Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы Морган Ричард

– Сэр? – лаймонка заморгала и сосредоточила внимание на командире, хотя ее взгляд продолжал то и дело возвращаться к экрану.

– Возвращайтесь на «Нагини» и помогите Хансену подготовить буй для запуска. И скажите Вонгсават, чтобы рассчитала к вечеру траекторию полета. Пусть попробует пробиться сквозь помехи и установить связь с «Клином» в Мэссоне. Пусть проинформирует их о нашем вылете, – он посмотрел на меня. – Не хотелось бы сейчас угодить под огонь своих.

Я взглянул на Хэнда, любопытствуя, как он выкрутится из положения.

Но я беспокоился напрасно.

– Связь пока не устанавливайте, капитан, – так безучастно и рассеянно бросил он, что можно было поклясться, что его внимание целиком поглощено таймером обратного отсчета, однако под небрежностью тона ясно угадывалась стальная непререкаемость приказа. – Пока мы не закончим все наши дела здесь, будем сообщать лишь необходимый минимум информации. Пусть Вонгсават пока просто рассчитает параболу.

Сутьяди дураком не был. Уловив недосказанность, он вопросительно посмотрел на меня.

Я пожал плечами и незамедлительно подкрепил ложь Хэнда. Для чего же, в конце концов, еще нужны посланники?

– Посмотри на это с такой точки зрения, Сутьяди. Если бы они знали, что на борту находишься ты, они бы нас и так наверняка сбили, исключительно чтобы достать тебя.

– «Клин Карреры», – сухо сказал Сутьяди, – не станет так поступать, пока находится на контракте у Картеля.

– А разве не у правительства? – насмешливо фыркнул Шнайдер. – Хэнд, а я-то считал, что эта война – внутреннее дело.

Хэнд бросил на него утомленный взгляд.

– Вонгсават, – сказал Сутьяди в микрофон по каналу общей связи. – Вы меня слышите?

– Так точно.

– А остальные?

В наушнике послышался гул еще четырех голосов. Ответы Хансена и Цзяна были напряженно-энергичными, реплика Депре – лаконичной, а отклик Сунь представлял собой нечто среднее.

– Рассчитайте траекторию полета. Отсюда в Лэндфолл. Мы планируем отбыть через семь часов.

В наушнике послышались радостные возгласы.

– Постарайтесь получить представление о суборбитальном трафике вдоль параболы, но поддерживайте радиомолчание до взлета. Все ясно?

– Отступаем по-тихому, – сказала Вонгсават. – Поняла.

– Отлично, – Сутьяди кивнул Крукшенк, и та рванула к выходу. – Хансен, сейчас придет Крукшенк, чтобы помочь подготовить заявочный буй. Это всё. Всем остальным – не терять бдительности.

Сутьяди слегка расслабился и повернулся к археологу:

– Госпожа Вардани, у вас болезненный вид. Ваше присутствие здесь еще необходимо?

– Я… – Вардани тяжело облокотилась на консоль. – Нет, я закончила. В следующий раз я вам понадоблюсь, когда придет время снова закрывать эту чертову штуковину.

– О, этого не потребуется, – со своего места сбоку от портала громко заявил Хэнд с явным видом собственника. – После того как установим буй, мы сможем известить об этом Картель и вызвать полноценную команду. Думаю, что при поддержке «Клина» мы объявим в этом регионе прекращение огня, – он улыбнулся, – довольно быстро.

– Попробуйте убедить в этом Кемпа, – сказал Шнайдер.

– Убедим, убедим, – снова улыбнулся Хэнд.

– В любом случае, госпожа Вардани, – в голосе Сутьяди сквозило нетерпение, – я предлагаю вам тоже вернуться на «Нагини». Попросите Крукшенк подключить программу полевого врача и осмотреть вас.

– Ну что ж, спасибо.

– Прошу прощения?

Вардани покачала головой и поднялась, опершись руками о консоль:

– Мне показалось, кто-то из нас должен это сказать.

Она удалилась, ни разу не оглянувшись. Шнайдер бросил на меня взгляд и после секундного колебания последовал за ней.

– Вот умеешь же ты обращаться с гражданскими, Сутьяди. Тебе уже кто-нибудь об этом говорил?

Он бесстрастно посмотрел на меня:

– У тебя есть какая-нибудь причина здесь оставаться?

– Видом любуюсь.

Он издал какой-то гортанный звук и перевел глаза обратно на портал. Было очевидно, что вид артефакта ему неприятен, и после ухода Крукшенк он все меньше это скрывал. Поворачиваясь к порталу, он невольно напрягался и костенел, как плохой боец перед схваткой.

Встав перед ним, я поднял ладонь и, выдержав подобающую паузу, хлопнул его по плечу:

– Только не говори, что оно тебя пугает, Сутьяди. Тебя-то, который не побоялся схлестнуться с Псом Вётеном и всем его взводом. Ты ж моим героем был. Правда, недолго.

Если он и счел это забавным, то ничем этого не выказал.

– Да ладно тебе, это же просто машина. Как подъемный кран, как… – я запнулся в поисках подходящего сравнения. – Как машина. Только и всего. Через пару веков мы сами такие начнем строить. Озаботься хорошей страховкой для оболочки, может, увидишь это своими глазами.

– Ошибаешься, – сказал он холодно. – В этом нет ничего даже отдаленно человеческого.

– Ох, надеюсь, ты не будешь разводить тут сраную мистику? – я покосился в сторону Хэнда, подумав, что против меня прямо-таки начинает сбиваться клика. – Естественно, в нем нет ничего человеческого. Его не люди строили, а марсиане. Но они всего-навсего другая раса. Может, умнее нас, развитее, но это не делает их богами или демонами, ну ведь так? Так?

Он повернулся ко мне:

– Я не знаю. Так?

– Сутьяди, ей-богу, ты уже начал разговаривать в стиле вон того придурка. Перед тобой технология.

– Нет, – он покачал головой. – Это порог, который мы собираемся переступить. И мы об этом пожалеем. Не чувствуешь? Не чувствуешь, как оно ждет?

– Нет, зато чувствую, что сам жду. Если эта штука тебя так вымораживает, может, пойдем займемся чем-нибудь конструктивным?

– Было бы неплохо.

Хэнд, судя по всему, намеревался дальше любоваться своей новой игрушкой, так что мы оставили его в одиночестве и зашагали по туннелю в обратном направлении. Мандраж Сутьяди, однако, каким-то образом передался и мне, потому что, как только активированный портал скрылся за поворотом, у меня появилось странное ощущение в области затылка. Сходное чувство испытываешь иногда, поворачиваясь спиной к заряженной орудийной системе. Несмотря на то что ты распознан как «свой», ты все равно понимаешь, что штука сзади может превратить тебя в месиво из плоти и костей, и что, невзирая на все программирование на свете, порой происходят несчастные случаи. А дружественный огонь убивает так же эффективно, как и недружественный.

Яркий рассеянный дневной свет, льющийся из входа в пещеру нам навстречу, казался инверсией того сгустка мрака, что остался позади.

Я раздраженно отогнал эту мысль.

– Ну что, теперь доволен? – ядовито поинтересовался я, когда мы оказались на свету.

– Доволен я буду, когда мы запустим буй и окажемся за полушарие отсюда.

Я покачал головой:

– Не понимаю я тебя, Сутьяди. Лэндфолл стоит на расстоянии снайперского выстрела сразу от шести крупных раскопок. Вся планета сплошь покрыта марсианскими развалинами.

– Я родом с Латимера. И не выбираю, где воевать.

– Ну пусть с Латимера. Там тоже развалин хватает. Господи, да каждая сучья планета, которую мы колонизировали, когда-то принадлежала им. Мы вообще-то именно их картам обязаны своим появлением здесь.

– Именно, – резко остановившись, Сутьяди повернулся ко мне; на его лице впервые после проигранного спора по поводу взрыва каменного завала проступило нечто похожее на эмоцию. – Именно. А хочешь знать, что это значит?

Я подался назад, удивленный таким внезапным накалом страстей:

– Ну да, само собой. Объясни.

– Это значит, что нас тут не должно быть, Ковач, – сказал он негромко, с необычным для него жаром. – Нам тут не место. Мы не готовы. То, что астронавигационные карты попали нам в руки, изначально было ошибкой. При своих собственных скоростях мы бы добрались до этих планет на тысячи лет позже. Нам было нужно это время, Ковач. Мы должны были заслужить свое место в межзвездном пространстве. А вместо этого мы едем на горбу мертвой цивилизации, которую не понимаем.

– Не думаю, что…

Он оборвал мое возражение.

– Видел, сколько времени ушло у археолога, чтобы открыть портал? Все эти полуразобранные обрывки, на основании которых мы продвигаемся вперед… «Мы практически уверены, что марсиане различали куда больше оттенков синего конца спектра, чем мы», – злобно передразнил он Вардани. – Она ничего ни о чем не знает, как и все остальные. Мы гадаем. Мы понятия не имеем, что делаем, Ковач. Бродим тут, тыча пальцем в небо и пытаясь натянуть наши антропоморфные представления на весь космос, но на самом деле не имеем ни малейшего понятия о том, что делаем. Нас тут не должно быть. Нам тут не место.

Я сделал долгий выдох.

– Что ж… В таком случае, Сутьяди, – я посмотрел сначала на землю, потом на небо, – советую начинать копить на гипертрансляцию на Землю. Там, конечно, та еще помойка, но родом мы оттуда. Там-то нам уж точно самое место.

Он едва заметно улыбнулся. Выдвинувшийся арьергард эмоций уже отступал, и свое место на лице вновь заняла бесстрастная маска командира.

– Поздно, – произнес он тихо. – Слишком поздно.

Внизу, у «Нагини», Хансен и Крукшенк уже разбирали заявочный буй «Мандрейк».

На подготовку буя у Крукшенк и Хансена ушел почти час, главным образом потому, что из пещеры вернулся Хэнд и заставил их сделать три полных системных проверки, убедившись, что с буем действительно все в порядке.

– Послушайте, – раздраженно буркнул Хансен, после того как им пришлось включать локационный компьютер в третий раз. – Он накладывается на окклюзию звездного поля, и после снятия отпечатка сорвать его с места может разве что появление черного тела. Если только ваш звездолет не собирается время от времени становиться невидимым, никаких проблем возникнуть не может.

– Такая возможность не то чтобы исключена, – ответил Хэнд. – Проверьте еще раз бэкап детектора массы. Убедитесь, что он активируется одновременно с запуском.

Хансен вздохнул. Стоявшая у другого конца двухметрового буя Крукшенк ухмыльнулась.

Позже я помог ей вытащить пусковую установку из грузового отсека «Нагини», собрать ее и поставить на ядовито-желтые гусеницы. Хансен закончил последние системные проверки, захлопнул панели на конусе корпуса и нежно похлопал машину по боку.

– Бороздить просторы вселенной готова, – сказал он.

Теперь, когда установка была собрана и находилась в рабочем состоянии, мы призвали на помощь Цзян Цзяньпина и осторожно водрузили на нее буй. Изначально предназначавшийся для запуска торпедного аппарата, на крохотной установке буй смотрелся слегка нелепо, казалось, что в любой момент он с нее свалится. Хансен покатал установку вперед-назад, заставил ее сделать пару кругов, проверяя ход, после чего захлопнул крышку пульта дистанционного управления, убрал его в карман и зевнул.

– Ну что, пошли попробуем поймать какой-нибудь ролик Лапине? – спросил он.

Я сверился с ретинальным дисплеем времени, где я установил таймер, синхронизированный с обратным отсчетом на портале. Оставалось чуть более четырех часов. Еще не отведя глаз от ярких зеленых цифр, я краем глаза увидел, как буй дернулся и заскользил вперед по закругленному концу гусениц, наконец тяжело бухнувшись на песок. Я посмотрел на Хансена и ухмыльнулся.

– Ой, ну господи Самеди, – воскликнула Крукшенк, проследив направление наших взглядов и подходя к установке. – Чего стоите и ухмыляетесь как идиоты, помогайте…

И в этот момент ее разорвало на части.

Я стоял ближе всех, уже поворачиваясь, чтобы помочь ей поднять буй. Позже, в тошнотворной оцепенелости шока, я снова увидел/вспомнил, как удар, пришедшийся чуть выше бедренной кости, взрезал ее тело, точно небрежно чиркнувшая по дереву пила, взметнув вверх куски плоти вместе с фонтаном крови. Это было такое же завораживающее зрелище, как сорвавшийся трюк гимнаста из театра Всего Тела. Над моей головой взлетела рука и фрагмент торса. Пронесшаяся мимо нога ударила меня в лицо. Я ощутил во рту привкус крови. Лениво вращаясь, устремилась к небу голова, волоча за собой, словно ленты серпантина, шлейф из длинных волос и рваных остатков шеи и плеча. На лицо мне, словно дождь, брызнула кровь – на этот раз кровь Крукшенк.

До моих ушей словно бы издалека донесся мой же собственный крик. Пустая оболочка слова «нет», потерявшего всякий смысл.

Стоявший рядом Хансен бросился за лежащим на земле «санджетом».

И тут я увидел то,

Из «Нагини» послышались крики.

что

Кто-то открыл огонь из бластера.

сделало это.

Песок вокруг пусковой установки кишел ими. Поблескивая в солнечном свете, у моих ног возилось около полудюжины кусков покрытого шипами толстого серого кабеля, подобного тому, что распорол тело Крукшенк. От издаваемого ими жужжания свербило в ушах.

Они оплели установку и вгрызлись в нее. Послышался скрежет металла. Из гнезда вылетел болт и просвистел над моим ухом, точно пуля.

Снова раздались выстрелы бластера, затем еще и еще, сливаясь в один беспорядочный треск. На моих глазах луч прошил одну из извивающихся на песке тварей, не причинив ей ни малейшего вреда. Мимо меня, не прекращая стрелять, прошел Хансен с «санджетом» на плече. В моей голове что-то щелкнуло.

– Назад! – заорал я. – Назад, мать твою!

Мои кулаки сжали «калашниковы».

Слишком поздно.

Хансен, похоже, считал, что дело в усиленной броне или высокой скорости маневрирования. Поэтому он выставил широкий угол луча и собирался усилить мощность. «Санджет (Снайп) Марк-11» производства «Дженерал системс» способен резать танталовую сталь, как нож мясо. Выстрел в упор просто испепеляет все живое.

Местами кабели слегка накалились. И тут песок под ногами Хансена разверзся, и вверх взметнулось новое щупальце. Я еще даже не успел поднять пистолеты, как оно уже отсекло ноги Хансена по колени. Он издал пронзительный животный крик и упал, продолжая нажимать на спусковой крючок. «Санджет» оплавил песок, оставив длинные неглубокие стеклянные борозды. Короткие толстые куски кабеля взвились и обрушились на тело Хансена, подобно цепам. Его крики оборвались. Кровь начала извергаться тяжелыми сгустками, будто лава из кальдеры вулкана.

Открыв огонь, я двинулся вперед.

Пистолеты, интерфейсные «калашниковы» в руках, словно воплощение моего гнева. Биосвязь из ладонных пластин предоставила данные: разрывные патроны с высокой проникающей способностью, полный магазин. Из-за пелены ярости я сумел разглядеть структуру извивающейся передо мной твари. «Калашниковы» открыли огонь. Биосвязь держала цель с микрометровой точностью.

Кабельные щупальца бились и подпрыгивали, шлепаясь на песок, как выброшенная из воды рыба.

Я разрядил обе обоймы.

Пистолеты выплюнули магазины и требовательно зияли пустыми приемниками. Я ударил рукоятями о грудь. Исправно сработал спидлоудер, рукояти заглотили новые магазины. Звонко щелкнули магнитные затворы. Я выбросил в стороны руки со вновь потяжелевшими «калашниковыми» – высматривая, выцеливая.

Кабели-убийцы лежали неподвижно, срезанные моими очередями. На меня устремились новые твари, я уложил и их. Ошметки падали на песок, словно овощи из-под ножа повара.

Магазины снова опустели.

Перезарядка.

Пусто.

Перезарядка.

Пусто.

Перезарядка.

Пусто.

Перезарядка.

Пусто.

Я снова и снова колотил по груди, не слыша холостого щелчка спидлоудера. От кабелей, окружавших меня, осталась лишь бахрома едва шевелящихся обрубков. Я отшвырнул пустые пистолеты и схватил первую попавшуюся железку от развороченной пусковой установки. Над головой и вниз. Ближайший пучок щупальцев дрогнул и опал. Вверх. Вниз. Обломки. Осколки. Вверх. Вниз.

Я снова поднял прут и увидел голову Крукшенк, смотревшую на меня.

Она упала на песок лицом вверх, длинные спутанные волосы наполовину закрыли глаза. Рот был открыт, словно Крукшенк собиралась что-то сказать, черты искажены от боли.

Звон в ушах прекратился.

Я опустил руки.

Уронил прут.

Взгляд метнулся к слабо трепыхавшимся обрубкам кабеля вокруг.

Ярость резко схлынула, оставив в груди холод, и я увидел рядом Цзяна.

– Дай коррозионную гранату, – произнес я, и собственный голос показался мне чужим.

«Нагини» зависла над берегом на трехметровой высоте. По обе стороны грузового люка были установлены пулеметы, снаряженные патронами с твердым боезапасом. За пулеметами сидели Депре и Цзян; их лица выглядели бледными в свете от крохотных прицельных экранов дистанционного наблюдения. Активировать автоматические системы мы еще не успели.

Грузовой отсек был набит вещами, на скорую руку прихваченными из баббл-тентов. Оружие, контейнеры с едой, одежда – все, что можно было сгрести в охапку и бегом дотащить до корабля под присмотром пулеметов, обеспечивающих прикрытие. Заявочный буй «Мандрейк» лежал в углу, слегка перекатываясь с одного округлого бока на другой, когда Амели Вонгсават производила гравитационную корректировку. По настоянию Матиаса Хэнда буй был первым, что мы подняли с бирюзовой поверхности песка, внезапно ставшей столь опасной. Приказ Хэнда выполнили на автопилоте.

Буй, скорее всего, ни на что уже не годился. Конус оболочки покрывали вмятины, один бок пропорот по горизонтали. Панели мониторов сорваны и провода торчали, как излохмаченные концы откромсанных кишок, как останки…

А ну прекрати.

На ретинальном экране ярко светились цифры. Оставалось два часа.

Иветта Крукшенк и Оле Хансен тоже присутствовали на борту. Система по сбору человеческих останков – гравитационный робот-подъемник – осторожно пролетела над залитым кровью песком, собрала все, что смогла обнаружить, сделала пробы и тест ДНК, после чего, рассортировав останки, извергла их в два синих мешка из полудюжины висевших у нее на боку. Процесс сортировки и распределения сопровождался звуками, напоминающими рвоту. Закончив, робот отсоединил от себя мешки, запечатал их лазером и нанес штрихкод. Сутьяди с каменным лицом по одному перенес их в контейнер для хранения трупов, стоящий в глубине грузового отсека. В обоих мешках не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего части человеческого тела.

Стеков памяти найти не удалось. Амели Вонгсават продолжала сканирование, искала их следы, но рабочей была версия о том, что нанобы пожирали любую неорганику в качестве материала для строительства нового поколения. Оружие Хансена и Крукшенк тоже пропало.

Я с трудом оторвал взгляд от отверстия на крышке контейнера для тел и поднялся наверх.

В задней части отсека экипажа Сунь Липин рассматривала под микроскопом кусок нанобного кабеля, запечатанного в пермапластик. За ее спиной теснились Сутьяди и Хэнд. В углу, прислонившись к стене и обхватив себя руками, с каменным лицом стояла Таня Вардани. Я сел в стороне от всех.

– Взгляни-ка, – Сунь посмотрела на меня и кашлянула. – Как ты и говорил.

– Раз как говорил, то чего смотреть?

– Ты хочешь сказать, что это нанобы? – недоверчиво спросил Сутьяди. – А не…

– Портал еще даже не открыт, Сутьяди, – мой голос прозвучал воинственно.

Сунь снова уставилась на экран микроскопа. Создавалось впечатление, что она пытается укрыться в нем от действительности.

– Компоненты составляют единое целое, – сказала она. – Но при этом не соприкасаются. Должно быть, они держатся вместе исключительно за счет динамики поля. Что-то вроде, я не знаю, очень мощной электромагнитной мускульной системы, наложенной на мозаичный скелет. Каждый наноб генерирует часть поля, что и удерживает его на его месте в сетке. Луч «санджета» просто проходит насквозь. Он может уничтожить несколько отдельных нанобов, которые будут находиться непосредственно на его пути, хотя они, похоже, резистентны к очень высоким температурам, но в любом случае этого недостаточно, чтобы нанести ущерб структуре в целом, и рано или поздно другие юниты замещают поврежденные ячейки. Эта штука – органика.

Хэнд взглянул на меня с любопытством:

– Ты знал об этом?

Я посмотрел на свои руки. Они все еще слегка дрожали. Под кожей ладоней беспокойно сокращались биопластины.

Я попытался справиться с собой.

– Догадался. Во время перестрелки, – я встретил его взгляд, краем глаза заметив, что Вардани тоже смотрит на меня. – Можешь считать это интуицией посланника. «Санджеты» оказались бесполезны, поскольку мы уже подвергли колонии высокотемпературному плазменному огню. Они приспособились и эволюционировали, приобрели иммунитет к лучевому оружию.

– А ультравиб? – спросил Сутьяди, обращаясь к Сунь.

Она покачала головой:

– Я устроила им пробный взрыв, и ничего не случилось. Нанобы внутри поля резонируют, но вреда им это не причиняет. Эффект слабее, чем от луча «санджета».

– Единственное, что их берет, это твердые боеприпасы, – сказал Хэнд задумчиво.

– Угу, а скоро и они перестанут брать, – я поднялся, собираясь уходить. – Дайте им немного времени, эволюционируют и в этом отношении. Касается и коррозионных гранат. Мне надо было приберечь их на крайний случай.

– А ты куда, Ковач?

– На твоем месте, Хэнд, я бы попросил Амели поднять нас повыше. Как только они усвоят, что их убивает не только то, что обитает на земле, они начнут отращивать руки подлиннее.

Я двигался к выходу, бросая советы на ходу, словно одежду по пути к кровати после тяжелого вечера. Почти случайно я снова спустился в грузовой отсек. Пулеметы, похоже, уже работали в режиме автонаведения. Люк Депре стоял у противоположной от своего оружия стороны проема, дымя одной из сигар Крукшенк из Индиго-сити и глядя на берег в трех метрах под собой. Цзян Цзяньпин, скрестив ноги, сидел на дальнем конце палубы перед контейнером для трупов. В помещении стояло напряженное непонимающее молчание, которым особи мужского пола обычно выражают горе.

Я привалился к переборке и сомкнул веки. В неожиданно наступившей темноте ярко горели цифры обратного отсчета. Час пятьдесят три… Все ближе и ближе…

Перед глазами возникла Крукшенк. Ухмыляющаяся, сосредоточенная на задании, курящая, испытывающая оргазм, разлетающаяся на куски…

Прекрати.

Я услышал шуршание одежды и поднял голову. Передо мной стоял Цзян.

– Ковач, – он присел на корточки и начал снова. – Ковач, мне очень жаль. Она была отличным сол…

Интерфейсный пистолет сверкнул в моей правой руке, дуло уперлось Цзяну в лоб. Он ошеломленно осел.

– Пасть заткни, Цзян, – я плотно сжал губы и втянул в легкие воздух. – Скажешь еще слово, и я забрызгаю Люка твоими мудовыми мозгами.

Я ждал. Пистолет в моей руке казался неподъемным. За меня его держала биопластина. В конце концов Цзян поднялся и оставил меня в покое.

В голове пульсировали цифры. Час пятьдесят…

Хэнд назначил официальный сбор на час семнадцать. Близко к контрольному сроку, но, возможно, он сначала предоставил всем возможность излить чувства в неофициальной обстановке. Гвалт на верхней палубе не умолкал с тех пор, как я оттуда ушел. Из грузового отсека без помощи нейрохимии я мог различать только интонации, но не смысл. Продолжалось все это, похоже, довольно долго.

Время от времени я слышал, как в грузовой отсек кто-нибудь заходил, но ко мне никто не приближался, а у меня не доставало ни сил, ни интереса, чтобы поднять голову. Единственным, судя по всему, кто не собирался держаться от меня в стороне, был Могильер.

Я же говорил, что меня тут ждет работа.

Я закрыл глаза.

Ну как там насчет пули мне в морду, Волк «Клина»? Где же твоя неукротимая ярость – когда она так нужна?

Я…

Теперь я тебе нужен?

Я с этим говном покончил.

Смех словно стук стеков памяти, камешками сыплющихся из ковша.

– Ковач?

Я поднял голову. Это был Люк Депре.

– Думаю, тебе стоит подняться на палубу, – сказал он.

Гвалт наверху, похоже, прекратился.

– Мы не уйдем, – тихо сказал Хэнд, обводя взглядом присутствующих, – повторяю, не уйдем, не поставив заявочный буй «Мандрейк» с другой стороны портала. Перечитайте ваши контракты. Формулировка «каждую представляющуюся возможность» является первостепенной и краеугольной. Вне зависимости от того, какой приказ последует сейчас со стороны капитана Сутьяди, вас ждет казнь и возвращение на свалку душ, если мы вернемся, не исследовав эти представляющиеся возможности. Ясно я излагаю?

– Нет, не ясно, – крикнула Амели Вонгсават из кабины пилота. – Потому что единственная возможность, которую вижу я, это тащить этот мудацкий буй по берегу на собственных горбах и зашвырнуть его в портал в надежде, что он вообще еще работает. Если это возможность, то исключительно для самоубийства. Эти сукины дети забирают стеки!

– Мы можем просканировать местность на предмет нанобов… – голос Хэнда утонул в хоре сердитых голосов. Он раздраженно вскинул руки над головой. Сутьяди рявкнул, требуя тишины, и получил ее.

– Мы солдаты, – неожиданно нарушил наступившую паузу Цзян, – а не кемпистские срочники. Это безнадежная битва.

– Когда вы жертвовали собой на Данангской равнине, – сказал Хэнд, – вы тоже понимали, что ведете безнадежную битву. Но отдали свою жизнь. Именно это я у вас сейчас и покупаю.

Цзян посмотрел на него с откровенным презрением:

– Я отдал жизнь за солдат, находившихся под моим командованием. А не за деньги.

– О Дамбалла, – Хэнд закатил глаза, – а ради чего, по-твоему, ведется эта война, солдатня ты тупая? Кто, по твоему мнению, платил за Данангскую атаку? Вбей себе в голову. Ты сражаешься за меня. За корпорации и их долбаное марионеточное правительство.

– Хэнд, – я сошел с лестницы и встал в центре отсека. – Мне кажется, твои маркетинговые приемы перестают работать. Не хочешь сделать перерыв?

– Ковач, я не…

– Сядь, – слова на вкус напоминали пепел, но, видимо, в них было и что-то посущественнее, так как Хэнд подчинился.

На обратившихся ко мне лицах было написано ожидание.

Только не это опять.

– Мы никуда не уходим, – сказал я. – Не можем. Я хочу унести отсюда ноги не меньше вашего, но мы не можем. Пока не поставим буй.

Я переждал шквал возражений, не имея ни малейшего желания восстанавливать порядок. Сутьяди сделал это за меня. Установилась напряженная тишина.

Я повернулся к Хэнду:

– Почему бы тебе не рассказать им, кто активировал ОАН? И почему.

Он молча смотрел на меня.

– Хорошо, я сам расскажу, – я окинул взглядом лица окружавших меня людей, чувствуя, как тишина становится глубже и плотнее, и указал рукой на Хэнда. – Наш спонсор нажил в Лэндфолле несколько врагов, которых вполне устроит, если он не вернется обратно. Нанобы – это их способ добиться желаемого. Пока способ не сработал, но в Лэндфолле об этом еще не знают. Если снимемся с места, то узнают, и не сомневаюсь, что на полпути нас встретит кое-что остроносое. Так ведь, Матиас?

Хэнд кивнул.

– А коды «Клина»? – спросил Сутьяди. – Они что, ничего не стоят?

Его вопрос тут же вызвал всплеск новых.

– Какие коды «Клина»?

– Что, позывные вызова? Спасибо за…

– А почему мы об этом ничего не…

– Так, замолкните все. – К моему удивлению, они послушались. – Командование «Клина» передало нам код вызова на случай чрезвычайной ситуации. Вас не поставили в известность, поскольку, – я почувствовал, как на моих губах, точно болячка, начала вызревать улыбка, – вам об этом знать не полагалось. Вы слишком мало значили. Ну вот теперь вы знаете, и вам может показаться, что код – гарантия безопасности. Хэнд, объяснишь, почему это не так?

Тот какое-то время смотрел в пол, затем снова поднял голову. Его взгляд отвердел.

– Командование «Клина» находится в подчинении Картеля, – произнес он лекторским тоном. – Тот, кто активировал нанобов ОАН, должен был располагать санкцией Картеля. По этим же самым каналам они получат доступ к кодам авторизации, которые использует Айзек Каррера. Именно «Клину» и будет, по всей вероятности, поручено нас сбить.

Привалившийся к перегородке Люк Депре лениво пошевелился: