Кровь Рюрика Земляной Андрей
– А? – Лиза, хоть и была одета, густо покраснела, а Анна замерла словно мышка, застигнутая возле куска сыра, и одним движением рук просто разорвала тончайшую ткань рубашки в клочья, оставшись совершенно обнажённой.
– Всё нормально, советник. Решили приготовить кофе и немного напутали с рецептурой. – Она обворожительно улыбнулась и, повернувшись спиной, пошла к шкафу с одеждой. – Присоединитесь к нам?
– Нет, пожалуй. – Горыня ещё раз тщательно осмотрел комнату и опустил оружие. – Полагаю, вы и без меня справитесь.
– Силён мужик. – Лиза, которую вовсе не мучило раскаяние, покачала головой. – Представляешь, он даже чуть наклонил голову, чтобы посмотреть, что находится за тобой.
– Может, он из этих? – Анна, накинувшая новый халат, собрала испачканные тряпки в ком и бросила его к дверям.
– Да, нет. – Лиза негромко рассмеялась. – Аура у него полыхнула как пороховой склад. Всё нормально у мальчика с предпочтениями. И рассмотрел он тебя очень чётко. Только вот прости, подруга, но, похоже, ему твоя жизнь дороже, чем лицезрение сисек.
– Ящер знает что происходит. – Несмотря на то, что в комнате было тепло, Анна поёжилась, словно от холодного ветра, и поплотнее завернулась в халат. – Давай, делай кофе, раз ты такая умная, и бестолковая.
Вернувшись в приёмную, Горыня покачал головой. Фигурка у княжны действительно была просто загляденье. Словно девчонка каждый день упиралась рогом в спортзале. Подтянутая, стройная, без жировых складок, и даже мышцы живота чётко обрисованы под кожей.
Он вздохнул и вышел в коридор, где нёс службу десяток Железнова.
Сам Лутоня что-то тихо выговаривал одному из бойцов, но, увидев, как Горыня вышел из покоев княжны, отпустил подчинённого.
– Ну, давай наново знакомиться?
– Давай. – Горыня кивнул и протянул руку. – Советник государевой канцелярии княжич Горыня Стародубский.
– Подполковник Тайной канцелярии стольный боярин Лутоня Железнов. – Он крепко пожал руку Горыни.
– Как там твои, не сильно на меня злятся? – спросил Горыня.
– Они, кстати, тоже спрашивали насчёт тебя. – Лутоня улыбнулся.
– Да, я что. Сегодня ты, завтра тебя.
– Это точно. – Подполковник кивнул. – Значит так. Смотри. Коридор в это крыло уже перекрыли рунными щитами. Там на внешнем рубеже Соколиная сотня и три волхва из Военного приказа. Мы тут так, продержать супостата пять – десять минут, пока ты будешь спускаться в подземелье. Ну а там уж самому придётся.
– А окна?
– А что окна? – не понял Лутоня. – Там на окнах и рунный щит, и заклятья. Какие, не знаю, только окнам тем уже лет по сто, и такие только в покоях государевой семьи. Да и к тому же все стены закрыты и заклинаниями, и рунами. Весь дворец выгорит, а это крыло да государевы покои стоять будут.
– Ясно. – Горыня кивнул. – А чего вообще ждать-то?
– Ну как… – Железнов замялся. – Всё, что угодно, быть может. И тварь какая из-за кромки, и людишки подсыльные. Ты главное не робей да патронов не жалей. Ну, а умереть будет нужно, так сделай, чтобы родичи твои не краснели со стыда.
Расстались они вполне по-дружески, и Горыня вернулся на своё место, не забыв запереть входную дверь на тяжёлый стальной засов. На столике рядом с креслом обнаружилась чашка с горячим кофе, который он с удовольствием выпил, после чего вновь впал в медитативное состояние.
В активную фазу его выдернуло таким резким рывком, что Горыня сначала не понял, что происходит. И только через несколько секунд понял, что стены приёмной отчётливо потрескивают, словно дворец нагрузили сверху парочкой дополнительных этажей.
Потом тонко, на грани слышимости, зазвенела люстра и погасла, погрузив комнату в полную темноту, а когда глаза начали привыкать к отсутствию света, на ковре, устилавшем пол, стали видны бледные голубые линии, переливающиеся неярким свечением. Горыня, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги и, сбив в сторону стол и кресло, подхватил край ковра и откинул его от себя, открывая паркетный пол.
Теперь линии стали видны намного лучше, и Горыня рассмотрел семиконечную звезду, исписанную какими-то знаками по углам. Знаки постепенно наливались светом, и очень скоро от их мерцания осветилась вся приёмная.
Внезапно весь центр гептаграммы словно потемнел, и оттуда, словно из ямы, ударил столб яркого свечения, больно ударившего по глазам. Когда Горыня проморгался, в ярком свечении стал проступать силуэт непропорционально вытянутой фигуры высотой больше двух метров и с длинными, до колен, руками. Фигура постепенно, словно при фотографическом процессе, проявлялась, прорисовывая всё новые и новые детали, и в какой-то момент из-за ее спины вдруг полезли длинные щупальца, словно у осьминога.
– Твою… так. – Горыня вытащил из кармашка гранату и, сорвав кольцо, катнул её под ноги монстру, уйдя перекатом под защиту монументального дивана. Взрыв почему-то прозвучал глухо, словно в колодце, и, высунув голову, советник увидел странно согнутую фигуру, словно та что-то вынюхивала.
Щупальца на спине беспорядочно шевелились, и Горыня, решив, что уже пора, дал короткую прицельную очередь в голову незваного гостя. Тот дёрнулся, словно от удара, и, когда поднял голову и повёл коротким сплющенным носом, княжич увидел, что глаз у него нет, а на их месте бугрятся какие-то наросты.
Уже не раздумывая, Горыня нажал на спусковой крючок, поливая кромешную тварь огнём, и лишь когда автомат захлебнулся, сбросил пустой магазин и мгновенно вставил следующий.
Чудовище наконец определилось с направлением атаки и прыгнуло вперёд, но недостаточно быстро. Горыня мгновенно отскочил в сторону и, когда тварь врезалась в стену, высадил ещё один магазин, целясь ей в то место, откуда росли щупальца.
Полоснув по стене когтями, тварь развернулась и снова прыгнула, успев в полёте зацепить Горыню кончиком щупальца. От мощного толчка того отбросило к стене, но, к счастью, он ударился в спинку другого дивана и, вывернувшись, увидел, как смяв стол секретаря, чудище врезалось в окно.
Стекло полыхнуло алым светом и, отбросив в сторону, на несколько секунд дезориентировало гхора, что дало Горыне время перезарядить оружие и отстрелять ещё один магазин в башку твари.
– Да сдохнешь ты, в конце-то концов?! – Горыня вставил новый короб и рывком взвёл затвор.
Несмотря на то, что пули словно втягивались в тело монстра, лицо твари потеряло форму и больше всего напоминало криво слепленный ком из теста.
Автомат коротко пророкотал очередью на пять патронов и смолк. Дёрнув скобу затвора, Горыня понял, что на этот раз оружие сломалось серьёзно, отбросил автомат в сторону и рыбкой прыгнул к лежащему креслу, где на полу валялся его топор.
Одно из щупалец твари выстрелило ему вслед и, когда княжич уже подхватил оружие и разворачивался к врагу лицом, пробило грудь насквозь, воткнувшись в стену позади. Судорожный взмах топором – и щупальце обвисло, торча впереди и сзади и волочась по полу.
Хватая воздух, ставший вдруг таким жёстким, княжич сделал пару шагов и с рёвом опустил топор на шею гхора, отрубая ему голову. Увидев, что щупальца продолжают жить, из последних сил рубанул ещё раз и только потом рухнул на колени, завалился на бок, упав рядом с отсечённой головой, продолжающей раскрывать и закрывать рот, полный игольчатых зубов.
Он не видел, как линии магического портала вспыхнули ещё раз и как из чернильной тьмы вышла высокая стройная женщина в тёмно-синем шёлковом платье и с большим, размером в ладонь, золотым медальоном на груди, висевшим на широкой пластинчатой цепи.
Одним взглядом женщина оценила обстановку в комнате и покачала головой.
– Смелый мальчик. Зарубить гхора топором, это ли не эпический подвиг? – Голос у неё был негромкий, но обволакивающе-бархатный. – Только некому будет о нём рассказать. – Она носком сапога перевернула Горыню на спину и, помяв что-то в ладони, сдула это прямо в лицо княжича, заставив того прийти в себя и открыть глаза. – Но ты будешь всё видеть и слышать. Сначала я выпью эту маленькую вкусную девочку и всех её подруг. Они, конечно, не все носители истинной крови, но по справедливости нужно убить их всех. Я так много сил отдала, готовя этот ритуал. Потом я выпью её отца, братьев и сестёр и всех, кого найду во дворце. И лишь затем, на сладкое, выпью тебя, мой маленький смельчак. И знаешь что? – Она неожиданно нагнулась вперёд так, что в разрезе платья стали видны полные упругие груди ламии. – Твоя смерть будет феерией чувств. Я подарю тебе самые изысканные цвета смерти.
– А сама не сдохнешь? – прошептал Горыня, по сантиметру вытаскивая из кармана на груди толстый стальной цилиндр, и, скрипя зубами от боли, вытащил предохранительное кольцо. – Держи. Это тебе.
Шелестя замедлителем, цилиндр подкатился по ковру к ногам распрямившейся ведьмы, и в ту же секунду она взмахом руки поставила защитный купол, отсекая себя от всех возможных угроз. Но мина была уже внутри, и, прогорев положенные пять секунд, двести граммов гексогена расплескали стальные шарики внутри кокона.
Защита вмиг почернела, вздрогнула, через несколько секунд вспухла туманным шаром и с грохотом распалась. Бесновавшаяся внутри шрапнель хоть и потеряла скорость, но в бок Горыни и в ногу впилось штук пять стальных шариков, глубоко войдя в тело. Магия ведьмы всё ещё действовала, и он, несмотря на адскую боль, не потерял сознания и видел, как кровавый кусок мяса, который ещё несколько мгновений назад был человеком, рухнул на пол, конвульсивно дёргаясь. У тела не было ни рук, ни ног, но голова, ободранная до черепа, вдруг подёрнулась дымкой и на глазах стала обрастать кожей.
– Нет, уж. Сдохла так сдохла. – Скрипя от боли и хекая кровью, княжич дрожащей рукой достал пистолет и, порадовавшись тому, что заранее взвёл затвор, поймал голову ламии в прицел и высадил весь двадцатипатронный магазин в башку твари. Уже на десятом – одиннадцатом выстреле дымка рассеялась, и последние пули прошли насквозь через тело, осыпающееся невесомым пеплом.
Со смертью ламии все её заклятия резко ослабли и начали рассыпаться. Вот рухнул застигнутый магическим сном дозорный на крыше, стали приходить в себя охотники и Соколиная сотня, и последними вспыхнули и с сухим треском выгорели защитные руны в стенах царских покоев.
Когда в покои княжны ворвался глава управления военных волхвов князь Васильчиков, Горыня уже лежал с наскоро обработанными ранами, но всё ещё с почерневшим щупальцем гхора, торчащим из груди.
Государь был в ярости. Государь был в ужасе от того, что произошло, но самое обидное, что он был во всём прав. Глава Тайного приказа князь Бенкендорф, как никто другой, понимал это. Но ещё он точно знал, что ничего не мог сделать в этой ситуации сверх того, что сделал. И никто бы не смог.
– Весь Кремль был предельно насыщен войсками и волхвами как из военной управы, так и гражданскими специалистами высших степеней посвящения. Ментальный удар пришёлся на зону, ограниченную правым крылом здания, где располагалась сотня соколов, трое боевых волхвов и десяток охотников. Кроме того, во всех коридорах стояли наши люди в виде смешанных постов. Человек из Тайной канцелярии, человек от Военного приказа и человек от охотников. Все они попали под удар и потеряли сознание. Сам взлом охранной сети Кремля стал возможен из-за того, что на полу приёмной великой княгини Анны была начертана гептаграмма портального перехода. Активировали её, полив ковёр небольшим количеством воды. По плану заговорщиков сначала через портал переходит гхор, который убивает всех охранников в приёмной, а за ним верховная ведьма германского ковена – Лигалла со свитой.
Выпив всех, кто находился в покоях княжны, ведьма получила бы достаточно сил, чтобы иметь все шансы на успех в противостоянии с охраной и частью волхвов. Уйти бы она, конечно, не смогла, но народу бы полегло без счёту. Но княжич сорвал им весь план. Сначала он вкатил в портал чрезвычайно мощную бомбу, уничтожившую или ранившую половину круга вызывателей, поэтому гхором всё и ограничилось. А после убил самого гхора. Мы собрали почти полторы сотни гильз…
– А как он ухитрился убить Лигаллу? – Несколько нервно спросил государь.
– Мы не очень поняли, но, по-видимому, это тоже была какая-то очень мощная бомба или граната. Целители вынули из стен и из самого Горыни несколько десятков крупных стальных шариков, покрытых серебром – по-видимому, картечь. Эта картечь сначала сильно ранила ведьму, а добил он её уже из своего пистолета. К моменту, когда подоспела помощь, она уже истлела.
– Ну, ящер знает, что творится! – Раздражённый и злой государь вскочил с места и стал нервно ходить по кабинету. – А если бы не было этого юноши?
– Родовым провидением, государь, назначили вы его в охрану великой княжны, – произнёс глава управы военных волхвов Васильчиков. – Тварь эта, чтобы пробить нашу защиту, пролила настоящее море крови. Больше двух сотен человек обагрили жертвенный камень в католическом соборе Лейпцига. Колодец Слёз переполнен кровью.
– Король германский ещё утром прислал соболезнования и жалуется, что, мол, не имеет власти над колдунами да католиками, но лжёт, собака шелудивая, – припечатал глава Посольского приказа князь Белосельский. – Не мог глава посольства германского отправить депешу в Берлин. Вся связь магическая была закрыта до утра.
– Так значит, да? – Михайло III остановился и задумчиво посмотрел в окно. – Хорошо.
Сановники, хорошо знавшие государя, поёжились, словно от холодного ветра. Михайло III, в отличие от своего отца Ильи, очень любил напоминать своим недоброжелателям когда-то сделанные ими гадости, причём и момент и сам способ напоминания были так подобраны, чтобы наглядно проиллюстрировать понятие «стократно».
Одна фраза, и глава Военного приказа переглядывается с начальником Тайной канцелярии, а тот успокоительно кивает, мысленно уже достав с полки папку со списками германской резидентуры, а глава Приказа дорожных дел прикидывает возможные резервы по транспорту и исполнение начального этапа мобилизации.
В общем, опытные, много повидавшие чиновники на глазах подтянулись, словно за окном запел полковой горн. И лишь главный военный волхв сидел спокойно. И не только потому, что война для него была делом насквозь привычным и понятным, и не потому, что в военную управу брали лишь волхвов с очень специфическим характером, а проще говоря, полных отморозков. Просто у него в хозяйстве война не утихала ни на миг. Постоянно требовались специалисты для зачистки мест прорыва кромешных тварей, уничтожения тёмных алтарей и тому подобных дел.
Поэтому даже в самое мирное время Управа военных волхвов была чем-то средним между кипящим котлом и рекой, кишащей крокодилами и пираньями. А ещё у него был собственный план, как испортить настроение европейским деятелям, и на эту мысль его натолкнул не кто иной, как герой отражения ночного покушения. Но план был настолько дерзок, что требовал не только обсуждения в узком кругу Малого Государственного Совета, но и разрешения государя для вынесения этого плана на обсуждение. Вот поэтому князь Васильчиков спокойно ждал, когда же закончится совещание и можно будет поговорить с государем один на один.
Суета царила не только в зале Государственного Совета, но и по всему Кремлю. Везде сновали патрули, волхвы проверяли и обновляли защитные структуры, а в Москве, которая всегда доверяла слухам больше, чем официальным сообщениям, ширились и множились подробности эпического боя юного княжича с ордами кромешных тварей.
Сам же герой лежал в отдельной комнате царских покоев, под присмотром личного целителя императорской семьи, и самым постыдным образом спал, вскрикивая от снящихся ему кошмаров.
– Коршун, давай по краю болота. Режь им хвост. Палый, десять лево. Там снайпер… Рыжий, не подставляйся и не давай им сблизиться… Марк, давай связь с вертушками…
– Какая, однако, бурная молодость у княжича. – Седой старик в мягком просторном кафтане и с немецким кожаным чемоданчиком на коленях считал пульс Горыни, сверяясь с большим ручным хронометром.
Тут Горыня снова застонал, скрипнул зубами и дёрнулся.
– В себя не приходил?
– Нет, батюшка. – Пожилая сиделка снова поклонилась волхву. – Бормочет токма непонятное, да и ясно, бредит соколик. А в себя не приходил.
– Так. – Старик спрятал часы и аккуратно кончиками пальцев поднял веки Горыни. – Поить водой чаще, обтирать настоем ладынника, если огневица вернётся, звать меня немедля.
– Всё поняла, батюшка. Исполню как есть в лучшем виде.
– И другим сиделкам передай то же. – Целитель встал и, оглянувшись в последний раз на княжича, вышел из комнаты.
– Анна Михайловна! Матушка, да как же вы так себя запустили? – Доктор, пришедший к княжне, чтобы рассказать о состоянии её спасителя, посмотрел на Анну, бледную от недосыпа и с горящими глазами. – Я вам истинно говорю, так вы и своего героя не дождётесь. Сляжете до того, как он поднимется. – Ловкая и сильная рука целителя уже подхватила кисть княжны, нащупывая пульс. – Давайте-ка, сейчас эликсирчик выпьем, и в постель. Ничего с княжичем не будет. Раны я вычистил, яд из организма выгнал, так что через седмицу очнётся, а там и встанет. И мой вам совет: к этому времени быть в самом цветущем виде. Чтобы от лицезрения вашей красоты у героя не только руки и ноги шевелились.
Княжна, несмотря на то, что очень хорошо представляла себе, как и почему случаются дети, густо покраснела, а стоявшая рядом Елизавета порывисто вздохнула и отчего-то спрятала руки за спину.
Очнулся Горыня к исходу седьмого дня, ночью. Скосив глаза, увидел, как в кресле рядом с кроватью сопит опрятная бабушка в белом переднике, а на столике стоит большая бутыль с тёмной жидкостью. Света в комнате от пары светильников было достаточно чтобы разглядеть и шкаф с книгами и длинный стол со всякими баночками и бутылочками.
Горыня закрыл глаза и уже совершенно спокойно и без кошмаров заснул, повернувшись на бок. Второй раз пришёл в себя, просто проснувшись от того, что его тело обтирали пахучей жидкостью с тонким приятным ароматом, напоминавшим хвою. Открыв глаза, увидел совсем другую женщину, лет тридцати, что хлопотала над ним, смачивая полотенце зеленоватой жидкостью из бутылки.
– Доброе утро.
– Ах! – Женщина выронила из рук полотенце, но тут же подхватила его. – Очнулся, сокол ясный! – Быстро закончив процедуры, набросила одеяло и куда-то выскочила, а минут через десять в комнату быстрым шагом вошёл статный широкоплечий мужчина в расстёгнутом кафтане и с объёмистой сумкой в руках. К этому времени Горыня чуть подтянулся и уже полулежал так, чтобы хорошо видеть всю комнату.
– Ну, княжич, как самочувствие?
– Отлично. – Горыня прислушался к организму. – Вроде ничего не болит, не тянет. Если это не обезболивающее, то можно попробовать встать.
Волхв закатал рукав на правой руке, снял чётки и провёл ладонью вдоль тела, от лба до ступней. Потом задумался и внимательно посмотрел в глаза Горыни.
– Знаете, княжич. Вы так быстро выздоравливаете, что долг перед наукой просто криком кричит о том, что надо бы вас ещё чем-нибудь острым потыкать, а лучше стрельнуть и ещё раз посмотреть на результат, но боюсь, княжна Анна мне просто оторвёт голову. Но могу подтвердить, что вы здоровы совершенно, хотя вскакивать и бежать я бы вам не советовал. Неделя почти полной неподвижности замедлила течение соков в теле, и нужно дать организму время войти в привычную колею. Так что рекомендую пару дней, а лучше неделю, спокойные прогулки, посещения театров и приёмов. Но без танцев!
Горыня делал проникновенное лицо, кивал и только что не кинулся записывать рекомендации доктора, и остановило его только отсутствие бумаги и ручки. Но целителя этим было не обмануть, и, тяжело вздохнув, он покачал головой и удалился.
Не успела дверь закрыться, как в комнату влетел разноцветный, двухголосый вихрь, в котором Горыня через секунду узнал Любаву Туманову и Лизу Дашкову.
– А нам как сказали, что вы очнулись, так сразу поспешили!
– И от уроков отказались.
– А вам уже разрешили вставать?
– Как вы себя чувствуете?
– А позвольте, я поправлю подушку?
– Вы уже обедали?
– Ну, хватит! – В комнату величаво, словно линкор, вплыла княжна Анна в тёмно-красном шёлковом платье. – Что вы тут устроили, девочки? Только-только наш герой пришёл в себя и сразу же оказался на восточном базаре. – И посмотрела на Горыню, словно выпалив в него в упор залп сияния огромных синих глаз. – Целитель сказал, что вам уже можно вставать?
– Да вот, и рад бы. – Горыня развёл руками. – Только одежды никакой нет.
– Кстати, ваш новый мундир уже доставили из пошива. Так что одевайтесь, и жду вас у себя. – Она чуть помедлила и лукаво улыбнулась. – Или оставить этих болтушек вам в помощь?
Девицы почему-то покраснели и вымелись прочь. А через десять минут внесли парадный белый мундир, и Горыне пришлось, кряхтя, словно старый дед, вставать с кровати, и тащиться в мыльню, а после натягивать жёсткий мундир и сапоги.
Взглянув напоследок в ростовое зеркало, он кивнул сам себе и вышел из комнаты.
13
– Девочка! А ты не боишься так поздно одна возвращаться домой?
– Ещё как боюсь! Вдруг кто-нибудь остановит, а я с палёным стволом.
…а такоже именовать припас огненный для пушек снарядами, а припас огненный для ружей и скорострелов ручных – патронами и в документах новое наименование применять повсеместно. Но старые бумаги не переделывать, оставляя как было…
Боевые и магические ордена Европы относятся к старейшим организациям Старого Света, ведущим свою историю от охотничьих корпораций Рима, Вавилона и Византии.
Превращение охотников за тварями кромки в их полную противоположность или в наёмников, представляющих свои умения тому, кто заплатит больше, произошло на рубеже тысяча двухсотого года, когда крупнейшая магическая школа Европы – Тампль отказалась исполнять приказ римской Магикус Инквизио и продолжила исследования кромки, а также укрывала у себя несколько сотен беглых магов, разыскиваемых за различные преступления. Это настолько усилило Тампль, что совместный поход десятка корпораций охотников и армии французского короля не принёс ничего, кроме разорённых земель и пролитой крови.
Впоследствии Тампль разделился на Орден Странствующих, занимавшийся в основном ростовщичеством и сбором редких книг и артефактов, и Орден Песочных Часов, занимавшийся наёмничеством. Но как свидетельствуют знающие люди, оба ордена находятся под руководством одних и тех же людей и исполняют согласованные задачи.
«Краткая история Европы». Учебник для курсантов военных школ.Утверждено Приказом учебных заведений Российской империи
Замок Ордена Странствующих в Наварре был настоящей цитаделью, властно вздымавшей свои потемневшие каменные стены над окружавшими холмами и долинами. Именно здесь принимались многие важные решения, которые эхом разносились по всем европейским и некоторым азиатским столицам. Специальная комната, где находились маги-связисты, работала днём и ночью, принимая и отправляя сотни сообщений ежесуточно.
Здесь же находилась библиотека ордена, её казна и святая святых – источник божественной благодати, из-за чего замок и был построен в столь неудобном месте.
– Старая сука всё-таки сдохла. – Великий магистр Ордена Странствующих Гуго фон Баттенберг с кривой ухмылкой поднял чашу и глотнул красного вина, что поставляли французские короли по эдикту от 1450 года. – И всё же, Ларош, как же так случилось, что столь блестяще подготовленная операция увенчалась огромным фиаско?
– Мы получили донесение из Московии, повелитель. – Приор надзирающих, Ларош де Моль, с почтением поклонился и раскрыл папку, лежавшую на коленях. – Из того, что известно, великий командор Ордена Креста Луи де Бароль действительно очень тщательно подготовился. Три сотни человек умертвили в источнике благодати, насытив его в максимальной степени. С помощью своего человека в Кремле вызыватели смогли взломать защиту крепости. Ну, и участие самой Лигаллы – тоже весомая заявка на успех. У них была даже запасная гептаграмма переноса, для ухода в непредвиденной ситуации.
– Что же пошло не так? Ну, Ларош, не интригуйте меня, я уже давно вышел из возраста томительных ожиданий.
– Мы полагаем, что защита всё же сработала, так как половина круга вызывателей погибла сразу после вывода фокуса переноса за кромку. Гхор, привлечённый кровью и заклинанием подчинения, успешно перенёсся в покои младшей принцессы, но оттуда сразу же ударило какое-то защитное заклинание, которое разрушило круг и убило вызывателей. Лигалла, правда, сразу перехватила управление переносом и, стабилизировав фокус, перешла сама. Но вызвать свиту одновременно с переносом было уже невозможно. И тут, мой повелитель, начинается самое странное. В Москве все поговаривают о каком-то юном воине, который якобы убил гхора, а после убил окончательной смертью саму Лигаллу. Бред, конечно, но если предположить, что русские достали из запасников оружие, освящённое богами, то вполне возможно. Но тогда получается, что вся эта операция – одна огромная ловушка для Лигаллы.
– Провокация, – со вкусом произнёс магистр. Это дело он не только хорошо знал, но и любил. И не видел в происшедшем ничего странного. Выманить противника, втянуть его вроде бы на удачную позицию и уничтожить было основой основ европейской политики.
– И кто же вместо Лигаллы примет посвящение высшего круга?
– Тиварра слишком стара. Пятьсот лет – срок даже для верховной ламии. Гелетта, наоборот, не достигла даже столетнего возраста, и вся борьба будет между Рассаной и Биарой. У них, кроме того, поддержка части дворянства и нейтралитет германского императора. Но Орден внимательно следит за развитием ситуации.
– Следит – это хорошо. – Магистр кивнул. – А что источник?
– Выпил слишком много крови и в ближайшие пару месяцев бесполезен, – поспешил ответить Ларош. – Но у императора на сей случай запасено много накопителей, так что опасность германцам не грозит. Да и проснуться источник может в любое время. Так что никто не рискнёт.
– Кстати о благодати. – Браттенберг остро глянул на приора. – Как продвигается дело с добычей истинной крови?
– Два десятка захваченных нами потомков Рюрика оказались пусты, но даже сильно ослабленная кровь дала прирост эманации благодати на десятую часть.
– Десятая часть – хорошо. Хорошо, но мало. Нам нужно больше, Ларош. Нам нужно как минимум наполовину больше, а ещё лучше вдвое. Торопите своих людей, если нужно, выкрадывайте московитов прямо на улицах и доставляйте сюда, но источник должен работать.
От княжны Горыня возвращался в состоянии крайней задумчивости. С одной стороны, всё было хорошо. Его долго и сердечно благодарили за спасение, надарили милых безделушек, включая роскошный кинжал к парадной форме, и вообще всячески обхаживали. Но при этом его не оставляло ощущение, что от него чего-то ждут, словно он сговорился прийти свататься, а нужных слов так и не сказал. В конце концов, устав от этой круговерти, Горыня просто ушёл, сказавшись больным, но вместо того чтобы пойти в свои покои, поехал в Приказ охотничьих дел.
Большое четырёхэтажное здание располагалось в районе Старомынки и занимало огромную площадь. К подъезду неторопливо и солидно подъезжали казённые кареты и, высадив седока, отправлялись на площадку ожидания.
Горыню с его пайцой пропустили без задержек и сразу же проводили к товарищу[42] начальника приказа, а тот, как только узнал, с кем говорит, лично довёл его до приёмной начальника.
Главный охотник империи, князь Остен-Сакен, моложавый мужчина в гражданском кафтане и мягких сапогах принял Горыню словно старого знакомого и, пригласив в кабинет ещё десяток командиров охотничьих команд, долго и подробно расспрашивал о ночном бое.
Скрывать Горыне было нечего, и он действительно подробно рассказал, что и как творилось в приёмной великой княжны.
– А вот эта граната, её можно как-то увидеть? – подал голос один из охотников – кряжистый невысокий и бородатый мужчина, представившийся Даниилом Хаткиным.
– Не могу пока. – Горыня развёл руками. – Последнюю извёл на ведьму. А вот автомат и пистолет – это пожалуйста. Только в автомате затвор сломался. Нужно заново делать. А пистолет в порядке. Я собственно и приехал для этого.
– Показать ваше оружие? – уточнил Остен-Сакен.
– Нет. – Горыня извлёк из небольшого тубуса свёрнутый в рулон документ. – Настоящим приказом государя повелевается на базе вашей мастерской развернуть производство нового оружия. Ну а там, где оружие, там и взрывчатка. Если в химическую лабораторию пустите…
– Мы, княжич, если вы сделаете гранату, что упокаивает высшую ведьму, вас не только пустим, а на руках будем носить от Кремля. – Усмехнулся князь. – А пистолет можете показать прямо здесь. У меня вон, колода стоит. Люблю, знаете ли, пар выпустить, отстреляв десяток пуль.
Горыня кивнул и, отойдя от колоды на максимальное расстояние, одним движением выдернул оружие и в пулемётном темпе отстрелял весь магазин. Щелкнув рычагом, отпустил пустой короб и мгновенно вставил новый.
Один из охотников взмахнул рукой, и едкий пороховой дым мгновенно рассеялся. Затем он подошёл к колоде и повернулся к Остен-Сакену.
– Все в центре. – Затем посмотрел на Горыню. – А чего звук такой негромкий, порох особый?
– Порох обычный. Пистолет особый. – Горыня открутил глушитель. – Вот без этой штуки будет намного громче.
– Двадцать выстрелов, изрядно. – Князь задумчиво кивнул. – А этот ваш, ну, сломанный, автомат, да?
– У него тридцать пять, и можно сделать магазин хоть на полсотни, хоть на сотню выстрелов. Тяжело таскать будет, но если нужно – сделаю. Но я вот что хочу сказать. Это оружие не против тварей или ведьм. Оно против человека. А вот если вы расскажете мне, что нужно именно вам, то я с большой вероятностью смогу сделать оружие именно для охотников. Побратиму своему вот сделал ручную пушку, в двадцать линий, с казённым заряжанием и взрывчатым снарядом. Ну, так он настоящий богатырь.
– Эх, не ходил ты, княжич, на упыря с ружьём двуствольным. – Вздохнул один из охотников.
– Ходил с топором. – Горыня усмехнулся. – Правда, едва жив остался, ну, так он-то на месте помер.
Остен-Сакен задумчиво посмотрел на Горыню.
– Если кто не знает, княжич уже упокоил пяток упырей, пару кромешников, гхора и одну верховную ведьму. Так что знает, о чём говорит. Но это частности. А возвращаясь к нашим делам, подытожу. Десятники и сотники моего приказа подготовят свои пожелания, а канцелярия их обработает и передаст вам, для размышлений. Будет очень хорошо, если оружие, что вы сделаете, пригодится охотникам.
– Да я бы и от скорострела такого не отказался. – Темнолицый узкоглазый охотник с длинной тонкой бородой бросил взгляд на пистолет в руках княжича.
– Будет вам и пистолет, и всё, что захотите. – Горыня кивнул. – Мне бы вот только станки, сталь хорошую да волхва, что с металлом работать умеет.
– Всё будет. – Князь негромко хлопнул ладонью по звонку вызова секретаря. – Подготовьте распоряжение по приказу: выделить княжичу Стародубскому в подчинение двух волхвов, что раньше при мастерской работали, да мастеров отпиши, по потребности. И всё нужное сразу поставлять, без задержек.
Мастерская была просто длинным бревенчатым сараем с полом из гранитных плит, на котором стояло два десятка станков. Станки были гораздо лучшего качества, чем в Медведевске, и в отличном состоянии. Привод у станков был от массивной нефтяной машины, от которой разбегались приводные шкивы, расположенные под потолком цеха.
Удовлетворённый Горыня кивнул и отбыл. А на следующий день приехал, имея с собой рабочую одежду и сапоги, чем немало удивил собранных мастеров и волхвов.
– Значит так. – Горыня собрал вокруг себя мастеров. – Делать будем новое оружие. Оружие, которого ещё не было. Если секрет такого оружия уйдёт нашим врагам, я лично обещаю этому человеку тяжёлую смерть, а его семье бессрочную ссылку на Север.
– Ты не пугай, княжич. Ты дело говори, – отозвался один из мастеров.
– Ну, дело так дело.
Два волхва, специалисты по металлу, умели снижать прочность стали до уровня бронзы, а после, наоборот, повышать её до уровня легированных сплавов. Поэтому патроны уже делались из стали, а не из меди или латуни.
С помощью волхвов Горыня довольно быстро сделал магазинное ружьё под патрон 8 линий, что приблизительно равнялось охотничьему двенадцатому калибру. К ружью предполагалось два вида магазинов: рожковый двадцатизарядный и тридцатипятизарядный барабанного типа.
Стоявший рядом сарай уже обшили толстыми брёвнами и уложили у дальнего края мешки с песком, превратив его в тир, где командиры охотничьих команд с удовольствием пожгли пару сотен патронов, переснаряжённых под тяжёлую экспансивную пулю, и, когда первые восторги улеглись, Горыня вытащил из сумки барабанный магазин и вставил его в приёмное гнездо.
– Ну, а теперь, главное. – Он шагнул к огневому рубежу и вскинул ружье к плечу. Сплошной поток картечи длинной очередью превратил в труху деревянные мишени, и, когда грохот стих, от них остались лишь обгрызенные пеньки держателей.
Тишину нарушил князь Остен-Сакен, подошедший к мишеням и задумчиво ковырнувший остатки мишени.
– И сколько таких ружей мы можем получить?
– Скажу честно, князь. Мастерская мне нужна совсем для другого. Государь мне приказал сделать оружие для армии. То, что сделано, это скорее исполнение данного самому себе обещания создать оружие против тварей. Но вот производить его будете сами. Места здесь ещё много, так что можно поставить ещё десяток станков и начать выпуск ружей. А не хватит, так перенесём стрельбище в другое место, а здесь сделаем ещё один цех.
– Но это вообще-то наше хозяйство! – подал голос кто-то из охотников.
– Государево, – поправил Горыня. – И скажите, сколько вы возились, пытаясь сделать новое оружие? Пару лет?
– Да лет пять, наверное. – Князь усмехнулся. – Всё правильно, княжич. Завтра же дам команду расчистить площадку, и начнём строить цех в три этажа. Оружия нам нужно много, а пока вы здесь, сможете помочь с производством.
Параллельно с работой в мастерских Горыня готовил доклад по изменению принципов подготовки воинских подразделений, приписанных к личной канцелярии государя, и длинный меморандум о необходимости вооружения воздушного флота.
То, что мысль начальственная ходит запутанными путями, он знал давно и поэтому сделал пять автоматических пушек на основе механики пулемёта Максима. С помощью волхва, используя лёгкие материалы, удалось снизить общий вес пушки до ста тридцати килограммов, а вместо ленты подвесить барабанный магазин на двадцать выстрелов. И ещё сделал много полезных и приятных мелочей для оснащения армии. Всё это пока хранилось в одной из кладовок на территории Охотничьего приказа, ожидая своего часа, так как лезть со своими советами в момент, когда ещё не разгребли последствия заговора, было просто глупо.
А последствия были действительно серьёзными. Род Муравьёвых лишился как титула, так и состояния и выслан в Тобольск в полном составе под надзор правоохранителей. Кроме этого, пострадали в различной степени несколько десятков именитых родов, а те, кого не зацепило, сидели тихо, не показываясь в свете.
Поэтому осенний сезон балов вышел скомканным и обошёлся и без роскошного фейерверка у Гагариных, и без традиционного детского карнавала у Белосельских, и даже без гвардейского бала, обычно даваемого Захарьиными. Но Горыню, занятого с утра и до вечера, это никак не печалило, хотя пару раз в неделю одна из барышень, входивших в ближний круг великой княжны, вытаскивала его на публичное мероприятие, словно давая понять, что о нём не забыли.
Катя Лопухина – тоненькая словно тростинка, молчаливая и задумчивая – водила его в музеи и галереи и всегда больше слушала, чем говорила, выпытывая у Горыни подробности его жизни не хуже опытного следователя. А белокурая валькирия Анфиса Гагарина, посвятившая свою жизнь военной службе, как и десятки поколений рода Гагариных, живо интересовалась военными приключениями и сама красочно рассказывала о битвах и сражениях, выбирая местом посещений тренировочные площадки и места ратных игрищ, точно и остроумно комментируя всё происходящее, словно опытный ведущий.
Хохотушка и заводила Любава Туманова, которую при рождении явно посадили попой на шило, предпочитала таскать его в людные и шумные места, где громко звучала музыка и танцевали нарядно одетые пары. Именно Любава и познакомила Горыню с большинством танцевальных залов Москвы и рестораций, где можно было растрясти плотный ужин под бодрый ритм заводной музыки. А Лиза Дашкова, лучшая студентка лекарского факультета, любила тихие спокойные места, вроде Царского зимнего сада, Зелёной галереи, или Аптекарской оранжереи, где и в самое холодное время цвели розы и пели яркие тропические птицы.
С самой Анной он пересекался несколько раз и удостаивался благосклонного кивка, улыбки и странного шевеления её тессена[43]. То, что встречи не были случайными, Горыня понял сразу, но вот смысл подобных свиданий не понимал категорически, хотя дворцовый этикет выучил наизусть.
Собственное отношение к Анне он затруднился бы определить однозначно. Да, его тянуло к этой необычной девушке, и вообще при виде княжны срабатывал глубоко спрятанный инстинкт защитника. Но вот ввязываться в любовную интригу он не хотел категорически. Девчонки из лекарской управы Охотничьего приказа его вполне устраивали и как спутницы, и как любовницы, позволяя не делать из юношеской озабоченности проблему.
Но девицы, окружавшие княжну, явно имели свой план и постоянно донимали его разговорами об отношениях между мужчинами и женщинами, выясняя его пристрастия, порой переходя черту приличий.
Но и светская круговерть была вполне к месту, так как он попутно знакомился с окружением, включавшим не только пустобрёхов, но и вполне серьёзных людей, представлявших все сферы деятельности – от архивов до авиации. В силу своей занятости он чуть было не пропустил торжественную демонстрацию нового дирижабля «Русь», на которую собрали огромное количество народа.
Горыня присутствовал на этом событии как советник государя, а посему сидел в непосредственной близости от Михайло III и его семьи.
Огромный дирижабль длиной почти двести метров не особенно впечатлил Горыню, но публика была в восторге. Оркестр Московского гренадёрского полка играл нечто бравурное, везде развевались ленты и флаги, а нарядно одетая публика гуляла вокруг изгороди, которой был окружён воздухолёт.
Горыня уже нацелился было к столам, где подавали горячий сбитень и блины с икрой, когда услышал из-за плеча знакомый голос.
– А вот хочу представить вам нашего юного героя княжича Стародубского.
Горыня обернулся и увидел Михайло III и незнакомого господина в генеральском мундире. Мужчина был чуть полноват, но высок, широкоплеч и имел острый взгляд, словно просвечивающий всё до основания.
– Государь. – Горыня коротко поклонился.
– И вас, княжич, хочу представить творцу этого чуда инженерной мысли, князю Кропоткину Дмитрию Николаевичу. К вашему сведению, князь, Горыня Стародубский – замечательный оружейник, придумавший и сделавший великолепные образцы автоматического оружия, ввергнувшего казну в расходы по срочному строительству ещё одного завода для производства огненного припаса.
– А старого-то накопили изрядно. – Кропоткин посмотрел на Горыню. – Что с ним-то делать?
– Да продать втридорога или охотникам отдать. – Горыня был полон спокойствия, словно тибетский монах. – У охотников новые ружья как раз под патрон старого типа. Да и в войсках таких ружей полно. За пару-тройку лет всё расстреляем. А будут излишки, так продать куда-нибудь подальше. У них-то патрон с закраиной ещё долго будет в ходу.
– Дельно. – Кропоткин кивнул. – А что скажете по поводу сего корабля? – генерал кивнул на дирижабль.
– Грузы возить на далёкие расстояния, людей да почту, лучше не придумаешь. Чугунка-то не скоро до Жёлтороссии дойдёт. Так что таких кораблей нужно не меньше десятка.
– А военного применения вы не видите? – поинтересовался государь, переглянувшись с Кропоткиным.
– Военного? – Горыня задумался. – Возможно. Например, закидать бомбами скопление войск, мост или дорогу. Также можно использовать для разведки с воздуха, заброски егерей в тыл врага – для организации диверсий…
– А диверсии – это что?.. – остановил Горыню Михайло III.
– Порча тех же мостов, перехват сообщений, уничтожение штабов… да мало ли найдётся работы?
– А про штабы вы мне не писали. – Государь с улыбкой посмотрел на князя.
– Так я и не военный человек, государь, хоть и ношу генеральский мундир. – Кропоткин улыбнулся, и его щеголеватые усы на мгновение встали дыбом. – Но вы, княжич, меня заинтересовали. А что бы вы ещё предложили для превращения воздухолёта в военный корабль?
– Пара автоматических пушек, по одной с каждого борта. Штук пять пятилинейных пулемётов, причём один из них хорошо бы сделать наверху, там, где площадка наблюдателя. – Горыня показал на торчавшую над корпусом аэростата башенку и продолжил: – Ещё можно пристроить бомбовый прицел и бомбосбрасыватель к нему, чтобы зря не расходовать боеприпасы. Катушки для сброса десанта и подъёма его обратно без посадки на землю, грузовую стрелу для погрузочно-разгрузочных операций и несколько мощных светильников для работы на неподготовленных площадках. Сами двигатели или винтовые группы на поворотных основаниях, чтобы повысить подвижность.
– А пулемёт с синхронизатором винта не нужно? – с улыбкой спросил Кропоткин, пристально глядя в глаза Горыни.
– Это следующий этап. – Горыня в ответ усмехнулся. – Если начнём делать систему противовоздушной обороны. Но к этому времени было бы неплохо иметь двигатель с мощностью одна лошадиная сила на килограмм веса.
– Ну, о чисто технических вопросах вы можете поговорить и без меня. – Государь с отеческой улыбкой кивнул стоявшим напротив друг друга Стародубскому и Кропоткину и продолжил променад.
– Полагаю, нам нужно более тихое место для беседы. – Князь кивнул и, качнув головой в сторону выхода с площадки, пошёл вперёд.
Ездил Дмитрий Николаевич на самобеглой коляске, похожей на лёгкую повозку, только с толстой матерчатой крышей и длинным моторным отсеком впереди. На тёмно-синем лаке дверей ярко выделялся герб Кропоткиных с пушкой, а на капоте торчал флажок дома Рюриков.
– Это ездит? – Горыня осторожно сел в кресло, неожиданно оказавшееся очень удобным, и посмотрел на место водителя, с несколькими рычагами, какими-то рычажками и большим рулевым колесом.
– И вполне прилично, хочу заметить. – Князь что-то потянул, подвинул, покрутил и через секунду мотор неожиданно громко рыкнул мощным басом, и, развернувшись, коляска медленно покатила между карет, ожидавших своих сановных пассажиров. – Сейчас выйдем на дорогу и прибавим, – громко произнёс Дмитрий Николаевич, ловко управляясь с рычагами и кулисами.
Доехали действительно быстро. Автомобиль на Царской дороге разогнался километров до сорока, и уже через час они подъезжали к огромному московскому особняку князя.
Тяжёлые кованые ворота распахнулись, словно сами собой, и машина, пофыркивая, лихо развернулась вокруг клумбы, замерла у входной лестницы.
Быстрым шагом Горыню протащили через анфиладу комнат, пока они не попали в большой кабинет, заставленный книжными полками, скромно стоявшим у стены кульманом и действительно монументальным столом площадью около двух квадратных метров.
– Осип! – крикнул Кропоткин.
– Ваше сиятельство? – Пожилой слуга просунулся в двери с вопросительным выражением на лице.
– Тащи там… закуски, выпить чего… ну, сам сообрази.
– Сделаю, ваше сиятельство. – Кивнув, слуга удалился, и, чуть приглушённые дверьми, раздались чёткие военные команды.
– А это… – Горыня подошёл к кульману и с удивлением стал рассматривать чертёж. – Никак двигатель?
– Да, корабельный дизель нормальный задумал. Но пока всё упирается в нефтепереработку. Очень медленно растёт выработка и глубина. Да и доставлять целая морока. – Князь с некоторой отрешённостью наблюдал, как меж двух кресел появился столик, а на нём тарелки с закусками и чуть запотевший графин водки, прозрачной, словно родниковая вода.
– Ну, давай за встречу, хронопришелец. – Они чокнулись рюмками и, вбросив в себя первую, неторопливо и синхронно, словно репетировали, втянули воздух через нос.
– Узнаю школу! – Кропоткин расхохотался и снова разлил. – Давно здесь?
– Года нет ещё. – Горыня улыбнулся и поднял рюмку. – Давай за Рода да за родителей.
– Это хороший тост, – произнёс с узнаваемым грузинским акцентом Кропоткин и махом выпил вторую.
Теперь оба стали неторопливо закусывать, перемежая ломтики острого мяса с нежнейшей осетриной.