Хранитель персиков Аллен Сара

Глава 6. Сказка

Пэкстон плавала кругами, пока у нее не онемели руки.

Она гребла так исступленно, словно спасалась бегством: еще один рывок – и она окончательно оторвется от невидимых преследователей. Наконец, выбившись из сил, девушка легла на спину. Уже стемнело, но яркое освещение бассейна не давало увидеть на небе звезды. Вот бы навечно остаться здесь, ничего не слыша, отгородившись от всего мира.

Хотя это все равно не поможет. Да и мать скоро выйдет крикнуть, что пора вылезать из воды. Пэкстон встала на дно, убрала с лица мокрые волосы и, положив руки на голову, сделала глубокий вдох. Она непременно найдет решение. Любую проблему можно решить, если задаться целью.

Постепенно до Пэкстон дошло, что она уже не одна. Девушка и сама не поняла, в какой именно момент это заметила. Так бывает ночью, когда медленно просыпаешься оттого, что в окно монотонно барабанит дождь. Она огляделась – и в одном из шезлонгов увидела Себастиана. Его пиджак лежал на соседнем кресле. По выражению его лица было совершенно невозможно догадаться, о чем он думает. Пэкстон уже давно поняла, что этот человек умеет мастерски скрывать свои эмоции, если захочет.

– Себастиан? Ты что здесь делаешь?

Он никогда не бывал у нее дома. Подплыв к лестнице, Пэкстон выбралась из воды, схватила полотенце, лежавшее на краю бассейна, и, вытираясь на ходу, направилась к Себастиану. Ей было довольно неловко, ведь он в первый раз видел ее в купальнике. Хотя какое это имеет значение? Для него – уж точно никакого.

Себастиан поднялся, взял с шезлонга пиджак и перекинул его через плечо.

– Я услышал, что рядом с «Хозяйкой Голубого хребта» нашли скелет. Мне хотелось убедиться, что ты в порядке. А на звонки ты не отвечала.

– Все нормально, все непременно наладится.

Эту фразу Пэкстон твердила про себя уже несколько часов: вдруг, если повторить ее много-много раз, то так оно и будет?

– А как ты сама?

– Тоже нормально.

Пэкстон закуталась в полотенце, придерживая его рукой у груди, чтобы не распахнулось, и бросила взгляд на коттедж: интересно, как мать пережила визит Себастиана?

– Не верится, что ты отважился встретиться с моими родителями, лишь бы узнать, как я тут. На-деюсь, они тебе не нагрубили?

– Я давно привык к косым взглядам, – уклончиво ответил Себастиан. – Главное, твоя мать меня впустила. Пятнадцать лет назад об этом можно было лишь мечтать. За меня не беспокойся – я с чем угодно справлюсь.

Почему-то эти слова задели девушку. Она и сама не могла бы объяснить почему.

– А я, по-твоему, не справлюсь?

Себастиан внимательно посмотрел на нее, но ничего не ответил. Если он и правда так думает, то его можно понять. Ведь по большому счету Пэкстон Осгуд никогда не приходилось в одиночку бороться с трудностями. И живет она до сих пор с родителями.

– Пойдем внутрь, – сказала Пэкстон, направляясь к домику у бассейна. Она еще раз взглянула на коттедж: за стеклянными дверями уже стояла София, не сводившая с них обоих глаз. – Давно ты здесь сидишь?

– Не очень. Ты отлично плаваешь на спине.

Пэкстон зашла в домик первой, за ней Себастиан. Она поспешно собрала листы с записями, лежавшие на кофейном столике, и сунула их в сумку.

– Хочешь чего-нибудь выпить? Правда, кроме виски, больше ничего нет.

В прошлом году после ремонта коттеджа мать перенесла все спиртное в домик у бассейна, но после переезда сюда Пэкстон она убрала все бутылки, оставив лишь виски, которое дочь не любила. Пэкстон уже подумывала о том, что ей не помешало бы пополнить запасы. У Себастиана, например, всегда большой выбор напитков. Однако для этого нужно пойти в главный дом, где мать непременно спросит встревоженным голосом, не много ли она пьет. Как будто не знает, что Пэкстон вообще не любительница крепких напитков: чтобы опустошить свой – очень скудный – бар, ей понадобился целый год.

– Не хочу, спасибо, – ответил Себастиан, осматривая комнату.

Мать Пэкстон, в порыве признательности дочери за ее решение не покидать родное гнездо, приказала основательно обновить домик, чтобы сама обстановка располагала к расслаблению и отдыху. Вышло довольно несуразно: сама Пэкстон бы в жизни не выбрала эту бело-золотистую гамму, эту мягкую квадратную мебель, этот ковер… Если в «Тенистом дереве» все говорило о вкусах и характере Себастиана, то здесь от Пэкстон не было ровным счетом ничего. Здесь она не чувствовала себя дома. А где вообще ее дом? Иногда ей казалось, что она может быть счастлива в том особняке, который чуть-чуть не купила в прошлом году. Иногда – что в каком-то месте, где еще никогда не бывала. Но в том, что это место существует, Пэкстон не сомневалась ни на секунду. Там пахнет лимонами. Всегда пахнет лимонами. Эта мысль преследовала ее неотступно. А еще – свежескошенной травой и пончиками.

– Значит, у тебя все нормально, – повторил ее слова Себастиан, устраиваясь на диване.

Его не интересовали подробности, связанные со скелетом. Он волновался за нее, Пэкстон. В отличие от всех остальных.

– Ну конечно. – Она попробовала рассмеяться.

Было очевидно, что Себастиан ей не верит. Все-таки он слишком хорошо ее знает. Это даже нечестно.

– Вообще-то, – сказала Пэкстон, – у меня такое чувство, будто мне не хватает воздуха.

– Присядешь?

– Нет. Мне хочется глубоко вдохнуть, свободно подышать, но я не могу. Потому что вот тут, – девушка стукнула себя кулаком в грудь, – стоит какой-то ком. Колин бесится, придумывает запас-ной план, потому что этот древний дуб привезут уже во вторник и его нужно будет сразу сажать, иначе мы потеряем уникальное дерево. Не говоря уже о нескольких сотнях тысяч долларов, потраченных на него. Но мы даже не знаем, позволит ли нам полиция посадить дуб. Сказать тебе, почему я выключила телефон? – И, не дав Себастиану вставить слово, сама ответила на свой вопрос: – Потому что мне постоянно названивают из клуба и спрашивают, как же нам теперь быть с юбилеем! Некоторые с самого начала хотели устроить его не в «Хозяйке», а в загородном клубе, но их оказалось меньшинство. А сегодня они позвонили в этот клуб и забронировали его на вечер приема, как и мечтали! Им будто не терпится поскорее убедиться, что из-за этого скелета все наши труды пойдут прахом! Управляющая гостиницы говорит, что уже поступило несколько звонков: люди волнуются – стоит им отменять бронь или нет? И это учитывая, что «Хозяйка Голубого хребта» официально откроется только в сентябре! В сентябре!

Выкрикнув последние слова, она судорожно начала хватать ртом воздух.

Себастиан поднялся с дивана и подошел к Пэкстон. Он взял ее за руки и, глядя прямо в глаза, тихо произнес:

– Пэкс, ты не можешь контролировать все на свете. Сколько раз я тебе об этом говорил. У тебя феноменальная способность вмешиваться в естественный ход вещей. Погоди немного – и увидишь: как только шумиха стихнет, никто и не заикнется, что прием нужно устраивать в другом месте. Сейчас люди истерят и напиваются дрянным вином – не мешай им. Пусть напиваются – а наутро пожалеют о содеянном. Позволь им и это тоже. А на каждого передумавшего всегда найдется тот, кто с удовольствием остановится в «Хозяйке». Многих притягивают зловещие тайны.

– Но я вовсе не планировала зловещую тайну! – взвизгнула Пэкстон. – Я хотела, чтобы все было идеально!

– Ничто не идеально. Даже то, что на первый взгляд кажется таковым.

Пэкстон покачала головой. Ей это прекрасно известно. Вот только она не умеет иначе. И никогда не умела. В детстве она рыдала, если не получалось заплести одинаковые косички или если на уроке танцев кто-то танцевал лучше ее. Она бы очень хотела стать другой, но как?

– Милая, расслабься, – сказал Себастиан и обнял ее. (И не важно, что она мокрая. Вот почему Пэкстон так его любит.) – Пусть все идет своим чередом.

Девушка не могла обнять его в ответ, поскольку боялась выпустить из рук полотенце. Но ей нравилось стоять вот так, завернувшись в его объятия, как в кокон, – от этого она чувствовала себя маленькой и хрупкой. Она положила голову ему на плечо, ощущая на шее тепло его дыхания.

Он наверняка услышал, как учащенно забилось ее сердце.

Пэкстон казалось, будто кто-то накинул на них петлю и с каждой секундой затягивает ее все сильнее, не позволяя им оторваться друг от друга. Безыс-ходность и страстное желание заставили девушку забыть обо всем на свете. Полотенце соскользнуло на пол. Она прижалась к Себастиану и обвила руками его шею. Приблизившись к его лицу, слегка потерлась щекой о его щеку, шероховатую от едва заметной щетины.

Пэкстон слишком устала, чтобы бороться с собой. Это единственное, что она могла бы сказать сейчас в свое оправдание. Девушка медленно повернула голову и прикоснулась губами к губам Себастиана. Запустив пальцы в его волосы, она его поцеловала. Через краткое мгновение она поняла, что Себастиан вовсе не против. Он ответил на ее поцелуй! Душа Пэкстон запела! Она сама не помнила, как подтолкнула его к кушетке. Она целовала его, усевшись сверху, как наездница. В ее власти смести все барьеры между ними, заставить его вспомнить тот возбуждающий момент, как много лет назад, целуя кого-то другого, он посмотрел ей в глаза. Он может полюбить ее так же, как она сама любит его. Если она постарается.

– Пэкстон… – прохрипел Себастиан в перерыве между ее поцелуями. – Подумай как следует. По-твоему, это хорошая идея?

Пэкстон открыла глаза и медленно отстранилась от него. Оба тяжело дышали. Из-за выступившего на щеках румянца Себастиан казался еще красивее. Его руки сжимали ее ягодицы.

Что она творит? Когда Себастиан посоветовал ей расслабиться, он явно имел в виду не это. Но тогда почему он ее не останавливает? Господи, неужели из жалости?

Пэкстон вскочила на ноги, подобрала с пола полотенце и поспешно в него завернулась. Себастиан остался на кушетке. Он сидел неподвижно, опустив голову и вытянув перед собой руки, сцепленные в замок. Его дыхание было по-прежнему неровным. Молодой человек уставился в пол, пытаясь собраться с мыслями.

Наконец он поднялся и произнес:

– Думаю, мне пора.

Пэкстон молча кивнула и через силу улыбнулась. Она все поняла.

Не сказав больше ни слова, Себастиан ушел.

Итак, подведем итоги. Она не съехала от родителей, потому что не хотела их расстраивать. Ей приходится все делать самой, потому что попросить помощи не позволяет гордость. Предполагалось, что реставрация «Хозяйки Голубого хребта» укрепит добрую репутацию семьи Осгуд, но появился какой-то скелет и спутал все карты. Торжество по случаю семидесятипятилетия Женского общественного клуба должно было стать величайшим ее достижением как президента, но и оно под угрозой срыва. И наконец, всего за несколько минут она умудрилась превратить в прах то, что считала самым дорогим, поддавшись искушению и приняв желаемое за действительное.

Какая насыщенная жизнь. И какая чудовищная пустота.

Пэкстон подошла к бару, достала бутылку и налила себе виски. Взяв стакан, она сделала глубокий вдох и, морщась от отвращения – ну и мерзость, – выпила его залпом.

Сырой ночной воздух врывался в машину, приятно освежая и не давая Уилле клевать носом. У нее был очень длинный день. Каждую пятницу Рейчел устраивала пикник, на который обязательно звала Уиллу, но та традиционно отказывалась. На пятницу у нее и своих планов хватало. Пропылесосить комнаты, например. Или отправиться на пробежку, чтобы поразмяться и растрясти калории от съеденных за рабочий день печенек. И это лишь часть ее обычных пятничных безумств. Но из-за этого черепа у Уиллы пропало желание проводить вечер в одиночестве, а от Колина не было вестей с тех пор, как он отвез ее в магазин и, попросив прощения за спешку, тут же помчался назад в «Хозяйку».

Поэтому, закрыв магазин, они вместе отправились к Рейчел, и вот семь часов спустя она наконец едет домой. Семь часов – это очень много. По крайней мере, для Уиллы. Но когда она уезжала, веселье было в самом разгаре. Пусть Рейчел и мудра не по годам, но на вечеринке она отрывается так же лихо, как и ее сверстницы. Все-таки восемь лет – это серьезная разница в возрасте. Не то чтобы эти ребята вызывали в ней тоску по прошлому: в двадцать два года Уилла бросила колледж, много пила и тусовалась с утра до ночи. Просто, глядя на них, она захотела снова испытать, каково это – жить здесь и сейчас, наслаждаясь моментом.

Попрощавшись со всеми, она поехала обратно в Уоллс-оф-Уотер. (Рейчел со своим парнем снимали крошечный домик почти на границе округа.) Через несколько миль впереди замаячил круглосуточный магазинчик «Подзаправься!». Летом его особенно любили студенты, потому что пиво здесь было дешевое, а удостоверение личности спрашивали редко. На парковке стояло несколько машин, и Уилле, зевающей от усталости, показалось, что она узнала одну из них.

Может, ее зрение подводит?

Она сбросила газ, чтобы получше рассмотреть автомобиль.

Так и есть: белый «БМВ» Пэкстон Осгуд.

А вот и его хозяйка – как раз выходит из магазинчика.

Что, скажите на милость, делать Пэкстон Осгуд в таком сомнительном месте, да еще в столь поздний час?

Уиллу разобрало любопытство. Она резко затормозила и свернула на обочину. Мимо, недовольно просигналив в ответ на ее маневр, промчалась какая-то машина.

И тут Уилла увидела, что следом за Пэкстон идет их бывший одноклассник Робби Робертс.

Робби относился к разряду мужчин, которые с годами начинают выглядеть лишь хуже. Он всегда держался нахально, но при желании мог и очаровать. Еще он слишком часто пил, работал не дольше, чем требовалось для получения пособия по безработице, и, по слухам, жена каждую неделю выгоняла его из дома.

Робби всегда был разгильдяем, но вполне безобидным. Такие никогда не лезут на рожон.

Но вот его дружки, которые околачивались возле магазина, были явно другого склада.

Уилла не слишком хорошо представляла, какая Пэкстон Осгуд на самом деле, но одно она знала наверняка: эта девушка в любой ситуации может постоять за себя и в телохранителях не нуждается. Есть в ней что-то особенное, что заставляет окружающих притихнуть и внимательно слушать, и даже вечные каблуки и высокий рост не портят общего впечатления. «Не стоит со мной тягаться» – вот что говорит всем своим видом Пэкстон Осгуд.

Но чем дольше Уилла наблюдала, тем яснее ей становилось, что Пэкстон, в кои-то веки, совершенно не владеет ситуацией. В легком летнем платье и украшенных ярко-красными розами босоножках на каблуках, она топталась у дверей этого паршивого магазинчика где-то на окраине города, а какие-то мужики не давали ей пройти. В обеих руках она держала пакеты, в которых, судя по всему, были бутылки вина и пачки чипсов. С трудом верилось, что Пэкстон Осгуд питается чипсами, запивая их дешевым спиртным. Ее хорошенькое круглое лицо обрамляли пряди выбившихся из тугого узла волос. Она выглядела растерянной и слегка пошатывалась.

Неужели пьяна?

Уилла бы непременно сочла это зрелище смешным и от души повеселилась, глядя, как пьяная вдрызг мисс Совершенство, одно присутствие которой вызывает у любой женщины чувство неполноценности, с грохотом падает со своего пьедестала… Если бы не окружившие Пэкстон мужчины.

Между всеми представительницами слабого пола существует необъяснимое, но бесспорное взаимопонимание. Каждой женщине ведом страх оказаться беспомощной перед лицом превосходящей силы. У каждой начинает бешено колотиться сердце при мысли, каково это – когда тебя преследуют. Когда в окно машины раздается стук и незнакомец просит его подвезти. Когда, выпив слишком много, не решаешься отказать. Когда с улыбкой сносишь посягательства мужчин, опасаясь задеть их чувства или показаться нелепой… Даже если с тобой ничего подобного не случалось, тебе все равно это знакомо. Часть так называемого «коллективного бессознательного».

Уилла попросту не могла бросить Пэкстон в такой ситуации. Что именно делать, она не знала, но тратить время на раздумья было непозволительной роскошью. Резко надавив на газ, она рванула через дорогу и влетела на парковку магазина. Пусть у нее сегодня все не как у людей, зато от скуки она точно не умрет.

И пусть она никогда и никому – даже самой себе – не признается, но ей определенно по вкусу этот день!

Уилла остановилась прямо перед развеселой компанией, направив на них свет фар. Один из отморозков схватил Пэкстон за руку. Та вырвалась, но не успела ступить и пары шагов, как путь ей преградил второй.

Уилла достала из сумки перцовый газовый баллончик и, распахнув дверь, спокойно сказала:

– Привет, Пэкстон. – (Сердце прыгало в груди как сумасшедшее. Вот это адреналин!) – Что ты тут делаешь?

Парни обернулись. Пэкстон вскинула голову, и Уилла прочла в ее глазах ужас. Первобытный ужас. Это был взгляд лани, окруженной стаей волков. «Помоги мне».

– Ты глянь – мини-версия! Теперь точно на всех хватит, – ухмыльнулся верзила, вцепившийся Пэкстон в руку.

Он любил причинять боль. Это было видно невооруженным глазом. Когда-то причинили боль ему – он начал срываться на других и вошел во вкус. Жестокость стала для этого парня настолько естественной, что он смотрел на окружающих и представлял синяки на их лицах. Все это Уилла поняла, как только поймала его взгляд, скользнувший по ее шее и скулам.

– Давай ты просто ее отпустишь? Я на все сто уверена, что девушке хочется домой, – произнес-ла она бодрым голосом.

Она так исступленно сжимала баллончик, что костяшки пальцев побелели. Зрение и слух вдруг обострились, ни одна мелочь не ускользала от ее внимания.

Робби заржал. В школе он водился с самыми отпетыми хулиганами, но не потому, что сам был таким. Просто он умел им подыграть и сойти за своего. И, как многие, быстро смекнул, что лучше подыгрывать, чем оставаться за бортом.

– Да ладно тебе, Уилла! Когда еще нам повезет встретить подвыпившую королеву бала? Она, между прочим, прислала мне любовное письмо! А потом давай отпираться, и все смеялись надо мной, будто я идиот. Но письмо-то было! Признайся, Пэкстон, ведь было?

– Господи, Робби, да это я прислала тебе его, – устало произнесла Уилла. – Я была Шутником и творила разные глупости вроде того письма. Пэкстон и понятия о нем не имела.

Пока Робби переваривал услышанное, Уилла решительно подошла к двери магазина, приоткрыла ее и крикнула парню за прилавком:

– Звоните девять-один-один!

Тот оторвался от журнала, посмотрел на Уиллу как на пустое место и снова опустил голову.

– Это мой брат, – нахально заявил второй приятель Робби. – И он не будет никуда звонить.

Уилла медленно отступила назад. Выход один: быстро добежать до джипа, заблокировать двери, набрать 911 и отсидеться до приезда полиции. Но как же Пэкстон? Что в такой ситуации может быть страшнее для женщины, чем видеть, как единственный человек, который в силах тебе помочь, отвернулся от тебя? Пэкстон, казалось, прочла ее мысли и умоляюще заглядывала Уилле в глаза.

– Пэкстон, бросай пакеты, – сказала наконец Уилла.

– А как же…

– Просто брось их, ладно? Давай прокатимся на моем джипе.

– У меня есть своя машина, – упрямо возразила Пэкстон.

– Я знаю. Но мы поедем на моей, хорошо?

Уилла сделала едва заметный жест рукой, и Пэкстон, опустив глаза, увидела баллончик. Она послушно бросила пакеты на бетонный пол. Раздался жалобный звон разбитого стекла.

– Никуда она не пойдет, – рявкнул верзила, схвативший Пэкстон. – Разве что со мной за угол.

Сделав глубокий вдох, Уилла подняла баллончик и направила его верзиле в лицо. Она надеялась, что до этого не дойдет, но – сами напросились. И теперь не колебалась ни секунды. В годы шальной юности она опустошила не один баллон аэрозольной краски, разрисовывая все подряд, так что рука у нее была набита. Первому струя попала прямо в лицо. Второй увернулся, но Уилла нагнала его у входа в магазин, и он тоже получил свое. Расправившись и с ним, Уилла со всех ног кинулась к Пэкстон и схватила ее за руку, выронив баллончик.

Они почти добежали до джипа, как вдруг перед ними вырос Робби. Верзила отчаянно кашлял и тер глаза, но от этого они горели еще сильнее, а он зверел все больше и орал, чтобы Робби «хватал уже наконец этих сучек». Второй парень заскочил в магазин, что-то крикнул продавцу, и тот кинулся к дверям. Обороняться девушкам было уже нечем.

– То письмо и правда написал Шутник? – спросил Робби.

– Правда, – ответила Уилла.

– Вот как? Тогда извини, Пэкстон.

Пэкстон уже почти висела на Уилле, и та не со-мневалась, что от ее мертвой хватки у нее останутся синяки.

Ни с того ни с сего Робби вдруг упал на колени и закричал, закрывая лицо руками, словно в него тоже брызнули слезоточивым газом. Уилла с изумлением наблюдала за его нелепым представлением, как вдруг Робби поднял на нее глаза и процедил сквозь зубы:

– Да бегите же, черт вас дери!

Повторять ему не пришлось.

Уилла прыгнула за руль, Пэкстон обессиленно рухнула на пассажирское сиденье. Уиллу трясло так, что ей не сразу удалось справиться с коробкой передач. В детстве, проведя целую ночь за подготовкой к какому-нибудь грандиозному розыгрышу, она тайком пробиралась в свою комнату и ее точно так же колбасило. Но не потому, что она чувствовала себя плохо, – скорее это было ощущение долгожданной разрядки. Совладав с дрожью, Уилла резко дала задний ход, выруливая с парковки. Пэкстон качнуло, и она бы вывалилась из машины, не ухвати ее Уилла за платье.

Они выехали на дорогу, тянущуюся параллельно шоссе, и только тогда Пэкстон наконец смогла сидеть прямо. Их волосы бешено развевались, а тишину нарушали лишь рев мотора да хлопающая на ветру одежда. Уилла беспокойно поглядывала в зеркало заднего вида, пока ей не стало ясно, что никто не собирается их преследовать.

Долгое время они ехали молча. Пэкстон заговорила первой:

– У тебя есть салфетки?

Слезы ручьями бежали по ее щекам, из носа текло.

– В бардачке поищи.

Немного повозившись, Пэкстон достала пачку салфеток.

– Я не плачу, – уверила она Уиллу.

– Ясно.

– Нет, правда не плачу. Просто ты в меня газом попала.

– Ой, – опешила Уилла, – прости. А я-то думала, что хорошо целюсь.

Пэкстон смешно шмыгнула носом, и Уилла улыбнулась. Пэкстон долго сморкалась, а потом, видя, что они уже пересекли черту города, спросила:

– Куда мы едем?

– К тебе домой.

Пэкстон запаниковала.

– Нет, только не домой! – воскликнула она. – Сейчас же выпусти меня! – И принялась дергать ручку двери.

Боясь, как бы Пэкстон не выпрыгнула из машины на полном ходу, Уилла съехала на обочину и остановилась. Теперь, когда адреналин уже не будоражил кровь, она со всей ясностью осознала, во что влипла: у нее на руках пьяная Пэкстон Осгуд, и что с ней делать – совершенно непонятно.

– Тогда куда тебя отвезти?

Они были в районе, где жила Пэкстон. Впереди возвышался дом, похожий на старинный английский особняк. Там залаяла собака.

– К Кирсти Лемон?

Откинувшись на спинку сиденья, Пэкстон пробормотала:

– Боже упаси. Вот уж она обрадуется, узрев меня в таком виде.

– Я думала, вы подруги.

– Черта с два, – буркнула Пэкстон.

Уилла изумленно уставилась на нее. Женщины из клуба всегда держатся вместе и так друг на друга смотрят, словно посвящены в какой-нибудь известный только им секрет. По крайней мере, ей так казалось.

– Тогда к Себастиану?

Немного подумав, Пэкстон еле слышно произнесла:

– Не надо.

Оставался последний вариант. Да за что же ей это? Уилла резко развернула джип на сто восемьдесят градусов.

– Интересно, что ты делала в «Подзаправься!» в час ночи? – спросила она, глядя на дорогу.

– В это время спиртное больше нигде не купишь. И еще я не хотела, чтобы меня видели, – призналась Пэкстон, потирая глаза. – Ужасно чешется. А ведь в меня совсем чуть-чуть попало. Наде-юсь, эти сволочи только через неделю очухаются.

– Да туда в такой час никто в здравом уме не сунется. Даже студенты не рискнут.

– Мне-то откуда знать? – ощетинилась Пэкстон. – Я там раньше никогда не бывала.

– А сегодня почему вдруг решила побывать?

– Хотела напиться, потому что жизнь – дерьмо.

Это у нее-то жизнь – дерьмо, у Пэкстон Осгуд? Ну-ну.

– Тебе что, дома выпить нечего?

– Уже нечего, – промямлила Пэкстон.

– Во всем вашем необъятном коттедже закончился алкоголь? – не поверила Уилла.

– Я выпила все, что было в моем доме. В том, который у бассейна. А идти к родителям – нет уж, спасибо. Мать бы мне такое устроила. Она мне вечно жизни не дает. А знаешь, кто еще мне жизни не дает? Эти дамочки из Женского общественного клуба! Один несчастный скелет – и они уже готовы поставить крест на всей нашей работе! А у самих целая куча таких скелетов по шкафам попрятана! Ты бы их слышала! – Пэкстон развернулась, и Уилла почувствовала на себе ее пристальный взгляд. – И ты мне тоже жизни не давала. В школе.

– Это было всего один раз, – сказала в свое оправдание Уилла.

– Поверить не могу, что это ты написала Робби Робертсу.

– Прости. – Уилла остановилась у бордюра и выключила двигатель. – Мне правда очень жаль.

– Я помню ту записку. Ты так здорово скопировала мой почерк. Я даже сама сначала засомневалась. Ты могла бы зарабатывать на жизнь подделкой документов.

Уилла вышла из машины:

– Да уж. Представляю, как бы отец мною гордился.

Пэкстон только сейчас поняла, что они уже приехали.

– Где это мы? – спросила она, вертя головой во все стороны.

– У моего дома. Пошли.

– Ты позволишь мне переночевать в твоем доме?

– До отеля «Ритц» отсюда далековато.

Пэкстон не очень твердо держалась на ногах, поэтому Уилле пришлось поддерживать ее за локоть, пока она поднималась по ступенькам. В доме Уилла довела Пэкстон до дивана и принесла ей одеяло и подушку.

Пэкстон разулась и, взбивая подушку, восхищенно произнесла:

– Потрясающий диван.

– Я подумываю назвать его Мемориальный диван Осгудов. Твой брат тоже на нем спал.

С этими словами Уилла ушла на кухню и вернулась оттуда с намоченным холодной водой полотенцем. Она протянула его гостье.

– Мой брат к тебе неравнодушен, – сообщила та, ложась на спину и прижимая полотенце к опухшим глазам. – Как-нибудь попроси его остаться.

Уилла встряхнула одеяло и укрыла Пэкстон.

– Мы с твоим братом не особенно близки.

– Ну так будете. А знаешь почему? Потому что так надо. Это же сказка. Вы встречаетесь, влюбляетесь, целуетесь – причем никого из вас не передергивает от отвращения! – потом женитесь, заводите детей и живете долго и счастливо.

– Про «не передергивает от отвращения» мне особенно понравилось, – улыбнулась Уилла.

– Я знаю, о чем говорю. Я люблю Себастиана Роджерса. А он меня не любит.

Как ни странно, Уиллу ее признание ничуть не удивило. Она заперла дверь и, выключив свет, сказала в темноту:

– Не такая уж у тебя и гламурная жизнь, оказывается.

– Что тебя навело на эту мысль? Поездка за вином в «Подзаправься!» или признание в том, что я влюблена в мужчину, который, скорее всего, гей?

Несмотря на ее насмешливый тон, Уилла почувствовала, что Пэкстон не шутит.

– И то и другое, – ответила она.

Пэкстон тихонько рассмеялась. Уилла поняла, что она давно уже привыкла к такому отношению со стороны окружающих.