерес графини вызвал муж Сьюзен. Значит, вот это и есть младший брат Софии: вполне вероятно, что он помнил сына Каролины, хотя, разумеется, и был слишком молод, чтобы присутствовать на том балу у графини Ричмонд.

– Скажите, мистер Тренчард, вы занимаетесь тем же, чем и ваш отец? – спросила леди Брокенхёрст.

– Оливер работает у меня, – встрял Джеймс, не заметив выражения лица невестки. – Вернее, надо сказать, работает со мной, – поправился он. – Мы как раз начали новое предприятие – застройку Собачьего острова.

– Собачьего острова? – Судя по виду леди Брокенхёрст, название ничего ей не говорило.

– Это в Восточном Лондоне.

– В Восточном Лондоне?

Недоумение леди Брокенхёрст росло. Можно было подумать, что они обсуждают какую-то неизвестную цивилизацию, недавно открытую в далеком уголке Занзибара. Но Джеймс ничего не заметил.

– Мы проектируем новую набережную: там будут деловые здания, дома для рабочих и даже квартиры для управляющих. И еще мы расширяем доки. Кораблям уже не хватает места.

Анна пыталась встретиться с Джеймсом глазами. Неужели нельзя остановиться и не говорить о делах? Но он как ни в чем не бывало продолжал:

– Им нужно больше пространства для погрузки и разгрузки, ведь сейчас со всего мира к нам поступает столько товаров. Чем больше расширяется империя, тем больше…

– Понимаю, – одними губами улыбнулась леди Брокенхёрст. – Как увлекательно вы рассказываете. Но прошу меня извинить.

И под предлогом того, что необходимо кого-то друг другу представить, леди Брокенхёрст уплыла прочь, а Джеймс, Анна, Оливер и Сьюзен так и остались стоять у входа в гостиную, одни, ибо остальные игнорировали их присутствие.

– Странные люди, в разгар лета разжигают все камины, – вполголоса проворчала Сьюзен, обмахиваясь веером. – Здесь можно задохнуться. Оливер, давай пройдем дальше.

Джеймс двинулся было вслед за сыном и невесткой, но Анна тронула мужа за руку, чтобы тот остался. Джеймс вопросительно посмотрел на нее.

– Давай лучше постоим здесь, – сказала она. – Посмотрим на вновь прибывающих. Вдруг среди них окажется кто-нибудь знакомый, можно будет поговорить.

Анна глянула на дверь. Как раз в этот момент вошла стройная девушка со светлыми кудрями и очень светлой кожей. Девушку сопровождала мать, столь же восхитительная красавица.

– Графиня Темплмор, – объявил дворецкий. – И леди Мария Грей.

Леди Темплмор была одета в синее платье из муарового шелка, с кружевным воротником и широкими юбками на кринолине из конского волоса. Но внимание присутствующих привлекла все же не она, а дочь. Кремовое платье изящно обнимало плечи девушки, гладкие и безупречные, как у мраморной статуи из коллекции лорда Элгина[19]. Светлые волосы, разделенные пробором, были высоко подняты сзади и опускались по бокам (это называлось «уши спаниеля»), красиво обрамляя ее прехорошенькое личико. Анна смотрела вслед обеим дамам, пока они пробирались между гостями в смежную гостиную, поменьше.

– Мистер Тренчард?

Джеймс резко обернулся и увидел прямо перед собой одутловатого господина, втиснутого в сюртук. У незнакомца были крупное лоснящееся лицо, выдающиеся седые усы и длинный нос, который перекрещивали расширенные вены, похожие на ветви дерева. Этот человек явно питал слабость к долгим ночным попойкам с обилием портвейна.

– Я Стивен Белласис, – представился он.

– Сэр.

– Преподобный мистер Белласис – брат нашего хозяина, – тут же подсказала Анна. О семье Брокенхёрст она знала почти все.

Грейс неловко держалась позади мужа. Взгляд ее светло-карих глаз, устремленный куда-то в гущу собравшихся, казался отсутствующим. Губы супруга Стивена держала плотно сомкнутыми, а ее шелковое коричневое платье явно знавало лучшие времена.

– Миссис Белласис, – кивнул Джеймс. – Позвольте представить вам мою жену миссис Тренчард.

Анна вежливо кивнула. Взгляд Грейс переместился, оценив Анну и ее платье. Миссис Белласис выжала из себя слабую улыбку, которая практически не коснулась ее глаз.

– Вы, как я понимаю, работаете вместе с Кьюбиттами, – сказал Белласис, который стоял, выставив одну ногу вперед. – То, что улицы Лондона в одночасье превратились в белую колоннаду, – это ваших рук дело.

– Ну, все произошло не настолько быстро. – Джеймс уже привык к подобным нападкам. Такие упреки и раньше неоднократно швыряли ему в гостиных Лондона, и Тренчард уже потерял счет, сколько раз ему приходилось отбиваться от обвинений в том, что он обставил столицу «свадебными тортами». – Преподобный отец, то, что мы делаем, привлекает людей.

– Бунты тоже привлекают людей, сэр. И революция привлекает людей. Это плохое доказательство.

– Разве вы не в восторге от Брокенхёрст-Хауса?

– Размер комнат и высота потолков здесь достаточны. Но не могу сказать, что предпочел бы его лондонскому дому моих родителей.

– А где он находится?

– На Хертфорд-стрит, в Мейфэре.

Джеймс кивнул:

– Я бы сказал, что новые дома в большей степени, чем старые, предназначены для приема гостей.

– Вот на чем вы сколотили состояние? На желании людей показать себя?

Грейс знала, что Стивен просто злится на то, что у этого странного невзрачного человека намного больше денег, чем у них, но ему не хватает честности признаться в этом открыто, даже самому себе.

Джеймс не нашелся что возразить, и тогда Анна взяла инициативу на себя:

– Посмотрите, сколько уже народу!

На этот раз Грейс была готова поддержать разговор:

– Мы слышали от леди Брокенхёрст, что вы были знакомы с нашим покойным племянником лордом Белласисом.

– Да, это так, – подтвердил Джеймс, благодарный ей за спасение. – Мы хорошо его знали. Но, боюсь, это было уже слишком давно.

– И вы присутствовали на том знаменитом балу?

– Если вы о бале герцогини Ричмонд, то да, присутствовали.

– Как интересно. Сейчас это уже легенда, – улыбнулась Грейс, полагая, что сделала достаточно, чтобы загладить ущерб, нанесенный грубостью мужа.

– Весьма печальная легенда, – кивнула Анна. – Ужасно думать о бедном лорде Белласисе, да и обо всех тех блестящих молодых людях, которые отправились из бального зала умирать.

Стивен начал сожалеть о своей бестактности. И зачем только ему понадобилось идти через всю комнату и оскорблять этого человека, когда тот вполне мог оказаться полезным?

– Вы совершенно правы. Гибель Эдмунда стала ужасной трагедией для всей семьи. Теперь от полного вымирания нас отделяет только мой сын Джон, по крайней мере по мужской линии. Вон он, разговаривает с хорошенькой девушкой в голубом.

Джеймс посмотрел в ту сторону, куда указывал Белласис, и увидел молодого мужчину, поглощенного оживленным разговором со Сьюзен. Она водила указательным пальцем по краю бокала с шампанским и смеялась, бросая на собеседника взгляды из-под ресниц.

– А хорошенькая девушка в голубом – моя невестка, – прибавил Джеймс, глядя, как Джон наклонился к Сьюзен и легонько коснулся ее руки. – Кажется, ваш сын сумел ее развлечь.

– Джон готовится объявить о своей помолвке.

Видимо, Грейс сказала это, чтобы пресечь подозрения в непристойном поведении сына, но эффект получился противоположный.

Анна невольно улыбнулась. Хорошо бы несчастная девушка, кем бы та ни оказалась, узнала, что связывает свою жизнь с дамским угодником.

– Какая это, должно быть, радость для родителей! – вслух сказала она.

– Можем ли мы узнать имя его нареченной? – спросил Джеймс, которому не терпелось продемонстрировать свое знакомство с высшим обществом.

– Леди Мария Грей. – Грейс бросила взгляд в сторону смежной гостиной. – Дочь покойного графа Темплмора, – прибавила она и удовлетворенно улыбнулась.

– Прекрасная новость! – с завистью воскликнул Джеймс. – Правда, Анна?

Анна прежде всего почувствовала жалость к очаровательной девушке, которую она только что видела. Слишком хороша для этого фата. Но Анна ничего не ответила, поскольку все ее внимание привлек молодой человек, внезапно появившийся в дверях. Высокий, темноволосый, голубоглазый, с благородной формы бровями. Это наверняка он! Точная копия Эдмунда Белласиса. Его можно было принять за брата-близнеца Эдмунда. У Анны пересохло во рту, а рука так сжала бокал, что побелели костяшки пальцев. Юноша остановился на пороге, явно не решаясь присоединиться к гостям и оглядывая комнату в поисках кого-то.

Леди Брокенхёрст с неторопливой грацией направилась к нему, ловко уклонившись по дороге от двух разговоров, чтобы поприветствовать только что прибывшего гостя. Анна заметила на лице молодого человека явное облегчение, когда наконец показалась хозяйка. А потом они повернулись и пошли в ее сторону. Как ей следовало себя повести? Что сказать? Анна столько раз представляла себе эту сцену, не только с момента получения письма от леди Брокенхёрст, но и многие годы до того. Как будет выглядеть их встреча?

– Миссис Тренчард, – начала леди Брокенхёрст, подплывая к ней, как галеон под всеми парусами. В голосе графини звучало победное ликование, которое она не сумела скрыть. – Позвольте представить вам моего нового знакомого, – она сделала паузу, – мистера Чарльза Поупа.

Но реакция мистера Поупа оказалась совершенно неожиданной. Вместо того чтобы поприветствовать Анну, он упорно смотрел мимо нее, туда, где стоял Джеймс, и несколько раз беззвучно открыл рот, как рыба.

– Мистер Тренчард, – произнес наконец молодой человек, – что вы здесь делаете?

– Мистер Поуп, – пробормотал Джеймс и выронил бокал.

Громкий звук бьющегося хрусталя немедленно остановил разговоры, и все присутствующие повернулись к группе людей у входа. В центре ее стоял Джеймс, взмокший, растревоженный, остолбеневший и совершенно растерявшийся, с багровыми щеками и еще более яркими мочками ушей.

Первой пришла в себя, разумеется, леди Брокенхёрст.

– Так-так, забавно! – проговорила она, когда разговоры в комнате возобновились, а два лакея неслышно и деловито закружили вокруг, сметая с паркета стекло. – Я-то считала, что мистер Поуп – это мой секрет, а оказалось, мистер Тренчард, что вы с ним хорошо знакомы. Какая неожиданность! – рассмеялась она. – Давно ли вы знаете друг друга?

– Нет. Недавно, – замявшись, ответил Джеймс.

– Довольно давно, – одновременно с ним сказал Чарльз.

– Недавно? Довольно давно? – повторила леди Брокенхёрст, переводя взгляд с одного гостя на другого.

Анна повернулась к мужу. С того момента, как София объявила о своей беременности, она не чувствовала такого удара под дых. И на этот раз пинок оказался еще более безжалостным. Посещая на протяжении нескольких десятков лет пышные обеды и унылые приемы, где с ней говорили снисходительно и едва скрывая презрение, Анна научилась умело скрывать свои чувства, но сейчас у нее было такое лицо, какого Джеймс не видел за все сорок лет их брака. В ее расширившихся серых глазах ясно читалось понимание предательства и несправедливости, гнев на двуличность единственного человека, которому, как ей казалось, она может доверять.

– Да, дорогой, расскажи-ка нам, – сказала миссис Тренчард, едва только вновь обрела дар речи. – Как давно ты знаешь мистера Поупа?

Джеймс постарался преподнести все так, будто ничего особенного не произошло. Он встретил этого юношу, когда тот начал работать в Сити. Отец Чарльза приходился Джеймсу старым другом и в свое время просил его помочь мальчику советом, подсказать, как делать дела, когда Чарльз решил переехать в Лондон. Юноша произвел на Тренчарда самое благоприятное впечатление, и когда Джеймс услышал о планах Поупа купить фабрику в Манчестере, то понял, что может оказаться ему полезным: и в приобретении фабрики, и в поиске новых поставщиков хлопка.

– А где сейчас покупают хлопок? – спросила леди Брокенхёрст, помогая Джеймсу в его благородных попытках придать разговору обыденность. – Наверное, в Америке?

– Я бы предпочел получать его из Индии, если будет такая возможность, – ответил Чарльз.

– А я раньше торговал с Индией. – Джеймс почувствовал себя свободнее, вернувшись на знакомую почву. – Кое-что знаю о тех краях, и поэтому оказать помощь начинающему коммерсанту было вполне естественно. – Он даже попытался засмеяться, словно показывая, с какой легкостью между ними двоими установилась своего рода дружба.

– И как? – спросила Анна.

– Что «как»?

– Оказал помощь? – Ее голос был холоден как сталь.

– О да, и немалую! – подал голос Чарльз, не замечая летающих во все стороны стрел и движения подводных течений. – Я изучал бухгалтерский учет в Гилфорде и там же начинал свою коммерческую деятельность, а потому считал, что способен преодолеть любые трудности. Однако когда я перебрался в Лондон, то вскоре понял, что прежде играл в совершенно иную игру. Вмешательство мистера Тренчарда спасло мое дело и помогло мне встать на ноги. Без его любезной помощи я бы не справился. Кстати, это то же самое предприятие, которым интересуетесь вы, леди Брокенхёрст.

– И каким же образом вы «интересуетесь»? – Анна повернулась и посмотрела на хозяйку.

Но Каролину было не так-то легко смутить.

– Надо же какой маленький город Лондон! – Она восторженно всплеснула руками.

– Простите меня, но я не вполне понимаю. – Анне труднее, чем когда-либо, было сдерживать гнев. – Вы и мистер Тренчард… – Она буквально не могла найти слов.

– Вместе ведем дела? – участливо подсказал Чарльз. – В каком-то смысле да, и я очень этому рад.

– И как давно это продолжается?

– Месяцев девять или десять. Однако мистер Тренчард много лет был добрым другом моего отца.

Джеймс с готовностью закивал:

– Да, незадолго до смерти отец мистера Поупа попросил меня помочь сыну. Этот человек был моим давним другом, и, конечно же, я очень серьезно отнесся к его просьбе и охотно ее исполнил.

Леди Брокенхёрст взяла Чарльза за локоть и потянула за собой. У нее были иные планы. Рядом с ней стоял ее внук, сын Эдмунда, и ничто не имело право испортить это мгновение.

– Мистер Поуп, – любезно сказала она, – вы должны познакомиться с лордом Брокенхёрстом.

Тренчарды остались одни. Некоторое время жена молча смотрела на мужа.

– Анна, я… – самым елейным тоном пролепетал Джеймс.

– Не желаю с тобой разговаривать, – прошептала она, готовая немедленно убежать прочь.

– Но ведь сама ты знала, что он здесь будет? – спросил Джеймс. – Почему же мне не сказала?

Анна замялась. Она не умела лгать. В отличие от своего мужа. А тот продолжил, распаляясь от удачно найденного довода:

– Ты рассчитывала увидеть его. Понятное дело, тебя удивило, что я знаю Чарльза, но ведь ты-то ожидала, что он придет. Иными словами, ты ослушалась моих указаний и все рассказала хозяйке этого дома.

– Говори тише, – прошипела Анна, видя, как несколько гостей повернулись в их сторону.

– Я думал, мы договорились. – Шея Джеймса снова побагровела.

– У тебя нет морального права читать мне нотации, – парировала Анна и развернулась, чтобы уйти. – Ты скрывал от меня, что работаешь вместе с нашим внуком.

– Я с ним не работаю. Не совсем так. Я вложил средства в его дело. Помог мальчику советом. Неужели ты считаешь, что София была бы против?

– Мистер Тренчард! Вот вы где! Я вас искал, – послышался вкрадчивый голос преподобного мистера Белласиса. – Позвольте же познакомить вас с моим сыном, мистером Джоном Белласисом.

Джеймс ничего не мог понять. Что означало присутствие здесь Чарльза Поупа? И почему Стивен Белласис всеми силами старается представить ему своего сына? Может быть, все уже знают, что София приходилась Джеймсу дочерью? Что у него с лордом Брокенхёрстом общий незаконнорожденный внук? Сердце бешено колотилось в груди Тренчарда, когда Джон шагнул к нему и протянул руку.

А леди Брокенхёрст тем временем ходила с Чарльзом от одного гостя к другому. Казалось, она не может удержаться от того, чтобы не похвастаться юношей, и будь она менее сдержанна, возможно, призвала бы всех к молчанию и объявила о его присутствии во всеуслышание. Вместо этого она водила Поупа, как жеребца, победившего на скачках, и молодой человек останавливался, улыбался и любезно кивал, когда она бомбардировала его многочисленными именами и титулами. Всем, кто хорошо знал леди Брокенхёрст, картина представлялась странной. Каролина была не из тех женщин, которые продвигают своих фаворитов, находят гадких утят, а потом выдают их миру в виде прекрасных лебедей. Начинающий коммерсант мистер Поуп казался вполне славным юношей, и никто не желал ему зла, но что задумала леди Брокенхёрст, превознося добродетели этого скромного торговца хлопком?

Поскольку уйти домой Анна не могла, ей оставалось только перемещаться по залу, заводить светские разговоры и тянуть время, пока не придет пора откланяться. Если покинуть Брокенхёрст-Хаус в разгар суаре, то это неизбежно вызовет сплетни, а сплетни – последнее, что сейчас нужно было Тренчардам.

Леди Брокенхёрст представляла Чарльза многим значительным лицам. «Какой очаровательный юноша! – думала Анна. – Выдержанный, образованный и, похоже, скромный и добрый. Преподобный мистер Поуп с женой не просто дали Чарльзу образование, но и научили его хорошим манерам. Как бы любила сына София!» Анна просияла гордостью, но тут же одернула себя. Чем ей гордиться? Бабушка, отдавшая внука на воспитание в чужую семью…

А Джону тем временем нестерпимо хотелось отделаться от общества этого вздорного невысокого человечка, который упорно – и весьма пространно – объяснял ему хитросплетения своих деловых операций в Ист-Энде. Конечно, Джона интересовали деньги как таковые, но прилагать усилия, чтобы их заработать, – нет, это его не привлекало. Зачем трудиться, если ему и так уже улыбнулась удача: со временем он непременно унаследует титул и значительное состояние. Пусть отец, который сам начисто лишен способности зарабатывать деньги, восхищается деловыми людьми, но для Джона все обстоит иначе. Ему нужно только подождать. И кто станет осуждать юношу за то, что он развлекается в ожидании богатства? Азартные игры не слишком привлекали Белласиса-младшего, тем более что он имел перед глазами печальный пример отца. Джон питал слабость к женщинам и был большим ценителем красоты. Вне светского общества устроить себе подобное развлечение было сравнительно просто, пусть и накладно. Что же касается респектабельных дам, то тут он склонялся к когорте замужних. Легче всех сдавались скучающие жены, и впоследствии забота о репутации мешала любовницам требовать от Джона больше, чем он был расположен им дать. Угроза скандала крепко держала в рамках даже самых строптивых женщин.

Грядущая помолвка с Марией Грей не особенно повлияла на поведение молодого повесы. Да, Мария была чудо как хороша, и Джона это радовало. Но, по правде сказать, она оказывалась все более и более требовательной и даже – он не мог точно подобрать слово – более интеллектуальной, что ли, чем ему раньше казалось. Молодой человек начинал подозревать, что нареченная находит его – опять-таки, подходит ли здесь это слово? – неинтересным. И это уязвляло тщеславие юноши: еще бы, какая-то девчонка считает его, Джона Белласиса, одного из самых завидных женихов Лондона, скучноватым! Именно поэтому, хотя Мария тоже присутствовала на вечере и он ежеминутно рисковал нарваться на неприятности, Джон не мог оставить без внимания столь явные прелести Сьюзен Тренчард.

Сьюзен вела оживленную беседу с каким-то дипломатом из страны, о которой никогда прежде не слышала, и вдруг заметила, что Джон следит за ней. Тот подмигнул молодой женщине, и, конечно, Сьюзен следовало бы осудить его, но выразить неодобрение было трудно, и она начала хихикать. Ее собеседник сперва был озадачен, а затем, заметив топтавшегося позади Джона, оскорбился. Коротко извинившись, посланник пошел прочь.

– Мы снова встретились, – сказал Джон, подходя к Сьюзен поближе.

– И правда, мистер Белласис, – улыбнулась она, и ленточки в волосах дрогнули от восторга. – Ну вот, теперь вы заставили меня обидеть милейшего барона, не помню, как его там. А я ведь вела себя совершенно благопристойно.

– Ручаюсь, что ваше поведение всегда благопристойно, – рассмеялся Белласис и вдруг воскликнул: – Скорее! – Он потянул Сьюзен за дверь, в карточную комнату, где было гораздо менее многолюдно, чем в покинутой ими гостиной. – К нам приближался один страшный зануда, в прошлый раз я целых полчаса пытался от него вырваться.

Сьюзен проследила за его взглядом.

– Вообще-то, этот зануда – мой свекор.

– Как вам не повезло! – рассмеялся Джон, и она невольно рассмеялась вслед за ним.

– Знаю я таких людей, как вы, мистер Белласис. Заставляете бедных женщин говорить вещи, которые они говорить совсем не собирались.

– Это еще что! Я надеюсь, что также смогу заставить вас делать вещи, которые вы совсем не собирались делать.

Произнося эти слова, молодой человек пристально смотрел Сьюзен прямо в глаза, так что ей начало казаться, будто она погружается в какую-то очень глубокую пучину. Джон мысленно спросил себя, стоит ли ему предпринимать дальнейшие шаги. Он склонялся к тому, что для одного вечера уже вполне достаточно. Сьюзен была хорошенькой и при этом вовсе не казалась неприступной, но спешить ни к чему. За все время их разговора она лишь мельком упомянула мужа, следовательно, ее с уверенностью можно было отнести к категории скучающих жен. Но сейчас лучше было разойтись. Нет смысла давать повод для толков, когда еще ничего не произошло.

Мария Грей бесцельно бродила по комнатам. Ее мать разговаривала со своей престарелой тетушкой, и вместо того чтобы присоединиться к их беседе и в очередной раз выслушать, как удивительно, что с последней встречи девочка так выросла, Мария решила полюбоваться на висевший над камином портрет молодой графини Брокенхёрст работы Бичи. Но вскоре пышущий жар камина стал ей нестерпим, и она ретировалась на террасу.

– Прошу прощения, – сказала девушка, шагнув в прохладный воздух июньской ночи. – Я не хотела вам помешать.

Заслышав шаги, Чарльз Поуп обернулся. Он стоял у белой каменной балюстрады и задумчиво глядел на площадь.

– О нет, – ответил он. – Боюсь, это я вам мешаю. Если вы хотели побыть одна…

– Ничего подобного.

– Подозреваю, ваша матушка предпочла бы видеть вас в одиночестве. А никак не наедине с незнакомым мужчиной, которому вас даже не представили, – произнес Чарльз с лукавым видом.

Марию незнакомец заинтриговал.

– Моя матушка поглощена разговором с моей двоюродной бабушкой, от которой не вырваться без боя.

На этот раз он рассмеялся:

– Тогда, пожалуй, стоит представиться друг другу самим. Чарльз Поуп. – Он протянул руку, и Мария пожала ее.

– Мария Грей, – сказала она и улыбнулась.

Повисла пауза, во время которой оба обратили взгляды на лежавшую внизу площадь. Тротуары были почти пусты, но вдоль них стояли экипажи; какая-то лошадь изредка била копытом по земле, но с того места, где стояли Мария и Чарльз, привычный лязг металлических подков по камню был едва различим.

– Ну а вы от кого здесь скрываетесь? – наконец спросила она.

– Это так заметно?

Мария вдруг поймала себя на том, что изучает лицо собеседника. Тот был весьма привлекательным молодым человеком, но, похоже, в отличие от Джона, не отдавал себе в этом отчета. Это ей понравилось.

– Мне было так жаль вас, когда наша хозяйка водила вас по залу, всем демонстрируя. Откуда вы знаете Брокенхёрстов? Они ваши родственники?

– Боже мой, нет, конечно! – Чарльз покачал головой и внимательно посмотрел на милую девушку: она так уверенно чувствовала себя в окружении, которое для него самого было пугающе чуждым. – Я оказался здесь совершенно случайно. Я очень простой человек, самый заурядный.

Марию его откровение нисколько не поразило.

– Что ж, леди Брокенхёрст, судя по всему, с вами не согласна. Я никогда не видела ее в таком воодушевлении. Хотя, вообще-то, графиня не склонна проявлять чувства.

– Вы правы: леди Брокенхёрст по какой-то причине заинтересовалась мной, хотя, почему это произошло, я сказать не могу. Она хочет вложить деньги в предприятие, которое я основал.

Это было уже нечто совершенно из ряда вон выходящее.

– Леди Брокенхёрст хочет вложить деньги в деловое предприятие? – ахнула девушка.

Если бы Чарльз сообщил, что хозяйка особняка хочет прогуляться по Луне, Мария вряд ли изумилась бы больше.

– Разделяю ваши чувства. Мне тоже это непонятно, – пожал плечами Чарльз. – Но такое впечатление, что графиня загорелась этой идеей.

– А в чем состоит идея?

– Я купил в Манчестере ткацкую фабрику. Теперь мне нужно наладить поставки более качественного хлопка, а для этого необходимы дополнительные фонды. Леди Брокенхёрст собирается ссудить мне определенную сумму. Не думайте, она не останется внакладе, ибо вернет все с лихвой. Вот увидите.

– Нисколько не сомневаюсь! – Мария была тронута этим явным желанием произвести хорошее впечатление.

Чарльз видел ее веселое удивление. Может быть, он повел себя невежливо? Вряд ли этой красивой молодой женщине интересно слушать о его коммерческих делах. Разве не учили его никогда ни с кем не обсуждать денежные вопросы? И прежде всего, с леди?

– Не знаю, зачем я это сказал. Кажется, теперь вы знаете обо мне все, что возможно.

– Не совсем. – Мария пристально всматривалась в него. – Я думала, индийское производство хлопка находится в полном хаосе. Говорят, доставлять оттуда сырье слишком дорого и себя не окупает. Разве большинство фабрик не перешло на американский хлопок?

Теперь настал черед изумиться Чарльзу.

– Но откуда вам это известно?

– Меня интересует Индия, – улыбнулась Мария. Было приятно его удивить. – Мой дядя служил губернатором Бомбея. К сожалению, пока он занимал этот пост, я была слишком мала, чтобы навестить его, но он прекрасно осведомлен обо всех достоинствах и недостатках этой страны. До сих пор читает индийские газеты, хотя и получает их с опозданием на три месяца. – Мария рассмеялась, и Джон подивился тому, какие ровные и белые у нее зубы.

– Я никогда там не бывал, но полагаю, что это страна с великим будущим.

– В составе Империи. – Произнесла ли она это с неодобрением? Чарльз не разобрал.

– В составе Империи – сейчас, но не навсегда, – сказал он. – Как зовут вашего дядю?

– Лорд Клэр. Он жил в Индии с тридцать первого по тридцать пятый год. Привозил домой шелк, самый тонкий, какой я только видела, и драгоценные камни – просто завораживающей красоты! Вы знаете, что у индийцев есть колодцы, в которые нужно спуститься на тысячу ступеней, прежде чем вы доберетесь до воды? И города, где небо полно воздушных змеев? И храмы, сделанные из золота? Я слышала, там не хоронят своих мертвых, как у нас. Их сжигают или спускают по реке. Мне всегда хотелось поехать в Индию!

Чарльз вглядывался в ее чистые синие глаза, восхищался нежностью ее губ и изгибом волевого подбородка. Никогда еще ему не встречалась столь очаровательная девушка.

– Вы уже знаете, с каким именно регионом Индии будете вести дела? – продолжила Мария, заметив взгляд юноши, но еще не решив, как его воспринимать.

– Пока нет. Думаю, с севером…

– Ага! – Воодушевление окрасило девушке щеки, и Джеймс подумал, что в жизни не видел никого красивее. – Тогда на вашем месте я бы обязательно посетила Тадж-Махал в Агре, – сказала она, тихонько вздохнув. – Его называют самым прекрасным из когда-либо построенных памятников любви. Падишах Империи Великих Моголов был так сражен горем после смерти своей возлюбленной жены, что приказал выстроить мавзолей. Боюсь, жен у него было несколько, что мы, разумеется, решительно осуждаем. – Мария рассмеялась, и Чарльз вместе с ней. – Но она была любимой женой. Как утверждают, мрамор мавзолея меняет цвет: от ярко-розового утром до молочно-белого вечером и золотого, когда он освещен луной. Легенда гласит, что оттенок отражает настроение женщины, которая видит этот храм.

Чарльз Поуп был покорен. Эта манера двигаться и говорить, незаурядный ум, то, как пленительно она не осознавала собственной красоты.

– А мужчины, которые видят мавзолей? – спросил Чарльз. – Что происходит с ними?

– Потеряв ту самую женщину, они вдруг понимают, что найти ей замену гораздо сложнее, чем им казалось.