Ворг. Успеть до полуночи Орловский Гай

Я в один прыжок оказался у кромки и вытащил портки за штанину. С ткани ручьями хлынула вода. Пришлось отжать несколько раз, пока из материала не перестали выступать капли. Затем всунул ноги.

Мокрая ткань противно прилипла к коже, но я все равно упорно тянул на себя, пока наконец штаны не сели как надо. Я наспех застегнул пояс. Дурацкий пояс с клепками. Чтоб его!

Справившись с одеждой, я замер перед костром, думая, что делать дальше. На всякий случай показал левый клык, он у меня длиннее.

– Садись, – предложил главный шаман. – На воргах все и так сохнет, но с огнем быстрее. Да?

Он хитро прищурился и глянул на соседа справа. Худосочный шаман едва заметно улыбнулся и таинственно закряхтел:

– Хехе.

Я сделал вид, что не заметил ехидства, и присел у костра. Мокрая ткань моментально нагрелась, ногам сразу стало тепло и приятно. Отсыревшая шерсть на загривке распушилась от жара, я провел ладонью и искоса глянул на шамана в бусинах. Сейчас даже слепому очевидно, что я ворг. Скромничать нечего.

– А штаны твои, – сказал старший, – не уплыли. По правде говоря, твоими они никогда не были. Так?

Шаман пристально уставился на меня – еще прожжет глазюками.

Я лязгнул челюстями и скривился. С ними вообще надо осторожно. Старе ворги говорили, шаманы – особый народ. Маги, колдуны и прочие – действуют наружу. Долго не понимал, что это значит, все время пытал отца и дедов. А они отправляли на речку мыться, чтоб не приставал с вопросами. Но иногда при хорошем настроении все же маломальски объясняли. Из их слов понял, что маги магичат очевидно. Прочел заклинание – и обратил в жабу. Или наложил чары – и влюбилась девка без памяти. А шаманы делают подругому. Но как – никто не рассказал, да и не понял бы, маленький был.

– Формально я за них не платил, – проговорил я сдержанно. – Но забрал их, когда прежнему владельцу они были уже не нужны. Так что это не считается.

Худосочный шаман чтото пробубнил под нос, пламя костра вытянулось, верхние концы языков закрутились замысловатыми петлями. Нормальный костер так не умеет. Но я уже понял: нормального в этом месте нет.

Ноги обдало жаром, таким, что испугался, как бы ткань не подпалилась. Разогретый таинственным теплом, материал стал паровать, от ткани пошел отчетливый запах тины и торфа. Всетаки они утонули. Не могли не утонуть.

– Вы меня ждали? – зачемто спросил я. – Знали, что приду? Еще и без штанов.

Шаманы посмотрели на меня, будто поинтересовался – почему небо голубое, вода мокрая, а огонь жжется. Несколько секунд пришлось выдерживать тяжелые взгляды, затем грянул хохот.

Они смеялись так громко и заразительно, что сам не удержался и стал похихикивать. У каждого шамана особенный голос: у одного трещащий, у другого булькающий, было еще чтото свистящее и глухое. Задорнее всех оказался главный. Его качало, из глаз текли слезы.

Спустя несколько минут беспрерывного хохота они наконец успокоились. На лица, словно маски, вновь легли бесстрастные выражения.

Старший шаман вытер пальцами уголки глаз.

– Никто, – сказал он. – Никто не может знать грядущего.

– Но как же… – хотел спросить я про штаны, но он покачал головой.

Я замолчал, как на охоте, где надо беспрекословно подчиняться приказам вожака. Да и не на охоте тоже надо. Иерархия – дело обязательное.

– В мире не существует сил, которые заставили бы человека поступать против воли, – сказал шаман.

– Я не человек! – зарычал я зло. – Не смей сравнивать меня с бесхребетными дохляками.

– Почему? – невинно спросил шаман.

– Они только и думают, как поспать подольше да поесть побольше, – прорычал я гневно.

Он посмотрел на меня поотечески, злость моментально испарилась. Так смотрят мудрые старцы на простой народ, который возомнил, будто знает – как все устроено, но еще лучше понимает, как сделать, чтоб ну вообще было замечательно.

Глаза шамана, как две дырки в бездну. На секунду показалось, там и правда отверстия, ведущие в бескрайние дали, даже желудок сжимается.

Я сморгнул наваждение, глаза человека снова стали нормальными, насколько это возможно у шамана.

– Не берись судить людей, – сказал он терпеливо. – Ты даже не представляешь, сколько в тебе от них.

– Совсем не много, – буркнул я.

– А чего ж ты тогда все время человеком ходишь? – смеясь, спросил шаман.

– Да потому, что если не перекидываться в него, можно зверем навсегда остаться! – выпалил я.

Шаманы захихикали, качая головами. Я снова разозлился, но постарался не показывать. Похоже, им от моего гнева только весело. Напасть все равно не могу, даже если сожру гору нежити. Такие люди вообще, наверное, не люди.

– Молодой, горячий ворг, – констатировал главный шаман. – Это пройдет.

Хотел спросить, что у меня должно пройти, но не стал. И так среди них чувствую себя полным дураком. А я вообщето нормальный, зрелый ворг, мощный, с мозгами. Во всяком случае, вожак стаи так говорил. Может, врал, конечно, чтоб не трусил перед уходом.

Я провел ладонью по штанине, высохшая ткань отозвалась тихим шуршанием. Это все костер, необычный, шаманский. В иной ситуации ткань точно еще полчаса была бы мокрой.

– В общем, – сказал я, – спасибо за помощь, но я пошел.

Шаман поднял ладонь в привычном жесте и указал на место.

– Куда? – спросил он, хитро щурясь.

Я быстро повертел головой. Куда держать направление – не имею понятия, но звериное чутье выведет. Всегда выводило.

– По делам, – уклончиво ответил я.

– Погоди спешить, – проговорил старший шаман. – Расскажи, что привело в Абергудские болота.

Я сдвинул брови, звериное нутро возмутилось и ощетинилось. Не хочется рассказывать каждому встречному о Талисмане, Ильве и принцессе. Про то, как ее умыкнули, – вообще позорно вспоминать. А шаманы слишком непонятный народ, чтобы вести с ними дела. Но выбор невелик.

– Дело вот в чем, – начал я осторожно. – Нужно добраться до Мертвых степей. В запасе сутки. Хотя сейчас уже меньше. По моим расчетам – срок завтра в полночь.

– А через топи решил срезать, – догадался шаман.

Я кивнул.

– Да. Только теперь не уверен, что срезал. Ползу, как слизняк по лавке. Топи жуткие, а твари, что в них, – и того хуже. На равнинных трясинах чуть утопленницы не сграбастали.

– Ого, – присвистнул шаман. – Как сбежал?

Я покосился на него, не издевается ли. Но у шамана глаза честные, смотрит с интересом.

– Боги помогли, – отозвался я. – Какаято огромная жаба в воде.

– Жаба? – удивился шаман, приподняв левую бровь.

– Угу, – подтвердил я. – Здоровенная такая. Вообще, это была не жаба, а какоето жабообразное существо с почти человеческим лицом. Но ротяра такой, что точно жаба. И волосы вокруг, как зеленое облако. Утопленники, как его увидели, притихли сразу и уплыли в глубину.

Человек немного помолчал, разглядывая огонь, языки костра переливаются из яркооранжевого в меднокрасный. На лице отражается пляска живого пламени, отчего шаман кажется еще таинственнее. Даже зловеще.

Остальные не больно разговорчивы. Отвечают, только когда спросит главный или когда самим очень хочется.

Я украдкой изучал местность, пока шаман о чемто сосредоточенно думал. Ворг всегда изучает все углы на случай отступления или атаки.

Кроны исполинских деревьев наглухо перекрыли небо, вверху скопился туман, поэтому понять, сколько сейчас времени, нельзя. По ощущениям я тут достаточно долго. Придется нагонять, вывалив язык.

Светлячки и сверкающие точки появляются то тут, то там, добавляя магии без того нереальной обстановке.

– Абергудские топи, – проговорил шаман глубоким голосом, – очень непростое место.

– Это и так понятно, – вставил я. – В простых местах земля изпод ног не уезжает.

Человек недовольно посмотрел на меня, я както сжался под суровым взглядом. Слышал, что перебивать нехорошо, но, кажется, перебивать шамана – нехорошо вдвойне.

Убедившись, что я достаточно пристыжен, он продолжил:

– Здесь покоятся старые силы, которые существовали еще задолго до того, как появились сами топи.

– Старые, в смысле древние? – снова не удержался я.

Думал, шаман сейчас опять пригвоздит взглядом к земле, но он сказал:

– Нет. Древнюю силу можно использовать и сейчас, если пробудить. Но старая молодой не станет. Не будет брызгать мощью и наполнять удалью. Ты видел стариков? А бессмертных? Эльфов, например. Последних можно назвать древними. Несмотря на годы, они все так же сильны. Но в чем сила старца?

Шаман взял косточку из кучки и испытующе посмотрел на меня.

Я почувствовал себя как на первой инициации, когда вожак спросил, что делать, если нарвался на лося, а перекинуться не успеваешь. На меня смотрели восемь взрослых воргов и нареченная вожака. Но даже тогда было спокойней, чем сейчас.

– Ну, – раздраженно буркнул я, – в мудрости, вероятно.

– Верно, – согласился шаман. – Правда, не всегда старость предполагает мудрость, но так принято считать. Так вот, Абергудские болота – место, куда уходят старые силы. Силыстарики, которые прожили пусть бесконечно долгий, но все же век. Даже земля тут мягкая, как при рождении мира. Они чувствуют себя здесь в безопасности. И очень не любят, когда чужаки беспокоят нежданным вторжением.

– Так бывает? – не поверил я. – Разве может сила состаритья?

Кость, которую шаман поднял, какимто образом оказалась у меня в ладони. Я тупо уставился на огрызок. Присмотревшись, увидел замысловатые символы на гладкой поверхности. Символов оказалось так много, что, если отодвинуть дальше, выглядит обычной потертостью.

– Ну а родиться она может? – ответил вопросом на вопрос шаман.

– Родиться может, – уверенно сказал я. – Говорят же, тамто и тамто зародилась сила. Ну или сила в руках, она же тоже зарождается, мне кажется, гдето в голове. Или хвосте.

– Не будет ли верным тогда сказать, если сила родилась, то она и состарится? Ведь все, что переживает рождение, однажды умирает. Так? – предположил шаман и подкинул в воздух еще одну кость.

Огрызок завертелся, завис гораздо дольше, чем положено подброшенному огрызку. Затем опустился в ладонь человека и рассыпался в песок. Я опустил взгляд к своему огрызку, но обнаружил лишь пыль.

Стараясь не обращать внимания на шаманские фокусы, я проговорил:

– Не знаю. Умирать может только то, что живет. А сила разве живая?

– То есть ты считаешь, что сила в твоей руке мертвая? – спросил шаман, с трудом сдерживая улыбку.

Внизу позвоночника неприятно засвербело, наставительный тон стал выводить. Остальные шаманы, или кто там они такие, снова стали похихикивать, хотя взгляд от костра не отвели.

– Рука у меня не мертвая! – прорычал я глухо. – И сила в ней очень даже живая. Ктото сомневается? Могу показать!

Шаманы снова грянули хохотом. На этот раз смех был не просто громким, а чудовищно громким, но уже не заразительным. Совсем не весело, когда смеются надо мной.

– Не вижу повода для веселья, – сказал я хриплым от гнева голосом.

Хохот достиг такой степени, что пришлось заткнуть уши. Шаманы попадали на спины, схватившись за животы, они катались несколько минут, пока не устали.

Я сцепил зубы и ждал, когда люди навеселятся. Спустя минут десять они все же успокоились.

– Хороший ты ворг, – сказал главный шаман дергающимся от смеха голосом. – Кровь кипит, душа горит.

Мне показались его слова обидными, но я сделал вид, что не услышал, – будут меня еще болотные шаманы тыкать мордой, как щенка.

Он неожиданно посерьезнел, морщины, и без того обделенные, почти распрямились. Взгляд стал сосредоточенным и внимательным, в глазах снова появились провалы в бездну.

– Тебя спас болотник, – проговорил главный шаман.

– Который громадная жаба? – уточнил я.

Человек сделал вид, что не заметил издевки, и проговорил:

– За жабу ты принял его по незнанию. И болотные огни он послал, чтоб к нам вывели. Иначе сгинул бы в топи.

– Велика честь, – огрызнулся я, а сам мысленно поблагодарил неведомого болотника.

Он действительно спас от синемордых утопленников, но шаманам о моей признательности знать не обязательно. Я же суровый ворг, какникак.

– Вообщето, велика, – проговорил главный. – Знаешь, сколько тут покоится таких вот самонадеянных воргов, людей и гоблинов? Даже эльфы гдето есть.

– Не знаю.

– И я не знаю, – значительно сообщил шаман. – А он знает. Так вот. Болотник – это одна из старых сил, о которых говорил. Он очень придирчив.

Я все больше раздражался, по спине забегали мурашки, словно сейчас произойдет нечто нехорошее.

– Так чего меня пропустил? – поинтересовался я глухо.

Шаман пристально посмотрел на меня и сказал:

– Это и удивительно. Обычно не пропускает. Натравливает кикимор и утопленников. Только коснешься воды – хватают и тянут на дно. Но тебя не просто пропустил. Он помог. Значит, недоговариваешь.

Голова потяжелела, я тряхнул ею. С волос сорвались куски засохшей грязи и с шипением исчезли в огне. Худосочный шаман поднял на меня полные недовольства глаза, в зрачках полыхает такое же пламя, только маленькое.

Я развел руками, мол, не хотел, само так получилось. Он фыркнул, из ноздрей вывалил пар, шаман вновь принялся смотреть в огонь. Да с такой любовью, что я задумался: не сжег ли он там какуюнибудь невесту?

– Послушайте, шаманы, – сказал я, обращаясь к главному, но так, чтобы остальные тоже чувствовали вовлеченность. – Мне необходимо опередить Ильву в очень важном деле. Если не смогу – пострадают даже Абергудские топи.

Шаманы разом подняли на меня глаза, взгляды цепкие, пронизывают до самых костей. Я поежился и на всякий случай оскалился.

Старший схватился за подбородок, пальцы принялись интенсивно тереть сухую кожу.

– Ильва, значит… – протянул он загадочно.

– Ильва, – подтвердил я.

– Если Ильва, значит, ясно, – снова произнес шаман многозначительно.

Но мне ничего не ясно. Особенно зачем после этих слов он полез в сумку за спиной и долго там копался. Затем вытащил длинный предмет, похожий на гудок. Одно отверстие маленькое, другое расширяется и изгибается вверх на манер черпака. Шаман положил предмет рядом с собой и снова принялся копаться в сумке. Через некоторое время он развернулся и удовлетворенно выдохнул.

В пальцах оказался зажат маленький мешочек с туго перевязанным краем.

– У болотника давние тяжбы с Ильвой, – проговорил шаман, вытирая предмет о бедро. – Уж не знаю, откуда он прознал, что ты против нее, но повезло тебе удивительно.

– Мысли он, что ли, читает? – предположил я.

Шаманы снова посмотрели на меня как на полоумного, главный поскреб макушку и произнес задумчиво:

– Вообщето, возможно.

Остальные покосились теперь уже на него, будто тоже свихнулся.

Он сосредоточенно проговорил:

– Старые силы на то и силы, чтобы зреть в корень. Но ты не думай об этом. Сейчас другая проблема.

– Какая еще? – прорычал я.

– За тобой тянется след, – сказал шаман.

– Чего? – раздраженно спросил я. – У меня счеты с Ильвой. Ты меня понимаешь? С Ильвой.

Шаман кивнул, но выражение лица осталось прежним. Наверное, они специально учатся выглядеть невозмутимыми и отстраненными.

Он поднял мешочек к самому носу и чтото прошептал. Остальные шаманы напряженно смотрят на главного, будто в мешочке содержится чтото ценное и одновременно опасное.

Шаман осторожно развязал узел, стараясь не дышать, положил мешочек перед костром и посмотрел на меня.

– Готовься, ворг, – сказал он серьезно. – Сейчас шагнешь за грань.

Глава 11

Я недоверчиво смотрел, как шаман продолжает доставать из сумки еще какието вещицы. Он бережливо разложил их перед собой, взгляд оценивающе пробежался по предметам. Несколько секунд шаман неподвижно созерцал кусочки кожи, туго затянутые мешочки, какието кости и камешки. Затем взял булыжник, похожий на имбирное печенье, и покрутил пальцами.

Предмет разделился на два блинчика. У каждого с одной стороны выпуклость, с другой – крохотные жернова.

Шаман отложил половинки в сторону, пальцы снова опустились в мешок. Трепетно, будто прикасается к чемуто хрупкому, он вытащил чтото и протянул мне.

Я присмотрелся – на ладони шамана три каменных шарика синего цвета. В том, что они каменные, сомнений не возникло, уж камнито я отличить могу. Но назначение непонятное.

Подняв на шамана вопросительный взгляд, я дернул плечами – ситуация мне все меньше нравится. Только открыл рот, чтобы в очередной раз отправить шаманов подальше с их мистическими делами, как главный поднял указательный палец и строго зыркнул на меня.

Я промолчал. Шаман пересыпал шарики в половинку с жерновами и накрыл вторым блинчиком. Несколько минут он с мерзким скрежетом молол камешки. Звук настолько отвратительный, что при каждом повороте пластинки меня корежило.

– Ты, наверное, не понял, – решился я наконец заговорить. – Мне, конечно, приятно, что вы не превратили в корягу. Но желанием тут прохлаждаться не горю. Хотя и так уже. Это не к тому, что у вас плохо. Просто спешу сильно.

Шаман даже не посмотрел, его пальцы двигаются сами по себе, словно отдельные механизмы. Четверо других внимательно наблюдают за ним, губы сомкнуты, глаза не мигают. Только худосочный иногда чтото бормочет под нос, при этом пламя вспыхивет и извивается, как змея.

– Никогда не опоздает тот, кто не спешит, – многозначительно произнес главный шаман и высыпал содержимое в широкое отверстие трубки.

Хотел поспорить, но шаман слева резко поднял ладонь и соединил пальцы, будто собирается кормить гусей. Вода в болоте, точнее, все же не болоте, а озере всколыхнулась. Из поверхности выступил тонкий, совершенно прозрачный столбик.

Я вытаращился на водяное щупальце, которое, изогнувшись пару раз, быстро приблизилось к главному шаману и капнуло в трубку несколько капель. Мокрый, как я для себя назвал, шаман снова шевельнул ладонью, щупальце моментально сократилось и растворилось в воде.

Пока я тупо таращился на трубку, худосочный подбросил в отверстие немного золы, а тот, что сидел справа, – дунул. Думал, вся пыль, которую насыпал главный, окажется на лице, но содержимое осталось внутри. Что бы они ни собирались делать с трубкой, надеюсь, он туда не плюнул.

Наконец шаман, который мне показался самым недружелюбным – все время сидит насупившись и напоминает гору, – сгреб изпод себя щепотку земли и бросил в отверстие.

Не представляю, что там за смесь получилась, и не хочу думать – зачем нужна.

Пока главный шаман утрамбовывал тонкой палочкой все, что напихали в несчастную трубку, я думал: а кто они вообще такие? Что шаманы, это понятно. Но имен не спросил. А называя имя, каждый открывает часть себя, причем самую сокровенную часть. Это как доверие в долг. Колдун, зная имя, может наложить заклинание. Жертва станет безвольным полудурком.

Хотя Жамчин не особо переживал, что нашлю на него морок. Знает, что не умею.

Наконец шаман закончил тыкать палочкой в жерло и спросил:

– Ты случаем ничего странного не ел, не пил?

Я почесал лоб. Вопрос еды сейчас очень острый, жрать охота – хоть вой. И тело болит от нехватки ценнейшего сока из мертвячьих костей. Что я ел? Действительно, что и когда ел за последнее время?

– Ну, – буркнул я, – нормально ел только вчера у гоблинов. Вроде хорошо все было, еда как еда. Не человечья – гоблинская.

– А что, – поинтересовался шаман, – есть разница?

Я немного смутился, но кивнул.

– Есть. Человечью плохо перевариваю. Не знаю, что они с ней делают, но, как только съем, живот колом встает.

– Хм, – протянул шаман и скривился, словно лимон съел.

– Меня самого это не радует, – с досадой произнес я. – Ворги как ворги, жрут все подряд и лиха не знают. А я бракованный на желудок. Уже не раз проверял. Такто могу даже грязевой суп троллей есть. Гадость, конечно, но ничего – перевариваю. А человечий – увы.

Шаман многозначительно потер пальцами подбородок и поднес трубку к лицу. Его глаз оказался прямо над отверстием. Несколько секунд он заглядывал туда – может, миры какие увидел. Затем приподнял перед собой и снова спросил:

– Но ты уверен, что не ел ничего странного?

Вспомнилась выходка гоблина с красной пастой для бивней. Ощущения от нее, конечно, неприятные, но едва ли можно назвать серьезными.

– Батлок ел, – сказал я, пожимая плечами. – Батлок годится?

Шаман покачал головой, высыпав на ладонь немного порошка из трубки.

– Нет, – сказал он. – Батлок влияет на воргов как усмиритель. Не больше. Я пытаюсь другое выяснить.

– Что? – выдохнул я.

– Что за тобой тащится и почему.

Я задумался. Тени за собой не замечал, но стойкое ощущение, что за мной ктото следит, тянется уже долго. Думал, изза болота. Всякой дряни полно, мало ли кому захотелось меня сожрать. Но шаман серьезен, смотрит внимательно, вон глаза как буравят, даже съежиться хочется.

– Где я мог съесть чтото… – протянул я задумчиво. – Да нигде. Точнее, где угодно. Сегодня мертвяка ел немного, но это не считается.

– Не считается? – переспросил шаман.

– Ага, – согласился я. – Это как раз самая нормальная для ворга пища.

Шаман наморщил лоб и пару секунд думал, затем произнес:

– Ладно. А еще? Еще помнишь?

Я пожал плечами:

– У гоблинов полкладовки обнес. Но эти вряд ли станут осквернять свою провизию всякой дрянью. Они с гвардейцами торгуют. Если те начнут болеть, понятно, на кого первыми подумают.

Неожиданно в памяти всплыла хитрая рожа виночерпия, за ней отрубленная голова таверного и баранина с непонятным привкусом.

– Тьфу ты, пропасть! – выругался я.

Шаман вопросительно посмотрел на меня, пришлось поспешно объясниться.

– Там, в таверне, – начал я, – ел мясо. Вроде все как всегда, но виночерпий был нежитью. Я еще удивлялся: мертвяк работает в Восточных землях посреди бела дня.

Брови шамана сдвинулись, на лбу проступила глубокая морщина. Учитывая, что их у него не так много, жест означает не просто задумчивость, а крайнюю озабоченность.

– Подмешал? – спросил он.

– Уверен, – сообщил я. – Меня так крутило, сам не понял, как проглядел. Только когда сожрал полтарелки, учуял неладное.

Шаман некоторое время сидел в задумчивости, взгляд стал отстраненным, дыхание затихло – еле слышу. Спустя, наверное, вечность он проговорил:

– Значит, я все верно почувствовал.

Старший шаман бросил щепотку порошка в костер, которую во время разговора бережно сжимал в ладони. Огонь полыхнул синим, в воздухе с треском заиграли сиреневые и голубые переливы.

Я отшатнулся от жара. Если нормальный костер греет равномерно и уютно, то этот похож на ежа – как ни хватайся, все равно колет.

Главный кивнул худосочному шаману, тот щелкнул пальцами, в жерле трубки вспыхнуло синее пламя. В середине отверстия пляшет такой же синий язычок, только в разы меньше. Но в колючести костру явно не уступает.

Опустив голову, старший принялся чтото шептать с закрытыми глазами. Словно молится. Он шептал так долго, что я уже начал нервничать: может, он беседует с духами, а про меня забыл. Хотел окликнуть, шаман неожиданно поднял голову.

– С помощью этого ты пройдешь в мир духов и выяснишь, кто за тобой идет, – сообщил он так, будто предлагает сходить к доярке за молоком, и указал на трубку.

Конечно, раз плюнуть, сейчас помоюсь – и мигом в мир духов, чего уж там.

– Нет, – отрезал я.

Лицо шамана потемнело, глаза провалились и стали похожи не просто на бездну, а на настоящие дыры. Провалы, где одна темнота. Волосы вместе с перьями зашевелились и поднялись, делая его похожим на водное чудовище.

Я вжал голову в плечи и зарычал.

– Ты совсем не понимаешь? – прогудел он гипнотическим голосом. – За тобой ползет какаято дрянь. Если не сбросишь ее – из Абергудских топей живым не уйдешь! А уйдешь мертвым.

Шерсть на холке встала дыбом, я отшатнулся и, скалясь, наклонил голову. Неприятное предчувствие заворочалось в районе желудка.

– Что ты хочешь сказать, шаман? – спросил я глухо.

– То и хочу, – ответил он. – Ты одиночка, таких ловить сложно. Потому на тебя и наслали то, что медленно, но верно превратит в нежить.

– Чтоо? – вырвалось у меня.

– Удивляешься? Хорошо, – сказал шаман. – А то прямо ничем не пронять его.

В голове пронеслась стая мыслей. Подумать только. Чуял ведь неладное, а что – не понял. Оттуда и гнилой привкус во рту.

На всякий случай дернул себя за палец, проверяя – не отпадает ли. Палец недовольно хрустнул и остался на месте. Слава богам, живой.

– Странно, – произнес я задумчиво. – Зачем нежить хотела Ильву призвать, когда поймали в яму?

– Глупый вопрос, ворг, – сказал шаман. – Грех не превратить самолично, когда сам в руки попался.

– Наверное, – неуверенно сказал я.

Над шаманом пронеслась светящаяся козявка, крохотные ножки задели перья. Он проследил за ней глубокомысленным взглядом и проговорил:

– Болотник направил тебя к нам. А он ничего не делает просто так. Благоволит тебе. Как уже говорил, с Ильвой у него давняя вражда. Значит, кто против нее, тот с ним. Понятно?

– Да ну вас… – бросил я в сердцах, раздражаясь, что приписали к армии какогото болотника.

Обычно, когда чтото не нравится, оскаливаюсь и устрашающе рычу, а сейчас – прямо обидно. Нежить, которая вообще еда, наслала какюто дрянь, а я даже не заметил.

Шаманы осуждающе зашептались, бросая на меня однозначные взгляды. От такого давления не то что ворг, тролль просядет до гномьих шахт.

– Ладно, – сдался я, – куда там идти надо? Только не долго, а то у меня время.

Страницы: «« « 4567891011 » ... »»