Аратта. Книга 2. Затмение Семёнова Мария
Невозможно было понять, человек это или зверь. Существо имело три мертвых безглазых лица, бурую мохнатую шкуру и длиннющие когти на лапах – или руках, – точь-в-точь как у росомахи. При виде стоящих на дороге путников три лица существа даже не шевельнулись. Но откуда-то из его утробы раздался такой жуткий, надсадный вой, что видавшие виды охотники окаменели, не в силах не то что броситься наутек – даже отвести взор.
Не вымолвив ни слова, Ширам метнул в лесное страшилище кинжал, которым только что разрезал одежду убитого. Оружие свистнуло в воздухе и глубоко вонзилось в грудь хранителю чащи. Но тот даже не заметил его. Существо продолжало наступать, будто кинжал не вошел ему в грудь по самую рукоять.
Ширам уже был на ногах, и подвешенные за спиной мечи с быстрым шелестом покинули ножны. Удар – трехликое существо вскинуло когти, отражая выпад, и попыталось с размаха полоснуть накха по груди. Саарсан отскочил в сторону. Лапы неведомого врага одна за другой свистнули у него возле самых глаз. Накх снова ударил. Его клинок рассек мохнатую шкуру, но ни капли крови не выступило из раны!
– Ярость Тарэн! – завопил светлоглазый следопыт.
Словно пробужденные его воплем, следопыты побросали оружие и на подгибающихся ногах кинулись прочь. Некоторые из них упали в траву, да так и остались там лежать, что-то подвывая про Мать Зверей…
Рядом с Ширамом остался только ничего не понимающий Аюр.
Зачарованно глядя на страхолюдину, он с трудом нащупал торчащую из колчана стрелу и выпустил ее во врага. Стрела с сухим стуком воткнулась тому в лоб одного из трех лиц и закачалась, явно не причинив ни малейшего вреда. Царевич выстрелил второй раз, почти в упор, – и промахнулся…
Глядя на врага, который был уже в нескольких шагах, Ширам вдруг почувствовал, как в нем что-то развернулось и расправилось, как его змеиное знамя, наполненное ветром. С его губ сорвалось шипение. Он как будто стал выше; наполнявшая его первородная сила подняла его над землей, и он стал вровень с трехликим. Чудовище взвыло и ударило накха когтями прямо в лицо. Ширам отшатнулся всем телом, сам не поняв, как успел это сделать, и перекатился через спину назад. Но едва вскочил на ноги – лесной страж с рычанием кинулся на него.
– И-эх!
Совсем рядом послышался громкий выдох. Тело мертвого сакона вдруг взлетело в воздух, пролетело шагов десять и шлепнулось под ноги чудовищу. Трехликий, споткнувшись, ничком рухнул на дорогу. В тот же миг Ширам прыгнул ему на спину. Жестко, будто заколачивая бронзовый гвоздь, он опустил рукоять меча на затылок неведомого существа. То рванулось, Ширам снова ударил. Послышался треск, как от раскалываемой доски.
– Э! – воскликнул саарсан. – Это не чудище! Тут личина!
Он ударил по трехликой голове еще раз, и та разлетелась на части.
Лесное диво дернулось и застыло. Пальцы с огромными когтями еще скребли по земле, загребая пыль, но уже без прежнего остервенения.
– Я его оглушил, – стаскивая с головы трехликого вырезанную из дубовой коры личину, довольно сообщил накх.
– Вовсе нет, – приближаясь, возразил Аоранг. – Он не оглушен – дух-покровитель оставил его тело.
– Как это? – наконец совладав с собой и с луком, хрипло спросил Аюр.
– После того как я сбил его с ног, – пояснил воспитанник Тулума, – а твой наставник чуть не вышиб из него все мозги, шаман перестал слышать голос своего незримого хозяина. Тогда злой дух ушел, и шаман потерял силу. Когда такие существа теряют ее, они засыпают так, будто не спали много дней.
Он указал на виновника переполоха. Под расколотой Ширамом личиной оказалась седая голова бьяра. Длинные всклокоченные волосы, заплетенные в жидкие косицы, спадали вдоль морщинистых щек. Плотно закрытые глаза и ровное дыхание подтверждали слова Аоранга.
– Да он совсем старик, – неприятно удивился Ширам.
– Так это еще хуже, – заметил Хаста, выныривая из-за спин опасливо приближающихся следопытов. – Чем старше шаман, тем он сильнее. Я слыхал байки о ветхой старушке, одержимой духом медведя-шатуна. Бабка сама едва доползала от лежанки до отхожего места. Но когда в нее входил зверь…
– У меня тут, если позволите, есть веревка, сплетенная из крапивы, – сообщил один из охотников. – Отличная веревка, крепкая! А главное – лучше ее нет против всяческой зловредной нечисти. Если надо кого связать и он попробует зверем оборотиться – от этой веревки ему не поздоровится. Будто огнем обожжет!
Прочие следопыты шумно поддержали его, глядя на мирно спящего старичка с откровенным ужасом. Слышались голоса, предлагающие оставить его на дороге и бежать из лесу без оглядки.
Между тем Ширам продолжал добывать нападавшего из его удивительной брони, будто мясо из рачьего хвоста. Хозяин одеяния оказался невысоким, щуплым и неказистым. Ширам поморщился.
«Пожалуй, я мог бы сломать ему шею двумя пальцами! А вот теперь начнут рассказывать, как я бился с этим заморышем и едва спасся. Когда б не Аоранг…»
Саарсан невольно метнул недобрый взгляд на улыбающегося мохнача. И зачем только он влез?
– Ты бы собрал своих охотников, а то они уже, верно, до опушки добежали. И уйми их, не то еще подобных лесных духов разбудят.
– Не разбудят. Таких тут поблизости больше нет. Я чую. – Аоранг шумно потянул воздух носом. – А вернуть надо, а то вдруг зашибся кто…
Мохнач собрался было идти, но вдруг повернулся, будто прочитав мысли Ширама:
– Только ты его не убивай. Нам с ним еще потолковать надо.
– Волки бы с ним лучше потолковали, – недовольно процедил Ширам. – И другим сородичам его острастка не помешала бы. Зачем нам этот старик? Ну да ладно, будь по-твоему. Ты его сбил – значит он твоя добыча. А я бы лучше побеседовал с саконом. Что же он все-таки делал в этом лесу, когда за ним погнался шаман-оборотень?
– Я думаю, он караулил дорогу, – сказал Аюр. – Уверен, это разбойник!
– Но почему сакон? Почему не бьяр, не арий?
– Так он, должно быть, и не слыхал, что здесь проклятый лес, – разумно ответил царевич. – Он же чужак, откуда ему знать про кереметь?
– И верно, – кивнул Ширам, у которого в мыслях все сразу сложилось воедино. – Потому и пошел сюда, что не знал. Но кто-то же послал его сторожить эту дорогу. И уж точно их интересовали не здешние белки и барсуки…
Глава 2. В тайном саду
Ветви кустарника, щедро украшенные ярко-алыми цветами кровохлебки, тянулись к Аюне, будто желая обнять ее. Но царевна лишь осторожно поглаживала лепесток, вдыхая аромат и думая о своем. Несколько дней тому назад примчавшийся в столицу гонец сообщил радостную весть – ее любимый младший брат Аюр избежал всех опасностей и благополучно возвращается в отчий дом. И, о радость! – царевича нашел и спас Аоранг. С трудно скрываемой гордостью она выслушивала рассказ гонца о том, как воспитанник Тулума лично вытащил наследника престола из ужасной расщелины.
Но следующее известие вдруг болезненно обожгло ее. Из всего отряда, отправившегося на Великую Охоту вместе с ее братом, уцелели только какой-то пронырливый жрец – и ее нареченный Ширам. Когда его имя прозвучало в зале, где они вместе с отцом слушали вестника, у нее вдруг тоскливо заныло сердце. Нет, она не хотела саарсану смерти – она просто желала, чтобы он не возвращался. Чтоб исчез, сгинул, чтобы того обручения и вовсе не было! В тот миг Аюна ясно поняла, что не желает становиться женой саарсана накхов. Ни за что!
«Может, пойти к отцу и все рассказать?» – подумала она.
Конечно же, он будет злиться, но все же наверняка простит ее.
«Я дочь Солнца – а Ширам пусть и ловкий воин, но все равно чужак и мне не ровня. Какой-то там накх…»
Царская дочь отлично понимала, что глава двенадцати великих родов Накхарана – вовсе не какой-то накх и что если отец решил выдать ее замуж, не спросив ее согласия, то у него были на то веские причины. Но все внутри ее бунтовало против отцовского выбора. И сейчас в ней нарастала решимость бороться за право следовать зову сердца.
До недавнего времени она и сама не знала, как назвать то, что она чувствует к Аорангу. Праздное любопытство к ученому мохначу быстро переросло в задушевную дружбу – как ей до недавнего времени казалось. Но после того как вместе им довелось спасти маленького саблезубца и потом, когда Аоранг чудом вернул ей воспоминания, изгнанные давними страхами, – Аюна почувствовала, что между ними возникло нечто куда более сильное, глубокое и значительное, чем просто взаимная приязнь. Каким-то непостижимым образом удивительный мохнач стал ей ближе всех родных, и после его отъезда на Змеиный Язык все ее мысли были только о нем.
Только бы вернулся скорее! А что будет дальше, Аюна не загадывала. В конце концов, она царевна, а он пусть и воспитанник верховного жреца, пусть и путешествовал во всех пределах Аратты, пусть лучше многих знает Ясна-Веду, но все же человек без роду и племени. Ученый и разумный – но лишь дикарь… «Нет, он не таков», – одернула она себя. Скорее уж Ширама с его накхами можно назвать дикарями. Люди, которые поклоняются змеям и сжигают женщин живьем на погребальных кострах… Она содрогнулась.
Ах, если бы Аоранг был арием – все было бы куда проще! Но тогда он не был бы собой…
– Что ты здесь делаешь, дорогая сестрица? – послышалось совсем рядом.
Аюна оглянулась и увидела Джаяли. Старшая сестра стояла позади на садовой дорожке и глядела на нее внимательно, даже будто бы недоумевающе.
– Прости, я не слышала, как ты подошла.
– Я уже давно сюда подошла, – ответила та. – Ты стоишь, уткнувшись лицом в куст, без движения. Уж не спишь ли ты стоя, будто лошадка?
Джаяли рассмеялась собственной шутке.
– О нет. – Аюна с досадой отступила от цветущего куста. – Просто наш травник рассказывал, что из кровохлебки, если смешать ее сушеные лепестки с молоком и маслом, можно сделать отличное лекарство от кашля…
– Лекарство от кашля? – переспросила старшая сестра, подняв бровь. – Ах вот оно что. А я уж было подумала, что наш травник поведал тебе, будто кровохлебка отгоняет нелюбимых мужчин!
Аюна невольно отвела глаза. Сестра будто случайно прикоснулась прямо к ее тайне.
– Вижу, так и есть, – нежно промурлыкала Джаяли. – Неужели возвращение саарсана не радует тебя?
– Я терпеть его не могу! – не в силах больше держать в себе чувства, выпалила Аюна. – Как подумаю, что он станет прикасаться ко мне, – как будто змея проползает по коже! Брр!
Она гневно топнула ногой и сжала кулаки.
– Я пойду к отцу и скажу ему, что не желаю этого брака.
– Иди-иди, – насмешливо отозвалась Джаяли. – Только сейчас его нет во дворце. Он отправился куда-то вместе с дядей Тулумом. И похоже, был чем-то сильно огорчен.
– Чем же? – обеспокоилась Аюна.
– Уж точно не возвращением нашего брата.
Джаяли обняла сестру за плечи.
– Ты сама-то не знаешь, чем он так раздосадован последние дни?
Аюна мотнула головой.
– Ты говоришь о мятеже?
– О нет. Мятеж вызывает у него ярость, а не досаду.
– Тогда не знаю.
– Странно. А я-то думала, что это твои похождения не дают ему покоя.
– Какие еще похождения?
– Сестрица, ты не умеешь врать. Весь Лазурный дворец судачит о тебе и мохначе. Говорят, до его отъезда вы не расставались целыми днями. Я слышала, он затащил тебя с собой даже в клетку к саблезубцу! Ты что же, влюбилась в него?
– Это мое дело! – вспыхнула Аюна.
– Но это глупо. Родная, если отец и впрямь об этом узнал, твой этот… как там его… – старшая царевна презрительно скривила лицо, – исчезнет бесследно в тот же день, как вернется в столицу.
– Его зовут Аоранг, – мрачно сказала ее сестра. – И это очень красивое имя.
– Даже если от звука его имени будут расцветать розы и птицы станут распевать его, сидя на ветвях, это вам ничем не поможет. Подобное существо рядом с царевной арьев…
– Он не существо! Он человек, и получше прочих!
Джаяли удрученно вздохнула:
– Но этот мохнач – он никто. Он живет из милости у нашего дяди. Он его игрушка, прихоть…
– Ах так? Тогда… я сама пойду к дяде Тулуму, паду ему в ноги и буду умолять его усыновить Аоранга. Дядя же все равно считает его своим названым сыном, я знаю! Может, тогда отец смирится? Ведь смирился же он с твоим Кираном!
– Замолчи! – Старшая сестра гневно оттолкнула Аюну. – Как ты смеешь сравнивать?! Мой супруг, хотя и прибыл с дальних рубежей Аратты, того же рода, что и мы! Да, отдаленная ветвь, но он из повелителей арьев. Не его вина, что волны пожрали большую часть его владений…
– И все же, – не унималась Аюна, – когда отец называл тебе имена тех, за кого он желал отдать тебя замуж имени Кирана среди них не прозвучало, не так ли? А мне он вообще не предлагал выбирать. Призвал и сообщил мою участь. И моим супругом будет накх. А я не желаю этого!
– Кто это тут почем зря поминает имя Кирана? – раздался голос неподалеку, и из-за кустов кровохлебки показался изящный придворный. Его алый плащ был расшит золотыми вепрями. Лицо супруга старшей царевны, с подведенными бровями, удивленно взлетавшими над медового цвета глазами, казалось тонким, почти девичьим. Однако было в государевом зяте нечто такое, что заставляло женщин глядеть не отрываясь и слушать, восторженно открыв рот. – Я приветствую повелительницу моей души и тебя, милая сестрица. Хорошо, что я услышал ваш разговор. По саду Возвышенных Раздумий можно бродить день напролет и заснуть под кустом, не найдя выхода. – Царедворец говорил, а его взгляд скользил по лицу Аюны, словно пытаясь прочитать ее мысли. – Я ищу благословенного Ардвана, да продлит Исварха его дни. Во дворце сказали, что он где-то здесь…
– Он был здесь недавно с дядей, любимый, – ответила Джаяли. – Я их слышала – они прошли мимо рука об руку, вспоминая детство…
– Как это трогательно, – вздохнул Киран, – когда люди столь зрелого возраста проносят братскую привязанность через всю жизнь и со временем она лишь крепнет! Но что они ушли невесть куда, это плохо. У меня добрые вести. Дальние заставы сообщили, что отряд вашего брата приближается к столице. И твой жених очень скоро заключит тебя в свои объятия! – лучезарно улыбаясь, объявил он Аюне.
– Вот еще! – возмутилась та.
– Представляешь, – Джаяли, будто ища поддержки, посмотрела на мужа, – то, о чем шепчутся во дворце, оказалось правдой! Малышка Аюна влюбилась в мохнача и не желает ничего слышать.
– Аюна, милая сестрица! – взмахнул широкими рукавами Киран. – Поверь, мы с Джаяли желаем тебе только добра. Вчера в Нижнем городе мои люди уже схватили пару-тройку уличных лицедеев, распевавших непристойные песенки о тебе и мохначе. Но переловить их всех никому не по силам. Если у этого Аоранга есть хоть капля разума, он не вернется в столицу…
– Я все равно не пойду замуж за Ширама! – уже не тая гнева, закричала Аюна.
– Тише, зачем так орать? Мы здесь и слышим тебя. Может, ты и права…
– Что? – осеклась Аюна, во все глаза глядя на зятя.
– Как мне представляется, – негромко сказал Киран, – могуществу накхов приходит конец. Все меняется, и если сегодня государь отдаст дочь за саарсана, то уже завтра может пожалеть об этом… Конечно, я нахожу твою необъяснимую привязанность к мохначу удивительной и предосудительной. Однако, если ты пойдешь к отцу и наотрез откажешься от брака с накхом, возможно, ты окажешь ему куда большую услугу, чем предполагаешь.
Аюна смотрела на мужа сестры, затаив дыхание. Она и не чаяла найти в нем союзника!
– Вот найдем государя, и ты все ему расскажешь. Весть о возвращении наследника настроит его на добрый лад.
– Спасибо, спасибо, дорогой Киран!
Первый красавец столицы величественно склонил голову:
– Всегда рад помочь, дорогая сестрица.
Тем же днем, но несколько раньше жезлоносцы подняли свое оружие и почтительно склонили голову, пропуская Тулума, верховного жреца Исвархи, в сад Возвышенных Раздумий. Здесь, в самом скрытом и священном месте дворца, Тулуму не требовался провожатый. Он шел, с улыбкой разглядывая знакомые кусты, усеянные багровыми цветами, наполняющими воздух пьянящим ароматом. Он свернул на одну из тропинок, что вились между кустов, и очень скоро оказался в потайной беседке, увитой цветущими лозами.
– Проходи, проходи, братец, – послышалось изнутри. – А я хотел посмотреть, догадаешься ли ты, где меня искать, или, как все прочие, пойдешь прямо, к колоннаде. Но ты помнишь наше тайное местечко…
Ардван, государь и живой бог Аратты, сделал пару шагов навстречу верховному жрецу.
– Конечно помню, – с улыбкой подтвердил Тулум. – Но к колоннаде нам тогда ходить запрещали, чтобы не мешать размышлениям отца.
– А покойная матушка повсюду тут прятала для нас маленькие подарочки. И мы их разыскивали, радуясь, когда удавалось найти ту или иную безделицу…
– Я помню, брат, – произнес Тулум. – Ты пригласил меня для того, чтобы предаться воспоминаниям?
Ардван, широко улыбаясь, потрепал его по плечу:
– Представь себе, да! Последнее время я часто вспоминал и тебя, и прочих друзей наших детских игр…
– Что же заставило тебя возвращаться мыслями сюда, к нашим детским играм?
– Да вот как-то само на ум пришло. Представляешь, не идет из головы воспоминание – вы с Артанаком убегаете, а я вас ловлю! И все это так весело, так весело…
Тулум не отрываясь глядел на старшего брата. Тот, хоть и лучился дружелюбием, вблизи выглядел очень усталым – глаза запали, лицо осунулось, будто государь не спал много ночей подряд. Верховный жрец посочувствовал бы брату, если бы жесткая складка его губ не подсказывала, что за показной душевностью правителя Аратты таится что-то очень недоброе.
– До меня доходили слухи, что ты приказал схватить Артанака… – рискнул сказать Тулум.
– Да.
Глаза Ардвана вдруг вспыхнули, и голос зазвучал жестко, как удар палицей о бронзовый щит.
– И не его одного. И потому хотел бы знать, мой дорогой брат, – голос государя вновь стал мягким, – отчего же ты не пришел ко мне и не рассказал, что Артанак замыслил лишить меня власти?
Тулум поглядел на старшего брата, и по его телу пробежала дрожь. Ардван вдруг показался ему похожим на изготовившегося к прыжку саблезубца.
– Хранитель Покоя в самом деле приходил ко мне, – сказал он, обдумывая каждое слово. – Но он не упоминал о заговоре. Он на все лады толковал о том, что в бедах Аратты виновны накхи и ты совершаешь ошибку, приближая их к себе. Я оборвал его речи и не пожелал их выслушивать.
– Ты должен был немедля известить меня!
Верховный жрец поглядел на брата с невольным холодком:
– Разве ты – Господь Солнце? Разве тебе я что-то должен?
– Нет, я не Господь Солнце!
Ардван шагнул вперед и с силой схватил брата за руку:
– Идем!
– Куда?
– В место, куда менее приятное, чем это.
Государь, не оборачиваясь, зашагал по садовой тропинке, почти волоча за собой верховного жреца.
– Скажи, – через плечо бросил он, – ты знал, что Аюр жив? Твой воспитанник Аоранг отыскал его на Змеином Языке. Сейчас наследник возвращается в столицу.
– Хвала Исвархе, если это так! Но клянусь, я слышу об этом впервые от тебя!
– Странно… Все это очень странно… Разве ты не получал писем?
– Каких писем?
– Тех, что тебе посылали твой воспитанник Аоранг и молодой жрец Хаста?
– Нет…
Тулум напрягся, но постарался не подавать виду. То, что имя незначительного жреца Хасты известно государю, почему-то показалось ему очень плохим знаком.
– Вот как… – Ардван хмыкнул. – Что ж… ты сказал, я услышал!
Дальше они шли молча – через тайный сад, через колоннаду, затем долгим и извилистым каменным коридором, который внезапно закончился окованной железом дверью. За пару шагов перед ними государь остановился и указал на голубой лоскут неба в узком зарешетчатом оконце:
– Дивный сегодня день! В небе ни облачка. И в то же время солнце не палит, а лишь согревает, радуя всякого смертного, живущего под ним…
Великий жрец с недоумением глянул на государя. Тот подошел к тяжелой двери и ударил в нее кулаком. Едва она приоткрылась, навстречу повелителю вырвался вопль, полный боли. Вопль оборвался, а вскоре наружу выскочил какой-то человечек в кожаном переднике, заляпанном кровью. Низко кланяясь, он начал скороговоркой что-то рассказывать Ардвану. Тулум лишь краем уха слышал его негромкую речь.
– Умер, сердце разорвалось… Не выдержал…
– Мрази! Я же сказал, он должен быть жив! – прорычал Ардван.
Человечек в фартуке начал пятиться, мелко кланяясь.
– Труп обезглавить, голову сами знаете куда.
– Да-да, конечно! Мы не хотели… Так-то и не особо, только два раза повернули, а он вдруг захрипел, забился, и вот…
– Прости, Тулум, – обернулся к оцепеневшему брату государь. – Хотел, чтобы мы втроем с Артанаком прошлое вспомнили, но теперь не получится. Однако не огорчайся. У меня есть еще человек – не такой знатный, но, думаю, тебе его будет тоже любопытно повидать…
Государь шагнул на лестницу, ведущую вниз, в смрадный, освещенный лишь факелами сумрак подземелья.
– Давай не отставай.
Тулум, стараясь не меняться в лице, последовал за ним. Ардван спускался быстро, нимало не смущаясь плохим освещением, как будто каждый камень здесь был ему знаком.
– Так, говоришь, о возвращении Аюра тебе ничего не известно? – чуть задыхаясь, спросил он на ходу.
– Ничего, – угрюмо подтвердил Тулум.
– Жаль. Но я тебе расскажу вкратце. Когда твой воспитанник очень быстро, будто зная, где искать, нашел Аюра, с ним были лишь двое. Двое уцелели из семидесяти! Знаешь, кто были эти двое? Живой и невредимый Хаста, твой жрец, и глава Великой Охоты, Ширам. Ну да с накхом понятно: с ним как со змеей – пока убьешь, девять шкур снимешь. Но Хаста? Мой сын ранен, Ширам еле жив – а Хаста? Какой-то ничтожный жрец оказался ловчее всех? – Ардван внезапно остановился под факелом, развернулся и уставился брату в лицо. – Итак, из всей Великой Охоты, как ты уже понял, вернулись лишь трое. За все время существования державы такого не бывало – и мне это кажется очень странным. Мне бы хотелось, чтобы ты помог мне найти ответы на эти вопросы.
– Сюда, солнцеликий! – раздался подобострастный голос.
Человечек в кожаном фартуке, сняв со стены смоляной факел, остановился возле одной из дверей и отодвинул тяжелый засов. Дверь отворилась, открывая путь в каморку столь узкую, что широкоплечий мужчина едва мог бы в нее протиснуться. Из-за приоткрывшейся двери густо запахло нечистотами, блевотиной и въевшимся в стены запахом ужаса.
У дальней стенки, сжавшись, полулежало на соломе существо, в котором с трудом угадывался человек. Лицо его являло собой кровавую маску, беззубый рот открыт в немом крике. Заметив человека в фартуке, существо сделало попытку вжаться в стену.
– Не спрашиваю тебя, узнаёшь ли ты, кто перед тобой. Когда он носил одежду, это был плащ младшего жреца в главном храме Солнца. – Государь склонился над истерзанным узником. – Так?
– Да, – невнятно прохрипел тот.
– Ты можешь говорить?
– Только не бейте! Я все скажу!
– Говори правду, и тебя не будут больше бить.
– Все, что знаю!
– Ты получил послания, написанные Хастой и Аорангом?
– Я…
– И что ты сделал с ними дальше?
– Передал Хранителю Покоя… Он говорил, что так нужно ради безопасности царевича…
– Ты опять за свое? Мне приказать, чтобы он взялся за кнут?
– Нет, нет! Я отдал письма Хранителю Покоя, тот прочитал их и вернул…
– Что было дальше?
– Был еще один жрец, в храме, – я не видел его лица. Я лишь оставил письма там, где мне приказали, а он забрал их.
– Ты его видел?
– Лишь со спины…
– Повернись, братец. Похож ли этот жрец на того?
– Нет, нет!
– Ты врешь, мразь!
– Тот был другой! Совсем не похож!
– Ну хорошо. Покуда я тебе поверю. И что же ты сделал потом?
– Хранитель Покоя велел мне прийти к нему под утро. Он сказал, что даст мне поручение. Он велел мне отыскать на закатной дороге один постоялый двор. Там бы меня ждали люди…
– Какие люди?
– Я не знаю! Они сами должны были меня найти. Я лишь должен был отдать им посох…
– Вот тут ты говоришь правду, – удовлетворенно сказал Ардван, поворачиваясь к брату. – Когда Жезлоносцы Полуночи схватили этого мальчишку возле особняка Артанака, при нем был дорожный посох – обычный, даже кора не везде очищена. Но мои люди отчистили эту кору. Она, видишь ли, была сперва снята, а потом надета снова. А там, под снятой корой, мы нашли срез не длиннее указательного пальца. Отрезанная часть была приклеена рыбьим клеем. Мои умельцы ухитрились растопить клей. Так вот, на срезе имелась надпись – совсем небольшая, в пару слов. Но едва ли то была молитва Исвархе.
– Что же там было? – бесстрастно спросил Тулум.
– Тут я хотел попросить твоей помощи, братец. Надпись сделана тайнописью – а ты большой любитель таких забав…
Ардван выжидательно посмотрел в лицо брата.
– Ты хочешь меня в чем-то обвинить? – напрямую спросил верховный жрец.
– Вовсе нет! – Правитель Аратты положил руку на плечо верховному жрецу. – Ничего на свете я так не желал, как убедиться, что мой любимый младший братец непричастен к злодейству! Прости, что отвлек тебя от размышлений…
– Я могу идти? – сумрачно спросил верховный жрец.
– Подожди меня наверху, в саду. Мы продолжим беседу.
Он подал знак, и карауливший выход стражник почтительно распахнул дверь перед верховным жрецом.
Когда она затворилась за спиной Тулума, повелитель Аратты бросил презрительный взгляд на исполосованное кнутом тело:
– Ты что же, несчастный, совсем утратил разум?
– Увы, нет, – прошептал тот. – Хотя и желал этого больше всего на свете…
– Пустое! Ты мог сказать правду и спастись. Но предпочитаешь врать и запираться. Зачем тебе это?
– Я сказал правду…
– Нет! – оборвал его Ардван. – Тулум, несомненно, замешан во всем этом. Но ты для него – пустое место. Сам видел, он не пожелал спасать тебя. Зачем же ты его выгораживаешь?
– И для меня Тулум – пустое место, – прошептал истерзанный жрец. – Но сейчас я слишком близко к престолу Исвархи, он слышит мои слова… И мне уже не важно, слышишь ли их ты. Я сказал тебе правду – делай с ней что пожелаешь…
Государь стоял, сложив руки перед грудью и покусывая нижнюю губу. Наконец он прервал затянувшееся молчание:
– Он будет жить?
Кнутобоец, к которому были обращены эти слова, молча покачал головой.
– Тогда ускорь его встречу с Исвархой.
Глава 3. Путевая вежа
Поход через заповедный лес продолжался до самого заката. Теперь все были настороже – шли медленно, будто крадучись, оборачиваясь на каждый шорох, держа луки под рукой, чтобы не пропустить засаду. Казалось, в любой миг из чащи вылетит стрела или, того хуже, еще одно страшилище… Однако больше путешественники никого не встретили – ни человека, ни зверя. Захваченный бьяр, который, по убеждению следопытов, равно относился и к тем и к другим, спал беспробудным сном, надежно привязанный крапивной веревкой к борту телеги. На другой воз положили мертвого сакона.
Ширам неспешно ехал впереди отряда, погруженный в собственные мысли. Откуда взялся в лесу сакон? Предположение Аюра о том, что чужак попросту не знал, что здесь проклятое место, казалось убедительным. Или он полагал, что Небесный Кузнец защитит его? Пусть так – но все же что он там делал у дороги? Как здесь оказался и кого выслеживал?
Если это соглядатай разбойников, то почему он таился здесь, а не на большаке?
«Может, и там тоже сторожили, – подумалось накху. – Но если засады стоят так плотно – неужели ждут именно нас?»
Ширам сдвинул брови. Еще на Змеином Языке Аоранг послал человека с письмом к Тулуму. Сам он тоже отправил гонца из первой же приграничной крепости. Может, одного из них – а то и обоих – перехватили разбойники?
Саарсан бросил взгляд на воз, где мертвым сном спал шаман-оборотень.
«Да еще и это диво лесное… Неужели бьяры вернулись в свое разрушенное святилище и снова приносят человеческие жертвы? Нет уж, пусть с этим разбираются жрецы Исвархи…»
Чаща между тем понемногу светлела. Еловая корба сменилась прозрачным березняком, неподалеку зашумела вода. Деревья расступились, и отряд вышел на берег быстрой лесной речки. Дорога дальше вела к броду, который, как водится, охраняла маленькая крепость. Замшелые бревна частокола торчали из зарослей отцветающей огонь-травы и малины, окружая жилую хоромину с покосившейся дозорной башенкой и дворовые постройки. Ворота крепостицы были гостеприимно распахнуты, по двору вперевалку бродили гуси и утки. Из волоковых окон тянуло запахами дыма и печеного мяса с приправами, от которого у всех сразу рот наполнился слюной.
– Что это за место? – спросил Аюр, с удовольствием принюхиваясь. – Я его не помню. Крепость – не крепость…
– Мы ехали другой дорогой, – объяснил Ширам. – Это старая путевая вежа. Раньше она охраняла переправу через реку. Сейчас тут, похоже, постоялый двор.
Читать бесплатно другие книги:
