Флаг вам в руки! Панарин Сергей
– Друзья! Сегодня нас посетил отец героя. Вот он – простой мужик по имени Пауль… Знал ли он и его жена, когда ложились… – староста ойкнул, получив тычка от бдительной супруги. – Я говорю, знали ли они, когда растили Николаса, что вскоре он станет Николасом Могучим? Наверняка знали! Так выпьем же за то, чтобы отец нашел сына и обнял его!
Выпили. Закусили. Потребовали ответного тоста.
Прапорщик встал.
– Ну, я что хотел бы несколько очертить… В сущности, диспозиция вот какая. Эль – это не выпивка, а напиток. Он нужен не для того, чтобы выпивать, а для того, чтобы напиваться. Так выпьем несколько раз, чтобы напиться!
Возражений не последовало.
– А сынок-то в батю выпивоха, – прошипела жена старосте. – Если устроишь с папашей такую же долгую попойку, как с Николасом, выгоню из дома, старый бочонок!..
Заиграли музыканты, закружились в парах молодые селяне.
Прапорщик сожрал несколько копченых колбасок и остался доволен. Уперся локтем в столешницу, наблюдая за пляской да слушая вполуха трепотню мужиков.
– …Недоброе место этот Зачарованный лес. Вот давеча два парняги поседевшие шли мимо нашего села. Сказывают, видели в лесу саму костлявую гостью. Насилу, мол, ноги унесли. Еще ходят слухи, в округе воспряли ведьмы. Нагло себя ведут, бегают зачем-то утром и вечером, тяжести поднимают по много раз… Пророчат людям приход своего повелителя… Выйдет, дескать, из леса и воцарится… А кто ему сто поклонов не отдаст (или еще что-то такое не сделает, тут разные версии), тому гореть в геенне огненной…
– Ничего, с Николасом Могучим, защитником первейшим, нам сам дьявол не указ!..
«Ух, подлюка, как дело обставил, аж завидно!» – подумал Палваныч, допивая четвертую кружку эля.
Заголосили песни. И вдруг прапорщику выпало новое испытание.
– Кстати! – воскликнул после заунывной песни староста. – А ведь Николас Могучий изрядно удивил нас музицированием на лютне и пением! Его техника игры до сих пор занимает умы наших умельцев, а проникновенный голос бередит сердца девушек. Отец героя наверняка обладает бы хоть частью его талантов. Спойте, господин Пауль, просим!
– Просим! Просим! – подхватили крестьяне.
Эль уже слегка разогрел Палваныча. Вояка встал, откашлялся и сказал:
– Я не готов вот так сразу, тем более что все вы прибегаете здесь к говорению словами неизвестного буквенного состава. Мне с непривычки будет несподручно, особенно петь. И нот я не знаю. Тут уж, как говорится – не можешь играть, не мучай лютню. Значится, сейчас я доведу до вас песню методом а капеллы. А капелла – это типа без музыкального прикрытия. Не взыщите.
Откашлявшись, прапорщик запел. Запел по наитию, ожидая извлечь из себя первую строчку, а уж дальше будь что будет. Перед началом он колебался между двумя песнями – веселым маршем о Родине и грустным романсом об одиночестве. Таково было в последние дни настроение Палваныча: хоть плачь, хоть смейся. Душевное перепутье подвигло его на прелюбопытнейший марш-романс:
- Широка страна моя родная,
- Сквозь туман кремнистый путь блестит,
- Я другой такой страны не знаю,
- Где звезда с звездою говорит.
- Выхожу один я на дорогу
- С южных гор до северных морей.
- Ночь темна. Пустыня внемлет Богу
- Необъятной Родины моей.
- В небесах торжественно и чудно,
- Много в ней лесов, полей и рек…
- Что же мне так больно и так трудно,
- Где так вольно дышит человек?
- От Москвы до самых до окраин
- Спит земля в сиянье голубом,
- Человек проходит как хозяин…
- Жду ль чего? Жалею ли о ком?
- Всюду жизнь – привольно и широко,
- И не жаль мне прошлого ничуть:
- Молодым везде у нас дорога,
- Я ж хочу забыться и заснуть…
Жители Жмоттенхаузена не знали, что такое Москва, но им была знакома патриотическая тема. Растроганные донельзя, они подходили и жали руку гордо стоящему в геройской позе прапорщику. Он благодарно кивал, обнимал женщин, целовал детей, словом, парил на пике славы, – хоть в президенты баллотируйся.
А уж что исхитрились шепнуть ему две-три вдовы бальзаковского возраста, и вовсе не нужно пересказывать.
Снова закружились пляшущие пары, полился эль и зазвучали незатейливые песенки. После пятой кружки Палваныч захотел физиологического одиночества. Покинул объятую весельем главную площадь, да так и решил не возвращаться.
Пошел на речной берег, сел, любуясь ночной водой и звездным небом. Думалось о доме. Десяток лет назад прапорщик Дубовых справил крепкий дом. Бывшая гражданка Дубовых, буфетчица, не дотерпела вшивых полтора года…
«А ведь жили бы, как эти вот карикатурщики из Жмоттенхаузена, – вздохнул Палваныч. – Может, дети бы… или там корова с курами… Сидел бы ночью, смотрел на природно-климатическую зону, видимую невооруженным взглядом… Стрекот бы слушал кузнечико-прессовый… Шаги вот тихие…»
Прапорщик обернулся. Рядом зашуршало платье. Эльза, зябко кутаясь в бабкин платок, села рядом.
– Вы же не папа ему… – сказала она.
– Ну, девушка, как тебе изложить-то? Вроде бы и нет, но я ему все равно что отец родной.
– То есть?
– Понимаешь, Эльба…
– Эльза.
– Ах, да! Эльза. Эльбой мою собаку звали, овчарку… О чем я? Да! Армия, Эльза, есть вторая семья человека, а для многих – единственная, – Палваныч шмыгнул носом, спугнув луговую пичужку.
– У него папа с мамой есть.
– Согласно заведенному не нами, а умными людьми порядку, два года у него нету папы с мамой. Есть у него армия. У мужика случается задача по жизни – Родину оборонять.
– Знаете, он говорил, что его придут искать, – сказала девушка. – «Придут такие же зеленые, как я, только, скорее всего, тупые»… Вы очень подходите… Одежда, беседы про армию…
– Правильно, гражданочка, я его, гаденыша, то есть птенчика нашего, ищу. Вернуть его надо в полк. И очень положительно, что он, осознавая свою вину…
– В чем? – в темноте блеснули глаза Эльзы.
– В самовольном оставлении Поста Номер Один с личным оружием и полковым знаменем.
– Не знаю, о чем вы, – прошептала девушка. – Он мне рассказал, как попал в Зачарованный лес.
– И как же? От великанов отбивался? – съехидничал прапорщик.
– Нет. Просто стоял с вашим этим знаменем, потом вдруг стал падать, а когда очнулся, понял, что в лесу.
– И все?
– Все.
Палваныч вернулся к мысли о шпионском заговоре: «Ой, вербует, чертовка… Лепит, что он хороший… А потом окажется, что ядерная мощь страны подорвана…»
– Тьфу, – сплюнул в ночь прапорщик. – Ну и хрень в голову лезет… Пойдем уже спать.
Эльза и Палваныч поднялись и пошли в дом Малеен.
Гостю уступили кровать. Он лег и долго ворочался, чувствуя себя муторно. Тревожно было на сердце. Это особенно пугало. Раньше прапорщик был прямой, как лом, теперь же на него столько навалилось всякого…
Зато выпитый на празднике эль точно знал, чего ему нужно. Палваныч, кряхтя, встал с кровати и потопал на улицу. Заодно телегу проверил.
– А еще бы я покурил, – вздохнул, возвращаясь, Дубовых. – Но последняя – на крайний случай.
Ему очень понравилась прялка, стоявшая возле крыльца. Нагнулся, бережно подхватил, собираясь пристроить в телеге, разогнулся… И встретился взглядом со стоящей на пороге Малеен.
– Чего ты, а? – подозрительно спросила старуха.
– Красивая она. И легкая. Очень хорошая вещь, – пробубнил Палваныч, ставя прялку на место.
– Любовался, значит. Ну-ну…
Мужик вернулся в кровать.
Утром селяне собрали отца героя в дорогу. Вышли проводить.
Палваныч сказал старосте:
– У меня тут корова… Я ее с собой захватил, чтобы продать. Ведь деньги-то, они в Стольноштадте пригодятся. Да и доехать тоже. Может, кто купит?
Староста кинул клич.
Из толпы донесся вопрос:
– А Николас Могучий молоко от этой коровки пил?
– Еще как! – громко ответил прапорщик. – Высосет стакан и говорит: «Эх, батяня, чувствую, силушки прибавилось – пойду-ка медведя поборю!»
Мгновенно нашелся покупатель.
А прапорщик мысленно костерил дезертира: «Вот Колька Табуреткин, или кто ты там! Вот гаденыш! Твоей вшивенькой славой пользуюсь, как объедками с барского стола… Попадись мне, ой попадись…»
– Спасибо вам, граждане! – уже с телеги прокричал почетный гость. – Прощайте!
– Вам спасибо за сына! – ответили благодарные жмоттенхаузенцы отъезжающему «папаше».
– Вот уж не за что, – тихо буркнул прапорщик.
Глава 13
Могучий бизнесмен, или Я хочу драться с Николасом!
Впервые за последние дни принцесса спала не в лесу. Она сладко сопела в предоставленных Тиллем покоях, а мужчинам было не до отдыха.
Коля давал подробный отчет Всезнайгелю.
– …Вот и пришли к вам. Без карты-то пряничный домик не отыщешь… И чуть было не запалились на пороге, – закончил солдат долгий рассказ.
– Да, Николас… – мудрец сцепил пальцы. – Из-за вашей оплошности с оставленным без призора мешком я попал в особо щекотливое положение… Оцените сюжетец: ответственный за поимку беглянки прячет ее у себя дома. Вы пойдете со мной на казнь?
– А нельзя как-нибудь…
– Ладно-ладно, не трудитесь отвечать на риторические вопросы. Что-нибудь придумаем. Как вам маркиза? Роковая женщина, не так ли?
– Да уж, – парень густо покраснел. – Ведь она не замужем, правда?..
– Вот вам и любовь с первого взгляда, – усмехнулся чему-то своему Тилль, залезая в карман. – Нате, примите таблетку для снятия любовных чар.
Коля взял красную капсулку.
– Маркиза – моя давняя клиентка, – сказал Всезнайгель. – Но только между нами! И держите язык за зубами насчет принцессы. Запомните, вы ее вообще не знаете. Поняли?
– Угу. Что будем делать?
– Отдыхайте сегодня и завтра. А я еще поруковожу прочесыванием леса. Вечерком потолкуем.
Маркиза Знойненлибен добилась фантастических успехов: к полудню каждый горожанин знал, что Николас Могучий остановился у Тилля Всезнайгеля. О добытом птицеящере тоже растрезвонили.
Случилось так, что перед обедом Коля решил сходить на Зеленый базар, продать ценную кожу «птеродактиля». Не успел он отойти от двери, как его вежливо остановил чернявый мужчина с приторно-приятными манерами.
– Здравствуйте, господин Николас Могучий.
– И вам не болеть, господин…
– Клаус, меня зовут Клаус. Не стану ходить вокруг да около, я слуга графа Михаэля Шроттмахера.
Коля смутился:
– Извините, но я не знаю, кто это… Я тут недавно…
– Ничего-ничего, – мило улыбнулся герольд, представляя, как было бы уязвлено самолюбие Михаэля, если бы он услышал сие невежественное признание. – Граф Шроттмахер – королевский рыцарь, шестикратный победитель ежегодных турниров, трижды человек года, пятикратный обладатель красивейшей барышни королевства, маркизы Знойненлибен…
– Спасибо-спасибо, – перебил перечисление графских титулов и заслуг солдат. – Чем же я могу быть полезен вашему рыцарю?
– Сущий пустяк, – Клаус улыбнулся еще милее. – Граф хотел бы вызвать вас на показательный поединок.
– И что же мы станем показывать? – Коля поймал себя том, что перенял привычку Всезнайгеля каламбурить.
– Ха-ха, – рассмеялся слуга. – Герой с чувством юмора – это настоящая редкость в наше время всеобщей специализации, если вы понимаете, о чем я… А поединок обещает стать главным событием последних лет!
– Почему?
– Как же! Вы – восходящая звезда нашего королевства! – искренность восхищения, написанного на лице Клауса, не вызывала сомнений. – Великан, дракон, гномы, ящер… Посрамленный Патлатый опять же… И это только за первую неделю! Вас уже каждая стольноштадтская собака знает. Теперь о моем хозяине. Сами понимаете, если он шестикратный чемпион, значит, у него нет достойного противника. И тут появляетесь вы со своим красным штандартом и энергично пополняющимся послужным списком! Вместе вы встряхнете наше королевство! Исход боя не столь уж и важен, главное, доблесть, слава, деяние!
«Этому бы дядьке в политтехнологи», – подумал рядовой Лавочкин.
– Честно говоря, – осторожно начал он, – мне ваше предложение не очень нравится.
– То есть?! – Клаус впервые за вечер продемонстрировал неподдельную эмоцию – удивление.
– Слышал я про ваши поединки. Скачка на лошадях, тыканье на полном скаку копьем в соперника… Все это несколько вредно для здоровья, если не сказать – опасно.
– Что я слышу? Не верю, вы же не трус!
– До какой-то степени нет, – пожал плечами Коля. – Риск должен быть чем-то оправдан, согласны?
– Да.
– Посудите сами: я откажусь, и мне ничего не будет…
– Стойте-стойте, – поднял руку Клаус. – Тогда публика сочтет вас трусом!
– Ну и что? Я в герои не нанимался. И потом, насколько я знаю, рыцари все сплошь графы да маркизы. А я простой человек, и по всем статьям пролетаю мимо вашей системы турниров.
– О, реальное препятствие, – согласился герольд. – Но вполне преодолимое. Если мой хозяин пожелает, то король Генрих пожалует вам титул хоть завтра.
– Боюсь, вы меня не вполне расслышали, – вздохнул солдат. – Я не хочу. И ничего не теряю, отказываясь от боя с мужиком, который целую жизнь посвятил выбиванию из турнирной таблицы таких же атлетов, как и он.
– Значит, если все узнают, что вы бежите от встречи с графом Шроттмахером, ваше самолюбие никак не пострадает?
– Почти нет. А вот ваш хозяин будет в довольно странном положении: кинул перчатку простолюдину, а тот покрутил пальцем у виска и пошел очередных великанов-драконов мотыжить.
– Что ж, аргумент! – воскликнул Клаус. – Не могу не отметить ваш острый ум. Разрешите теперь откланяться. Надеюсь, наша встреча была не последней. До свидания.
– Всех вам благ, – ответил Лавочкин, провожая взглядом удаляющегося герольда.
А про себя сказал: «Вот это уже тревога, рядовой. Наверняка появятся ищущие славы громилы, которые не станут присылать секундантов, а сразу зашибут – без предупреждения…»
Коля нашел лавку скорняка, предложил свой товар. Хмурый мускулистый хозяин мигом расцвел, увидев серую кожу.
– М-м-м… Птицеящер! И молодой… Лет сто пятнадцать, – мастер ласково гладил кожу, как любимого котенка.
Он попробовал кожу на зуб, чем вызвал у солдата приступ тошноты.
Налюбовавшись, лавочник погрустнел:
– Я человек небогатый и могу купить от силы четверть того, что у вас есть, господин Николас…
– Вы меня знаете?
– А кто же еще будет сбывать шкуру птицеящера через день после того, как Николас Могучий ухлопал такого в Зачарованном лесу? – хохотнул скорняк. – Мой двоюродный брат – он солдат – вернулся сегодня ранним утром. Златовласочку искали, бедняжку, да… Видел он своими глазами тушу ящера. Уму непостижимо, одним ударом! А по вам, уж простите за прямоту, не скажешь, что Могучий…
Коля рассмеялся:
– Вот именно! Как вас зовут?
– Йорингель.
– Давайте, Йорингель, сделаем так: я вам оставлю все, вы мне заплатите, сколько сможете, а остальное – по мере продажи готовых вещей.
– И вы мне просто поверите? – удивился простодушию солдата мастер, но сразу «догнал». – Ну, естественно! Каким надо быть дураком, чтобы попробовать обмануть самого Николаса Могучего!
Солдата стали угнетать эти разговоры о «самом Николасе Могучем».
– По рукам? – спросил он.
– По рукам! – согласился лавочник. – Только разойдется не скоро. Дорогой товар-то.
Колю посетила идея:
– Продажи ускорятся, если люди узнают, кто поставил вам эту кожу!
Если уж быть популярным, то с пользой.
Мастер вручил парню увесистый мешочек с монетами и пообещал соорудить большую вывеску с именем Николаса. На том и разошлись.
Парень разыскал продавца игрушечных рыцарей – того, который показал ему дорогу к дому Тилля. Коля заплатил ему два талера.
Игрушечных дел мастер все еще не знал, с кем имеет дело.
– Вот спасибо, друг! – воскликнул продавец. – Хоть и подарил я тебе рыцаря, но деньги возьму, извини. Совсем не идет торговлишка…
Лавочкину отчего-то стало совестно.
«Выручу парня, – решил он, – и сам заработаю».
– Помогу. Но за процент.
– А?
– Сколько будет стоить фигурка Николаса?
– Талеров пять.
– За талер с каждой проданной фигурки я тебе покажу, как выглядит Николас Могучий. Согласен?
– Конечно!
Коля представился:
– Николас Могучий собственной персоной.
– Брось, парняга! Не до смеха…
– Зря не веришь. Я в зеленом? В зеленом. Когда мы виделись в прошлый раз, я у тебя спросил дорогу к кому?
– К Всезнайгелю… – вспомнил продавец. – А Николас, по слухам, как раз у него остановился…
– Ну?
– Че, правда, ты?!
– Я тебе об этом и толкую.
– Во дела! – торговец-игрушечник вышел из-за прилавка, внимательно оглядывая Колю. – А штандарт у тебя высокий?
Коля поднял руку, указывая высоту.
– Все, завтра же у меня будут первые Николасы!
– Не забудь подарить одного! – улыбнулся солдат. – И назови мне свое имя. Хоть нормально познакомимся, наконец.
– Ринкранк, к твоим услугам!
– Очень приятно, – Коля пожал руку торговца. – Ну, Ринкранк, счастливо!
В дом Всезнайгеля рядовой Лавочкин явился бизнесменом.
А герольд Клаус уже отрапортовал хозяину о неудачном исходе переговоров с Николасом Могучим.
Разочарованный граф Шроттмахер метался по покоям, испепеляя герольда взглядом.
– Так и сказал? Щенок! Каналья! Свинская рожа!..
– Однако, как я только что докладывал, юноша подкрепил свой отказ весьма вескими доводами, – тихо вклинился в поток графской ругани Клаус.
– Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…
– Боюсь, что это бесполезно.
– Если не устроишь мне бой с этим сосунком, – прорычал рыцарь, – я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую серенаду. Надо проехаться по девочкам…
Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.
Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.
«Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… – твердил герольд. – А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял – и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»
Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.
Просьба была мгновенно исполнена.
– Милейший, – Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. – А есть ли у вас танцовщицы?
– Есть, господин, только они выступают по вечерам.
– Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.
Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.
– Сию минуту!
Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.
Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…
Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.
Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.
- Я встретил вас и все. Алоэ
- В ожившем сердце расцвело.
- Я вспомнил время молодое,
- И стало печени тепло.
- Я буду долго гнать. Былое
- Топтать, и сердце разобью,
- И вспоминать тебя пред аналоем,
- И звать тебя, как молодость свою!
- Я вас люблю! Чего же боле…
- Ах, если бы в неделю раз…
- Я вяну, как осенние левкои,
- Я сохну без твоих глубоких глаз!
- Я вас любил… Бывало и такое.
- Я молод был, горяч, неутомим,
- Но ныне вижу на окне у вас алоэ,
- Не дай вам Бог, подаренный другим…
Перечитав написанное, Клаус сморщился, словно чернослив. Куда большее влияние на музу герольда оказала ужасная лютня, нежели прекрасная танцовщица. Алоэ…. Хорошо хоть не «розы-морозы»… А ритм? А съезжание на ты?..
Поэт хотел порвать гадкое творение, но потом сунул в карман: «Подредактирую дома». Встав из-за стола, бросил музыканту талер:
– Купи себе метроном, убийца.
И стремительно покинул трактир.
Выскочив из питейного заведения, Клаус чуть было не сшиб с ног идущую мимо маркизу Знойненлибен.
– Потише, – раздраженно воскликнула она.
– Простите великодушно, – пробормотал герольд и растворился в толпе.
– Хам.
Она прошла по улице к Зеленому рынку и позвонила в дверь Тилля Всезнайгеля.
– Здравствуйте, госпожа, – поклонился возникший на пороге слуга мудреца. – К сожалению, хозяина нет дома, и, скорее всего, он вернется поздно.
– Привет, Хайнц! Я, вообще-то, не к Тиллю.
Слуга вопросительно посмотрел на маркизу.
– Я к Николасу, – пояснила та.
– О! – Хайнц посторонился. – Прошу входить.
Дама впорхнула в дом. Пока слуга запирал дверь, она прошла в гостиную. Хайнц схватился за голову: ведь там только что сидели беседовавшие Николас и беглая принцесса!
К счастью, Катринель не расставалась с шапкой-невидимкой, поэтому маркиза Знойненлибен застала Николаса Могучего в мнимом одиночестве.
– Здравствуйте, госпожа, – поклонился ей солдат.
– Добрый день, Николас, – обворожительно улыбнулась маркиза. – Для вас я не госпожа, а Занна… Какой у вас тут запах приятный! Лавандовые духи, если не ошибаюсь?
– Точно так, – закивал Коля, ругая принцессу за беспечное злоупотребление косметикой (после леса дорвалась до закупленных Хайнцем заказов). – Люблю лаванду, знаете ли…
Отчаянно вращавший глазами слуга, возникший за спиной маркизы, понял, что принцесса успела спрятаться, и облегченно вздохнул.
– Вы решили меня простудить на сквозняке, Хайнц? – спросила, обернувшись, Занна. – Будьте добры, не беспокойте нас.
Слуга закрыл дверь и молча удалился.
– Ах, давайте уже присядем, Николас.
– Да, конечно… – парень предложил маркизе стул.
Та села, разложив пышный подол дорогого платья. Солдат расположился напротив.
– Тилль дал вам противочарные таблетки, верно? – спросила маркиза.
Читать бесплатно другие книги:
