Незнакомец Day Mary

Глава 31

Кунц утопил оба пистолета в Гудзоне. У него этих игрушек еще много, невелика потеря.

Он сел на поезд «А», шедший до 168-й улицы. Сошел на Бродвее и отправился пешком за три квартала к госпиталю, ранее называвшемуся Колумбийским пресвитерианским. Теперь это учреждение было известно как Детская больница нью-йоркских пресвитерианцев Моргана Стенли.

Морган Стенли. Стоит подумать о детском здравоохранении, и первым, кто придет на память, будет мультинациональный финансовый гигант Морган Стенли.

Да, деньги решают все. Без них никуда.

Кунц не озаботился тем, чтобы предъявить пропуск. Охранники хорошо знали его, так часто он здесь бывал. Знали они и о том, что он раньше служил в полицейском департаменте Нью-Йорка. Это было отражено во всех бумагах. Либеральные моралисты из СМИ распяли его – хотели, чтобы он не только потерял работу и средства к существованию, но и сел за убийство, но ребята с улицы не дали сослуживца в обиду. Они добились, чтобы Кунца отпустили.

Они добились правды.

Дело широко обсуждалось в газетах. Здоровенный чернокожий парень воспротивился аресту. Его поймали на краже в бакалейном магазине на Тридцать девятой улице. Хозяин заведения, кореец, хотел задержать наглеца, но громила оттолкнул его и дал пинка. Кунц и его напарник Скутер приперли парня к стенке, но ему было плевать. Он разорался и нагло заявил: «Никуда я с вами не пойду. Мне всего-то нужна была пачка сигарет», после чего начал преспокойно удаляться. Вот так-то. Стоят двое полицейских, парень только что совершил преступление и, довольный собой, уходит, будто так и надо. Когда Скутер преградил ему путь, чернокожий оттолкнул его и пошел дальше.

Тогда Кунц хорошенько припечатал наглеца.

Откуда ему было знать, что у этого громилы проблемы со здоровьем? Серьезно. Кто-то и впрямь считает, что преступников нужно запросто отпускать? Что делать, если грабитель не подчиняется? Вы попытаетесь задержать его вежливо? Или предпримете действия, которые подвергнут опасности жизнь вашу или вашего напарника?

Какой тупой осел придумал эти правила?

Длинная история вкратце: парень умер, и медийные либерасты испытали оргазм. Начала все эта дрянная сучка с кабельного канала. Она назвала Кунца расистом-убийцей. Шарптон[24] организовал марши. Известный прием. Никого не интересовало, насколько чистое досье у Кунца, как много благодарностей за храбрость он получил, как он работал добровольцем с черными детьми в Гарлеме. Не принимались во внимание и его личные проблемы, включая больного раком костей десятилетнего сына. Всем было на это ровным счетом наплевать.

Теперь Кунца называли расистом-убийцей – поставили на одну доску со всеми подонками, которых он когда-либо задерживал.

Кунц поднялся в лифте на седьмой этаж, кивнул постовой медсестре и поспешил к палате под номером 715. Барб так и сидела все на том же стуле. Она обернулась с усталой улыбкой. Под глазами у нее были темные круги. Волосы выглядели так, будто она, чтобы успеть добраться сюда, на ходу влетела в уже тронувшийся автобус. Но стоило ей улыбнуться Кунцу, и тот уже больше ничего не замечал.

Сын спал.

– Привет, – шепнул Кунц.

– Привет, – шепотом ответила Барб.

– Как Робби?

Барб пожала плечами. Кунц подошел к кровати и посмотрел на мальчика. У него разрывалось сердце. И это придало ему решимости.

– Может, ненадолго сходишь домой? – предложил он жене. – Отдохнешь немного.

– Сейчас пойду, – ответила Барб. – Сядь, поговори со мной.

Часто можно слышать, что СМИ – это паразиты, но редко это утверждение оказывалось столь верным, как в случае с Джоном Кунцем. Они впились в него и медленно пожирали, пока не сточили, как карандаш. Он потерял работу, остался без пенсии, лишился всех привилегий, но хуже всего – он больше не мог оплачивать лечение сына, лучшее из доступного. Это стало для Джона самым тяжелым ударом. Кем бы ни был отец – копом, пожарным, поваром в индийском ресторане, – он обеспечивает семью. Отец не будет сидеть сложа руки и наблюдать за болезнью сына, не предпринимая попыток сделать все возможное для облегчения его страданий.

И вот когда Джон Кунц достиг дна пропасти, путь к спасению нашелся.

Разве так не бывает?

Приятель приятеля связал Кунца со студентом университета Лиги плюща Ларри Пауэрсом. Ларри разрабатывал новое приложение для мобильных телефонов, с помощью которого можно легко найти рабочего-христианина для проведения ремонта в доме. Что-то в этом роде. Благотворительность и созидание – таков был посыл. Сказать по правде, Кунца не интересовала суть этого бизнеса. Его задачей было обеспечение безопасности – личной и для всей компании, защита ключевых сотрудников, а также коммерческих секретов. На этом он и сосредоточился.

И все у него получалось отлично.

Дело было новое, как ему объяснили – стартап, а потому сначала платили крохи. Но все равно это было хоть что-то, работа, возможность приподнять голову. Много давали и обещаний. Ему предложили акции, полагавшиеся сотрудникам. Рискованно, конечно, но ведь так и делаются большие состояния. В конце, если дела пойдут в гору, ожидался солидный навар.

И они пошли.

Приложение стало настолько популярным, что это превысило все ожидания, и теперь, по прошествии трех лет, Банк Америки выступил гарантом размещения первоначального публичного предложения акций. Если продажи пойдут хорошо (не супер, а просто хорошо), то через два месяца, когда компания выйдет на фондовый рынок, акции Джона Кунца будут стоить около семнадцати миллионов долларов.

Задумайтесь на секунду об этой сумме. Семнадцать миллионов.

Можно забыть о возвращении, забыть о спасении. С такими деньгами он сможет оплатить услуги лучших в мире врачей. Он обеспечит Робби уход на дому, и у него будет все самое-пресамое. Он переведет других своих детей – Кери и Гарри – в хорошую школу, они снимут приличное жилье, и, может быть, когда-нибудь он поможет детям обзавестись собственным бизнесом. Он наймет Барб помощников для работы по дому и, возможно, даже будет возить ее куда-нибудь в отпуск. Например, на Багамы. Барб частенько заглядывалась на рекламу отеля «Атлантис», а их последней поездкой был трехдневный круиз на лайнере «Карнавал» шесть лет назад.

Семнадцать миллионов долларов. Все их мечты вот-вот обратятся в реальность.

И вот опять, уже в который раз, кто-то пытается отнять все это у него и у его близких.

Глава 32

Адам оставил позади стадион «Метлайф», домашний и для «Нью-Йорк джайнтс», и для «Нью-Йорк джетс».[25] Он проехал еще с четверть мили и бросил машину на парковке у офисного здания. Оно, как и все вокруг, было построено на болоте. Характерный запах создал Нью-Джерси особую славу и стал причиной расхожего нелестного мнения о штате. Пахло отчасти болотом (что естественно), отчасти химикатами, с помощью которых болота осушали, и еще малость – немытыми бонгами, через которые в общагах постоянно курили коноплю.

В итоге вонь получалась отменная.

Офисное здание эпохи семидесятых выглядело так, будто кто-то взял за образец дом семейки Брейди.[26] В нем было много бурого, а под ногами всюду оказывалось какое-то прорезиненное покрытие, которое, похоже, просто шлепнули на пол. Адам постучал в дверь офиса на первом этаже, выходившего окнами на погрузочную площадку.

Открыл Трипп Эванс.

– Адам?

– Зачем моя жена тебе звонила?

Странно было видеть Триппа вне привычного окружения. В городе он был популярен и любим; в том маленьком мирке, где жил, он считался важной фигурой; здесь же выглядел поразительно обыкновенным. Адам плохо знал биографию Триппа. В детстве Коринн, когда она жила в Седарфилде, отец Триппа владел магазином спортивных товаров «Эванс», который находился в центре города, где сейчас стояла аптека «Правильная помощь». Тридцать лет магазин «Эванс» снабжал спортинвентарем всех местных детей. В нем продавались также куртки с эмблемой Университета Седарфилда и принадлежности для тренировок, которыми пользовались спортивные команды старшей школы. Эвансы открыли еще два магазина в соседних городках. Закончив колледж, Трипп вернулся домой и занялся маркетингом. Он выпускал воскресные рекламные проспекты и организовывал специальные мероприятия для поддержки популярности «Эванса». Платил местным профессиональным спортсменам, и они приходили раздавать автографы покупателям. Времена были хорошие.

А потом, и это произошло с большинством семейных предприятий, все начало приходить в упадок.

Сначала появился магазин товаров для спорта «Херман’c ворлд», потом на хайвее открылись «Модель’с», «Дик’с» и еще несколько других. Семейный бизнес медленно увядал и увял насовсем. Хотя Трипп устоял. Послужной список помог ему ухватиться за должность в крупной рекламной компании на Мэдисон-авеню, но остальное семейство сильно пострадало. Несколько лет назад Трипп переехал за город, чтобы открыть бутиковую фирму – цитируя Брюса Спрингстина, «здесь, на болотах Джерси».

– Хочешь присесть и поговорить? – спросил Трипп.

– Разумеется.

– Тут рядом есть кофейня. Пройдемся?

Адам хотел возразить – у него не было настроения для прогулок, – но Трипп уже пошел.

Трипп Эванс был одет в грязно-белую рубашку с коротким рукавом, достаточно тонкую, чтобы сквозь нее виднелась майка с V-образным вырезом. Коричневые брюки от костюма вполне подошли бы директору средней школы. Ботинки казались слишком большими для его ступней – не ортопедические, но из комфортных и недорогих моделей, удачно маскирующихся под официальный стиль. В городе Адам привык видеть Триппа в более удобной тренерской экипировке – рубашке поло с эмблемой Седарфилдской лиги лакросса, мятых брюках цвета хаки, бейсбольной кепке с жестким козырьком, со свистком на шее.

Разница ошеломляла.

Кофейня оказалась старорежимной, с засаленными ложками и в качестве дополнения – с официанткой, которая засовывала карандаш в кичку. Они заказали по чашке кофе. Простого. В этом заведении не подавали ни макиато, ни латте.

Трипп поставил локти на липкий стол:

– Ты объяснишь мне, что происходит?

– Моя жена звонила тебе.

– Откуда ты узнал?

– Проверил список звонков.

– Ты проверил… – Тут брови Триппа скакнули вверх. – Серьезно?

– Зачем она тебе звонила?

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Трипп.

– Разговор был об украденных деньгах?

– Разумеется, он был об украденных деньгах. О чем же еще?

Трипп ждал ответной реплики. Адам не подыграл.

– И что же она тебе сказала?

Подошла официантка и грохнула на стол чашки с такой силой, что немного кофе выплеснулось на блюдца.

– Она сказала, что ей нужно еще время. Я ответил, что волынил достаточно долго.

– В смысле?

– Остальные члены комитета теряли терпение. Некоторые хотели спросить с нее покруче. Другие намеревались сразу обратиться в полицию, чтобы действовать официально.

– Как давно это тянется? – спросил Адам.

– Что? Разбирательство?

– Да.

Трипп положил в кофе немного сахара.

– Месяц или около того.

– Месяц?

– Да.

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Я собирался. В тот вечер в холле Американского легиона, когда шел отбор в команды. Ты так накинулся на Боба, что я подумал, тебе все известно.

– Понятия ни о чем не имел.

– Да, теперь мне это ясно.

– Ты мог бы сказать мне хоть что-нибудь, Трипп.

– Мог, – согласился Трипп. – Если бы не одна вещь.

– Какая?

– Коринн просила меня не делать этого.

Адам остался совершенно спокоен. Он произнес:

– Я просто хочу удостовериться, что все правильно понял.

– Тогда посмотрим, могу ли я чем-то помочь. Коринн знала, что мы подозреваем ее в краже, и ясно дала понять, что мы не должны ставить в известность тебя, – сказал Трипп. – Ты правильно понял.

Адам откинулся назад:

– Так что говорила Коринн в то утро?

– Она просила отсрочки.

– И ты дал?

– Нет. Я сказал, что время вышло и я уже достаточно долго пытаюсь сдержать оргкомитет.

– Когда ты говоришь о комитете…

– Я говорю обо всех. Но в основном о Бобе, Кэле и Лене.

– Как отреагировала Коринн?

– Она просила – нет, думаю, тут лучше подходит слово «молила», – она молила дать ей еще неделю. Сказала, что у нее есть способ доказать свою полную невиновность, но ей нужно больше времени.

– Ты ей поверил?

– Честно?

– Желательно.

– Нет. Больше нет.

– Что ты подумал?

– Что она ищет способ вернуть деньги. Она знала, что мы не хотим выдвигать обвинения, нам нужно просто вернуть утраченное. Поэтому я и решил, что она связывалась с родственниками, или друзьями, или еще с кем-то, чтобы собрать сумму.

– Почему она не обратилась ко мне?

Трипп молчал, только прихлебывал свой кофе.

– Трипп?

– Мне нечего ответить.

– Бессмыслица какая-то.

Трипп продолжал пить кофе мелкими глотками.

– Ты давно знаком с моей женой, Трипп?

– Ты сам знаешь. Мы выросли в Седарфилде. Она на два года младше меня, ровесница моей Бекки.

– Тогда ты должен понимать. Она не могла этого сделать.

Трипп уставился в чашку:

– Я долго и сам так думал.

– И что же изменило твое мнение?

– Да ладно тебе, Адам. Ты был прокурором. Я не думаю, что Коринн начала воровать. Когда ты слышишь истории о пожилой леди, позарившейся на церковные сборы, или, черт побери, о члене спортивного комитета, который присвоил деньги, то не верится, что они сделали это умышленно. Ты находишь им оправдания, верно? Но для тебя это полная неожиданность.

– Не в случае с Коринн.

– Как и со всеми другими. Это обычная реакция. Ведь нас шокируют подобные вещи?

Адам понял, что Трипп готов пуститься в философские рассуждения, и захотел остановить его, но передумал. Чем разговорчивее будет Трипп, тем больше узнает Адам.

– Вот давай представим, к примеру, что ты допоздна не ложишься спать, составляешь расписание тренировок по лакроссу. Ты работаешь не покладая рук и потом выходишь перекусить, ну типа того, заказываешь чашку кофе, вот такую же, как мы сейчас держим в руках, и, может статься, ты забыл кошелек в машине и думаешь, какого черта, почему бы организации не расплатиться за это. Законное возмещение затрат. Я прав?

Адам не ответил.

– Потом через пару недель какой-нибудь судья не приходит на матч, скажем, в Томс-Ривер, и ты тратишь три часа своего времени, заменяя его. Самое меньшее, что должна сделать организация, – это оплатить тебе бензин. Дальше может случиться ужин, потому что ты далеко от дома, а игра затянулась допоздна. Потом тебе приходится заплатить за пиццу для тренеров, когда из-за какого-нибудь совещания пропущен обед. В другой раз тебе нужно нанять местных подростков судить детские игры, и ты пристраиваешь подработать своего сына. А почему бы и нет? Кто справится лучше? Разве не должна твоя семья получить хоть какие-то выгоды от всей той волонтерской работы, которую ты ведешь?

Адам ждал.

– Так вот и начинаешь ходить по тонкому льду. От этого все беды. А потом в один прекрасный день ты просрочиваешь выплату за машину, а тебе известно: у организации большая прибыль. Благодаря тебе. Вот ты и берешь взаймы немного денег. Не беда, ты все вернешь. Кому от этого плохо? Никому. Так ты обманываешь себя и веришь в это.

Трипп замолчал и посмотрел на Адама.

– Ты это всерьез? Не верю, – сказал тот.

– Как инфаркт, дружище. – Трипп деловито посмотрел на часы, бросил на стол несколько банкнот и встал. – И кто знает? Может быть, мы все ошибаемся насчет Коринн.

– Ты точно ошибаешься.

– Это будет терзать меня вечно.

– Она просила небольшую отсрочку, – сказал Адам. – Ты что, не можешь?

Трипп тихо вздохнул и поддернул штаны:

– Я могу попробовать.

Глава 33

Одри Файн наконец-то произнесла нечто вразумительное. И это дало Джоанне первую дельную подсказку.

Шеф полиции Джоанна Гриффин оказалась права насчет парней из округа. Они надели на глаза «супружеские шоры» и взяли на мушку Марти Данна как предполагаемого убийцу своей жены Хейди. Их не разубедило даже его железное алиби. Нет. Они изначально предположили, что это было «профессиональное преднамеренное убийство», и теперь старательно копались в записях, текстовых сообщениях и электронной переписке бедного Марти. В офисах «ТТИ – мытье полов» они интересовались его поведением в последнее время, знакомствами, расспрашивали, куда он ходил обедать или пропустить стаканчик, интересовались прочими вещами в том же роде, надеясь отыскать некую связь между Марти и возможным наемным убийцей.

Ключом к разгадке был именно обед.

Хотя и не место, где обедал Марти. Тут парни из округа опять накосячили. Но то, где питалась Хейди.

Джоанна знала о ее еженедельных обедах с подругами. Она сама ходила с ними раз или два. А потом стала пропускать эти встречи, считая излишней роскошью и непозволительной тратой времени. Отчасти так и было. Но с другой стороны, эти женщины просто хотели общаться и ставили это приоритетом: они специально выделяли время, чтобы немного продлить дружеские застолья, имея в жизни нечто помимо семьи и работы.

Что тут плохого?

На этой неделе обед проходил в «Красном лобстере», и на нем присутствовали Одри Файн, Кэти Браннум, Стефани Кейлес и Хейди. Никто не заметил ничего необычного. По их словам, Хейди меньше чем за сутки до гибели была, как всегда, энергична и жизнерадостна. Трудно было разговаривать с этими женщинами. Все они были более чем огорчены. Все они понимали, что потеряли в Хейди самого близкого друга, единственного человека, которому могли доверять, и самую сильную из них.

Джоанна испытывала те же чувства. Да, Хейди обладала некой магией. Она была из тех людей, рядом с которыми все начинают лучше относиться к самим себе.

И как одна пуля могла унести такую душу, сокрушалась Джоанна.

Она встретилась со всеми участницами обеда, выслушала их, и это не дало ей ничего. Шеф Гриффин уже собралась искать другие наводки, что-нибудь еще, что парни из округа оставят без внимания, когда Одри вдруг вспомнила:

– Хейди разговаривала на стоянке с молодой парой.

Джоанна чуть отключилась, затерявшись в воспоминаниях. Двадцать лет назад, после многочисленных проб и ошибок, Джоанна чудом забеременела через ЭКО. Хейди была с ней в женской консультации, когда радостная весть подтвердилась. И Хейди была первым человеком, которому Джоанна позвонила, когда случился выкидыш. Хейди приехала за ней. Джоанна села в машину и рассказала подруге все. Женщины долго просидели вдвоем, плача. Джоанне никогда не забыть, как Хейди опустила голову на руль, так что волосы рассыпались по нему веером, и плакала об утрате, которая постигла Джоанну. Почему-то они обе знали, что чудо не повторится. Эта беременность была единственным шансом Джоанны. В итоге у них с Рики так и не было детей.

– Погоди, – сказала Джоанна. – Что за молодая пара?

– Мы распрощались и сели по машинам. Я начала выруливать на Оранж-плейс, но ко мне быстро приближался грузовик, и я даже подумала: сейчас снесет мне передний бампер. Я притормозила, посмотрела в зеркало заднего вида и увидела Хейди, а та разговаривала с молодой парой.

– Можешь их описать?

– Да нет. Девушка была светленькая. Парень – в бейсболке. Я решила, они спрашивают у нее дорогу или еще что.

Больше Одри ничего не вспомнила. С чего бы? Но во всем мире, особенно на парковках у торговых центров и ресторанов, есть видеокамеры. Получение ордера займет время, а потому Джоанна отправилась в «Красный лобстер» сама. Начальник охраны записал ей видео на DVD, что было немного старомодно, и попросил вернуть диск.

– Такая политика, – сказал он Джоанне. – Он нам нужен.

– Обязательно.

В полицейском участке Бичвуда был DVD-плеер. Джоанна спешно прошла в свой кабинет, закрыла дверь и вставила диск. Экран ожил. Охранник знал свое дело. Через две минуты из правого угла картинки появилась Хейди. Увидев ее, Джоанна ахнула. Вот ее подруга, живая, пошатывается на каблуках; трагедия стала ощущаться как реальность.

Хейди мертва. Ушла навсегда.

Звука не было. Хейди продолжала идти. Вдруг она остановилась и подняла взгляд. Там стояли мужчина в бейсболке и светловолосая женщина. Они действительно выглядели очень молодо. Позже, просматривая пленку во второй, и в третий, и в четвертый раз, Джоанна запись лучше рассмотреть черты их лиц, однако камера стояла высоко и под таким углом, что ничего толком не увидишь. Потом она отправит эту запись в округ, и пусть там компьютерщики и ловкие технари вытянут из нее все, что смогут.

Но пока еще рано.

Сперва, при просмотре без звука, действительно казалось, что молодая пара спрашивает дорогу. Сторонний наблюдатель так и подумал бы. Но время шло, и Джоанна вдруг ощутила, что в комнате как будто похолодало. Разговор продолжался гораздо дольше, чем обычно требуется для указания пути. Вдобавок Джоанна хорошо знала свою подругу – ее манеры, жесты, и сейчас, наблюдая за ней в тишине, видела, что Хейди ведет себя совершенно необычно.

Беседа все не кончалась, и Джоанна постепенно примерзала к стулу. В какой-то момент она заметила, как у подруги задрожали колени. Парень с девушкой сели в машину и уехали. А Хейди почти целую минуту простояла на парковке, оглушенная, потерянная, и только после этого села за руль. Джоанна больше ее не видела. Но прошло еще немного времени. Десять секунд, двадцать, тридцать. Потом вдруг возникло какое-то движение у лобового стекла. Джоанна прищурилась и склонилась к экрану. Разглядеть, что происходит, было трудно, но она поняла сразу.

Волосы Хейди рассыпались веером.

О нет…

Хейди опустила голову на руль точно так же, как двадцать лет назад, когда Джоанна рассказала ей о потере ребенка.

Хейди плакала, Джоанна в этом не сомневалась.

– Черт возьми, чего они тебе наговорили? – громко спросила она, отмотала видеозапись до места, где парочка уезжает со стоянки, замедлила скорость воспроизведения и нажала на паузу. Потом увеличила картинку, взяла телефон и набрала номер.

– Привет, Норберт, – сказала она. – Мне нужно, чтобы ты сейчас же пробил для меня номера одной машины.

Глава 34

Томас поджидал отца на кухне.

– Есть что-нибудь от мамы?

Адам надеялся, что сыновья еще не пришли домой. Всю обратную дорогу он размышлял, как поступить, и некая идея замаячила. Ему нужно было подняться наверх и еще покопаться в компьютере.

– Она может вернуться в любой день, – ответил Адам и, чтобы поскорее сменить тему, добавил: – Где брат?

– На занятиях барабанщиков. Он пошел туда после школы, но мама его обычно забирала.

– Когда?

– Через сорок пять минут.

Адам кивнул:

– Это на Гоффель-роуд?

– Да.

– Здорово. Послушай, мне нужно кое-что сделать. Может, поужинаем в кафе «Амики», когда я заберу Райана?

– Я иду с Джастином в тренажерный зал.

– Сейчас?

– Ага.

– Хорошо, тебе нужно поесть.

– Я что-нибудь приготовлю, когда вернусь. Пап?

– Что?

Они стояли на кухне, отец и сын, почти взрослый. Томас был ниже всего на дюйм. «При таких тренировках и накачках, – подумал Адам, – не за горами день, когда он меня ушатает». В последний раз Томас вызывал отца сразиться один на один в баскетбол месяцев шесть назад, и Адаму тогда впервые пришлось изрядно потрудиться, чтобы выиграть со счетом 11:8. Теперь он сомневался, не будет ли в следующий раз счет обратным, и прикидывал, как он себя при этом почувствует.

– Я волнуюсь, – сказал Томас.

– Не надо.

Это была чисто отцовская реакция, не имевшая ничего общего с действительностью.

– Почему мама вот так взяла и сбежала?

– Я тебе говорил. Томас, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять. Мы с мамой очень любим друг друга. Но иногда родителям нужно немного подержать дистанцию.

– Друг от друга, – сказал Томас, слегка кивнув, – но не от нас с Райаном.

– И да и нет. Иногда нужно удалиться от всего.

– Пап?

– Что?

– Я на это не куплюсь. Не хочу казаться зацикленным на себе и все такое прочее; да, я понимаю, у вас есть своя жизнь. Вы не обязаны думать только о нас. Так вот, я, может, и могу понять, что маме нужно – ну, я не знаю, убежать, или выпустить пар, или что там еще. Но мама – это мама. Понимаешь? Она бы сперва нам сказала. Или выходит, что она решилась на это в последний момент? Мама связалась бы с нами, что-нибудь сделала. Она бы отвечала на наши эсэмэски, велела бы не волноваться. Мама – это много чего, но прежде всего, прости, она наша мама.

Адам не знал, что ответить, а потому брякнул первое, что пришло в голову:

– Все будет хорошо.

– И что это значит?