Рэп для мента Седов Б.

Глава 10

БЕНЗИНОВЫЙ АД

Роман медленно ехал на своем «Вольво» по Большому проспекту Петроградской стороны и поглядывал по сторонам. Спешить и впрямь было некуда — прекрасная солнечная погода не располагала к излишней активности, да и из запланированных на сегодня дел оставалось только одно — заехать минут на десять во дворец спорта «Юбилейный».

Романа давно уже приглашали выступить там с сольным концертом, однако он отказывался — смущала поганая акустика «Юбилейного», не зря прозванного в музыкальных кругах сараем. Однако как раз сегодня утром тамошний звуковик по прозвищу Лоцман позвонил Роману и заверил его, что приобретенный на днях комплект трехполосных акустических систем английской фирмы «Саундлайт» снял проблему. Лоцман врать не станет, но следовало убедиться во всем лично.

Запиликал примагниченный к приборной доске телефон.

Это была Лиза.

Торопливо поздоровавшись, она начала рассказывать о происходивших в Волгограде событиях. Слушая ее, Роман мрачнел с каждой минутой. Дело оказалось более серьезным, чем он предполагал. Тяжелая злость на уверенных в своей безнаказанности недоумков, посмевших позорить его имя, туманила мозг.

Вдруг Лиза оборвала разговор на полуслове, и из мобильника донесся ее крик. Все планы вихрем вылетели из головы Романа вместе с остатками благодушного настроения, и он резко вдавил в пол педаль тормоза.

Водитель громыхавшего сзади старенького «Форда» еле успел вывернуть руль, с трудом избежал столкновения и истошно загудел клаксоном.

Роман не обратил на это ни малейшего внимания и только сильнее прижал к уху трубку.

— Это вы попались! — слышал он голос Лизы. — Ну и что вы со мной теперь сделаете? Да вы за каждый мой волосок ответите! Вы что думаете — все вам вот так и сойдет с рук? Да ни за что! Крысы! Теперь будете отвечать перед Романом, да и не только перед ним!

Роман понял, что это говорится специально для него, и сжал зубы.

Лиза в беде! Ну почему, почему он согласился на эту ее безумную авантюру!

Роман зажмурился и замотал головой, однако быстро взял себя в руки.

Стоп! Время действовать, а не переживать.

Он быстро набрал знакомый номер.

— Миша, ты где, в «Пикселе»? Саня Боровик у тебя? Еду!

Роман нажал на газ, «Вольво» взвизгнул покрышками и сорвался с места.

Совещание у Арбуза было коротким.

Выслушав Романа, Арбуз с Боровиком переглянулись.

Арбуз пододвинул к себе телефон и встал, опершись руками о стеклянную столешницу.

— Думать тут нечего, — сказал он, — вылетаем на место, в Волгоград. Вы дуйте собираться, а я сейчас тут все организую. Через час встречаемся здесь.

— Спасибо, Мишка! — Роман пожал Арбузу руку и вышел, следом за ним сорвался с места и Боровик.

Арбуз взял трубку, помедлил с минуту.

— А ведь за этим волгоградским попугаем кто-то определенно стоит, — задумчиво произнес он, почесывая нос телефонной трубкой, — придется взять с собой бригаду посерьезней…

Хмыкнув, Арбуз покачал головой и нажал кнопку вызова.

Вывернув на Каменноостровский проспект, Роман поехал по нему в сторону Троицкого моста, с трудом подавляя в себе желание вдавить педаль газа до упора. И так времени в обрез, не хватало еще и на гаишников его терять.

До моста минут пять, потом по Дворцовой набережной еще столько же, потом налево по Вознесенскому, еще раз налево и к себе на Антоненко… Минут в пятнадцать можно уложиться. Дома минут пять, потом назад минут двадцать — нет, часа точно хватит, даже еще и с запасом.

Если, конечно, не случится ничего непредвиденного.

Случайно взгляд его упал на приборную доску. Черт, бензин на нуле, уже и лампочка зажглась! Как всегда, очень кстати. До Антоненко еще туда-сюда, а на обратный путь точно не хватит, придется заправиться. Хорошо, хоть бензоколонка под боком — аккурат при въезде на Троицкий мост, там, где поворот на Петропавловку, на Кронверкскую набережную.

Ага, вот и она, родимая, и очередь, слава богу, отсутствует. Вообще никого!

Почти не снижая скорости, Роман резко вывернул руль, скрипя тормозами, вписался в поворот, проскочил между поддерживающими навес бетонными столбами и плавно подкатил к ближайшей колонке, выкрашенной яркой яично-желтой краской.

Выскочив из машины, он срывающимися пальцами отковырнул крышку топливного лючка и быстро отвинтил пробку бензобака. Еще несколько секунд ушли на то, чтобы рвануть на себя шланг, воткнуть пистолет в горловину и нажать на скобу.

Ну, давай, давай!

Заправившись, Роман сунул пистолет в колонку, в два оборота закрутил крышку бензобака и побежал к сверкавшему чисто вымытыми стеклами желто-синему павильону — платить. Когда автоматические двери с тихим шипением открылись, он вспомнил, что не запер машину, приостановился было, оглянулся, однако махнул рукой и быстро прошел внутрь.

Все это видел смуглый низкорослый паренек в мешковатом джинсовом комбинезоне, присевший на корточки в кустах, обрамлявших бензоколонку. Кусты эти были его любимым наблюдательным пунктом — вся заправка как на ладони, очень удобно отслеживать такие вот случаи.

Паренька звали Гоша-маленький, и специализировался он на автомобильных кражах. Гоша-маленький окучивал бензоколонку у Петропавловки уже второй месяц и сегодня собирался сделать здесь последний заход — с охранниками проблем не было, он сразу с ними договорился и исправно отстегивал долю от своей добычи, но вот постоянные посетители уже могли заподозрить неладное.

Ничего, бензоколонок в Питере на его век хватит.

Гоша быстрой тенью скользнул к «Вольво» и присел на корточки перед водительской дверцей. Процедура оплаты в кассе занимает не меньше двадцати-тридцати секунд, этого времени для опытного человека вполне достаточно.

Гоша-маленький был человеком опытным.

Осторожно приоткрыв дверцу, Гоша лег грудью на кожаное сиденье, быстро осмотрелся и протянул руку к бардачку.

Движение это оказалось последним в его многогрешной жизни.

Сиденье вдруг подпрыгнуло и расплющило его о потолок. В то же мгновение из-под сиденья вырвался огненный гейзер, разорвал тщедушное тельце Гоши маленького на куски и выплюнул обугленные останки через разом лопнувшие стекла. Грохота взрыва Гоша-маленький уже не услышал.

Зато его услышал нетерпеливо переминавшийся около кассы Роман.

Взрыв был настолько силен, что кассовый павильон содрогнулся. Вперемешку со стеклами посыпались с витрин пластиковые канистры с маслом и еще какие-то мелкие автомобильные причиндалы, а массивные холодильники с пивом и прохладительными напитками закачались, захлопали стеклянными дверцами, и из них, прыгая по полу, словно мячики, посыпались бутылки и банки.

Кассирша нырнула под прилавок и пронзительно завизжала.

Оглушенный Роман осторожно выглянул из-под локтя, которым инстинктивно прикрыл лицо, и увидел, что там, где только что стояла его любимая машина, полыхает жаркий костер. Тут же раздался громкий хлопок, от костра отделилось грибовидное облако из огня и смолянисто-черного дыма и плавно поплыло по ярко-синему летнему небу.

А еще Роман увидел, как из-под поваленной взрывной волной яично-желтой колонки растекается по асфальту лужа бензина. От края этой лужи до костра остается всего лишь каких-нибудь сантиметров тридцать-сорок.

Сообразив, что сейчас произойдет, Роман опрометью выскочил из павильона прямо через разбитое окно и бросился в сторону от огня, не разбирая дороги. В два прыжка он пересек Кронверкскую набережную, последним отчаянным усилием послал тело вперед, через гранитный парапет, и рухнул в прохладную маслянистую воду Кронверкского протока.

Еще до того, как он успел вынырнуть, ударил второй взрыв.

И ударил так, что Роман чуть не всплыл животом кверху, словно дохлая рыба после браконьерской толовой шашки.

Роман чуть не захлебнулся. Судорожно загребая руками и ногами, он оставался под водой до тех пор, пока легкие не всосали последнюю молекулу кислорода, и только потом позволил непреодолимой тяге к жизни выбросить себя на поверхность. Перед глазами закачались кирпично-красные стены Петропавловский крепости, и Роман, резко поведя руками в воде, обернулся.

На только что покинутом им берегу Кронверкского протока яростно гудела дымная огненная стена высотой с пятиэтажный дом. По небу проплывали какие-то тлеющие ошметки, некоторые из них с коротким шипением шлепались на воду вокруг Романа. Низкий, ревущий гул пламени покрывал все вокруг, из-за него казались еле слышными завывание сирен потревоженных автомобильных сигнализаций и испуганные крики туристов со стороны Петропавловки.

«Хорошо, что будний день, народу немного», — машинально подумал Роман и вздрогнул.

А ведь его только что пытались убить!

Роман тряхнул головой, подплыл к низкому парапету, со второй попытки вскарабкался на него и быстро зашагал вдоль кромки воды в сторону Артиллерийского музея. Потом он поднялся по береговому откосу, перебежал дорогу и скрылся между деревьями примыкающего к музею Александровского парка, так и не повстречав никого на своем пути. Благо место запущенное, хоть и в центре города. К тому же еще и будний день.

Выбравшись на заросшую осокой поляну, Роман с размаху бросился на землю и обхватил голову руками.

Надо было что-то делать. Мысли путались.

Насквозь промокший и полуоглушенный популярный певец слоняется в центре города с безумным видом… Хорошее начало для статьи в какой-нибудь поганой бульварной газетенке!

Роман с силой провел ладонью по лицу.

Перво-наперво срочно позвонить Арбузу, ведь он ждет!

Машинально схватившись за мобильник, Роман выругался. Мобильник был мокрее мокрого и не подавал признаков жизни. Естественно — чего еще можно было от него ожидать после блиц-заплыва по невским волнам?

Роман затравленно огляделся и увидел идиллическую картину, которая вполне могла бы послужить сюжетом для какого-нибудь мастера жанровой живописи из разряда художников-передвижников.

В полусотне шагов к северу среди буйно разросшихся кустов персидской сирени угадывалась неказистая скамейка, покрытая темно-зеленой краской. На скамейке спиной к Роману восседал в одиночестве юноша в белой рубашке с короткими рукавами и черных узеньких джинсах. Юноша вяло жестикулировал, периодически роняя при этом голову на грудь. Причину такого поведения понять было нетрудно — рядом с юношей на скамейке стояла темная пузатая бутылка, еще одна такая же валялась на проходящей мимо асфальтовой дорожке.

А в правой руке у юноши был мобильный телефон. Есть контакт!

Щелкнув пальцами, Роман быстро поднялся, подошел к скамейке и осторожно заглянул юноше в лицо.

Лицо, как и следовало ожидать, оказалось абсолютно бессмысленным. В уголках пухлых розовых губ пузырилась слюна, глаза закатились под веки, белобрысые брови были высоко вздернуты, как будто их обладатель чему-то очень сильно и надолго удивился. На легкий тычок в грудь парень никак не отреагировал, даже не замычал, только бессмысленно мотнул головой, как будто отгоняя назойливого комара.

Все понятно. Как начал, бедолага, отмечать выпускной вечер в школе — так до сих пор и не может остановиться.

— Извини, друг, — сказал Роман и вынул мобильник из вялых пальцев юноши.

Сопротивления, как и следовало ожидать, не последовало.

Роман облегченно вздохнул и набрал номер.

— Миша, у меня проблемы.

— Что такое?

— Блин, американский боевик, да и только!

Роман в двух словах рассказал о том, что произошло.

— Да, дела… — протянул Арбуз и замолчал.

— Ну? — нетерпеливо спросил Роман.

— Баранки гну! Значица, так. Ни в коем случае, слышишь, ни в коем случае не ходи домой. Стой, где стоишь, точнее, там, откуда видна Кронверкская набережная и не высовывайся. Через двадцать минут за тобой подъедет Тюря на черном «Лексусе», будь наготове. Трубу свою выкинь немедленно!

— Да она и так не работает, промокла насквозь…

— Тем более. Сейчас же выкинь, я сказал!

Роман достал из кармана джинсов мобильник с цветным дисплеем и цифровой фотокамерой, с сожалением посмотрел на него и решительно зашвырнул в кусты.

— Все, выкинул.

— Молодец, возьми с полки пирожок! — откликнулся Арбуз. — Теперь жди Тюрю. До скорого!

— Погоди, Миша, мне бы переодеться…

— Не волнуйся, Тюря привезет все что надо. Думаю, что мой размерчик будет тебе впору. Все, пока.

— Пока!

Приободрившийся Роман дал отбой, засунул мобильник подгулявшего выпускника в нагрудный карман его белой рубашки и неторопливо направился в сторону набережной, поглядывая на часы.

Хорошо, что они, в отличие от телефона, были водонепроницаемые…

Через полчаса переодетый во все сухое Роман уже сидел в кабинете Арбуза за знаменитым стеклянным столом и с удовольствием потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Арбуз куда-то вышел, попросил его подождать и никуда не отлучаться.

Наконец, минут через пятнадцать, он вернулся, прошел к своему креслу, уселся, откинувшись на спинку, и перебросил Роману через стол тоненькую книжицу в черной пластиковой обложке.

— Что это? — удивился Роман.

— Ваш новый паспорт, гражданин Кодряну… Петр Георгиевич, если не ошибаюсь, — подмигнул Арбуз, — глянь-ка на фотку, сейчас будем твой светлый лик под нее корректировать.

Роман открыл паспорт и нашел страницу с фоткой. С фотографии на него глядел какой-то угрюмый чернявый тип — если и похожий на него, Романа, то только разве что формой лица. В довершение всего у типа имелись мерзкие усы подковой, из тех, что были в моде в начале семидесятых годов и до сих пор считаются очень красивыми в Румынии, Молдавии и Турции.

— Что это за обезьяна? — Роман бросил паспорт на стол. — Что за шутки?

— Этой обезьяной, Рома, ты побудешь на ближайший отрезок времени. Так что пожалте в соседнюю комнату, господин Кодряну, гример ждет. А паспорт — извини, какой нашелся. Так что лучше радуйся, что обошлось без пластиковых вкладышей под щеки и в ноздри!

— Радуюсь, радуюсь, — буркнул Роман, поднимаясь, — когда вылетаем в Волгоград?

— Бригада готова, Боровик здесь, самолет через два часа с небольшим, — отрапортовал Арбуз, отдавая честь, — так что одного вас поджидаем-с, господин Кодряну.

Роман еще раз посмотрел на фотографию в паспорте и рассмеялся:

— Давай, давай! — улыбнулся Арбуз, однако тут же посерьезнел: — Время не ждет.

На этот раз члены политсовета «Воли народа» собрались в необычной обстановке.

Установившаяся в Москве тропическая жара плавила мозги, насыщала печным жаром асфальт и стены домов до такой степени, что кондиционеры не справлялись с раскаленным удушливым воздухом. Поэтому члены политсовета с искренней благодарностью восприняли приглашение Самсона Эдуардовича Бергамова встретиться у него на загородной вилле.

Бергамов с презрением относился к новорусским богатеям и разжиревшим чиновникам, обсевшим Рублевское шоссе, как мухи коровью лепешку. Да и повышенное внимание прессы к этому сказочному островку райской жизни на фоне всеобщей разрухи и нищеты было ни к чему. Куда в случае чего попрет с вилами доведенное до крайности население?

То-то и оно!

Настоящему государственному человеку приличествуют уединение и покой. Поэтому и обосновался Бергамов подальше от рублевской толчеи — на холмистом берегу тихой живописной речки Клязьмы, километрах в шестидесяти от столицы.

Приватизированные через министерство финансов за какие-то жалкие четыреста тысяч долларов двенадцать гектаров заповедного дубового леса с песчаным пляжем длиной в полкилометра и четырьмя прудами, соединенными весело журчащими протоками с перекинутыми через них горбатыми мостиками, стоили на самом деле по самым скромным подсчетам миллионов тридцать-сорок зеленых.

Плюс трехэтажный дом из красного каленого кирпича с островерхими башенками по углам и зимним садом на нависающей прямо над рекой террасе, открытый бассейн с подогревом, деревянная финская избушка для гостей под черепичной крышей, гараж на десять машин, огромная баня с баром, биллиардной и мостками из парилки, ведущими опять же прямо в Клязьму… На случай экстренной необходимости срочно прибыть в Москву в небольшом ангаре прямо за домом дожидался маленький серебристый вертолет, похожий на стрекозу. Что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить старость?

Впрочем, до старости было еще далеко — как говорится, есть у нас еще в жизни дела.

Именно для обсуждения вот этих самых наиважнейших дел и собрались Бергамов, Телегин, Додоев и недавно возвышенный до членства в политсовете генерал Безродный.

После краткой экскурсии по угодьям Бергамова они проследовали под тент на берегу бассейна и разместились в шезлонгах вокруг белоснежного пляжного столика на ажурных ножках. Молчаливый плечистый официант тут же принес сумку-холодильник со льдом и прохладительными напитками, бесшумно расставил высокие стаканы, предварительно охлажденные в морозильной камере, и так же бесшумно удалился, повинуясь повелительному взмаху пухлой ладони Бергамова.

Бергамов не любил фамильярности, поэтому одеты все были строго, хотя и по-летнему — светлые брюки, сандалии, белые рубашки с короткими рукавами. Никакой пляжной безвкусицы наподобие шортов и цветастых гавайских рубашек.

— Ну что, друзья, — начал Бергамов, обведя взглядом собравшихся, — наступил решительный момент. Василий Кимович…

Безродный с достоинством кивнул.

— Василий Кимович сообщил мне, что пресловутый Роман Меньшиков больше не является помехой для нашей исторической операции. Он мертв. Можем начинать.

— Отлично! — вскричал Додоев и зааплодировал, откинувшись на спинку шезлонга.

Недовольно покосившись на него, Телегин осторожно спросил:

— А нельзя ли узнать, гм… о подробностях? Хотелось бы быть полностью уверенным, чтобы уж, знаете ли, без неожиданностей, как в прошлый раз…

— Конечно, — Бергамов повернулся к Телегину, — я понимаю ваше беспокойство, Аркадий Игнатович, слишком много неприятностей доставил нам этот поганый клоун со своими дружками. Поэтому я и попросил Василия Кимовича пригласить Самоедова, который, как вы помните, непосредственно курировал уничтожение Меньшикова. Василий Кимович, Самоедов здесь?

— Так точно, — утвердительно кивнул Безродный, — приехал со мной, дожидается в машине.

Бергамов достал из нагрудного кармана рубашки плоское переговорное устройство размером со спичечный коробок, нажал кнопку.

— Самоедова сюда!

Не прошло и минуты, как в сопровождении того же плечистого официанта появился Самоедов. Подойдя к столику, он остановился и наклонил голову.

Безродный удовлетворенно посмотрел на своего бывшего начальника и прикрыл глаза. «Ну что, голубчик, стоишь и пикнуть не смеешь, а давно ли ты мной командовал?»

— Говорите! — коротко сказал он Самоедову.

— В машине Меньшикова было установлено взрывное устройство вместе с маячком слежения, — начал Самоедов, не глядя на Безродного, — наш подрывник отслеживал передвижения Меньшикова и планировал при помощи дистанционного пульта осуществить взрыв в наиболее благоприятных обстоятельствах. То есть гарантирующих стопроцентное уничтожение объекта.

— Ну и где же сложились такие обстоятельства? — спросил Телегин.

— На бензоколонке, куда Меньшиков заехал заправиться. Взрыв и возникший после этого пожар уничтожили подчистую все вокруг в радиусе пятидесяти метров.

— И впрямь сто процентов, — проворчал Телегин, — вы бы еще атомную бомбу на Питер сбросили…

— При атомном взрыве еще можно уцелеть, если повезет, — огрызнулся Самоедов, все так же не поднимая глаз, — вы, как человек военный, должны лучше меня это знать, Аркадий Игнатович. Здесь же шансов никаких.

— Пожалуй… — задумчиво проговорил Бергамов, наполняя стакан апельсиновым соком. — Свидетели?

— Только зеваки, которые сбежались на пожар. На самой бензоколонке не было в этот момент никого, кроме кассирши, она тоже сгорела практически дотла.

— Останки Меньшикова? — быстро спросил Додоев.

— Какие там останки — ошметки на частях автомобиля, угольки.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Телегин, — значит, из машины он даже выскочить не успел. А идентификация?

— По уголькам? — Самоедов поднял глаза и усмехнулся.

Бергамов оставил в сторону стакан и побарабанил пальцами по столу.

— Вы обеспечили официальную версию?

— Конечно, Самсон Эдуардович. Возгорание при неосторожном обращении с огнем. Все знают, что Меньшиков много курил, причем курил где попало, разбрасывал окурки, наплевательски относился к требованиям пожарной безопасности. Другие версии органами не рассматриваются — с нашей подачи, разумеется.

— Хорошо, хорошо… — протянул Бергамов и опять побарабанил пальцами по столу, — ну что ж, Адольф Богданович, считаю, что вы достойно справились с возложенным на вас поручением. И реабилитировали таким образом себя за допущенные вами промахи. Садитесь!

Он щелкнул пальцами, и плечистый официант тут же принес еще один шезлонг для Самоедова. Тот сел и, не удержавшись, метнул торжествующий взгляд на Безродного. Поймав его взгляд, Безродный нахмурился, заметивший это Додоев широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами, и хлопнул Самоедова по плечу.

— Молодец! Хорошо, что все шито-крыто. Этот вонючий певец обломал нам то дело с зеками, так пусть теперь он горит у шайтана в печке!

— Жаль, что дружков его не удалось подорвать заодно, этих, как их там, Арбузова с Боровиком… — покачал головой Телегин.

— Да, да, дружков! — подхватил Додоев. — Сначала дружков у него на глазах, а потом и его самого!

Оглянувшись на Бергамова, Самоедов твердо сказал:

— Насколько я понял, первоочередной задачей на данный момент было стопроцентное устранение Меньшикова, поскольку Самсон Эдуардович принял решение не начинать операцию с поездом, пока этого не произойдет. Стратегические задачи организации я посчитал более важными, чем задачи личной мести.

— Адольф Богданович прав, — кивнул Бергамов, — как говорят наши итальянские друзья, месть — это такое блюдо, которое лучше подавать холодным. От нас никто не уйдет, и особенно когда мы придем к власти в этой стране при помощи поезда смерти. Там и поквитаемся со всеми, а сейчас главное — запустить поезд. Кстати, Василий Кимович, вы высказывали интересные мысли по поводу возможной доходности операции. Поделитесь с товарищами!

Безродный встал и откашлялся.

— Суть дела такова, — начал он, — сейчас мы вынуждены тратить большие средства на подготовку операции с поездом. Все это, конечно, мелочи по сравнению с доходами от эксплуатации страны в целом, когда благодаря этой операции мы возьмем власть в свои руки. Однако при правильной постановке вопроса мы можем уже сейчас не только покрыть расходы, но и получить от поезда смерти значительный доход.

Все с интересом посмотрели на Безродного, Бергамов поощрительно кивнул.

— Я посоветовался с нашими финансистами из управления по исполнению наказаний, — продолжил Безродный, приосанившись. — Ежегодно из бюджета на содержание в тюрьмах и лагерях всей этой уголовной швали выделяются огромные суммы. Питание, спецодежда, рабочий инструмент, отопление бараков, электроэнергия и так далее. Примерные прикидки дают сумму в районе ста рублей на одного заключенного в день — и это не считая расходов на охрану. То есть порядка тридцати шести миллиардов рублей на миллион заключенных в год — или без малого полтора миллиарда долларов. Я беру в расчете на миллион заключенных, потому что именно миллион заключенных предполагается уничтожить до конца года при помощи нашей вакцины.

— Ну и что? — не понял Телегин.

— Эх, Аркадий Игнатович, — позволил себе легкую фамильярность Безродный, — плохо читал ты в школьные годы бессмертное творение нашего классика Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души»! Деньгито эти уже предусмотрены бюджетом на этот год, так?

— Так, — подтвердил Телегин.

— А переведена из них только половина, за первое полугодие. Вторую же половину начнут переводить в течение ближайших недель.

— Ну?

— Так ведь никто, кроме нас, не знает, что через полгода миллиона зеков уже не будет в живых! Чичиков покупал уже умершие души, чтобы взять под них землю, а мы можем по той же схеме изъять деньги у еще живых!

— Как, как? — оживился Додоев.

— А вот как. При помощи наших друзей из министерства финансов мы создадим некий фонд для аккумуляции и наиболее эффективного распределения денег между колониями и ИТК. Какую-то мелочь придется для видимости и вправду отдать, зато основные средства можно многократно прокручивать, а потом, когда начнется массовый падеж зеков, и вовсе сплавить в оффшор! В начавшемся бардаке навряд ли кто о них вспомнит…

— Ну а кто вспомнит — поможем забыть! — ударил кулаком по столу Додоев.

— Именно, Казбек Магомедович. Более того, через подотчетную нам прессу мы можем раздуть благородный образ нашего фонда и начать сбор пожертвований, в том числе и из-за границы.

Безродный победоносно оглядел окружающих. Все заулыбались, даже Самоедов взглянул на Безродного с уважением.

— Ай, голова, ай, голова! — восхищенно приговаривал Додоев, цокая языком. — Тебя не в ВОХР, тебя в министры финансов надо!

— Хорошая мысль! — одобрил Безродного Телегин. — Однако почему же ты, Василий Кимович, исключаешь из подсчетов расходы на охрану? Там ведь тоже получится экономия — будь здоров…

Оглянувшись на Бергамова, Безродный убедился в том, что тот внимательно слушает.

— Не могу согласиться, Аркадий Игнатович. И в данном вопросе мною руководят отнюдь не ведомственные соображения. Нельзя забывать, что внутренние войска нужны любому режиму, и тем более нам при наших обширных планах по наведению порядка в стране. Поэтому не стоит раздражать их необдуманными сокращениями. Не тот случай, потом себе дороже выйдет.

Постучав массивным золотым перстнем по стакану, Бергамов привлек к себе внимание.

— Спасибо, Василий Кимович — тепло сказал он. — Видите, друзья, вот что значит ответственно, с инициативой относиться к общему делу! Я искренне рад лишний раз убедиться в том, что мы не ошиблись в Василии Кимовиче. Думаю, что выражу общее мнение, если поблагодарю Василия Кимовича от лица организации. Это вам зачтется. Аркадий Игнатович, озаботьте наших экономистов разработкой деталей.

Телегин вынул маленький блокнот с позолоченной шариковой ручкой и сделал в нем короткую запись.

— Теперь о поезде, — продолжил Бергамов, посерьезнев, — можете считать, что отсчет времени пошел.

Додоев с Телегиным коротко кивнули, Самоедов задержал дыхание, а Безродный прикрыл глаза. Вот оно, началось! Теперь все: или пан или пропал.

— Какова готовность поезда? — спросил Бергамов после непродолжительного молчания.

— Стопроцентная! — четко отрапортовал Телегин. — Состав полностью укомплектован, стоит, можно сказать, под парами в депо под Хабаровском, охрана наша, с местными властями контакт полный. На всех вагонах нанесены красные кресты и названия задействованных нами в проекте международных организаций. Готовы и комплекты униформы для поездной бригады и врачей-добровольцев с эмблемами «Здоровый заключенный». В аэропорту Франкфурта-наМайне зафрахтован самолет, отправка европейских врачей-добровольцев — по первому сигналу.

— Прием по пути следования и стопроцентная вакцинация заключенных обеспечены? — спросил Бергамов Безродного.

— Так точно, Самсон Эдуардович. Проведена и пропаганда вакцинации среди заключенных, они ждут.

— Тогда все. Везите врачей, вы, Казбек Магомедович, запускайте кампанию в прессе. Старт поезда — через неделю, по Транссибирской магистрали от Хабаровска до Москвы. Дальнейшее по плану.

Телегин осторожно кашлянул и вопросительно взглянул на Бергамова.

— Вакцина? — понял его Бергамов. — Грузите.

Он встал, подошел к бассейну, постоял немного, глядя на бирюзовую рябь.