Академия и Империя Азимов Айзек
Техник нервно хихикнул, и бластер упал на стол.
— Какова же тогда та маленькая услуга, Тот пустяк, которого вы от меня ждете?
— Я хочу осмотреть ваши генераторы.
— Вы понимаете, что это запрещено? Мы с вами оба можем взлететь на воздух, если…
— Я не собираюсь их трогать или что-нибудь еще делать. Я просто хочу видеть их на расстоянии.
— А если нет?
— Ну что же, у вас в запасе останется силовое поле, а у меня еще есть много вещей. Например, бластер, специально созданный для преодоления такого поля.
— Гм-м-м, — глаза техника засверкали. — Пойдемте со мной.
Дом техника оказался небольшим двухэтажным зданием, находящимся под огромным кубом без окон и дверей, почти в центре города. Проникнув туда по подземному ходу, Мэллоу очутился в тихой ионизированной атмосфере энергостанции. В течение пятнадцати минут он молча шел за своим проводником. Глаза торговца не упускали ни одной подробности. Но он ничего не трогал. Наконец техник сказал приглушенным от нервного напряжения голосом:
— Ну как, достаточно? Я не могу доверять моим подчиненным в этом деле.
— Можете ли вы им вообще в чем-то доверять?! — иронически заметил Мэллоу. — Тем не менее все в порядке. Достаточно.
Они вернулись в кабинет, и Мэллоу задумчиво спросил:
— И все эти генераторы в ваших руках?
— До единого, — ответил техник с гордостью.
— И они в рабочем состоянии?
— Совершенно верно.
— А если сломаются?
Техник негодующе покачал головой.
— Они не сломаются. Они никогда не сломаются, так как были построены навечно.
— Вечность — это слишком долгое время. Давайте предположим…
— Это ненаучно — предполагать невозможное.
— Ну, хорошо, допустим, я сейчас разрушил бы своим бластером самую важную деталь генератора или разбил бы кварцевую Д-трубку?
— Тогда, — в бешенстве закричал техник, — я бы вас просто убил.
— Да, я это знаю. — Мэллоу теперь тоже кричал. — Но что произошло бы с генератором? Смогли бы вы починить его?
— Сэр! — Техник отчеканивал каждое слово. — Вы честно получили то, что хотели. Я вас не обманул. А теперь уходите! Я больше ничего вам не должен!
Мэллоу отвесил ему иронический уважительный поклон и вышел.
Через два дня он уже был на базе, где «Далекая Звезда» ждала его возвращения, чтобы отправиться на планету Терминус.
А еще через два дня силовое поле техника отказало, и как он ни тряс цепочку, какие проклятия ни изрыгал, сияние больше не появлялось.
Впервые за полгода Мэллоу позволил себе расслабиться. Совершенно раздетый, он лежал на спине в солнечной комнате своего дома. Его мускулистые загорелые руки были раскинуты в стороны, и мышцы двигались в такт дыханию.
Человек, сидевший рядом с Мэллоу, поднес к его губам сигару и зажег. Затем откусил кончик второй — для себя.
— Вы явно перетрудились. Вам нужен длительный отдых.
— Может быть, Джаэль. Но уж лучше я отдохну в кресле советника. Я ведь собираюсь получить это кресло, и вы мне поможете.
Анкор Джаэль поднял брови.
— А при чем здесь я?
— То есть как это при чем? Во-первых, вы старый волк в политике. Во-вторых, вы лишились своего портфеля благодаря трудам Джорана Сатта — того самого человека, который согласится скорее потерять глаз, чем увидеть меня членом Совета. Вы считаете, что у меня мало шансов, не так ли?
— Не много, — согласился экс-министр образования. — Вы со Смирно?
— Юридически это не имеет значения. Я получил образование на Основании.
— Не будьте ребенком. Когда это предвзятость подчинялась каким-либо законам, кроме своих собственных? А как насчет вашего человека? Как его?.. Джеймса Твера? Что он говорит?
— Он говорит о том, что я мог пройти в Совет еще год назад, — спокойно ответил Мэллоу. — Но Твер не обладает глубиной мысли и суждений, и у него все равно ничего бы не вышло. Он кричит громко, но в данном случае этого мало. Я должен пройти в Совет. И мне нужны вы.
— Джоран Сатт — самый умный политик на планете, и он будет против вас. Я не могу гарантировать, что мне удастся переиграть его. И не думайте, что Сатт не умеет бороться жестоко и грязно.
— У меня есть деньги.
— Это уже лучше. Но чтобы подкупить предвзятость, требуется куча денег.
— У меня их куча.
— Ну что ж, я посмотрю, что можно сделать. Только потом не надо корчиться на полу и блеять, что я втянул вас в… Кто это?
Уголки губ Мэллоу опустились вниз, и он сказал:
— Насколько я вижу, Джоран Сатт собственной персоной. Пришел раньше времени, но я его понимаю. Я и так избегаю его целый месяц. Послушайте, Джаэль, пройдите в соседнюю комнату и включите микрофон. Я хочу, чтобы вы все слышали.
Он по-дружески шутливо подтолкнул члена Совета голой ногой, затем встал и накинул на плечи шелковый халат. Синтетический солнечный свет сменился обычным.
Секретарь мэра торжественно вошел в комнату и мажордом затворил за собой дверь.
Мэллоу затянул пояс халата и предложил:
— Выбирайте себе любое кресло, Сатт.
Тот даже не улыбнулся. Он выбрал достаточно удобное кресло, но, усевшись лишь на самый краешек, не расслабился ни на минуту.
— Если для начала вы назовете свои условия, то мы сможем перейти прямо к делу, — произнес Сатт.
— О чем это вы?
— Хотите, чтобы я вас уговаривал? Ну, хорошо. Например, что вы делали на Кореле? Ваш отчет был неполным.
— Я передал вам отчет много месяцев назад. Тогда вы были довольны.
— Да. — Сатт задумчиво потер пальцем лоб. — Но с тех пор ваши действия приобрели большое значение. Мы много знаем о ваших планах, Мэллоу. Мы точно знаем, сколько новых заводов вы открыли, с какой скоростью вы все делаете, и во что это вам обходится: дворец, который вы себе отгрохали, — он окинул комнату холодным оценивающим взглядом, — который тянет в месяц больше, чем мое годовое жалованье, и путь, которым вы идете, — очень важный и дорогостоящий путь по верхним слоям общества Основания.
— Ну и что? Не спорю, у вас, конечно, прекрасные шпионы, но о чем это говорит?
— Это говорит о том, что у вас есть деньги, которых еще не было год назад. И это говорит вообще о чем угодно… например, что вы заключили прекрасную сделку на Кореле, о которой мы ничего не знаем. Откуда у вас такие деньги?
— Мой дорогой Сатт, вы ведь не ждете, что я вам расскажу об этом?
— Нет.
— Я так и думал. И именно поэтому я вам сам скажу. Они текут ко мне рекой прямо из сундуков командора Корела.
Сатт моргнул.
Мэллоу улыбнулся и продолжил:
— Но, к большому сожалению для вас, деньги эти вполне законные. Я Главный Торговец и деньги получаю кованым железом или хромом в обмен на кое-какие безделушки, которые имел возможность предоставить командору. 50 процентов прибыли мои — по нерушимому контракту с Основанием. Вторая половина идет правительству в конце каждого года, когда все добрые граждане платят налоги.
— В вашем отчете не было никакого упоминания о торговых сделках.
— Там также не упоминалось, что я съел на завтрак в тот день, или имя моей новой любовницы, или еще что-нибудь такое же несущественное. — Улыбка Мэллоу перешла в гримасу. — Я был послан, — цитирую вас, — чтобы держать глаза и уши открытыми. Я их никогда не закрывал. Вы хотели выяснить, что случилось с захваченными в плен тремя торговыми кораблями Основания. Я о них ничего не слышал и не видел. Вы хотели уточнить, имеет ли Корел атомную энергию. В моем отчете говорится об атомных бластерах у телохранителей командора. Других признаков я не встретил. А те бластеры — лишь реликты старой Империи и, может быть, уже давно не работают.
Итак, я следовал приказам, но я вольный человек и могу поступать, как мне заблагорассудится. Согласно законам Основания, Главный Торговец имеет право открывать новые рынки сбыта там, где ему хочется, и получать пятьдесят процентов дохода. У вас есть возражения?
Сатт осторожно отвел глаза к стене и с раздражением ответил:
— Общепринятый обычай всех торговцев укреплять и распространять религию, продавая товары.
— Я повинуюсь законам, а не обычаям.
— Есть времена, когда обычаи стоят выше законов.
— В таком случае обращайтесь в суд.
Сатт поднял на него свои мрачные глаза, которые, казалось, ввалились до самого дна глазниц.
— Да что там говорить, вы все-таки смирниец. Кажется, ни переселение, ни образование не смогли изменить порочность вашей крови. И все же послушайте и постарайтесь понять. Это не имеет отношения ни к деньгам, ни к рынкам сбыта. Есть учение Хари Сэлдона, который доказал, что от нас зависит будущее Великой Галактической Империи. И с пути, по которому мы идем, мы никак не должны сворачивать. Религия — важнейший инструмент для реализации Плана Сэлдона. С ее помощью мы установили контроль за Четырьмя Королевствами, хотя был момент, когда они могли сломать нас, как спичку. Это самое хорошее оружие, благодаря которому можно контролировать как отдельных людей, так и целые миры.
Первопричина развития торговли и появления торговцев заключалась в том, чтобы распространить религию как можно скорее и вместе с ней внедрить новую технику и новую экономику, которые будут находиться под нашим тщательным контролем.
Сатт остановился, чтобы перевести дыхание, а Мэллоу спокойно заметил:
— Я знаю эту теорию и великолепно ее понимаю.
— Вот как? Это больше того, что я ожидал. Тогда вы сами должны видеть, что ваша попытка торговать ради самой торговли при массовой поставке бесполезных приборов, которые только искусственно могут усилить экономическое положение планеты, при выходе атомной энергии из-под нашего контроля, — все это может окончиться полным провалом политики, которой мы придерживаемся уже на протяжении ста лет.
— Вполне достаточное время для того, чтобы превратиться в политику устаревшую, опасную и бесполезную. Как бы хорошо ваша политика ни преуспела в деле с Четырьмя Королевствами, редкая планета со всей периферии переняла ее. Когда мы захватили контроль над Королевствами, одна Галактика знает, сколько эмигрантов оттуда распространяло истории о том, как Сальвор Хардин использовал священников и предрассудки народа, чтобы свергнуть власть светских монархов. А если этих слухов и было недостаточно, то дело Аскони двадцать лет назад объяснило все как дважды два. Теперь на всей периферии не найдется ни одного правителя, который пустит на планету хоть одного священника. Он скорее перережет себе горло. Я не хочу, чтобы Корелу или любому другому миру навязывали то, чего они не приемлют. Нет, Сатт. Если атомная энергия делает их опасными, то искренняя дружба через торговлю будет во много раз лучше, чем шаткий контроль, основанный на ненавистной иностранной духовной власти, которая, чуть ослабев, полностью себя дискредитирует и не оставит после себя ничего, кроме смертельного страха и ненависти.
— Прекрасная речь, — цинично заметил Сатт. — Но вернемся к началу нашего разговора. Каковы ваши условия? Что вы хотите, чтобы поменять свои идеи на мои?
— Вы считаете, что мои убеждения продаются?
— Почему же нет, — последовал холодный ответ. — Разве это не ваше занятие — продавать?
— Только с прибылью. — Мэллоу казался невозмутимым. — В состоянии ли вы предложить мне больше, чем я получаю?
— Вы можете иметь три четверти прибыли, а не половину.
Мэллоу коротко рассмеялся.
— Прекрасное предложение. Если я приму ваши условия, то даже вся прибыль целиком будет куда меньше одной десятой того, что я сейчас получаю. Предложите что-нибудь поинтереснее.
Внезапно Сатт сжал кулаки.
— Вы также можете спасти себя от тюрьмы. От двадцати лет как минимум в случае, если я добьюсь своего. Посчитайте теперь свою прибыль.
— Прибыли здесь никакой, если вам удастся осуществить свою угрозу.
— Удастся. Вас будут судить за убийство.
— Какое убийство? — презрительно спросил Мэллоу.
Голос Сатта стал хриплым, хотя говорил он все так же тихо.
— За убийство священника с Анакреона, который находился на службе у Основания.
— Ах, Вот как? И где же ваши улики?
Секретарь мэра наклонился вперед.
— Мэллоу, я не шучу. Предварительное следствие закончено. Мне стоит подписать всего лишь одну бумагу — и дело Хобера Мэллоу, Главного Торговца, начнется. Вы обрекли подданого Основания на пытки и смерть от рук чужеземцев. Мэллоу, я даю вам пять секунд на размышление, чтобы предотвратить положенное вам наказание. Лично я предпочел бы ваш отказ выкрутиться. Вы будете куда безопаснее как поверженный враг, чем как вновь обретенный друг.
Мэллоу торжественно ответил:
— Тогда считайте, что я выполнил ваше последнее желание!
— Прекрасно! — И секретарь недобро усмехнулся. — Это мэр настаивал на том, чтобы попробовать с вами договориться, а не я. Учтите, что я не очень старался.
Сатт поднялся и вышел из комнаты.
Мэллоу перевел взгляд на вошедшего Анкора Джаэля.
— Вы все слышали? — спросил он.
Тот пожал плечами.
— С тех пор как я узнал эту идею, я еще ни разу не видел, чтобы он так выходил из себя.
— Что вы можете сказать?
— По-моему, очевидно, что внешняя политика превосходства духовных сил — его идея фикс, но мне все же кажется, что ее конечная цель отнюдь не духовная. Меня уволили из кабинета министров из-за споров на эту тему, да вы и сами прекрасно все понимаете.
— Конечно, понимаю. Так что же у него за цель, как вы считаете?
Джаэль стал серьезнее.
— Ну что же, он неглуп, так что должен видеть полное банкротство нашей религиозной политики, которая не принесла нам ни одной победы за последние 70 лет. Совершенно очевидно, что он использует ее для каких-то корыстных целей.
Дальше. Любая догма, основанная на веровании и эмоциях, опасна, как оружие, потому что никогда нельзя гарантировать, что она не повернется против тебя самого. Уже на протяжении ста лет мы поддерживаем ритуалы и мифы, которые становятся все более почтенными и традиционными… и устаревшими. В некотором смысле, мы уже потеряли контроль над своей собственной религией.
— В каком смысле? — требовательно спросил Мэллоу. — Говорите, я хочу знать, что вы думаете.
— Допустим, один честолюбивый человек использует силу религии не за, а против нас…
— Вы хотите сказать, что Сатт…
— Вы правы. Я имею в виду Сатта. Послушайте, если бы я смог восстановить различные режимы на различных планетах против Основания во имя религии, как вы думаете, был бы у нас хоть один шанс? Возглавив армию набожных людей, Сатт мог бы наброситься на ересь, например, в вашем лице и сделаться королем — это неизбежно. В конце концов это ведь Хардин однажды сказал: «Атомный бластер хорошее оружие, оно может стрелять в обе стороны».
Мэллоу хлопнул себя по голому бедру.
— Ну, хорошо, Джаэль, устрой меня в этот Совет, и я дам ему бой.
Минуту помолчав, Джаэль многозначительно произнес:
— Не знаю, не знаю. Что это за разговор о линчевании священника? Это ведь неправда?
— Чистая правда, — небрежно ответил Мэллоу.
Джаэль присвистнул.
— И у него есть неопровержимые доказательства?
— Должны быть.
Поколебавшись, он добавил:
— Джеймс Твер был его человеком с самого начала, хотя Сатт и не подозревал, что я в курсе. А Твер — свидетель всему, что произошло.
Джаэль покачал головой.
— Да-а, тогда скверно.
— Скверно? Что здесь скверного? Этот священник находился на планете вопреки законам самого Основания. Он был явно использован Корелианским правительством как приманка, вольно или невольно — я не знаю. По всем нормам здравого смысла, у меня не оставалось никакого выбора, и то, что сделал я, укладывается в рамки закона. Если Сатт передаст дело в суд, то ничего не добьется, только выставит себя дураком.
Джаэль вновь покачал головой.
— Нет, Мэллоу, вы не понимаете. Я уже говорил, что Сатт умеет драться грязно. Он и не собирается добиваться обвинительного приговора. Он знает, что этого ему никогда не удастся. Но Сатт намерен испортить ваши отношения с народом. Вы же слышали, что он сказал. Иногда обычаи выше законов. Вы можете выйти из зала заседания свободным человеком, но народ будет думать, что вы бросили священника на растерзание толпы, и от вашей популярности не останется и следа. Люди признают, что вы поступили по закону и даже более того — разумно. Но тем не менее в их глазах вы останетесь трусливой собакой, бесчувственным негодяем, бессердечным чудовищем. И вас никогда не изберут в Совет. Вы даже рискуете лишиться звания Главного Торговца, так как поступят предложения лишить вас гражданских прав. Ведь вы не уроженец Основания. И как вы думаете, чего же еще желать Сатту?!
Мэллоу упрямо нахмурился.
— Вот как?
— Мой мальчик, — произнес Джаэль, — я, конечно, не покину вас, но чем я могу помочь? Вы попали в переделку, да еще в какую…
На четвертый день заседания суда по процессу Хобера Мэллоу, Главного Торговца, зал. Совета был полон в буквальном смысле этого слова. Единственный отсутствующий член Совета проклинал свой разбитый череп, из-за которого ему пришлось лечь в постель. Галереи оказались забиты до самого потолка людьми, пустившими в ход влияние, богатство или дьявольскую настойчивость, чтобы только попасть на процесс. Остальные расположились на площади снаружи, сгрудившись огромными толпами прямо перед установленными там гигантскими трехмерными телевизорами.
Анкор Джаэль еле-еле пробрался в зал с помощью полиции, а затем прошел сквозь более редкую толпу к креслу Хобера Мэллоу. Тот с облегчением повернулся.
— Клянусь Сэлдоном, я уже подумал, что все пропало. Достали?
— Держите, здесь все, что вы просили. *
— Хорошо. Что там толпа снаружи?
— Она просто беснуется.
Джаэль неуверенно поерзал в кресле.
— Вам не следовало допускать открытого суда. Вы могли это сделать.
— Но я не хотел.
— Поговаривают о суде Линча. Люди Манлиса на других планетах…
— Именно об этом я и хотел спросить вас, Джаэль. Он настраивает против меня церковную иерархию, да?
— Не знаю. Внешне все слишком даже благопристойно. Когда дело касается межзвездных законов, он, как министр иностранных дел, возглавляет обвинение. Как первосвященник и кардинал, он поднимает толпы фанатиков…
— Ладно, неважно. Помните ли вы слова Хардина, о которых упоминали в прошлом месяце? Мы им покажем, что бластер может стрелять в обе стороны.
В зале собирался занять свое место мэр, и члены Совета поднялись в знак уважения.
— Сегодня моя очередь, — прошептал Мэллоу, — сидите и смотрите комедию.
Заседание суда началось, и спустя пять минут Хобер Мэллоу, сопровождаемый враждебным шепотом со всех сторон, вышел на пустое пространство перед скамьей мэра. Одинокий луч высветил его, и на экранах телевизоров перед тысячными толпами Основания и других планет, а также в каждом доме на мириадах экранов частных телевизоров появилась огромная вызывающая фигура Главного Торговца.
Он начал говорить спокойно и просто.
— Чтобы не тратить время зря, я сразу же прокомментирую каждый пункт, по которому мне предъявили обвинение. История о священнике и толпе, представленная в интерпретации прокурора, имела место…
По залу прокатился шум, на улице раздались дикие вопли толпы.
Мэллоу терпеливо ждал пока утихнет шум.
— Однако картина, которую он нарисовал, еще далека от совершенства. Я прошу дать мне возможность дополнить ее своими замечаниями. Сначала может показаться, будто мой рассказ не имеет отношения к делу, за что я заранее прошу у вас прощения.
Мэллоу говорил, не глядя в бумаги, лежащие перед ним.
— Начну с того же момента, что и прокурор: со дня моей встречи с Джораном Саттом и Твером поочередно. Что произошло на этих встречах, вы знаете. Все наши разговоры были пересказаны, и мне нечего добавить, кроме собственных мыслей в этот день. Меня терзали подозрения, так как имевшие место события носили весьма странный характер. Посудите сами. Два человека, которых я практически совершенно не знал, вдруг делают мне неестественные и совершенно невероятные предложения. Один из них, секретарь мэра, просит меня взяться за обязанности государственного шпиона и выполнить это дело, природу и важность которого вам сегодня объяснили, в строжайшей тайне. Другой человек, невежественный лидер политической партии, просит меня баллотироваться в члены Совета.
С Саттом было все понятно — он не доверял мне. Возможно, он думал, что я продаю атомное оружие врагам и готовлю восстание, а возможно, Сатт просто пытался ускорить события или, по крайней мере, думал, что ускоряет их. В таком случае во время выполнения миссии при мне должен был находиться его человек. Последняя мысль, однако, не приходила мне в голову до тех пор, пока на сцене не появился Джеймс Твер.
Твер представился мне бывшим торговцем, ушедшим в политику, но тем не менее раньше я не слышал о его торговой карьере ничего, а мои знания в этой области обширны. Далее. Хотя Твер постоянно твердил, что получил свое образование на Основании, он, как ни странно, ничего не слышал о кризисе Сэлдона.
Мэллоу остановился, чтобы важность того, что он сказал, дошла до сознания каждого, и был впервые вознагражден молчанием, которое ничто не нарушало. Коренные жители Терминуса все прекрасно поняли. Человек с любой другой планеты мог уловить лишь затуманенную религией версию, ибо не знал ничего о кризисах Сэлдона. Но это не было последним из всего, что им еще предстояло понять.
Мэллоу продолжал:
— Найдется ли среди вас хоть один человек Основания, который бы не знал природу этого кризиса? Только один тип обучения на всей планете может дать образование, полностью исключающее любое упоминание об историческом процессе Сэлдона.
Поэтому в ту же секунду я понял, что Джеймс Твер никогда не был торговцем. Я знал, что он находится у меня по приказу священников и, возможно, сам один из них. Несомненно и то, что прежде чем возглавить политическую партию, он продался Джорану Сатту.
В то время я был словно в потемках. Я не знал целей Сатта по отношению к себе самому, но поскольку он делал вид, что дает мне полную свободу действий, то я не сидел сложа руки. Я больше не сомневался, что Твера приставил ко мне Джоран Сатт в качестве неофициального стражника. Если бы я не клюнул на его удочку и не взял того с собой, Сатт придумал бы что-нибудь другое, в чем бы я не сразу разобрался. Известный враг не так опасен, и я предложил Тверу лететь со мной. Он согласился. Это, господа советники, объясняет две вещи. Во-первых, Твер вовсе не мой друг, дающий свидетельские показания против меня с явной неохотой, ради восстановления справедливости, что пытается доказать обвинение. Во-вторых, это объясняет мои действия при первом появлении священника, в убийстве которого меня обвиняют, — действия, пока вам неизвестные, так как я о них еще не говорил.
Члены Совета, чем-то обеспокоенные, перешептывались. Мэллоу театрально откашлялся и продолжил:
— Мне очень неприятно описывать чувства, возникшие у меня при сообщении о том, что на борту звездолета находится беглый миссионер. Даже неприятно вспоминать об этом. В голове у меня началась полная сумятица. Сначала я думал, что это очередной ход Сатта, но просчитать все сразу невозможно. Я был в полной растерянности и мог сделать только одно — избавиться от Твера на пять минут, услав его за моими офицерами, и в его отсутствие включить видеомагнитофон, чтобы потом детально проанализировать происшедшее. Я считал, что все, вызывающее сомнения в тот момент, может стать очевидным при повторном просмотре.
С тех пор я просматривал этот фильм около пятидесяти раз. Пленка у меня с собой, и я готов продемонстрировать ее в пятьдесят первый раз.
Мэр монотонным голосом отдал приказ, в то время как в зале нарастал шум, а галерка ревела вовсю. В пяти миллионах домов Терминуса возбужденные зрители придвинулись поближе к телевизорам, а на скамье прокурора, не отрывая своего взгляда от Мэллоу, Сатт холодно покачал головой в ответ на нервные реплики первосвященника.
Центральная часть зала была расчищена, свет притушен, и Анхор Джаэль включил аппарат.
На экране появились смущенный и напуганный миссионер, стоявший между лейтенантом и сержантом, молчаливый Мэллоу, а затем офицеры и Твер. Начался разговор. Сержант получил дисциплинарное взыскание, а миссионер подвергся допросу. Потом возникла ревущая толпа. Его преподобие Джордж Парма дико взмолился. Мэллоу выхватил бластер, а миссионер, перед тем как его утащили, воздел руки, проклиная торговца. Затем возник и исчез тонкий блик света.
Миссионера увели, офицеры застыли в ужасе. Твер заткнул дрожащими руками свои уши, а Мэллоу спокойно спрятал бластер в кобуру.
Изображение исчезло, и в зале включили свет. Пространство в центре комнаты окончательно очистилось от людей. Мэллоу продолжал свое тяжелое повествование.
— Дело, как видите, происходило в точности так, как показало обвинение, но только внешне. Я сейчас постараюсь объяснить эмоции Джеймса Твера, которые, кстати, подтверждают, что у него духовное образование.
В тот же день я указал на некоторые неувязки во всем происходящем Тверу. Я спросил его, как мог оказаться миссионер в таком пустынном месте, где приземлился наш звездолет. Далее, я спросил, как могла сразу же появиться здесь толпа, если, как я уже говорил, ближайший город был в ста милях от звездолета. Прокурор почему-то не обратил на это никакого внимания. Не обратил он также внимания и на явную наглость Джорджа Парма. Миссионер на Кореле, рискующий своей жизнью, нарушающий законы не только Корела, но и Основания, расхаживающий по планете в совершенно новом одеянии… В то время я предположил, что он является ловушкой со стороны командора, который хочет заставить нас совершить грубое нарушение, чтобы потом просто законно уничтожить нас и наш звездолет. Это предположение прокурор принял во внимание.
Я должен объяснить следующее: мой корабль, мой экипаж и моя миссия находились под угрозой и не могли быть принесены в жертву ради одного человека, тем более что этот человек в любом случае был бы уничтожен, с нами или без нас. В ответ я слышу бормотание о чести Основания и о необходимости поддержания нашего престижа.
По каким-то странным причинам, однако, обвинение забыло о самом Джордже Парма как об индивидууме. На процессе о нем не было сказано ни слова: ни о месте его рождения, ни о его образовании, ни вообще о том, что он делал раньше. Ответ на эти вопросы выявит все неувязки, на которые я указал при просмотре фильма. Все это взаимосвязано.
Обвинение не представило никаких данных о нем, потому что оно и не могло этого сделать. Что и говорить, сцена, которую вы видели на пленке, реальна, но Джордж Парма нереален. Такого человека никогда не существовало. Весь этот процесс — самый большой фарс, когда-либо имевший место на Основании.
Мэллоу еще раз пришлось подождать, пока утихнет шум.
— Я собираюсь показать в увеличении отдельный кадр фильма. Он будет говорить сам за себя. Свет, Джаэль!
В зале потемнело, и экран снова заполнился замершими в неестественных позах офицерами. Бластер появился в твердой руке Мэллоу. Святой отец Парма, тонко визжа и рассыпая проклятия, воздел руки к небу, и широкие рукава его мантии соскользнули вниз до самых плеч. Вдруг снова засверкал маленький луч света, который при предыдущем показе мелькнул и погас. Сейчас кадр остановился, и свет этот был виден отчетливо.
— Обратите внимание на полоску света на его руке, — послышался из темноты голос Мэллоу. — Увеличьте кадр, Джаэль.
Человек на экране стал быстро приближаться, фигуры уплыли в стороны, и миссионер оказался в самом центре. Сначала виднелись только гигантские голова и руки, затем лишь одна рука заполнила весь экран и застыла на месте. Свет на ней засиял еще ярче. И внезапно этот свет при еще большем увеличении сложился в четкие буквы: КСП.
— Это, — прогремел на весь зал голос Мэллоу, — образец татуировки. При обычном свете он не виден, но при ультрафиолетовом — а перед включением я позаботился об ультрафиолете — татуировка видна хорошо. Это, конечно, наивный способ хранить секреты, но на Кореле вы не встретите на каждом шагу такие установки. Даже на нашем звездолете такое произошло случайно.
Возможно, некоторые уже начинают догадываться, что означают эти буквы — КСП. Джордж Парма прекрасно знал священные тексты и сыграл свою роль великолепно. Где и как он этому научился — не знаю, но могу сказать, что КСП означает «Корелианская секретная полиция».
Мэллоу кричал во весь голос, пытаясь заглушить рев зала.
— У меня есть косвенные улики в виде документов, привезенных с Корела, которые я предоставлю Совету по первому требованию.
И где же сейчас обвинители? Они уже тысячу раз утверждали, что я должен был защитить этого миссионера, попирая закон, и погубить свою миссию, свой корабль с командой и самого себя во имя «чести» Основания.
Но поступать так ради самозванца?!
Следовало ли мне сделать это ради корелианского агента, одетого в мантию священника и пользующегося проповедями, вероятно, позаимствованными на Анакреоне? Неужели же Джоран Сатт и Публис Манлис ожидали, что я попадусь в такую глупую ловушку…
Хриплый голос Мэллоу утонул в бесконечном реве толпы. Его подняли на руки и вынесли к скамье мэра. Из окон торговец видел беснующихся людей, число которых все возрастало. Мэллоу поискал глазами Анкора Джаэля, но ничего не разглядел среди множества лиц. Толпа скандировала одно:
— Да здравствует Мэллоу!.. Да здравствует Мэллоу!.. Да здравствует Мэллоу!..
Анкор Джаэль подмигнул Мэллоу. Лицо бывшего министра выглядело изможденным: последние дни он совсем не спал.
— Мэллоу, все прошло более чем прекрасно, но вы заноситесь слишком высоко. Это вам только повредит. Вы не можете серьезно думать о выдвижении своей кандидатуры в мэры. Энтузиазм толпы, конечно, великая вещь, но он быстро проходит.
— Вот именно, — угрюмо сказал Мэллоу, — поэтому мы и должны его поддержать, а для этого необходимо поторопить события.
— И что делать сейчас?
— Вы должны арестовать Публиса Манлиса и Джорана Сатта…
— Что?!
— То, что слышите. Заставьте мэра их арестовать. Мне плевать, какие поводы вы используете. В моих руках толпа, по крайней мере, сегодня. Он не осмелится противостоять ей.
— Но какое же им предъявить обвинение, черт возьми?!
— Самое очевидное. Они подбивали священников других планет на вмешательство во внутренние дела Основания. Это незаконно — по Сэлдону. Обвините их в том, что они поставили под угрозу государство. И мне так же плевать, вынесут им обвинительный приговор или нет, как это было в случае со мной. Просто выключите их из деятельности, пока я не стану мэром.
— До выборов еще полгода.
— Не так уж и много.