Империя Jay Z: Как парень с улицы попал в список Forbes Гринберг Зак

8. К бесконечности – и Бейонсе

1 апреля 2008 года, в День дурака, вновь начался с наплыва слухов. Это был очередной сбивающий с толку поворот в шестилетней саге отношений между Jay Z и Бейонсе Ноулз, которая пережила немало ошибочных сообщений о неожиданных разрывах и тайных церемониях. К концу недели, однако, стало понятно, что Jay Z и Бейонсе наконец-то действительно собираются пожениться.

Или нет? Первого апреля журнал People сообщил, что пара получила разрешение на брак в Скарсдейле[210], роскошном предместье Нью-Йорка, но другие сплетники были настроены скептически. Утром 4 апреля в Gawker появилась статья под названием «Бейонсе и Jay Z совершенно точно возможно сегодня поженятся». За ней последовала статья TMZ: «Мы на это не купимся». Но чуть позже стали известны новые подробности: мать Бейонсе Тина была замечена в Нью-Йорке, так же как бывшие коллеги Бейонсе по Destiny’s Child, Мишель Уильямс и Келли Роуленд. На террасе, расположенной на крыше трайбекского пентхауса Jay Z, появился белый тент. Кому-то удалось заснять несколько канделябров, стоявших на тротуаре возле дома после того, как их выгрузили из машины[211].

А потом все началось. В 17.47 приехала Тина Ноулз. Через двадцать минут – отец Бейонсе, Мэтью Ноулз. В 18.27 Maybach Jay Z был замечен на пути к дому. Час спустя актриса Гвинет Пэлтроу и рокер Крис Мартин присоединились к остальным знаменитостям, собравшимся в доме Jay Z[212]. Один источник сообщил, что для «большой вечеринки» магната было заказано 50 тысяч орхидей. К концу дня охотники за сплетнями были единодушны: Jay Z и Бейонсе все-таки это сделали. «Это произошло сегодня вечером, – один источник сообщил People. – Jay Z хотел, чтобы все было скромно: только родители и близкие друзья»[213].

Jay Z и Бейонсе не распространялись о деталях своего бракосочетания даже после того, как это событие было широко освещено в прессе. Первое официальное подтверждение того, что брак был заключен, появилось почти три недели спустя, когда один муниципальный служащий из Скарсдейла подтвердил, что своими глазами видел подписанное свидетельство, в котором стояла дата заключения брака – 4 апреля[214]. И лишь в сентябре Бейонсе наконец публично продемонстрировала свое обручальное кольцо Lorraine Schwartz за пять миллионов долларов – безупречный восемнадцатикаратный бриллиант в тонкой платиновой оправе, достойный знак заключения союза такой величины[215].

«В рамках индустрии развлечений это самый мощный союз, какой только можно себе представить, – говорит историк музыки Джефф Чан. – Это словно две сверхдержавы, объединившиеся воедино. Это как Microsoft и Apple, решившие заключить брак»[216].

Обстановка таинственности, сопровождавшая церемонию, – это побочный продукт союза, который когда-то считался крайне нежелательным. В 2002 году, когда отношения пары только начинались, Jay Z еще не был таким элегантным магнатом. У него еще не было картины Уорхола[217] и трайбекского пентхауса, где ее можно было бы повесить. Брюкам и сорочкам он предпочитал банданы и баскетбольные майки. Он общался с Дэймоном Дэшем, Фокси Браун и Бени Сигелом, а не Гвинет Пэлтроу, Крисом Мартином и Опрой.

Пройдя по 125-й улице жарким летним днем 2002 года, вы бы, вероятно, услышали Girls, Girls, Girls Jay Z, доносящуюся из открытых окон хотя бы нескольких машин. Вы бы услышали обо всех женщинах, с которыми он встречался, и о кулинарных достоинствах их национальностей (Spanish chick, French chick, Indian and black/ That’s fried chicken, curry chicken, damn, I’m getting fat) и непристойные замечания об их профессиях (I get frequent flyer mileage from my stewardess chick, she look right in that tight blue dress, she’s thick/ she gives me extra pillows and seat-back love, so I had to introduce her to the Mile High Club)[218].

Помимо изобилия подобных факторов в жизни Jay Z его отношениям с Бейонсе препятствовало множество других моментов. Первые шаги рэпера в мире бизнеса были связаны с торговлей крэком. Он с трудом избежал тюремного заключения за то, что ударил ножом продюсера Ланса Риверу, распространявшего его песни. Когда Jay Z познакомился с Бейонсе, его испытательный срок еще не закончился. Это не те черты, которые большинство молодых женщин ожидают найти в своем избраннике, и не те качества, которые соответствуют представлениям родителей двадцатилетней девушки – особенно таких, как родители Бейонсе.

Будущая суперзвезда выросла в благочестивой методистской семье Мэтью и Тины Ноулз (Бейонсе – девичья фамилия Тины, которую она передала своей дочери, чтобы сохранить ее в последующих поколениях»[219]). Вместе со своей младшей сестрой, Соланж, выросла в четырехкомнатном доме в стиле Нео-Тюдор в среде верхнего среднего класса в Хьюстоне, Техас. Ее мать владела парикмахерской, а отец был успешным менеджером по продажам в компании Xerox[220]. «Я не из бедной семьи, – рассказывала Бейонсе Vanity Fair в 2005 году. – Я училась в частной школе; у нас были хороший дом, машины, домработница. Я выбрала пение не потому, что у меня не было выбора, мне нужно было содержать семью или выбраться из неблагополучного окружения. Это просто мое предназначение; именно этим я хотела заниматься»[221].

Первые шаги в этом направлении Бейонсе начала делать еще в первом классе, благодаря внимательности учителя танцев, убедившего ее принять участие в конкурсе талантов. Открывшийся в обычно застенчивой Бейонсе талант к публичным выступлениям поразил даже ее родителей. «Когда мы впервые увидели ее на сцене во время школьного конкурса талантов, ей было семь лет. И это был совершенно другой человек, – рассказывал Мэтью Ноулз в 2003 году. – Мы с Тиной посмотрели друг на друга и сказали: «Ого! Откуда это в ней?»[222]

В 1990 году в возрасте девяти лет Бейонсе стала участницей R&B-группы Girl’s Tyme, которая через год впервые появилась на телевидении в программе Star Search. Несмотря на сокрушительную неудачу на шоу American Idol, Бейонсе была одержима музыкой – и ее семья тоже. Ее отец оставил работу, чтобы стать менеджером группы своей дочери, которую он переименовал в Destiny’s Child. Поначалу деятельность группы была ограничена репетициями в салоне Тины. Аудитория, состоявшая из женщин в бигуди, обездвиженных стационарными фенами, в буквальном смысле не могла оторвать от них взгляд[223]. В период летних каникул Мэтью организовывал нечто вроде лагеря для девочек, где проводились танцевальные классы, уроки вокала, а также регулярные физические упражнения[224].

В 1996 году Destiny’s Child заключила контракт с Columbia Records. Дебютный альбом группы, совпадающий с ее названием, вышел в свет в 1998 году. Вскоре после выпуска второго альбома год спустя две из четырех участниц покинули группу и подали иск с жалобой на то, что Мэтью выделял свою дочь среди других участниц группы (иск был благополучно урегулирован). Бейонсе была совершенно разбита и признавала, что после распада группы впала в глубокую депрессию. Но вскоре в группе появилась новая участница, а затем, в 2001 году, был выпущен альбом Survivor. В 2002 году группа взяла творческий перерыв на неопределенный срок, прежде чем в 2004 году расстаться в дружеских отношениях, что предоставило Бейонсе возможность начать сольную карьеру[225].

В период многочисленных перевоплощений Destiny’s Child за пределами сцены Бейонсе оставалась довольно застенчивой. В том, что касалось отношений, особого успеха она не снискала. «С девятого класса и до окончания школы у меня был парень – один и тот же, – рассказвала она Vanity Fair. – Мы познакомились в церкви. Я была на его выпускном. Но мне больше нравилось сидеть дома – сочинять и записывать песни, слушать музыку, на которой я выросла. …Все, что мне хотелось делать, – смотреть клипы, писать песни и выступать».

В редкие моменты, когда Бейонсе была слишком довольна собой, мать осаживала ее. Бейонсе особенно запомнился один случай, произошедший, когда ей было девятнадцать лет. «Мы были в музыкальном магазине с мамой и папой, и там играла моя песня. И я себя чувствовала очень крутой… В магазине были классные парни, которые заметили меня, и я думала: «О да! Я крута!» Моя мама сказала: «Я разговариваю с тобой». А я продолжала петь. И она ударила меня по лицу, очень сильно. Отец спросил: «Что ты делаешь?», потому что в детстве меня никогда не били, они считали это неправильным. Мама сказала: «Она думает, что крута, потому что вышла ее песня. Да всем плевать! Ты все еще мой ребенок. Эту жизнь дала тебе я, и я имею право ее забрать. А теперь быстро иди в машину». Но это было самым лучшим, что она могла для меня сделать, потому что в тот момент я впервые поняла, что начинаю забывать о том, что на самом деле важно»[226].

Это жесткое напоминание, похоже, оказало на молодую Бейонсе огромное влияние. Даже став мировой звездой в составе Destiny’s Child, она продолжала держаться очень скромно. В интервью она делилась неуверенностью в себе, характерной скорее для простой девчонки ее возраста, чем для поп-дивы. «Однажды я решила сосчитать недостатки своего лица, – говорила она в 2001-м. – Насчитала 35. И меня так раздражает, когда я читаю в статьях: «Она считает себя красивой». Очень часто я просыпаюсь по утрам и ненавижу свою внешность. Когда я была маленькой, моя голова была меньше и уши казались огромными, как у Дамбо. Я до сих пор стараюсь не открывать свои уши. Поэтому я ношу большие серьги, чтобы хоть как-то отвлечь внимание от ушей»[227].

Бороться с неуверенностью в себе, присущей самым обычным людям, приходилось не только Бейонсе. По словам давнего наставника Jay Z Джонатана Jaz-O Беркса, рэпер периодически сталкивался с проблемами восприятия себя. «Он чувствовал, что ему нужны деньги, потому что считал себя непривлекательным для девушек, – говорит Jaz-O. – Думаю, он серьезно комплексовал из-за своей внешности»[228]. Несмотря на это, Jay Z сделал все возможное, чтобы создать вокруг себя ореол непобедимости. В своем хите 2000 года Big Pimpin» он выразил свои принципы в отношениях: «Me give my heart to a woman? Not for nothin», never happen/ I’ll be forever mackin’[229]. («Отдать свое сердце женщине? Ни бесплатно, никогда/ Я никогда не буду с одной».)

По крайней мере, так он хотел, чтобы о нем думали. Чениз Уилсон, друг Jay Z и Дэймона Дэша, проводивший много времени с ними обоими в конце 90-х, описывает личную жизнь Jay Z несколько иначе. «Вокруг было много девушек, но его это мало интересовало, – говорит Уилсон. – Он не был обделен вниманием, но он не из тех, у кого бывает много женщин. Я слышал все это: одна девушка, вторая, третья… Но это только истории. На самом деле Джей очень избирателен»[230].

Бейонсе тем временем говорила, что ей сложно заводить отношения. «Я пытаюсь встречаться с кем-то, но среди них нет того самого, – говорила она в июле 2002 года. – Самое нелепое, что все пытаются меня с кем-то свести. Меня это пугает. Долгое время я вообще ни с кем не хотела встречаться. Мне все время казалось, что меня пытаются сфотографировать для таблоидов. Да и вообще, я не из тех, кому нужно постоянно с кем-то быть»[231]. Возможно, ее образ застенчивой девушки не совсем соответствовал действительности. В 2001 году нью-йоркские газеты подозревали ее в связи с рэпером Эминемом[232], а в 2002-м – с продюсером Фареллом Уильямсом[233]. «С тех пор как она покинула церковь, она перестала быть девочкой из церковного хора, – говорит Уилсон. – Она просто умело это скрывала. Думаю, во всех ее отношениях было такое правило».

На любом мероприятии 2002 года Jay Z и Бейонсе взрывали публику совместным исполнением песни 03 Bonnie & Clyde. Они вращались в одних и тех же кругах, и Jay Z связался с ней якобы для того, чтобы предложить совместную работу, поскольку она была самой талантливой исполнительницей из всех, кого он знал. «Мне нужна была исполнительница, – сказал он. – И я знал, какая именно». Эта песня появилась в седьмом альбоме Jay Z The Blueprint 2: The Gift & The Curse и в мировых изданиях дебютного сольного альбома Бейонсе Crazy in Love, каждый из которых был распродан тиражом более трех миллионов экземпляров[234].

В июле 2002 года Бейонсе опровергла предположения Newsweek в отношении фотографий, где она обнимает рэпера. «Мы хорошие друзья, – сказала она. – Для того чтобы у меня появился парень, нужно начать с кем-то встречаться, а людям так сложно доверять. Но я не теряю надежды»[235]. У Jay Z с доверием были похожие отношения. По его собственному признанию, на него сильно повлияла травма, причиненная уходом отца в детстве. «Это отразилось на моих отношениях с женщинами, – рассказал он Rolling Stone в интервью 2005 года. – Я всегда был замкнутым, всегда начеку. Всегда полон подозрений. Я никогда не мог расслабиться»[236].

Но после выпуска клипа 03 Bonnie and Clyde даже случайные наблюдатели замечали, что Jay Z отводит Бейонсе особое место в своей жизни. В клипе Jay Z и Бейонсе колесят по пескам Мексики на металлически-сером Aston Martin. В отличие от знаменитых преступников Бонни и Клайда, они не грабят банки и бензоколонки (хотя по их сумке, набитой деньгами, можно предположить нечто подобное). Вместо этого они хитроумно скрываются от властей с помощью серии маневров, которым позавидовал бы сам Джеймс Бонд; кульминацией становится момент, когда Jay Z отдает ключи от Aston Martin человеку на автозаправочной станции, которого затем остановят представители закона, в то время как Jay Z и Бейонсе уедут в закат на старом пикапе.

Движения, которые мы видим на экране, предполагают наличие между музыкантами отношений за его пределами. Во время припева Jay Z обнимает Бейонсе со словами: All I need in this life of sin/ Is me and my girlfriend, Бейонсе вторит ему: Down to ride to the very end/ Is me and my boyfriend. Появление Бейонсе в роли соучастницы преступления – пусть и вымышленного – было шагом к перемене в восприятии ее образа. Так же и для Jay Z появление в компании этой благочестивой поп-дивы было чем-то нехарактерным. Каждый из них принес другому нечто, чего у них не было раньше, и это сотрудничество стало началом плодотворных отношений как в звукозаписывающей студии, так и за ее пределами. «Мы обменялись публикой, – сказал Jay Z два года спустя. – Ее записи входят в число сорока лучших, и именно благодаря ее участию песня Bonnie and Clyde поднялась так высоко. Я же дал ей уважение своей публики, уличных кругов»[237].

Между тем страницы желтой прессы пестрили предположениями об отношениях между Jay Z и Бейонсе. В марте 2003 года газеты Нью-Йорка и Майами сообщали, что они уже успели разойтись. «Похоже, кончилась музыка для Jay Z и Бейонсе Ноулз», – злорадствовала Miami Herald. Журналисты нью-йоркской Daily News заметили Jay Z с другой женщиной в ночном клубе Big Apple. Несколько дней спустя газета Herald опубликовала «многозначительные» слова Jay Z о 03 Bonnie and Clyde. «Это старый клип, – сказал он. – У меня выходит новый»[238].

Однако к тому времени, когда Бейонсе выпустила свой дебютный сольный альбом Dangerously in Love летом 2003 года, сомнений в том, что они с Jay Z пара, уже не оставалось. Заглавным треком альбома была песня Crazy in Love, громогласную вакханалию из духовых, баса и ковбелла, дополненную рэпом Jay Z. Песня выиграла две премии «Грэмми» и бесконечное число других наград, в том числе заслужив третье место в списке лучших песен десятилетия Rolling Stones, сразу за треком Jay Z 99 Problems, выпущенным в том же году[239].

Клип на эту песню также завоевал немало наград. Кадры, где Бейонсе и Jay Z танцуют после того, как подожгли стоящую рядом машину, закрепили их статус как пары в глазах публики. Бейонсе также показала свои изрядные танцевальные способности и умение демонстрировать свое тело (ближе к концу клипа она сбивает крышку с пожарной колонки и извивается под получившимся ливнем), утверждая, что ее полные сексуальности клипы никак не противоречат ее религиозным взглядам. «Бог для меня важнее всего, и я никогда не сделаю ничего против его воли, – говорила она Daily Mirror в 2003 году. – Я действительно считаю, что Он хотел бы, чтобы мы прославляли свои тела, если при этом мы не совершаем ничего, противоречащего христианству»[240].

Возможно, именно поэтому в начале отношений с Jay Z ее ответы на вопросы о нем были крайне сдержанными. Когда репортер Vanity Fair в 2005 году спросил у нее, отражали ли чувства, которые она демонстрировала в клипе Crazy in Love, ее чувства к Jay Z, она ответила лишь: «Да, более чем»[241]. С течением времени ее ответы стали немного полнее, но о деталях она все равно не распространялась. «Большинство моих песен о любви – очень личные, – говорила она в 2009 году. – Я всегда очень закрыта, и для меня это возможность спеть о том, что меня по-настоящему волнует, поделиться этим»[242].

Певица и соавтор песен Бейонсе Аманда Гост дала более подробное объяснение. «Упоминания о Jay Z в ее песнях могут казаться довольно туманными, но музыка для нее – это единственная возможность по-настоящему выразить себя – посмотрите на слова песни Ave Maria, – говорила Гост в 2009 году. – Она говорит, что ее окружают друзья, но она же совсем одна: How can the silence seem so loud, и потом: There is only us when the lights go down. Мне кажется, это самая личная строчка из всего альбома, посвященная ее отношениям с Jay Z, потому что они очень искренние, они очень сильно любят друг друга, и это нелегко сохранить, когда ты так знаменита»[243].

Отношение Бейонсе к своей славе, а также очевидная преданность ей Jay Z помогли сгладить впечатление ее родителей от известия о том, что ее избранник – бывший торговец наркотиками. Чем ближе они узнавали Jay Z, тем больше он им нравился. «Он такой джентльмен и так умен, я была очень рада, когда они стали встречаться, – делилась Тина Ноулз в 2005 году. – Они оба очень умны, и это прекрасно – они так подходят друг другу»[244].

С тех пор как вышел трек Crazy in Love и клип к нему, долгое время не появлялось никаких плохих новостей об их отношениях. «Мы никогда не распространялись о наших отношениях, – рассказала Бейонсе Ларри Кингу в 2009 году. – Даже когда мы поженились, наши отношения остались только между нами. Я думаю, это уберегло нас от многих вещей. И люди уважают нас. И я поняла, что, как бы счастлива я ни была, об этом не нужно распространяться»[245].

Лэнси Роуз, автор заглавной статьи для Forbes, вышедшей в 2009 году, оценила их политику. «Они крайне мало рассказывают о своих отношениях, и, честно говоря, я считаю, что это очень мудро, – говорит Роуз. – Их деятельность привлекает так много внимания, что им не нужно использовать свою личную жизнь, чтобы кого-то заинтересовать. Это отличает их от звезд, чьи имена не сходят со страниц Us Weekly. Многие привлекают к себе внимание только за счет очередной драмы в отношениях. В случае Jay Z или Бейонсе – за счет концерта или клипа. Нельзя сказать, что их отношения не являются предметом интереса таблоидов, но им не нужно делиться их подробностями, чтобы оставаться популярными»[246].

Еще одна причина, по которой Jay Z и Бейонсе избегают внимания таблоидов, – то, что они умеют снимать свои сценические маски и часто это делают. «Шон Картер с удовольствием надевает свой костюм Jay Z, но затем он снова становится мистером Картером, – говорит юрист в сфере развлечений Берни Резник в телефонном интервью. – Многие считают его наглым, самоуверенным парнем, но он не такой. Он тихий, задумчивый. Он носит обычную одежду, ничего кричащего. Он джентльмен». Резник говорит, что они оба очень простые. «Просто мистер и миссис Картер, которые собираются поужинать»[247].

Многие отмечают, что теплота отношений между Бейонсе и Jay Z очень заметна на публике, что непохоже на привычный хладнокровный подход, характерный для бизнес-предприятий Jay Z. «Они стараются не показывать эмоций на публике, но когда проводишь немного времени рядом с ними, то чувствуешь, что это крепкая, любящая пара, – писал Туре в статье для Rolling Stone в 2005 году. – Они играют друг с другом, они едят из одной тарелки, она хихикает над тем, что он сказал, они могут говорить друг с другом одними глазами»[248]. Джек Чан добавляет: «Этот брак больше всего похож на любовь из всего, что есть в Америке»[249].

Если оставить в стороне искренность их любви, нельзя не отметить, что их брак очень выгоден для рекламщиков. Хотя они никогда не рекламировали что-либо вместе, участие в рекламном ролике одного из них происходит только при одобрении второго. То есть, если Бейонсе появляется в рекламе Pepsi, это само собой подразумевает, что Jay Z тоже нравится этот напиток, и наоборот. «Участие одного автоматически означает участие второго, – говорит Чан. – Это удивительно выгодная ситуация»[250]. Райан Шинманн добавляет: «Это одна из тех ситуаций, когда один плюс один равняется десяти»[251]. Выгода их союза понятна и им самим. Они оба отмечают это в песне Бейонсе Upgrade U 2006 года, которая начинается с вопроса Jay Z: How can you upgrade me? What’s higher than number one? Ответом становятся его галстуки Ralph Lauren Purple Lebel и часы Audemars Piguet – бренды, о которых без ее женской утонченности он мог бы и не узнать. Далее она поясняет, как она может помочь ему заработать больше. I’ma help you build your account. When you’re in the big meetings for the millions, you take me in just to complement the deal/ Anything you cop I split the bill. Believe me, I can upgrade you[252].

Независимо от того, присутствует ли Бейонсе при заключении сделок Jay Z, но ее молчаливое одобрение присутствует точно. Это открывает для него некоторые двери, которые прежде были закрыты. Например, в 2004 году, когда об их отношениях стало известно широкой публике, Jay Z купил за семизначную сумму пакет акций в компании Carol’s Daughter, которая производит продукты для ухода за волосами для женщин и девочек[253]. Этот ход, который с ростом компании стоил бы на несколько миллионов дороже, вряд ли был бы сделан вовремя без участия Бейонсе.

В том, что касается карьеры, Jay Z и Бейонсе подают прекрасный пример друг другу. «Я думаю, они оба осознают, как важно представлять собой бренд, и им обоим это прекрасно удается, – говорит Роуз. – Они оба знают, что ключ к тому, чтобы быть магнатами в сфере развлечений, в том, чтобы быть повсюду. У тебя не может быть только альбома, или только линии одежды, или фильма – у тебя должно быть все сразу. Им это прекрасно удается, и, я уверен, за счет того, что они вдохновляют друг друга»[254].

Еще один плюс – неудержимое желание Бейонсе ездить в туры, сниматься и делать все что угодно, чтобы усовершенствовать свою собственную империю развлечений. «Это девушка, которая никогда не останавливается, – говорит Роуз. – Сон для нее не в приоритете. Ее мужа это не может не вдохновлять». И действительно, женитьба на Бейонсе добавила для Jay Z новый смысл слову «предприниматель». За два года, прошедшие после их свадьбы, среди ярких событий его бурной жизни можно отметить запись одиннадцатого сольного альбома, мировой тур с остановками в пятидесяти городах и заключение 150-миллионного контракта с Live Nation.

Очевидно, Jay Z и Бейонсе не позволяют своему браку быть препятствием для их насыщенного графика туров и выпуска альбомов. Возможность позволять себе частные рейсы выручает, но, даже когда кто-то из них отправляется на концерт другого, работа для них – на первом месте. Однажды, в начале 2008 года, Бейонсе прилетела в Майами, чтобы посетить концерт Jay Z, успев при этом забронировать время в звукозаписывающей студии для встречи с обладателем «Грэмми» продюсером Джеймсом Jim Jonsin Шеффером перед концертом.

«Бейонсе прилетела в Майами, чтобы послушать музыку и встретиться с нами, – рассказывает Джонсин в интервью в одном из отелей Голливуда накануне вручения Грэмми 2010 года. – И это был целый процесс. Нужно было познакомиться со специалистом по работе с артистами, с ее отцом. Это была практически целая проверка биографии»[255].

Обычные меры Бейонсе по контролю качества были приняты, несмотря на то что Джонсина ей порекомендовала ее сестра Соланж. Убедившись, что все в порядке, Бейонсе назначила время для встречи в его студии, чтобы прослушать несколько треков, которые он подготовил, среди которых был тот, что впоследствии стал Sweet Dreams. «Трек был готов, и около пяти часов она пришла послушать его. В шесть она собиралась на концерт Jay Z, – вспоминает Джонсин. – Мы дали ей послушать кое-какую музыку, и от той самой песни она пришла в восторг. Она ей безумно понравилась. Она настояла на том, чтобы записать ее прямо здесь и сейчас, и в итоге она опоздала на концерт».

Джонсин не был удивлен. «Я думаю, что в этом союзе их карьеры расцвели, – говорит он. – В музыкальной индустрии они как президент и первая леди, они заправляют всем… Женившись на Бейонсе, он получил ее поклонников: они изучили то, что он делает. То же самое касается ее: она получила массу поклонников от него».

Сколько бы ни привнес в их карьеру брак, теперь, когда они завели собственную семью, их популярность возросла еще больше. «Для них обоих это новое измерение, – говорит Роуз. – С точки зрения продвижения и популярности, это дает им новую аудиторию. С точки зрения производительности Бейонсе, очевидно, больше не сможет давать по 150 концертов в год, но возможно, теперь ее заинтересует Бродвей. Эта женщина не из тех, кто останавливается»[256]. Для Jay Z же новая роль отца – еще один способ расширения сферы влияния. «Теперь, став семейным человеком, он открывается для другого мира и для другой стороны бизнеса, – говорит Шинманн. – Сейчас семья – это то, что продается. Думаю, он от этого только поднимется выше»[257].

Итак, что же такое союз Jay Z и Бейонсе – брак или слияние? Чтобы получить ответ, послушайте песню Upgrade U, выпущенную менее чем за год до их свадьбы. В середине своего куплета Jay Z упоминает, что Бейонсе на грани того, что рифмуется с verge (грань). Но слово – marriage (брак) или merge (слияние) разобрать нельзя. У столь точного мастера слова, как Jay Z, совпадений не бывает: его отношения с Бейонсе – и то и другое.

9. Net-прибыль

Одним ясным морозным днем в марте 2009 года кучка самых влиятельных жителей Нью-Йорка собралась на стройплощадке Барклайс-центра, будущего домашнего стадиона команды NBA «Бруклин Нетс» стоимостью в миллиард долларов. На фоне желтого экскаватора можно видеть мэра Майкла Блумберга, губернатора Дэвида Патерсона и президента боро Марти Марковица в темных костюмах и шляпах и с лопатами, готовых к символической церемонии официального начала строительства.

Взгляды наблюдателей церемонии, впрочем, не прикованы ни к кому из политиков. Они направлены на человека, возвышающегося над крохотным Марковицем: Jay Z, совладелец «Нетс», выглядящий соответствующе в костюме-тройке поверх рубашки с белым воротником в стиле Гордона Гекко. Внезапно в небе раздается громкий хлопок, и на землю опускается дождь из синего конфетти. Jay Z и политики вонзают лопаты в грязь под вспышки камер.

Позже местные власти собираются на пресс-конференции под огромным тентом. Барклайс-центр снова в игре после долгих лет отсрочек и судебных разбирательств, готовый стать центром амбициозного девелоперского проекта Atlantic Yards. После, наверное, слишком большого количества шуток про Бейонсе Марковиц представляет Jay Z присутствующим, и магнат поднимается на сцену.

– Здесь и сейчас я представляю надежду Бруклина, – говорит он, когда смолкают первые аплодисменты. – Я вспоминаю, как рос в Марси Хаузес в Бруклине, целыми днями закидывая мяч в корзину, и думаю, что мог бы дойти и до NBA. Сейчас я стою здесь как владелец команды, которая возвращается в Бруклин, и горжусь собой, потому что смог хотя бы прикоснуться к своей мечте.

За пятнадцать лет до того, как Jay Z стал объектом дружелюбных насмешек Марти Марковица на месте строительства будущего Барклайс-центра, его бизнес в Бруклине носил нелегальный характер. Тот же порыв, что привел его туда – неутолимая жажда богатства и вкус к заключению сделок, – привлек Jay Z и в баскетбольный бизнес. Переезд «Нетс» из Нью-Джерси в Бруклин стал возможен только благодаря многолетней борьбе в высших политических и коммерческих кругах. Когда битва завершилась, Jay Z удалось привести баскетбол NBA в свой родной город и получить на этом максимум возможной выгоды.

Общение между Jay Z и «Нетс» началось с полусерьезного предложения от знаменитого разыгрывающего Джейсона Кидда в 2003 году. Кидд устраивал вечеринку в честь своего дня рождения в клубе Jay Z 40/40 и в шутку сказал, что тот должен купить долю в «Нетс». Идея заинтересовала Jay Z, и осенью того года он встретился с продавцом недвижимости Брюсом Ратнером, одним из четырех участников торгов, пытавшихся купить команду. В отличие от остальных потенциальных покупателей, конечной целью Ратнера было перевезти команду в Бруклин, где он бы соорудил блестящий новый стадион, окружив его его высотными коммерческими и жилыми зданиями[258].

Участок земли, приглянувшийся Ратнеру, имел форму неправильного треугольника, расположенного на пересечении Атлантик– и Флэтбуш-авеню в Нижнем Бруклине. Полвека назад владелец Brooklyn Dodgers Уолтер О’Малли рассчитывал построить новый стадион для своей команды на том самом месте. (В итоге О’Малли перевез свою команду в Лос-Анджелес, когда Роберт Мозес, считавший, что стадион следует строить в Квинсе, ответил категоричным отказом на притязания О’Малли[259].) Ратнер надеялся осуществить то, что не удалось О’Малли: убедить правительство города прибегнуть к действию соответствующих законов, чтобы помочь ему заполучить желанную территорию.

Осуществить план Ратнера было непросто. Для победы в торгах за «Нетс» ему нужно было заплатить щедрую сумму денег и при этом гарантировать приобретение участка земли для бруклинского стадиона. Чтобы гарантировать приобретение земли, ему нужно было убедить городских чиновников и доказать, что проект широко поддерживается бруклинскими избирателями, для того чтобы сломить сопротивление могущественной группы жителей, в основном – представителей верхушки среднего класса, не одобрявших идею строительства гигантского развлекательного комплекса посреди их района. Но тут вмешался Jay Z, один из самых известных сыновей Бруклина.

В декабре 2003 года Jay Z присоединился к команде потенциальных инвесторов из консорциума Ратнера с тем, чтобы открыть миру планы по строительству стадиона по проекту архитектора Фрэнка Гери. Стадион должен был быть окружен четырьмя высотками площадью 2,1 миллиона квадратных метров с четырьмя с половиной тысячами жилых квартир – все это было частью проекта Ратнера стоимостью в два с половиной миллиарда долларов. До комплекса было бы легко добраться от близлежащей станции Atlantic, крупного железнодорожного узла, где пересекаются девять линий метро. После появления Jay Z и одобрения планов Гэри губернатор Нью-Джерси Джим МакГриви объявил Ратнеру, что 150 миллионов долларов из его состояния пойдут на постройку железной дороги к старому стадиону «Нетс» в Восточном Резерфорде[260]. На тот момент предложение Ратнера в 275 миллионов было самым дорогим, хотя другие участники ставок публично высказывали сомнения в его способности довести такой масштабный проект до конца. По этой причине и из опасений, что группа из Нью-Джерси увеличит свою ставку, Ратнер повысил свою до трехсот миллионов. В конце января 2004 года предложение Ратнера и его консорциума инвесторов было принято. «Нетс» возвращались в Бруклин[261].

После заключения сделки Jay Z стал совладельцем «Нетс», став одним из немногих артистов, обладающих долей в ведущей профессиональной спортивной франшизе. «Это было так странно, – говорил он. – Я не верил, что это происходит, даже когда подписывал контракт на приобретение части команды. Я думал: «Что происходит? Неужели это правда?» Это было просто невероятно. Мне до сих пор не верится, когда я говорю об этом»[262].

Jay Z предусмотрительно вступил в переговоры в момент, когда Ратнер отчаянно нуждался в большом прорыве, который позволил бы преодолеть крупные политические препятствия. Оба знали, что популярность Jay Z могла помочь осуществлению планов. «С точки зрения политического лоббирования, присутствие в своей команде кого-то настолько знаменитого может все изменить, – говорит Пол Свонгард, директор Центра спортивного маркетинга Warsaw Университета штата Орегон. – Разумеется, часть жителей этой части района окажутся фанатами Jay Z, и при его поддержке в таком значительном политическом вопросе, я думаю, роль его участия в процессе будет очень существенной»[263]. Вдобавок к этому рэпер принес команде определенный лоск, характерный для ее конкурента на другом берегу реки. Если Jay Z собирался выпустить свои суперпопулярные кроссовки в сотрудничестве с Reebok, а не Nike – он бы заработал дополнительное доверие к команде, которая всегда шла на втором месте после New York Knicks. «Люди выросли на Knicks, – говорил Jay Z. – «Нетс» всегда были на втором месте. И я надеюсь это изменить»[264].

Jay Z также имел возможность напрямую повлиять на облик команды, пользуясь своим знакомством с одной из самых больших звезд баскетбола – Леброном Джеймсом. Они близко познакомились летом 2003 года, когда Джеймс вступил в команду по уличному баскетболу Jay Z. После вечерних игр под фонарями Ракер-парка в Гарлеме Джеймс и другие игроки направлялись в Нижний Манхэттен кутить всю ночь в качестве почетных гостей клуба Jay Z 40/40 вместе с Шоном Diddy Комбсом и Бейонсе Ноулз. Хотя Джеймс подписал в том году свой первый контракт с «Кливленд Кавальерс», тем звездным летом он явно получил представление о том, какой должна быть игра в Нью-Йорке. Ратнер, скорее всего, понимал, что контракт Джеймса истекает в конце сезона 2006/07 года – как раз к первоначально запланированной дате открытия стадиона[265] – и что Jay Z может помочь ему уговорить юную звезду стать центральным звеном помолодевшей франшизы.

Участие Jay Z в проекте увеличило шансы успешного переезда «Нетс» в Бруклин, способствовало переманиванию фанатов Knicks и сотрудничеству с Леброном Джеймсом. Рэпер знал, как всего этого добиться. Детали сделки Jay Z с Нетс не разглашались, но нью-йоркские газеты разведали кое-какие цифры. По данным Daily News, Jay Z вложил в команду миллион долларов[266], а Post сообщает, что акционерная доля Jay Z составила полтора процента[267]. Эти цифры означают, что доля Jay Z в 300-миллионной команде составляет 3,5 миллиона долларов. И хотя два отчета несколько противоречат друг другу, они оба возможны при следующем сценарии: если Jay Z вложил миллион долларов и получил полуторапроцентную ставку в размере 4,5 миллиона долларов, запросив значительную скидку за счет всех привилегий, которые он должен был обеспечить команде.

Jay Z эту информацию отрицает. «Никто мне ничего не давал, – заявлял он в 2005 году. – Я потратил деньги, как и все остальные»[268]. Смысл этого утверждения не совсем понятен. Легко поверить, что свою долю акций он получил не бесплатно, но то, что он потратил деньги, не означает, что у него не было скидки. Знаменитостям часто предлагают сделки по покупке акций профессиональных спортивных команд на сверхвыгодных условиях, и упускать такую возможность – совершенно не в духе Jay Z. «Подобные сделки могут быть совершенно разными в отношении того, платят они полную сумму или нет, – объясняет Курт Баденхаузен, старший редактор Forbes. – Как правило, селебрити получают скидку на то, за что неизвестный инвестор заплатил бы полную сумму»[269].

В любом случае Jay Z получил не просто цену со скидкой. Он получил скидку на активы, которые значительно выросли в цене с переездом в Бруклин. Цена «Нетс» в Барклайс-центре должна была увеличиться вдвое по сравнению с ее стоимостью в Нью-Джерси. Когда Jay Z пошел на эту сделку, он, несомненно, понимал, что его инвестиция в миллион долларов, уже превратившаяся в 4,5 миллиона, с годами выросла бы почти до восьми миллионов. В результате он получал практически гарантированное восьмикратное увеличение своего вложения просто за то, что связал свое имя с «Нетс», а также потенциальную долю от доходов успешной баскетбольной команды.

Jay Z заработал миллионы в результате своего вклада в «Нетс», но и его участие в проекте принесло команде заметную выгоду. Через год после сделки Ратнер объявил Jay Z одним из пяти самых активных владельцев. Помимо консультаций с Ратнером и главой «Нетс» по вопросам маркетинга Бреттом Йормарком, рэпер выпустил ремикс на свою песню Takeover в период плей-офф 2005 года. Они с Бейонсе моментально стали символом «Нетс», что выгодно отразилось на положении команды по сравнению с их бытностью в Нью-Джерси[270].

Jay Z вступил в сотрудничество с Фрэнком Гэри вскоре после того, как оба стали членами группы Ратнера. Доказательством тому может служить 3D-модель плана Atlantic Yards на столе в бывшем кабинете Jay Z в Def Jam, рядом с его фотографией в компании принца Чарлза в Лондоне. Гэри высказывал предположение, что первым рэпером был Джеймс Джойс. «Когда я слушаю записи его чтения «Поминок по Финнегану», это звучит как рэп, – говорил он. – Он читал очень быстро, с ирландским акцентом, все это сливалось, получалось довольно интересно. Когда я услышал это, я подумал, что он рэпер, и я отправил эти записи Jay Z, думая, что ему это должно понравиться». (Когда Гэри отправил Jay Z письмо с романами Джойса, тот вежливо объяснил, что читает лишь нехудожественную литературу[271].) В первое лето в качестве совладельца команды рэпер проявил свои способности в поиске талантов. Тренер «Нетс» Лоуренс Фрэнк попросил его позвонить Шарифу Абдурахиму, чтобы уговорить его вступить в «Нетс». То, что сказал ему Jay Z, сработало, и Portland Trailblazers согласились на сделку. Хотя она в итоге не состоялась из-за травмы колена Абдурахима[272], этот случай показал Ратнеру способность Jay Z убеждать игроков – среди которых когда-то мог оказаться и Леброн – присоединиться к команде.

Джеймс должен был стать свободным агентом лишь через несколько лет, а пока Ратнер очень ценил все, что Jay Z делал для команды, хотя к его музыке ему привыкнуть было гораздо сложнее. «Кто-то в офисе показал мне слова одной из его песен в интернете, и я сказал: «О боже!» – рассказал Ратнер Daily News. – Но те предубеждения, которые у меня были о рэперах, изменились… При общении с Jay Z сразу было видно, что он мягкий, воспитанный, интеллигентный человек, который знает, что к чему»[273].

Когда первый восторг по поводу будущего команды прошел, Ратнер и Jay Z поняли, что оно представляется им весьма туманным. Поклонники команды в Нью-Джерси, свыкшиеся с неизбежным переездом команды, перестали посещать матчи. Посещаемость была низкой, команда меняла своих звезд на других игроков, и этот цикл продолжался. И даже частые появления Jay Z на играх и упоминание команды в своих песнях (Now we own a ball team, holla back! – «Теперь у нас есть баскетбольная команда, добро пожаловать домой!») не могли впечатлить поклонников команды. Джейсон Кидд, игрок, который первым предложил Jay Z инвестировать в команду, в 2008 году покинул команду. Леброн Джеймс продлил свой контракт с Cavaliers, оставшись в Кливленде до конца сезона 2009/10 года, и до этого момента «Нетс» прилагали все усилия, чтобы заполнить трибуны Айзод-центра, рассчитанного на девятнадцать тысяч человек. Команда завершила кампанию с вопиющим рекордом в двенадцать побед и семь поражений и заняла последнее место среди всех команд-участниц[274].

Между тем назначенный на 2008 год срок переезда «Нетс» в Бруклин давно прошел. План Ратнера был приостановлен потоками исков от гневных местных жителей, в том числе группы под названием «Не разрушайте Бруклин». К тому моменту, как были поданы иски, было снесено уже 26 зданий. Пока юристы боролись за судьбу проекта, брешь в облике Бруклина продолжала злить местных жителей[275].

Хотя в 2007 году «Нетс» заключили с Барклайс сделку стоимостью 400 миллионов долларов на 20 лет, последовавший в 2008 году кризис не мог оказаться более несвоевременным для Ратнера и его группы. «Нетс» теряли в Нью-Джерси от 25 до 30 миллионов долларов в год, а затраты на строительство Atlantic Yards выросли в два раза, составив почти миллиард долларов. Если Ратнер не сможет найти средства для финансирования строительства, он рискует лишиться прав на осуществление проекта.

«Готов поспорить, что если бы мы вернулись назад в 2003 год и кто-нибудь бы тогда сказал ему, как долго это все займет и как дорого обойдется ему эта борьба, то его акционеры, его партнеры, кем бы они ни были, да и, пожалуй, он сам сказали бы: «Знаешь, если ты возьмешь и посчитаешь все расходы, то поймешь, что ничего не заработаешь, и тебе следует отказаться от этого», – рассказал мэр Блумберг Wall Street Journal в 2010 году. – У него бывали очень сложные времена. Ему пришлось вложить гораздо больше на менее выгодных условиях, чем предписывала первоначальная бизнес-модель»[276].

Чтобы спасти свой проект, Ратнеру пришлось пойти на значительные уступки. Учитывая возросшие траты на Atlantic Yards и относительное отсутствие финансирования, он решил отказаться от экстравагантного плана Гэри и перейти к упрощенной версии. Он также переработал соглашение с New York’s Metropolitan Transit Authority, заменив запланированную единовременную покупку земли для Atlantic Yards за 100 миллионов долларов на покупку в рассрочку, которая со временем оказалась затратнее. К 2009 году у него все еще была дыра в финансировании в размере 300 миллионов долларов, в то время как кредиторы встречались редко, а инвесторы – еще реже. Ратнеру нужен был человек еще богаче, чем Jay Z, и, к счастью, он нашел его – русского миллиардера Михаила Прохорова.

Прохоров, эксцентричный двухметровый магнат металлургической промышленности, проводил свободное время, занимаясь кикбоксингом и скупая активы, находящиеся в бедственном положении (как «Нетс»), скопив к 2009 году состояние в 10 миллиардов долларов[277]. В июле того года он встретился с Ратнером для обсуждения возможности покупки команды. За две недели пара пришла к обсуждению основных условий сделки, которая была заключена через год после этого. По соглашению Прохоров должен был заплатить 200 миллионов долларов за 80-процентную долю в «Нетс», 45-процентную долю стадиона и опцион на покупку 20-процентной доли строительных объектов вокруг стадиона, работу над которыми продолжал возглавлять Ратнер[278]. Одной из причин, по которым Прохоров так желал купить контрольный пакет «Нетс», была возможность сотрудничать с Jay Z. Вскоре после оформления покупки магнат встретился с Jay Z и сообщил, что работать с ним – это большая удача. «Несмотря на то что я очень далек от рэп-музыки, у нас много общего, – сказал он. – Я разделяю его страсть к Бруклину»[279].

Прохоров осознал важность участия, увидел талант Jay Z в проекте, когда в начале лета 2010 года на рынок вышел, вероятно, лучший состав свободных агентов в истории NBA. Он включал в себя защитника Дуэйна Уэйда, чемпиона по очкам сезона-2008/09, а также тяжелых форвардов Криса Боша и Амаре Стадемайра, пятикратных участников Матча всех звезд. Но самой желанной добычей был, однако, Леброн Джеймс. Двадцатипятилетний Джеймс вступал в тот золотой период карьеры спортсмена, когда неопытность уже позади, а возраст еще не мешает игре. В сезоне-2009/10 Джеймс набирал почти тридцать очков в среднем за игру и привел «Кавальерс» к лучшему результату в Восточной конференции во второй раз подряд. Тем не менее без поддержки других сильных игроков он не смог вывести команду в финал; «Кавальерс» уступили «Бостон Селтикс» в полуфинальном матче плей-офф NBA.

Командам было разрешено начать переговоры с игроками 1 июля 2010 года, но безумие началось задолго до первого дня свободной торговли. В Кливленде группа местных знаменитостей выпустила совместное видео под названием «Мы – Леброн», а лос-анджелесские фанаты запланировали парад в честь Джеймса. Даже мэр Блумберг внес свой вклад. «Леброну Джеймсу понравится жить в Нью-Йорке, – сказал он. – Это самая лучшая спортивная сцена в мире»[280]. Сами команды начали готовиться к борьбе за Леброна еще несколько лет назад. «Нетс» и «Никс» достаточно высоко подняли уровень гонораров в NBA, чтобы предложить ему максимальный для лиги контракт. «Майами Хит», «Чикаго Буллс» и «Лос-Анджелес Клипперс» также имели возможность подписать с Джеймсом максимальный контракт и приобрести еще одного высококлассного свободного агента. А «Кавальерс» из родного города Джеймса хоть и не могли позволить себе затраты на еще одного звездного игрока, по правилам NBA имели преимущество и право предложить Джеймсу более выгодный контракт.

Хотя Михаил Прохоров был в этой среде новичком, он быстро дал баскетбольному миру – особенно «Никс» – представление о русской дипломатии. Всего за несколько дней до начала свободной торговли Прохоров заказал 70-метровую роспись на здании через дорогу от Мэдисон-сквер-гарден. Это было изображение миллиардера, стоящего бок о бок с Jay Z, подписанное слоганом «План успеха»[281]. «Я думаю, что мы с Jay выглядим реально здорово, и я обдумываю возможность купить это здание и отправить его в Москву, – острил Прохоров. – Я хочу поставить его на Красной площади, напротив Кремля»[282].

Через несколько дней «Нетс» снова превзошли своих соперников.

Леброн Джеймс пригласил Прохорова и Jay Z к себе в Кливленд, предпочтя их компанию владельцу «Никс» Джейму Долану и его команде. Когда репортеры, преследующие машину Долана, заметили делегацию «Нетс», они оставили Долана и помчались за Прохоровым и Jay Z. Эта история получила отражение в нью-йоркской Daily News, которая отметила, что Долан «играл вторую скрипку рядом со своими соперниками по другую сторону реки»[283]. Похоже, о дружеских отношениях между командами не могло быть и речи.

В течение следующей недели история с Леброном Джеймсом стала предметом национальной одержимости. И хотя «Нетс» могли быть для него самой желанной командой, на следующий день СМИ сообщили, что он отправился в Чикаго. После этого «Майами», обладающие сетью осведомителей по всей стране, стали ловить каждый слух. Когда Джеймс назначил пресс-конференцию в Гринвиче, в штате Коннектикут, внимание быстро переместилось на «Никс». На Уолл-стрит акции корпорации Мэдисон-сквер-гарден взлетели до невиданных высот[284].

К тому времени, когда Джеймс прибыл в Гринвич для объявления своего решения, фанаты по всей стране были в истерике. Миллионы зрителей подключились к эксклюзивной трансляции ESPN в 9 часов вечера по восточному времени, чтобы понаблюдать за развязкой драмы. После почти получаса хождения вокруг да около Джеймс раскрыл свои планы. «Этой осенью, – нервно промолвил он, – я отправлюсь в Саут-Бич и присоединюсь к «Майами Хит». Когда его спросили, почему он сделал такой выбор, он ответил: «Я думаю, что главным фактором, главной причиной моего решения была наиболее вероятная возможность победы, победы сейчас и победы в будущем»[285].

Действительно, переезд в Майами давал Джеймсу лучшие шансы на победу – он принял это решение после того, как два других первоклассных свободных агента того лета, Дуэйн Уэйд и Крис Бош, подписали контракт с «Хит». Jay Z и Прохоров были разочарованы, но было ясно, что «Майами» предлагало игроку нечто такое, чего они предложить не могли. Вначале они отказывались топить свою печаль в заключении максимальных контрактов с игроками более низкого ранга, как, по сообщениям знатоков, сделали «Никс», пригласив Стадемайра. «Мы выбрали трех лучших игроков, – говорит Прохоров, – и все они приняли решение присоединиться к «Майами». Что касается других игроков, они, конечно, достойные, но в наши планы не входило заключение контракта с ними только потому, что они этого достойны; они – игроки недостаточно высокого уровня для того, чтобы сделать нашу команду чемпионами. Будьте терпеливы… Болейте за нашу команду. Мы обязательно победим»[286].

10. Что случилось с Джипом Jay Z?

Одним ленивым утром понедельника за несколько дней до Рождества, общаясь по телефону с гуру маркетинга из Детройта Майклом Беррином, я подумываю о том, чтобы выпить еще одну чашку кофе. В прежние времена Беррин был известен как рэпер MC Serch; друзья до сих пор называют его Serch. Jay Z он знает с тех пор, когда он, будучи долговязым подростком, читал рэп за еду и проживание во время тура Big Daddy Kane. На данном этапе беседы Serch, который признает за собой привычку отклоняться от темы, рассказывает в основном истории о хип-хопе в конце 80-х и о том, как здорово было читать рэп с Тупаком Шакуром до того, как он стал знаменитым. Эти истории очень увлекательны, но я уже начинаю переживать, услышу ли я что-нибудь о Jay Z и его талантах в бизнесе.

После того как Serch прерывается, чтобы поблагодарить жену за принесенные бейглы, разговор перескакивает на тему автомобильной промышленности. Он пускается в гневную тираду о ее недостатках в Детройте – перспективная тема для часовой беседы, – и мой взгляд перемещается с монитора компьютера за окно. Пожарный выход до сих пор едва можно разглядеть под слоем снега, до сих пор обильно покрывающего улицы после снежной бури, которая три дня назад обрушилась на Нью-Йорк. Неожиданно Serch упоминает имя Jay Z, вырывая меня из потока собственных мыслей.

– Это была самая безумная сделка из всех, что мне доводилось видеть, – говорит он. – Я пришел к Jay Z с готовым предложением от автомобильной компании, которое он одобрил, а в итоге компания отказалась от сделки, решив, что Jay Z – звезда большей величины, чем их автомобиль.

Как раз когда Serch собирается рассказать о подробностях, наш разговор прерывает звонок его мобильного (мелодией звонка была как раз Empire State Mind Jay Z). Он быстро отключает телефон и извиняется. Когда я начинаю более детально расспрашивать о той машине, он говорит, что это должен был быть «Джип Jay Z» особого оттенка синего цвета Jay Z Blue. Потом он начинает рассказывать дальше, но быстро прерывается, говоря, что он не может точно сказать, что произошло.

– Это вопрос к Маркесу МакКаммону, – поясняет он. – Давно я с ним не общался.

Serch вздыхает.

– Я никогда в жизни не кричал на стольких людей, как тогда, – говорит он. – Я просто потерял рассудок. И я испортил все свои отношения с автомобильным бизнесом[287].

Умение Jay Z зарабатывать на том, чтобы связывать свое имя с тем или иным продуктом, – одно из самых ценных его качеств как бизнесмена, и это особенно важно в условиях постоянного снижения прибыли в индустрии звукозаписи. В последние годы прибыль с продаж записей составляет едва ли одну пятую всех доходов Jay Z. Рекламные проекты – такие как Reebok, Hewlrtt-Packard и Budweiser – приносят значительно больший процент его прибыли. В начале разговора с Беррином было понятно, что Jeep и его материнская компания Chrysler должны были пополнить этот список, пока что-то не пошло не так.

В поисках ответа на вопрос, что именно, стоит начать с истории появления Jay Z Blue, реально существующего цвета, придуманного Jay Z и Стивом Стаутом, первым лицом в маркетинге хип-хоп-мира. В 2001 году Стаут постепенно стал занимать место Дэймона Дэша в качестве главного партнера Jay Z по бизнесу, после того как он убедил его упомянуть в своей песне бренд Motorola. (В компании не ответили на мои многочисленные звонки и письма, и мне так и не удалось у них узнать, получал ли Jay Z вознаграждение за свои услуги[288].)

Независимо от того, получил ли Jay Z на этом прибыль, это сотрудничество продемонстрировало ценность его участия в продвижении того или иного бренда, став одним из первых примеров совместной работы рэпера со Стаутом. «Мы практически неразлучны», – говорил Jay Z о Стауте в 2005 году[289]. В этом же году Стаут предложил промышленному дизайнеру Адриану ван Энцу идею создать особый оттенок синего, который стал бы собственным цветом Jay Z. Ван Энц, создатель компьютера с водочным охлаждением и iPod, инкрустированного драгоценными камнями, с радостью принял предложение, создав глубокий серебристо-синий цвет, получивший название Jay Z Blue[290].

Необычная смесь содержала в себе даже немного платиновой пыли. «Добавили немного меня, – шутил Jay Z. – Все знают о моей любви к платине»[291].

Стаут тем временем был в восторге. «Мы изобрели цвет! – радостно делился он с New York Times. – Для нас нет ограничений. Нет понятия «слишком»[292]. Перекликающийся с названием альбома Blueprint и его сиквелами, этот цвет мог быть использован при создании практически любого продукта, который при этом носил бы отпечаток Jay Z. «Jay Z Blue – это шанс для всех корпораций заручиться поддержкой Jay Z, – рассказывал Стаут в 2005 году. – Машины, ноутбуки и множество других вещей. У меня намечались такие сделки, что вы и представить себе не можете»[293].

Предполагалось, что машина, о которой идет речь, будет таким внедорожником, какого мир еще не знал. Но после нескольких звонков в соответствующие организации мне стало казаться, что Serch – единственный человек, который вообще готов упоминать о Jay Z Jeep. В офисе Стива Стаута на мои письма никто не отвечал, так же как и Маркес МакКаммон, который уехал из Детройта, перейдя в Aptera Motors, компанию, создающую электромобили, по форме напоминающие птиц. Становилось понятно, что те, кто знал историю автомобиля, носящего имя Jay Z, не горели желанием ею делиться. Надежда была лишь на одно: на старую добрую журналистскую настойчивость.

Через два месяца после моего первого разговора с Беррином я ехал в арендованной машине где-то между Лос-Анджелесом и Сан-Диего, намереваясь нанести неожиданный визит Маркесу МакКаммону. Мне приходило в голову, что являться без приглашения, чтобы взять интервью у кого-то, кто, судя по всему, игнорировал мои звонки, было не самым мудрым решением. Хуже того, у меня не было плана по преодолению препятствий в виде несговорчивого охранника или упрямого секретаря на ресепшен. Но слова Serch «Это вопрос к Маркесу МакКаммону» не выходят у меня из головы.

Оказавшись на месте, я вижу чуть более радужную картину. Выясняется, что Aptera Motors располагается на первом этаже непритязательного бизнес-центра. Входная дверь закрыта, но бородатый мужчина в джинсах и свитере впускает меня и провожает к ресепшен.

– Я на встречу к Маркесу МакКаммону, – приветливо сообщаю я.

– Он вернется с минуты на минуту, – отвечает секретарь.

– Отлично.

– Он вас ожидает? – спрашивает она.

– Мм, нет.

Секретарь смотрит на меня, слегка подняв брови. Все пропало.

– Ну, ничего, – произносит она. – Могу я предложить вам стакан воды?

Она провожает меня в маленькую переговорную комнату, заставленную столами и креслами, которые выглядят так, словно куплены в IKEA. Через пять минут коренастый чернокожий мужчина, судя по виду, лет под сорок, заходит в комнату и представляется. Это Маркес МакКаммон.

Я рассказываю, что пишу книгу о Jay Z и что Serch сказал мне, что о таинственном Джипе Jay Z следует говорить именно с Маркесом. К моему великому удивлению, он кивает и начинает рассказывать.

– Да, так и есть.

Он опускается в кресло напротив меня.

– В то время я обсуждал с Jeep их планы по восстановлению былой мощи бренда. Они хотели обновить свой облик и планировали выпуск Jeep Commander, первый джип, рассчитанный на семь пассажиров, который стал бы звездой их линейки. Это должен был быть самый роскошный из всех джипов[294].

Переговоры между Jeep и материнской компанией Chrysler начались в конце 2004 года, примерно в то время, когда Jay Z готовился занять президентское кресло Def Jam. Первоначальные переговоры были частью работы МакКаммона в American Specialty Cars, компании, с которой детройтские автопроизводители часто сотрудничали при создании необычных моделей наподобие ретропикапа Chevy SSR. Надеясь заключить с Chrysler контракт на создание новой версии Jeep Commander, МакКаммон поинтересовался у Беррина, как можно заполучить согласие Jay Z на присвоение его имени этой уникальной модели. «Serch сказал: «Да, это было бы круто, просто идеально». Именно так было решено презентовать новый Jeep материнской компании».

МакКаммон представил эту идею руководству Mopar (сокращение от Motor Parts), подразделению Chrysler по производству автозапчастей и обслуживанию автомобилей. Заручившись их согласием, он мог бы связаться с Serch и начать процесс обсуждения условий соглашения и особенностей модели. Однако получить одобрение Chrysler оказалось сложнее, чем МакКаммон мог ожидать. «Я был, наверное, на четырех встречах с высшим руководством компании и департаментом маркетинга, объясняя им идею Джипа Jay Z, – рассказывает он. – Сначала один парень сказал: «О, Jay Z – это неплохо. Но только мы не хотим связываться с Puffy, его же вроде арестовали? Мы не работаем с теми, кто был в тюрьме». А потом кто-то вспомнил, что Jay Z когда-то торговал наркотиками. «О нет, этого нам не нужно». И большую часть времени я потратил на то, чтобы разрушить стереотипы и ложные представления о Jay Z и эволюции его личности».

МакКаммон продолжал настаивать, утверждая, что Commander, вдохновленный образом Jay Z, будет лучшим способом обновить имидж бренда. Как-никак в середине – конце 1980-х Jeep обладал бешеной популярностью среди поклонников городского стиля. В хите 1989 года Big Ole Butt рэпер LL Cool J упомянул о своем «земляке «Джипе»[295], и он не был единственным исполнителем, кто ассоциировал себя с этим брендом. «Вспомните «Нью-Джек-Сити»… они купили Jeep Wrangler и рассекали на нем по Гарлему, – говорит МакКаммон. – Тогда Jeep был в моде, но спустя время он потерял былое очарование. И мы подумали, что можем его вернуть».

Для подобной попытки Jay Z казался идеальным кандидатом. После выпуска мультиплатинового Black Album и вызвавшей волну ажиотажа прощальной вечеринки в Мэдисон-сквер-гарден он достиг такого уровня популярности, который даже по его меркам был высок. К началу 2005 года перевес в споре по поводу участия Jay Z в проекте Jeep был на стороне МакКаммона. Serch убедил Jay Z дать свое согласие, и они с МакКаммоном стали продумывать детали новой модели: сиденья из кремовой кожи, двадцатидвухдюймовые хромированные колеса и цифровая мультимедийная система, в которую предварительно загружены песни Jay Z. Цвет? Jay Z Blue. «Это была красивая машина, но не кричащая, – вспоминает МакКаммон. – Она была действительно стильной, именно таким Jay Z хотел бы видеть свой бренд».

Помимо самого Jay Z этот автомобиль также представлял интересы его банковского счета. По словам МакКаммона, предложения по его гонорару начинались от единовременного платежа в миллион долларов плюс до пяти процентов с каждого проданного «Джипа». Учитывая впечатляющий набор характеристик, стоимость машины составила бы около 50 тысяч долларов, что было близко к стандартной цене на Jeep Commander со всеми опциями. Выпуск первой тысячи машин должен был принести Jay Z по 2500 долларов за каждую – и общую сумму в два с половиной миллиона долларов. А в случае успеха, который этой модели прочили МакКаммон и Serch, эта сумма бы постепенно росла. И все это лишь за то, чтобы позволить новой модели Jeep носить свое имя. «Это был бы хоум-ран»[296], – говорит Serch.

За неделю до того как Jay Z должен был отправиться в Детройт для подписания контракта, МакКаммон созвонился с Chrysler, чтобы получить окончательное подтверждение. Но через несколько дней после того, как МакКаммону удалось убедить руководство компании в целесообразности сделки, в кругу ее высших должностных лиц произошли кадровые перестановки. Новый глава Mopar, подразделения Chrysler, ответственного за эту сделку, не хотел иметь никаких дел с Jay Z, несмотря на увещевания МакКаммона.

«Я говорю: «Чувак, я уже организовал приезд Jay Z в город. У нас месяц занял поиск окна в его графике», – вспоминает МакКаммон. – Я не знаю, может быть, он не поверил, что мы бы действительно привезли Jay Z, но в любом случае нам дали отставку. Позже мы узнали, что их структура полностью изменилась и тот человек, с которым мы изначально обсуждали сделку, был вытеснен из компании, а тот, второй, наоборот, занял лидирующую позицию. В конце концов нам пришлось звонить Jay Z и отменять встречу. Serch, конечно, был в ярости, ну а я выглядел полным идиотом».

Мнения МакКаммона и Serch о том, почему сделка не состоялась, немного разнятся. Но оба они соглашаются в том, что основной причиной было нежелание руководства Brass, а именно новых управляющих подразделением Mopar, сотрудничать с артистом, который в прошлом торговал наркотиками и который мог бросить тень на весь запуск новой модели Commander. Даже в начале 2005 года, когда карьерная лестница Jay Z плавно привела его к управлению Def Jam, их интересовало не его настоящее и будущее, а его темное прошлое. «Многие крупные корпорации не понимают современную культуру, – говорит МакКаммон. – И они, конечно, не понимают историю парня, который прошел путь от улиц до положения выдающегося бизнесмена. Они слышат часть об улице и зацикливаются на этом. Так что, я думаю, вся сделка сорвалась из-за этих двух причин».

Serch, у которого белый цвет кожи, менее дипломатичен в выражении своего мнения. «Автомобильным бизнесом управляют представители белой элиты, которые очень боятся лишиться своей мощи и которые предпочтут увидеть крах своего дела, чем делить свое влияние с кем-то еще. Высокомерие белой элиты автомобильного бизнеса – это, без преувеличения, основная причина его развала. … Я никогда не изменю своего мнения»[297].

Пока МакКаммон предавался рефлексии, а Serch кипел от возмущения, Jay Z вернулся к своим привычным делам. Если он и был расстроен случившимся или же разделял негодование Serch, он об этом не распространялся. В любом случае за его услугами стояла очередь из крупных корпораций, а также в его планах было несколько собственных проектов.

В 2006 году, через год после неудачи с Jeep, Jay Z заключил контракт с Hewlett-Packard. По условиям договора, в шестидесятисекундном ролике он должен был продемонстрировать все, что можно сделать с помощью ноутбука HP Pаvillion. На Jay Z синий костюм, галстук повязан виндзорским узлом – он перебирает свои проекты, в том числе последнюю кампанию Rocawear, планы на предстоящий мировой тур и вместе с этим – просто в дополнение – играет партию в шахматной онлайн-игре. Сотрудничество с Hewlett-Packard и – в 2006 году – с Armand de Brignac доказало, что для увеличения состояния ему не нужна какая-то автомобильная компания. Эти сделки также подчеркивали недальновидность Chrysler: прошлое Jay Z оказалось достаточным основанием для того, чтобы крупное автомобильное предприятие отказалось от сотрудничества; при этом поставщики дорогой электроники и позолоченных бутылок французского шампанского были счастливы заручиться его поддержкой (возможно, рекламный ролик Chrysler 2005 года с участием Snoop Dogg был своего рода примирительным жестом по отношению к миру хип-хопа[298]).

Помимо рекламных проектов, в этот период у Jay Z были и другие сделки. Осенью 2005 года Jay Z и два его партнера по Rocawear выкупили у ее сооснователя Дэймона Дэша долю в предприятии за 22 миллиона долларов[299]. Менее чем через год Jay Z и его партнеры с выгодой продали этот бренд компании Iconix за 204 миллиона долларов; при достижении определенного уровня продаж прибыль составила бы до 35 миллионов долларов[300]. Деятельность Iconix подразумевала скупку ценных брендов и производство их товаров по меньшей стоимости, чем это могли сделать первоначальные владельцы. «Они покупают права на определенный бренд, который, как правило, является наиболее ценным активом компании по производству одежды, – поясняет Грег Вайсман, юрист в индустрии моды из фирмы Silver & Friedman в Лос-Анджелесе. – Они рассчитывают на более успешную реализацию товаров за счет своей дистрибьюторской сети, которая обычно шире и глубже, чем у изначального владельца»[301].

За счет известности, приобретенной благодаря частым упоминаниям в песнях Jay Z, Rocawear была желанной целью для Iconix. Для них эта сделка была уникальной из-за того, насколько активно в ее осуществлении участвовал сам бывший совладелец, Jay Z. По условиям договора о покупке Jay Z оставался лицом, рекламирующим линию одежды и управляющим ею. Также планировалось создание нового объединенного предприятия для поиска и покупки новых брендов[302]. Таким образом, хотя Jay Z продавал свою долю, он обеспечил себе стабильный приток капитала от компании, которая формально была продана. И хотя в сопровождающих сделку документах Комиссии по ценным бумагам и биржам не значился точный объем годового дохода Jay Z, источники, близкие к этой индустрии, сообщают, что за свое участие он получает по пять миллионов долларов в год.

Обмен пакета акций на новую схему сотрудничества оказался дальновидным шагом. Сделка с Iconix была заключена в марте 2007 года, когда успех линии Rocawear достиг небывалых высот. Судя по всему, Jay Z продал Rocawear по максимальной цене, предугадав, что лучшего времени для продажи уже не будет. «Да, похоже, именно так, – говорит Вайсман. – Большинство сделок, связанных с одеждой, были приостановлены в период с конца 2008-го до начала 2010 года… И если вы не могли позволить себе падение продаж на 20–40 процентов, то к концу 2009 года ваша компания прекращала свое существование».

Но даже при наличии всех этих бизнес-возможностей Jay Z не обходил стороной автомобильную промышленность. В январе 2007 года, всего через два года после неудавшейся сделки с Chrysler, компания General Motors провела масштабное торжество накануне автомобильного шоу North American International Auto Show в гигантском шатре на берегу реки Детройт. Демонстрацию новых автомобилей сопровождала целая процессия знаменитостей, среди которых были Кармен Электра и Кристиан Слэйтер. Но звездой шоу был человек, появившийся из GMC Yukon, – не кто иной, как Jay Z.

Сияющий автомобиль цвета Jay Z Blue был продуктом сотрудничества между рэпером и General Motors. Репортерам сообщили, что над этим проектом Jay Z работал в тесном контакте с компанией последние два года. «Надеюсь, что смогу угнать одну из них сегодня», – острил Jay Z[303].

МакКаммон и Serch были вне себя, узнав о случившемся. «Это было ровно то, что мы тогда придумали, – вспоминает МакКаммон. – Тот самый цвет, двадцатидвухдюймовые колеса. Они сделали это, и Serch прислал мне записку в духе: «Что за хренотень, как это вообще?» Он был в полном ауте»[304]. Говоря по справедливости, Jay Z имел полное право связать свое имя с любым автомобилем, с каким пожелает, особенно учитывая, что проект по созданию «Джипа Jay Z» провалился не по его вине. Что больше всего разочаровало Беррина, это сама суть сделки с GM: хотя автомобиль был представлен как концепт-кар, который через пару лет стал бы звездой шоурумов, создания Jay Z-версии Yukon не планировалось. «Ему неплохо заплатили за выход из той машины, но дальнейшего сотрудничества это не подразумевало, – говорит Serch. – Они даже на автомобильном шоу его не показывали. Это было просто позерство, исключительно ради эффектного появления».

GM были заинтересованы в сотрудничестве с Jay Z по двум причинам: чтобы прорекламировать Jay Z Blue как вариант расцветки для других машин и чтобы завоевать популярность среди миллионов поклонников Jay Z. В отличие от Chrysler в 2005 году, GM в 2007-м прекрасно осознавали ценность Jay Z для продвижения их продукта, независимо от его прошлого. «Глава GM это понимал», – говорит МакКаммон. Но чего он не понимал, по мнению Serch, – того, что никто не будет покупать машину только из-за ее цвета. «GM думали, что куча людей тут же бросится в автосалоны и будут просить машину цвета Jay Z Blue: «А можно мне ту машину цвета Jay Z Blue?» – но покупка автомобиля происходит совсем иначе, – говорит Serch. – Машину нужно увидеть, потрогать. Любой настоящий автомобилист это знает. Их идея провалилась».

GM так и не создали линию автомобилей с именем Jay Z, и к 2008 году идея Jay Z Blue повторила судьбу водки Armadale. Но это не означает, что сотрудничество Jay Z с Детройтом было неплодотворным. Да, Chrysler не заключил сделку по Jeep, убив тем самым идею проекта Jay Z Jeep, а GM так и не создал специальную линию Yukon. Но в итоге Jay Z получил немалую сумму за свой выход из внедорожника (Serch говорит, что, по слухам, это семизначная цифра[305].)

Наверное, в тот момент они со Стивом Стаутом понимали, что у Jay Z Blue все равно нет будущего, и решили получить максимум возможного с помощью Yukon. Как говорит Уоррен Баффет, «если вы оказались в хронически протекающем судне, энергия, направленная на замену судна, скорее всего, будет более продуктивной, чем энергия, направленная на залатывание дыр»[306]. Jay Z предусмотрительно не стал тратить много времени на последнее.

«Идея была отличная, она широко освещалась в СМИ и была окружена шумихой, но я не знаю, кто собирался платить ему за использование этого цвета, – говорит специалист по закупке рекламных площадей Райан Шинман. – Он просто исчез, и никто не акцентирует на этом внимание, потому что это Jay Z и он умеет рисковать. Думаю, все понимают, что у него есть умение пробовать разные вещи, выбирать бизнес-модель, а затем менять ее»[307].

Быть может, Jay Z не забыл об обреченном на забвение автомобиле. В начале 2010 года папарацци видели, как он заехал за своим другом Канье Уэстом на серебристом четырехдверном Jeep Wrangler, вместо того чтобы, как обычно, расположиться на пассажирском сиденье своего Maybach[308]. Это появление произошло через несколько месяцев после выпуска The Blueprint 3, на котором есть песня под названием On to the Next One, содержащая строчку Bought the Jeep, tore the motherfuckin» doors off[309] («Купил джип, оторвал эти чертовы двери»).

Была ли эта отсылка ничего не значащей фразой? Была ли она завуалированной метафорой, намекающей на неудавшуюся сделку с Chrysler? Или же это сообщение о приближении следующей сделки? В песне нет ответов на эти вопросы, есть лишь предупреждение: Y’all should be afraid of what I’m gonna do next («Опасайтесь того, что я сделаю дальше»).

11. Снова Roc

На пустой трассе Формулы-1, в тени средневекового замка в двух часах на запад от Франкфурта, около ста тысяч человек собрались на двадцать шестом ежегодном немецком музыкальном фестивале Rock am Ring. Среди представителей тяжелого рока – постоянные участники фестиваля легендарный гитарист Слэш и группа Rage Against the Machine. Однако к моменту, когда солнце скрылось за холмами, к появлению на сцене готовятся совсем другие исполнители.

Скромная барабанная установка предыдущей группы заменяется на целую батарею барабанов и тарелок, а перед ними выстраивается небольшая группа гитаристов и трубачей. Пока включаются микрофоны, на огромном кране над сценой появляются три параллельные красные линии. Загораются прожекторы, и шум толпы затихает.

– Uh uh, uh uh, – раздается где-то за сценой. – The dynasty continues.

Через несколько секунд Jay Z в черных джинсах, черной футболке и очках, тоже черных, появляется на сцене. Когда музыканты играют первые аккорды хита Run this town, толпа одобрительно шумит. Затем раздается голос R&B-звезды Рианны, которая сегодня собирается превзойти всех; в успехе последнего Jay Z не сомневается. «We are! – кричит он. – Yeah, I said it, we are/ This is Roc Nation, pledge your allegiance» («Это мы! Да, я сказал это! Мы – Roc Nation, покажите вашу верность»).

В этот период практически любой посетитель любого концерта в США соединял большие и указательные пальцы, образуя форму бриллианта, в знак Roc, первоначально получивший распространение как знак лояльности Roc-A-Fella Records. В Европе, где Jay Z, по сравнению со своей женой Бейонсе, был гораздо менее знаменит, завоевать подобную безграничную преданность было гораздо сложнее.

«Покажите мне свои бриллианты», – учит он публику перед началом третьей песни, показывая знак Roc. Море рук, изображающих знак Jay Z, взмывает в воздух. Когда упражнение окончено, он приступает к своим наиболее зажигательным композициям, начав с тяжелого бита On to the next one. Шоу только приближается к середине, когда Jay Z завоевывает доверие последних сопротивляющихся его очарованию в толпе перед собой. Под конец своего выступления он исполняет свой мировой хит Big Pimpin, но останавливается спустя несколько тактов. В ответ на недоуменные возгласы толпы он говорит, что не будет продолжать, пока каждый не возьмет что-нибудь, чем он будет махать в воздухе. За несколько секунд целый рой различных предметов, призванных поддержать звезду, заполняет сумеречное небо: свитера, шарфы, флаги и даже надувная корова, и Jay Z начинает исполнение снова, вызывая шквал аплодисментов.

На балконе, отведенном для прессы и VIP-гостей, человек в очках и костюме поворачивается ко мне, улыбаясь и переводя взгляд на замок, виднеющийся вдали.

– Представляете, – выкрикивает он с отчетливым немецким акцентом, стараясь прорваться сквозь окружающий шум, – что бы подумал тот парень, который построил этот замок!

Это памятное выступление в Германии было частью его тура, посвященного выпуску Blueprint 3, состоящей из шестидесяти двух концертов феерии, которая завершилась в 2010 году. Этот тур вряд ли был бы возможен – или, по крайней мере, не был бы столь прибыльным, – если бы не определяющая для карьеры Jay Z сделка, начало которой было положено еще несколько лет назад.

В декабре 2007 года, когда срок действия трехлетнего контракта Jay Z на управление Def Jam подходил к концу, он стал испытывать беспокойство. После того как он поспособствовал построению сольной карьеры таких звезд, как Рианна, Канье Уэст и Ne-Yo, он чувствовал, что проявил себя как достойный глава звукозаписывающей компании. Его собственная музыкальная карьера вновь находилась на гребне популярности, и он с достоинством перенес весть о пиратском распространении его последнего альбома. American Gangster стал его десятым платиновым сольным альбомом.

Ситуация в Def Jam не была столь радужной, но это было скорее отражением общего тренда в индустрии звукозаписи, чем результатом действий Jay Z как руководителя лейбла: продажи альбомов упали с восьмисот миллионов в 2000 году до четырехсот миллионов в 2008-м[310]. Jay Z счел, что он достоин большей оплаты, чем десять миллионов долларов в год, которые он получал на посту президента. «Я чувствовал, что не полностью использую свой потенциал, – пояснял он позднее. – Я рассуждал так: «Я продавал компании за огромные суммы денег. Я предприниматель – именно этим я занимался всю жизнь. Я не могу просто сидеть здесь и выпускать пластинки, и ничего больше»[311]. Он пытался убедить Def Jam нанять его в новой нестандартной роли, в которой он бы помогал лейблу зарабатывать деньги в текущей нестабильной обстановке в индустрии. «Я сказал им: «Как насчет этого: вместо того чтобы тратить триста миллионов долларов на подписание контрактов с четырьмя артистами, вы можете открыть для меня кредитную линию, и я буду делать то, что считаю нужным. Я не буду заниматься музыкой. Я куплю какие-нибудь наушники или линию одежды, просто буду частью культуры». Но такие деньги их отпугнули, они не привыкли мыслить подобным образом»[312].

В канун Рождества 2007 года Jay Z объявил, что не будет продлевать свое пребывание на посту президента Def Jam на следующий год. «Я счастлив, что мне выпал шанс внести свой вклад в наследие Def Jam, – сообщал он в своем письменном заявлении. – Но пришло время новых свершений». Если уход Jay Z и был связан с тем, что он не получил желаемых полномочий, то его бывшее руководство, во всяком случае, об этом не упоминает. «И хотя Jay Z останется одним из артистов нашего лейбла, его управленческих талантов нам будет не хватать», – говорит Антонио L. A. Рид, глава Island Def Jam[313].

С точки зрения Jay Z, его дальнейшее независимое движение было выгоднее, чем оставаться частью традиционной структуры звукозаписывающей компании. «Мною руководило желание инвестировать в будущее, попытка создать новую систему, – говорил он вскоре после ухода из Def Jam. – Потому что мне неинтересно выкладываться на полную катушку ради создания записей, которые потом поглотит эта система, работающая по ложным представлениям… Все, что меня интересует – как инвестировать в будущее? Если бы каждый задался этим вопросом, уверен, что это многое бы изменило»[314].

В блогах вовсю обсуждалось, каким же может стать его следующий шаг. Среди возможных вариантов называли неминуемое сотрудничество с Apple или совместный проект с Бейонсе, или и то и другое. Но в первые месяцы 2008 года, прошедшие с того момента, как он покинул Def Jam, не появилось ни одного достоверного слуха о его деятельности. В перерывах между открытием клуба 40/40 в Атлантик-Сити и Лас-Вегасе (оба в настоящее время уже закрыты), более активному участию в жизни «Нетс» и продумыванию концепции последнего альбома, который, согласно контракту, он должен был выпустить под эгидой Def Jam, у Jay Z было достаточно способов занять свое время. Казалось, что в ближайшее время он не планирует покорения каких-либо новых высот.

Однако в апреле 2008 года наконец стало известно, что это не так. Jay Z и концертный промоутер Live Nation объявили о заключении 150-миллионной сделки сроком на десять лет. Этот контракт собирал воедино всю деятельность Jay Z, связанную с музыкой – организацию туров, звукозапись и работу с другими артистами, – под знаком Live Nation. Поскольку новый договор касался и записи его альбомов, Jay Z был вынужден выплатить Def Jam пять миллионов долларов за отказ от выполнения обязательств по записи еще одного, последнего, альбома. «Я хотел выкупить это право по нескольким причинам, в первую очередь потому, что это не соответствовало моим планам в бизнесе, – объяснил он. – Это был больше вопрос принципа, чем денег. Мне хотелось владеть своими оригиналами и своими компаниями, но это привилегия, за которую приходится платить»[315].

Если оставить вопрос принципов в стороне, то эта 5-миллионная сделка была прекрасным ходом – и, вероятно, более мотивирующим, чем ожидание 2012 года, когда, по истечении срока действия контракта, права на все оригиналы вернутся в руки Jay Z. По условиям нового договора Live Nation выплатил Jay Z аванс в 10 миллионов долларов за выкупленный будущий альбом, которым стал The Blueprint 3, и гарантировал такие же выплаты за выпуск еще как минимум трех альбомов за десять лет действия контракта. Также соглашение касалось и других аспектов деятельности Jay Z. Это было одним из ярких примеров того, что называют сделкой на 360 градусов: он получал единовременную выплату 25 миллионов долларов, а также еще 20 миллионов за предоставление определенных прав на выпуск и лицензирование его продуктов. (Оригиналы песен Jay Z оставались в его собственности, хотя один юрист, знакомый с условиями сделки, отмечает, что «это было довольно сложное соглашение, которые кто-то мог бы счесть аналогичным продаже его оригиналов»[316].) Также он получил 50 миллионов долларов на покрытие затрат, связанных с созданием нового звукозаписывающего лейбла и агентства по поиску талантов Roc Nation, плюс аванс за предстоящие туры в размере 25 миллионов долларов. «Я стал Rolling Stones хип-хопа», – сказал он New York Times вскоре после подписания контракта[317].

Заявление Jay Z не было далеким от истины. Аванс за предстоящие туры обеспечивал ему бюджет, необходимый для того, чтобы поднять уровень его концертов как в отношении качества, так и в плане финансовой выгоды. В рамках тура Hard Knock Life 1999 года, который считался самым успешным хип-хоп-туром того времени, сумма продаж билетов в 375 тысяч долларов делилась между Jay Z, вторым хедлайнером тура DMX и другими его участниками. После выплат звукорежиссерам, монтажникам сцены и так далее даже ведущие артисты получали чистую прибыль в размере одной трети от их доли суммы с продаж билетов до всех этих вычетов, так что гонорар Jay Z составлял около 60 тысяч долларов за концерт, то есть менее трех миллионов долларов за весь тур, состоящий из сорока восьми концертов, до вычета налогов[318].

Rolling Stones же за тур из 144 концертов в период с 2005 по 2007 год получили прибыль в 558 миллионов долларов до вычета налогов – на тот момент самую впечатляющую сумму в истории[319]. Даже после всех необходимых выплат по той же схеме «одной трети» каждый из четырех участников группы получал по 325 тысяч за шоу до вычета налогов и почти по 50 миллионов долларов за весь тур. Учитывая вышесказанное, неудивительно, что Jay Z хотел стать Rolling Stones хип-хопа.

Разницу в заработанных суммах можно объяснить при помощи простого уравнения: убедите 50 тысяч человек платить в среднем по 80 долларов за билет каждый день в течение всего тура, и вы тоже можете быть Rolling Stones. Наличие такого количества поклонников, готовых платить такую сумму за билет на концерт, – привилегия, доступная лишь немногим музыкантам, как правило, их круг ограничен широко известными рок-группами. Согласно исследованию Nielsen SoundScan, в 2009 году рок был самым популярным жанром музыки; в тот год было продано 124 миллиона записей рок-музыкантов. Это гораздо больше, чем в жанрах альтернативы (68 миллионов), кантри (46 миллионов) и рэпа (26 миллионов)[320], и эти цифры можно переводить в размеры толпы, когда исполнители вроде U2, Брюса Спрингстина или Eagles отправляются в концертный тур.

Парадигма концертов хип-хопа совершенно иная. Аудитория поклонников этого жанра едва ли дотягивает до четверти количества фанатов рока, даже для самых выдающихся представителей хип-хопа собрать 80-тысячный футбольный стадион – практически непосильная задача. И, в отличие от рока, в исполнении которого обычно участвует группа, состоящая из вокалиста и как минимум трех инструменталистов, рэп-концерты строятся вокруг диджея за пультом и MC, читающего рэп под звуки бита, что оставляет мало простора, для того чтобы разнообразить выступления. Талантливый диджей может заводить толпу такими трюками, как «скретч» – ручное подергивание пластинки для создания эффекта электронного звучания, получившего распространение в хип-хоп-музыке, и за счет плавного, без переходов, перетекания одной песни в другую. Но если диджей не слишком изобретателен, то может показаться, что такие концерты – это просто чтение рэпа на фоне записанной музыки.

Долгое время успеху хип-хоп-туров препятствовали и другие, менее очевидные факторы. До тех пор пока Hard Knock Life Jay Z не изменил обстановку конца 1990-х, организация хип-хоп-тура высокого уровня была практически невозможна. «Концертные промоутеры и принимающие стороны заламывали такие высокие цены на проведение концертов и обеспечение безопасности, что после всех этих выплат на достойное проведение самого шоу денег уже не оставалось… Но мы доказали, что это возможно, – рассказывал Jay Z в 2005 году. – Достигнув определенной точки в своей карьере, я осознал, как много я сделал для хип-хопа и чернокожих людей в целом»[321].

Одно из достижений Jay Z – то, что он проложил хип-хопу путь к участию в рок-фестивалях. Вскоре после заключения контракта с Live Nation в 2008 году он выступил одним из хедлайнеров фестиваля Glastonburу Festival в Великобритании. Многие высказывались против участия рэпера в шоу, посвященном року, в том числе Ноэл Галлахер из группы Oasis, сказавший, что организаторы Glastonbury совершили ошибку. Критики предсказывали, что Jay Z будет освистан. Но когда Jay Z, спустя несколько недель появившись на сцене фестиваля, начал выступление со смелой пародии на песню Oasis Wonderwall, он тут же завоевал одобрение публики. «Как публика, так и артист были на высоте, создав момент настоящей эйфории в истории поп-культуры», – высказались в Sunday Times. «Его выступление войдет в историю Glastоnbury», – предсказывал Independent[322].

По мере развития карьеры Jay Z его гонорары за концертные туры росли. В 1999 году его прибыль составляла около 66 тысяч долларов после всех вычетов из суммы в 200 тысяч за шоу. К 2003 году его чистая прибыль резко выросла со 100 до 300 тысяч за концерт во время его совместного тура с 50 Cent[323]. В настоящее время в этом отношении Jay Z скорее Спирингстин, чем Snoop Dogg. По условиям его контракта с Live Nation теперь его концерты всегда представляют собой спектакли, подобные описанному в начале этой главы. В них присутствуют высокобюджетный выход в духе рокеров, духовой оркестр и барабанная установка.

Инструментальная музыка в исполнении настоящих живых музыкантов – то, чем могут похвастаться немногие представители хип-хопа. В результате средняя сумма гонорара Jay Z за тур составляет около трех миллионов долларов до вычета налогов – примерно в пять раз больше, чем у Лила Уэйна.

Период работы Jay Z в качестве президента Def Jam был временем перерыва в его концертной деятельности. Вернувшись же из тура, приуроченного к выпуску The Blueprint 3, начавшегося осенью 2009 года, он получил около 60 миллионов долларов с продажи билетов, не говоря уже о прибыли с распространения сувенирной продукции. Из восьми тысяч человек, посетивших концерты в рамках этого тура, каждый потратил в среднем около 10 долларов на покупку футболок, постеров и прочего, что принесло дополнительные 8 миллионов к прибыли Jay Z и Live Nation. Таким образом, это означает, что чистый доход Jay Z за менее чем годовой тур составил около 25 миллионов долларов – это примерно в три раза больше, чем его годовая зарплата на позиции президента Def Jam.

«Jay Z может рассматривать Live Nation как свое музыкальное подразделение, – предполагает Джефф Чан. – Если у тебя такой обширный бизнес, то тебе удобно, чтобы за какую-то из частей твоей карьеры отвечало определенное подразделение»[324]. В этом отношении Live Nation взяла на себя задачи, за которые прежде отвечали звукозаписывающие компании: выпуск и продвижение записей. Ранее лейблы выплачивали исполнителю аванс за альбом, а организацией туров занимались концертные промоутеры. В случае со сделкой Jay Z концертный промоутер взял на себя управление всем, что касается музыкальной деятельности рэпера – организацию туров, продажу записей, создание рекламной продукции и так далее – в обмен на значительную единовременную выплату и раздел прибыли.

Этот всеохватный контракт Jay Z стал последней версией типа соглашения, корни которого восходят к 1960-м годам. В те дни некоторые группы, такие как Partridge Family и Monkees, подписывали контракты на «предоставление многообразных прав». Концерты задумывались руководящими кадрами музыкальной индустрии, а артисты были просто наемными работниками. Звукозаписывающие лейблы получали права на все, что связано с группами, в том числе их названия. В 2007 году британская поп-звезда Робби Уильямс стал первым независимым исполнителем, заключившим подобную всеобъемлющую сделку на 80 миллионов фунтов (по курсу 2002 года это около 120 миллионов долларов) с EMI. Мадонна последовала его примеру, подписав 150-миллионный контракт на 10 лет с Live Nation в 2007 году, проторив путь к заключению Jay Z его контракта в 2008-м[325].

Заинтересованность звукозаписывающих компаний в заключении подобных «360-градусных» сделок вполне объяснима. В 2008 году цена на билеты на концерты лучших ста туров составляла около 67 долларов, что более чем в два раза выше, чем в 1998-м. В 2007 году организация Institute for Policy Innovation сообщила, что из-за музыкального пиратства доходы звукозаписывающих лейблов упали на 5 миллиардов долларов в год[326]. Заключение таких всеохватных сделок дало лейблам возможность заработать на чем-то, что нельзя распространить в интернете – процентах с продаж билетов и рекламной продукции.

Для Live Nation в начале ее деятельности такие сделки были способом переманить к себе артистов, сотрудничающих с традиционными лейблами, предложив им более выгодные условия по организации туров. Осыпанные деньгами после IPO на Нью-Йоркской фондовой бирже, на таких знаменитостях, как Jay Z и Мадонна, они заработали неисчерпаемые богатства, отчасти на продаже некоторой доли своих акций. Jay Z при заключении контракта приобретал 775 тысяч акций компании, получая при этом возможность купить еще 500 тысяч, таким образом, его ставка составляла почти один процент (к 2011 году стоимость его акций составит около двенадцати миллионов долларов). Шакира и Nickelback, также заключившие контракты с Live Nation, не приобретали акций компании. Для более сообразительных артистов вроде Jay Z и Мадонны подобное сотрудничество было золотым дном[327].

«Live Nation заключала такие крупные сделки, как правило, на условиях исполнителя, – рассказывает Дина ЛаПолт, юрист в индустрии развлечений, специализирующаяся на подобных широких сделках. – Как правило, у лейбла много рычагов воздействия, а артист весьма ограничен в том, какие права можно исключить, а какие права он обязан передать компании. Но в случае с Jay Z, Мадонной и другими подобными артистами рычаги управления переходят к ним, и именно им принадлежит право выдвигать условия сделки, поскольку они очень успешны… Им удавалось зарабатывать миллионы на сотрудничестве с Live Nation»[328].

Так же как в случае с Iconix, Jay Z, судя по всему, почувствовал безнадежность своей собственной компании и приближение пика рынка. Его 150-миллионный контракт был наряду с контрактом Мадонны крупнейшим в истории Live Nation. К тому моменту как полгода спустя Jay Z обеспечил себе на ближайшие десять лет ежегодный доход в виде восьмизначной цифры, Live Nation перестала заключать всесторонние контракты такой величины.

«Таких сделок уже не бывает, – говорит ЛаПолт. – Jay Z – дальновидный бизнесмен, а все его советники просто безупречны. Так что, если сделка была заключена, значит, Jay Z она выгодна. Обычно, когда нас привлекают к заключению такого контракта, наша задача – составить его так, чтобы компания получила как можно больше прав и как можно больше денег; в данном случае все было перевернуто с ног на голову и слева направо его представителями».

Хотя время для заключения этой сделки было выбрано идеально, возможно, самым необычным в ней было сложившееся в результате объединенное музыкальное предприятие. Руководство Live Nation увидело, что у Jay Z в гораздо большей степени, чем у других артистов, работающих с ними, присутствуют стремление и способности к предпринимательству. Они также узнали, что удовлетворение этой потребности было для него необходимым условием любой сделки. В этих условиях и появилась Roc Nation. «Сделка с Jay Z была уникальной, поскольку сопровождалась условием, что он сможет работать над этой компанией под эгидой Live Nation, – говорит ЛаПолт. – Он собирался и петь, и управлять компанией, и заниматься поиском новых талантов».

Название Roc Nation соединило в себе часть названия Live Nation и часть – Roc-A-Fella. Эта компания была основана как раз по той модели компании будущего поколения, которую Jay Z представлял себе, покидая Def Jam. Предприятие представляло собой небольшой конгломерат индустрии развлечений, дополненный такими сферами деятельности, как творческий консалтинг, сопровождение артистов, создание песен. В компании работали также продюсеры и звукорежиссеры. Roc Nation была и звукозаписывающим лейблом, но не в его традиционном представлении. Вместо дорогостоящей производственной инфраструктуры модель работы компании предполагала заключение однократных сделок на выпуск альбомов с другими лейблами. (Blueprint 3 был выпущен Atlantic Records.) Все клиенты Roc Nation должны были подписывать «360-градусные» сделки, хотя и меньшего масштаба, чем те, что заключались Live Nation.

Для самих артистов всесторонние сделки в некотором роде представляли опасность. Поскольку большинству молодых артистов не приходилось выбирать условия контракта, они, как правило, подписывали довольно дешевые контракты в надежде на то, что, когда они обретут популярность, у них появится шанс перезаключить контракт на более выгодных условиях. А пока им оставалось зарабатывать на концертных турах. По условиям же «всеобъемлющей» сделки они оказывались в условиях низкого дохода по всем направлениям сотрудничества.

«Я думаю, что «360-градусные» сделки имеет смысл заключать тогда, когда ты уже сформировавшийся, успешный артист, – говорит юрист в сфере развлечений Берни Резник. – Но для начинающих они всегда опасны, потому что все яйца сложены в одну корзину»[329].

И тем не менее немногие начинающие артисты способны отказаться от сделки со звукозаписывающим лейблом. И на удивление, Jay Z без труда набрал исполнителей для сотрудничества с Roc Nation. В феврале 2009 года он подписал контракт с рэпером Джермейном Коулом, известным как J. Cole, ставшим первым исполнителем Roc Nation. «Если бы не Jay Z, они бы даже не посмотрели на меня, – рассказал он XXL через несколько месяцев после заключения сделки. – Так что, до тех пор пока я не выпущу альбом и не создам какие-то выдающиеся хиты, я буду в тени Jay Z. И единственное, что может вывести меня из его тени, – создать свою собственную тень»[330].

Как Jay Z доказал еще в период работы в Def Jam, у него есть способности находить и раскрывать новые таланты. Также он где-то научился тому, чтобы молодые артисты и простые люди чувствовали себя легко рядом с ним – качество, которое пригодлось ему в его новой роли главы Roc Nation. Ник Симмонс, выдающийся представитель высшего кадрового состава в музыкальной индустрии, впервые заметил в Jay Z это качество, когда работал стажером под его началом в Def Jam. К 2009 году Симмонс уже продвинулся по карьерной лестнице до работы в Columbia Records, лейблом, с которым был заключен контракт на запись первого альбома J. Cole. На последней стадии сделки Jay Z решил организовать встречу команды Columbia со своей. Симмонс помнит реакцию людей в переговорной.

«Внезапно дверь открывается, и заходит Jay Z. Все начинают аплодировать стоя. Потом мы приступаем к делу, и все в комнате по очереди представляются, чувствуя себя напряженно. Все мямлили: «Я такой-то, делаю то-то». Jay Z представляется последним и говорит: «Джигамен. Слышали обо мне?» Все засмеялись, и это разрядило обстановку. Я думаю, он понимает, как чувствуют себя люди рядом с ним, и это его способ преодолеть неловкость и дать нам расслабиться»[331].

Даже больше, чем способность Jay Z разряжать обстановку, Симмонса впечатлила четкость его работы. «Он сказал, что это будет бизнес-встреча, но мне кажется, все, о чем он думает, – это бизнес, – вспоминает Симмонс. – Он объяснил нам, чего он хотел, чего ожидал от J. Cole и каким видел наш план. Он сказал: «J. Cole молод, он только закончил колледж, он будет популярен в этой среде, так что нужно устроить колледж-тур».

Затем Jay Z спросил, кто из нас отвечает за маркетинг среди учащихся колледжей. «Тот человек поднял руку, и Jay Z сказал: «Нам нужно это обсудить, потому что это важно», – вспоминает Симмонс. – Так что он сел и начал рассказывать: «Вот что мы будем делать. Представители радио должны сосредоточиться на этой песне. Мы возьмем эту песню, нам нужен сингл. Торопиться не нужно, нам нужен качественный маркетинг». У него был план, и он просто рассказал его всем».

Были и другие аспекты маркетинговых концепций Jay Z, которые произвели впечатление на Симмонса. Когда Jay Z работал над выпуском своего первого альбома Roc Nation, он пригласил J. Cole записать с ним вместе трек A Star Is Born. Когда Jay Z появился на обложке октябрьского номера XXL 2009 года, в номере присутствовала и статья о J. Cole (не говоря уже о двадцати четырех страницах рекламы Rocawear и более двадцати страниц, содержащих фотографии Jay Z). Зная склонности Jay Z, можно догадаться, что это не было совпадением.

«Ценные артисты часто вступают с изданием в переговоры, – говорит Элизабет Мендес Берри. – Это выглядит так: «Хорошо, я буду на обложке, но нужно взять и этого исполнителя, с которым я работаю. Вы должны сделать то, сделать это». Так они используют свое влияние для продвижения своих протеже»[332].

С самого начала J. Cole был еще одним способом подчеркнуть бизнес-таланты Jay Z, за что тот в ответ зарабатывал для него внимание общественности. «Он очень его оберегает, потому что это его первый артист, – сказал Симмонс в 2009 году. – Он хочет быть уверенным, что все идеально».

Может быть, идеально – это слишком громко сказано, но в первые два года своего существования Roc Nation пережила немало успешных моментов. Помимо выпуска двух собственных невероятно популярных альбомов (и организации тура с ними для дополнительной прибыли), Jay Z привлек в свой лейбл таких исполнителей, как Рианна и Келвин Харрис, а также расширил перечень своих достижений сотрудничеством с такими именами, как Канье Уэст, Big Sean, Шакира, Хаим и Тимбалэнд. Ему придется сохранять этот темп, если он хочет, чтобы Roc Nation стала такой же легендой, как он сам.

Сейчас Jay Z выполняет свое обещание создать компанию нового образца, ради чего он покинул Def Jam, и успех первых шагов Roc Nation служит тому подтверждением. Каждый из трех первых альбомов J. Cole занимал первые позиции в чартах и был продан тиражом как минимум 500 тысяч экземпляров, что отчасти стало причиной его появления в списке «Денежные короли хип-хопа» с доходом в 7 миллионов долларов до вычета налогов в 2014 году.

«Вышло даже лучше, чем я ожидал, – сказал он мне. – И на этом я остановлюсь»[333].

12. Новые часы

Кому нужна машина времени, когда есть нос? Прорываясь сквозь совместный альбом Jay Z и Канье Уэста Watch the Throne, я сделал глубокий вдох и вновь очутился в средней школе. Я раскрываю пачку карточек с изображениями самых ценных баскетбольных игроков, и не какого-то там стандартного издания Topps, а, между прочим, целого Upper Deck SP, стоящих по 7 долларов 99 центов за упаковку и издающих тот же запах, что и элитный труд Jay Z и Канье Уэста.

Выпущенный в августе 2011 года и получивший шквал критических отзывов, Watch the Throne был со всех сторон эксклюзивен. Альбом гордо провозглашал себя новым поджанром хип-хопа, который Канье окрестил «роскошным рэпом». CD-версия была дополнена выпуклой золотой обложкой, разработанной дизайнером Рикардо Тиши из модного дома Givenchy. Внутри поклонники могли увидеть стилизованные изображения лиц обоих рэперов в образах тигра и леопарда. Основной посыл состоял в том, что рэперы – сильные короли среди своих подданых.

Эта тема распространяется и на содержание альбома. Канье объявляет себя «Королем стихов», а Jay Z выбирает звание «Короля Hov». Он распространяется о своем финансовом превосходстве над главой Cash Money Records Брайаном Baby Уильямсом (также известным как Birdman), обыгрывая его «детское» прозвище Baby: «У тебя и деньги детские». Насмешки над другими носят более общий характер, как, например, выпад Канье: «Я не вижу ваших частных самолетов».

За подобную демонстрацию своих богатств в период всеобщего кризиса дуэт снискал немало критических отзывов. Алекс Паппадемас из GQ выразил общее мнение: «В такой сложный момент в экономике выпуск альбома, пусть и отличного, о том, каково это – быть богаче, чем епископ XV века, – это некрасивый поступок»[334]. Несмотря на это, альбом был распродан в количестве 436 тысяч экземпляров за первую неделю, а месяц спустя поучил платиновый статус. Более того, выход альбома суперзвезды лейбла Cash Money Лил Уэйна Tha Carter IV две недели спустя удвоил продажи Watch the Throne. «Это наш сезон, так это и бывает», – сказал мне Birdman.

Но продажа записей никогда не была самоцелью Watch the Throne. За исключением трека Lift Off с участием Бейонсе, на альбоме не было традиционных радиокомпозиций; никаких бодрых припевов в исполнении знойных певиц (как Рианна в Run This Town или Алиша Киз в Empire State of Mind). Кроме того, в создании Throne не принимали участия частые товарищи Jay Z Фаррел Уильямс или Крис Мартин. Единственный гость в этом альбоме появляется в заглавном треке Otis, да и то он уже умер, и в песне даже нет припева.

Watch the Throne вышел на той стадии карьеры Jay Z, когда продажи альбома имели для него наименьшее значение. По моим оценкам, доход с продаж записей в 2011 году составил менее 20 процентов от его годовой прибыли в 37 миллионов долларов, что тем не менее оказалось достаточной цифрой, чтобы Jay Z в четвертый раз за последние пять лет занял лидирующую позицию в списке «Денежные короли хип-хопа». Новые альбомы нужны были лишь для того, чтобы поддерживать свою популярность, создавая основу для высказываний других музыкантов или коммерческих сделок.

New watch alert – Hublots! (Новые часы – Hublots!)

Эти слова, произнесенные Jay Z в третьей строчке Otis, могли не показаться слушателям чем-то особенным. Для самых же ярых поклонников Redding они могли прозвучать кощунственно. Но они обозначили начало нового сотрудничества Jay Z с элитным брендом, не говоря уже о больших изменениях в давнем соперничестве между швейцарскими производителями часов Audemars Piguet и Hublot.

Для того чтобы полностью понять роль Jay Z в этой истории, нужно вернуться в 1976 год. В том году итальянец Карло Крокко оставил семейную компанию Binda Group, чтобы начать создавать свои собственные отражатели времени. Назвав свою компанию Hublot, в честь французского слова, означающего «иллюминатор» (вдохновлявшего дизайнерские решения его часов), он открыл магазин в Женеве и выпустил свою первую линию в 1980 году. Хотя в первый день работы он не продал ни одних часов, в первый год Крокко заработал два миллиона долларов благодаря смелому, нестандартному дизайну своей продукции.

Проблема была в том, что марка со смелым, нестандартным дизайном уже существовала на этом рынке: это была Audemars Piguet, чья история восходит к концу XIX века. Линия Royal Oak Offshore вышла в свет в 1972 году, за четыре года до Hublot Крокко. Критики утверждали, что модели Hublot повторяли дизайн своих более старых конкурентов. Может быть, именно из-за такого мнения первоначальный успех компании сменился несколькими годами упадка. По словам Стивена Халлока, создателя блога, посвященного часам, TickTocking.com, «можно смело сказать, что компания фактически прекратила свое существование»[335].

Ситуация изменилась в 2005 году, когда Крокко продал компанию человеку по имени Жан-Клод Бивер. Родившийся в Люксембурге, талантливый и яркий Бивер был известен как торговец сыром на своей личной ферме в Швейцарских Альпах и как человек, возрождающий часовые бренды. На прошлой должности в качестве директора Swatch он возродил линию Omega, утроив продажи с помощью размещения продукта в фильмах о Джеймсе Бонде.

Бивер дал Hublot столь необходимый бренду новый облик, а начал он с их внутреннего механизма. В то время 95 процентов продукции компании базировалось на кварцевом механизме, точном и широко распространенном виде механизма, который использовало подавляющее большинство производителей часов; лишь пять процентов моделей Hublot были механическими, так же как и часы элитных швейцарских производителей, таких как Patek Philippe и Audemars.

«Создавая часы на кварцевом механизме, вы довольно далеко отходите от искусства, – сказал мне Бивер. – Вы близки к технологиям, но не к искусству»[336]. К 2006 году 95 процентов производимых Hublot часов уже были механическими.

Еще одной задачей было создание еще более смелых моделей, моделей для мачо, чем изначальные модели Hublot. Хронограф Big Bang, выпущенный в 2005 году, был первым шагом в этом направлении. И все же критики продолжали утверждать, что это было повторением за Audemars. «Если положить рядом Big Bang и Offshore, то их слова покажутся не лишенными смысла, – говорит Халлок. – Но если смотреть на Big Bang в сравнении с более ранними продуктами Hublot, эволюция будет очевидна».