Шелковые узы Тренау Лиз
– Пожалуйста, это важно, – настаивал Ги.
Месье Лаваль вышел к лестнице.
– Я собирался выпить на сон грядущий немного шоколада. Хотите присоединиться ко мне? Мариетта, нам хватит молока?
Ги широко улыбнулся.
– Ну вот, теперь ты меня впустишь?
Когда они прошли в гостиную, Мариетта принесла поднос с чашками, наполненными горячим молоком, куда добавила чуточку драгоценного шоколада, который на прошлое Рождество месье Лавалю подарил торговец пряжей в благодарность за хорошую работу. Коричневое сокровище хранили в самом холодном углу в подвале и тратили очень экономно.
Месье Лаваль, сделав глоток, одобрительно хмыкнул.
– C’est dlicieux, ma petite[35], – промолвил он и повернулся к Ги. – Итак, теперь ты можешь рассказать нам свои важные новости, мой друг.
Он взял протянутый ему клочок потрепанной бумаги. Посмотрев через плечо старика, Анри увидел заголовок «Soie de Lyon[36]», ниже следовал список из десятка имен. Где-то в середине спика юноша разглядел «Джозеф Сэдлер и сын».
Месье Лаваль, тяжело дыша, пробежал его глазами.
– Это важные люди. Почему их имена здесь?
– Они ввозили французский шелк из Лиона, не оплачивая пошлины. Так мы полагаем.
Анри затаил дыхание. Великий Джозеф Сэдлер нарушает закон? Ему не было дела до этого человека и его отвратительного сына, однако подобный скандал мог навредить его племяннице.
Месье Лаваль вздохнул и, засунув руку под бархатную шапочку, почесал голову.
– Это опасная информация. Где ты ее взял?
– На прошлой неделе я был в одной таверне с друзьями. Мы обсуждали цены на шелка, и кто-то сказал, что мы тратим время зря, потому что французский импорт скоро превратит нас всех в нищих, – ответил Ги. – Какие-то люди за соседним столиком услышали наш разговор и сказали, что могут нам помочь. У них была информация о том, кто покупает французский шелк.
– И откуда они взяли ее?
– Они работают в порту Лондона, сэр. Они видят все, что ввозят в город. Эти малые заметили, что для лондонских торговцев привозят множество разных пакетов и мотков материи, которые не проходят таможню и не облагаются пошлиной. Они открыли пару таких пакетов и обнаружили в них французский шелк. Некоторые из них захотели попробовать шантажировать торговцев, но у них не хватило на это духу, потому они и решили, что безопаснее будет обратиться в гильдию.
– И они обратились?
Ги кивнул.
– Я был на собрании два дня назад. Однако ничего подобного не обсуждалось.
– В том-то и дело, сэр. Ничего не произошло. Ребята считают, гильдия решила закрыть на это глаза, потому что замешаны серьезные люди.
Месье Лаваль покачал головой.
– Я о таком не слышал. Однако правильно ли я понимаю, что вместо этого они продали тебе список прямо в таверне?
– Группа рабочих сбросилась и купила его, – пояснил Ги. – Та самая, которая составила «Книгу цен».
– И что эта группа предлагает с ним делать? – спросил месье Лаваль.
– Потому я и здесь, сэр. Я пришел просить вашего совета. Вы знаете этих людей. Как лучше поступить?
Месье Лаваль сделал большой глоток шоколада и вытер усы платочком.
– Мне нужно хорошенько подумать об этом, Ги. Мы должны вести себя с этой информацией очень аккуратно, в противном случае могут пострадать невинные люди. Мне надо поговорить с членами гильдии, которым я доверяю. Приходи в конце недели, в воскресенье днем. Хорошо? Мы обсудим все и, возможно, выпьем еще немного шоколада. Ваша группа может подождать?
– Я спрошу их сегодня вечером. Но, боюсь, они долго ждать не смогут и возьмут дело в свои руки. Французский импорт отбирает хлеб у их детей, и властям самое время вмешаться. К их протестам не прислушиваются, поэтому у них кончается терпение. – Он поклонился. – Спасибо за ваше время, месье Лаваль. Шоколад был прекрасен, мисс Мариетта. Спокойной ночи.
Перед тем как отправиться спать, месье Лаваль подошел к Анри и шепнул ему на ухо:
– Твой друг связался с горячими головами. Боюсь, у него могут быть проблемы. Ты читал газеты, где пишут о группе под названием «Отважное сопротивление»? Властям все меньше нравятся их протесты, и если их поймают, то пощады им не будет. Пожалуйста, предупреди его, чтобы был осторожен. – Спустившись по лестнице, месье Лаваль повернулся к Анри. – Я знаю, он твой хороший друг, но, если Ги станет и дальше общаться с этими людьми, будет разумно, коль ты перестанешь с ним дружить. У меня на тебя большие планы, мой мальчик. Ежели попадешь в беду, это разобьет мне сердце.
Больше о списке Ги не вспоминали, да и он сам, к облегчению Анри, не приходил. Однако юноша заметил, что месье Лаваль стал чаще покидать дом. Анри надеялся, он уладит этот вопрос, Ги займется чем-то полезным, и получится избежать скандала, который способен навредить семье Анны.
В следующие несколько дней он пару раз находил повод, чтобы сбегать на рынок. К сожалению, Анна больше не появлялась там. Анри был огорчен и в то же время ощущал какое-то облегчение.
Он решил отправить ей письмо. Анри целый вечер напролет писал и переписывал его, с трудом справляясь с начертанием незнакомых английских слов. Наконец послание было готово, но прошло еще два дня, прежде чем он, набравшись храбрости, смог его отнести.
Анри закончил работу на полчаса раньше, чем планировал, и решил, что ждать больше нет смысла. Несколько раз по пути на Спитал-Сквер у него начинали дрожать ноги. Что он скажет, если встретит ее на улице либо, что еще хуже, – на пороге ее дома?
«У меня для вас письмо. – Или он лишь выпалит: – Я выкупил ваш рисунок у торговки на рынке. Можно мне получить ваше разрешение использовать его для моей работы?»
В конце концов, это довольно простая просьба. Что же такого в той девушке, почему он нервничает и колеблется?
9
Существуют разные мнения относительно того, нужно ли леди переходить в гостиную после трапезы, когда джентльмены начинают вести мужские разговоры, пить портвейн и курить сигары. Лучше всего следовать примеру хозяина и хозяйки.
Книга хороших манер для леди
Анна прочла последнюю страницу книги, захлопнула ее и вздохнула. До ужина оставалось еще больше часа, и она не знала, чем еще занять себя.
Она прочитала этот роман уже несколько раз, и с каждым новым прочтением он ей казался все более унылым. Бедная печальная Кларисса, которую семья заставила выйти замуж за коварного Роберта Лавлейса. Неужто цель любой женщины состоит в том, чтобы как можно удачнее выйти замуж? Неужели это единственная альтернатива бедности, позору и смерти?
Анна попыталась напомнить себе, что она находится в намного лучшем положении, чем Кларисса. Для начала, не было никакого принуждения, она приехала в Лондон по собственному желанию, Анну приняла любящая и щедрая семья, которая не принуждала ее выйти замуж. Она могла передумать и вернуться домой в любое время. К тому же она почти ни с кем не была знакома, тем более с каким-нибудь подлецом вроде Лавлейса.
Так почему же Анна чувствовала себя такой угнетенной? Она не узнавала себя. Куда девалась та веселая, разговорчивая девушка, которая очень любила спорить и задавать вопросы, за что ее не раз ругали, но в то же время окруженная заботой и любовью друзей и семьи? Если в маленьком мирке их деревни она всегда чувствовала себя уверенно, то здесь, в городе, не могла найти себе места, не зная, как себя вести, что говорить и думать.
«Неужели я теряю себя? – гадала Анна. – Возможно, именно это и происходит, когда становишься взрослым».
А может, она просто еще не успела найти свое место в этом обществе?
Девушка подошла к открытому окну и посмотрела на крыши домов. Иногда это помогало ей отогнать чувство одиночества.
«Целый мир ждет, чтобы я его открыла».
Как только она освоится в городе, то сможет определить, что ей в нем нравится, а что нет.
Какое-то движение на улице внизу привлекло внимание девушки. Она села на подоконник и выглянула за перила. Кто-то пересекал площадь, направляясь прямо к их дому. Этот человек показался ей знакомым, даже несмотря на то, что он был еще далеко. Когда он повернул голову, словно хотел проверить, не идет ли кто-нибудь за ним, она сразу поняла, что это тот самый французский ткач. Глядя на его легкую, уверенную походку, простую полотняную куртку, белую рубашку и платок на шее, Анна тут же вспомнила, как пришла в себя у него на руках, и ей в нос ударил его незнакомый, но приятный запах, и как удивил ее странный язык, на котором он разговаривал с товарищем.
В руке молодой человек держал лист бумаги. Вероятно, это был счет за сотканный шелк. Из-за козырька, закрывавшего крыльцо, она не могла разглядеть, постучал он в дверь или нет, но спустя несколько секунд увидела, как он уходит прочь. В тот момент, когда он исчез из виду, на лестнице послышались шаги Лиззи, и в следующую секунду девочка постучала в ее дверь.
– Анна, ты тут? У меня для тебя кое-что есть.
– Заходи, – позвала ее Анна, отворачиваясь от окна.
Девушка взяла книгу и открыла ее, сделав вид, будто читает.
– Это принес нарочный, – сообщила девочка, протягивая ей письмо.
– Спасибо, кузина, – ответила Анна, пытаясь не подать виду, что очень взволнована.
– Ты откроешь его сейчас? Ну, пожалуйста! Я сгораю от нетерпения.
– Твое любопытство я удовлетворю лишь тогда, когда сама узнаю, от кого оно и о чем там идет речь. Прошу тебя, закрой за собой дверь.
Девочка надула губки и вышла, громко топая ногами от разочарования.
Анна несколько минут пыталась успокоиться, тяжело дыша. Однако даже когда совладала с собой, ее руки продолжали дрожать. Она взяла письмо, сломала печать и открыла его.
Дорогая мисс Анна,
Это я, Анри Вендом, ткач. Мне сложно объяснить свое дело, но я хочу обсудить с Вами один важный вопрос. Мы могли бы встретиться? Вы можете прислать ответ на мой адрес, да или нет? Очень надеюсь на Ваше согласие.
Анри
Сначала Анне захотелось рассмеяться из-за того, как нелепо звучали некоторые фразы в этом письме, однако она взяла себя в руки. Его родным языком был французский, поэтому ничего удивительного в том не было. Сама она едва могла произнести несколько слов на его или каком-либо другом языке, а значит, не имела никакого права критиковать юношу.
Предложение Анри заинтриговало Анну. Что же это за важный вопрос? Она уже поняла, что в городе люди могли общаться только на одном социальном уровне: лорды с лордами, торговцы вроде ее дяди с другими торговцами, рабочие с рабочими. Эта негибкость нравов ее очень огорчала. Девушка подумала, что ей было бы намного веселее общаться с Анри и его другом Ги, чем посещать скучные приемы, организованные тетей.
Она почти не знала этого юношу, однако всякий раз при встрече его лицо казалось ей знакомым, словно они встречались давным-давно в другой жизни. Неужели она сталкивалась с кем-то, кто был похож на него? Однако сколько Анна ни пыталась вспомнить, ничего не выходило. Вероятно, это чувство родства возникло, когда он спас ее, в те несколько часов после ее приезда в Лондон.
Анна так углубилась в эти мысли об Анри и об их отношениях, что время пролетело для нее незаметно. Прозвенел колокольчик, сообщавший о том, что ужин уже накрыт. Анна быстро спрятала письмо под кучей бумаг и вышла.
Стол, как обычно, ломился от обилия различных блюд. Там были холодные закуски, ветчина, соленая телятина, свежий хлеб, блюдо с вареным картофелем, зеленые бобы и ломтики тушеных кабачков. Дядя Джозеф, который, как правило, первым тянулся к еде и набирал себе целую миску различной снеди, сегодня сидел, сложив руки на коленях, и молчал. Он был погружен в какие-то свои мысли. Когда тетя Сара спросила, что с ним, дядя Джозеф с раздражением ответил, что у него нет аппетита и чтобы она его не трогала.
В наступившей тишине Сара, Лиззи, Уильям, Анна и двое клерков начали насыпать себе еду и есть, звеня столовыми приборами. Пустая тарелка дяди Джозефа, казалось, смотрела на них с неодобрением.
Сара сделала новую попытку:
– Тебе нездоровится? Не хочешь попробовать новых маринадов с кусочком сыра, дорогой? – А потом через некоторое время опять: – Эти персики уже совсем созрели, и они сгниют, если мы их сегодня же не съедим. Скушай немного для поддержания сил.
– Хватит пилить меня, Сара, – огрызнулся он. – Неужели я не могу разок ничего не съесть за ужином?
Уильям разговаривал с клерками о работе на языке, который был понятен только им, тетя над чем-то задумалась, а Лиззи, казалось, вот-вот расплачется. Анна с нетерпением ждала окончания ужина.
Дамы, покинув стол, удалились в гостиную. Вскоре после этого Уильям и другие молодые люди начали спускаться по лестнице. Анна с завистью подумала, что они, по всей видимости, собираются в кофейню. Входная дверь громко хлопнула. Сара достала шитье, но не сделала ни единого стежка, уставившись в одну точку.
По просьбе матери Лиззи села за клавесин и попробовала играть, однако у нее получалось плохо, и она быстро сдалась. Анна, раскрыв книгу, попыталась читать, но буквы плясали у нее перед глазами. Она не могла забыть письмо Анри.
Несмотря на два открытых настежь окна, в комнате было жарко и душно, в воздухе чувствовалось напряжение. Анна предложила сыграть в нарды, и Лиззи с радостью согласилась, тут же встав, чтобы снять коробку с полки.
– Боюсь, сегодня вы будете играть сами, – сказала тетя Сара, пряча шитье в корзину. – Я должна поговорить с мужем. Он что-то нынче выглядит растерянным.
Вскоре из соседней комнаты послышались громкие голоса. Анна с Лиззи пытались играть дальше, но тут же перестали и начали прислушиваться, бросая друг на друга испуганные взгляды. Сквозь тонкую стену разговор был очень хорошо слышен.
До них донесся голос дяди:
– Оставь меня в покое, жена. Тебе не о чем волноваться.
– У меня есть повод для беспокойства, если любимый не может кушать, – мягко возразила тетя Сара. – Пожалуйста, скажи, что тебя гложет.
– Ничего. Утром мое настроение улучшится.
– Я должна знать, дорогой муж. Я не успокоюсь, пока ты не скажешь.
Наступила продолжительная пауза, во время которой Лиззи взяла Анну за руку, ища поддержки. Потом послышался пронзительный крик тети:
– Что это такое, муж?! Кто послал это?
– Гильдия.
– Я не верю собственным глазам. Ты в самом деле считаешь, что это адресовано тебе?
– На конверте мое имя.
– Тебя обвиняют в незаконной торговле и неуплате ввозных пошлин. Разве это правда?
Снова долгая пауза.
– Я умру, если ты сейчас же не ответишь, Джозеф! Скажи мне, что они ошибаются.
– Это все чистейшая чушь! Неслыханно!
Его крик заставил девушек поморщиться. Казалось, в тот момент даже свечи мигнули.
– Какое право они имеют вот так вмешиваться? Уильям сделал мне предложение, и я согласился. Это мое предприятие, я сам решаю, что у кого покупать и кому продавать.
Между тем голос Сары, когда она ему ответила, был спокойным. Анна представила, каких усилий тете стоит держать себя в руках.
– А ты предупреждал Уильяма, что не платить пошлину незаконно? Разве тебе не следует заботиться о репутации, муж?
– Это глупый закон, он совсем плох. Говорят, он защищает английских ткачей, но как мы можем выполнять закон, если все вокруг требуют импортных товаров?
– Но, ради бога, что не так с английским шелком?
– Возможно, на французском узоры более изысканны, однако основная причина в том, что его сложнее достать, и все из-за этого закона.
– Тогда это глупый закон.
– Именно потому все торговцы нарушают его. Ты же хочешь, чтобы мы процветали, чтобы переехали в район почище, купили дом в Лудгейт Хилл, как Хинчлиффы? Как мы можем процветать, если не будем удовлетворять потребности рынка?
– Значит, тебе определенно стоит пожаловаться в гильдию, дорогой муж. Тебя все уважают, твой голос обладает весом. Разве тебя не прочат через год на место бейлифа?
– Я уже жаловался в совет много раз. Но в последнее время им приносят разные петиции, и давление от ткачей уже сложно не принимать в расчет. Они боятся бунтов.
– Неужели они пойдут на поводу у этих людей?
– Увы, выбирать не приходится, ведь закон есть закон.
Разговор оборвался. Послышались всхлипы и тихий шепот Джозефа, который делал попытки успокоить жену.
Лиззи зашептала:
– У него большие проблемы, да?
– Я уверена, что это ошибка, – тоже шепотом ответила Анна, пытаясь выглядеть увереннее, чем на самом деле.
– Но, если он нарушил закон, его посадят в тюрьму? И Уильяма? Что же будет с нами?
По щекам Лиззи потекли слезы.
– Тише, малышка, – сказала Анна, обняв девочку за плечи. – Как и все прочее, это пройдет.
Она вспомнила, что отец говорил ей то же самое, когда заболела мать. Вскоре после этого мама умерла. Все прошло, но утрата осталась.
В ту ночь Анна плохо спала. Когда она услышала этот короткий разговор, ее мир перевернулся. Она уже привыкла к этой семье, новому месту и чувствовала себя здесь в безопасности, хотя ее знакомство с городом ограничивали. Девушка нетерпеливо ждала наступления сентября, в эту пору должны были начаться поездки в гости к вернувшимся из деревни друзьям дяди и тети. Но будущее, которое совсем недавно казалось таким ясным, теперь затуманилось. У Анны из-под ног буквально уходила земля, угрожая похоронить все ее мечты и надежды.
На следующее утро дядя сообщил, что Сара страдает от мигрени и останется у себя в комнате, по крайней мере, до обеда. Лиззи съела всего несколько кусочков. Отец с сыном поели быстро. Джозеф сказал, что им надо на собрание, поэтому их не будет целый день.
Когда кузин оставили одних, Анна спросила:
– Ты нормально провела ночь, Лиззи?
– Мне удалось поспать совсем немного, – ответила та. – Я видела кошмар, в котором папу сажают в тюрьму.
– Не думаю, что это возможно, дорогая. Кроме того, вероятно, твой отец именно сейчас и пошел решать эту проблему.
Анна не знала, как ответить Анри. У нее путались мысли. Сначала она хотела проигнорировать просьбу, чтобы не связываться с человеком, которого ее тетя наверняка не одобрила бы, но потом ей захотелось узнать о нем больше, даже рискуя навлечь на себя тетин гнев.
Анна по-прежнему ощущала непреодолимое любопытство по отношению к этому парню, чье лицо казалось ей таким знакомым. Она просто не могла сопротивляться. Вернувшись в свою комнату после завтрака, девушка вырвала из альбома для рисования лист и написала:
Уважаемый месье Вендом!
Спасибо за Ваше письмо. Я буду в церкви Христа в воскресенье и, возможно, смогу поговорить с Вами после службы, но только если со мной не будет тети. Надеюсь на Ваше понимание.
С уважением, Анна Баттерфилд
Она сложила листок и повязала его лентой. Но как доставить его адресату? Ей необходимо было найти повод покинуть дом. Анна спустилась этажом ниже и вошла в комнату Лиззи.
– Твой учитель, как обычно, придет в десять?
– Увы, да. Я так устала и вообще не хочу заниматься.
– Учеба отвлечет тебя, а днем мы можем немного порисовать. Я пойду с Бетти на рынок и куплю цветов. Без меня она выберет не те.
– А тебе не надо попросить разрешения мамы?
– Давай не будем ее беспокоить, она плохо себя чувствует. Если тетя спросит, я читаю у себя в комнате. Понятно?
Анна внимательно посмотрела на кузину. Девочка кивнула.
Тогда она спустилась вниз и рассказала Бетти об этом плане, потом вернулась в комнату, чтобы переодеться в свой неприметный наряд служанки.
Они подошли к рынку, и Анна велела Бетти не спешить с покупками, а когда церковный колокол пробьет полдень, ждать ее у лотка с пирогами. Она не знала точно, где находится Вуд-Стрит, но помнила, в какую сторону юноша махнул рукой во время их встречи на ступеньках церкви Христа. Девушка была уверена, что это недалеко.
Анна поспешила к краю рынка на угол Лайон-Стрит и Патерностер-Роу, а затем свернула на Черч-Стрит, минуя белую громаду церкви Христа, возвышавшуюся над другими зданиями. Казалось, от жары даже птицы перестали щебетать в своих клетках. Из открытых окон чердаков доносился стук многочисленных станков. Ткачи были заняты своей обычной каждодневной работой.
Вскоре Анна оказалась на широкой улице Брик-Лейн. По ней двигались многочисленные телеги и экипажи, бродили уличные торговцы и нищие, там стояли лотки, а в зданиях по обеим сторонам Брик-Лейн располагалось множество таверн и трактиров. Стоял пронзительный гам.
– Угри, корюшки, мерланг, свежайшие!
– Шляпы и шапки! Продаю, покупаю, меняю.
Анна старательно, как советовала Лиззи, избегала взглядов прохожих.
Лавируя между телегами и экипажами, она поражалась тому, как быстро освоилась в этом необычном городе, полном повозок и карет, людей и лошадей, запахов гниющего мяса и рыбы, табака и горящего дерева. Если бы девушка продолжала идти вперед, не сворачивая, то наверняка в конце концов покинула бы этот серо-коричневый город.
Полностью углубившись в свои мысли, она не заметила, как пролетело время. Оглядевшись по сторонам, увидела, что шпиль церкви Христа находится дальше, чем она ожидала, и немного не в том месте, где, как ей казалось, он должен быть.
Наконец, спросив нескольких прохожих, девушка нашла дорогу к Вуд-Стрит. Со времени приезда в Лондон ее постоянно озадачивали эти цифры на двери каждого дома. У них в деревне все дома имели собственные названия, которые описывали то место, где они находятся, а также тех людей, что в них живут: Коттедж Пяти Отмелей, Дом Мясника, Домик Высоких Вязов, Ферма Низкого Ячменя. Жить же в доме, имевшем лишь номер, Анне казалось глупым и скучным.
Однако сегодня девушка поняла, как это важно в городе, где все здания похожи друг на друга. Она нашла дом под номером тридцать семь. Это было высокая, узкая постройка из красного кирпича, напоминавшая остальные на этой улице. В каждом таком доме был подвал, окно которого выходило на улицу, три этажа и высокие мансардные окна на чердаке, занимавшие приличную часть крыши.
Анна заметила, что дом выглядит достаточно внушительно, хотя в нем чувствовался недостаток женской руки: в окнах не стояли клетки с поющими птичками или горшки с цветами; на подоконниках лежал слой пыли, а деревянные покрытия давно следовало покрасить свежей краской.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто на нее не смотрит, Анна поднялась по ступенькам на крыльцо и уже хотела засунуть записку под дверь, но в этот момент она распахнулась и на пороге появился старик. Его седеющие волосы были заплетены в косицу и спрятаны под красную бархатную шапочку.
– Bonjour, mademoiselle. Je peux vous aider?[37]
– Я просто хотела отдать эту записку, сэр, – заикаясь, выпалила она, делая попытки взять себя в руки. – Для месье Вендома.
Старик с любопытством посмотрел на нее, словно ему было точно известно, кто она такая и о чем письмо.
– Вы хотите поговорить с ним лично?
– Нет-нет, – быстро возразила Анна. – Я не хочу беспокоить его и мешать работе.
– Тогда можно я спрошу, от кого это письмо?
– Я Анна. Анна Баттерфилд.
– Какое красивое имя, – сказал он. – Я прослежу, чтобы Анри получил письмо, мадемуазель Баттерфилд.
Радуясь успешному завершению своей маленькой затеи, Анна тщательно продумала следующий ход. После обеда она почти четыре часа помогала Лиззи рисовать дикие цветы, которые купила на рынке. Ее ученица недостаточно качественно передавала нужные детали на бумаге, поэтому Анне пришлось нарисовать большую часть самостоятельно, а Лиззи уже раскрашивала эскиз.
Когда с рисованием было покончено, они отнесли работу тете Саре. Анна с Лиззи решили, что это поможет отвлечь ее от грустных мыслей.
– Да у тебя талант, дорогая моя! – воскликнула Сара, внимательно разглядывая рисунок. – Если ты нарисуешь еще несколько таких работ, мы организуем небольшую выставку. По такому случаю обязательно купим тебе новое платье, верно?
Лиззи радостно захлопала в ладоши. Тетя Сара, опустив ноги на пол, встала с кровати.
– Твой рисунок очень порадовал меня, и я чувствую, что смогу спуститься к ужину.
Позже, когда Лиззи крепко обнимала Анну и благодарила за помощь, девушка поняла, что наступил момент, когда можно поделиться с кузиной своим секретом. Она рассказала ей о письме, в котором Анри просил о встрече. Анна не могла отказать, потому что боялась показаться грубой, вот почему она и решила встретиться с ним после службы в церкви. Анна была готова и дальше помогать кузине с рисованием, пока ей не купят новое платье, если та согласится сопровождать ее в воскресенье в церковь и не расскажет никому о встрече с Анри.
Лиззи нехотя кивнула, заметив, что это очень неразумная затея.
Ночью Анна долго не могла заснуть. Она вспоминала события прошедшего дня, постоянно дуая о том, что за вопрос Анри хотел обсудить с ней.
В конце концов она задремала, но в следующую секунду резко проснулась от громких криков на улице, пронзительного треска и звука бьющегося стекла. Девушка услышала резкий вскрик тети в ее спальне. Потом послышались голоса дяди и Уильяма, кто-то быстро спустился по лестнице.
Всмотревшись в темноту снаружи, Анна заметила, как незнакомые люди исчезли за углом дома. Трясущимися руками она зажгла свечу, натянула на плечи шаль и спустилась по деревянным ступенькам на третий этаж, где уже стояли тетя Сара и Лиззи. У девочки было бледное лицо, и она вся дрожала, а ее мать не находила себе места, время от времени перегибаясь через перила, чтобы крикнуть что-нибудь мужу.
– Вызови ночную стражу! Будь осторожен, Джозеф, они могут быть опасны. Ради всего святого, не выходи на улицу! – Схватившись за голову, она взвыла: – Боже мой, что же с нами будет?!
Они спустились на второй этаж и зажгли в гостиной все свечи, которые смогли найти, чтобы разогнать мрак, напряженно ожидая, чем все закончится, чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи.
Наконец послышался веселый голос ночного стражника, разговаривавшего с Джозефом у входной двери.
– Не беспокойтесь, сэр. Мы скоро задержим мерзавцев. А теперь, пожалуйста, ступайте в дом и заприте все окна и двери. Я вернусь, как только у меня будут новости для вас.
Когда Джозеф вошел в гостиную, Анна заметила, что он прячет что-то в карман.
– Не о чем беспокоиться, дамы. Хвала небесам, у нас все окна закрыты ставнями, поэтому разбили только окошко над входной дверью. Уильям забьет его досками.
– Это из-за французского шелка, папа?
Тетя и дядя Анны переглянулись.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, дорогая, но, если ты что-то слышала, хочу сказать тебе: все это гнусная ложь, – прогрохотал Джозеф. – Это просто глупое хулиганство, поэтому я не желаю больше, чтобы ты упоминала об этом. Ясно?
Анна всегда побаивалась дядю Джозефа из-за его властного отношения к окружающим и громкого голоса, но теперь, впервые со времени ее приезда, увидела, что его тоже можно ранить. Какие последствия этот случай возымеет для его предприятия? А для окружающих – его семьи и Анны?
Джозеф глубоко вздохнул и расправил плечи.
– Вам больше не о чем беспокоиться, дорогие мои, поэтому, я думаю, пора вернуться в ваши комнаты и лечь спать. Мы с Уильямом будем ждать ночных стражников.
На следующее утро, плохо выспавшись, Анна проснулась рано и первой спустилась к завтраку. Бетти, поставив на стол яйца и хлеб, пошла в кухню за сыром и холодными закусками. Когда Анна приблизилась к своему стулу, ее внимание привлек грязный листок бумаги, торчавший из-за свечи на полочке над камином. Листок сначала скомкали, а потом разгладили и сложили. Анна осторожно подошла к полке, готовая отвернуться, если кто-нибудь войдет в комнату. Она протянула руку и раскрыла листок. Слова, написанные большими буквами, испугали ее: ЭТО ЗА ТО, ЧТО ПРОДАЕШЬ КОНТРАБАНДНЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ ШЕЛК, СЭДЛЕР. ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО, ИЛИ ТВОЙ ДОМ БУДЕТ СОЖЖЕН.
10
Нужно очень осторожно выбирать друзей; нельзя сильно сближаться с человеком, в противном случае можно стать от него зависимым. Весьма опасно вверять собственное счастье в руки другого человека или быть не в состоянии отказать, что зачастую приводит к погибели.
Советы подмастерьям и наемным рабочим, или Надежное руководство, как заработать уважение и состояние
Жара шла на спад. С запада принесло тяжелые серо-фиолетовые тучи, которые впервые за несколько недель закрыли безжалостное солнце. Очень скоро Анри услышал раскаты грома. Гроза приближалась с каждой минутой быстрее. Наконец грохот небесной канонады начал раздаваться прямо над головами ткачей. Хлынул ливень. Вода так громко барабанила по крыше, что разговаривать стало невозможно, приходилось постоянно кричать.
Небо потемнело, и ткачам теперь было сложно работать с тонкими шелковыми нитями. Подмастерье, не в состоянии сосредоточиться на работе, в ужасе вскрикивал каждый раз, когда небесный свод прорезала ослепительная молния. Вскоре стало понятно, что они не смогут ничего соткать, пока гроза не утихнет.
Мальчика отвели в подвал на кухню, куда шум стихии почти не доносился. Повариха посадила его за стол и нагрела ему стакан молока, чтобы он немного успокоился. Анри, воспользовавшись моментом, забежал к себе в комнату. Там он достал из-под матраса письмо Анны и ее эскиз.
Когда месье Лаваль спросил его, есть ли в письме разрешение, которое ему так нужно, Анри признался, что они еще не договорились.
– Я собираюсь встретиться с ней у церкви Христа после воскресной службы, – сказал он, чувствуя, как краснеет до корней волос.
– Понимаю, – ответил старик, участливо улыбаясь. – Она кажется довольно милой юной особой, и у нее отменные способности художника. – Внезапно улыбка исчезла с его лица. – Я верю, что ты подойдешь к этому вопрос как профессионал, Анри. Девушка одевается будто служанка, но по говору и осанке ясно: она не одна из нас.
– Это лишь деловое предложение, ничего больше, будьте уверены, – ответил Анри, пытаясь убедить самого себя, что это правда.
Обычно с представительницами противоположного пола парень обходился очень смело и уверенно. Как правило, Анри тщательно готовился, перед тем как завладеть вниманием девушки, а потом радовался одержанной победе. Однако радость его зачастую длилась недолго, потому что он очень быстро терял интерес к очередной даме сердца.
На этот же раз все было намного сложнее. Он не мог определить, что заставляет его сердце трепетать в груди: перспектива вновь увидеть девушку, быть с ней рядом и слышать ее голос или же мысль о том, что она даст ему разрешение делать с эскизом все, что он захочет.
Гроза уже почти закончилась, когда юноша услышал голос поварихи:
– Анри, тебя зовет хозяин.
Поднявшись наверх, он увидел, что месье Лаваль распахнул дверь и впустил в дом грязного, одетого в лохмотья человека.
– Заходи, заходи, ты весь промок, Ги. Зачем ты вышел на улицу в грозу? Ты похож на дохлую крысу. Анри, ты где? – крикнул старик. – А, вот ты. Отведи парня вниз и высуши его, ради всего святого.
Лицо Ги, и без того обычно бледное, посерело, вокруг глаз образовались фиолетовые круги, словно он много дней подряд не спал.
– Что случилось, тебе нездоровится? – спросил Анри, провожая его на кухню. – Давай снимай рубашку и оботрись полотенцем. Повариха, можно ему дать немного молока?
Он протянул другу старое полотенце. Повариха недовольно поглядывала на пришельца, с неодобрением воспринимая это вторжение в ее вотчину.
– Ну? – спросил Анри.
– Я не могу здесь разговаривать, – шепнул он. – Можно поговорить с тобой наедине?
Анри поднялся на первый этаж, спросить разрешения у месье Лаваля пообщаться с Ги в гостиной.
– У вас есть четверть часа, не больше, – ответил хозяин. – И скажи ему, пожалуйста, пусть приходит лишь во внерабочее время.
– Я понимаю, сэр, прошу прощения, но мне кажется, вопрос не терпит отлагательства, – заметил юноша.
Старик кивнул.
– Очень хорошо. Скажи ребятам, что гроза миновала и они могут снова браться за работу.
– Боже, ты выглядишь ужасно. Что случилось на этот раз?
– Я в беде, друг мой, мне нужна твоя помощь. – Рубаха была явно велика исхудавшему Ги. На его щеках появился легкий румянец. – Вчера вечером я сидел с друзьями в «Дельфине», мы выпили немного пива.