Футарк. Третий атт Измайлова Кира

Сеньора дель Гата положила себе еще паштета и продолжила:

— Судя по всему, он решил поохотиться в горах. Кто-то сказал ему, что видел черную пуму, вот Мигель и загорелся идеей добыть ее во что бы то ни стало. Ах, несчастный!

— Что же с ним случилось?

— Остается лишь гадать, — без особенной скорби в голосе ответила она. — Тело так и не нашли, только шляпу, окровавленный шейный платок и ружье, из которого явно стреляли. Должно быть, он все-таки встретил черную пуму, только вот незадача — она оказалась более удачливым охотником. Либо же он просто промазал спьяну.

Сеньора дель Гата помолчала, потом добавила:

— Правда, подранить ее Мигель все-таки сумел — кровь нашли и на горном склоне. Однако пума все-таки скрылась с добычей, и больше ее в наших краях никогда не видели. С тех пор минуло уже семь лет.

Она с чувством перекрестилась.

— Это ваши братья помогли вам отстоять наследство? — предположил я.

— Мы оборонялись вчетвером, мистер Кин, — невесело улыбнулась она. — Оставшиеся в живых младше меня. Теперь, впрочем, всё в порядке, двое счастливо женаты, третий помолвлен. Род наш не прервется.

— Вы до сих пор носите полный траур, — впечатленно произнес я. — Ваша скорбь так глубока?

— По моим погибшим братьям — да, — ответила сеньора дель Гата, помолчала и добавила: — А еще мне очень идет черное.

И тут я с ужасом осознал, что она мне действительно нравится…

Ночь прошла спокойно, а вот наутро снова зарядил дождь, и я оказался заперт в доме с двумя молодыми дамами. Сюжет для романа ужасов, как по мне!

Я даже позвонил тетушке Мейбл и невинным тоном осведомился, как дела. Всё оказалось в порядке, о Сириле же она не обмолвилась и словом. Может, он в самом деле еще отсиживался у Мирабеллы? Что они там задумали? Чего ожидали? Наверно, прибытия каравана с дарами, чтобы задобрить тетушку… Жаль, им я позвонить не мог: телефонные барышни непременно заинтересовались бы, зачем это мне связываться с домом, хозяйка которого в отъезде, а там… слово за слово, снова придумают невероятную историю. Скажем, о том, что я сам положил глаз на Мирабеллу, потому и сплавил кузена в Америку. Да, а ее держу взаперти у себя в подвале, не иначе. И это ведь соседи еще моих гостий не видели!

«Скорее бы Сирил объявился, — подумал я. — Не всё же мне вызывать огонь на себя, его очередь».

Заняться в моем доме было нечем. Да, имелся кабинетный рояль (Хуанита попробовала сыграть на нем и тут же заявила, что он безобразно расстроен), обширная библиотека, еще я мог бы предложить дамам партию в бридж… Но ведь не за этим они ехали в наши края?

— Мы можем прокатиться по округе, — предложил я за завтраком.

— Под этим унылым дождем? — вздохнула Хуанита и уставилась в окно. — Спасибо, что-то не хочется… О, Виктор, а Фрэнк упоминал, что у тебя вроде бы есть оранжерея! Правда?

— Да, есть, но я не думал, что вам будет интересно.

— Ну это всяко занятнее, чем листать старые пыльные книжищи и подшивки журналов столетней давности, — она вскочила. — Покажешь свои сокровища?

Что мне оставалось делать?

На мое счастье, несколько кактусов как раз цвели, не самые ценные экземпляры, зато очень нарядные — дамам понравилось.

— Каждый раз удивляюсь, когда вижу хотя бы опунцию, — сказала сеньора дель Гата, когда я закончил импровизированную экскурсию. — Этакая нелепая колючая штуковина — и вдруг на ней распускается прекрасный цветок!

— Говорят, хозяева похожи со своими собаками и лошадьми, — ввернула бестактная Хуанита, — так и Виктор: вылитый же кактус. На виду одна грубая шкура и колючки, а ковырни его как следует — внутри он очень даже сочный!

Мне это сравнение не слишком понравилось. Нет бы сказать: с виду он неприступен, но душа его прекрасна, как цветок кактуса? Но увы, Хуанита была отнюдь не поэтической натурой.

— Увлечения многое могут сказать о человеке, — произнесла сеньора дель Гата и коснулась Ferocactus acanthodes кончиком пальца. И укололась, разумеется, не зря этого красавца называют «чертовой игольницей»!

— Например? — спросил я, порадовавшись хотя бы тому, что из-за пустяковой ранки не разыгралась драма. — Что вы можете сказать о кактусоводах?

— О всех — ничего. Но некоторые, — ответила она, промокнув алую каплю белейшим носовым платком, — так яростно защищают своё одиночество, что порой забывают, зачем им вообще это понадобилось.

Я не нашелся с ответом.

Этот день я кое-как пережил, а к вечеру, к моей величайшей радости, дождь прекратился, и природа порадовала нас великолепной двойной радугой и прекрасным закатом — все это отлично было видно из мансарды.

— Что ж, — сказала Хуанита, поглядев на умытые дождем крыши Блумтауна, поля и рощи, — теперь округа выглядит уже не так паскудно, как нескончаемый дождь. Завтра посмотрим на всё это поближе и убедимся… или разочаруемся.

Но назавтра она наотрез отказалась куда-либо ехать, заявив, что чувствует легкое недомогание, а потому лучше отсидится в тепле, на кухне.

— А вы езжайте, езжайте, — Хуанита буквально выталкивала нас из дома. — Нет, Виктор, со мной все в полном порядке, но лучше поберечься — климат у вас все-таки отвратительный! И нет, я не заскучаю, твоя кухарка обещала научить меня готовить настоящий пудинг и еще что-то, я забыла, что именно, но пахнет это очень аппетитно…

Она уже успела напугать Мэри до заикания, когда накануне вторглась на кухню, чтобы продегустировать готовящиеся блюда, и засыпала бедную женщину вопросами. Я искренне надеялся, что Мэри не подведет и действительно чему-нибудь научит Хуаниту. Или та ее. Главное, чтобы кухня осталась цела, а в кладовой после их подвигов сохранились хоть какие-нибудь припасы, не то придется ехать обедать в город!

Тут я вспомнил наше с Сирилом вынужденное голодание и невольно развеселился. Кстати, вот и тема для непринужденной беседы со спутницей: историй о своем кузене я знал столько, что их должно было хватить надолго. А если не хватит, расскажу о своих путешествиях. Тех, что обошлись без последствий, разумеется.

Утром после дождя Блумтаун выглядел замечательно. Я, правда, зевал украдкой: Хуанита подняла всех ни свет ни заря, а на мои возражения пояснила:

— Ничего не могу с собой поделать, Виктор! Ты же знаешь Мексику: все дела нужно сделать с утра, иначе ничего не успеешь. Ну или вечером, после сиесты, но это уже совсем не то. Гулять в сумерках по вашим лугам не слишком-то приятно — здешние комары намного хуже наших кровососов!

Пришлось подчиниться, и я повел автомобиль прочь от города.

— Далеко вы направляетесь? — спросила сеньора дель Гата.

— Я думал прокатиться в Илкли, там прекрасная кофейня, — ответил я, вспомнив, как это заведение снилось мне в кошмарах.

— Но что интересного в обычной кофейне? — удивилась она. — Я бы лучше взглянула на округу. Есть здесь какие-нибудь достопримечательности? Кроме церкви, разумеется. Например, старинный замок?

Я с огорчением вынужден был признать, что ничего подобного в округе не имеется. Кладбище, правда, очень старое, но не приглашать же даму на прогулку среди могил? Я не Хоггарт, в конце концов!

И вдруг меня осенило.

— Замка нет, он давно разрушен, — сказал я, — но я могу показать вам развалины. Выглядят они величественно, а главное — там когда-то обитали мои предки. Мои и лорда Блумберри — они были друзьями и соратниками.

— О, вот это уже звучит интересно, — сверкнула улыбкой сеньора дель Гата.

Сегодня она была одета совсем просто, но стоила такая простота больших денег (уж настолько-то я в дамских нарядах разбирался). Никаких украшений я не заметил: ни колец, ни серег, ни даже цепочки на шее… Довольно сильно открытой шее, должен отметить. Хорошо, что я слеп именно на левый глаз, иначе рисковал засмотреться и въехать в кювет!

— Туда нельзя проехать, — спохватился я. — Не возражаете против небольшой прогулки?

— Напротив, всячески ее приветствую.

Я не стал спрашивать, сможет ли сеньора дель Гата идти по не слишком ровной земле — очевидно, легкая хромота ей не слишком мешала, в доме она могла обойтись без трости. Ну а спрашивать, как она обзавелась столь досадным изъяном, было попросту неприлично. Хотя, что греха таить, это меня очень интересовало! Может, это следствие ее совсем не женского занятия? Оружие оружием, умение им пользоваться — тоже, но ведь крупному мужчине достаточно сильно толкнуть женщину, чтобы отбросить в сторону. А неудачно упав, вполне можно повредить себе что-нибудь…

— Здесь очень славно, — отвлек меня от раздумий ее голос. — Но слишком уж спокойно.

— Поэтому-то мне и нравятся эти места.

— В самом деле?

— Разве иначе я жил бы здесь?

— Вас, британцев, не поймешь, — ответила она. — Обычно говорят: «дом там, где твое сердце». Дом ваш здесь, а сердце разве на месте?

— Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, — сознался я. Ненавижу подобные беседы!

— Прекрасно понимаете, мистер Кин, — сеньора дель Гата улыбнулась, как обычно, уголками губ. Глаза ее при этом оставались непроницаемыми. — Впрочем, я вижу, разговор вам неприятен. Оставим это. Расскажите лучше о развалинах: вы упомянули о своих предках? Как вам удалось выяснить, что это именно их владения?

Честное слово, лучше бы мы и дальше вели куртуазную беседу ни о чем! Не о призраках же ей рассказывать, в самом-то деле…

Я начал издалека, рассказал забавную байку об археологах (вместо призрака легионера пришлось придумать эксперта, разгромившего их теорию в пух и прах), затем сочинил историю своих изысканий в архивах и коллекционирование местного фольклора… От необходимости как-то конкретизировать всё это меня спас лорд Блумберри собственной персоной — он неожиданно появился из-за изгиба обомшелой стены. Ей-ей, я был готов его расцеловать!

— Кин? — удивился он. — Доброе утро. А вы что тут… О!

Я представил его сеньоре дель Гата. Сложнее всего было объяснить, кем она мне приходится: подруга супруги моего друга, кошмар какой-то… Впрочем, лорд Блумберри не заинтересовался этим, его волновало что-то иное.

— А вы-то что тут делаете, милорд? — спросил я. — И почему у вас веревка в руке? Лошадь сбежала? Отчего тогда вы сами ее ловите?

— Сколько вопросов, Кин, — вздохнул лорд. — Мой Чертополох смирно стоит по ту сторону развалин, а я… Да, я ищу лошадь, только не свою.

— В конокрады решили податься, в вашем-то возрасте? — не удержался я.

— Да ну вас с вашими шуточками, Кин, — притворно рассердился он. — Всё проще. Понимаете, чья-то лошадь повадилась на мои поля. И мои, и арендаторов… Топчет, скотина такая, валяется — сплошной убыток. Сколько сторожей ни ставили — никто ее не видел!

— Если сторожа вроде тех, что на фестивале…

— Да уж получше нашел! Пинкерсон — и тот караулил с приятелем своим, репортером, ничегошеньки они не увидели, — гневно фыркнул лорд. — Но следы остаются, да… И сдается мне, это кто-то из Илкли развлекается!

— Почему вы так решили, сэр? — поинтересовалась сеньора дель Гата.

— О, говорю же — следов предостаточно, — пояснил лорд. — И они уходят в ручей, тот самый, что разливается… помните, я говорил, Кин?

Я кивнул.

— Должно быть, кто-то приезжает ночью по руслу ручья, отпускает коня порезвиться, а потом уезжает тем же путем, — развивал он мысль. — Всякий раз спускается к воде и поднимается примерно в одном и том же месте, да только вот беда: там негде устроить засаду, всё, как на ладони.

— Но сейчас-то вам зачем веревка понадобилась? — вернул я его к своему вопросу.

— Да на всякий случай, — буркнул лорд. — Еще рано, вот я и думал: вдруг да застигну мерзавца! От Чертополоха он бы не ушел, ручаюсь! Но нет…

— Ручей ведь совсем в другой стороне, — напомнил я.

— Да, но… — он забавно засмущался. — Я приехал сюда… гм… как бы это выразиться…

— Скажите прямо: испросить благословения предков, — перебила сеньора дель Гата и пояснила, видя его недоуменный взгляд: — Мистер Кин поведал мне о славной истории этих развалин.

— О, вот как! — лорд успокоился. — Да-с… Кто его знает, вдруг поможет? И вообще… Слышите?!

Я, если честно, ничего не различал, только лягушка квакала в какой-то канаве да птицы чирикали на разные голоса, но сеньора дель Гата вдруг сказала:

— Кажется, я слышала лошадиное ржание.

— Где, где?

— Там, — она махнула рукой в сторону ручья. Точнее не вышло бы, даже если бы я уже показал ей эту, с позволения сказать, топографическую примечательность.

— Точно! Ну всё, он от меня не уйдет! — лорд свистнул в два пальца, раздался топот, и верный конь встал рядом с ним. В самом деле, выдрессировал его хозяин отменно, как и обещал. — За ним, Чертополох!..

Жеребец взял с места в карьер — только брызги полетели с росистой травы, а мы переглянулись.

— Ваши землевладельцы все такие странные? — поинтересовалась сеньора дель Гата.

Капли росы на ее волосах сверкали, словно бриллианты, в лучах утреннего солнца. Банальное сравнение, знаю, но при взгляде на нее сразу вспоминались старинные придворные портреты испанских королев и инфант в алмазных сетках на черных косах.

— Я близко знаком только с одним, и он вполне нормальный, — заверил я. — Обычно. Однако мне не нравится эта его затея… Как знать, что там за всадник с такими забавами?

— Может быть, местный Стрелок? — не без намека спросила сеньора дель Гата.

— Да, знаете ли, ничто не предвещало его появления, — ответил я. — Вы не возражаете, если мы проедемся до ручья? Дорога идет параллельно ему, можно будет хоть издали взглянуть, что там творится.

— Лорд Блумберри обгонит нас, он же скачет напрямик.

— И все-таки…

— Вам решать, — пожала она плечами, и я увлек ее к автомобилю.

Да, подъехать к самому ручью я бы не рискнул: на злополучном поле (в этом году оставленном пустым для сельскохозяйственных экспериментов) образовалось настоящее болото, как и предрекал лорд Блумберри, и я опасался завязнуть. Однако я подобрался как только мог близко: коня видно было издалека… двух коней! И лорда тоже…

— Что это он делает? — встревоженно спросила сеньора дель Гата, приглядевшись против солнца.

— По-моему, пытается подманить ту лошадь… — я сощурился. — На ней нет сбруи, даже недоуздка… Не иначе, удирает у кого-нибудь, а потом потихоньку возвращается, хитрая тварь!

— Да, человека она явно не дичится, — кивнула она. — Может быть, подойдем поближе?

— Тут грязи по колено, — предостерег я, но она уже открыла дверцу машины, не дожидаясь, пока я помогу ей выйти, выбралась наружу и невозмутимо сказала, посмотрев себе под ноги:

— Нет, всего по щиколотку будет. Но вы увязнете глубже, вы тяжелее.

И надо ли упоминать о том, что сеньора дель Гата подобрала юбки (в самом деле, не пачкать же их в этой грязище) намного выше, чем то допускалось приличиями? Примерно до колен, если быть точным, так что я имел удовольствие полюбоваться стройными ножками в шелковых чулках…

— Если вы спугнете эту лошадь, лорд вам не простит, — прошептал я, попытавшись взять ее под локоть (поскользнется еще на кочке!), но она отмахнулась тростью, едва не заехав мне по плечу.

— Кажется, он ее загипнотизировал. Взгляните сами.

Действительно, животное стояло, как вкопанное, уставившись на лорда. Я невольно залюбовался: уж на что я не лошадник, но даже мне было ясно, что красавец Чертополох рядом с этим конем — все равно что водовозная кляча рядом с призовым рысаком! Могу представить, что чувствовал лорд Блумберри — такой красавец на расстоянии вытянутой руки…

Вот лорд сделал крохотный шаг вперед… и еще… Он что-то бормотал, видимо, успокаивая коня, и тот не спешил удрать. Правда, заметив нас, прянул в сторону и встряхнул головой. Лорд взглянул назад и скорчил страшную гримасу, мол, вас тут только и не хватало!

— Странно, почему грива насквозь мокрая? — негромко спросила сеньора дель Гата. — И хвост…

— В ручье он валялся, что ли? — пробормотал я, присмотревшись. — Шерсть тоже влажная… или он просто начищен до блеска?

— Тогда и грива была бы расчесана, а она вся в колтунах и тине, сами же видите.

Я покосился на сеньору дель Гата. Лицо ее было до странного серьезным и напряженным, губы сжались в тонкую линию, а брови сошлись на переносице.

— Это очень странная лошадь… — едва слышно выговорила она и покрепче перехватила трость. — Что-то с ней не так.

От этих ее слов меня ни с того ни с сего пробрал озноб, хотя утро выдалось теплым, и солнце стояло довольно высоко.

Я присмотрелся получше… и ахнул. Лорд стоит на расстоянии вытянутой руки от этой зверюги и действительно не замечает, что у этой зверюги не лошадиные глаза?! Да что там — не лошадиные, я вообще не знаю, у какого существа на этом свете зрачки могут быть горизонтальными! Ну, кроме коз, но это явно не коза!

А… а зубы? И грива — вовсе не грива, а будто осклизлые черные водоросли или потеки грязи, достающие до земли! А копыта? Копыта задом наперед!

— Это же…

Я не договорил — не до разговоров было, лорд уже протянул руку к страшной оскаленной морде! Конечно, он не понимает, кто перед ним, это же я — наследник шамана, видящий, а не он…

Кажется, я никогда в жизни так не бегал, особенно по скользкой грязи и травянистым кочкам. Каким чудом я не упал, не представляю, но все-таки удержался на ногах — секунда промедления была гибели подобна! И выкрикивать предостережения не было смысла: поняв, что мы догадались, кто перед нами, тварь могла бы схватить лорда…

Она и так почти это сделала — рука его была уже в полудюйме от сочащейся черной слизью морды, — но я успел первым: налетел на него сзади и сбоку и отбросил в сторону, подальше от чудовища. И даже ухитрился устоять сам, надеясь, что сеньора дель Гата сегодня не оставила свой арсенал дома и хотя бы револьвер у нее найдется!

Вот только зря я отвлекся на нее — что-то коснулось моего плеча, что-то очень тяжелое, холодное… а когда я повернул голову, то встретился взглядом с жутким желтым глазом с зрачком-щелью.

Я рванулся было, но тщетно — тварь положила голову мне на плечо, как это делают лошади, и сбросить ее я не мог, как ни пытался. Хуже того, рука моя чуть не по локоть вошла в тело твари, как в очень жидкую и очень вязкую грязь…

Чудовище утробно то ли булькнуло, то ли вздохнуло — такие звуки раздаются по ночам из трясины, — развернулось и с неожиданной скоростью ринулось к ручью. Ну и я с ним вместе — повторяю, я прилип к нему, как жадные люди в сказке к золотому гусю… Только я вдобавок все глубже и глубже увязал в склизкой туше, уже ничем не напоминавшей лошадиную. Казалось, еще немного, и я целиком скроюсь в ней, и…

Прежде захлебнусь, понял я, когда в глаза и уши мне хлынула вода — это чудовище нырнуло в ручей. Как ухитрилось, хотел бы я знать? Он, хоть и разлился, но все равно лошади по брюхо, а меня захлестнуло с головой. Казалось, дна под ногами нет вообще! Тварь тащила меня всё глубже и глубже, и я по-прежнему мог видеть желтый глаз и приоткрытую пасть — хищник радовался добыче и собирался попировать всласть…

Я боролся из последних сил, но, знаете ли, очень сложно бороться с гигантским куском плотного студня, в котором увяз наполовину, и который вдобавок норовит утопить тебя и сожрать! Не помню, было ли мне страшно… Кажется, я больше всего боялся потерять искусственный глаз — нелепость, но в таких ситуациях почему-то плохо думается о вечном.

А потом воздух в легких закончился, вышел последними пузырьками… Какое-то время я еще терпел, но легкие горели, а инстинкт требовал вдохнуть, вдохнуть немедленно!

«Хорошо, что я заранее написал завещание», — успел я подумать, когда взор мой заволокла тьма, и я хлебнул мутной ледяной воды.

Правда, утонуть спокойно мне не дали: что-то обрушилось на спину чудовища, а дальше я запомнил только бурлящие потоки воды, жуткий рёв на пределе слышимости (вот не думал, что можно рычать под водой), какие-то черные кляксы, растекающиеся кругом… Но, возможно, это были просто галлюцинации от недостатка воздуха. Больше я не помню ничего…

В себя я пришел от жгучей боли в спине и плече, а еще от того, что меня выворачивало наизнанку. Не представлял, что столько воды может поместиться в одном человеке!

— Кин, Кин, вы живы?! — взывал лорд Блумберри, норовя похлопать меня по щекам. К счастью, я лежал животом на чем-то твердом, и доступ к моей физиономии был несколько затруднен.

— Жив, — уверенно сказала сеньора дель Гата. — Мистер Кин, вы закончили? Нога у меня не железная.

Я булькнул в том смысле, что не имею представления: у моего организма явно имелись скрытые резервы. И вроде бы не так уж я наглотался…

Тут я сообразил, чье колено безжалостно давит мне на живот, и от неожиданности выкашлял остатки воды и даже сумел самостоятельно сесть.

— Г-г-где оно? — выдавил я.

— Туда… нырнуло… и всё, — с запинками объяснил лорд. — А что это было?!

— Кэлпи, — выдохнул я. В горле саднило, во рту поселился устойчивый запах тины, а от песка мне явно предстояло отплевываться еще неделю, не меньше. — Такая… водяная лошадка. Сядешь — уже не слезешь…

Вот о чем предупреждала лагуз, а вовсе не о женском коварстве! В этом случае следовало понимать всё буквально — опасность исходила от воды.

— Я думал, это сказки… — выговорил лорд. Губы у него были совершенно белые. — Вот почему Чертополох заартачился… И следы… Копыта задом наперед! Где ж тут догадаться…

Я в целом понял, что он имеет в виду: кэлпи выходил из ручья, а не входил, хотя потом входил, поэтому искали его не там… тьфу ты, какая разница! Ловить таких тварей — себе дороже!

— А как я… это вы меня вытащили?

— Какое там! — лорд утер лоб грязной трясущейся рукой. — Я помогал, да… но это она за вами прыгнула!

— Сеньора… вы?! — я повернулся к ней. Сеньора дель Гата сильно напоминала утопленницу, с нее лило ручьем. — Но как?..

— Подобные создания не могут утащить того, на кого уже предъявил права кто-то более могущественный, — невозмутимо ответила она. — Главное, успеть им об этом напомнить.

Более могущественный? Она имеет в виду мой дар, доставшийся от Многоглазого? Как шаман, он ведь принадлежал своему божеству, но я-то не посвященный! Или… я вспомнил, как сеньора дель Гата до крови укололась о кактус в оранжерее. Уверен, нарочно — до того она обращалась с ними вполне уверенно. И я не вижу ее ауру, так может…

— Господа, если вы соблаговолите отвернуться, я разденусь — одежда мокрая насквозь, — перебила она мои мысли. — И вам, Виктор, рекомендую. Простудитесь, чего доброго.

Я лишился дара речи, но довольно быстро обрел его и сказал:

— Милорд, в моей машине есть два пледа и фляжка… Вас не затруднит?..

— Никоим образом, — встрепенулся лорд. — Но, может, лучше в дом?.. Раз машина тут…

— Я вести не смогу, — отказался я, — а из вас шофер никакой, вы сами говорили, я помню.

— Я умею водить, но в мокрой одежде никуда не поеду, — добавила сеньора дель Гата. — Лучше немного обсохнуть на солнце, уже достаточно тепло.

Лорд Блумберри не стал спорить, рысью помчался к моей машине, оскальзываясь на кочках, а я покосился на свою спасительницу.

— Раздевайтесь, — велела она. — Не то непременно схватите воспаление легких!

Я повиновался и не без труда стянул мокрый пиджак, затем, поколебавшись, рубашку, вылил воду из ботинок и нерешительно взялся за брюки… Не удержался и снова краем глаза посмотрел на сеньору дель Гата. Она времени даром не теряла и успела уже разоблачиться до… до… Одним словом, одета она была лишь в собственные распущенные волосы, которые непостижимо быстро сохли на летнем солнце. Я успел заметить шрам у нее повыше колена — явно след пулевого ранения, — и поспешил отвернуться. К счастью, тут подоспел лорд Блумберри с пледами, и я смог, наконец, избавиться от противно липнущего к телу мокрого белья.

Фляжка тоже пришлась как нельзя кстати — горло обожгло, зато перестало трясти, будто в лихорадке.

— Кин, — сказал лорд Блумберри, приложившись к спиртному. — Я ваш должник. Не в первый раз вы меня выручаете, но такое… такое…

— Не меня благодарите, — мотнул я головой. — Сдается мне, если бы не сеньора дель Гата, кэлпи закусил бы нами обоими.

— Франческа, — поправила она.

— Это кэлпи так зовут? — неуклюже пошутил лорд и нервно хихикнул.

— Меня так зовут, — невозмутимо ответила она. — Я полагаю, после подобного испытания можно отбросить некоторые условности.

— Куда уж больше! — невольно вырвалось у меня. — Не каждый день у нас пикник на лужайке в духе… хм-м-м… древних греков.

— Тем более.

— Ого! Кин, то есть Виктор, вас будто кошки подрали, — заметил вдруг лорд. — Это вас кэлпи так?..

Я подтянул сползший плед и ответил:

— Наверно, за какую-нибудь корягу зацепился, когда вы меня вытаскивали.

— Обработать бы надо, — сказал он, стянул плед обратно и щедро полил мои ссадины виски. Не завопить мне удалось исключительно усилием воли. — Погодите, у меня в седельной суме еще фляжка имеется… одной маловато будет.

Он отошел к Чертополоху — тот подошел поближе к хозяину, видимо, больше не чуял опасности, а я сказал:

— Франческа… Не знаю, что вы сделали и как именно, но… спасибо вам.

— Право, пустяки, — светски ответила она. — Не забывайте, я же телохранитель.

— Да, и как это я позабыл?

— Кстати, Виктор, — сказала Франческа после паузы, — вам явно нужно согреться…

— Да мне и так тепло, — заверил я.

— Я вижу. И слышу, как вы зубами дробь выбиваете, так что посмотрите на меня.

— Я и так смотрю.

— В другом смысле. Вы же пытались при первой нашей встрече, не так ли?

— А… а вы… в этом смыслите? — с трудом сформулировал я вопрос.

— Кое-что, — был ответ. — Ну же!

Я не заставил себя долго упрашивать — посмотрел. Чуть не ослеп еще и на внутреннее око, да…

— Понятно теперь, почему вы закрываетесь, — выговорил я, когда перед глазами перестали плавать цветные круги. — Случайного человека так и убить можно!

— Ну что вы, — без лишней скромности ответила Франческа, — случайный этого и не заметит, а видящие встречаются чрезвычайно редко. И вот им-то как раз следует помнить, что смотреть на солнце в упор слишком опасно. Даже это вот, — она подняла руку, указывая на небо, — ваше бледное северное светило.

Я не нашелся с ответом. Мне было хорошо, я наконец-то согрелся, и точно не от пары глотков виски — меня грело огромное, яркое, раскаленное добела южное солнце… Но виски тоже подействовал, иначе бы я не задал следующий вопрос:

— Франческа, вы рассказывали о своем муже… Он ведь не просто так пропал в горах, верно? Он был как-то связан с гибелью ваших братьев?

— Совершенно верно, — ответила она. — Знаете, Виктор, ведь я действительно любила Мигеля. Я принесла ему богатое приданое, я готова была светить для него одного… Но этого ему показалось мало.

— Вы наследовали бы за братьями, если бы у них не было сыновей, так? То есть в итоге всё досталось бы вашему мужу?

— Именно. Жаль, я поняла это слишком поздно… — она покачала головой. — Не хотела верить. Слишком любила его… Ну а когда поверила… вы-то уж знаете, каким бывает солнце в наших краях, верно?

— Рад бы забыть, да не могу…

— Вот оно и выжгло мою любовь.

— А как вы… — я осекся.

— Это не имеет никакого значения, — сказала Франческа и едва заметно улыбнулась. — Он получил своё. Жаль, что так просто… Я предпочла бы залить ему в глотку расплавленное золото, которого он так жаждал!

Я счел за лучшее промолчать. Как раз и лорд Блумберри с добавкой вернулся…

О том, как мы добирались до дома, тоже лучше умолчать. Пришлось дожидаться, пока просохнет одежда (не знаю, каким чудом нас никто не заметил), а потом под покровом сумерек пробираться в поместье Блумберри. Оттуда я позвонил домой и заверил, что с нами все в полном порядке (Хуанита сказала, что и не сомневалась в этом, передавая меня в надежные руки Франчески, и посоветовала гулять подольше, негодяйка). Затем нас отмыли, накормили — не за общим столом, разумеется, мы не желали пугать леди Блумберри. Рассказывать ей о кэлпи было бы неосмотрительно, а если бы услышали дети… С них сталось бы попробовать изловить водяное чудовище, а только этого и не хватало!

Я настоятельно порекомендовал лорду Блумберри связаться с его ветеринаром, О'Ши — тот, в ком текла кровь фэйри, знал о повадках таких тварей побольше нашего. Франческа, правда, уверяла, что кэлпи не вернется, во всяком случае, в ближайшее время, но я предпочитал перестраховаться. Лорд тоже — о сущности милейшего О'Ши он не подозревал, считая его просто гениальным звериным доктором, но поверил мне на слово. Трудно было не поверить, знаете ли, после таких приключений…

Мы вернулись в Блумтаун уже за полночь. В дом пробирались через черный ход — я опасался, что Ларримера хватит удар, если он увидит нас в таком виде: одежду нашу было не спасти, так что слуги лорда подобрали нам кое-что на смену. В итоге мы напоминали парочку актеров погорелого театра, причем в прямом смысле слова: в поместье частенько устраивали домашние спектакли, и Франческе пришлось впору платье цыганки; на мой же рост ничего подходящего не нашлось, и я щеголял в безразмерных клетчатых штанах по щиколотку и чересчур тесном лиловом сюртуке на матросскую фуфайку.

— Тихо, — прошептал я, снимая ботинки в холле. — На лестнице скрипит третья, пятая и седьмая ступеньки, а еще в коридоре пол…

— Я заметила, певучий, — таким же шепотом отозвалась Франческа и тоже разулась. — А кого, собственно, вы опасаетесь разбудить?

— Хуаниту и Ларримера, разумеется.

— Хуаниту из пушек не разбудишь, — просветила Франческа. — А ваш дворецкий разве ночует не на половине слуг?

— Да, и правда, — немного расслабился я. — Но все-таки не станем шуметь, хорошо?

— Конечно.

— И рассказывать об этом, с позволения сказать, приключении, тоже не стоит.

— Хуанита все равно поинтересуется, чем мы с вами занимались вдвоем столько времени, — резонно заметила Франческа, — а памятуя о ее настойчивости…

Об этом я не подумал.

— Можно сказать, что мы ездили в Джосмит, это достаточно далеко. А там… поломка в моторе, вот и пришлось задержаться.

— Она прекрасно знает, что там нет никаких достопримечательностей, а провинциальные городки сами по себе меня не привлекают.

— Ну и прекрасно, вы будете не в духе, и…

— Почему я буду не в духе? — не поняла Франческа.

Мы как раз миновали коварную лестницу, и здесь наши пути должны были разойтись.

— Я только возьму что-нибудь почитать, — сказала она, не дождавшись ответа. — Все равно не усну.