Обновить страницу. О трансформации Microsoft и технологиях будущего от первого лица Наделла Сатья

Глава 6. За пределами облака

Три изменения: смешанная реальность, искусственный интеллект и квантовые вычисления

Изначально я планировал эту книгу в виде размышлений главы компании в разгар ее преобразований. Как человек, задающий курс корпоративной трансформации и одновременно создающий для этого технологии, я хотел поделиться с читателем своим опытом «в режиме реального времени», вместо того чтобы впоследствии смотреть на него с высоты прожитых лет. Преображение Microsoft, безусловно, продолжается. Перед лицом глобальной неопределенности как в экономике, так и в сфере технологий мы перезагрузили свою миссию, заново определили культурные приоритеты, создали или возродили партнерства ради укрепления фундаментальных основ своего бизнеса. Кроме того, нам нужно было укрепить дух инноваций и сделать новые, рискованные ставки. Именно это обеспечивало Microsoft статус надежного технологического бренда на протяжении более четырех десятилетий.

Мы не ограничивали наше поле зрения исключительно ПК и серверами, чтобы достичь успеха в облачных технологиях. Но нам пришлось подумать и о том, что будет после облаков. Прогнозирование технологических трендов – дело опасное и неблагодарное. Считается, что люди склонны переоценивать возможные достижения в краткосрочной перспективе, недооценивая при этом отдаленную перспективу. Но мы делаем инвестиции таким образом, чтобы стать лидерами по трем ключевым технологиям, которые будут определять лицо нашей индустрии и других сфер жизни в грядущие годы. Это смешанная реальность, искусственный интеллект и квантовые вычисления. Эти технологии неизбежно вызовут огромные перемены в экономике и в общественной жизни.

В последних трех главах этой книги мы исследуем ценностные, этические, политические и экономические аспекты, которые необходимо принимать во внимание в ожидании этой новой волны.

Вот один из способов поразмышлять о взаимодействии грядущих технологических сдвигов. При помощи смешанной реальности мы создаем невероятный опыт взаимодействия с компьютером, при котором ваше поле зрения становится цифровой основой, а цифровой мир и ваш физический мир сливаются воедино. Все данные, приложения и даже контакты ваших коллег и друзей, сохраненные у вас в телефоне или на планшете, теперь доступны вам везде, где угодно: когда вы работаете в офисе, отправляетесь к заказчику или общаетесь с коллегами в конференц-зале. Искусственный интеллект дает вам дополнительные преимущества, расширяя человеческие возможности аналитическими выкладками и прогностической силой, которые иными путями недоступны человеку. Наконец, квантовые вычисления позволяют выйти за пределы закона Мура, который гласит, что количество транзисторов в компьютерных чипах удваивается примерно каждые два года. Они меняют саму физическую основу вычислений, какой мы знаем ее сегодня. Квантовые вычисления дают ресурсы для решения самых больших и сложных мировых проблем. Сегодня смешанная реальность, искусственный интеллект и квантовые вычисления, возможно, не связаны воедино, но вскоре они станут звеньями одной цепи. Мы ставим на это.

Технологическая компания, не принимающая в расчет подобные тенденции, неминуемо окажется в числе отстающих. В то же время, конечно, подстегивать становление непроверенных технологий, пренебрегая основой сегодняшнего бизнеса, весьма опасно. Это классическая дилемма инновации – рисковать существующим успехом в пользу новых возможностей или пытаться всеми силами сохранить достигнутое.

Исторически сложилось так, что Microsoft часто приходилось бороться за сохранение правильного баланса. Планшет у нас появился раньше iPad, и мы успешно продвигались к созданию электронной книги еще до Kindle. Но в ряде случаев наше программное обеспечение развивалось быстрее, чем «железо»: к примеру, у нас не было необходимых ключевых компонентов для сенсорных экранов или широкополосного соединения.

В других случаях нам недоставало умения мыслить в духе проектирования «под ключ», чтобы предлагать рынку законченное решение. Кроме того, мы были излишне уверены в том, что сможем догнать и перегнать конкурента, забывая о рисках, сопряженных с подобной стратегией.

Возможно, мы слишком боялись испортить собственные сверхуспешные бизнес-модели. Из этой ситуации мы извлекли необходимые уроки. Не существует формулы, при помощи которой можно изобрести будущее. Каждая компания должна сформировать законченное видение своих уникальных возможностей. После этого нужно подкрепить его уверенностью в своих силах и способностью воплотить это видение в жизнь.

Еще до того как стать CEO, я решил, что мы должны продолжить инвестиции, причем еще более агрессивные и точечные, в новые технологии и рынки, но только в том случае, если сумеем успешно следовать принципам «трех К». Будут ли у нас захватывающая концепция, необходимые для успеха ключевые сотрудники и культура, приветствующая новые идеи и подходы?

Чтобы не угодить в ловушку дилеммы инноваций (и перестать постоянно концентрироваться на срочных делах сегодняшнего дня ради важных возможностей дня завтрашнего), мы решили взглянуть на свою инвестиционную стратегию под иным углом. Мы оценивали ее с точки зрения трех горизонтов роста: первый – развивать сегодняшние ключевые бизнес-направления и технологии; второй – генерировать новые идеи и создавать продукты для будущего; третий – инвестировать в долгосрочные прорывные идеи.

На первом горизонте наши клиенты и партнеры продолжат квартал за кварталом, год за годом наблюдать за тем, как обновляются все наши бизнес-направления. На втором горизонте мы уже вкладываемся в невероятные краткосрочные изменения нашей платформы – такие, как новые пользовательские интерфейсы с речевым или рукописным вводом, новые приложения с персональными помощниками и ботами, а также в интерфейсы интернета вещей для всех – от фабрик и автомашин до «умных домов». На третьем горизонте Microsoft сосредоточена на областях, которые всего несколько лет назад считались делом отдаленного будущего, а сегодня находятся на переднем крае инноваций. Речь идет о смешанной реальности, искусственном интеллекте и квантовых вычислениях. Смешанная реальность станет востребованным инструментом в здравоохранении, образовании и промышленном производстве. Искусственный интеллект позволит прогнозировать кризисные ситуации, такие как эпидемия вируса Зика[52], и поможет нам уделять время и внимание самым важным делам. Квантовые вычисления обеспечат вычислительную мощь для лечения рака и эффективной борьбы с глобальным потеплением.

Интеллектуальная история компьютеров, расширяющих возможности человеческого разума ради становления коллективного интеллекта, всегда меня поражала. В 1960-е годы Дуг Энгельбарт[53] стал героем события, названного «матерью всех демонстраций», когда представил публике компьютерную мышь, гипертекст и видеоконференцию на общем экране. Закон Энгельбарта гласит: возможности человека растут экспоненциально – пока технологии будут усиливать наши возможности, способность к совершенствованию останется уникальным стремлением человечества. По существу, Энгельбарт заложил основы взаимодействия человека и компьютера.

Было немало других провидцев, оказавших влияние на меня лично и на всю нашу отрасль в целом. Когда я в 1992 году вступил в ряды Microsoft, инженеры в кампусе компании зачитывались двумя футуристическими романами. Нил Стивенсон в произведении «Лавина» популяризовал термин «метавселенная», предсказав появление коллективного виртуального пространства и общей рабочей среды. Дэвид Гелернтер написал книгу «Зеркальные миры», предсказав появление ПО, которое произведет революцию в компьютерной среде и трансформирует общество, заменив реальность на цифровые имитации. Сегодня эти идеи воплотились в жизнь.

Когда вы впервые встречаетесь с новой великой технологией, это совершенно волшебное ощущение (по крайней мере для меня). В 1980-е меня постиг момент просветления, когда я впервые сумел написать несколько строчек кода BASIC для компьютера Z80, который мне купил отец. Я общаюсь с машиной! Я что-то написал, а она выдала результат, отклик. Я мог, изменив программу, изменить ответ. Я открыл для себя ПО – самое коварное изобретение человека. Это было похоже на молнию, заключенную в бутылке. Отлично помню охватившее меня возбуждение, когда я в первый раз увидел электронную таблицу. Структуры данных, например сводные таблицы, стали сегодня привычным способом представления числовой информации.

Наша индустрия изобилует подобными моментами истины. А самый потрясающий из них случился со мной на поверхности планеты Марс… в подвальном помещении Здания 92, где располагается Microsoft.

Там я впервые испытал на себе устройство HoloLens – небольшой полностью автономный компьютер, который крепится на голове. Внезапно HoloLens перенес меня (виртуально, разумеется) на поверхность Красной планеты, за 400 миллионов километров – спасибо данным с марсохода Curiosity. При помощи HoloLens я видел, как мои ноги в обычной уличной обуви реалистично, но непостижимо маршируют по пыльной марсианской равнине, мимо каменистой путевой отметки Кимберли, следуя по маршруту марсохода к холмам Мюррея. HoloLens позволил мне одновременно передвигаться по настоящей комнате, видеть стол, общаться с людьми вокруг меня – и осматривать скалы на поверхности Марса. Такова удивительная, ни с чем не сравнимая природа того, что мы именуем смешанной реальностью. Ощущение было настолько вдохновляющим и волнующим, что один из членов моей руководящей команды во время той виртуальной экскурсии даже расплакался.

То, что я увидел и испытал в тот день, можно назвать мимолетным видением будущего Microsoft. Может, этот момент запомнится мне как заря эры смешанной реальности, где каждый будет работать и играть в создающем эффект присутствия окружении, где слиты воедино реальный и виртуальный миры. Может, когда-нибудь появятся уроженцы смешанной реальности – молодые люди, которые уже сейчас ждут, когда все знакомые им компьютерные интерфейсы сольются в реально-виртуальную среду? Ведь уже сегодня мы видим цифровое поколение, не знающее мира без интернета.

При помощи наголовных компьютеров компании развивают различные подходы к виртуальной реальности. Устройства на Windows 10 MR или Oculus Rift Facebook в большей степени блокируют реальность, погружая пользователя в полностью цифровой мир. Google Glass, например, проецирует информацию на ваши очки. Snapchat Spectacles дополняют увиденное соответствующим контентом и фильтрами. HoloLens дает доступ к смешанной реальности, в которой пользователи имеют возможность ориентироваться как в текущем местоположении (взаимодействовать с людьми в том же помещении), так и в удаленной среде, манипулируя голограммами и прочими цифровыми объектами. Аналитики исследовательской компании Gartner Inc. изучили циклы и кривые зрелости новых технологий, подвергнув их анализу с момента изобретения до широкого распространения (или передачи эстафеты). По их мнению, до перехода технологий виртуальной реальности в разряд мейнстрима остается лет пять – десять.

Но человечеству оказалось непросто добраться даже до исходного рубежа. Мой коллега Алекс Кипман некоторое время доводил до совершенства прототип HoloLens. Он и его команда уже совершили один прорыв, разработав Microsoft Kinect – технологию восприятия движущихся объектов, которая сегодня устанавливается на самых современных роботах (позволяя им двигаться более человекоподобно) и одновременно дарит удовольствие тем, кто играет в игры на Xbox. Однако проект HoloLens завис в компании в ожидании постоянного финансирования. Не было ясности по поводу того, станет ли Microsoft вкладываться в смешанную реальность – новый бизнес на непроверенном рынке. В то время перспективы казались настолько смехотворными, что Алекс дал проекту причудливое кодовое прозвище «Барабу» в честь городка в Висконсине, где находится музей цирка и клоунады.

Но, увидев однажды, на что способен HoloLens, я полностью убедился в том, что это стоящий проект. Хотя было очевидно, что основной областью применения HoloLens станут видеоигры, я моментально увидел весь его потенциал для учебных классов, больниц и – да, для исследований космоса. NASA одной из первых поняла всю ценность HoloLens, и первая версия устройства позволила астронавтам на Земле работать вместе с астронавтами в космосе. Если после марсианской демонстрации кто-то еще колебался, электронное послание Билла Гейтса убедило даже заядлых скептиков.

В ходе марсианской демонстрации меня очень впечатлили две вещи.

Во-первых, достоверность была чрезвычайно высока. Картинка выглядит реальной, и когда я двигал головой, то ощущал, что все словно существует на самом деле. Как будто я там присутствую.

Во-вторых, возможность очень естественно передвигаться в пространстве физически, используя периферийное зрение, чтобы ни на что не наткнуться. Хотя я еще не вполне уверен, какие приложения выстрелят в будущем, последняя демонстрация действительно наполнила меня энтузиазмом: мы обязательно найдем способ успешно реализовать этот проект. Вы меня завербовали.

Да, Алекс, финансирование будет.

Чтобы почувствовать дух HoloLens, стоит рассказать вам об Алексе и его прошлом. В некотором смысле наши истории схожи. Сын профессионального дипломата из Бразилии, он в детстве много путешествовал, и его единственными верными спутниками были книги по математике и естественным наукам, а потом – компьютеры. «Если математика и естественные науки научили тебя рисовать, ты способен на все», – однажды сказал мне Алекс. Родители купили ему домашнюю видеоприставку Atari 2600. Он ее постоянно ломал, пока не научился программировать. Страсть к технологиям привела его в Рочестерский технологический институт, затем в интернатуру NASA, а позднее – на требующие высокой квалификации должности в сфере компьютерного программирования в Кремниевой долине.

Но целью его поиска было найти место, где можно было бы разрабатывать софт ради самого софта и где программы возвели бы в ранг высокого искусства. Придя в Microsoft, он сыграл заметную роль в разработке Windows Vista, долгожданной преемницы Windows XP. Когда Vista начала получать не слишком теплые отклики, несмотря на ее продвинутый функционал, никто не был разочарован так, как Алекс. Он воспринял это на свой счет и вернулся в Бразилию, чтобы все обдумать и нажать кнопку «Обновить» в собственной карьере.

Алекс – философ, поэтому в поисках указаний он обратился к Ницше, и вот что он нашел: «Если у человека есть “зачем” жить, он может выдержать любое “как”». Алекс был недоволен собой, потому что еще не нашел свое «зачем», то есть не сформировал мнения о том, в каком направлении должны развиваться информационные технологии.

Позже он расскажет журналисту Кевину Дупчику, как однажды в Бразилии бродил с ноутбуком и размышлял о том, какой вклад он хотел бы внести в компьютерное дело, пока не забрел на одну ферму на побережье. Он начал размышлять о том, каким образом компьютеры могли бы сдвинуть время и пространство. Почему мы накрепко прикованы к клавиатурам и экранам? Почему нельзя сделать так, чтобы компьютер позволил мне быть рядом с теми людьми, с которыми я хочу, вне зависимости от того, где они находятся? Алекс осознал, что компьютерная эволюция едва достигла стадии наскальной живописи в доисторических пещерах. Смешанная реальность должна была стать тем инструментом, которая создаст принципиально иную компьютерную парадигму.

Он поставил перед собой новую карьерную цель: «Я хочу делать машины, воспринимающие реальный мир». Восприятие, а не мышь, клавиатура или экран оказалось главным героем истории Алекса. Машины, которые воспринимают нас, людей, стали его «зачем».

Планом действий (его «как») было создание нового компьютерного интерфейса, основанного на сенсорах, способных воспринимать людей, их среду и окружающие их объекты. Новый компьютерный интерфейс должен обеспечивать три вида взаимодействия: способность ввода аналоговых данных, способность вывода цифровых данных и способность ощущать данные или дотрагиваться до них – функция, известная как хептика[54].

Первым этапом работы стал Kinect[55] – он дал человеку возможность вводить в компьютер информацию при помощи движений. Так внезапно мы обрели возможность танцевать с компьютером. Теперь HoloLens делает все это и намного больше – он дает возможность людям, окружающей среде и объектам вводить и получать данные во времени и пространстве. Астронавт на Земле может изучать кратер на Марсе. Последнее новшество, хептика, включает в себя возможность осязать и ощущать. Танцуя с Kinect или протягивая руку к скале, используя HoloLens, мы все-таки не ощущаем партнера по танцам или поверхность скалы. Но однажды придет день, когда это станет возможным.

Сегодня перед Microsoft стоит задача демократизировать смешанную реальность, сделать ее доступной для каждого. Выпуская HoloLens, мы воспользовались проверенной стратегией нашей компании: пригласили сторонних разработчиков, чтобы они помогли нам создать впечатляющие приложения для платформы HoloLens. Вскоре после того как мы анонсировали выход устройства, более пяти тысяч разработчиков представили свои идеи приложений, которые они хотели бы создать. Мы организовали 24-часовое голосование на Twitter, чтобы решить, какую идею запустить первой. Разработчики и фанаты выбрали Galaxy Explorer, при помощи которого можно смотреть в окно и странствовать по Млечному Пути – проходя сквозь него, увеличивая масштабы, комментируя увиденное и сохраняя свою виртуальную прогулку. Приложение воспроизводит окружающую среду той или иной планеты на стенах вашей комнаты: пыльные бури, раскаленную плазму, ледяные образования.

Сейчас другие разработчики создают другие необычайно полезные приложения для HoloLens. К примеру, магазины товаров для дома Lowe’s при помощи HoloLens предоставляют клиенту возможность встать посреди их собственной кухни или ванной и наложить на стены голографические изображения новых шкафов, бытовой техники и аксессуаров, чтобы в точности увидеть, на что будет похож их дом после ремонта.

Путь новой технологии начинается с простого отслеживания того, что видит машина. Но в один прекрасный день она будет понимать гораздо более сложные задачи, которые мы поставим перед искусственным интеллектом. Kinect дал компьютеру способность отслеживать ваши движения – видеть вас и понимать ваши действия. Вот что такое искусственный интеллект, машинное обучение и смешанная реальность сегодняшнего дня. Технологические новшества умеют видеть, говорить и анализировать и делают это с каждым днем все лучше и лучше, однако пока что они не умеют чувствовать. Но смешанная реальность сумеет научить машины сопереживать людям. При помощи этих технологий мы сможем разделить чувства беженца или жертвы преступления, и это, конечно же, усилит нашу способность налаживать эмоциональные контакты и преодолевать барьеры, которые сегодня разделяют людей. Я как-то встречался с начинающими разработчиками ПО из Австралии, которые принимали участие в нашем конкурсе Imagine Cup[56]. Так вот, они создали приложение на принципе смешанной реальности, при помощи которого люди, ухаживающие за больными, учатся видеть мир глазами аутиста.

Голливуд подарил нам бесчисленное количество художественных образов искусственного разума. В результате фильмы об информационных технологиях стали отдельным жанром. В фильме 1973 года «Мир Дикого Запада»[57] Юл Бриннер играет робота – крутого ковбоя-андроида, который заходит в салун и только и ждет случая, чтобы затеять перестрелку. Много лет спустя компания Disney создала иной образ. В мультфильме «Город героев»[58] гигантский надувной робот Бэймакс заботливо помогает своему 14-летнему хозяину в его захватывающих приключениях. «Он изменит твой мир», – провозглашает фильм.

И так оно и есть. Искусственный интеллект изменит наш мир. Он будет помогать людям и расширять их возможности скорее как Бэймакс, чем как персонаж Бриннера.

Единство трех прорывных технологий – Big Data, грандиозной вычислительной мощи и алгоритмов высокой сложности – выведет искусственный интеллект со страниц научной фантастики в реальный мир. Технологии сбора данных развиваются с поразительной скоростью за счет широкого проникновения камер и сенсоров в повседневную жизнь. Чтобы искусственный интеллект мог самообучаться, ему необходимы данные. Облачные технологии сделали крупные вычислительные мощности доступными для каждого, и сегодня можно создавать сложные алгоритмы для получения результатов аналитической обработки информации из огромных объемов данных.

Но если отвлечься от Бэймакса или персонажа Бриннера, сегодня искусственный интеллект еще далек от того, чтобы стать сильным искусственным интеллектом. Это уровень, на котором компьютер способен сравняться по силе или превзойти умственные способности человека.

Как и человеческий разум, искусственный интеллект можно подразделить на уровни-категории. Нижний уровень – простое распознавание образов; средний – восприятие, умение прочувствовать все более сложные явления. Человек воспринимает приблизительно 99 процентов информации при помощи речи и зрения. Наконец, высший уровень разума – это эвристическое восприятие, глубокое понимание человеческого языка.

Таковы строительные блоки искусственного интеллекта, и в течение многих лет Microsoft вкладывалась в развитие всех этих уровней: в инструменты статистического машинного обучения для осмысления данных и распознавания образов; в компьютеры, которые умеют видеть, слышать, двигаться и даже немного учить и понимать человеческий язык.

Под руководством нашего главного эксперта по речевым технологиям Сюэдонга Хуанга и его команды Microsoft установила рекорд точности: наша компьютерная система выполнила расшифровку телефонного разговора лучше опытного профессионала-расшифровщика. Что касается машинного зрения и обучения, то в конце 2015 года наша команда по разработке искусственного интеллекта получила первый приз по выполнению пяти задач, хотя мы обучали нашу систему только одной из них. По направлению «Общие объекты в контексте» система искусственного интеллекта пытается решить несколько задач по визуальному распознаванию. Мы обучили систему решать первую из них – просто смотреть на фото и давать обозначение увиденному. Но на основе самых ранних версий технологии взаимопроникающего обучения[59] построенная нами нейронная сеть сумела обучиться и затем выполнить другие задачи самостоятельно. Теперь она не только могла объяснить, что изображено на фото, но и обводила кружком каждый отчетливо изображенный на нем объект и выдавала предложение на английском языке, которое описывало увиденное на фото действие.

Я уверен, что через десять лет искусственный интеллект будет распознавать речь и образы лучше человека. Но то, что машина умеет видеть и слышать, еще не значит, что она по-настоящему умеет учиться и понимать. Следующий рубеж – это восприятие естественного языка, взаимодействие между компьютерами и людьми.

Так как же искусственный интеллект сумеет оправдать созданную вокруг него шумиху? Как он дорастет до такого уровня, когда сможет быть полезным каждому? Ответ, как и вопрос, состоит из нескольких уровней.

Штучный продукт. Сегодня мы только-только вступили на первый этаж огромного здания под названием «Искусственный интеллект». Он делается на заказ, под клиента. IT-компании с их привилегированным доступом к данным, компьютерным мощностям и алгоритмам вручную создают продукты на основе ИИ и выпускают их в мир. Мало кто умеет производить искусственный интеллект для многих – вот на какой ступеньке он стоит сегодня.

Демократизация. Демократизация – это следующий уровень. Мы как платформенная компания всегда производили фундаментальные технологии и инструменты, при помощи которых другие создавали инновационные продукты. Поэтому наш подход состоит в том, чтобы передать инструменты для создания искусственного интеллекта всем желающим. Демократизация ИИ означает, что каждый человек и каждая организация должны иметь возможность давать волю воображению и создавать потрясающие решения в сфере искусственного интеллекта, чтобы удовлетворять собственные специфические нужды. Это аналог той демократизации, которую сотворили наборный шрифт и печатный пресс. К середине XV века во всей Европе, по разным оценкам, имелось около 30 тысяч книг, и каждая из них была создана вручную монастырскими писцами. Библия Гутенберга стала первой книгой, напечатанной при помощи наборного шрифта. Уже через 50 лет количество книг выросло примерно до 12 миллионов, и это стало предпосылкой для эпохи Ренессанса в образовании, науке и искусстве.

Тем же путем должен следовать искусственный интеллект. А для этого нужно быть демократичными и открытыми для всех. Поэтому наше видение заключается в том, чтобы создавать инструменты, которые наполняют искусственным разумом виртуальных помощников, приложения, сервисы и инфраструктуру.

• Мы используем искусственный интеллект, чтобы фундаментальным образом изменить природу взаимодействия людей с виртуальными помощниками, такими как Cortana. Это должно стать частью повседневной жизни.

• Приложения, такие как Office 365 и Dynamics 365, будут иметь встроенный искусственный интеллект. Благодаря этому они помогут нам концентрироваться на самых важных вещах и выжимать по максимуму из каждого момента жизни.

• Мы наделим наши сервисы базовыми «умными» функциями – распознаванием образов, восприятием и когнитивными способностями, – которые станут доступны каждому разработчику приложений на планете.

• И наконец, мы уже строим самый мощный в мире суперкомпьютер с искусственным интеллектом и делаем эту инфраструктуру доступной для всех.

Перечисленные инструменты искусственного интеллекта используются в самых разных областях. McDonald’s создает систему на основе ИИ, которая будет помогать сотрудникам принимать заказы в окошках «Мак-Авто» и делать этот процесс более точным, простым и эффективным. Uber при помощи наших когнитивных сервисных средств предотвращает случаи мошенничества и повышает безопасность пассажиров, проверяя фото водителя, чтобы убедиться, что за рулем – именно ваш таксист. Volvo применяет наши средства ИИ, чтобы распознавать случаи, когда водители отвлекаются, и предупреждать их об опасности, снижая таким образом риск аварии.

Если вы владеете или управляете бизнесом, представьте, что у вас есть система ИИ, способная в буквальном смысле видеть весь цикл операций, осмыслять, что происходит, и уведомлять вас о том, что именно требует повышенного внимания. Prism Skylabs на основе наших когнитивных сервисов внедрила инновацию: теперь компьютеры контролируют камеры видеонаблюдения и анализируют происходящее. Если вы владелец строительной компании, система уведомит вас о том, что она заметила, как на одну из площадок прибывает цистерна с цементом. В розничных сетях система может вести учет складских запасов или находить нужного менеджера в магазине. Когда-нибудь в больнице искусственный интеллект будет наблюдать за действиями хирурга и его ассистентов, чтобы заблаговременно предупредить о возможности врачебной ошибки, пока еще не поздно.

Научить учиться. Высший уровень технологии – это когда компьютеры учатся обучаться и самостоятельно писать программы. Подобно людям, компьютеры развиваются и уже не просто подражают своим создателям, но изобретают новые, лучшие решения проблем. Глубинные нейронные сети и взаимопроникающее обучение предопределяют сегодняшние технологические прорывы; но искусственный интеллект подобен лестнице, и мы стоим лишь на первой ее ступеньке. А на самой вершине нас ждут сильный искусственный интеллект и полное понимание человеческого языка машинами. Этот момент наступит, когда компьютер обретет разум, равный человеческому или неотличимый от него.

Один из наших ведущих исследователей искусственного интеллекта решил в качестве эксперимента продемонстрировать, как компьютер умеет самообучаться. Эрик Хорвиц, авторитетный специалист в области вычислительных систем и доктор медицины, руководит нашей исследовательской лабораторией в Редмонде. Его уже давно занимают машины, способные к восприятию, обучению и мышлению.

Эксперимент заключался в том, чтобы помочь посетителям легко находить Хорвица и при этом освободить его ассистента для более важных дел, чем без конца провожать визитеров. Чтобы попасть в офис ученого, вы заходите в холл на первом этаже, где камера и компьютер немедленно вас замечают, рассчитывают направление, маршрут и расстояние, а потом прогнозируют время так, что вас уже поджидает лифт. Когда вы входите в него, робот приветствует вас и спрашивает, не нужно ли помочь отыскать кабинет Эрика в лабиринте коридоров и офисов. Виртуальный ассистент, уже осведомленный о вашем приходе, знает, что Эрик как раз заканчивает говорить по телефону, и спрашивает, не хотите ли вы присесть и подождать, пока он освободится.

Система получила базовое обучение, но с течением времени приступила к самообучению без содействия программистов. Например, она теперь знает, что делать, если человек в холле останавливается, чтобы ответить на звонок или поднять упавшую на пол ручку. Она делает выводы, учится и самопрограммируется.

Питер Ли, еще один талантливый ученый и исследователь искусственного интеллекта, однажды во время утренней беседы в своем офисе вспомнил слова, сказанные журналистом Джеффри Уиллансом: «Вы никогда не будете понимать ни одного языка, если не выучите хотя бы два». Гете пошел еще дальше, сказав: «Кто не знает иностранных языков, ничего не знает и о своем собственном». Изучение или совершенствование одного навыка или мыслительной функции положительно влияет на другие. А результатом будет взаимопроникающее обучение, которое наблюдается в отношении не только человеческого, но и машинного разума. Так, наша команда обнаружила, что если мы учим компьютер говорить по-английски, то испанский или какой-то другой язык он усваивает быстрее.

Команда Питера решила создать языковой переводчик, работающий в режиме реального времени, который бы преодолел языковой барьер и позволил сотне людей одновременно говорить на девяти разных языках или печатать сообщения на пятидесяти. Результат оказался весьма вдохновляющим. Пользователи по всему миру могут разговаривать по скайпу или просто при помощи смартфонов и сразу же понимать друг друга. Выступающий из Китая может представлять план маркетинга и продаж на родном языке, а его коллеги будут видеть или слышать происходящее на своих языках.

Мой коллега Стивен Клейтон поведал мне историю о том, какой мощный эффект произвела эта технология на его мультикультурную семью. Когда он впервые увидел, как работает данная система, он осознал, что благодаря ей его маленькие дети, говорящие на английском, смогут поговорить со своими китайскими родственниками.

Если заглянуть в будущее, то мы увидим, что многие жители планеты будут при помощи наших разработок расширять возможности переводчика, выходя за пределы базовых языков, с которых мы начинали. К примеру, медицинская компания захочет создать английские, испанские и другие узкоспециальные версии переводчика, обученного медицинской терминологии. Инструменты искусственного интеллекта будут в течение некоторого времени слушать разговоры медиков, а потом станут автоматически генерировать новую версию специально для медиков. Коренные жители Америки смогут сохранить свои языки, слушая, как говорят старейшины. Оптимального уровня мы достигнем тогда, когда эти системы ИИ будут не только переводить, но и совершенствовать сказанное. Возможно, они будут преобразовывать разговоры в идеи о том, как лучше заботиться о пациентах, или в научные доклады.

Святым Граалем искусственного интеллекта долгое время считался действительно хороший виртуальный ассистент, который способен осмысленно помогать вам при решении бытовых и рабочих вопросов. Cortana, виртуальная голосовая помощница с элементами искусственного разума, названная в честь героини популярной видеоигры Halo, – потрясающий пример того, какого прогресса мы достигли на сегодняшний день. Она олицетворяет нашу надежду на то, что однажды мы явим миру высокоэффективное альтер эго – помощника, который будет знать нас, наше окружение, нашу семью, наши дела лучше нас самих. А еще он будет знать весь мир. Его возможности окажутся беспредельны. И он будет делаться все умнее, по мере того как мы начнем им пользоваться. Он станет учиться, взаимодействуя с вашими приложениями, документами и электронными сообщениями в Office.

Сегодня Cortana ежемесячно используют 145 миллионов людей в 116 странах. Эти пользователи уже задали 13 миллиардов вопросов, и, отвечая на каждый из них, помощница учится быть все более и более полезной. Я сам уже научился полагаться на Cortana в том, что касается соблюдения моих обязательств. Она ищет среди моих электронных писем упоминания о данных мной обещаниях, а потом вежливо напоминает о них, если близится срок сдержать слово. Если я кому-то сказал, что встречусь с ним через три недели, Cortana делает для себя заметку, а потом напоминает мне, что нужно выполнять обещанное.

Наша команда Cortana является частью относительно нового подразделения по искусственному интеллекту и исследованиям. Она работает в высоком здании Microsoft в деловом центре Белвью, из окон которого открывается вид на озера и горы северо-западной части Тихоокеанского побережья. Окружающие красоты вкупе с возможностью создавать инновации привлекли к нам потрясающе талантливых людей: дизайнеров, лингвистов, специалистов по инженерии знаний и программистов.

Джон Хамейкер, один из руководителей инженерной группы, говорит, что его цель – сделать так, чтобы клиенты говорили ему: «Как я раньше жил без Cortana – она меня сегодня снова спасла!» Он и его команда целыми днями обдумывают сценарии, которые позволят достигнуть этой цели. Что делают наши пользователи – как, когда, где и с кем взаимодействуют? Как протянуть связующую нить между нами и пользователем? Как сэкономить ему время, уменьшить стресс, помочь на шаг-другой опередить вызовы повседневной жизни? Задача Джона – вычленить все виды данных из таких источников, как GPS-датчик, электронная почта, календарь, и сопутствующие данные из сети и преобразовать их сначала в понимание, а потом – в эмпатию. Может, ваш электронный помощник выделит в рабочем графике время, чтобы он задавал вам вопросы, а вы отвечали? Это поможет заполнить пробелы там, где данных недостаточно, – все ради вас и вашего блага. Возможно, помощник окажется полезен вам в трудную минуту, например когда вы находитесь в другой стране, с чужой валютой и незнакомым языком.

Подобного рода трудности воодушевляют наших инженеров, которые занимаются семантической онтологией – созданием свода правил, описывающих взаимосвязи между людьми и сущностями. Их амбициозная цель – создать виртуального помощника, который сможет делать намного больше, чем просто выдавать поисковые результаты. Они мечтают, что когда-нибудь цифровой ассистент будет распознавать контекст и понимать смысл, чтобы лучше предупреждать потребности и желания человека. У электронного помощника всегда должен быть ответ наготове – даже на тот вопрос, о наличии которого вы и не подозревали.

Эмма Уильямс не инженер – она занималась английской литературой, специализировалась на англосаксах и древних скандинавах. Ее работа состоит в том, чтобы продумывать структуру эмоционального интеллекта[60] наших продуктов, работающих на основе ИИ, включая Cortana. Она уверена в высоком IQ команды, работающей над виртуальными помощниками, но хочет быть уверена, что у нас все в порядке и с эмоциональным интеллектом.

Однажды она наткнулась на новую сборку Cortana, которая сердилась, если ей задавали определенные вопросы. Эмма Уильямс решительно ей это запретила. (Средневековые истории о викингах научили ее тому, что первооткрывателям новых земель не следует заниматься мародерством.) Она настояла на том, что Cortana должна дать честное слово пользователям всегда оставаться спокойной, милой и сдержанной. Вместо того чтобы на вас злиться, Cortana должна понимать ваше эмоциональное состояние, каким бы оно ни было, и реагировать соответственно. И команда откорректировала Cortana в соответствии с чувствительным восприятием Эммы.

Если создание помощника с искусственным интеллектом – это путь длиной в миллион миль, то мы пока одолели лишь первые из них. Но эти первые шаги вдохновляют нас, когда мы представляем себе, каким может оказаться результат.

Мой бывший коллега Дэвид Хекерман – выдающийся ученый, который тридцать лет работал над проблемами искусственного интеллекта. Много лет назад он создал один из первых эффективных спам-фильтров. Он нащупал слабое звено у своих противников – спамеров, которые забивают входящую почту всяким мусором, и тем самым разрушил их планы. Сегодня команда, которую он создал в Microsoft, разрабатывает алгоритмы машинного обучения для определения и использования «слабых звеньев» ВИЧ, рака и простуды.

ВИЧ – вирус, вызывающий СПИД, – быстро мутирует и распространяется в организме человека. Однако мутации тоже имеют ограничения. Созданные нами продвинутые алгоритмы машинного обучения определили, какие части белков, входящих в структуру ВИЧ, жизненно необходимы для их функционирования, чтобы можно было нацелить действие вакцины именно на эти участки. На основе данных клинических исследований команда может смоделировать мутации и выявить целевые участки. Точно так же берутся геномные последовательности раковых опухолей и прогнозируются наилучшие цели для иммунного ответа.

Если от таких возможностей искусственного интеллекта захватывает дух, то потенциал квантовых вычислений просто шокирует.

Санта-Барбара, штат Калифорния, ближе к Голливуду, чем Кремниевая долина. Неформальный кампус колледжа на побережье, расположенный к северу от «фабрики грез», – удивительный центр развития квантовых вычислений, будущего нашей индустрии. Близость к Голливуду – фактор скорее положительный, потому что киносценарий – это, возможно, лучший проводник по миру квантовой физики, чем учебник. Об этом отлично сказано в телесериале «Сумеречная зона»[61]: «Вы путешествуете в другом измерении – измерении не только звука и зрения, но и разума. Это путешествие в волшебную страну, границы которой очерчены только воображением. Следующая остановка – Сумеречная зона».

Дать определение квантовым вычислениям непросто. Квантовые вычисления, зародившиеся в 1980-е годы, используют некоторые квантовые физические свойства атомов или ядер, которые начинают взаимодействовать друг с другом как квантовые биты, или кубиты. Они играют роль процессора и памяти компьютера. Взаимодействуя друг с другом и будучи одновременно изолированными от окружающей среды, кубиты способны производить определенные вычисления во много раз быстрее традиционных, классических компьютеров.

Фотосинтез, миграция птиц и даже человеческое сознание изучаются в этой научной области как квантовые процессы. Сегодняшний мир классических вычислений устроен таким образом: наш мозг думает, мысли при помощи печатного или речевого ввода заносятся в компьютер, который, в свою очередь, выводит обратную связь на экран. В квантовом мире, как предполагают некоторые исследователи, барьеры между нашим мозгом и вычислительным устройством исчезнут. До цели еще очень далеко, но кто знает – может быть, в один прекрасный день сознание человека сможет слиться с сознанием машины?

Лауреат Нобелевской премии из Дании Нильс Бор однажды сказал: «Если квантовая механика не потрясла тебя до глубины души, ты просто ее не понял». Позднее другой нобелевский лауреат по физике, Ричард Фейнман, выдвинул идею квантовых вычислений, открыв дорогу к применению квантовой механики в компьютерных вычислениях. Среди тех, кто стремится освоить эту идею, – Microsoft, Intel, Google, IBM, стартапы вроде D-Wave и даже правительства с их внушительными оборонными бюджетами. Все мы надеемся, что квантовые вычисления в итоге преобразят саму вычислительную физику как таковую.

Конечно, если бы построить квантовый компьютер было так легко, он уже был бы построен. В то время как классические вычисления ограничены бинарным кодом и законами физики, квантовые вычисления уводят все виды операций – в математике, естественных и технических науках – из линейного мира битов в многомерную вселенную кубитов. Вместо того чтобы принимать значение 1 или 0, как классический бит, кубиты могут быть любой комбинацией (суперпозицией). Это позволяет осуществлять множество вычислений одновременно. Таким образом, мы вступаем в мир, в котором можем одновременно получать результаты множества параллельных вычислительных операций. По словам одного из наших ученых, при условии корректно составленного квантового алгоритма результатом будет «великое побоище, в которой падет бесславной смертью большинство неправильных ответов».

Квантовые вычисления осуществляются не только быстрее традиционных. При их использовании рабочая нагрузка подчиняется другому масштабному закону – закон Мура уходит в разряд воспоминаний. Закон Мура, сформулированный основателем Intel Гордоном Муром, гласит, что количество транзисторов в интегральных схемах устройств увеличивается вдвое примерно раз в два года. Некоторые ранние суперкомпьютеры работали примерно на 13 тысячах транзисторов; Xbox One, который стоит у вас в гостиной, содержит пять миллиардов. Но недавно компания Intel сообщила, что темпы роста замедлились. Возникла высокая потребность в альтернативных способах ускорения обработки данных, которое необходимо для развития искусственного интеллекта. Сиюминутным достижением можно назвать инновационные ускорители, такие как фермы графических процессоров, чипы тензорных процессоров и программируемые логические матрицы в облаке. Но квантовый компьютер пока остается несбыточной мечтой.

Сегодня мы испытываем потребность в решении задач, на которые у классических компьютеров ушли бы века, а квантовым понадобилось бы несколько минут или часов. К примеру, скорость и точность квантовых вычислений, позволяющих преодолеть высочайший на сегодняшний день уровень шифрования, поражают ум. Классическому компьютеру потребовался бы миллиард лет, чтобы пробить криптографическую защиту RSA-2048, но квантовый сделал бы это примерно за сто секунд, то есть меньше чем за две минуты. К счастью, квантовые вычисления еще и в корне меняют классическое шифрование, повышая уровень безопасности операций.

Но, чтобы достигнуть этой цели, нужно совершить три научных и инженерных прорыва. Главный прорыв, над которым мы работаем, – это топологический кубит. Необходимый прорыв в области сверхпроводимости – процесс генерирования тысяч топологических кубитов, одновременно надежных и стабильных. Прорыв в области компьютерных наук – это создание новых вычислительных методов для программирования квантового компьютера.

В настоящий момент сотрудники и партнеры Microsoft работают над проблемами переноса, экспериментальной и теоретической физики, математики и информационных технологий, которые однажды сделают квантовые вычисления реальностью. Центром этой деятельности является «Станция Q», расположенная на одной территории с кафедрой теоретической физики Калифорнийского университета в Санта-Барбаре.

«Станция Q» – это детище Майкла Фридмана, который в 1986 году, в возрасте тридцати шести лет, получил высшую награду по математике – Филдсовскую премию – на Международном математическом конгрессе. После этого Майкл пришел на работу в Microsoft Research – исследовательское подразделение корпорации. В Санта-Барбаре он собрал ведущие мировые таланты в области квантовой технологии – физиков-теоретиков, которые, пользуясь для своих расчетов только карандашом и бумагой, «подкидывают дрова» в топку физиков-экспериментаторов. Те, в свою очередь, проводят эксперименты, играя с этими теориями, и в результате дают инженерам-электрикам и разработчикам приложений возможность открывать квантовым вычислениям дорогу на широкий рынок.

Итак, время – после полудня, место – «Станция Q», инструменты – тако аль-пастор[62]. Двое физиков-теоретиков расспрашивают физика-экспериментатора о его последних находках. Они спорят о разработках в сложной области на стыке математики и физики, известной как майорановские фермионы, или частицы. Это весьма многообещающее направление в сфере сверхпроводников, необходимых для создания устойчивого квантового компьютера. Блики солнечного света играют на поверхности Тихого океана в районе Кампус-Пойнта, освещая бесчисленные уравнения, написанные мелом на досках по периметру комнаты для совещаний.

Перед нами – род напряженной групповой работы в режиме реального времени, в ходе которой рождаются необходимые нам научные прорывы. Крейг Манди, визионер и бывший руководитель технологического отдела Microsoft, много лет назад дал старт нашим квантовым разработкам, однако научные исследования протекают очень медленно. Физик-теоретик обнародует свою идею. Физик-экспериментатор проверяет эту теорию и публикует результаты. Если эксперимент заканчивается неудачей или дает результаты ниже оптимальных, теоретик начинает критиковать экспериментальную методику и вносит изменения в изначальную теорию. И все начинается заново.

Насущная потребность в квантовых вычислениях ускорила темпы научных открытий, и единственный способ первыми добраться до цели – это сократить временной зазор между теорией, экспериментом и созданием прототипа. Изобретение квантового компьютера превратилось в процесс сродни гонке вооружений. Нам нужно было действовать быстрее и эффективнее, а также больше ориентироваться на результат, поэтому мы поставили себе цель в отведенные сроки создать квантовый компьютер, который бы умел делать нечто полезное, на что не способны классические компьютеры. Но для этого требуются тысячи кубитов. Достижение этой цели требовало более напряженной совместной работы. Мы собрали у себя величайшие мировые умы и попросили их поработать вместе, на равных, подходя к проблемам с открытостью и смирением. Мы договорились, что теоретики и экспериментаторы сядут за один стол – физически или при помощи скайпа, – чтобы генерировать идеи и обсуждать эксперименты. Этот метод заметно ускорил процесс.

Мы уже получили более тридцати патентов, однако до финиша еще далеко. Борьба за облачные технологии, искусственный интеллект и смешанную реальность сопровождается громкими заявлениями и широким освещением в прессе. А вот борьба за первенство в сфере квантовых вычислений проходит в основном незамеченной, отчасти потому, что все это слишком сложно, да к тому же держится в тайне.

Достойной целью в области квантовых технологий будет наделение искусственного интеллекта способностью по-настоящему понимать человеческую речь, а потом с точностью резюмировать услышанное. Еще более перспективная задача квантовых вычислений – спасение человеческих жизней за счет невероятных открытий в области медицины. Например, проблема с вычислениями при разработке вакцины от СПИДа заключается в том, что существующих ресурсов не хватает, поскольку оболочка белка ВИЧ обладает высокой вариабельностью и постоянно меняется. Как следствие, вакцина против ВИЧ, по некоторым оценкам, появится лишь через несколько десятилетий. А с квантовым компьютером мы смогли бы подойти к решению проблемы по-новому.

То же самое можно сказать и о множестве других областей, в которых технология пока буксует – это и высокотемпературные сверхпроводники, и производство энергоэффективных удобрений, и теория струн. Квантовый компьютер позволит по-новому взглянуть на самые неразрешимые проблемы нашего времени.

Специалист по вычислительной технике Криста Свор – одна из самых активных участниц нашей команды, занятой решением проблем, связанных с квантовым компьютером. Криста получила докторскую степень в Колумбийском университете, занимаясь отказоустойчивыми и масштабируемыми квантовыми вычислениями. Она провела год в Массачусетском технологическом институте, работая над экспериментальным проектированием ПО, необходимого для управления квантовыми компьютерами. Ее команда в настоящее время разрабатывает экзотическую программную архитектуру, которая поможет нашим экспертам в области математики, физики и сверхпроводимости добиться успеха в создании квантового компьютера. Чтобы определиться с тем, какие задачи должно решать это ПО в первую очередь, Криста позвала квантовых химиков со всего мира. Их попросили выступить с докладами и принять участие в мозговом штурме.

Одна проблема сразу же бросилась в глаза. Миллионы людей в мире голодают по причине нерационального производства продуктов питания или неправильной системы поставок. Одна из ключевых проблем при производстве продуктов питания – необходимость в удобрениях, а те, как правило, стоят дорого и истощают природные ресурсы. Производство удобрений требует преобразования атмосферного азота в аммиак, который запускает процесс разложения бактерий и грибов. Этот химический процесс, известный как процесс Габера – Боша, не совершенствовался с момента открытия его Фрицем Габером и Карлом Бошем в 1910 году. Эта проблема так велика и сложна, что в ней не наблюдалось никаких прорывов. Работая сообща, квантовый и классический компьютеры смогут осуществлять масштабные эксперименты по поиску нового искусственного катализатора, который бы имитировал процесс бактериального разложения, сокращал количество энергии и метанового газа, необходимого для производства удобрений, и при этом снижал бы угрозу экологии.

Подход Microsoft к квантовым вычислениям полностью отличается от методов десятка наших конкурентов в этой области. Враг квантовых вычислений – это «шум», то есть электронные помехи в виде космических излучений, ударов молнии и даже мобильника в кармане вашего соседа. Эти труднопреодолимые преграды стали одной из причин, по которой большинство квантовых технологий предназначены для сверхнизких температур. Наша команда «Станция Q», взяв за основу труды Майкла Фридмана, разработала при участии сотрудников со всего мира метод топологических квантовых вычислений. Эти вычисления сокращают затраты квантовых ресурсов на два-три порядка по сравнению с другими подходами. Этот вид топологического кубита сам по себе менее подвержен погрешностям, чем другие варианты, так как его восприимчивость к помехам ниже. Хотя данный метод требует открытий в новых областях фундаментальной физики, потенциальные выгоды от его применения будут просто невероятными.

Не думайте, что в один прекрасный день квантовый компьютер превратится в новый отдельно стоящий сверхбыстрый ПК на вашем рабочем столе. Нет, он будет функционировать как сопроцессор, который станет получать инструкции и команды от набора классических процессоров. Это будет гибридное устройство, «сидящее» на облаке и ускоряющее сверхсложные вычисления, о которых мы пока не можем даже мечтать. Ваш помощник в области искусственного интеллекта, действуя от вашего имени, будет решать задачи, для которых потребуется проверять миллиарды графов на квантовом компьютере, а тот сможет просканировать этот миллиард вариантов и немедленно выдать вам несколько оптимальных результатов.

Экспериментальная разработка кубитов в своем развитии достигла точки, в которой масштабируемая технология кубитов уже существует в реальности. Заглядывая в будущее на несколько лет вперед, мы ожидаем увидеть небольшие квантовые компьютеры. Это даст возможность создавать первые варианты приложений на основе коротких квантовых алгоритмов, которые по определенным аспектам будут превосходить классические компьютеры. Что еще важнее, получив квантовый компьютер, мы сумеем приблизиться к другой цели – создать удлиненные «логические кубиты», а также стимулировать инженерные усилия по разработке больших и надежных квантовых компьютеров.

Квантовая архитектура аппаратного обеспечения, которая в итоге непременно обеспечит масштабируемость, требует, чтобы сегодняшние компьютерные специалисты, физики, математики и инженеры объединили усилия для преодоления препятствия на пути к универсальным квантовым вычислениям. Мы в Microsoft делаем ставку на то, что квантовые вычисления сделают искусственный интеллект разумнее, а смешанной реальности придадут новую глубину погружения.

Глава 7. Формула доверия

Вневременные ценности цифровой эпохи: конфиденциальность, безопасность и свобода слова

Утром 24 ноября 2014 года компьютерные системы Sony Pictures Entertainment подверглись хакерской атаке группы, называющей себя Guardians of Peace. Ее, по утверждению американской разведки, спонсируют власти Северной Кореи. Хакеры опубликовали массив украденных электронных сообщений Sony, в которых содержались шокирующие комментарии руководителей компании о кинозвездах и других знаменитостях. Как сообщалось, Guardians of Peace сделали Sony своей мишенью в знак протеста против выпущенного компанией художественного фильма «Интервью»[63], снятого в жанре политической сатиры. В этой картине главные герои в исполнении Сета Рогена и Джеймса Франко пытаются взять интервью у северокорейского лидера Ким Чен Ына для собственного ток-шоу. По сюжету, ЦРУ вербует персонажей Рогена и Франко, чтобы те убили северокорейского диктатора. В процессе возникает множество комических ситуаций в типично голливудской манере.

Но хакеры не нашли в сюжете фильма ничего смешного и стали угрожать Sony, а также всем кинотеатрам, которые рискнут показать картину. Они опубликовали в сети сообщение, в котором говорилось: «Немедленно остановите показ фильма о терроризме, который рискует нарушить мир в регионе и привести к войне». 1 декабря украденные у Sony файлы появились на файлообменниках. К 19 декабря ФБР во всем обвинило Северную Корею, а Sony отозвала фильм из кинотеатров.

Компании угрожали огромные финансовые потери, поэтому она обратилась к потенциальным партнерам, которые могли бы согласиться продемонстрировать фильм в интернете. Microsoft, как и другие медийные и IT-компании, столкнулась с трудным моральным выбором. Должны ли мы стоять за свободу слова, помогая показать «Интервью»? Или нужно остаться в стороне, наблюдая за тем, как разворачивается политический спектакль, но не принимая в нем участия? Наши инженеры по безопасности предупредили: если Microsoft примет решение показать ленту, северокорейские хакеры вполне способны выбрать в качестве следующей мишени наши центры хранения и обработки данных. Это может угрожать миллиардам клиентов, которые полагаются на наши онлайн-сервисы, а также привести к дорогостоящим простоям и потере личной информации.

Накануне Рождества мы уже готовились к атаке со стороны таинственной группы черных хакеров, известной как Lizard Squad. А противостояние с Северной Кореей могло дополнительно обойтись нам в кругленькую сумму. На карту было поставлено многое, в том числе сам наш бренд. Но в итоге мы решили, что ставки намного выше. Вопрос стоял так: кто мы есть на самом деле? Свобода слова, неприкосновенность личной информации, безопасность и независимость имеют наивысшую ценность, и здесь не может быть никаких уступок.

Незадолго до Рождества я поехал в Индию, чтобы навестить свою семью. Брэд Смит, в то время наш генеральный юрисконсульт, находился во Вьетнаме, где вырабатывал общую позицию нашей отрасли по поводу происходящего, а руководитель направления облачных сервисов Скотт Гатри координировал работу инженеров в Редмонде, чтобы мы могли быть уверены в том, что сумеем противостоять массированным атакам. Мы держали постоянную связь по электронной почте и скайпу с инженерами, которые собрались в импровизированном военном штабе в нашем кампусе. Мы заняли принципиальную позицию и находились в полной боевой готовности.

В сочельник я написал совету директоров: «Я пришел к выводу, что твердая поддержка права американских граждан на реализацию их конституционных прав соответствует ключевым целям, ценностям и деловым начинаниям Microsoft». Также я уверил совет директоров, что мы будем начеку. Инженеры по безопасности, предупредившие нас об угрозе, отказались от рождественских каникул со своими семьями. Они круглосуточно разрабатывали план, который позволил бы нам показать картину и остаться в безопасности. У нас были и спады, и достижения, но в конце концов мы скрестили пальцы на удачу и в праздник Рождества показали фильм на нашей платформе Xbox Video. Картина имела огромный успех. Это была опасная ситуация, она вполне могла привести к разрушительным последствиям. Но мы поступили правильно.

Ясно одно: мир нуждается в цифровой Женевской конвенции, то есть в широком многостороннем соглашении, где нормы безопасности устанавливались бы в качестве правил, обязательных к соблюдению на глобальном уровне. В 1949 году руководители мировых держав собрались вместе, чтобы принять Четвертую Женевскую конвенцию для защиты гражданского населения во время войн. Аналогичное соглашение о цифровой безопасности должно побудить государства соблюдать нормы, разработанные для защиты граждан в интернете в мирное время. Государства должны отказаться от проведения кибератак, нацеленных на частный сектор или на критически важную инфраструктуру, а также от использования хакерских приемов для кражи интеллектуальной собственности. Еще конвенция должна потребовать от государств помогать частному сектору обнаруживать такие действия, реагировать на них и устранять их последствия, а также в обязательном порядке сообщать поставщикам интернет-услуг об уязвимостях, вместо того чтобы их накапливать, торговать ими или использовать их в своих целях.

Оглядываясь в прошлое, можно сказать, что наша подготовка к защите корпоративных ценностей и укреплению доверия перед лицом международного кризиса началась с вызова, брошенного обществу годом ранее.

Когда бывший сотрудник Агентства национальной безопасности (АНБ) Эдвард Сноуден в мае 2013 года взошел на борт самолета, чтобы улететь из Соединенных Штатов в Китай (и впоследствии получить убежище в России), на передний план немедленно вышли американские базовые ценности, не говоря уже о ценностях нашей компании. Через несколько месяцев мне предстояло занять пост CEO, но в то время я еще руководил направлением облачных и корпоративных технологий, которое хранило на серверах по всему миру терабайты электронных сообщений и прочих данных. Теперь в мои двери стучалась война между основополагающими личными свободами – неприкосновенностью частной жизни и свободой слова – и общественной потребностью в порядке и безопасности.

Как вы, возможно, помните, Сноуден воспользовался доступом к секретным правительственным документам, чтобы обличить строго засекреченную программу контроля за информацией Агентства национальной безопасности США под названием PRISM, предусматривающую сбор данных об интернет-коммуникациях, например электронной переписки, которые хранились в облаке и на серверах. Эта шпионская программа Агентства национальной безопасности возникла на волне усиления мер безопасности после террористических атак 11 сентября 2001 года. Организованная Сноуденом утечка электронной переписки и документов, перехваченных при помощи PRISM, в средства массовой информации вызвала волну кричащих заголовков, протестов со стороны борцов за гражданские свободы и взаимных обвинений между политиками высочайшего уровня.

Microsoft, Google и другие технологические компании оказались вовлечены в конфликт после первых сообщений прессы, ошибочно утверждавших, что разведывательные службы и правоохранительные органы получили прямой доступ к частным электронным письмам, хранившимся на серверах на территории США. На наших серверах. Вновостных репортажах правительство необоснованно обвиняли в перехвате – без надлежащих санкций или судебных предписаний – пользовательских данных, циркулирующих между серверами и дата-центрами. Общественность взывала к ответу, и у нее на это было полное право. К несчастью, федеральные законы запрещали Microsoft и другим технологическим компаниям публично раскрывать полученные нами запросы от спецслужб и правоохранительных органов.

Разоблачения Сноудена спровоцировали беспрецедентное давление на наш кампус и на Кремниевую долину. Мы просто обязаны были немедленно изложить факты нашим клиентам и партнерам, которые доверили нам свои данные. Требовалось действовать – и в судах, и вообще повсюду – во имя защиты ценностей нашей компании, ведь мы были и остаемся лидерами эпохи информационного общества. Вот чему мы уделили первостепенное внимание. Работу в этом направлении возглавил Брэд Смит, который действовал в тесном сотрудничестве со всеми членами команды высшего руководства.

В первые дни кризиса мы выпустили заявление от имени компании, в котором разъяснили, что Microsoft обеспечивает прямой доступ к пользовательским данным только в том случае, если такой запрос сопровождается законно оформленным судебным предписанием. Вместе с Google мы обратились в суд с просьбой разрешить нам раскрывать больше данных в ответ на получаемые нами ордера согласно закону о надзоре за иностранными разведками.

Также мы обратились с частным посланием к генеральному прокурору США Эрику Холдеру, где указали, что могли бы повысить прозрачность, если нам будет предоставлено больше свободы в части раскрытия для общественности правительственных запросов. Это единственный способ положить конец недоразумениям относительно того, какое количество информации наших клиентов и партнеров мы открываем правительственным органам. Такие компании, как Cisco, IBM, AT&T и другие представители нашей отрасли, желали получить объяснения по поводу действий, предпринимаемых АНБ для сбора информации за рубежом. Мы прилюдно заявили о том, что обратились лично к генеральному прокурору с просьбой позволить Microsoft и другим компаниям раскрывать более полную информацию о получаемых нами ордерах и запросах, относящихся к сфере национальной безопасности, и о том, как мы на них реагируем.

В письме генеральному прокурору Холдеру мы написали: «Мы соблюдаем свои юридические обязательства по раскрытию пользовательской информации в рамках действующей обязательной процедуры, установленной законом. В то же время мы считаем главным приоритетом защиту конфиденциальности наших клиентов, для чего внедрили строгие процедуры рассмотрения всех получаемых нами требований о раскрытии информации на предмет их полного соответствия применимому законодательству».

В качестве дальнейших усилий в этом направлении мы объединились с AOL, Apple, Facebook, Google, LinkedIn, Twitter и Yahoo, создав альянс «За реформу правительственного контроля» (Reform Government Surveillance). Участники альянса настаивали на ограничении полномочий властей США и других стран в области сбора пользовательской информации. Мы призывали к повышению личного контроля и ответственности, выступали за прозрачность запросов, поступающих со стороны властей в отношении пользовательских данных, и подчеркивали, что государство должно уважать потребность в свободном обороте информации. Также мы обращались к властям с просьбой избегать трений в своих кругах, в результате которых мог бы возникнуть клубок противоречивых требований, что практически лишило бы компании возможности соблюдать законы в полном объеме.

В основе наших рекомендаций лежали такие ценности, как свобода слова и неприкосновенность частной жизни, а кроме того – прагматические соображения из области экономики и бизнеса. Мы доказывали, что власти лучше всего могут оказать поддержку развивающейся мировой экономике, если откажутся от политики, ограничивающей доступ компаний или физических лиц к информации, хранящейся за рубежом.

Мы в Microsoft подготовились к тому, чтобы сделать все возможное для дальнейшей защиты безопасности доверенной нам информации. Мы ускоренными темпами внедряли шифрование во все свои сервисы и повышали прозрачность программного кода, что позволяло вселять в наших клиентов уверенность в том, что наши продукты не содержат так называемых бэкдоров – лазеек, позволяющих властям или кому бы то ни было получать доступ к данным. Я продолжал обдумывать перестройку наших информационных центров. Это требовало громадных ресурсных вложений, но все же это было правильное решение.

Хотя федеральное правительство, по нашему мнению, заняло излишне резкую позицию, президент Обама был открыт для альтернативных точек зрения. Под занавес 2013 года Брэд в числе других представителей нашей отрасли был приглашен на встречу с президентом за закрытыми дверями, где смог изложить свое видение. Переговорам с властями был дан старт, и 16 января, накануне заявления президента о внесении изменений в надзорную деятельность АНБ, нам позвонили из Министерства юстиции и сообщили, что готовы решить дело на более благоприятных для нас условиях. А в следующем месяце президент Обама впервые дал IT-компаниям разрешение на более полное раскрытие информации о запросах со стороны американских спецслужб.

Сообщения в прессе и публичные дебаты по поводу роли технологических компаний в обеспечении информационной безопасности стали более точными и информированными. Но, высоко ценя добрую волю президента, мы продолжали настаивать на том, что необходимы постоянные усилия, чтобы реформировать политику доступа властей к персональным данным. Пока же мы блуждали в дебрях.

Всего за несколько месяцев до этого, в декабре 2013 года, прокуратура потребовала передать данные из электронного почтового ящика физического лица в рамках дела об обороте наркотиков. Данные хранились на сервере Microsoft в Дублине. И снова мы столкнулись с конфликтом между ответственностью перед обществом и соблюдением частных интересов. В этом случае имело место понятное желание работников прокуратуры защитить общественную безопасность, наказав преступников, но наш долг заключался в том, чтобы стоять за неприкосновенность частной жизни и свободу слова. Нам надо было сохранить доверие и наших частных клиентов, и наших партнеров из правительства.

После внимательного рассмотрения вопроса Microsoft попросила окружной суд признать требование властей недействительным. Мы утверждали, что американской компании нельзя предъявлять требование о передаче информации, хранящейся в ирландском дата-центре, так как американские законы там не действуют. Как говорилось в редакторской колонке The New York Times в поддержку нашей позиции, если Соединенные Штаты способны требовать от компании раскрыть информацию в Ирландии, что может помешать бразильским властям заставить американские компании, ведущие бизнес в Рио, раскрыть данные, хранящиеся в Сан-Франциско?

Судебные тяжбы такого рода обходятся недешево, но мы обязаны протестовать против правительственных требований, если видим, что наши ключевые ценности находятся под угрозой. Как ни крути, наши продукты появляются и сходят со сцены, но наши ценности неподвластны времени. Федеральный окружной суд вынес решение в пользу прокуратуры США, но мы подали апелляцию, и Апелляционный суд США второго округа поддержал позицию Microsoft. Окружная судья Сьюзен Л. Карни вынесла определение исходя из того, что она назвала «устоявшимся принципом американского законодательства, согласно которому законы, принимаемые Конгрессом, если не имеет место иное, применяются только в территориальной юрисдикции Соединенных Штатов». Когда эта книга готовилась к печати, Министерство юстиции приняло решение подать апелляцию в Верховный суд США.

Хакерский кризис вокруг компании Sony разразился именно на фоне конфликта ценностей, оживленных публичных дебатов и эволюции законодательства.

Сложная проблема поиска равновесия между индивидуальными свободами и общественной безопасностью высветилась еще ярче после кошмарного теракта в калифорнийском городе Сан-Бернардино в декабре 2015 года. Супружеская пара, присягнувшая на верность так называемому Исламскому государству (ИГИЛ)[64], напала на участников корпоративной вечеринки. Четырнадцать человек были убиты, двадцать два получили ранения. Предполагая, что в айфоне одного из стрелявших могла содержаться информация, способная пролить свет на случившееся и помочь предотвратить будущие нападения, ФБР подало иск с целью заставить Apple разблокировать телефон.

Apple ответила отказом. Глава компании Тим Кук заявил, что они могут обойти защиту телефона, только если разработают новое ПО, открывающее «бэкдор», через который сможет просочиться кто угодно. ФБР, по мнению Apple, угрожало безопасности данных, создавая прецедент, после которого американские власти могли в рутинном порядке вынудить любую IТ-компанию разработать софт, подрывающий безопасность ее продукции. Другие участники рынка поддержали позицию Apple.

И снова перед Microsoft встал трудный выбор, который лег тяжким грузом лично на меня. У меня есть родственники, работающие в органах правопорядка, и я осознаю необходимость получения доказательств ради охраны общественной безопасности – во многих случаях речь идет о безопасности наших клиентов. Есть принять во внимание то, какого накала достигла общественная обеспокоенность проблемами терроризма, для Microsoft проще всего было бы поддержать позицию властей или просто дистанцироваться от дебатов.

В итоге, однако, мы встали плечом к плечу со многими своими жесточайшими конкурентами, поддержав Apple в юридических баталиях. Мы поступили так, потому что разделяли беспокойство по поводу возможных последствий этого дела для технологической отрасли и наших клиентов. В общем-то, ни у кого не вызывает сомнений, что «бэкдоры» – это плохо, потому что они приводят к ослаблению безопасности и растущей утрате доверия. Поэтому намеренная разработка «бэкдора», открывающего доступ к чьим-то персональным данным, – вещь опасная.

В то же время мы осознавали, что решение этой проблемы имеет столь исключительную важность, что нельзя отдавать его на откуп горстке руководителей IT-компаний. Мы ратовали за создание комиссии, включающей в себя представителей различных групп, для обсуждения проблемы и совместной выработки практического законодательного решения, которое бы обеспечивало защиту безопасности и вместе с тем в случае необходимости предоставляло органам правопорядка доступ к данным.

Разумный баланс – вещь очень важная. Строить из себя ревностного поборника тех или иных ценностей – это просто, но так цели не достичь. Люди заботятся о своей безопасности не меньше, чем о приватности. Компании тоже заботятся и о том и о другом, поскольку безопасность и доверие равно важны для экономического роста. Решение должно иметь глобальный характер, потому что страны не живут в изоляции. Без надежной системы международных отношений ни одно государство не может чувствовать себя в безопасности.

В свете дебатов по поводу доступа к айфонам бизнесмен и бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг написал колонку в The Wall Street Journal, в которой целиком и полностью были выражены и мои чувства. Блумберг отметил парадоксальность того факта, что лидеры отрасли, процветающей благодаря свободе, на деле сопротивляются попыткам правительства обезопасить эту свободу. Далее в заметке говорилось, что едва ли эксперты в области технологий из Кремниевой долины позволят властям превратить себя в орудия борьбы с терроризмом, но все же определенного содействия у них просить не грех.

Каждое из этих резонансных дел – Sony, Сноуден, Сан-Бернардино, дата-центр в Ирландии – строилось вокруг конфликта между защитой индивидуальных свобод, таких как неприкосновенность частной жизни и свобода слова, и запросами общества, такими как общественная безопасность. Этот конфликт ставит морально-этическую дилемму, которая, разумеется, не раз обсуждалась в истории человечества. Философ Том Бошам определяет ее как обстоятельство, при котором моральные обязательства требуют или должны требовать от личности выполнить одно из двух (или более) альтернативных действий, при том что эта личность не может выполнить все требуемые альтернативные действия. В подобных обстоятельствах некоторые данные указывают на то, что некое действие в моральном отношении правильно, а другие данные говорят об обратном, однако доказательства или надежность аргументации обеих сторон неубедительны. К сожалению, именно такова была ситуация, в которой оказалась Microsoft, и поэтому решения, с которыми сталкивался я как CEO и наша организация в целом, оказались столь трудны, болезненны и противоречивы.

Разрешением дилеммы «приватность против безопасности» является обеспечение доверия между всеми сторонами, но легко и быстро этого не добиться. Клиенты должны верить в то, что мы защитим их личную информацию, но мы при этом должны открыто заявлять об определенных законодательных условиях, при которых мы этого сделать не сможем. Точно так же представители властей должны верить в то, что смогут на нас рассчитывать в своей работе по защите общественной безопасности, коль скоро правила в части защиты личных свобод четко прописаны и неуклонно соблюдаются. Но обеспечение и поддержание доверия с обеих сторон, то есть нахождение баланса между обязательствами в отношении отдельных лиц и общества, всегда требовали развития общественных институций. Правда, это скорее искусство, чем наука.

В своем увлекательном выступлении на TED[65] британский дирижер Чарлз Хейзелвуд говорил о первостепенной важности доверия в деле руководства оркестром. Разумеется, инструмент дирижера – сам оркестр, поэтому, взмахивая палочкой, он должен верить, что музыканты откликнутся, а те, в свою очередь, должны верить, что дирижер обеспечит коллективную среду, в которой каждый участник сможет проявить себя с наилучшей стороны. Взяв за основу этот опыт, Хейзелвуд говорит о доверии как о маленькой птичке у вас в руке. Если сжать руку слишком сильно, вы убьете птичку; если же ослабить хватку, она улетит.

Эта птичка – символ доверия во времена перехода к цифровому миру. Сегодня, однако, мы находимся в неясной ситуации, когда судьба птички зависит от непредвиденных обстоятельств. А на карту поставлено очень многое. Америка – флагман демократии; а еще это локомотив технологического прогресса, который тянет за собой вагон облачных вычислений. Но дело Сноудена разрушило критически важный компонент облака – доверие. Как можем мы, американская компания облачных вычислений, просить мир поверить нам, если Агентство национальной безопасности США пользуется коммерческими сервисами, чтобы шпионить за всеми людьми, вплоть до глав государств?

Мы, технологические компании, должны сеять доверие везде, где только можем. Но важную роль тут играют и политики: доверие зависит не только от наших технологий, но и от законов, которые их регулируют. В этом новом, цифровом мире мы утратили необходимый баланс – во многом потому, что наши законы не поспевают за технологическими переменами.

Ниже мы обсудим, как должна выглядеть современная законодательная основа, которая укрепляет доверие. Но сперва я бы хотел проникнуть в самую суть этого понятия и пояснить, как оно определяет наши ценности и основополагающие принципы.

Мне, как и моей матери, специалисту по санскриту, всегда нравилось изучать определения и философские концепции, скрытые за словами восточных и западных языков. Зачастую мы открывали коренные отличия между способами мышления, свойственными этим двум культурам. Санскритский термин «вишваса» несет в себе смысловые понятия постоянства и надежности. Другое слово из санскрита – «шраддха» – обладает религиозными смыслами доверия, убежденности и веры – но не слепой веры, а той, о которой напоминают знаменитые слова, сказанные президентом Рональдом Рейганом: «Доверяй, но проверяй»[66].

Как бы то ни было, и в санскрите, и в английском языке «доверие», как и множество других слов, представляет собой круговую диаграмму Венна со многими пересекающимися значениями. Для меня (вне зависимости от контекста) доверие – это священное обязательство.

Я специалист по вычислительным машинам, и потому мне нравится выражать сложные идеи и понятия при помощи схем и алгоритмов, которыми мы бы воспользовались для написания компьютерной программы. Но каким инструкциям при этом нужно следовать, чтобы в итоге получилось доверие? Разумеется, не существует математического уравнения, чтобы получить на выходе столь очеловеченный результат. Но если бы оно существовало, то, возможно, выглядело бы как-то так:

Э + ОЦ + БН = Д / в

Эмпатия + Общие ценности + Безопасность и надежность = Заслуженное доверие

В разгар переговоров о приобретении LinkedIn в 2016 году ее CEO Джефф Вейнер повернулся ко мне и произнес: «Постоянство во все времена рождает доверие». Возможно, это лучшая формула.

Обратите внимание, что первый элемент в моей формуле доверия – эмпатия. Будь вы компанией, разрабатывающей некий продукт, или законодателем, разрабатывающим закон, вы должны начать с установления эмпатического контакта с людьми, чтобы понять их потребности. Ни один продукт или политическая стратегия не сработают, если в них не будут отражены реалии жизни людей и если к проблемам людей не проявят должного уважения. А значит, необходимо, чтобы тот, кто разрабатывает продукт или политическую программу, по-настоящему понимал и уважал ценности и опыт, лежащие в основе этих реалий. Итак, эмпатия – критически важный компонент при разработке продуктов или политических концепций, который помогает завоевывать доверие людей.

Далее, если мы надеемся создать долговечный фундамент доверия между компанией и ее клиентами или партнерами (или в данном случае между политическими деятелями и теми, кого затрагивает их политика), необходимо иметь общие ценности – к примеру, устойчивость, равноправие и многообразие. Поставили ли мы во главу угла безопасность и надежность, добились ли того, чтобы люди, чьи жизни входят в соприкосновение с нашими, могли рассчитывать, что мы будем ориентироваться на эти ценности и сегодня, и впредь? Если да, то со временем родится доверие, которое, в свою очередь, позволит людям и организациям поверить в свои силы для того, чтобы испытывать, исследовать, экспериментировать и самовыражаться. Доверие в сегодняшнем цифровом мире – это все.

В своем послании сотрудникам Microsoft в 2002 году Билл Гейтс сформулировал следующую идею: надежные информационные технологии – самая важная часть нашей работы. «Если мы этого не добьемся, – заявил Билл, – люди просто не захотят (или не сумеют) воспользоваться всеми замечательными плодами наших трудов». Доверие – это больше, чем просто пожать друг другу руки. Это соглашение, связь между пользователями цифровых сервисов и поставщиками этих сервисов, которое позволяет нам получать удовольствие, быть эффективными, учиться, исследовать, выражать свои мысли, творить и познавать. Мы играем с друзьями, храним конфиденциальные документы, ищем очень личные сведения, создаем стартапы, учим детей, общаемся – и все это в публичных сетях. Эти технологии открыли новые возможности и новые миры, позволив людям с похожими взглядами и добрыми намерениями со всех уголков земного шара общаться, сотрудничать, учиться, строить и делиться плодами своих трудов. Но оборотная сторона медали по-прежнему никуда не делась. Есть люди, желающие причинять вред. Те, кто планирует теракты, ворует, оскорбляет, унижает, лжет и эксплуатирует других, и все это происходит в сети. Доверие жизненно необходимо – но оно также крайне уязвимо для множества враждебных сил.

Вот что я думаю об этом. Добро и зло вечно идут рука об руку, и не только в физических мирах – в домах людей, на улицах и на полях сражений, но и в невидимых мирах – таких, как киберпространство. Мы живем в эпоху, которую Дэвид Гелернтер называет зеркальными мирами: физический мир отражается в сетевом, где данные накапливаются, приобретая все большую значимость.

Насколько большими становятся наши массивы данных? Так называемые Big Data, информация, которая сохраняется и анализируется в облаке, к 2018 году достигнет размера 400 триллионов гигабайт. Чтобы представить себе, насколько это много, один исследователь из Университета Пенсильвании подсчитал, что это в десять раз больше, чем вся информация, высказанная посредством человеческой речи за всю историю. Это умопомрачительное количество информации, потенциал использования которой в добрых целях, равно как и в дурных, практически не имеет пределов. Так что зеркальный мир киберпространства обладает невероятными возможностями и для того и для другого.

Наши этические принципы, ценности и законы поколениями устанавливались и эволюционировали в понятиях физического мира, и то же должно происходить с нашими понятиями и правилами для киберпространства. Если бы американские блюстители правопорядка пожелали получить документ, хранящийся в ящике письменного стола где-нибудь в Ирландии, им бы пришлось обращаться за помощью к ирландским коллегам; вряд ли они обратились бы в американский суд за разрешением изъять этот документ. И если бы правительственным чиновникам понадобился код некоего запертого сейфа, они не стали бы требовать от изготовителя сейфа создать новый инструмент, который бы вскрывал все сейфы. И тем не менее подобного рода нелогичные и не соответствующие принципам справедливости ситуации имели место в тех случаях, о которых я рассказывал выше. Выработка принципов взаимодействия в киберпространстве должна происходить вдумчиво и осторожно, основополагающей целью должно стать завоевание и поддержание доверия.

На протяжении истории человечества доверие имело как экономические, так и этические цели. Почему Соединенные Штаты всегда предоставляли так много экономических возможностей и обеспечивали материальное благосостояние? Лауреат Нобелевской премии по экономике Дуглас Норт тщательно изучил этот вопрос и пришел к выводу, что технические инновации сами по себе неспособны обеспечить экономического процветания. Необходимы и юридические инструменты, такие как суды, которые гарантируют справедливое исполнение контрактов. Как еще добиться, чтобы какой-нибудь бандит не напал на вас и не отобрал вашу собственность?

Современного человека от пещерного жителя отличает именно доверие. Отцы-основатели Америки это понимали. Они сформулировали вечные ценности, которые стали моральным фундаментом Первой поправки, защищающей право на свободу слова. Теперь же нам нужно разработать законы о цифровых правах, которые бы защитили свободу слова, укрепляя, а не подрывая доверие между гражданами, организациями и правительствами. Четвертая поправка, которая защищает американцев от неправомерных обысков и изъятий, в той же мере исходит из вечных ценностей. Они неизменно должны проходить красной нитью во всех применяемых законах, которые нуждаются в постоянном обновлении, чтобы отвечать меняющимся социальным, политическим, экономическим и технологическим реалиям.

Подобная тенденция развивалась столетиями. Третьего июля 1776 года Джон Адамс, в то время член Континентального конгресса от штата Массачусетс, писал из Филадельфии своей жене Эбигейл о том, что Американская революция произошла из-за злоупотреблений: неправомерных обысков и арестов, совершаемых британскими властями. Поколениями представители колониальных властей без разрешения врывались в дома в поисках улик. Стремление Адамса к балансу между личными свободами и общественной безопасностью позднее легло в основу проекта Четвертой поправки. Много поколений спустя в послании Верховному суду США по делу об изъятии смартфона правоохранительными органами верховный судья Джон Робертс упомянул о связи между физическим миром отцов-основателей и нашим сегодняшним сетевым миром:

Как свидетельствуют наши судебные прецеденты, Четвертая поправка стала ответом поколения отцов-основателей на критикуемые «ордеры на арест» и «распоряжения о содействии» колониальной эпохи, которые давали британским чиновникам неограниченное право проводить в жилищах обыски в поисках свидетельств незаконной деятельности. Противодействие этим обыскам стало одной из движущих сил нашей революции… Современные сотовые телефоны [сегодня] не просто еще одна удобная технологическая новинка. Учитывая, сколько в них содержится информации и что даст ее раскрытие, можно сказать, для многих американцев в них заключается вся их частная жизнь.

Каждая новая волна технологических изменений требовала, чтобы мы заново подтверждали приверженность ценностям, на которых строится защита против неправомерных обысков и изъятий, и отыскивали новые методы этой защиты. Когда Бенджамин Франклин учредил Почтовую службу США, это немедленно привело к мошенничеству с почтовыми отправлениями и к принятию законов для борьбы с этим явлением. Телеграф породил мошенничество с использованием телеграфной линии и подслушивание – а также законы для их предотвращения. Сегодняшние устройства, облачные технологии и искусственный интеллект будут использованы как с добрыми, так и со злыми намерениями. Теперь очередь нашего поколения создавать нормативно-правовые системы, при которых зло будет побеждено и наказано, а добро станет процветать, благодаря чему общий уровень доверия в обществе будет повышаться.

Размышляя о происхождении законов, защищающих права человека в Америке, я задумался: а как аналогичные проблемы решались в Индии, тоже бывшей английской колонии? Профессор Йельской юридической школы Ахил Рид Амар, автор «Конституции сегодня» и других популярных книг об истории американского законодательства, сказал в интервью журналу Time: «Мои родители появились на свет в еще не разделенной Индии, где правили монарх и парламент, за который не голосовал ни один индиец – так было и во времена деятелей Американской революции. Сегодняшняя Индия – это миллиард людей, которые управляют сами собой посредством демократической системы, записанной в конституции».

В этом отношении между эволюционными путями двух стран можно провести параллели. Но есть ли различия между путями развития Америки и Индии? Я задал этот вопрос индийскому исследователю конституции Аруну Тирувенгадаму. Выходит так, что сразу после того, как Индия обрела независимость от Великобритании в 1947 году, многие были очень недовольны тем, что колониальные власти злоупотребляют уголовным законодательством, в том числе теми законами, которые ограничивают свободу слова и позволяют властям производить превентивные аресты индийцев, зачастую безо всякой причины или просто по подозрению в антиправительственной деятельности. Таким образом, как и в Соединенных Штатах, творцы новой индийской конституции стремились гарантировать отсутствие подобных злоупотреблений в будущем, для чего включили в свой основной закон соответствующие положения и права.

Но в силу определенных сложностей, причины которых исследователи индийской истории пока не выяснили, конституционные положения об индивидуальных свободах оказались не столь прочными и всеохватывающими, как это предполагалось изначально. По ряду причин положения об обысках и изъятиях не считались особо важными, поэтому в индийском билле о правах не оказалось аналога Четвертой американской поправки. С тех пор сменяющие друг друга кабинеты министров продолжали опираться на устаревшие механизмы колониального периода, а люди, обвиненные в политических преступлениях, вынуждены были строить защиту на основе американского конституционного законодательства, включая Четвертую поправку. Это приводило к неоднозначным результатам. История учит нас, что обеспечение гражданских свобод никогда не было легкой задачей и что социальные, культурные и политические факторы способны сыграть непредсказуемую роль в формировании прав, которые люди принимают как данность.

Как показывает история, конфликт между общественной безопасностью и индивидуальной свободой часто нарастает в периоды национальных кризисов. Давайте обратимся к прошлому. Когда бушевавшие в Европе Наполеоновские войны грозили вовлечь в свой хаос едва оперившиеся Соединенные Штаты, Джон Адамс подписал Законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу. Тем самым он усложнил иммигрантам въезд в Америку и предоставил правительству право сажать в тюрьму лиц, не являвшихся гражданами США, которые подозревались в опасной деятельности. Во время Гражданской войны между Севером и Югом президент Авраам Линкольн приостановил действие принципа habeas corpus[67] – права неприкосновенности личности, который защищал граждан от незаконных арестов и заключения под стражу. В период Второй мировой войны правительство интернировало американцев японского происхождения, за которыми не числилось никакой вины, кроме «подозрительной» расовой принадлежности.

В самый разгар конфликта маятник часто смещается в сторону безопасности. Когда напряженный момент минует, люди стремятся к постоянному равновесию.

Пытаясь разрешить сегодняшние конфликты, мы должны учиться на исторических примерах. Они говорят нам о том, что необходимо разработать новые процедуры и законы, которые будут укреплять доверие в обществе, обеспечивая как своевременный доступ к информации, так и адекватную защиту неприкосновенности частной жизни. И это не только мое мнение. Каждый год Microsoft проводит опросы клиентов по всему миру. В 2015 году 71 процент опрошенных заявил, что существующая правовая защита безопасности данных недостаточна, а по мнению 66 процентов опрошенных, полиция должна иметь ордер или аналогичный документ для получения личной информации, хранящейся в ПК. В то же время более 70 процентов считают, что их информация, хранящаяся в облаке, должна находиться под такой же правовой защитой, что и физические документы, – мнение, которое при существующем неустойчивом правовом климате может в равной степени казаться убедительным и неубедительным.

Сегодня, где бы мы ни находились – в Америке, в Индии или в любой другой точке земного шара, – мы нуждаемся в правовой среде, которая бы способствовала инновационному и безопасному применению технологий. Самым большим препятствием для этого являются устаревшие законы, не подходящие для решения таких проблем, как хакерское дело Sony или террористическая атака в Сан-Бернардино. В разгар противостояния Apple и ФБР главный юрист Microsoft Брэд Смит, выступая перед Конгрессом, утверждал, что наши законы в области защиты личной информации и безопасности остро нуждаются в пересмотре. Брэд заявил, что в ходе рассмотрения дела Apple Министерство юстиции требовало от судей говорить языком закона, сформулированного и принятого в 1911 году. Чтобы продемонстрировать всю абсурдность ситуации, Брэд показал на экране изображение новейшего вычислительного устройства той эпохи – это был громоздкий старинный арифмометр, поступивший в продажу в 1912 году: «Удивительно, чего только не найдешь в интернете…» Брэд шутил, однако поднятая им проблема относилась к числу серьезных: трудно поверить, что суды должны выносить решения о технологиях XXI века, опираясь на закон, написанный в эпоху арифмометров.

К несчастью, сложно сохранять оптимизм в отношении разумных и значимых политических изменений, если учесть, что системный кризис охватил не только Вашингтон, округ Колумбия, но и другие мировые столицы. За внимание юристов сражается множество вопросов политической повестки, но я бы сказал, что одно из важнейших мест занимает создание адекватного комплекса правил для цифровой революции. Либо доверие позволит этой революции со всеми ее преимуществами осуществиться, либо недоверие погасит не успевший разгореться костер.

События 2013 и 2014 годов очень ярко показали, что информационные технологии стали «гормоном роста» для Первой и Четвертой поправок – компьютеры распространяют свободу самовыражения со скоростью света. Однако следует признать, что технологии могут оказывать и отрицательное воздействие, если власти начнут использовать их в шпионских целях. Подумайте об этом. Чтобы самовыражаться в устной и письменной формах, вы должны пользоваться правом на неприкосновенность частной жизни. Наша свобода самовыражения в некоторой степени зависит от личного пространства, в котором можно читать, размышлять и делать наброски. Эта скрытая от посторонних подготовительная работа защищена Четвертой поправкой.

В своей книге «Музыка Мэдисона» профессор Бёрт Нойборн, специалист по гражданским свободам, пишет, что «поэтическое видение взаимозависимости демократии и индивидуальной свободы спрятано на самом видном месте – в мастерски отточенном тексте и структуре Билля о правах, только мы забыли, как искать».

А пока мы находимся в поиске, я хотел бы поделиться своими предложениями по поводу шести способов, которыми законодатели могли бы создать условия для укрепления доверия в обществе в эру цифровых преобразований.

Во-первых, нам нужна более эффективная система адекватного и тщательно контролируемого доступа к данным для органов правопорядка. Среди множества важных обязанностей государства нет ничего важнее защиты граждан от возможного вреда. Наша индустрия должна ценить всю значимость этой обязанности, признавая, что наши клиенты зачастую и есть те самые люди, которые нуждаются в защите. Многие расследования (от киберпреступлений до эксплуатации детского труда), в процессе которых выдвигались требования о раскрытии цифровой информации, направлены на защиту наших же пользователей от злонамеренной деятельности и на содействие безопасному и надежному функционированию облачных сервисов. Таким образом, прозрачная правовая структура, основанная на действенной системе сдержек и противовесов, обеспечит власти эффективным механизмом получения цифровой информации.

Во-вторых, нужно обеспечить надежную систему защиты личной информации, чтобы не жертвовать безопасностью пользовательских данных во имя эффективности. Также власти несут обязательство по защите основополагающих прав граждан на неприкосновенность частной жизни. Сбор электронных доказательств должен производиться в отношении особых, известных категорий пользователей и ограничиваться случаями, когда имеют место обоснованные доказательства совершения преступления. Любые запросы госорганов по поводу конфиденциальной информации пользователей должны совершаться в рамках четкой и прозрачной правовой структуры, которая контролируется независимыми лицами и предусматривает состязательный процесс в целях защиты гражданских прав.

В-третьих, необходимо разработать современную структуру сбора электронных доказательств, которая одновременно признает и международные границы, и глобальный характер сегодняшних информационных технологий. В нынешней неопределенной и несколько хаотичной правовой ситуации власти разных стран все больше и больше начинают действовать в одностороннем порядке. Технологические компании сталкиваются с неизбежными конфликтами законов, которые создают благоприятные условия для локализации данных. Возникающая в результате путаница по поводу того, какие пакеты законов защищают конфиденциальную информацию, подрывает доверие клиентов к технологиям. Если эта тенденция продолжится, последствия могут оказаться катастрофичными для технологической индустрии и тех, кто возлагает на нее большие надежды. Необходимо разработать основанную на устойчивых принципах, прозрачную и эффективную рамочную структуру управления запросами о сборе электронных доказательств в пределах различных юрисдикций. Страны должны обеспечить соблюдение этой структуры в рамках собственного законодательства.

В-четвертых, мы, деятели технологической индустрии, должны содействовать прозрачности. В последнее время IT-компании обеспечили себе право раскрывать обобщенные данные о количестве и видах получаемых ими запросов о сборе электронных доказательств. Власти должны обеспечить защиту этой прозрачности на законодательном уровне. Более того, власти также должны разрешить компаниям, за исключением особо ограниченных случаев, уведомлять пользователей о том, что государство желает получить их данные.

В-пятых, мы должны так пересмотреть законы, чтобы они отражали изменившиеся за долгое время способы применения технологий. Вот вам пример. Сегодня многие крупные общественные и частные организации загружают свою цифровую информацию в облако, а многие стартапы используют инфраструктуру крупных компаний, чтобы предоставлять пользователям доступ к своим приложениям и сервисам. Как результат, органы власти, расследующие криминальную деятельность, обладают множеством источников получения необходимой им информации. За очень редким исключением, электронные доказательства могут быть получены от клиентов или компаний, прямо предоставляющих подобные услуги самым эффективным образом, без трудных вопросов по поводу юрисдикции и конфликта законов. Таким образом, кажется разумным, чтобы страны требовали от следственных органов получать электронные доказательства из источников, расположенных ближе всего к конечному пользователю.

В-шестых, необходимо способствовать укреплению доверия через усиление безопасности. В последние годы органы охраны правопорядка во всем мире часто говорят о том, что шифрование подрывает эффективность расследований, потому что жизненно важная информация оказывается вне их досягаемости. Однако некоторые из предлагаемых решений так называемой проблемы шифрования (от ослабления алгоритмов кодирования до обязательства предоставлять властям ключи шифрования) вызывают значительное беспокойство. Шифрование играет важную роль в защите самой конфиденциальной информации наших клиентов от хакеров и прочих злоумышленников. Регуляторные или правовые реформы в данной сфере не должны подрывать безопасность – ключевой элемент доверия наших пользователей к технологиям.

Порой мне приходится слышать от людей, проживающих в США, что больше никого не заботит защита частной жизни. В наши дни, когда соцсети находятся на подъеме, многие заявляют, что приватность ныне мертва: вместо того чтобы хранить свою информацию в секрете, люди свободно делятся ею в интернете.

Но я не верю в то, что это означает, будто приватность окончательно погибла. Это значит лишь, что люди устанавливают для себя новые определения и новые нормы приватности. Гнаться за сохранением приватности информации не означает сохранять ее в тайне. Люди хотят сами решать, с кем именно они будут делиться информацией и как эта раскрытая информация будет использована. В Соединенных Штатах подобная эволюция не идет вразрез с уже установившимися ожиданиями в отношении приватности, поскольку эта страна имеет долгую историю защиты частной жизни, обеспеченную Четвертой поправкой. Я нахожу, что европейцы гораздо чувствительнее относятся к вопросам защиты личной информации – отчасти потому, возможно, что они еще помнят, как диктаторы прошлого столетия сотрясали до самых основ их право на неприкосновенность частной жизни.

Да, миллионы людей со все большим удовольствием делятся персональными сведениями с друзьями. Однако это не значит, что они с той же готовностью будут делиться ими со всем миром. Поразительно, насколько возросла популярность созданного 23-летним разработчиком мессенджера Snapchat благодаря одной гениальной функции. Snapchat позволяет делиться фотографиями с друзьями, при этом можно быть уверенными: фото будет удалено из сети через 24 часа.