Ты будешь там? Мюссо Гийом
— Увидишь, — ответил Малден таинственно. — Это не по уставу, зато может сработать.
Вернувшись в гостиную, детектив отправил Дугласа в магазин за клеем «Супер Глю», который только что появился в продаже.
— И где я его найду вам в два часа ночи? — проворчал инспектор.
Малден дал помощнику адрес фотомагазина, открытого круглосуточно.
Дуглас отправился выполнять поставленную задачу, а старый полицейский присел на корточки, чтобы рассмотреть сделанную на зажигалке надпись.
— «Выпуск Миллениум»? Что это значит? — спросил он, поворачиваясь к Матту.
— Мы сами не знаем, — ответил француз, открывая баночку кока-колы.
— Вы не прикасались к зажигалке, я надеюсь? Иначе я не смогу снять никаких отпечатков…
— За кого вы нас принимаете? — возмущенно воскликнул Матт. — Мы тоже поклонники «Старски и Хатча».[13]
Малден тяжело посмотрел на Матта, а затем повернулся к Элиоту:
— Мне понадобится картонная коробка.
— Какого размера?
— Примерно как для мужских ботинок.
Элиот порылся в шкафу и нашел коробку от обуви «Стэн Смит».
Пока Элиот занимался поисками, Малден взял лампу, стоявшую на столике террасы, снял абажур и попробовал, горячая ли лампочка.
Через несколько минут вернулся Дуглас.
Поначалу пронырливый молодой инспектор думал, что время Малдена уже в прошлом. Но с каждым днем старый детектив все больше и больше удивлял его своей гениальностью. Дуглас понимал, что за несколько недель, которые они работают вместе, он узнал намного больше, чем за три года обучения в полицейской школе.
— Все готово, — сообщил Малден, — спектакль начинается.
— Вы снимете отпечатки пальцев с помощью картонной коробки и клея? — недоверчиво спросил Матт.
— Так точно, мой мальчик. И я уверяю тебя, ты не видел ничего подобного даже в «Старски и Хатче».
Малден попросил у Матта банку из-под выпитой колы. Вынул из кармана перочинный ножик и разрезал жестянку пополам. В получившуюся небольшую чашу медленно вылил «Супер Глю» и поставил ее рядом с зажигалкой.
Затем инспектор взял лампу и нагрел с ее помощью клей. Вскоре по комнате разнесся неприятный запах. Малден накрыл использованные им предметы коробкой и с довольной улыбкой повернулся к своей аудитории.
— Еще несколько минут — и все готово, — сказал он.
— Что вы там сделали? — недоверчиво поинтересовался Матт.
Поглядывая на коробку, Малден стал объяснять поучительным тоном:
— Химическое название клея — цианоакрилат…
— Очень полезная информация, — усмехнулся Матт.
Детектив бросил на него недовольный взгляд, и француз понял, что лучше не встревать.
— Под действием тепла испарения цианоакрилата будут притягиваться аминокислотами и липидами, неизменными компонентами человеческого пота, из которых и состоят отпечатки.
— И возникнет полимеризация, — добавил Элиот, начиная понимать суть процесса.
— Поли… чего? — переспросил Дуглас.
— Полимеризация, — повторил Малден и продолжил: — Это значит, что пары клея осядут на отпечатках пальцев, не видимых невооруженным глазом, и создадут защитную корку, которая выявит отпечатки и позволит их сохранить.
Матт и Дуглас недоуменно посмотрели на пожилого полицейского. Они оказались свидетелями новаторского метода, который через несколько лет произведет настоящую сенсацию во всем мире.
Взволнованный Элиот не спускал глаз с коробки, раздумывая над тем, каким будет результат.
Через несколько минут Малден поднял коробку. Белый осадок на поверхности зажигалки четко выявлял отпечатки.
— Ну вот, — удовлетворенно произнес детектив. — Предварительный осмотр показывает, что мы имеем прекрасные отпечатки большого пальца на одной стороне и… так сказать… отпечаток части указательного и среднего на другой.
Он осторожно завернул вещественное доказательство в носовой платок и положил в карман плаща.
— Если я правильно понял, — уточнил детектив, повернувшись к Элиоту, — ты хочешь, чтобы я сравнил эти отпечатки пальцев с теми, которые имеются у нас в картотеке.
— Не совсем, — возразил доктор. — Сравните их, пожалуйста, с моими отпечатками.
При этих словах Элиот вынул из кармана перьевую ручку и вылил на стол немного чернил, затем окунул в жидкость пальцы и поставил отпечатки на чистую страницу своей записной книжки.
Малден взял листок и посмотрел Элиоту в глаза.
— Хотя я и не вижу в этом смысла, я сделаю, как ты просишь, потому что я тебе верю.
Молодой человек склонил голову в знак благодарности. Что касается Матта, то тот не смог удержаться от еще одного вопроса:
— А много времени займет проверка?
— Я примусь за дело прямо сейчас, — заверил Малден. — Отпечатки довольно четкие, думаю, что к утру закончу.
Купер проводил полицейских до крыльца. Когда Дуглас отправился заводить машину, Малден задержался рядом с Элиотом.
— Я тебе позвоню, — пообещал полицейский и после минутного колебания спросил: — Кстати, ты все еще встречаешься с той бразильянкой, малышкой Иленой?
— Конечно, — ответил Элиот, немного удивленный вопросом. — Между нами…
Но, застеснявшись, он не закончил фразу. Однако детектив понял главное.
— Все верно, — произнес он, — когда кто-то западает нам в душу, он остается там навсегда…
Элиот благодарно посмотрел вслед полицейскому. Он знал, что уже несколько лет Малден активно поддерживает свою жену в безрезультатной борьбе против болезни Альцгеймера.
Молодой врач знал и о том, что конец мучений несчастной женщины совсем близок.
Было уже три часа ночи, но Элиоту не хотелось спать. Он отвез Матта домой и забрал своего «жука».
На заправке на улице Маркет-стрит Купер остановил машину. Погрузившись в свои мысли, он заливал в бак бензин. Внезапно его окликнула какая-то беззубая женщина неопрятного вида. Она толкала тележку, доверху нагруженную всяким хламом и тряпками, и выглядела пьяной или обкурившейся. Нищенка облила доктора потоком уличной брани, но он не обратил на это внимания. Два дня в месяц он работал добровольцем во «Фри Клиник» — городском медицинском центре для нуждающихся и знал, что ночью город неузнаваемо менялся. В путеводителях для туристов и в киносериалах Сан-Франциско выглядел городом живописных кварталов и многочисленных садов и парков, а также символом свободных хиппи. Собственно, так оно и было лет десять тому назад, в тот период, когда хипповый Фриско[14] переживал свой расцвет и когда вслед за Дженис Джоплин[15] и Джимми Хендриксом[16] сотни хиппи приехали в Сан-Франциско и поселились в викторианских домах на Хейт-Эшбери.[17]
Но «лето любви» давно прошло. Движение хиппи понемногу затухало, подорванное излишествами, которым предавались его участники. Джоплин и Хендрикс ушли из жизни, даже не достигнув двадцатисемилетнего возраста. Передозировка снотворного убила Джимми, а передозировка наркотиков — Дженис, которую люди прозвали Жемчужиной.
В 1976 году идея свободной любви и безбрачного сожительства потеряла свою актуальность. Наркотики стали настоящей катастрофой. Сначала считалось, что ЛСД, метедрин и героин расширяют сознание и делают людей свободными от всяческих запретов, но потом выяснилось, что наркотики постепенно уничтожают организм. В клинике Элиот стал свидетелем разрушающих последствий пагубной привычки: это и передозировка, и гепатит, возникающий от использования грязной иглы, и пневмония, и самоубийства…
К этой проблеме добавлялась еще одна: ветераны войны во Вьетнаме пополняли ряды бездомных, которых год от года становилось все больше. Американские войска вышли из Сайгона год назад, и многие участники войны после пережитых ужасов становились преступниками или бомжами…
Элиот заплатил за полный бак и, открыв окна в машине, поехал домой, вспоминая сегодняшний невероятный разговор с гостем из будущего. Теперь, когда Матта не было рядом, Купер вновь чувствовал себя одиноким и потерянным. Да, слова незнакомца были чистой правдой: и о пинках, которые Элиот получал от отца, и о чувстве вины, которое преследовало его после смерти матери.
Почему он никогда не рассказывал об этом Илене? Почему так и не решился открыть любимой женщине свою боль?
А Матту? Элиот и ему ничего не рассказывал. Что это, мужская сдержанность? Нет, просто так было удобнее. Рядом с Маттом все казалось легким и незначительным. В его обществе Элиот чувствовал себя защищенным от жестокой реальности, он мог расслабиться и набраться сил после тяжелого рабочего дня, проведенного в больнице.
Любовь и дружба — это лучшее, что жизнь дает человеку. И все же существуют такие ситуации, из которых каждый должен выбираться самостоятельно.
В это же время в нескольких километрах от Даунтауна детектив Малден работал в своем кабинете, расположенном в здании центрального комиссариата. Несколькими минутами раньше у них с Дугласом произошла серьезная размолвка. Инспектор обвинял Малдена в том, что тот во время службы решал дела частного порядка. Детектив знал, что Дуглас претендует на его место и с нетерпением ждет, когда пожилого полицейского отстранят от должности. Когда мерзавец пригрозил Малдену, что напишет жалобу, детектив откровенно высказал все, что думает о напарнике, и отправил коллегу с глаз долой. Жаль, что Дуглас избрал кривую дорожку для достижения своих целей. По мнению Малдена, он мог бы стать хорошим полицейским — у него были неплохие задатки. В старые времена полицейские не доносили друг на друга и не старались добиться успеха, устраняя с пути коллег. Но возможно, принципы Малдена уже давно устарели. У нового поколения сформировался особый взгляд на жизнь: больше амбиций, больше личной инициативы, как вещал по телевизору Рейган.
Детектив выпил чашку кофе. На этот раз — он не сомневался — Дуглас сделает, как обещал. Тем лучше. Если Малдена уволят, он сможет проводить больше времени в больнице с Лизой. В любом случае он был уже не молод, и до пенсии оставалось недолго. Все равно он поможет Элиоту и сдержит обещание двадцатилетней давности.
Малден покрасил отпечатки, проявившиеся на зажигалке, флуоресцентной краской. Потом сфотографировал их. Снимки придется сначала проявить и увеличить, и только после этого можно изучать. Детектив с беспокойством посмотрел на часы. Его ждала долгая работа. И оставшейся ночи на нее явно не хватало.
Перед тем как вернуться домой, Элиот заехал в небольшой продовольственный магазин, открытый круглосуточно. Купил пачку сигарет и корм для собаки.
— Привет, Растакуэр! — крикнул он, открывая входную дверь.
Как только доктор пересек порог, лабрадор бросился к нему и принялся лизать хозяину пальцы, как делал это два часа назад во время визита странного гостя.
— Не надо сцен, малыш, — предупредил Элиот, насыпая немного корма в импровизированную миску.
Глядя на щенка, Купер удивлялся тому, что присутствие этого трогательного существа доставляет ему радость. Затем он подмел пол, усыпанный осколками, и в глубокой задумчивости выкурил несколько сигарет. Все его мысли были о детстве. Каждые пять минут Элиот тревожно смотрел на телефон, ожидая вердикта, который вынесет Малден. Вся эта история казалась полным бредом, но Элиот не мог отогнать лихорадочную дрожь, как будто ждал результатов медицинского анализа, который выявит у него смертельную болезнь.
Дуглас разорвал обвинительную записку, которую только что напечатал. Встал и спустился на первый этаж, в комнату, которая служила местом отдыха для полицейских. Этой ночью в комиссариате было удивительно спокойно. Инспектор налил две чашки кофе, поднялся на четвертый этаж и постучал в дверь кабинета Малдена.
Детектив проворчал что-то в ответ, и Дуглас воспринял это как приглашение войти.
— Помощь нужна? — спросил он, заглядывая в кабинет.
— Неплохо бы… — недовольно ответил Малден.
Инспектор протянул коллеге чашку кофе и внимательно осмотрелся вокруг.
Полицейские любили иметь дело с отпечатками: «единственное доказательство, которое никогда не обманывает», как они обычно говорили. Прикрепленные кнопками к стене и увеличенные в размерах снимки отпечатков пальцев были похожи на большую топографическую карту: плавные линии, разветвления, хребты, островки. Отпечаток пальца у каждого индивидуален, линии формируются еще в тот период, когда человек пребывает в утробе матери. Это происходит на пятом месяце беременности. После этого рисунок линий больше не меняется до самой смерти человека.
В полицейской школе Дугласа учили, что у каждого пальца существует около ста пятидесяти отличительных черт. Чтобы определить, совпадают ли отпечатки, надо сравнить эти черты. При этом для идентификации личности достаточно совпадения лишь двенадцати.
— Ну что, за дело? — предложил молодой инспектор начальнику.
У Дугласа были зоркие глаза.
А у Малдена адское терпение.
Вместе они составляли хорошую команду.
Когда рассвело, Элиот решил принять душ. Надел чистую одежду и выехал из дома. Погода внезапно испортилась, пришлось включить фары и дворники. Небо, еще вчера такое светлое и ясное, сегодня было покрыто тучами. Утро обещало быть пасмурным и дождливым, как в период приближения зимы.
Доктор включил радио, чтобы послушать новости, но они оказались малооптимистичными: разрушительное землетрясение в Китае, военные репрессии в Аргентине, загрязнение моря разлившейся нефтью во Франции, кровавая резня в Южной Африке, а в Хьюстоне какой-то одержимый, забаррикадировавшись у себя дома, стрелял в толпу.
В этот период США переживали самый разгар президентских выборов: решалось, кто станет управлять — Картер или Форд.
Элиот переключил радиоприемник на другую станцию и, подъезжая к больнице, уже слушал битловскую «Let it be».[18]
Купер вошел в холл больницы, и тут же его окликнул охранник:
— Вам звонят, док!
Элиот взял протянутую ему трубку.
— Я закончил, — услышал он голос Малдена.
Врач глубоко вдохнул и спросил:
— И?..
— Отпечатки пальцев абсолютно идентичны твоим, сынок.
Несколько секунд Элиот молча переваривал информацию и лишь затем уточнил:
— Вы уверены в правильности результатов?
— На сто процентов. Нет сомнений!
Однако Элиот не сдавался.
— А какова вероятность, что у двух человек одинаковые отпечатки пальцев?
— Один к нескольким десяткам миллиардов. Даже у близнецов они разные.
Купер молчал, и Малден пояснил еще раз:
— Я не знаю, в чем заключается твоя проблема, Элиот, но на зажигалке отпечатки пальцев одного человека. И этот человек — ты.
7
Я заставляю смерть отступать, чтобы жить, страдать, ошибаться, рисковать, отдавать и терять.
Анаис Нин
Сентябрь 2006 года
Элиоту 60 лет
Застекленный фасад позволял солнцу проникать в дом, освещая стены и играя солнечными зайчиками на паркете из калифорнийского орехового дерева.
Одетый в свитер и старые джинсы «Ливайз» Элиот спустился по металлической лестнице на кухню. Сегодня был выходной, и он собирался спокойно, не торопясь, позавтракать. Чистый — только из душа — и свежевыбритый, доктор чувствовал себя бодро и весело. Этим утром он не ощущал болезни, как будто призрак смерти удалился, испугавшись удивительных событий, которые произошли вчера ночью.
Элиот налил себе апельсинового сока и приготовил тарелку мюсли. День обещал быть хорошим, и Купер спустился в сад. Несколько картинок из вчерашнего путешествия все еще крутились у него в голове. Он не чувствовал себя в замешательстве после того, что произошло, а, скорее, пребывал в необычном возбуждении. Элиот понятия не имел, из чего сделаны волшебные пилюли, но они позволяли ему возвращаться в прошлое! Последнее путешествие разъяснило многое. По крайней мере Купер стал лучше понимать, каким образом происходит перемещение.
Во-первых, Элиот неизменно попадал ровно на тридцать лет назад, день в день. В первый раз он увидел текущую дату на световом табло аэропорта, во второй — заметил число на газете, брошенной на стол террасы.
Во-вторых, Элиот мог переносить с собой в прошлое предметы, поскольку при каждом путешествии на нем оставалась одежда. Он также мог переносить предметы из прошлого в будущее — доказательством служил платок, испачканный кровью.
Но зато было в этих путешествиях кое-что не очень приятное: доктор мог оставаться в прошлом всего двадцать минут. Достаточно лишь для того, чтобы перекинуться парочкой слов со своим двойником — не более того. Затем Купера начинали бить судороги, сигнализирующие о возвращении.
Однако пришло ли время делать логические выводы? В любом случае Элиот был уверен в одном: путешествовал он только во сне.
Вернувшись в дом, доктор сел перед компьютером. Он был врачом, но много ли знал о снах и сновидениях? По правде говоря, не очень. Элиот усердно учился в студенческие годы, но с тех пор многое забыл. Чтобы освежить память, он включил компьютер и в течение следующего часа изучал медицинскую онлайн-энциклопедию.[19]
Сон состоит из нескольких фаз, которые следуют, повторяясь, друг за другом.
Ага, об этом он помнил. Что еще?
Неглубокий сон соответствует фазам медленного сна, а глубокий — фазам активного сна.
Активный сон? Это уже близко…
Так называются фазы сна, во время которых мозг наиболее активен, в то время как тело полностью расслаблено, от мускулов ступней до затылка.
Хорошо, ну а где же сновидения?
За всю нашу жизнь мы спим в среднем около двадцати пяти лет, а видим сны около десяти лет. То есть мы видим от ста до пятисот тысяч снов.
Элиот задумался над последней цифрой. Итак, наша жизнь наполнена несколькими сотнями тысяч снов! Это было впечатляюще и в то же время вызывало определенные опасения. Чувствуя, что он на правильном пути, Элиот закурил сигарету и продолжил чтение.
Период активного сна бывает каждые девяносто минут и длится около четверти часа. В течение этой фазы снится наибольшее количество снов.
Прочитав эти строки, Элиот подскочил на стуле от возбуждения. Именно так с ним все и произошло: вчера он заснул где-то в 22 часа, а «проснулся» в прошлом в 23:30. Получается, путешествие длилось 90 минут — время, необходимое для того, чтобы наступила стадия активного сна.
Вот, оказывается, каким образом происходило перемещение: во время повышенной мозговой активности некое вещество, содержащееся в пилюле, вызывало путешествие во времени. Со стороны это, возможно, казалось сумасшествием, но Элиот, скептик по жизни, уже вступил в тот период, когда начинаешь верить в невозможное.
Кликая мышкой, он продолжил изучать энциклопедию и выяснил следующее: хотя науке и было известно, как человек спит, она не могла ответить на вопрос, почему люди видят сны. Это явление так и осталось загадкой. Как любая деятельность тела или мозга, сон должен иметь какие-то функции, какую-то цель.
Но какую?
Никто до сих пор не смог дать научно обоснованного ответа на этот вопрос.
Конечно, существовало эзотерическое объяснение снов, восходящее еще к Древнему Египту, дескать, сон — это знаки, посылаемые нам богами или неким невидимым миром. Но можно ли было доверять столь сомнительным преданиям?
Размышления Элиота прервал телефонный звонок. Доктор поднял трубку и узнал голос Самюэля Белова, начальника лаборатории, которого он просил сделать анализ крошек, обнаруженных на дне пузырька с пилюлями.
— Анализ готов, — кратко сообщил тот.
1976 год
Элиоту 30 лет
В то же время, но тридцатью годами ранее, молодой Элиот допивал кофе в комнате для отдыха больницы «Ленокс».
Уже десятый раз за утро он разглядывал фотографии, которые прислал ему по почте Малден. Купер начинал верить в невозможное: где-то в будущем другой, более старший Элиот нашел возможность путешествовать во времени и наносить небольшие визиты младшему Элиоту.
Узнать бы, как у него это получалось!
Элиот не увлекался научной фантастикой, но во время учебы он изучал теорию относительности Эйнштейна. Так что же говорил дядя Альберт по поводу перемещения во времени? Что это вполне даже возможно… но с единственным условием: скорость тела должна превышать скорость света. Однако Элиот не мог представить себе своего странного гостя вращающимся вокруг Земли со скоростью 300 000 километров в секунду — ну прямо старик-Супермен.
Значит, секрет заключался в чем-то другом.
Может, черные дыры? Элиот видел по телевизору передачу про умирающие звезды. Их гравитационное поле настолько сильное, что вызывает искажения времени и пространства. Теоретически ничто не мешает телу, попавшему в черную дыру, переместиться в другую галактику.
Да, но только теоретически. На сегодняшний день еще ни одна черная дыра не была обнаружена учеными, да и нет никаких гарантий, что человеческое тело не будет обращено в пыль после ее прохождения.
А как же временные парадоксы, о которых пишут книги и снимают фильмы? Что, если вдруг, возвращаясь в прошлое, мы помешаем своим будущим родителям встретиться? А если убьем их перед тем, как они успеют нас зачать? Вот вам и порочный круг бытия-небытия.
Я убил своего предка. Поэтому я еще не родился. Значит, я не мог убить своего предка. Тогда получается, что я все-таки родился. И убил своего предка. Поэтому…
Элиот вздохнул. Да уж, согласиться с тем, что подобное путешествие во времени возможно, значит нарушить десяток законов физики и отвергнуть причинно-следственные связи.
Но все же…
Снимки, которые Элиот держал в руках, служили доказательством того, что случившаяся с ним история реальна. «Самое верное научное доказательство», — подумал он, глядя на отпечатки.
Напряженно размышляя, Элиот машинально щелкал зажигалкой, которую вернул ему Малден. Затем положил ее в ящик стола и резко поднялся со стула. Купер не мог спокойно сидеть. За последние несколько часов он выпил несколько чашек кофе. Страх, который доктор испытал этой ночью, не прошел, а слился с возбуждением от встречи с чем-то сверхъестественным. Элиот был обычным человеком, а сейчас с ним происходило нечто из ряда вон выходящее. К чему все это приведет? С того момента, как незнакомец впервые появился в его жизни, Элиот пребывал в неизвестности, справится ли он с событиями, ожидающими его впереди.
Молодой врач налил себе еще кофе и открыл окно, выходящее на улицу. В комнате никого не было. Элиот решил аккуратно закурить, чтобы не сработал датчик дыма. В течение нескольких минут один вопрос постоянно крутился у него в голове. Стоит ли общаться с гостем из будущего? Пожалуй… Но как? И что бы такое важное сказать своему двойнику?
Доктор некоторое время поразмышлял над этой нелегкой задачей, но не смог найти интересного решения. Вдруг безумная мысль мелькнула у него в голове, но он ее тут же отбросил. Не стоит делать глупостей, надо успокоиться, забыть на время обо всем и вернуться к работе. С самыми благими намерениями. Элиот устроился за столом, заваленным папками, намереваясь составить отчеты о проведенных операциях. Но через пару минут признался себе, что притворяться бесполезно. Как можно спокойно продолжать работать после всего, что с ним случилось! Врач посмотрел на часы. На ближайшее время не было запланировано ни одной операции, и на пару часов его вполне мог заменить кто-нибудь из коллег. Элиот снял халат, надел куртку и вышел из кабинета.
Через пять минут его уже не было в больнице.
Выезжая с парковки, Купер увидел грузовик службы «Федерал Экспресс».[20] Все еще находясь под впечатлением от происходящих событий, он вызывающе пожал плечами.
В данный момент ему было наплевать на «Федэкс».
Он, Элиот Купер, собирался отправить послание в будущее!
2006 год
Элиоту 60 лет
— У меня готовы анализы, — сказал Белов.
— И?..
— Нечто экзотическое: растительная смесь из шелковицы и мушмулы.
Элиот не верил своим ушам.
— И больше ничего?
— Нет. Если хочешь знать мое мнение — это лекарство вряд ли сможет от чего-либо вылечить. Самое натуральное плацебо.[21]
Элиот положил трубку. Итак, в пилюлях не было ничего волшебного. Старый камбоджиец, история с загадыванием желания, вновь забрезжившая надежда увидеть Илену… Все пустое. Сказки. Наверное, метастазы уже проникли Элиоту в мозг. Встреча с двойником наверняка была плодом его воображения. Фантазии пожилого человека, который боится смерти.
Понятно теперь, в чем состоит функция снов. Это предмет из области психоанализа. Сны — некий предохранительный клапан, который позволяет тайным несбыточным желаниям определенным образом выражаться, не разрушая психики. Элиот постучался в дверь к Альберту Эйнштейну, а попал к Зигмунду Фрейду.
Ну вот, всего лишь один телефонный звонок вернул его к реальности. Волшебство исчезло, и в ярком свете утра то, что еще вчера казалось реальным, сейчас выглядело сумасшедшей химерой. Он так хотел верить в то, что с ним происходило, но… Это захватывающее приключение, эти невероятные путешествия во времени были на самом деле лишь плодом его больного воображения. Тяжелый недуг и близость смерти породили утопическую надежду вернуться в прошлое.
А правда была в том, что он боялся. Ужасно боялся. Он отказывался верить, что жизнь подходит к концу. Так быстро все прошло: детство, юность, зрелость… Не успел и моргнуть, а уже пора уходить… Черт, но ведь шестьдесят лет — это так мало! Он совсем не чувствовал себя старым. До того как ему поставили диагноз «рак», он находился в хорошей форме. Во время гуманитарных поездок лазил по горам, оставляя позади себя ребят тридцати и сорока лет. И Шарика, индийская студентка, писаная красавица, хотела встречаться с ним, а не с кем-то из молодых врачей, которые только начинали свою карьеру в больнице.
Но со всем этим теперь покончено. Впереди его ждали лишь страх и смерть.
Страх наблюдать, как слабеет тело.
Страх перед страданиями и потерей самостоятельности.
Страх одиноко умереть в больнице.
Страх оставить дочь одну в этом нестабильном мире.
Страх перед тем, что вся жизнь его вдруг окажется бессмысленной.
И страх перед неизвестностью, в которую он погрузится после того, как испустит дух и перенесется по ту сторону бытия.
Черт!..
Элиот вытер слезинку бессильной ярости, которая стекала по щеке.
Теперь доктор ощущал внутри острую боль. В ванной он достал из шкафчика с лекарствами болеутоляющее. Брызнул в лицо холодной водой. Из зеркала на него глядел мужчина с воспаленными красными глазами.
Сколько ему еще осталось? Несколько дней? Недель? Купер ощутил небывалое желание жить, бежать, дышать, болтать с друзьями, любить…
Однако сказать, что он провел свою жизнь впустую, никак нельзя. У доктора была дочь, которую он обожал, и замечательный друг Матт. Более того, он всегда в своей жизни был кому-то нужен. К тому же Элиот сумел посмотреть мир, ведь он много путешествовал, а также познал, что такое наслаждение…
Но ему всегда чего-то не хватало.
Илена…
С тех пор как она погибла, он жил урывками, чувствуя себя, скорее, пассивным наблюдателем, чем творцом своей жизни. И последние дни Элиота скрашивала лишь одна прекрасная мечта о том, что во время своих путешествий в прошлое он перед своей смертью вновь увидит Илену.
Но теперь волшебный покров спал, и доктор переживал, что поддался обману. «Страданиям приходит конец только тогда, когда перестаешь верить», — гласит народная мудрость.
Но Элиот не хотел страдать.
И тогда, чтобы заглушить в себе малейшие ростки надежды, он бросил стеклянный пузырек с пилюлями в туалет.
На мгновение заколебался…
…А потом спустил воду…
1976 год
Элиоту 30 лет
Элиот припарковал машину в Мишн-дистрикт, на улице Валенсия-стрит. В это время дня в испанском квартале царило праздничное оживление. Миссион с его дешевыми магазинчиками и фруктовыми лавками по праву считался одним из самых живописных старинных кварталов в городе.
Врач влился в пеструю шумную толпу и шел, разглядывая фасады домов, украшенные настенными фресками. Несколько раз Элиот останавливался, чтобы полюбоваться на эти удивительные картины, в которых чувствовалось влияние мексиканского художника Диего Ривьеры. Но доктор пришел сюда не рассматривать достопримечательности, поэтому он продолжил путь, ускорив шаг. Воздух в квартале был горячим и словно наэлектризованным, что нравилось здешней молодежи. Не обходилось и без эксцессов: банды чикано, задирая прохожих, портили дружелюбную атмосферу, царящую в городе…
На перекрестке с улицей Долорес-стрит, среди клубов сальсы и религиозных лавок, Элиот наконец заметил вывеску, которую искал: «Голубая луна: украшения и татуировки».
Он открыл дверь заведения и увидел мрачный плакат с изображением Фредди Меркьюри. Переодетый в женщину солист группы «Куин» застыл в неприличной позе.
Элиот вздохнул. Здесь он чувствовал себя не в своей тарелке, но отступать не собирался.
— Кристина, — позвал он, направляясь внутрь магазина.
— Доктор Купер, вот так сюрприз!
Перед ним предстала высокая блондинка. Ее внешний вид казался Элиоту отталкивающим: кожаные сапоги, коротенькие шорты, эротическая татуировка на спине.
Элиот познакомился с ней в больнице. Он оперировал ее приемного сына, маленького китайского мальчика, страдающего от сильных болей в позвоночнике. С тех пор доктор постоянно наблюдал ребенка, которого Кристина воспитывала вместе с подругой Лейлой.
Еще с первой встречи Элиота поразила раскованность Кристины. Женщина была прекрасным специалистом по азиатским цивилизациям, но вместо того, чтобы преподавать в университете или заниматься исследовательской деятельностью, предпочла открыть салон татуировок. Кристина жила как хотела и открыто заявляла о своей лесбийской ориентации. В Сан-Франциско это никого не удивляло: в последнее время гомосексуалисты стали так же популярны, как в свое время хиппи. Привлеченные терпимостью жителей города, десятки тысяч геев и лесбиянок поселились в кварталах Кастро и Ноу-Вэлли.
— Я буду в вашем распоряжении через две минуты, — доброжелательно произнесла Кристина.
Врач расположился в кресле, рядом с южноамериканским травести, которому прокалывали уши. Немного смущенный окружавшей его обстановкой, Элиот все же собрался с духом и спросил, где находится телефон. Он позвонил Матту, чтобы сообщить последние новости. Когда Элиот рассказал о результатах дактилоскопии, друг не выразил большого удивления.
— Кроме тебя, этого типа никто не видел, — заметил он, — так что, по-моему, эта история всего лишь плод твоего воображения.
— Как это плод воображения? — разволновался Элиот. — А зажигалка «Выпуск Миллениум» с моими отпечатками пальцев, это что, я тоже, по-твоему, выдумал?
— Послушай, старина, наверняка эту зажигалку ты купил сам, но просто об этом не помнишь.
— Ты мне не веришь?
— Нет, — признался Матт.
Читать бесплатно другие книги:
