Видящий. Небо на плечах Федорочев Алексей

Глава 4

Мы с Линой орали друг на друга уже с полчаса, и конца-края этому процессу видно не было. Знал бы, зачем она приехала, – приказал бы не пускать. Правда, с ее настроем это могло и не помочь – вышибла бы ворота и прошла.

– Да пойми ты!.. – кричал я ей. – Нет у меня тех возможностей, что ты мне приписываешь!

– Егор!!!

– Что Егор?! Уже девятнадцать лет Егор! Блин, вот именно! Лина, мне всего девятнадцать лет! Я еще пожить хочу!

– А Миша что?! Не хочет?! – И тут она применила главное женское оружие – слезы.

Я не повелся и так и продолжил стоять, скрестив руки перед собой.

– Егор! Ну миленький… – завела она шарманку по новой.

– Лина, теперь я тебе объясню, как это будет смотреться со стороны: мальчишку… нет, не просто мальчишку – сильного одаренного, несовершеннолетнего наследника клана (ведь у дяди твоего сыновей пока нет) – похищают! Похищают у любящих родственников-опекунов, которые его воспитывают и за него отвечают. Вот не надо!.. – жестом отмел ее попытку что-то вставить. – Кто там будет разбираться, сын он или не сын! Племянник или не племянник! Всем будет пофиг! А он, кстати, действительно племянник, хоть и немного не тот! Клановая гвардия на ушах, полиция на ушах, твои дядя с тетей рыдают на груди императора: помогите вернуть детку! А что же делают тем временем коварные злодеи?! Задуривают парню голову и вводят в чужой род! Типа нам он больше пригодится! Где его найдут завтра же! Нет, сегодня! Лина, ты уже определись, кто я. Похититель детей или кретин?

– Но ты же сам говорил!..

– Что говорил?! В другой род перейти? Да, можно! Посредством брака. Но это только ближе к восемнадцати в лучшем случае! И ты у меня что, дочерей или сестер подходящего возраста видишь? Это если на минутку забыть, что я вообще-то тоже наполовину Потемкин и церковь такой брак не одобрит. И я, кстати, тоже.

– Я думала…

– Я уже понял, что ты думала. Это невозможно. Извини, но я умываю руки.

Лина заревела, и на сей раз – по-настоящему.

– С чего ты вообще взяла, что все произойдет именно сейчас? Живет же он у себя в интернате, никому пока не мешает.

– Весной, когда ты мне все объяснил, я поговорила кое с кем, – сквозь слезы стала объяснять она. – У нас не все довольны правлением дяди, есть… не важно! В целом, они с тобой согласны – живой наследник отца Петру Александровичу не нужен. Мы рассудили: пока Миша в училище, что-то сделать сложно, все-таки интернаты для одаренных под патронатом императора.

Да ладно?! То-то я на своей шкуре все это испытал, притом, что внуки Милославского у нас учились! Хотя… черт его знает… даже в нашем училище при каждом воспитаннике охрана на выходах в город была. Да и внутри заведения постоянное наблюдение велось, это я опять же благодаря Гришке так легко смыться смог. А после всех тех событий могли контроль и ужесточить.

– А теперь Петр Александрович собирается Мишу из училища забрать – я сама подслушала! Его отвезут к нам, под Екатеринбург, а там!.. Там у дяди руки будут развязаны.

– Девочка, я тебя поздравляю! Пока ты сидела тихо, брата твоего не трогали! Но теперь, когда ты спалилась…

– Я не спалилась!

– Спалилась! Иначе бы его так резко не забирали!

– Я не спалилась!!! – проорала она мне в лицо.

– Ладно-ладно-ладно! – примиряюще поднял я ладони, оставшись при своем мнении. – Значит, засветился кто-то еще из твоих недовольных. А может, просто у дяди твоего возможность появилась.

У Лины началась истерика. Тяжело опустившись на стул, она закрыла руками лицо и по-бабьи завыла:

– Егор, я не могу так! Не могу-у-у!!! Помоги мне сделать хоть что-нибудь! Я что хочешь для тебя сделаю, только спаси его! Пожалуйста, спаси!!!

И столько безнадежности было в этой хрупкой фигурке, столько отчаяния!

Интересно, а за меня бы она так боролась?

Вряд ли.

Но все равно ее решимость заслуживала уважения.

– Я попробую что-нибудь сделать.

Не люблю зеленый чай. Просто не люблю – и все. Я и черный не особо жалую, предпочитая кофе, а уж зеленый!.. Брр… Но приходилось делать одухотворенное лицо и отпивать мелкими глоточками подкрашенный кипяток, потому что бабуле сегодня приспичило назначить встречу в модной чайной, где одна порция запаренного веника стоила столько же, сколько я в свое время зарабатывал за неделю работы в архиве.

Мне стоило насторожиться еще в первый миг встречи, когда мелькнула мысль, что шляпка на Полине Зиновьевне надета задом наперед. Но все мы крепки задним умом, а в тот момент я просто решил, что это какая-то новая тенденция, и благополучно проигнорировал звоночек от интуиции. В свое оправдание скажу лишь одно: покажите мне того мужчину, что со стопроцентной точностью укажет стороны света у тряпичного блинчика, украшенного по кругу искусственными цветами и лентами, который женщины постарше зачем-то любят нацеплять себе на головы.

В ожидании заказа мы немного потрепались о новостях, промыли косточки знакомым и незнакомым персонажам, даже посмеялись вместе над некоторыми эпизодами из жизни света, с юмором пересказанными моей собеседницей, в общем – стандартное начало, внушающее робкий оптимизм насчет моей последующей просьбы.

Но, выслушав ее, Полина Зиновьевна вмиг заледенела.

– Тебя действительно интересует судьба отродья?! – прошипела она сквозь зубы.

– Это отродье вообще-то твой внук. Ты ж его и на руках небось качала, и игрушки дарила. Улыбкам радовалась, – попытался я воззвать к ее женскому сердцу.

– Он?! Он не мой внук! Ты мой внук! – хрипло произнесла она. – Ты! А не этот ублюдок, сын шлюхи и другого поганого ублюдка! Это тебя я должна была на руках качать, тебе читать сказки! А он обманом занимает твое место! Он тебя обокрал!

– Э-э-э… что, прости? Кто меня обокрал? Четырнадцатилетний мальчик?! Который вообще не подозревал о моем существовании?

Сарказм не был услышан. Княгиня еще более фанатично стала меня убеждать:

– Да, именно он! И теперь он пользуется всем, что твое по праву происхождения! Он живет в твоих комнатах, ездит на твоих машинах, пользуется твоими богатствами!

Да-да! А еще он, как в том анекдоте, пьет мой виски и имеет моих баб! Ну не смешно ли? Интересно, бабуля хоть представляет, как живут воспитанники в интернатах для одаренных?

– Бабушка…

Но Полину Зиновьевну уже было не остановить:

– Кукушонок, обманом подкинутый в гнездо! – произнося это, бабушка начала повышать голос, на нас начали оглядываться с других столиков, встревожилась охрана, деликатно сидевшая поодаль. – Убивший всех остальных детей! Затоптавший их своими грязными лапами! Он проклятие, от которого надо избавиться! Из-за него уже погибли мой муж и старший сын! Я не позволю ему убить еще и тебя! Выродок получит то, что заслуживает! Как сорняк безжалостно выпалывается садовником, так и это бракованное семя не будет осквернять мою семью!

От пущенной волны сна безумный злобный оскал на лице разгладился, но не до конца. Демоны продолжали терзать ее душу и в забытье. Подоспевшие телохранители попытались отобрать у меня легкое тело, но я не отдал – сам донес до машины.

– Я с вами! – бросил охранникам, устраиваясь на сиденье рядом с бабушкой. Те чуть замешкались, но потом их старший кивнул остальным, и кортеж тронулся к особняку Потемкиных, оставляя позади растревоженное кафе, где посетители уже вовсю судачили о разыгравшейся сцене.

Ксению Аркадьевну нашел в малой гостиной, где она сосредоточенно набирала петли на спицах. Это занятие настолько не вязалось у меня с представлениями о княгине, что я, замешкавшись на пороге, даже сбился с мысли, разглядывая необычную картину. Я прекрасно знал, что при необходимости она с легкостью строит из себя простушку, выставляя на первый план мужа и убеждая всех, что является всего лишь приложением к нему, но со мной она никогда не скрывала настоящего лица, и периодически возникающие между мной и Потемкиными деловые вопросы я предпочитал решать именно с теткой. Тем удивительнее было видеть ее не за столом, заваленным бумагами, а за исконно женским домашним занятием.

– Чем обязана визиту, граф? – спросила она, оторвавшись от рукоделия.

– Полина Зиновьевна сошла с ума, – не стал я разводить политесы.

– О! Я, признаться, и не надеялась, что вы заметите.

– Так вы знали?!

– Присаживайтесь, – отложив вязанье, сказала она. – Кофе? Я помню, вы черный любите. Всегда удивляюсь, когда вижу, как вы его пьете, – Павел его терпеть не мог.

Любопытный штрих: тетушка, с которой мы общаемся от силы раз в квартал, помнит, что я предпочитаю кофе, а бабуля, которая вроде бы меня любит, все норовит чаем угостить. Почему-то только сейчас обратил на это внимание.

Когда кофейник и остальные атрибуты заняли положенное место на столике возле моего кресла, а шустрая любопытная горничная исчезла из комнаты, я повторил вопрос:

– Так вы знали?

– Граф, вы видитесь с ней раз в неделю, а я постоянно живу в одном доме. Конечно, я знаю. Увы! Несчастья последних лет не прошли для моей свекрови бесследно.

– И все-равно отпускаете ее из дома?

– А что вы предлагаете? Запереть? Так вы же с Ангелиной первые и примчитесь ее спасать из заточения. Признайтесь, вы же не поверили бы, пока сами не увидели?

Задумчиво повертев чашку, вынужден был согласиться – не поверил бы.

– Что она успела натворить? – поинтересовалась княгиня.

– Натворить – ничего. Когда она на всю чайную раскричалась, что Миша – ее персональное проклятие, я ее усыпил.

– Жаль! – После этого высказывания у меня брови на лоб полезли сами собой. – Петр Александрович не считает ее манию серьезной, а переубедить его у меня пока не получается, – пояснила Ксения Аркадьевна. – Может, хоть сегодняшний случай заставит его пересмотреть мнение.

– Если это поможет – я подтвержу.

– Странно, что она вообще при вас сорвалась… – и тут княгиня нервно расхохоталась. – Я поняла! Я все поняла! Так вот что вы с Ангелиной задумали! Спасти Мишу от злобных и страшных нас! И обратились за помощью к Полине Зиновьевне! Так ведь? – Не дождавшись от меня подтверждения, она закончила веселье. – Господи, вот это шутка судьбы!

Тетушка поднялась со своего места и прошлась по комнате. Теперь, когда складки платья перестали драпировать ее живот, бросилось в глаза, что она беременна.

– Мальчик, скажи, какими чудовищами ты нас считаешь? – впервые с момента знакомства отбросила она официоз, встав напротив меня. – Убить ни в чем не повинного ребенка?.. Родную кровь?

Женщина, повтори это четырнадцати моим братьям!

Но вслух я произнес другое:

– Мы-то с вами знаем, что он вам не родной.

– Гавриил, – слегка переиначила она на благородный лад имя Упилкова, – был моему мужу тоже старшим братом. Ты не можешь этого знать, но он всегда опекал их с Андреем, не давая в обиду ни вечно занятому отцу, ни помешанной на Павле матери. Помогал мне, когда пришлось наравне с Петром включиться в управление частью предприятий. Подолгу гостил у нас. И поверь, мы до сих пор скорбим по нему не меньше, а может, и больше, чем по Павлу. Несмотря ни на что! Твой отец, уж прости, но при жизни тем еще мерзавцем и кобелем был! Это только Полина Зиновьевна его недостатков не замечала, а те, кто его хорошо знал, на его счет не обольщались. А что там произошло на этих проклятых болотах, никто из нас не видел! Так что Миша все равно нам племянник.

– И поэтому вы его запихали в самый суровый интернат, а теперь внезапно переводите подальше от столицы?

– Суровый! Зато и обучение он дает лучшее! Это Паша у нас был звездой и призывал ветра, как дышал, а нам, обычным середнячкам, нечего дать Михаилу в этом плане! А там и педагоги опытные, и не забалуешь.

– Почему тогда не в Царскосельский лицей? Там все то же самое, а рангом заведение все же повыше.

– И директором там давний друг Полины Зиновьевны! Ты сегодня сам все видел, зачем спрашиваешь? А то, что забираем, – так лето, каникулы. Я не буду утверждать, что люблю Мишу как сына, но уж отдых от муштры он заслужил!

– Был не прав, прошу прощения, – почти искренне извинился я перед женщиной, которую считал до этого разговора законченной стервой. – Тогда, я надеюсь, вас не обременит мое предупреждение, что если с Мишей что-то случится до совершеннолетия, то я тоже вспомню о милой семейной привычке прореживать лишних родственников. Это же относится к Лине и Кате.

– Мальчик! Не надо мне угрожать! Мне, знаешь ли, и без тебя есть о чем беспокоиться! – погладила она свой живот. – Угрожай лучше своей бабушке – это она у нас одержима идеей чистоты крови! Впрочем, надеюсь, Петр Александрович все же внемлет голосу рассудка и изолирует ее от общества. Боюсь, ваши милые посиделки с сегодняшнего дня прекратятся!

– Надеюсь, вы оставите мне право навещать ее?

– Да навещай сколько влезет! – грубо ответила она. – Ты же не успокоишься!

Я пожал плечами:

– У меня всего одна бабушка. Если позволите, я бы еще и Бергена на консультацию пригласил – сами понимаете, если ее держать в блокираторах, долго она не протянет. Заодно он мог бы и вас осмотреть, – намекнул на ожидаемое прибавление в семействе.

– Я не возражаю, слухи, что я уморила свекровь, мне не нужны. Но, надеюсь, ты понимаешь, что совсем без блокираторов не обойтись?

Увы, но Ксения Аркадьевна была права, сумасшедшие одаренные были слишком опасны, хватало в прошлом инцидентов. До изобретения блокираторов психов-магов просто тихо умерщвляли, теперь же растягивали агонию, по-прежнему не зная, как лечить. Даже обычных сумасшедших излечивали через раз, а уж одаренных, на которых препараты действовали очень избирательно, вообще не пытались, держа на сильнейших успокоительных и в изоляции. И даже при таких мерах за поехавшим крышей одаренным не каждый соглашался ухаживать – блокираторы не всегда спасали. А еще сумасшедшие иногда бывали очень хитрыми, умело притворяясь жертвами системы.

– Я осознаю это, – выдавил из себя скрепя сердце.

– А ты, похоже, действительно к Полине Зиновьевне привязался… – удивилась Ксения Аркадьевна. – Я-то грешным делом думала, что ты с ее помощью в клан пролезть собираешься!

– Кланы… как же вы все меня достали с этим! Не хочу я в клан, ни в ваш, ни в чей-то еще! Я категорически против, что кто-то будет мне указывать, чему учиться, чем заниматься, на ком жениться, в конце концов!

– Но будь у тебя возможность оказаться наверху?..

– Да была у меня такая возможность, была! Перед смертью Павел Александрович меня признал! А смысл? Вешать на себя все ваши проблемы? Оно мне надо?!

– Но тогда… Извини, мне надо это обдумать.

Как и почти все одаренные, княгиня чуяла прямую ложь, другое дело, что изворачиваться и играть смыслами можно было по-всякому, но трактовать мои сегодняшние слова насчет клана двояко было трудно.

– Обдумывайте сколько угодно. И раз уж у нас зашла речь… До нынешнего лета меня вполне устраивали наши с вами деловые отношения. Но коль вы первые их нарушили… Воронцовы тоже получат лицензию на движки. Немного дороже, чем у вас, но уже осенью планируется первый выпуск. Это я к тому, чтобы вы были готовы и не обижались.

– Но почему?..

– Гавриленков. Вам что-то говорит эта фамилия? – Княгиня промолчала, но мне и не нужно было слов: как ни держала она лицо, но тень эмоций мелькнула. – Я бы поверил, если бы не знал Сушкина. Ни рыба, ни мясо человек, кишка у него была тонка организовать заказное убийство в одиночку. Да еще такое удачное, чтоб грабители сразу на патруль напоролись. У меня нет никаких доказательств, кроме слишком большого кредита, выданного вашим банком, только поэтому я не иду на крайние меры… Но, я надеюсь, мы друг друга поняли?!

Уходил домой я в раздрае. Помимо неприятностей с Полиной Зиновьевной, к которой действительно успел привязаться, я был недоволен собой и проведенным разговором: любые разборки я предпочел бы проводить с мужчиной, а не с беременной женщиной. И плевать, что, будь ее воля, она съела бы меня не подавившись, все равно ощущал себя мерзко. Надеюсь, мы с ней друг друга действительно поняли.

День империи как всегда прошел помпезно, деля лето на две части: «фигня, все еще впереди» и «блин, ничего не успеваю!» Влившись в светскую жизнь после недолгого перерыва, я с неудовольствием отметил два момента: во-первых, Владимир Лопухин-Задунайский по-прежнему занимал свою должность главы царских телохранителей, ужом вывернувшись из всех подозрений. И пусть это было ненадолго – решения я принимаю резко и навсегда, но подобная мягкотелость императора и его аппарата власти говорила не в их пользу.

А во-вторых, произошли существенные перестановки в центрах сил: в компании Ольги, ранее представлявшей самые разные срезы общества, стали преобладать ставленники Чирковых и Юсуповых, стоящих за спиной Шувалова.

Сам внезапно высоко взлетевший Родион мне откровенно не понравился. Даже для той компромиссной фигуры между кланами, которой он, по сути, являлся, он был слишком ни о чем. Ну если не считать слащавой красоты, которая бросалась в глаза в первую очередь. И не надо говорить о вероятной с моей стороны чисто мужской ревности – с самого начала я прекрасно осознавал, что ночь с великой княжной была случайностью, и не строил никаких иллюзий. То же самое касается и зависти: по поводу собственной внешности я не комплексовал, но, глядя на этого красавчика, так и подмывало спросить: эй, кто пустил сюда завсегдатая «Голубой устрицы»?! С ориентацией, надо сказать, у Шувалова было все в порядке, это уж я так, для красного словца. Просто если тот же Шаман был объективно красивым, но при этом еще и обладал мужественностью и харизмой, являясь не на словах, а на деле героем, то у Родиона кроме внешности и родословной не было за душой ничего. А вся его идеальная с виду карьера при даже не очень тщательных раскопках оказалась результатом умения вовремя лизнуть вышестоящих начальников и таланта спать с их женами.

В общем, как по мне, Шувалов был не самым лучшим выбором на роль будущего соправителя. Даже уехавший на родину лорд Беккет, прочимый ранее великой княжне в мужья, смотрелся на его фоне намного уместнее. И тем неприятнее было наблюдать Ольгины попытки подстроиться под это ничтожество. Что еще хуже – Ольга заметила мое отношение и отреагировала в свойственной ей манере: высмеяв и удалив из своего окружения. И пусть я давно знал, что благодарность не входит в добродетель сильных мира, а обида была не настолько велика, чтобы за нее убивать, удаляясь от весело гогочущей компании, зарубочку на будущее себе сделал.

Где я успел испортить карму?! Почему получается, что вместо того, чтобы холить, нежить и лелеять женщин, я на них этим летом ору, угрожаю и довожу до слез? А именно сегодня делаю это одновременно?

То, что охота, на которую я опрометчиво принял приглашение, не задастся, я понял, едва узнал, что она будет конная. Нет, в детстве худо-бедно держаться в седле я умел, но навыки эти были давно утрачены, так что назвать меня уверенным наездником – это сильно польстить. Конюшен я тем более не имел, поэтому лошадь пришлось арендовать. И даже самый лучший конь, какого удалось найти, отнюдь не блистал на фоне породистого четвероногого транспорта других охотников. Черт с ним! – этот позор я легко бы пережил, но ведь охота была еще и псовой! А каких собак предпочитает знать? Конечно, «одаренных»! Которые вместо того, чтобы приносить добычу егерям или своим хозяевам, стали приносить ее мне, едва послышались первые выстрелы! Не давая сделать ни шага, пока не возьму и не похвалю!

И вот, безнадежно отстав от основной кавалькады, сижу я, значит, перед горкой птичьих трупиков, чешу репу, а из кустов выносится всадник на лошади и с ходу врезается в моего флегматичного Уголька. Ну как надо было гнать, чтобы опрокинуть полтонны живого веса? То, что сам горе-наездник улетел на несколько метров, меня не особо волновало, – судя по шуму и пыхтению, там мелочи. Чужой конь резво вскочил на ноги и умчался прочь, провожаемый моим офигевшим взглядом, но Уголек! Он стонал и плакал, пытаясь встать на сломанную ногу, жалобно ржал, сетуя на свою тяжелую долю и ненормальных людей.

Усыпив коня перед тем, как сращивать кость, я высказал карабкающемуся из зарослей лихачу все, что думал, и только после первых всхлипов увидел, что ору на Анну Константиновну – вторую по старшинству дочь императора, лишь в этом году начавшую полноценно участвовать в светской жизни.

– Прошу прощения, ваше высочество, – вздохнув, обуздал я свой гнев, – не узнал.

– Он умер, да, граф? – доковыляла она до коня и погладила мощную шею спящего животного. – Из-за меня?

– Не стоит расстраиваться, он не умер. Я его пока всего лишь усыпил, чтобы разобраться.

– Правда? – с надеждой глянула она на меня из-под растрепанной челки глазом, на котором, если не принять мер, скоро нальется шикарный фингал. – Вы сможете?

– Смогу! Но сначала приведу в порядок вас. – И, не слушая никаких протестов, подошел вплотную и стал водить пальцами по многочисленным ушибам и ссадинам.

– Кха-кха… – раздалось за спиной. Сосредоточившись на лечении, я как-то упустил из виду, что великие княжны в одиночку обычно не передвигаются. Оглянувшись, обнаружил императора собственной персоной, задумчиво разглядывавшего мою ладонь, приложенную чуть ниже поясницы великой княжны. В этой насквозь двусмысленной ситуации особенно порадовало ружье в его руках. Терять было уже нечего, так что не стал ничего объяснять, а присел на корточки и обхватил пострадавшее колено великой княжны.

– Еще где-то болит? – спросил для порядка, когда закончил с ногой.

– Нет, спасибо.

– Тогда, с вашего позволения… – По всемирному закону подлости в этот момент на поляну, где мы стояли, выскочили два ретривера и, положив к моим ногам подбитых куропаток, стали вилять хвостами и выпрашивать ласку. Печальный опыт подсказывал, что сопротивляться бесполезно, поэтому обреченно потрепал их за ушами.

– Н-да… – произнес Константин, обведя взглядом получившуюся картину. – Ты как? – спросил он у Анны.

– Уже нормально. Только Храп куда-то убежал. – Она беспомощно покрутила головой, соображая, где искать свое средство передвижения.

– Далеко не убежит, найдется, – успокоил ее монарх, кивая кому-то из подоспевшей свиты.

Сразу несколько человек спешились и стали предлагать Анне лошадей на выбор.

– Благодарю, но я пока останусь здесь. Хочу убедиться, что с жеребцом графа будет все в порядке, все-таки он по моей вине пострадал.

– Хорошо, – не стал спорить с ней отец. – Граф, коль скоро вы взяли на себя заботу собирать нашу дичь, не сочтите за труд, заберите ее потом в лагерь, – он там, на холме. А мы, пожалуй, продолжим. – И, умело развернув коня на месте, скрылся вместе со своими сопровождающими, оставив меня с великой княжной наедине. Почти наедине, потому что два неприметных человека со всеми не уехали, продолжая держаться чуть поодаль.

Вернулся к Угольку. Сил на его перелом ушло неожиданно много, но оно того стоило: помимо личного удовлетворения от хорошо проделанной работы мне был приятен детский восторг в глазах красивой девушки. А великая княжна Анна была красивой. Пусть не такая яркая и экзотическая, как Ольга, на чью внешность сильно повлияли греческие корни ее матери, зато натуральная блондинка с классическими чертами лица и изящной фигуркой.

Пока занимались конем, а потом вместе собирали птичьи тушки, разговорились. В отсутствие вечно стоящих живым щитом подружек-фрейлин великая княжна оказалась милой девушкой, болтать ни о чем с ней было легко. Опомнился, только когда поймал себя на невольном использовании «шарма», – в свете последних залетов перед императором не самое безопасное поведение. К счастью, я еще не успел создать хоть сколько-нибудь насыщенный фон, так что влиять на собеседницу не начал.

Где-то с пару километров до лагеря прошлись пешком, ведя прихрамывающего Уголька в поводу. Периодически этот хитрец забывал хромать, но стоило нам на него посмотреть, как тут же начинал изображать из себя самое несчастное животное. Хотя сидеть на нем и так бы не вышло: гора дичи на его спине прибывала.

– Граф, признавайтесь, это какое-то колдовство? – хихикнула Анна, когда очередная тушка заняла свое место поверх седельной сумки. – Вы знаете заветное собачье слово?

– Угу. Мы с тобой одной крови, – проворчал я, гладя бессчетную за сегодняшний день ушастую голову. – Не знаю, ваше высочество. Наверное, я просто хороший человек! И собаки это чуют!

– Судя по тому как жадно они вас облизывают, вы не столько хороший, сколько вкусный! – продолжила она беззлобно подтрунивать. – Нет, я поняла! Вы собачий бог!

– Почему только собачий? Просто бог! Падите ниц, презренные смертные!.. – продекламировал я со всем возможным пафосом.

Уголек, шарахнувшись от моего резкого взмаха, разве что копытом у виска не покрутил, зато великая княжна, уже не скрываясь, хохотала.

День, который не сулил поначалу ничего хорошего, закончился на позитиве. В лагере уже стоял найденный и привязанный к дереву Храп, но Анна, сменив потрепанный костюм и наведя марафет, вновь присоединяться к стрелкам не стала, составив мне компанию в получении добычи, которую мы тут же отдавали поварам. Постепенно к нам подтянулись ее подруги, и к приезду остальных пропахших порохом охотников я сидел в роскошном цветнике, развлекая девушек выдуманными и правдивыми байками из жизни.

– Можно к вам на огонек? – на правах знакомых к нам присоединились Сережа Гагарин с товарищами, которых я видел поутру только издали.

– Располагайтесь! – приглашающим жестом Анна указала на бревна, служившие нам сиденьем. Парни шустро распределились между девушками, и вскоре уже Серега вел сольную партию, давая отдых моему пересохшему горлу.

К обеду и последующим развлечениям бросать сложившуюся компанию было бы уже невежливо, так что Ольга и ее свита удачно обходилась сегодня без меня. Наследницу было даже жаль – Родион и его прихвостни за короткий срок умудрились вытеснить из окружения старшей великой княжны многих интересных людей, что явно не шло ей на пользу. В принципе, если наш конфликт получит развитие, за мной не заржавеет, но пока я просто самоустранился, не мешая Ольге в попытках наладить будущую семейную жизнь.

Потом был костер и песни под гитару, в которых я, жалея уши остальных, не участвовал, к нам подходили новые собеседники, народ активно тусовался и наслаждался неформальным общением, но до самого позднего вечера мы так и держались сложившейся группкой и весьма неохотно расставались в конце.

Так, неожиданно для себя, я променял одну великую княжну на другую, и не на один день, а насовсем. В какой-то степени с Анной мне было легче: костяк компании составляли такие же студенты, что и я, их интересы мне были понятны, да и того же Серегу я хорошо знал еще по гимназии. Плюс, не будучи старшей дочерью, Анна была лишена многих ограничений и с удовольствием проводила время в обществе людей попроще с более близкими мне развлечениями, нежели утомительно-чопорные балы и приемы. Благодаря такому положению вещей мне удалось безболезненно протащить в ее круг Бориса, причем этот деловар как-то очень быстро стал там своим и продолжил прокручивать свои проекты уже на более высоком уровне к всеобщей выгоде. В принципе, если его не остановить, лет через десять – двадцать мы с ним и вправду догоним его отца по совокупному капиталу, в этом отношении наш тандем оказался на редкость удачным.

И не скажу, чтобы часто, но проскальзывала у меня мысль: чем я хуже Родиона? Я не принадлежал ни к одному клану – а это было обязательным условием, но при этом мог, с оговорками, повлиять на целых два – Потемкиных и Задунайских – и те и другие были связаны со мной дорогостоящими и долгоиграющими проектами, а в скором будущем и Воронцовы попадали под эту гребенку. Я являлся кавалером Серебряной Звезды, в отличие от Шувалова, имеющего две юбилейные медальки из серии «На и отвяжись!», и уже вхож во многие кабинеты, а также был носителем немалых гостайн. Опять же, в отличие от будущего принца-консорта, я был богат, а под моей рукой ходило около батальона людей, обкатанных в горячих точках, что, возможно, было и минусом – меньше рычагов влияния на меня. В конце концов, я был офигенной крутости магом, что вообще-то тоже пока еще ценилось, хотя по Родиону этого не скажешь – он был даже слабее моих «капо». Происхождение мое, правда, подкачало, но полученный графский титул с некоторой натяжкой перекрывал этот недостаток. А сердце и рука великой княжны Анны пока еще были свободными, и ребенком, как Маша Задунайская, давшая мне недавно от ворот поворот, она уже не была.

Эй, ваше величество, что вы скажете насчет такого зятька?

В парадном, всегда аккуратно прибранном глянцевом кабинете, предназначенном производить впечатление на посетителей, сегодня царил хаос. Клочки бумаги на дорогом ковре соседствовали с осколками бывших стеклянных дверей, ставшими таковыми после встречи с тяжелым пресс-папье в виде вставшего на дыбы медведя. Самой фигурке тоже не повезло: одна лапа в результате удара погнулась, и теперь даже медведь, казалось, не ярился, а издевательским прощальным жестом махал разгневанному хозяину: «Пока-пока! Твое время вышло!»

– Твари, безусловные твари! После стольких лет!.. – шипел Грушин, смахивая на пол дорогой настольный набор золотых перьев.

– Петр Ильич, у вас все… – привлеченная шумом секретарша и по совместительству – одна из двух любовниц академика – застыла в дверях, – в порядке?.. – растерянно закончила она.

– Пошла вон!!! – Увесистая хрустальная гостевая пепельница стукнула в едва успевшую закрыться за испуганной девицей створку. – Предатели, кругом одни предатели!

Мог ли он, именитый академик, заслуженный ученый, научный руководитель целого пула стратегических разработок, еще утром в наилучшем расположении духа направляясь на прием к министру наук и образования, предположить, чем обернется для него эта встреча?! Чего угодно ждал: от новой поставленной задачи до (чего скрывать – была надежда!) представления к государственной награде.

Но что в итоге?!

Отставка!!!

Передать дела назначенному преемнику!!!

Император, к которому бросился, едва покинув министерство, даже не соизволил принять, передав через секретариат: «Нет времени!»

Как будто у него было?!

Чтоб они все сдохли! И горели в аду!

И преемник, так хорошо знакомый, который был когда-то учеником, – Иуда!!!

Давно ли в рот заглядывал и каждое слово ловил?!

Какие же они все-таки твари и предатели!

Безусловно, больше всего бесило, что новый хозяин всего заботливо выстроенного и выпестованного комплекса будет одаренным. Ирония судьбы: ученый, построивший карьеру на изучении алексиума, стоявший у истоков разработки МБК и других изобретений для одаренных, не имел ни одной УЕ и не мог воспользоваться ничем из того, на что положил жизнь. Другие, которым повезло родиться с источником, могли, а он – нет!!!

– Ненавижу!!! – Теперь, когда все точки над «i» были расставлены, он мог себе признаться – одаренных он всегда недолюбливал.

А сейчас, когда ему отказали в лечении, обрекая на скорую смерть, и вдобавок одним росчерком пера вышвырнули на улицу, искренне возненавидел.

– Во всем виноваты они! Одаренные! – бормоча эту фразу как мантру себе под нос, Петр Ильич поднял с пола чудом уцелевший телефон. – Они за все ответят!

Дождавшись соединения, он проговорил в трубку на удивление спокойным голосом:

– Марк, занеси мне документы по проекту «Сорок четыре каппа».

Глава 5

Первого сентября родная академия встретила привычным шумом и гомоном. Первый же попавшийся навстречу знакомый – Георгий Буков оказался товарищем по ученичеству у Бергена.

– Горыныч! Слыхал новости? – радостно спросил он у меня вместо приветствия. – Я только что от Максима Иосифовича, он берет нас на свадьбу ее высочества! Представляешь, всех первых лиц вблизи живьем увидим!

Учитывая, что этих самых первых лиц я видел регулярно и иногда даже чаще, чем хотелось, а о предстоящей в конце октября поездке узнал еще на прошлой сессии, новость впечатления не произвела. Но Жора этого не заметил, продолжая фонтанировать восторгом:

– Даже в Кремлевском соборе на самом венчании будем! Вдруг там кому-то плохо станет! – Судя по всему, возможный обморок кого-то из гостей в душном от толпы соборе приводил его едва ли не в больший экстаз, нежели присутствие при историческом событии. – А, может даже, самим великим княжнам!

– Губу обратно закатай! Нас с тобой максимум к помощнице младшей горничной подпустят!

– Вот вечно ты!.. Прямо помечтать не даешь! – И он умчался делиться распиравшим его счастьем дальше.

Ваньку Метлу, хоть он давно уже знал новость от меня, на дневном сборе у лейб-медика тоже потряхивало. Оказалось, он тогда недопонял и считал, что путешествие в Москву коснется только меня.

– Я же не смогу и обязательно облажаюсь! – с ужасом повторял он, заставляя меня стыдиться собственного языка.

Почти все лето Иван провел на практике в «Кистене», оттачивая навыки и зарабатывая на излишества, – учебу я ему как родичу оплачивал. По отзывам пилотов, он безропотно и бесстрашно латал наших бойцов – иногда и под пулями, но от известия, что придется иметь дело с элитой империи, изрядно оробел. Притом, что перед многими моими знакомыми и гостями, которые как раз в эту элиту и входили, никакого пиетета не испытывал. И правда: чего бояться насквозь простого, как валенок, Серегу Гагарина, который – на минуточку! – всего лишь будущий глава клана Гагариных! Или Ангелину – княжну клана Потемкиных! Всего-навсего первая сотня! (Это сарказм, если не поняли!)

Чудно устроен человеческий мозг: умом понимая, что я, как и мои знакомые, тоже один из этой верхушки, входя, как мой родич и наследник, где-то в первый десяток тысяч по империи, он продолжал мыслить привычными категориями, позиционируя себя маленьким человечком. К слову, именно Метлу втайне от него самого я прочил преемником Бергена – были намеки от лейб-медика. Обломавшись со мной, Максим Иосифович давно незаметно сосредоточил основное внимание на Иване, обтесывая его под себя. И даже летом они, в отличие от остальных учеников, не прекращали встречи и учебу, хотя по силе Ваня не особо выделялся из остальной пятерки – себя я здесь не считаю. Я с наставником летом тоже несколько раз пересекался, но по гораздо худшему поводу – еще совсем недавно незаметное сумасшествие Полины Зиновьевны прогрессировало не по дням, а по часам. И увы, Берген, как и многие другие специалисты, лишь бессильно разводил руками.

– Ваня, прекращай! – не выдержал я, наверное, сотого повтора глупой фразы.

– Тебе легко говорить, ты их всех видел!

– Ты тоже видел многих! – напомнил я ему. – Ты мастер! В перспективе – магистр! Кончай мандражировать! Тем более что ехать нам не завтра!

– Ну что, дорогие котята?! – изрек появившийся в аудитории наставник. – Начинаем готовиться!

За интенсивной учебой сентябрь пролетел незаметно. Меня еще хватало на встречи с великой княжной и ее компанией, куда я незаметно врос, но на что-то иное уже не было сил. Берген гонял нас в хвост и в гриву, переплевывая по нагрузке все предыдущие года. Понять его можно было – он впервые собирался вывести нас как учеников на публику и опасался за свой имидж. Но, право слово, в эту осень идея бросить ученичество посещала меня чаще обычного.

С приходом октября начался великий исход аристократии из Петербурга – многие спешили обживать свои заброшенные московские особняки. Кто-то еще оставался, но на улицах и каналах все реже попадались представительские кортежи, уехала царская семья со всем двором, увезя с собой погоду и Анну, служившую мне отдушиной и солнышком последнее время. Только ее общество ассоциировалось у меня с отдыхом и весельем – Берген неистовствовал, пытаясь за короткое оставшееся до свадьбы время впихнуть в нас невпихиваемое. Сам он с двором не уехал – наоборот, сосредоточил все свое внимание на нашей злосчастной шестерке, частенько забирая с лекций и заставляя с утра до поздней ночи практиковаться в центральном госпитале, который нашими совместными усилиями конкретно опустел.

Никто из парней уже давно не дрожал от предстоящей работы – венчания ждали как избавления. Какие там торжества, какие первые лица?! Выспаться бы!

Хорошо еще, что о месте жительства мы не волновались Бориса ждал отцовский дом, а нас с Ваней – Кремль и его медицинское крыло. При желании я мог остановиться у матери с отчимом, которым переслал обещанные приглашения, но Берген вообще-то не собирался отпускать нас далеко. Пилоты, которые изъявили желание сопровождать нас и подстроили под это расписание «Кистеня», загодя напросились пожить у женившегося в августе Бока – гостиницы Москвы уже не справлялись с притоком гостей.

До исторической свадьбы оставалось чуть больше недели.

Меня разбудила телефонная трель. Обычно к аппарату подходил Ван, но у него недавно завелась личная жизнь, так что дома он сегодня не ночевал. Ли говорил по-русски чуть хуже, поэтому трубку никогда не брал, да и комната его была дальше – мог просто не слышать. А Борька в такую рань никогда не просыпался, хоть из пушки пали. Пришлось топать самому.

– Да! – рявкнул в трубку, пять утра, кому не спится?!

– Васин? Егор Васин?

– Я! Кто это?

– Будь ты проклят! Ищи здесь! – Хриплый голос звонившего кого-то напоминал, только спросонья я не мог сообразить кого.

– Что здесь?! Кто вы?

– Здесь! У меня! Узнаешь! Если, безусловно, не сдохнешь раньше!!!

Разговор оборвался звуком выстрела и частыми гудками.

Недоуменно посмотрел на телефон, ища ответ, чей это тупой розыгрыш?

– И вам доброе утро!

Положил трубку на рычаг и отправился досыпать. Но кто бы ни был автор глупой шутки, своего он добился: заснуть снова я уже не мог, ворочаясь с боку на бок и прогоняя в уме раз за разом странный звонок. Уроды! Узнаю кто – убью! Мысль, что убивать уже некого, я старательно отбрасывал.

Повторная трель прозвучала несколько минут спустя.

– Что тебе еще, гад?! – заорал я, почти скатившись с лестницы.

– Егор?.. – Голос наставника ничуть не походил на голос шутника.

– Максим Иосифович, простите, ради бога! Баловался кто-то по телефону.

– Пес с ним! – услышать ругань от Бергена было настолько неожиданно, что я даже усомнился в собеседнике. – Собирай манатки и дуй в центральный госпиталь на всех парах!

– Буду через час!

– Ты мне нужен здесь через пятнадцать минут! Десять! Жду!

– Буду!

Стоило отойти на шаг, как аппарат снова зазвонил:

– Егор! – с трудом я разобрал сквозь рыдания. – Это Вика! Егор, Алеше плохо!

– Что с ним?

– Рвет, судороги! Он весь горячий! Как печка! В себя не приходит! Егор, что делать?! «Скорая» не отвечает, Егор! – на том конце слышался уже натуральный вой.