Белгравия Феллоуз Джулиан

– Надо думать! – На мгновение гнев Чарльза подобрался опасно близко к поверхности.

– Значит ли это, что вы давно знаете Брента и Эстли? Что их слова нельзя принимать на веру? Только скажите, и я сообщу Оливеру, что их обвинения ложны.

– Не надо. – Чарльз повернулся и встал лицом к лицу со своим благодетелем. – Все перечисленное имело место. Дело было не совсем так, как вам передали, но часть истины в этих историях есть. Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились с сыном. Полагаю, следует задуматься о том, как лучше вывести ваши деньги из предприятия. В одночасье этого не осуществить.

Но Джеймс уже поднялся и стоял возле двери.

– Я не собираюсь изымать свою долю, – твердо сказал он. – С чего вы взяли?

– Полагаю, это стоит сделать. Если ваш сын недоволен нашими партнерскими отношениями.

Тренчард молчал. Он не знал, как разрешить эту головоломку. Возражать, что сын, напротив, вполне всем доволен, было бы глупо, ибо при одном лишь упоминании о Поупе Оливер впадал в ярость, как измученный зубной болью тигр. Джеймс не собирался порывать с Чарльзом, но и жить во вражде с единственным сыном ему тоже не хотелось. Может быть, стоит дать Оливеру понять, что его слова возымели некий эффект, но при этом не наносить вред предприятию внука? А там, глядишь, со временем и утрясется. Как все сложно! А если бы леди Брокенхёрст выдала их тайну, не стало бы им всем гораздо легче?

Чарльз принял молчание Тренчарда за согласие:

– Я все сделаю постепенно и прибавлю десять процентов за причиненные вам неудобства.

– Не знаю, о каких неудобствах может идти речь, – покачал головой Джеймс. – И деньги забирать я не буду.

И тут его снова стала терзать мысль: может быть, все-таки сообщить мальчику, кто он на самом деле? Все равно вскоре правда выйдет наружу, так не лучше ли сделать это самому, прямо сейчас? Однако Тренчард промолчал.

Весь остаток дня Джеймс Тренчард был на взводе, но не потому, что сомневался в Чарльзе. Этот человек, безусловно, был упрям, но также настойчив и готов добиваться своего. В этом он очень походил на мать. Но нечестен? Никогда. Джеймс улыбнулся. Он вспомнил, как много лет назад София решила любой ценой добыть приглашение на бал у герцогини Ричмонд. Ничто не могло ее тогда остановить – и не остановило. Какой прелестной и уверенной в себе была София в ту ночь, как блистала на балу, как была влюблена… Тренчард сел за стол и вздохнул. Конечно, у Чарльза был еще и отец. Не мог ли мальчик пойти в него? А ведь Джеймс всегда симпатизировал Эдмунду Белласису. Как только он не заметил, что под личиной благородного человека скрывается коварный змий? Это кем же надо быть, чтобы соблазнить невинную юную девушку, разыграть свадьбу, привлечь лжесвященника… Ловко же этот гнусный тип сумел всех ввести в заблуждение. Есть ли вероятность, что Чарльз унаследовал нрав от отца? Джеймс покачал головой. Нет. Только не тот Чарльз Поуп, которого он знал.

Анне в тот вечер муж показался притихшим. Весь ужин он просидел в полном молчании, ковыряя вилкой куски в тарелке. Он слушал, как Оливер повествует домочадцам о современном состоянии Манчестера, но никаких комментариев не делал. Оливеру было что порассказать о столице текстильной промышленности. Увиденное произвело на него огромное впечатление, и говорил он с живостью.

– Значит, поездка была удачной? – спросила Анна.

– Пожалуй, – с неожиданной осторожностью произнес он и глянул на отца.

Сьюзен участвовала в разговоре не больше Джеймса. Весь вечер она казалась задумчивой без видимой на то причины. Она почти не притронулась ни к еде, ни к вину. Рассказ Оливера мало интересовал ее, но она делала вид, что внимательно слушает, в основном для того, чтобы не говорить самой.

Позже, когда Джеймс стоял у себя в гардеробной, вытянув руки, пока его слуга Майлз расстегивал манжеты на рукавах господина, в дверь, тихонько постучав, вошла жена.

– Майлз, вы не оставите нас одних? – попросила она, садясь в стеганое кресло в углу. Агнесса уютно устроилась у нее на коленях, свернувшись калачиком.

– Конечно, мадам, – с глубоким поклоном ответил слуга.

Майлз временами бывал чересчур угодливым. В семье Тренчардов этот человек работал сравнительно недавно: чуть больше года назад он покинул продуваемый сквозняками замок лорда Гленэйра в Шотландии и переехал в Лондон. Хотя новые хозяева платили ему вдвое больше против прежнего жалованья, место на Итон-сквер Майлз считал для себя временным, рассчитывая впоследствии перейти на службу в более благородный дом. Обязанности свои он тем не менее выполнял исправно.

– Мне потом вернуться, сэр? – спросил Майлз.

– Нет. На сегодня все. Спокойной ночи, – ответил Джеймс.

Как только слуга ушел, Анна поднялась, чтобы помочь мужу расстегнуть пуговицы, предоставив заворчавшей было собаке кресло в ее единоличное распоряжение.

– Ты за весь вечер и слова не произнес. Что случилось? – прямо спросила она.

– Тебе будет неприятно это узнать.

– Говори!

Джеймс рассказал о встрече с Чарльзом.

– И что он ответил?

– Сказал, что в этих историях есть доля правды, хотя дело было и не совсем так. Потом предложил вернуть мне вложения с процентами. Я знаю, что произошло. Чарльз не захотел встать между Оливером и мной. Уверен, что суть именно в этом.

Джеймс взял со стола щетку и провел ею по голове.

– Мальчик не сделал ничего дурного. В этом я уверена, – заявила Анна.

Но желание Джеймса разрешить ситуацию она поддержала. Может быть, пора уже все сказать Оливеру? Она не слишком доверяла умению Сьюзен хранить секреты, что было поклепом на ее невестку, которая скрывала великое множество собственных секретов, но, похоже, на этот риск все-таки придется пойти. Анна отправилась в спальню и, поразмыслив, решила, что можно с выгодой воспользоваться услугами союзника.

Голос лакея огласил гостиную:

– Графиня Темплмор!

Каролина Брокенхёрст подняла глаза.

– Что?! – не слишком гостеприимно воскликнула она, но леди Темплмор уже подходила к ней.

Каролина, конечно, ждала дочь леди Темплмор, и увидеть вместо нее мать оказалось не слишком приятным сюрпризом. Она на мгновение задумалась: может, отправить к Марии посыльного и велеть ей не приходить? Нет, уже никак не успеть. Графиня встала, дабы поприветствовать непрошеную гостью.

– Как мило, – сказала она, чтобы загладить свою первоначальную не слишком вежливую реакцию. – Чай только что принесли. Могу я вас угостить?

– Благодарю, – кивнула Коринна, усаживаясь в прелестное кресло в стиле Людовика XV. – С удовольствием выпью чая, как только вы объясните мне, что это значит. – С этими словами она достала из ридикюля письмо к Марии и вручила его графине.

Леди Брокенхёрст изумленно смотрела на конверт. Конечно, она узнала письмо еще до того, как оно оказалось у нее в руках.

– Я пригласила Марию на чай. – Она и бровью не повела. – Ваша дочь должна быть здесь с минуты на минуту.

– Чтобы спланировать вашу поездку в Бишопсгейт. Как я понимаю, очередную поездку в Бишопсгейт?

– Мария – прекрасная спутница в дороге. Вам ли не знать? Вы очень хорошо ее воспитали. – Графиня уже разлила чай, и чашка перекочевала в руки Коринны Темплмор.

– К кому вы едете в Бишопсгейт?

– А мы разве к кому-то едем? – Леди Брокенхёрст продолжала вести себя непринужденно.

В отличие от леди Темплмор.

– Это вы мне скажите.

– Дорогая моя, вас что-то тревожит. Надеюсь, вы позволите мне узнать, что именно?

В ответ Коринна расхохоталась. Смена настроения была такой пугающей, что Каролина подумала, уж не больна ли ее гостья. Мать Марии вынула из ридикюля сложенную газетную страницу.

– Напротив, – сказала она. – Я нисколько не встревожена. У меня есть повод для радости, которую, я надеюсь, вы со мной разделите. Вы сегодня утром видели «Таймс»? Или «Газетт»?

– Мы не получаем «Газетт», и я не читала «Таймс». А что случилось? Да что там такое?

Леди Темплмор разгладила газету и передала ее Каролине. Там было написано: «Настоящим объявляется о помолвке между Джоном Белласисом, эсквайром, сыном преподобного Стивена Белласиса и миссис Белласис, и леди Марией Грей, дочерью вдовствующей графини Темплмор и покойного графа Темплмора».

Каролина внимательно изучила объявление. И испытала столь сокрушительное разочарование, что на секунду у нее даже перехватило дух.

– Неужели вы меня не поздравите?

Леди Брокенхёрст подняла глаза от газеты. Коринна внимательно следила за ее реакцией.

– Конечно. Примите мои поздравления. Дата свадьбы уже назначена?

– Пока еще нет. Но я не люблю, когда помолвки тянутся слишком долго.

Не успела Каролина что-либо на это ответить, как к ним снова явился лакей.

– Леди Мария Грей!

Девушка вошла в комнату и в первый момент остановилась как вкопанная, увидев мать. Но когда Мария заговорила, она уже вполне владела собой.

– Я думала, ты сегодня встречаешься с леди Стаффорд.

Мать посмотрела на нее столь же невозмутимо:

– Как видишь, планы изменились. Мне захотелось показать леди Брокенхёрст это объявление.

Девушка молчала.

– Поздравляю вас! – сказала леди Брокенхёрст.

Мария и на это ничего не ответила.

Коринна начала выходить из себя:

– Не дуйся!

– Я вовсе не дуюсь. Я ничего не говорю, потому что мне нечего сказать.

Прежде чем мать успела что-либо добавить, лакей вернулся в третий раз.

– Миссис Тренчард, – объявил он, и в комнату вошла Анна.

– Боже милостивый! – Каролина встала. – Какой удивительный сегодня день!

Увидев в комнате леди Темплмор, Анна растерялась не меньше, чем хозяйка.

– Если бы я знала, что у вас посетители, то не стала бы вас беспокоить. Но меня сразу провели наверх.

– Вот и замечательно. – Каролина в кои-то веки была искренне рада видеть Анну, ибо напряжение между матерью и дочерью становилось невыносимым.

– Разрешите представить вам миссис Тренчард, – сказала она, обращаясь к леди Темплмор.

– Мне кажется, мы виделись здесь на суаре некоторое время назад, – вежливо заметила Анна.

– Правда? Может быть. – Леди Темплмор лихорадочно соображала, как бы поскорее уйти и забрать с собой дочь, пока здесь не назначили никаких новых поездок в Бишопсгейт.

– Здравствуйте, миссис Тренчард, – произнесла Мария, и в первый раз за все это время в голосе ее прозвучала теплота.

– Здравствуйте, моя дорогая! Надеюсь, у вас все хорошо? – спросила Анна, взяв ладонь девушки в свои руки.

Леди Темплмор вдруг почувствовала, что ее возмущает подобная фамильярность. Откуда Мария могла знать этих людей, с какой стати ей так себя вести? Причем все это без ведома матери? А эта женщина – интересно, она тоже здесь, чтобы устроить еще одну поездку в Бишопсгейт? Коринне показалось, что жизнь ее дочери повернула в каком-то неведомом ей направлении.

– Мы празднуем объявление о помолвке Марии! – заявила леди Темплмор.

– Да что вы? – Анна была столь же удивлена, сколь и расстроена. Она до конца не верила, что это произойдет.

– Сегодня утром это было в газетах, – добавила Коринна.

– Должно быть, я пропустила. Посмотрю, когда вернусь домой.

Анна глянула на Марию и удивилась. Та сидела с совершенно непроницаемым видом и смотрела прямо перед собой; в нужный момент девушка автоматически приняла из рук леди Брокенхёрст чашку чая и сделала глоток.

– Я вас оставлю, – сказала Анна. – Приду в другой раз.

– Нет, прошу вас. – Леди Темплмор встала. – Мы уже уходим. Нам многое нужно обсудить. Мария?

Но девушка не двинулась с места. Вместо этого она спокойно произнесла:

– Ты иди, мама. А я хочу воспользоваться случаем и узнать, какие новости у леди Брокенхёрст. Она ведь будет моей тетей, ты же знаешь.

– Все верно, дорогая, – кивнула Каролина. – А ты – моей племянницей. Идите, Коринна, а позже мы отправим Марию домой в экипаже. Не беспокойтесь, с нами она будет в безопасности.

– Я тоже могу остаться, – сказала леди Темплмор.

– Об этом не может быть и речи. У вас есть значительно более важные дела. Уильям, пожалуйста, проводите леди Темплмор вниз, к ее экипажу.

Каролина говорила, как русский царь, читающий указ, и было понятно, что никаких дальнейших споров она не потерпит. На мгновение Анне показалось, что леди Темплмор все же намерена затеять ссору, но в последний момент она передумала и удалилась. Лакей ушел вместе с ней, а Мария, Анна и Каролина остались в гостиной.

– Я не выйду замуж за Белласиса, если вас это интересует. – Мария произнесла это так, словно приготовилась обороняться, но здесь она была среди друзей.

– Вы позволите мне сказать, что я рада? – Анна снова села.

– И я тоже, – добавила Каролина. – Хотя и страшусь предстоящего разговора с братом и невесткой. Джон предложил бы вам блестящее положение в обществе, но положение – это еще не все, и уж поверьте мне, я знаю, что говорю.

Все засмеялись, Мария – с явным облегчением.

– Как он? – спросила девушка, вспыхнув.

Ни Анне, ни Каролине не было нужды справляться, о ком идет речь.

– Думаю, у него все хорошо, – ответила леди Брокенхёрст. – Правда, я не видела его с тех пор, как мы вместе нанесли ему визит. А вы, миссис Тренчард?

– Я тоже его не видела.

Анна колебалась. Стоит ли обсуждать их внука в присутствии Марии, даже если девушка и влюблена в него? А в том, что она влюблена, Анна только что лишний раз убедилась.

– Продолжайте, – сказала Каролина. – Неприлично напускать на себя таинственность.

– Боюсь, леди Марии это будет неинтересно.

– Нет! Все, что связано с мистером Поупом, мне очень интересно! – немедленно запротестовала девушка.

Но тут вновь вернулся лакей.

– Уильям, что такое?

– Графиня Темплмор на улице, в своем экипаже, миледи. Она ждет леди Марию.

– Спасибо, Уильям, – сказала Каролина. – Леди Мария сейчас спустится.

Вышколенный слуга понял, что ему приказали уйти, и удалился. Три женщины переглянулись.

– Вам лучше идти, моя дорогая. Не стоит перечить матери больше, чем необходимо.

– Если увидите его, передайте ему от меня привет. – Мария явно примирилась с тем, что этот раунд выиграет ее мать. – И скажите, чтобы не верил тому, что читает в газетах, – добавила она и вышла.

– Теперь рассказывайте, – велела Каролина, устраиваясь в кресле поудобнее.

– Хорошо, – кивнула Анна. – Мой сын недавно ездил в Манчестер. Мне кажется, он отправился туда с единственной целью – найти сведения, порочащие Чарльза. Там Оливер встретил каких-то людей, которые обвинили Чарльза в приобретении фабрики нечестным путем, а также в обмане таможни и акцизного управления.

– Я в это не верю, – сказала графиня.

– Я тоже. Не верит и мистер Тренчард. Но моего мужа тревожит иное. По его мнению, причиной для поездки на север и подробного исследования жизни Чарльза стала ревность со стороны Оливера: тому не нравится, что Джеймс оказывает нашему внуку внимание. И теперь Чарльз не хочет вставать между отцом и сыном.

Каролина задумалась.

– Иными словами, обман становится трудно удерживать в тайне и он угрожает единству вашей семьи. Мне кажется, – медленно проговорила она, словно еще продолжая обдумывать мысль, – что нам с лордом Брокенхёрстом стоит признать Чарльза.

– Что вы имеете в виду? – У Анны перехватило дыхание.

– Подождите, я договорю. Я знаю, что все эти обвинения – полный вздор, но ваш сын явно вознамерился выставить Чарльза в худшем свете. По какой-то причине Оливер резко настроен против Поупа, и его отношение будет становиться лишь хуже. Марию Грей наверняка начнет изводить мать, чтобы как можно скорее отправить бедняжку под венец с моим никчемным племянником. Все эти проблемы можно разрешить, если вы позволите нам дать Чарльзу имя и положение в обществе, публично объявив его членом семьи. Вы знаете Генри Стивенсона? Он внебрачный сын герцога, но женился на дочери графа, и их везде принимают. Мы уже поняли, что Мария будет отбиваться руками и ногами, пока ей не разрешат быть с Чарльзом. Леди Темплмор, конечно, останется недовольна, но будет сопротивляться не так яростно, как только узнает, что за этим браком стоим мы с лордом Брокенхёрстом и что ее дочь всегда будет желанной гостьей в нашем доме. Подумайте, дорогая моя. Чарльза ждет счастливая жизнь, если вы позволите мне обеспечить ему эту жизнь. Пусть этот навет станет переломным моментом, который приведет нас к разрешению непростой ситуации.

У нее получилась целая речь, и сперва Анна всеми фибрами души протестовала, но постепенно вынуждена была признать, что в словах графини есть резон. Разумеется, Джеймс не согласится, но какие аргументы она может противопоставить прямо сейчас?

– Вы намерены объявить это публично?

– Конечно нет, – едва не рассмеялась леди Брокенхёрст. – Я просто сделаю так, что об этой новости случайно узнают. Я неофициально признаю, что Чарльз – сын Эдмунда, и только. – Каролина улыбнулась, довольная тем, как ловко она все придумала. – Правда, у нас мало времени. Мне нужно будет проинформировать лорда Брокенхёрста, и еще остается вопрос, как мы сообщим эту новость Чарльзу… – Она составила пальцы домиком и задумчиво подошла к открытой балконной двери.

– А как же София? – спросила Анна.

– Да, – кивнула графиня. – Мы должны подумать, как быть с Софией.

– Когда вы скажете мальчику, что Эдмунд – его отец, он наверняка задаст вопрос о своей матери.

– Может быть, лучше ничего ему не говорить? Думаю, вам не хотелось бы предавать имя дочери огласке?

– Вы предлагаете вообще вымарать Софию из всей этой истории?

– Я думаю в первую очередь о ее сыне. Он может заключить прекрасный брак, получить доступ в высшее общество, прожить жизнь счастливо и обеспеченно. Конечно, сейчас вы скажете, что для Софии все эти ценности не имели бы значения…

– Нет. – Какой-то внутренний порыв заставлял Анну говорить откровенно. – Нет, все это было для нее важно. София оценила бы то, что вы хотите сделать для Чарльза.

Леди Брокенхёрст улыбнулась, на этот раз теплее, чем обычно.

– Вы очень любезны. И я тронута. Значит, мы договорились?

– Я должна посоветоваться с Джеймсом, – сказала Анна, но она уже знала, что ни его, ни ее мнение не будет значить для Брокенхёрстов ровным счетом ничего.

Кверк привез ее обратно на Итон-сквер. Потом он рассказывал в людской остальной прислуге, что весь недолгий путь госпожа была молчалива и задумчива. Она так и просидела до самого дома, не сказав ни слова, только смотрела в одну точку перед собой, углубившись в размышления.

Когда они приехали домой, Анна отправилась к Джеймсу в библиотеку. Он сидел за письменным столом и читал.

– Каролина собирается все ему рассказать! – выпалила она, в отчаянии сжимая руки. – Леди Брокенхёрст хочет признать Чарльза своим внуком. По ее словам, люди спокойно отнесутся к тому, что он незаконнорожденный. Общество примет молодого человека, если все увидят, что он член семьи Брокенхёрст. И невесту графиня ему уже подобрала.

– Чарльз на это не пойдет.

– Пойдет, – перебила Анна, поднимая руку. Ей снова приходилось быть честной. – Он относится к леди Брокенхёрст с огромной симпатией. Да и я тоже, если уж говорить откровенно. Графиня очаровательная женщина. Но она уведет Чарльза от нас еще дальше.

Джеймс неподвижно смотрел в огонь.

– А София? Какую роль отведут ей в этой счастливой истории?

– Леди Брокенхёрст считает, что София вообще не должна играть здесь никакой роли. Он будет сыном Эдмунда Белласиса, а его мать останется таинственной возлюбленной, чье имя растворилось в тумане времени. При таком раскладе репутация Софии будет в безопасности и нам не придется расплачиваться.

Джеймс пристально смотрел на жену.

– Тогда, считай, Чарльз для нас погиб.

– Что значит погиб? – не поняла она. – Почему? Это репутация Софии погибнет, если все откроется.

– Нет, – покачал головой Джеймс. Как может его жена, обычно такая проницательная женщина, не видеть истины? И повторил: – Тогда, считай, Чарльз погиб – для нас!

– Каким образом?

– Если лорд и леди Брокенхёрст признают Чарльза своим внуком, то тогда ради нашей дочери мы должны будем уйти в тень и больше не пытаться сделать его частью своей жизни.

– Нет! – Анна почувствовала, что у нее по щекам льются слезы.

– Да, – настаивал Джеймс. Анна должна отчетливо понимать, чем им это грозит. – Если графиня сдержит слово и не станет называть имени матери, то наш долг перед Софией – уберечь от поругания ее память. Чем чаще мы будем видеться с Чарльзом, тем выше риск, что кто-то заподозрит между нами связь. Если мы любим нашу дочь, то должны отказаться от внука.

Анну захлестнуло горе. Ей показалось, что ее прекрасная и гордая София умирает во второй раз.

Джеймс взял жену за руку, словно пытаясь дать ей силы вынести этот удар.

– Увы, ничего не попишешь. Мы отдадим Чарльза семье Брокенхёрст и навсегда потеряем его. Пожелаем ему счастья и будем жить, как прежде.

Джон Белласис был в ярости. Он ненавидел, когда его загоняют в угол, но хуже всего было то, что его обставил слуга, дворецкий. Джон считал себя человеком опытным. И подумать только, он, такой умный, образованный, утонченный, капитулировал перед каким-то простолюдином. Всю дорогу до Бакленда – так называлась деревня в Суррее, где жил преподобный мистер Поуп, – Джона, сидевшего на заднем сиденье кареты, буквально передергивало от раздражения. В конце концов ему все же пришлось заплатить этому отвратительному Тёртону еще двадцать фунтов, чтобы увидеть первую страницу письма и узнать адрес. Разумеется, можно было бы самостоятельно выяснить, каким приходом руководит Поуп, но сколько бы это заняло времени? Белласис корил себя за то, что не начал заниматься этим делом раньше. А теперь дворецкий воспользовался тем, что Джон оказался в безвыходном положении. Ведь если он хочет извлечь из сложившейся ситуации выгоду для себя и для своего отца, то ему обязательно надо встретиться с преподобным мистером Поупом лично и собрать все факты, прежде чем обращаться к тетушке.

Проезжая через деревню, мимо пруда с утками, стайки задиристых кур и крикливых гусей, Джон невольно вспомнил, почему он живет в «Олбани». Наверняка кто-нибудь назвал бы эту картину сельской идиллией – занят своей тяжкой работой кузнец, а через лужайку от него низко согнулся колесник, вставляя спицы в обод, – но Джону было не до буколического очарования. Сельская местность навевала на него скуку, а от свежего воздуха он начинал кашлять.

Неподалеку от приземистой саксонской церкви с примыкающим к ней большим кладбищем, где было множество могил, Белласис обнаружил жилище приходского священника. Домик с фасадом из известняка и заросшим розами садиком был довольно мил, хотя, как с облегчением отметил Джон, скромнее по размеру и менее помпезен, чем дом его отца в Лимингтоне. Было приятно хоть в чем-то почувствовать превосходство над Чарльзом. Джон велел кучеру подождать, а сам пошел по садовой дорожке.

– Что вам угодно, сэр?

Дверь открыла престарелая экономка. Сгорбленная, с убранными под чепец седыми волосами и длинным, похожим на клюв носом, старуха напомнила Джону стервятника, которого он однажды видел, когда вместе с приятелем посетил новый зоопарк в Риджентс-парке, где животных изучали с научной точки зрения. Представившись мистером Сандерсоном, Белласис изложил свое дело, после чего его провели в скромную гостиную. В ней было тепло и уютно, за каминной решеткой горел огонь, а над камином висел пастельный портрет, на котором Джон сразу узнал Чарльза Поупа в юности. Джону тут же вспомнился портрет преподобного мистера Поупа, который видел в лондонском кабинете молодого коммерсанта. Вполне возможно, что автором обеих картин был один и тот же художник. Образ юноши был решен в романтическом ключе: свободного покроя рубашка, которая очень шла Чарльзу, небрежно причесанные кудри, но в голубых глазах читалась скрытая сила. Джону стало неловко разглядывать портрет человека, чью тайну он собирался разоблачить.

– Добрый день, сэр! – послышался женский голос.

Джон обернулся. В дверях стояла полная дама лет пятидесяти с небольшим, в простом черном платье без отделки. Добрые глаза; к убранным назад волосам приколот небольшой вдовий чепец; лишь аккуратные завитки обрамляют лицо.

– И вам доброго дня, мадам, – ответил Джон.

Она указала ему на стул у камина, села сама.

– Чем я могу вам помочь?

– Вообще-то, я надеялся поговорить с вашим мужем.

– Тогда, боюсь, вы зря потратили время на дорогу. Преподобного мистера Поупа больше с нами нет. Во вторник будет год, как он умер. Вам повезло, что вы застали меня здесь. Вскоре мне предстоит освободить помещение для нового викария.

– Как это тяжело, – с участием покачал головой Джон.

– Вовсе нет. Новый викарий позволил мне прожить здесь еще целых двенадцать месяцев, и это очень щедро с его стороны. Вам ни к чему обо мне беспокоиться. Сын перевезет меня в Лондон, и я буду жить там вместе с ним, так что мне предстоит настоящее приключение, а в мои годы это большая удача. – Собеседница покраснела от удовольствия.

Джон досадовал на себя. Почему было не выяснить все заранее? У двери послышалось какое-то движение, и в комнату нетвердой походкой вошла старая женщина, которая впустила его. Она поставила поднос с чайником и чашками на столик в углу. Как только они вновь остались одни, миссис Поуп встала и принялась разливать чай.

– Может быть, я чем-то могу вам помочь?

– На самом деле я хотел поговорить о вашем сыне.

– Вы знаете моего сына, мистер Сандерсон? – улыбнулась вдова.

– Мы встречались. – Джон решил по возможности придерживаться истины. – Я бывал в его конторе в Сити.

– Тут у вас передо мною есть преимущество, – сокрушенно вздохнула миссис Поуп, но ее добрые глаза при этом светились от гордости.

– У него очень хорошо идут дела, – заметил Джон.

Наверняка, назвавшись другом Чарльза, он выведает у матери гораздо больше, чем в качестве врага.

Она чуть не засмеялась от удовольствия.

– Знаю. Чарльз ведь приобрел ткацкую фабрику. Это так далеко от того, на что рассчитывал его отец, когда все только начиналось, но, благодарение Господу, мой супруг прожил достаточно долго, чтобы успеть погордиться достижениями Чарльза.

– Вы сказали, ваш муж рассчитывал на нечто иное, когда все только начиналось?

– Мы оба рассчитывали. Поначалу казалось, что лучшее будущее для Чарльза – служение Церкви, но по мере того как мальчик рос, становилось понятно, что подлинные его таланты лежат в другой сфере. – Миссис Поуп говорила радостно, с удовольствием вспоминая те давние славные деньки.

Джон глотнул чая.

– А почему вы сказали «когда все только начиналось»?

Вопрос был неожиданным, но женщина еще ничего не заподозрила.

– Ну, я имела в виду, когда Чарльз впервые… Когда мы впервые… То есть когда он был еще совсем ребенком и мы начали задумываться о его образовании. Наш сын очень хорошо учился!

Она явно почувствовала, что вновь обрела почву под ногами, и в качестве награды взяла себе печенье.

Джон отважился сделать решительный ход:

– А у вас есть свои дети, миссис Поуп, или Чарльз ваш единственный подопечный? – (Хозяйка дома недоуменно посмотрела на него.) – Я должен был объяснить, – с извиняющимся видом подняв руки, сказал Джон. – Я друг Джеймса Тренчарда. На самом деле именно так я и познакомился с Чарльзом.

Она вновь расслабилась, от мимолетной тревоги не осталось и следа.

– Понятно.

– Как замечательно, что мистер Тренчард с самого начала взял на себя ответственность за мальчика. Он был весьма щедр.

– О да, очень щедр. Всегда.

– Он единственный, кто помогал юному Чарльзу, с тех пор как вы с мужем приняли мальчика в семью? Я имею в виду, кто-то еще участвовал в этом? Вы получали какой-то дополнительный доход, воспитывая чужого ребенка?

Но теперь миссис Поуп наконец заподозрила, что разговор принял весьма странное направление. Ее чело затуманилось.

– Чего вы от меня хотите, сэр? – осведомилась она, отставив чашку. – Какую цель вы преследуете?

– Уверяю вас, я спросил просто так. – В определенном смысле Джон уже получил то, чего хотел, и не слишком боялся, что разговор на этом и оборвется. – Просто я столько слышал о вас от Джеймса, что мне стало любопытно познакомиться с вами лично, раз уж я проезжал мимо.

Но миссис Поуп уже прокручивала в голове весь их разговор, и некоторые реплики гостя, прежде казавшиеся ей вполне безобидными, теперь настораживали.

– Допустим. Но тогда почему известие о кончине моего мужа оказалось для вас новостью? – Она встала. – Я не верю вам, сэр. Непохоже, что вы знаете Чарльза, а если даже и знаете, то я не верю, что вы желаете ему добра. И сейчас я уже сомневаюсь, что мистер Тренчард когда-либо говорил вам о нашей семье. Но я непременно напишу ему, что вы ко мне приходили.

Поскольку Джон назвался вымышленным именем, это его не беспокоило.

– Простите, что расстроил вас, миссис Поуп, но если бы вы…

– Будьте любезны уйти, сэр. – Она подошла к колокольчику, резко подергала его и молча дождалась появления все той же старой женщины. – Джанет, мистер Сандерсон уходит.

Джон встал: