Профессионалы Шакилов Александр

44. РОБОТ

«Мышцы» робота – это множество полых противокумулятивных камер, внутри которых ветвятся нитиноловые – никель-титановые – тросы с эффектом памяти. Тросы нагреваются посредством импульсов электротока – «мышцы» сокращаются; после снятия напряжения – возврат в исходное положение. Это основной принцип движения «Тэнсукаку». Это часть того, что Юрико усвоила из курса обучающей программы. Подобную технологию в начале двадцать первого века использовали разработчики змей-шпионов типа Snakebot.

И никаких управляющих программ с жёсткой логикой, никаких тупых копий, содранных с обезьянок и спринтеров – движение живого существа практически невозможно воссоздать. Всё программное обеспечение «Тэнсукаку» основано на генетических алгоритмах и цифровых «хромосомах». Биты, байты и так далее. Скрещивания и бесконечные мутации подпрограмм – заметьте, мутации жизнеспособные, без глюков. Банальный цикл: туда, сюда, заново, и опять туда-сюда. И всегда – оптимальное сочетание «хромосом», обеспечивающее максимальный КПД электромеханических ресурсов боевой машины.

«Туловище» робота состоит из бронированных сегментов со множеством степеней свободы – конструкторами предусмотрено около двухсот вариантов трансформации «Тэнсукаку». Так что прямая наводка гаубицы для робота не смертельна: повреждённые сегменты, утратившие функциональность и не подлежащие регенерации, заливаются тройным слоем бронегеля; системы повреждённых секторов дублируются.

Поток информации.

Бесконечный поток. Наводнение. Мозг Юрико закипает, грозя паром пшыкнуть сквозь уши и нос. Откровенно говоря, Юрико и не надеялась добраться живой к подземному хранилищу, законсервированному со времён войны. Юрико сильно опасалась, что бабушка что-то перепутала, а, возможно, и повредилась рассудком – уж слишком много в соляных копях было гнёзд кынсы.

Было. Слишком много.

Теперь нет.

Юрико и оба-сан уничтожили местную популяцию, выжгли коконы огнемётами, расстреляли эскадрильи летающих монстров из автоматического оружия, взорвали гранатами боковые коридоры.

В общем, дамочкам оставалось только найти робота или подохнуть в пещерах.

Нашли.

Выжили.

Активировали системы и прогнали тестовыми программами. Врубили бортовой реактор и прошли ускоренный курс виртуального обучения.

Гул моторов – мощные механизмы подняли боевого робота на поверхность земли.

И теперь огромный андроид движется к центру Вавилона. Ультразвуковые сенсоры исправно выдают инфу о расстоянии до стен небоскрёбов, заторов ДВС-авто и скоплений техники взбунтовавшихся клонов. Инфракрасные сенсоры передних и боковых панелей внешней обшивки распознают перепады горизонтали, сигнал идёт на голограмму управления Юрико: бегущая строка – процент вероятности преодоления преграды. Оба-сан заранее отключила датчик столкновения, разрешив внучке самой принимать важные решения: ломать бронёй препятствие или не стоит, перепрыгивать завал или перешагнуть.

– Оба-сан, откуда ты знала?.. – внутренняя связь: ларингофон у горла, затычки-наушники.

– Что знала, внученька?

– Что клоны… бунт…

– Смутные Времена, Юрико. Я чувствую это.

– А там, в больнице? Охрана… хорошие ребята…

– Враги, внученька. Я убила наших врагов. И теперь мы должны спасти Вавилон.

– А у нас получится?

– Если не мы, Юрико, то кто? Спроси своего зооморфа. Может, он подскажет что делать?

Юрико морщит лоб – это она так «думает», точнее направляет команду морфику. Степашка всегда понимает хозяйку с полумысли – из противогазного подсумка показывается озабоченная мордочка зооморфа. И эта мордочка Юрико не нравится.

Что-то не то происходит с пушистиком-добуцу.

Но совет прорицателя Юрико понятен:

– Оба-сан, мы должны найти Избранника! Акира! Мы спасём Акиру и защитим Вавилон!

45. ИНТУИЦИЯ

Акира Ода, полномочный феникс пятой категории, сгорел по собственному желанию и был подло убит осиной-серебром в районе Инкубаторов. Воскрес же он не как обычно в собственной квартире на улице Спокойствия, а посреди широкого перекрёстка на стыке проспектов Хризантем и Восходящего Солнца.

Привязка к заданной точке пространства больше не работала. Плохо, хуже некуда. Ибо крайне неприятно материализоваться в голом виде на проезжей части, да едва не угодить под катки патрульной киботанкетки, врубившей сирены и мчащейся по очередному неблагодарному и кровавому делу: в городе беспорядки – Акира это почувствовал той самой частью тела, о которой в культурном обществе принято не упоминать, да только что уж, если татуировка «интуиция» нанесена именно ТАМ.

Но! – симптомы возврата те же, что и всегда: сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху – в общем, жив феникс, и ладно. Опять жив! – и замечательно.

Вот только тошнит неимоверно, и голова раскалывается, как с перепоя. Какой-то разлад творится в организме феникса – Акира точно знает, что вернулся из небытия слишком рано. Трое суток? – не смешно. Максимум три часа. От силы – сто восемьдесят минут.

Ночь на исходе. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Небо сереет. Обнажённый феникс бредёт по разделительной полосе проспекта Восходящего Солнца. Огни прожекторов освещают активированную «интуицию». Феникс вспоминает, как сжёг останки своего начальника и учителя Ника Юсуповича Спираса, как испепелил куски плоти Дзиро Токусацу, а потом сразился с мальчишками-стажёрами – хотя сражением эту бойню назвать сложно. Ибо два свечных огонька не сравнятся с лесным пожаром, а две хрупкие спички мгновенно исчезнут в доменной печи – примерно такая была расстановка сил, после трансформации Акиры и стажёров.

Три феникса сцепились искрами. Двойная юность против одинокой молодости. Дилетанты-теоретики напали на искушённого обратной тягой профессионала.

Бой продолжался недолго. Акира вложил в пламенные руки всю силу ненависти и боли, надвое обезобразившей душу опального лейтенанта. Слишком часто за весьма короткое время его, привыкшего умирать, пытались убить ПО-НАСТОЯЩЕМУ, БЕЗВОЗВРАТНО.

Акира топтал стажёров двуокисью углерода и сажей. Акира ломал огненные кости отступников многочисленными детонациями. Он истязал поверженных врагов дымом и лучистой энергией. И прежде чем умереть, он почувствовал След, он понял, откуда в Вавилон проникает Зло. У Акиры было видение: кокон, ярко-красный кокон…

Надо признать, после того, как лейтенант Ода сжёг-сожрал невинных людей в супермаркете «Зиккурат Этеменанки», ему стало значительно проще «уходить» и «возвращаться», судить и убивать. Да-да, судить и…

…убивать!!

Врагов!

Профессионалов!

Фениксов!

…в локализации возгорания были задействованы одиннадцать фениксов различной категории и квалификации…

Джамал предупреждал, Джамал говорил, он чувствовал – с дуэлянтами непорядок, нечисто!

…Мигель из группы контроля ПЕРО, Серёга из команды Реваза…

И Ник Юсупович тоже не доверял парнишкам.

…два стажёра-желторотика – наши, кстати, красавцы – Масами и Хисока, Спитфайр их на пробу кинул – решал тогда: гнать пацанов, или погодить…

У одиннадцати проверенных огненными штормами профессионалов одновременно исчерпался ресурс?! Быть такого не может!

…а ещё – Сигурд, Димыч, Джексон-младший…

Не может такого быть!!

…только стажёры вернулись ОТТУДА. Понял, да? Никто из «стариков», а «желторотики» – запросто. Не зря, видать, с нечистью знаются…

Там в пылающем инкубаторе-ангаре, когда Акира НАВСЕГДА убивал мальчишек, он не думал об исчерпавших ресурс фениксах, нет, он просто убивал, ему просто хотелось кого-нибудь съесть, испепелить, отправить в небытие без обратного билета.

Зато теперь – прожектора освещают активированную «интуицию» – есть время пораскинуть извилинами: «в уме» произвести операцию сложения двух двоек и соотнести результат с результатом умножения тех же чисел.

Акира бредёт по разделительной полосе бесконечного проспекта Восходящего Солнца. Ночь на исходе, небо сереет. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Акире на холодно – его греет изнутри собственное тепло, внутренний бойлер, личная теплотрасса распределяет жар по обнажённым конечностями и наружным покровам: татуировки надо беречь от холода – так, на всякий случай, мало ли.

На улицах совсем нет людей. Рекламные голограммы не раздражают Акиру по причине обесточенности проекторов. Выбита витрина оружейки «Добрая пуля» – магазин разграблен, кассовые аппараты расколотыми грецкими орехами валяются на шахматном полу; витрины поражают отсутствием смертоносного ассортимента. И совсем нет людей. Нигде нет: ни на улицах, ни в магазинах… Странно…

Примерно через полчаса феникс добрёл до места… – аварии? перестрелки? серьёзного боя с применением противотанковым средств?

Коптит небо насквозь продырявленная патрульная киботанкетка. Похоже, её в упор изрешетили из автоматических гранатомётов. Рядом с танкеткой – два трупа досин. У копов нет голов. Кто-то отстрелил копам черепа.

Мародёрство, вот как это называется – мародёрство. Акира снимает с трупа чёрный бронированный комбинезон, усиленный искусственными мышцами. Нижним бельём феникс брезгует, а зря: наверняка, за излишнюю щепетильность придётся поплатится кровавыми волдырями в паху.

Акира чувствует, как системы комбинезона приспосабливаются к телу нового владельца: плечи шире, талия уже, здесь подогреть, там охладить.

Носки и ботинки. У копов, оказывается, отличные ботинки. Великолепнейшие ботинки! – умеют растягиваться на три размера, причём самостоятельно – надо только, обуваясь, не спеша просовывать стопу внутрь обувки.

Ну вот, Акира одет и не босиком шлёпает по асфальту. В нарукавном кармане обнаружилась пачка любимых сигарет «Firestarter Light» и простенькая одноразовая зажигалка. Хорошо, системы комбеза и ботинок не потребовали каких-нибудь феромоновых кодов и двадцатизначных паролей. Просто замечательно, что в казённых вещах не предусмотрена идентификация параметров владельца по сорока трём признакам, ни одному из которых Акира уверенно не соответствует.

Обут.

Одет.

Два трупа рядом. Один теперь как бы голый. Безголовый и почти голый: трусы в горошек стыдливо прикрывают срам. А метрах в пяти чадит-догорает киботанкетка. Натюрморт, однако.

Куда теперь, что теперь, и, главное, зачем теперь? Демоны, приведения, наёмник-синоби… – кто это придумал, кому это надо?!

Дзиро Токусацу, собутыльник Дзиро Пузырь! и мальчишки-стажёры! – почему вдруг, зачем им понадобилось убивать Акиру?

Спитфайр. Удачной ему реинкарнации, пусть вернётся из небытия профессионалом, пусть воплотится человеком, а не побегом бамбука, пусть…

Задумавшись, Акира бредёт по проспекту, пока не упирается в пятнистую очередь – колонна по двое, равнение в затылок. Тишина, никаких разговоров – клоны вообще народ малообщительный, а уж если был соответствующий приказ, то сами понимаете.

Клоны?! Почему вообще?! Откуда столько?! Что происходит?!

Шаг. Чёткий, в одно многотысячное движение, шаг – колонна переместилась чуточку вперёд, к закусочной-лоу «Макдональдс». Пару лет назад по мегаполис будоражили слухи о том, что разветвлённая сеть всевозможных вавилонских фаст-фудов принадлежит якудзе – полностью, до последнего термоса с хот-догами и космопортовской чебуречной. Раньше Акира считал, что не более чем домыслы бабушек, насиживающих пролежни на силиконовых скамейках. А теперь феникс ни в чём не уверен. Если уж Дзиро…

Грохот каблуков об асфальт – шаг, слаженный, согласно БУСВВу, длиною ровно восемьдесят сантиметров.

Грохот.

Шаг.

Шаг.

Колонна движется: шестерни проворачивается, конвейер тянет заготовки, лазерное зубило отсекает стружку. На пятнистых широких плечах ожидают пороховых газов израильские штурмовые винтовки Tavor-OICW. Российским автоматам АС «Вал» не терпится бесшумно проблеваться пулями – и это чем-то напоминает Акире аборт: пули – это зародыши, пока они в животе-магазине, всё нормально. Но потом кто-то спусковым крючком выдёргивает, выковыривает из гильзы… – аборт, не иначе.

Шаг.

Грохот.

Шаг.

Кое у кого из пятнистых имеются снайперские винтовки и автоматические гранатомёты. Много огнемётов. Все клоны принаряжены в бронежилеты, у всех фляги с водой и пристежные аптечки с обезболивающими таблетками и стимуляторами. Каски клонов повязаны белыми хатимаки – в знак уважения к вездесущей смерти.

И ещё. У некоторых из вояк – не у всех, нет, но у многих – очень знакомые лица, напоминающие Акире…

Джамала!!

46. КОРСЕТ

Рёв сервоприводов. Перед лицом маячит голограмма давления масла в суставах и тормозных колодках. Под ресницы лезет бегущая строка координат, инфракрасное видение проникает в мозг пунцовыми пятнами. У Юрико кружится голова, Юрико тошнит. Бабушка говорит, что это нормально, это пройдёт – если немного потренироваться. Бабушка возбуждена, она смеётся, она по секрету сообщает, что у Юрико талант к управлению боевыми роботами, Юрико – прирождённый боец, и если дорогая внученька захочет, то они вдвоём смогут швырнуть гигантскую кибернетическую машину в тройное сальто. Оба-сан уверена: они запросто смогут перепрыгнуть небоскрёб и, если понадобится, будут металлическими кулаками сшибать самолёты противника и уничтожать вражеские танкетки сотнями за раз.

Ещё там, в соляных копях, оба-сан усадила Юрико в приёмник-лифт головной кабины – и девушка схватили-сжали захваты-диагносты и швырнули вверх – сквозь искусственные внутренности чудовища. Холодные, мерзкие манипуляторы втащили девушку в отделении управления и распяли на пентакле механика-водителя. Бабушка, поколдовав над бортовыми компьютерами, настроила сложные механизмы – в локти Юрико впились миниатюрные свёрла. Противно вибрирующая протяжка впихнула моток платиновой проволоки в кости девушки, пронзая позвоночник, упираясь в затылок и образуя сквозные дыры в висках. Теперь руки Юрико погружены в вязкий гель. На лице – полумаска, реагирующая на мимику, а во рту капа управления огнём, сжимая зубами которую можно активировать плазменные пушки, установленные в овальных бойницах-тайхосама на широких плечах робота.

Насчёт пушек Юрико узнала из программы правил пользования вооружениями, закачанной напрямую в мозг через височные разъёмы.

Соски Юрико проколоты иглами, считывающими характеристики-параметры тела девушки – теперь великолепная фигурка маркетола-рекламиста неразрывно связана с титановым корпусом боевой машины. Композитный корсет с кучей заноз-датчиков мешает девушке нормально вздохнуть – приходится терпеть, и максимально расслабляться, и чаще глотать воздух.

Рёв сервоприводов.

Голограмма давления масла.

Строка координат.

Где-то внизу под Юрико бабушка командует суставчатыми «ногами» робота. Оба-сан переключила на себя прицелы, не доверяя неопытной внучке. Сейчас Юрико занята тем, что в теории и на практике приспосабливается к кибернетическому организму: теория загружается под черепную коробку доходчивым видеороликом, практика хрустит битым стеклом и лязгает раздавленными трамваями под «копытами» «Тэнсукаку».

– Огонь!! – кричит бабушка, и Юрико кусает капу.

Плечи Юрико откидываются к лопаткам, и это больно. Голова валится за спину, и девушка с ужасом понимает, что отдача настолько сильна, что сломались шейные позвонки. Юрико это отчётливо понимает, Юрико – калека, её должно парализовать, но стабилизатор вооружений выравнивает башню робота, заодно возвращая череп девушки в исходное положение.

– Клянусь Великой Матерью, ты попала, девочка моя!! Попала!! Они же трупы, девочка моя!! Трупы!! – кричит оба-сан.

А Юрико, напрягая голосовые связки, бормочет что-то неразборчивое в ларингофон. Но бабушка не слушает детскую истерику – маленькие девочки слишком близко к сердцу принимают чужую смерть, даже если это смерть врага.

Пальцы Юрико шевелятся – и голограммы управления откликаются нужными картинками. Девушку интересует интерьер головной кабины. Девушка видит себя, подвешенную на ремнях в пустоте. Со всех сторон Юрико окружают бронелисты, забрызганные гелевыми компенсаторами. Как объяснила бабушка, компенсаторы нужны, чтобы не расшибиться, если робот вдруг – случайно! – упадёт, и ремни порвутся. Но девушка разглядывает не себя, её не волнует опасная близость брони – она внимательно смотрит на своего зооморфа-прорицателя.

Зверёк возбуждён. Юрико точно знает – Степашке страшно, очень страшно. Маленький зооморф дрожит, обычно белая его шёрстка сейчас стала дымчатой – под цвет нового неба Вавилона. Длинные ушки Степашки свернулись в улитки-трубочки, из мягких лапок торчат острые когти. Юрико впервые видит, чтобы у ручного зооморфа были когти. Крючковатые зацепы выдирают клочки металлизированной ткани из порванного кынсы наноскафандра, метят красными полосами девичьи коленки. Нос Степашки из крохотного розового пяточка превратился в отвратительное кабанье рыло, изо рта торчат жёлтые клыки, длинный чешуйчатый язык вылизывает кровь из царапин – Юрико терпит, её трясёт от омерзения, но она терпит: нельзя ругать малыша, нельзя шлёпать его по попке – не сейчас. Может, когда-нибудь потом. Зверёк не виноват, это Зло коробит его некогда мягкое тельце.

Да-да, Степашка очень изменился. Очень-очень. Да и город не узнать. Как же поломало-испортило мегаполис Дзию?! – пожары, брошенные ДВС-авто, вытоптанные бамбуковые рощи, пышущие жаром угли вместо храмов Каодай…

– Давай, внученька. Пора. – Шепчет бабушка, дёргая штурвалы управления – и нижние конечности боевого робота повинуются слабой сухонькой старушке: шаг, шаг, ещё шаг – быстрее, побежали, а здесь подпрыгнули, да, молодец, мальчик, молодец "Тэнсукаку! – отличная машина, великолепный робот!

Ладони вдовы намертво примотаны проволочными оплетками к сенсорам, реагирующим на малейшее движение. И вдова мастерски играет мышцами, направляя металлопластовую громадину сквозь лабиринт горящих небоскрёбов:

– Ну, давай же, внученька… давай!! Спроси у него… куда нам теперь?! Где искать?!

– Да, оба-сан, я сейчас. Я сейчас, оба-сан. Сейчас! – Юрико знает, что надо делать, но… Ей тоже страшно: уж слишком нынешний зооморф не похож на добродушного пушистика, обожающего хлебать топлёное молоко из пластмассовой мисочки.

– Давай, внученька, давай. Без твоего зверька нам не найти Избранника, понимаешь?

Юрико понимает. Она всё отлично понимает.

47. САРИ

Джамал открыл глаза и увидел черноволосую девушку, по пятки завёрнутую в сари. У девушки великолепная улыбка – добрая, приветливая улыбка. В остальном же ничего примечательного. Честно сказать, девушка – из породы невзрачных библиотекарш, начисто лишённых половых признаков. Не грудь, а очень-очень тонкий намёк на английский юмор. Бёдра скорее детские или мальчишеские, чем женские.

Но улыбка! Улыбка у черноволосой дамочки в сари просто ослепительная!

– Девушка, как вас зовут? – лепечет Джамал. – Что вы делаете сегодня вечером?

– Порядок. – «Библиотекарша» в сари говорит кому-то, но явно не Джамалу. – Жив-здоров. Кокетничает. Ну?

– Сейчас вручим клиенту жену – и заказ готов, деньги на бочку. – В поле зрения Джамала появляется ковбой в широкополой шляпе. Почему-то Джамалу всегда не нравились парни в широкополых шляпах. А уж если молодой человек помимо широкополой шляпы, одевает ещё и клетчатую рубашку, то эта конфигурация Джамалу вроде красной тряпки для быка. А если парень ещё и усугубил внешний вид сапожищами со шпорами, и двумя кобурами с близнецами-электрошокерами «Dos muertos», то…

Но голос ковбоя Джамалу знаком. Где-то он слышал эти интонации. Очень знакомый говорок, акцент, манера стоить фразы… Заказ… деньги на бочку…

Трапперы?!

Нашли Сильвию?!

– Вы трапперы, да? Вы нашли Сильвию?!

– Да. – Парень (его зовут Гаррис, вспоминает Джамал) достаёт пачку «Мальборо» из кармана рубашки. Если бы снайпер общался с траппером не по телефону, а визуально, то вряд ли типичный янки, обитатель прерий, получил бы заказ на поиск пропавшей жены Джамала.

Да на сто процентов пастух-бродяга остался бы без заказа! На двести пятьдесят! Нет, Джамал не расист, но к американцам относится с прохладцей. Мол, курица не птица, а гражданин США не… и так далее. Но ведь это личные проблемы Джамала, правильно? И никого другого они не касаются.

Джамал пытается подняться. Сейчас он вскочит на ноги и кинется к Сильвии, и обнимет её гибкий стан, прижмётся губами к её упругой груди, и завалит прямо на асфальт, и грубо, но нежно…

Черноволосая девушка, по пятки завёрнутая в сари, смеётся. Скорее всего, над Джамалом. И говорит:

– Рефлексы в норме. Жить будет. В том самом смысле. Так что вы, милочка, не волнуйтесь.

Снайпер бессильно шевелит руками и ногами, он не может подняться, ему не дано вскочить и облобызать жену. Кстати, а где Сильвия?! Пока Джамал видит только трапперов в количестве двух штук.

– Сильвия… – кричит, точнее, шевелит губами Джамал.

– Я здесь, родной, я здесь.

Её голос, её любимый голос. Вот и она – такая вся красивая и нежная, изысканная и чувственная. Настоящая профессионалка. Маори. Людоедка.

– Сильвия, съешь их всех. Ну, пожалуйста… – шепчет Джамал. – Всех!!

Сильвия смеётся, демонстрируя комплект заточенных резцов.

Трапперы как-то сразу напрягаются. Оба «Dos muertos» оказываются в ладонях Гарриса. Индийская мадам целит в Джамала из телескопического сарбакана.

– Он бредит, – говорит Сильвия и наклоняется к мужу. – Помогите его поднять.

Шокеры возвращаются кобуры. Гаррис мгновенно трансформирует ладонь правой руки в широкую, перевитую венами петлю из людской кожи и мяса. Гаррис накидывает петлю-ладонь на шею Джамала. И тянет. И… – Сильвия дёргается к трапперу, мол, что ж ты ирод окаянный творишь, ты ж его задушишь. Девушка в сари бьёт Сильвию сарбаканом по ногам, аккурат под колени трубкой прикладывает – Сильвия падает. А Джамал… – Джамала тащит петля, петля заставляет его идти за Гаррисом, за блондинистым ковбоем Гаррисом. Джамалу так нравится пышная шевелюра траппера, что он отдал бы цистерну медицинской «огненной воды» за право оскальпировать этого бледнолицего, этого поганого янки! На шее стрелка напрягается мышцами петля-рука Гарриса. И Джамал даже не пытается снять и сбросить трансформированную конечность. Он знает, что в подобном случае упадёт и вряд ли сможет когда-нибудь подняться. Джамал Судзуки послушно идёт за Гаррисом. Слева и справа – серые композитные стены инкубаторов. Снайпер старается смотреть исключительно под ноги. Серые стены вызывают у его не самые приятные ассоциации.

Трапперы переговариваются между собой.

– А второй заказ? – спрашивает ковбоя девушка в сари.

– А второй заказ тю-тю. В пролёте.

– Это почему?

– Заказчик мёртв – навсегда. Субъект убит – временно. – Сигаретный фильтр разбивается искрами о серую кладку ангара.

– То есть? – напарница Гарриса поправляет редкие волосы, заново собирая растрепавшийся хвостик.

Джамал спотыкается, что называется, на ровном месте. Гаррис поддерживает его петлёй, набухшие вены неприятно щекочут кадык Джамала.

– Наш снайпер нейтрализовал искомого феникса. Искомый феникс по доброте душевной грохнул заказчика. Короче, плакала наша честно заработанная наличность.

Пока профессионалам удаётся проскальзывать мимо пятнистых клонов, которых в инкубаторах развелось видимо-невидимо. Тот тут, то там Джамал наблюдает в щелях между ангарами марширующие колонны. Грузовики подвозят оружие и обмундирование. Банси, младшие офицеры, командуют на распределительных пунктах.

Готовится что-то серьёзное.

– Гаррис, если не ошибаюсь, да? – спращивает снайпер.

– Да. Не ошибаетесь, – отвечает траппер.

– Гаррис, вы случайно не знаете, что происходит?

– Случайно знаю. Бунт. Путч. Военный переворот. Клоны собираются сжечь Вавилон.

– Сжечь?! Зачем?!

– Вы когда-нибудь слыхали старинный шлягер «Мы наш мы новый мир построим»? Нет? Так вот в той песенке есть очень точно подмеченные слова: «До основания разрушим». Намёк ясен?

– Более чем. Спасибо. – Джамалу очень хочется выхватить из бедра «глок» и отстрелить ублюдку-янки… что-нибудь неприличное отстрелить. Но снайпер сдерживается – всё-таки петля на шее. Отвратительная мясистая петля. Нетрудно представить, как в судорогах и предсмертных конвульсиях петля эта затягивается, а лицо Джамала синеет.

Нет уж, нет уж! – «глок» подождёт.

– Спасибо!

– Не за что. Счёт за наши услуги вы получите, как только обстановка стабилизируется. И, поверьте, сумма вас впечатлит. Я считаю возможным включить в оплату такой пункт, как «Спасение от возможного плена» и «Диверсионные действия в тылу врага».

И что на это хамство можно возразить трапперу? Вот именно, что ничего.

Асфальт – лучше: трещин и мусора меньше. Небо сереет. Утро. Просвет между дальними ангарами – метров пятьсот топать, не больше. Вот и закончился район Инкубаторов, вот и выбрались почти. Чуть-чуть осталась, совсем слегка напрячься.

– А лошадка двоих потянет? – сомневается подруга Гарриса

– Потянет. Куда ж он денется, задаток уплачен. Два счётчика.

– Два счётчика – это хорошо.

– Да уж.

Оказывается, трапперы наняли извозчика. Оставили его дожидаться клиентов на окраине Инкубаторов.

Джамал смотрит в светло-голубые глаза громадного (метра два с половиной в холке) бородатого мужика.

– Петя, это они, – Гаррис фамильярно тычет кулаком в живот извозчика. – Петя, это их доставить надо. Куда скажут, туда и отвезёшь. На дорогах сейчас неспокойно, так что ты осторожней, да?

Девушка в сари и ковбой помогают Сильвии и Джамалу взобраться на спину извозчика. Джамал с неодобрением поглядывает на облегающие ягодицы лосины и только потом замечает рунную вязь зеленоватых татуировок, расписавших мускулистый торс иноходца. Судя по тату, этот Петя – настоящий профессионал, пусть и не высшей категории, но! – профи, а не какой-то там любитель, пробегающий с одышкой стометровку.

Джамал хватается за длинную светлую бороду, завитую в косички. Джамал готов регулировать направление и скорость движения.

48. САКЭ

Акира неспешно бредёт вдоль колонны: обходит мусорные завалы и редкие трупы копов. Похоже, боевые клоны напрочь игнорируют полицейских. Приказы людей в чёрных касках и комбинезонах (Остановитесь! Или мы будем вынуждены открыть огонь!) новые солдаты Вавилона не воспринимают – органы чувств отказываются фиксировать существование досин: нервные окончания не раздражаются, сетчатки глаз не передают сигналы в черепа, унифицированные под каски одного размера. Если же возникают спорные моменты, к примеру, копы выдвинулись на танкетках к палаточному городку клонов и таки открыли огонь осколочно-фугасными, то… – в общем, Акира видел две подобные перестрелки. Обе очень быстро закончились. И теперь Акира неспешно бредёт вдоль пятнистой колонны: обходит завалы искорёженной бронетехники и трупы представителей законной власти Вавилона.

Колонна не стоит на месте.

Шаг.

Грохот.

Шаг.

Автомобильное и прочее наземное движение парализовано, станции дирижаблей и пункты проката дельтапланов захвачены бунтовщиками и закрыты на неопределённый срок. Бежать из города? – как?! куда?! – по минным полям к пулемётным дотам российских «кукушек» из дисбатов? Да и зачем?

Грохот.

Шаг.

Шаг.

В небе над городом вспухают и медленно растворяются струи-выхлопы Испарителя-Конденсатора Чужих. Похоже, Испаритель-Конденсатор – единственная связь с внешним миром. Сложная неземная установка так и не сменила хозяев: наверняка, инопланетники без труда отбивают яростные атаки клонированных солдат. Но! – зачем честному гражданину Вавилона прелести планет Дальнего Космоса, если дома чёрти что творится?! Зачем Акире пейзажи Альфы Центавра, если на улицах родного города происходит нечто, ещё вчера и в кислотном бреду невообразимое?!

Грохот.

Шаг.

Грохот.

«Пыль, нагромождаясь, образует горы».

Что-то отрывисто кричат наблюдатели – Акира не может разобрать что именно. Колонна мгновенно распадается на сотни и тысячи частей, устремлённых к асфальту – вот что значит команда «Воздух! В укрытие!»

Да, российские бомбардировщики частенько нарушают воздушные границы Вавилона. Американские «крепости» тоже. Правда, со времён окончания Второй Войны открытой агрессии не было, но… Одноместные «Мессершмитты Р1112», собранные на местном авиационном заводе, вежливо сопровождают нарушителей до демилитаризованной зоны. Крылья с наплывами в корневой части, боковые наклонные воздухозаборники, кабина пилота, полностью вписанная в контур фюзеляжа, и V-образное хвостовое оперение. Без малого пять тонн взлётного веса, освященного пасторами Каодай и шаманами «Белого Ульгена». И эти малютки-"мессеры" умудряются сдерживать громадных двадцатимоторных монстров, порождённых безумной фантазией инженеров АКБ-шаражки имени Туполева! Монстров, созданных галлюцинациями молодых гениев, обдолбавшихся синтонаркоты и прикованных иридиевыми разъёмами к клавиатурам казённых персоналок НАСА!

Естественно, дружественные визиты стратегической авиации соседей не остаются без внимания ВВС Вавилона: в ответ на вылазки союзников в тридцатикилометровую буферную зону вылетают несколько звеньев Ju 287 V3: мол, Москва рядом, да и Нью-Йорк не так уж далеко. Да, бомбовая нагрузка «юнкерсов» не впечатляет, но ведь от безнадёги можно запросто сообразить классические «две башни по-арабски»…

«Воздух! В укрытие!» – Акира прыгает к мусорному контейнеру и внимательно разглядывает облака. Где-то там опасность.

Из-за небоскрёба «Самсунг билдинг» выползает туша Б-520, «мессеры» вьются рядом. Обойдётся? Или америкосы шарахнут парочкой сверхмощных 15-тонных авиабомб BLU-1082? Чтоб мало не показалось, и не забывали вавилоняне, кто в их будку свет провёл?!

Стволы штурмовых винтовок и бесшумных автоматов чётко указывают направление на «летающую крепость» – ерунда, а приятно.

Бомболюки открываются…

Первыми, как обычно, падают допотопные радиоприёмники фирмы «Моторола» – с фиксированной частотой. Это у америкосов называется «расширения слушательской аудитории». Мол, народ Вавилона сразу бросится те приёмники собирать, а потом на кухнях, в потёмках, будет слушать «Информационное радио» и «Радио Свободный Вавилон». А как же?! – разношёрстное население города впечатлят радиопрограммы, дискредитирующие сёгунов и мэрию. А уж если использовать в передачах специально смикшированные отрывки из Корана и Библии да сдобрить эту мешанину-винегрет этническими напевами и музыкой там-тамов, то… Не зря ведь из Северной Каролины, из Форта-Брэгг к Вавилону были переброшены подразделения регулярной 4-й группы ПсО сухопутных войск США?! – спецы по ведению психологической войны должны отрабатывать свою пиццу с анчоусами!!

Приёмники сыплются на асфальт – медленно, величественно, покачиваясь под крохотными куполами парашютиков. Приёмники падают в снегопаде листовок. Из-за невозможности напечатать текст на ВСЕХ языках Вавилона, для пропаганды используются изобразительные средства наглядной агитации – небольшие комиксы-карикатуры. В отличие от приёмников, листовки охотно подбирают и даже рассматривают – и почти сразу выкидывают.